Текст книги "The Savior (СИ)"

Автор книги: Foggy_Dew

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Вообще-то, босс тут я. И хотя бы что есть и как, могу решить самостоятельно, – пробурчал уязвлённый Разумовский, тем не менее послушно накалывающий горячий омлет на вилку.

С завтраком было покончено в рекордные сроки. Когда Волков ушёл на кухню, дабы убраться и вымыть посуду, Сергей стал заправлять постель. В клетке, найденной вчера на чердаке старого дома, тихонько курлыкала сама с собой Марго. Возле неё кружилась Чеширка, подлетая к диковинной птице то с одной, то с другой стороны. Разумовский поглядывал на зеленоволосую краем глаза, недовольно хмурясь, если та жужжала слишком близко к полюбившейся Сергею вороне. Вдруг он почувствовал странное жжение на груди и машинально схватился за ворот рубашки, скрывающий медальон. «Черт, не может быть. Птица?» – мелькнула пугающая мысль, и Сергей открыл было рот, чтобы позвать Олега… Но не смог произнести и звука. Вместо крика из горла вырвалось сдавленное сипение, которое даже находившаяся рядом Чеширка расслышать смогла с трудом.

– Чего гримасничаешь, неврастеник? – ядовито поинтересовалась навигатор, подлетая ближе. Однако от сарказма не осталось и следа, как только она заметила выкатившиеся из орбит глаза Сергея, наполненные смертным ужасом. Поток слёз водопадом катился по его лицу, но феечка не обратила внимания на тяжёлые капли, подлетела ближе к шее Сергея и принялась развязывать шнурок, на котором болтался медальон. В маленьких ручках непослушная нить только сильнее путалась, и в конце концов, психанув, Чеширка разрезала шнур лазером.

Сергей упал на пол, в стороне от его левой руки звякнул медальон. Из него вырвался столб чёрного дыма, окутавший помещение, как при пожаре. Разумовский закашлялся, Чеширка вместе с ним. На этот-то кашель и прибежал из кухни Волков. Он ринулся к корчившемуся на полу Сергею, аккуратно поднял его и усадил на кровать. Волков был сильно напуган и обеспокоен, но одновременно собран и сосредоточен. Едва заметив на полу мерзкую маску Чумного Доктора, Олег почувствовал волну ненависти, но подавил её, не позволяя сильному чувству затмевать сознание. Пока Разумовский жадно пил воду прямо из графина, стоящего на прикроватном столике, Олег обратился к Чеширке.

– Что случилось? Ты была тут, что произошло? – Олег терпеливо ждал ответа, поглаживая Сергея по спине.

– Чертовщина какая-то, – буркнула фея, отворачиваясь. – Я была тут, это верно. Рыжий постель заправлял, вдруг, слышу, давиться начал, как будто задыхаться. Ну, я к нему подлетела, гляжу – а медальон его просто белый, так раскалился. Я стала развязывать шнурок, как эта штука красным наливаться начала, а Сергей так и вовсе расплакался, глазищи расширились, как будто он самого Лукавого воочию узрел. Медальон я скинула, разрезав нить, а из него как хлынет этот дым противный, вон, до сих пор падалью несёт. Ну и всё, тут уже и ты прискакал, аки ужаленный.

Услышав рассказ Чеширки, Олег обратился теперь уже к Сергею, кажется, пришедшему в себя. Разумовский опустил взгляд и тихо рассказал, что видел.

– Когда медальон нагрелся до предела, я увидел… Птицу. Он был здесь, стоял передо мной, как вот ты сейчас стоишь. Говорил… много чего говорил. Ругался, кричал, размахивал своим хлыстом… Угрожал, что убьёт тебя, если я не… не выгоню тебя. Он сказал, что ты должен уйти, иначе… Иначе кому-то из нас точно не жить.

Сергей поднял на Олега полные боли и отчаяния глаза. Волкову стало не по себе от этого взгляда. На мгновение он будто вылетел с привычной колеи. Дело принимало нешуточный оборот, и только сейчас, будто вынырнув из сна, Олег вспомнил, ради чего он здесь. «Гвардия рассчитывала на меня. И я пока что не оправдываю доверия. Но я точно знаю, где Сергей, а где Птица, значит… Значит я и Чеширка уже сможем вытащить демона из души Разумовского… Если он позволит».

