Текст книги "The Savior (СИ)"
Автор книги: Foggy_Dew
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
От этого сравнения Разумовский всё-таки хихикнул. Ему пришлось выдать смешок за приступ кашля, и реакция нового знакомого его поразила – тот вскочил на ноги и подпрыгнул к больному, нависнув над ним и упершись руками в металлическую спинку кровати. Сергея это беспокойство развеселило ещё больше, и он откровенно рассмеялся, наслаждаясь замешательством Олега.
– Ладно, трудяга, не беспокойся. Я и правда просто угадал твоё имя. К тому же, – вот здесь веселье покинуло Сергея, уступив место смятению. – Я ни черта не помню. Ну, то есть, в общих чертах – кто я, кем работаю, что делаю… Но вот многое стёрлось. Поэтому если ты был мне хорошим другом – извиняй. Я не знаю, кто ты. Повторю, просто попал пальцем в небо.
И Сергей беспомощно взглянул на парня, который уже мирно присел на край койки.
– Ну что ж… – тихий бархатистый голос. – Тогда будем знакомиться. Я Олег Волков, тв… Ваш телохранитель.
– О… Вот как… Прости, Олег, я вспомню… Наверное. А пока да, придётся узнавать друг друга заново, – Сергей поймал себя на мысли, что ему неловко перед обычным подчинённым. К прислуге и телохранителям Сергей никогда не испытывал вообще никаких чувств, только отдавал им деньги за работу. А здесь… То ли авария так повлияла на мозг, то ли это просто шоковое явление, но перед Волковым и правда стало стыдно за своё неадекватное поведение и оскорбительную забывчивость. «Я должен вспомнить этого парня, должен! Я чувствую, что знаю его. Голос. Я слышал его голос когда-то».
Пока врачи не пришли с осмотром, Сергей решил узнать у Олега, что же всё-таки произошло. И пока Волков, глядя в окно, обстоятельно рассказывал о произошедшем, Сергей усиленно вспоминал детали. Но странное дело: кроме нежных рук, согревающих леденеющую кожу, Сергей ничего не мог вспомнить. Ну, или не хотел вспоминать.
– А кто ещё был с тобой и другими, кто вытаскивал меня? Какая-нибудь женщина?
– Нет, там только мужики были. Ну, доктора, но среди них было всего две девочки, так они сразу к беременной побежали. С ней всё хорошо, кстати. Вот только могут потребовать возмещение ущерба.
– Да с этим разберёмся, – как всегда, когда дело доходило до денег, Разумовский только брезгливо махал рукой. – Мне другое интересно, кто спас-то меня толком. Я бы раньше вырубился, да вот… Кто-то кровь с лица мне стирал, да так… нежно… что я не хотел отключаться.
Сергей заметил, как вдруг нервно дёрнулся подчинённый, машинально вытирая ладонь об джинсовую ткань, словно испачкавшись в грязи. «Ну не мог же это быть он», – поразился Разумовский, наблюдая за стыдливым смятением Олега, наверняка лихорадочного придумывающего смягчающее обстоятельство. – «Впрочем, это не самый худший вариант. Ну а что, уж если мне простили Чумного Доктора, то и мужика в моей постели тоже простят». Разумовский ухмыльнулся вслед собственным пошлым мыслям, не расценивая их серьёзнее, чем пикантный анекдот. Наверное, больничная энергетика всё-таки не совсем хорошо влияет на мозг.
Олег действительно путано наплёл что-то о спасателях и о том, что отошёл всего на минутку, вот и упустил этот момент. В палате тем временем стало душно, и, решив разыграть из себя умирающего, Сергей капризно попросил открыть окно. Олег потянулся к форточке и легко распахнул её. По палате прошёлся сквозняк, и Разумовский глубоко вдохнул. Вдох отозвался в разбитой голове глухой болью. Олег рассказал, что основное кровотечение всё же было из носа, а порез на ушибленном виске заживёт – «Легко отделались, Сергей, Вы прямо-таки счастливчик! Никакого сотрясения, просто божий дар!» – однако голова ещё гудела и воспринятую информацию анализировала медленно.