– Птица смог использовать медальон как портал в сознание Сергея. Он ведь уже не спал, а демон всё равно был здесь. Мы с тобой очень сильно опоздали, – раздражённо рассуждала Чеширка, паря под потолком. Олег поднял на неё глаза, переплетая свои пальцы с пальцами Разумовского. Бледная рука дрожала в руке Олега.

– Значит, пора драться, – фыркнул Олег, чувствуя неожиданный прилив сил. Всегда, когда дело доходило до активных действий, а не до гнетущего ожидания, Волков чувствовал себя на подъёме.

– Погодите… – робко вступил Сергей. Зелёные с фиолетовым и карие глаза внимательно уставились на него. – А что будет со мной?

– Если не ассимилировался с демоном окончательно, то ничего, – рявкнула Чеширка. Олег кивнул, подтверждая слова навигатора.

– Всё во многом зависит от тебя. Мы с Чеширкой можем обезвредить демона, если только ты чётко разделишь границы между своим и его сознанием. А если ты не в состоянии это сделать… Обезвреживать придётся обоих, – Олег говорил отстранённо и холодно, даже отвернулся от Сергея, чтобы не видеть грустные глаза. Рыжий сильнее сжал руку бойца.

– Я чётко знаю, где я, а где эта пернатая тварь. Но чтобы ты убедился во мне, давай поступим так: подождём ещё один день, а завтра вечером придём вместе на закрытый приём в доме Энгельгардта. Ты в качестве моего телохранителя, а я – заключить одну сделку. Ты увидишь, что я – это нормальный я, тот Сергей Разумовский, которого знают и уважают.

– Дать тебе шанс? – криво усмехнулся Олег. Сергей кивнул. – Что ж, не думаю, что один день сделает положение вещей хуже или лучше. Тогда договоримся так.

Олег в шутку протянул Сергею руку, как бы заключая договор, но Разумовский пожал её с крайне серьёзным выражением лица, как-то непривычно смотревшимся после капризных ужимок и искренних счастливых улыбок. Чеширка опасно сощурилась, узрев это рукопожатие. Навигатору совсем не нравилось происходящее, но ей предстояло передать в Гвардию, что они почти достигли цели. Заглумлять голову подозрениями и лишними мыслями перед ответственным заданием как-то не хотелось, однако навигатор пообещала себе следить за Разумовским и оберегать Олега от необдуманных решений.

*

Олегу было страшно. Впервые за всё время его карьеры бойца Гвардии, Волков чувствовал ядовитые липкие щупальца под своей кожей. Был бы волком – шерсть на загривке встала бы дыбом, отражая внутреннее смятение. Олег боялся не за себя – свою жизнь он научился ценить так низко, что дальше падать было некуда, – но за Сергея. После того, как воспоминания прорвали выставленный Гвардией кордон, Олег начал всерьёз переживать за мирное существование рыжего мальчугана, которого так часто обижали в детстве.

Олег теперь помнил всё. Помнил детдом, библиотеку и их первую встречу. Помнил даже, что книга, которой закрывался в день их знакомства Сергей, была фиолетовая с непонятыми тиснёными узорами чёрного цвета на ней. Помнил, как недоверчиво Серёжа смотрел на сильного товарища, ожидая подвоха и пинка сзади. Помнил, однако, и то, как раскрылся вдруг рыжий, посвятив Олега в свои маленькие тайны: секретные места в библиотеке и на крыше школы, милые привычки и пристрастия. Волков помнил, как Сергей пытался научить его рисовать, и как из этой, казалось бы, перспективной затеи ничего не вышло. Зато вспомнились и рисунки рыжего, в том числе, изорванная и смятая Венера.

Олег не хотел терять этого Сергея. Однажды в день перед выпуском он поклялся себе, что всегда будет защищать рыжего, а тот попросил, чтобы Волков всегда был рядом. «Ты найдешь меня, и я прилечу по первому зову», – сказал тогда Олег. Он не знал, что совсем скоро лишится последней крупинки своих воспоминаний, а сам Разумовский заключит смертельный контракт и тоже продаст себя аберрации вместе со всеми мгновениями детства, начисто выметенных из его памяти.