Летние ароматы скошенной травы и раскалённого асфальта наполнили палату вместе с лёгким ветерком. Мужчины замолчали – Сергею больше нечего было спрашивать, соответственно, Олегу не на что было отвечать. Разумовский всё ещё поглядывал на Волкова, стараясь приметить какие-то характерные черты, которые могли бы освежить в памяти образ телохранителя. Но ничего не приходило в голову, и Сергей даже начинал раздражаться.
Пришло время обхода. В коридоре зашумели врачи, и Олег стал собираться, зачем-то поправляя смятый халат.
– Ты же ещё вернёшься? – жалобно спросил Сергей, которому совсем не хотелось оставаться одному. Присутствие Олега в палате, как волка в том сне, придавало Разумовскому уверенности и спокойствия. Сердце Сергея бешено забилось в исступленном ужасе, стоило рыжеволосому только представить, что может присниться ему сегодня.
– Вернусь завтра. Принести Вам чего-нибудь? – Волков говорил отстранённо-уважительно, и это обидело Сергея. Ему хотелось, чтобы Олег был самим собой и не допускал этот холодный тон в беседе. Но с другой стороны Разумовский понимал, что Волков, как преданный ему до конца и уважающий безмерно телохранитель, не переступает черту, хоть, может, и хочет, хоть это и дозволено!.. И это вызвало в душе Разумовского такое же огромное уважение.
– Да не надо ничего, – спокойно ответил Сергей. Олег кивнул и, махнув на прощание рукой, вышел из палаты, пропустив в неё врачей. – Ты только сам приди.
Сергей произнёс последнюю фразу так тихо, что и сам не поверил, когда сказал такое.
========== 5. Всем не угодишь ==========
Дни тянулись за днями, и Сергей проклинал всё на свете: от жуткого рыжего демона, занявшего его сознание и хозяйничавшего там, как у себя дома, до противных врачей, раз за разом твердивших одно и то же: ещё рано выписываться. Не попадал под гневную раздачу скучающего Разумовского только верный цепной волк – Олег. Да и то рыжий подчас срывался на чересчур молчаливого подопечного, не получая ответы на свои вопросы.
А вопросов было немало. Спустя какое-то время Сергей начал понимать, что Олега он никогда не знал, потому что не вспомнил, как ни силился. Зато вспомнились Гром, Чумный Доктор, все убитые бывшие сообщники и даже белая ворона по имени Марго, которая, судя по всему, всё ещё была где-то у Сергея дома. А Олега Разумовский так и не припомнил, хотя тот по привычке продолжал с упорством быка утверждать, что они знакомы.
И всё же, несмотря даже на загадочность и странность своего появления, Олег был единственным, на кого Сергей мог положиться в данный момент. Все телохранители и прислуга были давно уволены, ибо паранойя Сергея приобретала внушительные масштабы. И только глядя на Волкова, тихо сидевшего рядом, сцепив пальцы в замок, Разумовский успокаивался и будто снова обретал надежду на лучшее, потерянную ночью. Вот и сейчас, пока Олег, вроде как, дремал, Разумовский слабо, но счастливо улыбался. Его защитник и верный слуга был рядом.
Но рядом неотступно следовал и Птица. Избавляться от кошмара становилось труднее и труднее, и подчас Разумовский начинал верить, что просто так он не отделается. Из ночи в ночь он попадал к алтарю, то один, то с волком, нетерпеливо подпрыгивающим на месте в ожидании Сергея. Потихоньку Разумовский сопоставил факт появления Волкова и Волка в своих снах, но о происходящем телохранителю пока что рассказывать не собирался. Чёрному зверю, тем временем, тоже приходилось всё тяжелее, ибо Птица, прознавший о нежданном посетителе, уводил того всё дальше и дальше от себя. Сергей всё чаще оставался один.
Обычно одиночество его не угнетало. Напротив, сидя один в своей комнате, Сергей предавался философским размышлениям, которые плавно текли вместе с классической музыкой. Разумовский, как и все люди, был не прочь помечтать, едва только оказывался предоставлен самому себе. Мечтал о великом: о том дне, когда возглавит страну. Рассчитывать на большее он пока что стеснялся.
Сергей не боялся быть один, но боялся остаться изолированным от общества. Оно было необходимо ему – оно было его поддержкой. Окружая себя людьми, Сергей словно обвязывался страховочными тросами перед прыжком. Он никогда не нуждался в друге – ему было достаточно видеть улыбчивые лица вокруг, было комфортно осознавать, что он в любой момент может потеряться в пёстрой человеческой мишуре.
Но теперь всё изменилось, хотя Разумовский даже не отдавал себе в этом отчёта. Волков был рядом, и Сергею всё чаще хотелось, пусть и шуточно, но назвать его другом. А ведь раньше он едва ли рискнул бы подойти да хоть к самому давнему партнёру с подобным обращением. Понятие «друг» утратило свою ценность в этом мире, но Разумовский хотел верить, что он-то ещё помнит истинную важность дружбы и надёжности.
Больничные дни тянулись за больничными днями, а связь между двумя мужчинами становилась всё прочнее. Сергей мягко коснулся пальцами руки Олега, покоящейся на подлокотнике койки. В отличие от Разумовского, Олег был тёплый, а его сердце быстро трепетало, словно он видел дурной сон. Заметив это, Сергей вздрогнул и попытался разбудить Олега. Не вышло.
*
Волком он брёл по выжженной пустыне, изредка взывая к Сергею воем. Обычно он чувствовал, куда надо идти, и даже на таком огромном пространстве безошибочно выбирал нужное направление. Однако сейчас Разумовский не отвечал, и Олегу оставалось только надеяться, что, возможно, Сергея нет в этом кошмаре сегодня.
Уйдя из палаты Сергея в первый день, Олег поклялся себе больше не бывать там и следить за Разумовским на расстоянии, чтобы появиться в критический момент и быстро разрулить ситуацию с Птицей. Но потом он вспомнил, что пообещал рыжему вернуться «завтра», и совесть заела честного бойца. К тому же Чеширка беспрестанно жужжала над ухом, убеждая Олега в том, что якобы выбранная им тактика сближения сработает на ура, если продолжать приходить с визитами вежливости в больницу. «Знала бы, наивная, что плана никакого не было и до сих пор нет», – вздыхал Олег.
Когда Сергей описывал аварию со своей точки зрения, особенно выделив момент с вытиранием крови, Олегу стало стыдно, и он едва сдержался, чтобы не убежать из палаты и не переждать, покуда лихорадочный румянец не сойдёт со щёк. Волков готов был по рукам себя бить – ну что он тут мямлит, как девчонка?! Задача проста и понятна: ликвидировать демона. Так почему Волкову стало так трудно сосредоточиться на этом, пока рядом скачет рыжая обезьяна? Олег с горечью думал, что всё чаще думает о том, как защитить Сергея, а не как убить Птицу. Полярно разные задачи, и выполнять он должен вторую… А не первую.
Он снова закинул голову и взвыл, но на сей раз от боли. Колючка сухого пустынного растения впилась в щель между подушечками на лапе и застряла. Волк попытался поднести переднюю раненую лапу к пасти и зубами вытащить занозу, но это оказалось сильно неудобно. Превозмогая колющую боль, чувствуя, как по лапе начинает сочиться кровь, Волк всё же упрямо побрёл вперёд. «Двигайся, это всё, что ты можешь делать», – шипел он на самого себя, подворачивая повреждённую лапу.
В голове постоянно мелькали беспорядочные картинки, будто фрагменты паззла. Если Олегу не снились сгоревшие пампасы, то он видел во сне свой детдом, где когда-то рос. В этих сновидениях не было ничего сверхъестественного. Наоборот, снились ему обычные дни, плавно текущие в своём распорядке. Ему снились ребята, которых он помнил очень смутно; снилась библиотека и сидящий там – каждый раз спиной к нему – мальчишка в длинном свитере; снилось высокое дерево напротив их спальни, на которое каждый стремился залезть. Оно всё было испещрено заметками, кому докуда удалось добраться. Олег гордился тем, что его отметка находилась выше всех.