Встретившись теперь, два одиночества, кажется, снова обрели и себя, и своё детство, в котором были неразрывно связаны. Безусловно, они изменились. Сергей больше не был беззащитным мальчиком, запуганным до дрожи более сильными «товарищами», а Олег научился разделять чёрное и белое, перестал верить в справедливость, но укрепился в своём стремлении обеспечить людям надёжную защиту и служить верой и правдой своим идеалам. Они казались полярно разными, но что-то незримое, недостижимое объединяло их как в детстве, так и теперь. Олег понимал это и ценил странную связь… Но не мог быть уверен в том, что Сергей всё так же верен их дружбе.

Волков сидел на подоконнике, нарушая, в общем-то, правила поведения в этом доме. Этот широкий подоконник был пристанищем Разумовского, и никто, даже любимица-Марго, не имел права садиться на него. А Олег решился, как бы бросая вызов. Он хотел поговорить с Сергеем перед завтрашним приёмом, расставить все точки над I и больше никогда не сомневаться в нём. После утреннего инцидента Разумовский ушёл в душ и застрял в ванной уже больше, чем на час. Скучающий Олег ждал, включив телевизор и слушая какую-то дичь, и смотрел вниз, на улицу, на проезжавшие быстро машины, на гулявших и фотографировавшихся людей, на бесновавшуюся реку…

– Это плохо кончится, – Чеширка парила напротив Олега, не силясь привлечь внимание и даже не обращаясь к Волкову напрямую, а просто рассуждала для себя о том, что может случиться. – Даже если всё будет хорошо – хочется надеяться, но в меру – Сергей покрутит тобой, покуда ему не надоест. А надоесть ему всё это может очень быстро. Я почти уверена: стоит ему найти себе какую-то новую жертву, ещё более наивную, чем ты, как он на всех парусах ринется соблазнять её. Сергей уже не тот мальчик, который нуждался в твоей поддержке. Он самодовольный, самодостаточный эгоист без каких-то моральных принципов. К тому же, не осуждённый по закону преступник. Ходячая проблема, вдобавок одержимая демоном…

– Заткнись, – вдруг резко бросил Олег. Чеширка замолчала на полуслове, с непонятным испугом взглянув на бойца. – Ты ничего не знаешь о его судьбе и жизни. Ты и обо мне нихрена не знаешь, а всё пытаешься судить. А я придумал кое-что интересное. Давай ты провалишь к чёрту в свою Гвардию, а я останусь здесь и один доведу дело до конца. Ты только мешаешь, провоцируя Сергея на неправильные действия. Это из-за твоих речей о демонах он мог поддаться Птице. Ты напрасно злила его, доводила до бешенства. Чего добилась? Да ничего. Сергей – сильная личность, и он справился с Птицей и с тобой. И завтра он докажет это ещё раз. А ты… уходи, Чеширка, ты мне больше не нужна.

Фея в ужасе отпрянула от бойца, чуть не врезавшись в тумбочку, на которой стоял телевизор. Она непонимающе трясла головой, словно хотела выкинуть из неё громовые раскаты обидных слов напарника. Навигатор даже зажала уши руками и раскрыла рот в беззвучном крике, и, кажется, если бы могли – слёзы покатились бы из её глаз. Когда она с мольбой посмотрела на Олега, тот оставался дьявольски спокоен и непреклонен. Он смотрел на неё с леденящим равнодушием и даже приоткрыл окно, сделав приглашающий жест. Чеширка больно укусила себя за внутреннюю сторону щеки и подлетела к бойцу.

– Ты пожалеешь об этом, Олег, – грустно сказала она. – Я не знаю, на кого ты повёлся: на Сергея или на Птицу, но одно могу сказать с уверенностью. Это неправильный выбор. Я-то улечу и больше ничем не смогу помочь, справляйся с демоном своими артефактами. Удачи тебе. Я буду ждать твоего возвращения в Гвардию… Если ты, конечно, останешься в живых.

Сказав это, феечка вылетела за окно и, кружась, растворилась в серых облаках, рваной ватой затянувших небо. Олег, расслабившись, запрокинул голову на стену и расхохотался вслед улетевшей Чеширке. Ногой он закрыл окно и услышал вдруг звук хлопнувшей двери. Это Сергей вышел из ванной и направлялся в комнату. Олег спрыгнул с подоконника.

*

Сергей был рад, что Олег выкинул, наконец, надоедливую помощницу на улицу. Теперь никто не мешал им наслаждаться друг другом, чувствуя синхронное бешеное биение сердец. Когда они оторвались друг от друга, на часах было уже около трёх часов. Олег, туманно пожелав спокойной ночи Разумовскому, сразу отвернулся и почти мгновенно, судя по выровнявшемуся дыханию, уснул. Сергей же сел в постели и взглянул в окно. Звёзды светились где-то за густым слоем облаков, и Разумовскому стало обидно. Он хотел увидеть притягательное и таинственное сияние далёких жемчужинок. Звёзды всегда его успокаивали.

Но сегодня небо было зло и рассержено на людей. Сергей задумался, что могло произойти здесь, в Питере, что доброжелательный небосвод так обиделся. Кто-то кого-то убил, оскорбил, предал, продал… Всё это ужасно, но так мелко по сравнению с бесконечным простором, раскинувшимся над грешными головами земных жителей. Сергей встал с постели, подошёл к клетке с Марго. Он открыл чуть пружинящую дверцу и достал мягкое тёплое тело питомца из неволи. Марго косила на хозяина красноватым глазом, поблёскивающим в свете фонарей, отражавшимся от зеркала. Разумовский гладил птицу по голове, слушал умиротворённое бормотание.

Обогнув кровать, Сергей подошёл было к двери, но обернулся и взглянул на мирно сопевшего в постели Олега. «Такой могучий, храбрый… И такой беззащитный во сне. Уязвимая жертва», – досадливо подумал Сергей, выходя из спальни. В коридоре, как и во всей квартире, было темно, но Сергей прекрасно ориентировался в пространстве и через минуту был уже на кухне. Марго, сидящая на плече, непонимающе ухнула. Несвойственный вороне звук резанул по уху Сергея, и он спустил птицу на стол.

– Посиди тут пока что, – предложил Сергей любимице, барабаня пальцами по лакированной столешнице. По кухне расползались, сражаясь с прямоугольниками света, синие тени. Они преображались в причудливые фигуры, и воспалённый мозг легко мог дорисовать образ любой из теней в самый страшный ночной кошмар. Но Разумовский спокойно двигался вдоль стойки, почему-то вспоминая Олега, готовящего ему ужин. «Кто бы мог подумать, что наши пути пересекутся в такой момент…» – Сергей выдвинул один из ящиков. В нём, мирно блестя в свете фонарей, лежали разнокалиберные ножи: для мяса, для птицы, рыбы или овощей. Сергей вытянул губы в недовольной гримасе. «Не подходит», – хмыкнул Разумовский, покидая кухню.

Позвав Марго обратно к себе на плечо, Сергей пошёл к кабинету. Он иногда запирал дверь из красного дерева, но сегодня был не тот случай. Тихо нажав на ручку, Разумовский толкнул дверь и оказался во мраке кабинета. Он, не медля, прошёл к богатому офисному столу, занимавшего чуть ли не добрую половину пространства. Усевшись в кресло и повернувшись спиной к двери, Сергей снова устремил взгляд в тёмное небо, ограниченное для него полукругом огромного окна. Тёмно-синие тучи неслись по небу, гонимые сильным ветром. «А внизу тихо…» – зачем-то подметил Разумовский, сцепляя пальцы под подбородком. Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул и резко развернулся к столу.

В ящике под левой рукой лежал пистолет. Разумовский покрутил тяжёлое оружие в руке и отложил его на скользкую столешницу из малахита. «Я переступаю дозволенную черту. Впрочем, мне больше некуда идти», – с этой мыслью Разумовский нажал на дно ящика, открыв второе. Там лежал небольшой кинжал, лезвие которого было остро наточено и чуть ли не звенело в тишине. По рукоятке кинжала шел цветочный узор, а на самом лезвии чуть поблёскивали инициалы сделавшего изящный кинжал мастера. Сергей полюбовался оружием и, спрятав его за пазухой, вышел из кабинета, захлопнув дверь.