Он вспоминал это своё детство – и каждый раз терялся, думая о единственном фрагменте, который упускал. О том самом мальчишке. Как ни старался Олег привлечь во сне его внимание, ничего не получалось. Его или уносило в другое место потоком фантазии, или сон вовсе прерывался, сменяясь скучной чернотой. Но одно Олег понимал точно: если он не узнает мальчика во сне, то и загадку с Птицей не решит.
Волк беспомощно высунул язык на бок, думать о приличиях ему надоело. Усталость накатывала свинцовой тучей. Краешком сознания Волк понимал, что выглядит бродячей собакой, а не благородным стражем сна, но боль была уже нестерпимой, как и жара от раскалённого солнца… В глазах его вдруг помутнело, а в голове зазвучал насмешливый голос: «Наивный Олег. Я знаю, что Гвардия послала тебя расправиться со мной. Однако они кое-чего не учли: я стал гораздо сильнее с момента нашей последней встречи. Если тебе охота помериться силами, что ж… Я противиться не стану. Мне уже давно хочется стереть тебя в порошок, дабы перед глазами не мельтешил. К тому же будет интересно посоревноваться с тобой за Сергея. Он очень даже ничего, верно? Думаю, и ты оценил, что он хорош, пока болтался с ним в больнице. Но запомни, Волк, он это я. А я это он. Так что тебе придётся очень хорошо подумать, прежде чем решишь, кого из нас убивать. Поверь, сопля, которую ты бережёшь сейчас, и гроша ломаного не стоит по сравнению со мной».
Волку захотелось взреветь медведем, лишь бы мерзкий голос перестал звучать в его голове. Он дёрнул головой, оскалился и зарычал, но выгнать Птицу из сознания удалось только тогда, когда он сам закончил свою речь. После этого тьма сгустилась над распростёртым на земле зверем, и Олег проснулся.
– А! Чёрт… Что произошло? – Олег видел взволнованного Сергея, который, видно, уже не первую минуту его пытался разбудить.
– Ты уснул так крепко, что ничего вокруг не слышал… Но я… Мне вдруг показалось, что тебе плохо во сне, я пытался… Честно, пытался тебя разбудить, но… – путаная и торопливая речь Разумовского ничего не прояснила. Но Олег понял, что Сергей хотел помочь ему. Другое дело, что действительно не ему тягаться с Птицей силами.
– У тебя получилось, – поспешил успокоить Волков. – Я услышал, что ты зовёшь меня, и проснулся.
«Ложь во благо. Так Сергею будет лучше».
– Это здорово! А то я испугался, что ты оставишь меня одного! – Разумовский снова напустил на себя наплевательски-беззаботный вид, и Волков решил, что ему тоже пора нацепить на себя почтительную маску тактичного слуги. Как только появлялись эти маски, Олег понимал, что открывшийся было Сергей вновь отдалился и надолго.
Боковым зрением Волков видел Чеширку, умело прячущуюся за приборами. Навигатор давно не проявляла себя, и даже в хостеле, когда они были одни, почти не разговаривала с бойцом. Олег спрашивал её о причинах подобного поведения, но Чеширка смотрела словно сквозь него и, не удостаивая ответом, исчезала в тенях комнаты. Впрочем, она отзывалась на рабочие запросы, а большего Волкову пока и не надо было. «Перебесится», – решил Олег.
В палате тихо бормотал привинченный к стене телевизор. Шли новости, и миловидная дикторша бойко вещала о митингах, растущих ценах, новых законопроектах, военных конфликтах и несправедливом вердикте суда. Обычный набор новостей, привычно ласкающий неискушённый русский слух. Вникать в поток информации не хотелось, и Олег отошёл к полюбившемуся окну, предоставляя Разумовскому возможность на пятнадцать минут почувствовать единение с миром и страной.
– Люди полюбили меня за то, что я убивал вот таких вот, – вдруг тихо сказал Сергей. Олег прислушался – шёл репортаж о продажном судье.
– Ты убивал. Кому-то всё равно, кто-то вопиет о справедливости… А кто-то – сын, брат, друг твоей жертвы. Пусть они и знали, кто это такой, но они любили его. Это такое дело… Тонкое. Всем не угодишь, – сбивчиво окончил Олег небольшое рассуждение.
Он и сам убивал не раз – война требует жёсткости. Было время, когда Олег свято верил в правое дело и готов был резать каждого, на кого укажет случай. Со временем рвение прошло, и он автоматически выполнял приказ, совсем не задумываясь о том, кто будет страдать, кто радоваться, кому выгода, а кому испорченная вещь. Он очерствел, и лишь недавно сквозь слой засохшей крови, покрывшей, казалось, душу, стали пробиваться ростки совести, тихо шепчущей о том, что кому-то может быть плохо от того, что натворил Олег. А Волков хотел быть просто хорошим человеком, никому не желающим и не делающим зла. Вот только всем, и впрямь, не угодишь. Чего тогда и рассуждать серьёзно – делай своё дело.
– Да и не надо угождать. Я же самому себе дорогу чистил. Не моя вина, что эти оказались насквозь гнилыми. Представляешь, это каким же надо быть гадом, чтобы добрый, в общем-то, народ возблагодарил за грех – за убийство?! – воскликнул Сергей. Олег ухмыльнулся.
– Ну а ты теперь? Разве не чувствуешь себя таким же? – вопрос был более чем провокационным, однако Олегу было очень любопытно приоткрыть парадный занавес и узнать хоть малую толику того, что Разумовский предпочёл скрыть.
– В глазах людей я делал праведное дело. В глазах некоторых доблестных майоров – я злостный убийца, заслуживающий смертной казни. В своих же собственных глазах я это просто я. Такой, какой есть. С теми грехами, которые совершил. Кто знает, может, даже по мою душу найдётся свой человек, – Сергей хитро подмигнул. Олег не понял, относилось ли это как-нибудь к нему, но на всякий случай кивнул, кривовато улыбнувшись в ответ.
В дверь тихо постучали. Сергей и Олег синхронно повернули голову на источник шума, и рыжий добавил тихое «Входите». В палату вошёл врач с папкой каких-то документов в руках.
– Добрый день, уважаемые. Сергей, у меня для Вас хорошие новости. Сегодня-завтра мы Вас выписываем, – доктор так и сиял улыбкой, даже голубые глаза за прозрачными стёклами очков светились от непонятной радости. – Кое-какие повреждения вроде синяков и царапин Вы можете долечить и дома… В остальном же Вы оправились полностью.
– Боже, наконец-то я дожил до этого дня! – воскликнул Сергей, картинно воздевая руки к потолку. Олегу стало неловко за подобное вызывающее поведение, и он поспешил отвлечь врача на беседу о состоянии Сергея. Они вышли за дверь.
– Это очень хорошо, что Вы были рядом, Олег, – от весёлого настроения доктора не осталось и следа. Он моментально стал серьёзным и даже мрачноватым, понизил голос и то и дело косился на дверь. – Психологи, работавшие с Разумовским в течение его пребывания в больнице, зафиксировали неадекватную эмоциональную реакцию на некоторые обычные жизненные явления. Это могло быть вызвано повреждением при аварии, однако ушибы не были настолько сильны, чтобы задеть мозг. Стало быть, подобные психические нарушения наблюдались и до аварии. В общем, я хотел сказать, что таким людям, как Сергей, крайне противопоказано обнаруживать себя в незнакомой обстановке в одиночестве. Это могло бы спровоцировать истерию и психоз, но Вы были здесь и помогли ему. Посему хочу отблагодарить Вас за непосредственное участие в его восстановлении и прошу Вас ещё некоторое время находиться рядом с Разумовским… Во избежание каких-либо эксцессов.
Многозначительный взгляд из-под стёкол очков. «Интересно, он имел в виду Чумного Доктора?» – усмехнулся про себя Олег, пожимая крепкую руку заботливого врача. Тот скоро удалился по другим делам, а Волков, хотевший было вернуться в палату, вынужден был, тем не менее, притормозить. Причиной этому стала, конечно, Чеширка, выскользнувшая из-за широкого листа больничной чахлой пальмы.