========== 9. Чтобы сказать “Прощай” ==========

Время вышло. Птица смотрел на скорчившегося Сергея, перекладывая шамберьер из руки в руку. Рыжий практически сдался, он был полностью в руках аберрации. Птица, крайне довольный подобным результатом, присел на корточки напротив рыжей жертвы. На долю секунды Птица, смеха ради, допустил чувство жалости к наивному мальчишке. Демон помнил его ещё под стол ходящим: неженка, похожий на девочку, и оттого вечно влипающий в неприятности. Впрочем, не только внешность была красной тряпкой для детдомовцев, с которыми рос Разумовский. Его выдающиеся умственные и творческие способности тоже раздражали ребят, и те кидались на рыжеволосого, как быки на тореадора. Вот только Сергей был куда слабее испанских бойцов.

А потом появился этот Олег. Птица был в бешенстве: Волков вытягивал Разумовского за собой, и рыжий почти отвернулся от тьмы. Он стал уязвимым перед добром и благом, поэтому на какое-то время демон даже потерял к нему интерес. Когда же оба парня закончили учёбу в детдоме и разбежались по разным уголкам мира, Птица решил снова выйти из тени. И на сей раз очень и очень удачно.

– Хорошо, с этим мы разобрались, – усмехнулся Птица. – Служки Гвардии совершенно ни к чему нам… Все служки, я полагаю. Сергей, дорогой, осталось одно маленькое препятствие на пути к цели. И ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.

На Птицу смотрели полные боли и страха голубые глаза побитой собаки. В них горела мольба – мольба к демону! – и отчаянная, полубезумная надежда.

– Я не смогу. Не смогу убить его. Это же… Это же Олег…

– Хм, имя – ещё не иммунитет. Да и тот, кто назван этим именем… Ты всерьёз полагаешь, что он примчался сюда ради тебя? Да он до последнего даже не помнил, кто ты такой. Отчасти это я позволил тебе дать ему шанс вспомнить, устал смеяться от вида этой растерянной рожи, – надменно вещал Птица, ходя из стороны в сторону.

– Прекрати весь этот балаган немедленно! Я не желаю ничего слушать! Олег будет жить и точка! Он ничем нам не помешает, я скажу ему, он всё поймёт… – лепетал Разумовский. Он не знал, во сне или наяву в его голове сейчас лихорадочной стаей бегали мысли и планы по спасению Олега, ужаснейшим образом втянутого в авантюру Сергея.

«Я не знал, что будет так… Я не думал, что Олег здесь из-за этого… Почему?! Почему всё сложилось так несправедливо?! Он должен жить, а я… Я должен умереть к чертям собачьим!»

Сергей метнул полный злости и ненависти взгляд в сторону Птицы. Демон, преисполненный собственного достоинства и превосходства, взирал на поверженного Разумовского свысока. Он зло улыбался, и чёрные глаза его искрились в предвкушении. «Ничего у тебя не выйдет, жертва пьяной акушерки», – Сергей едва ли не посмеялся над примитивной и детской издевательской шуткой, отпущенной в адрес его мучителя. Этому «страшному ругательству» Сергея когда-то научил Олег.

Птица вдруг нахмурился и со всей силы рубанул воздух шамберьером. Шнур из какого-то плотного материала полоснул выпрямившегося было Разумовского по груди. От неожиданности рыжий присел на корточки и схватился за налившийся кровью рубец. Полоска горела огнём, и из неё начинала сочиться алая жидкость.

– Это тебе на память. Ты убьёшь Волкова, как я и сказал. А не убьёшь ты – убью я. Твоими руками.

*

– Костюм сидит на мне глупо, – отбивался Волков. Сергей же уже битый час пытался заставить бойца напялить чёрные пиджак и брюки, положенные по дресс-коду.

– Во-первых, ты его ещё даже не примерил, чтобы делать выводы! А во-вторых, Олег, так положено, иначе тебя не пустят. И ты не сможешь наблюдать, что происходит со мной, – Сергей придал своему лицу просяще-милое выражение и даже попытался распахнуть глаза, как кот из «Шрека». Олег, видя эти попытки, сдался.

– Ладно, давай, ряди меня. Превращай в местного клоуна, – горько хохотнул боец.

Оживившийся Сергей подпрыгнул и ринулся к шкафу – искать подходящую рубашку и галстук.

– Где-то тут, где-то тут… Да куда же я его убрал?.. Ах, вот он! – Сергей вынырнул из хранилища одежды с простой белой сорочкой в одной руке и изящным галстуком из серебристого шёлка в другой. Олег всплеснул руками и горестно упал на диван.

– Ты серьёзно хочешь, чтобы я всё это… На себя?..

– Олег, мы договорились! – обиженно протянул Сергей. – И ты уже сказал, что наденешь!

– Я и не собираюсь теперь бежать. Как будто это мне поможет, – Олег вертел ткань в руках, морщась от недовольства. Разумовский выжидающе смотрел на бойца, покуда тот воевал с рубашкой и галстуком. Рубашка сдалась быстро, а вот серебристая удавка одерживала победу. Олег горестно обернулся на Сергея.

– Как тебя только из Гвардии-то твоей выпустили… – Сергей подошёл к Олегу и быстро и ловко завязал галстук на его груди. Замешкавшись на секунду, рыжий провёл руками по накачанному торсу и почти восхищённо взглянул на друга снизу вверх. Олег чуть наклонился и поцеловал Разумовского. Тот, обвив шею Волкова руками, прижимался к нему со всех сил. В последний раз.

*

Чёрный «Ягуар» был пригнан к подъезду дома Сергея ещё пару дней назад. Разумовский милостиво разрешил Олегу самому выбрать их автомобиль, а чёрный красавец давно манил взгляд бойца хромированным блеском маленького зверя на капоте. Волков «танцевал» возле автомобиля добрых часа полтора, расспрашивая у консультанта обо всех мелочах, касающихся зверя. Сергей страсть Олега к машинам не особо разделял, только брякнул рассеянное «красивая», оплачивая покупку.

Олег занял сиденье водителя и чуть ли не мурлыкал, прикасаясь пальцами к кожаным сиденьям. Пожалуй, более мягкой и приятной на ощупь могла быть только кожа Разумовского. Олег усмехнулся этим немного собственническим мыслям и опустил вниз стекло со своей стороны. Разумовский, закончивший о чём-то договариваться с кем-то по телефону, сел, наконец, в машину.

– Отлично, нас ждут, – Разумовский, хоть и уверял, что этот приём – просто увеселительное мероприятие, был в противовес собственным словам сама серьёзность во плоти. Пристёгиваясь, он перекрутил ремень и долго бесился и хмурился, вертя полоску ткани в разные стороны. Олег встал в правый ряд и медленно двигался в потоке машин, жалея, что нельзя разогнаться сразу до ста сорока. Когда ряд замер на светофоре, Олег одной рукой распутал ремень, и Сергей пристегнулся снова, ругаясь на «китайскую систему».

– Да расслабься ты, что за муха тебя укусила? – поразился Олег, вдавливая педаль газа.

– Какая надо, та и укусила. Кому-то туда идти – шампанское хлестать, а кому-то – улаживать неприятности с одним крупным холдингом, который эти финансисты грёбаные просто под откос пустили, – Сергей рычал ничуть не хуже ягуара, в котором они ехали, а то и получше ягуара обычного, пятнистого.

– Успокойся, когда это у тебя не получалось загладить проблему? – как в старые добрые времена Олег заставлял Разума снова поверить в себя, снова вспомнить о хорошем, снова взглянуть на светлую сторону. В детстве Сергей, по крайней мере, позволял сделать себя оптимистом, и Волков надеялся, что Разум позволит и сейчас повернуть его к свету.

– Перестань, Олег, я знаю, чего ты добиваешься. Только вот сейчас не тот случай – я на грани краха, и мне некуда смотреть, кроме как в бездну, разверзнувшуюся под ногами.