– Олег, в Гвардии негодуют! Я только что получила выговор за нашу медлительность! Птица обнаружен, чего ты ждёшь, надо просто… – Чеширка понизила голос, – атаковать! Разумовского не жалко, пойдёт на корм акулам. Твоя цель того стоит, едва ты расправишься с Птицей – сможешь подняться на уровень выше! К тому же, ты отомстишь за себя. Чего тут тянуть?!
– Того тянуть, – Олег недовольно покосился на навигатора. – Разумовский – обычный человек, с какой стати мне его убивать? Птицу можно выманить из его тела, а саму Сущность демона заключить в Артефакте, их у меня полно с собой.
– Ты серьёзно, – вздохнула Чеширка. Олег знал этот тон, и он ему не нравился – навигатор сдалась. – Поступай как знаешь. Я вижу, что ты не отдашь Сергея просто так. Я без понятия, что может тебя с ним связывать, но связь определённо есть – или даже была раньше – и противиться этому нет смысла. Просто не забывай, ради чего мы здесь. И это точно не Разумовский.
Олег выслушал Чеширку молча, разрываясь от желания объяснить ей ситуацию и не без стыда признавая, что она абсолютно права. Как только закончится бадяга с Птицей, Олег вернётся на службу в Гвардию, и шанса вновь хоть как-нибудь столкнуться с Сергеем у него не будет. Поэтому сейчас Волков хотел проводить любую свободную минуту с рыжеволосым, узнавая его и позволяя тому узнать себя. Олег рвал на себе волосы от непонимания самой природы этого влечения, но сопротивляться ему не хотел и не собирался.
Он вернулся в палату, плечом загораживая Чеширку. Сергей сидел на краю койки, свесив ноги и пытаясь дотянуться ими до тапочек. Олег ухмыльнулся и, подойдя ближе, ногой пододвинул тапочки к ногам Сергея. За ухом бойца раздалось недовольное, но тихое шипение: «Ещё примерь их этой Золушке, гребаный ты Принц».
– Ты ничего не слышал? – вдруг резко поднял голову Сергей. Олег нахмурился, поняв, что шёпот Чеширки не остался незамеченным.
– Нет, может, помехи в телевизоре? – Волков ответил как можно беззаботнее, видя, что Сергей побледнел. «Док не соврал – паранойя у моего товарища знатная», – отметил Олег.
– Поменяли бы они уже что ли этот доисторический ящик, – рявкнул Разумовский и злобно махнул ногой. От этого действия с таким трудом добытый тапочек улетел обратно далеко под койку.
– Я достану, – флегматично бросил Олег, приседая на корточки. Едва он потянулся рукой под кровать, в палату влетела медсестра – болтливая блондинка с кучей вещей в руках.
– Это всё – одежда господина Разумовского, – прощебетала она и вдруг остановилась, округлив глаза. Когда до Олега дошло, как выглядело происходящее со стороны, он захотел уползти под кровать и никогда больше не показываться на белый свет. Он стоит на коленях перед Разумовским, который, в свою очередь, сидит на краю койки, по привычке (но от этого не менее провокационно) раздвинув ноги… Несвязный поток мата пронёсся в голове Олега, пока медсестра, красная как рак, небрежно кинув вещи на стул, стремглав убежала вон из палаты, напоследок громко хлопнув дверью. Сергей звонко рассмеялся.
– Знаешь, меня ещё никогда не заставали с любовниками! Я всегда был очень скрытен. А ты прямо свёл меня с ума! Я растерял всю бдительность! – и Сергей завалился на постель, заливаясь бархатистым смехом. Олег же веселья Разумовского не разделял – его взбесила комичная ситуация и насмешка Сергея. С любым другим человеком Волков бы так же заливисто расхохотался, но именно здесь, в этой палате с этой рыжей бестией на веселье Волков был не настроен. В нём поднялись глухая ярость, раздражение и злость. Скопившиеся на его душе за всё время пребывания в больнице смятение и непонимание вылились в жесткие действия.