В машине воцарилась гробовая тишина. За окнами пролетали парадные фасады домов, улыбающиеся люди, разноцветные машины, чугунные ограды мостов и зелёные пятна парков. Серый асфальт сам как будто стелился под колёса «Ягуара», и двигатель нежно и довольно урчал. Но только эта суетливая идиллия не могла отвлечь Сергея от мрачных мыслей о вечере, а Олега – от мрачных мыслей о Сергее. Волков следил за дорогой, словно был автопилотом. На деле же его мысли были заняты анализом мрачного тона рыжего, его дерганым поведением и столь безрадостными словами о бездне. Впервые с тех пор, как выгнал навигатора, Олег пожалел, что Чеширки нет рядом. Она бы разобралась. «Но Сергей отныне – моя забота, значит, и разбираться мне самому», – одёрнул себя Олег и глубоко вдохнул, намереваясь снова затеять опасный разговор. Однако Сергей опередил его.

– Что бы ты сказал мне сейчас, когда бы знал, что это – наши последние минуты? – Сергей смотрел в сторону, но Олег видел в отражении чистого стекла грустную мину друга. Уголки губ ползли вниз, а нижняя губа почти как в детстве начинала предательски дрожать. Глаза – рыжие из-за линз – опущены и ищут что-то, за что можно зацепиться, но этого нет. Сергей как бы парит в невесомости, но скоро гравитация потащит его вниз и больно ударит о землю. Волков испугался. Он лихорадочно выбирал, как себя повести: резко вытащить Сергея из философского болота или же поддержать его игру и начать самому тонуть. Олег выбрал второе.

– Я бы сказал тебе не бояться. Сказал бы, что мы обязательно встретимся в другом мире. Сказал бы… что люблю тебя.

– Я бы это тоже сказал, – усмехнулся Разумовский, всё ещё не глядя на Олега. – А если я скажу, что это мои последние минуты?

– Я ударю тебя и, связав, утащу домой, потом примотаю колючей проволокой к кровати и не дам даже пошевелиться, – Олег попытался отшутиться, но вышло грубо и резко. Сергей дёрнулся, потянулся к ручке двери.

– Ты что творишь?!

– Останови машину, я сам доберусь.

– Оставь эти глупости, тут осталась пара поворотов, а потом дуйся, сколько влезет, – буркнул Олег, сворачивая на Итальянскую.

Парковка была свободна, но Волкову совсем не хотелось тратить деньги на стоянку, мысли были заняты совсем другим, поэтому «Ягуар» медленно полз по узкой улочке, заставленной с двух сторон машинами, в поисках свободного места. Оно обнаружилось почти на выезде на набережную канала Грибоедова. Припарковавшись, Олег открыл запертые двери, и Сергей буквально вывалился на улицу, не забыв громко и гневно хлопнуть дверцей. Олег сделал вид, что не обратил внимания на раздражённый жест, хотя машину было жалко.

Вечер царил прохладный, но эта часть города была оживлена как никогда. Уличные торговцы деловито поправляли на столах свой товар, делая его более привлекательным; всякие развлекатели народа (кто с енотами, кто с мыльными пузырями, кто с воздушными шариками, а кто в костюмах императоров и императриц) прохаживались вдоль по набережной, то и дело обращаясь к туристам и гулякам; на летних верандах кафе и ресторанов мило беседовали парочки или целые компании отдыхающих; на пристани прогулочных теплоходов тоже царили оживление и суета. Волков не любил большие скопления людей – от них веяло опасностью, в людской толпе не составит труда выследить и устранить цель практически незаметно. Сергей же просто не любил множества гуляк, люди его раздражали. Особенно, когда у них было хорошее настроение. Особенно, когда у них было хорошее настроение, когда у Разумовского оно было плохое. По этой причине двое молодых людей, ловко лавируя между цветастыми личностями, быстро покинули оживлённую территорию, добравшись до подъезда дома Энгельгардта.

Они шли по мраморной лестнице – Олег позади Сергея на несколько ступенек – и молчали. Светлые стены давили на мужчин, а романтичная синева сумерек выглядела сейчас искушающей темнотой. Где-то над ними звучала классическая музыка и даже был различим беззаботный искусственный смех собравшихся. Высокие своды эхом отражали тяжёлые шаги, делая обстановку ещё более гнетущей. Сергей вдруг остановился, пару шагов не доходя до нужной двери. Он обернулся – в глазах блеснул странный огонёк.

– Значит, ты сказал бы, что любишь меня? – обронил Разумовский, продолжая прерванный разговор. Он смотрел на Олега сверху вниз с видом скучающего любопытства. Волков почувствовал себя неловко, ощутив явное превосходство рыжего.

– Да, – тихо ответил Олег, стараясь сохранить своё достоинство. Как бы сильно не был он привязан к Сергею, но волчья гордость неустанно напоминала о себе. Поэтому Олег вздёрнул подбородок в каком-то наивном жесте отстаивания своей правоты.

– Тогда пообещай мне одну вещь. – Сергей был крайне серьёзен, складка меж бровей стала за последние несколько дней глубже и резче прежнего, – ты ни в коем случае не пойдёшь за мной, если я не попрошу тебя об этом. Не станешь спасать меня или что-то в этом роде, даже если я буду кричать и молить о помощи. Ты молча развернёшься и уйдёшь, чтобы я не видел твоих глаз. Больше никогда.

Олег ушам своим не поверил. Заявление Сергея повергло его в глубокий шок – он вцепился ногтями в перила и заметил, как трескаются лак и деревянные наличники, как откалываются острые щепы. Волк внутри него завертелся и зарычал, а сам Олег даже ощерился в подобии звериного оскала.

– Ты уже достаточно диктовал своих правил, Сергей. Теперь позволь мне кое о чем тебе поведать. Я здесь для того, чтобы защитить тебя и не допустить твоей смерти. В противном случае все мои усилия окажутся напрасными, мать их!

Сергей слушал молча. Он спустился на одну ступень, встав ближе к Волку.

– Не напрасными. Мы встретились снова. Вспомнили, кто мы есть, – бледная изящная ладонь легла на дрожащую, покрытую шрамами. – И где бы я ни оказался… потом… Я всегда тебя найду.

Они были на одном уровне, – рыжие глаза напротив карих, – и Разумовский потянулся за нежным поцелуем, последним, чтобы сказать «Прощай». Но в этот момент дверь резко распахнулась, и мужчина в чёрном фраке, приветственно размахивая руками, затараторил что-то по-французски. Сергей резко развернулся и, нацепив на лицо маску с ласковой улыбкой, непринуждённо поддержал разговор, которого Олег совсем не понял.

========== 10. Спаситель ==========

Пёстрою толпою окружённый, Олег совсем растерялся и покорно следовал за Сергеем, который ловко лавировал между танцующими и просто веселящимися людьми в лоснящихся платьях, вылизанных смокингах и до блеска начищенных ботинках. Рыжий порхал, словно птица, плавно пробираясь к какой-то цели. Олег не знал, с кем должен был беседовать Разумовский, но не спускал глаз с его огненных волос и одновременно зорко следил за передвижениями толпы-калейдоскопа, едва успевая кивком отвечать на однообразные приветствия разных представителей собравшейся элиты. Меж тем Сергей протанцевал через парадный зал, окна которого выходили на Невский проспект, освещённый фонарями и неоновыми вывесками, и остановился перед тяжёлыми бархатными гардинами кроваво-красного цвета, закрывавшими двери в другое помещение.

– Что там? – тихо спросил Олег, не надеясь, впрочем, услышать ответ.

– Там я должен разобраться с делами. Помнишь? Проблемы с финансами, неинтересная забава, – грустно усмехнулся Сергей. – Не думаю, что мне там будет грозить большая опасность, так что, тебе лучше остаться здесь.

– Но…

– Олег, я просил тебя. Это важно, – серьёзный взгляд болезненно слезящихся из-за линз и яркого света глаз тронул Олега, и тот, скрепя сердце, коротко кивнул, вставая рядом с дверью.

– Я всё равно буду здесь, – упрямо буркнул он, скрещивая руки на груди. Сергей с улыбкой склонил голову и быстро, так, что едва заметил даже сам Олег, чмокнул верного волка в щёку. После – так же резко отдёрнул гардину и вошёл в скрытое помещение. Олег дёрнулся за ним, скорее инстинктивно, нежели действительно желая проникнуть внутрь вместе с Разумовским. Однако дверь тут же захлопнулась, сильно и как-то не оставляя никакой надежды для того, кто остался снаружи.