Олег отшвырнул несчастный тапочек куда подальше и, резко распрямившись, навис над беззащитным Сергеем. Уже почти ничего не соображая от бешенства, Олег за волосы притянул слабо сопротивлявшегося Разумовского к себе и впился в его губы злым поцелуем.
*
Разумовский утёр кровь с прокушенной губы. Порыв Олега был настолько внезапным, насколько и желанным. Правда, провокатора-Сергея расстроило то, что Волков отстранился быстро, видно, придя в себя, и моментально замкнулся, будто вмиг потерял способность разговаривать. Сергей, поддерживая Волкова в его намерении бойкотировать, тоже замолчал, тихо перебирая свои вещи. В рукаве кожаной куртки, лежащей на заднем сидении машины в день аварии, Сергей нашёл алый шёлковый платок, который иногда повязывал на шею ради эпатажа в образе. Взяв в руки платок, Разумовский соскользнул с койки и бесшумно подкрался к застывшему возле окна Волкову.
– Дуться здесь должен я, – алая ткань мягко обвила сильную шею, на которой всё ещё слабо билась жилка, выдавая напряжение бойца. – В том, что ты сделал, ничего плохого нет. Мы просто забудем это, едва выйдя из больницы.
Сергей боднул Олега в плечо лбом (выше не получалось), как бычок, и просто встал рядом, поборов в себе желание сначала обнять неприступную скалу-Олега со спины.
– Простите, – коротко бросил Олег, и Сергей отшатнулся, услышав уважительный переход на «Вы». – Такое больше не повторится. Я потерял контроль… Но возьму себя в руки. Если пожелаете – увольте меня.
Сергей тоскливо вздохнул. «Верно говорят, что охранники в большинстве случаев – дуболомы просто».
– Подумай логически, Волков. Если бы я не хотел этого, я бы оттолкнул тебя сразу, смекаешь? – Разумовский ехидствовал, хотя подсознание шептало, что он перегибает палку.
– Вы были дезориентированы и не успели среагировать, – всё ещё отрывисто и холодно. Разумовский вздохнул и резко отвернулся, подошёл обратно к кровати.
– Думай, как хочешь. Но если тебе это важно – я тебя простил, – и Сергей снова стал перебирать свои вещи, беспорядочно раскидывая их по постели.
Рутину, осточертевшую во время валяния в больничной койке, Сергею хотелось разбавить острыми ощущениями. Хотелось необычного, нового, запретного. Уже даже опасность в виде подкрадывающегося всё ближе Птицы не так будоражила кровь, как желание заставить холодного Олега совершить безумный поступок. И Сергей сознательно провоцировал Волкова на подобный шаг, утроив старания, когда врач сообщил о выписке.
Но не только скука была мотивом подобного поведения. Разумовский никуда не собирался отпускать Олега. Верный страж его покоя заинтересовал Сергея, и тому захотелось подержать Волкова как можно дольше рядом с собой. Простое любопытство переросло в жгучий интерес, а тот не преминул стать чем-то вроде симпатии… Или желания. У Разумовского никогда не было никого подобного, оттого и соблазн подчинить себе Олега был велик. Подчинить, конечно, исключительно в моральном плане – физически Разумовскому было бы ой как сложно совладать с подобной махиной.
И после сегодняшнего инцидента Разумовский лишний раз убедился в своём намерении завладеть Олегом. Рыжий дивился сам себе – как это за пару недель в нём проснулся такой интерес к абсолютно незнакомой персоне? Но факт оставался фактом, и поделать с упрямой штукой ничего было нельзя. А если нельзя было поделать – оставалось смириться и действовать в соответствии с ситуацией. Разумовский усмехнулся.
– Ты же теперь не убежишь, поджав хвост? – Разумовский брал на слабо. – Ты же не трус?
– Был бы трусом – сидел бы сейчас под кроватью, – буркнул в ответ Волк. Другой реакции Разумовский и не ожидал. Надевая на запястье часы, Сергей с удовольствием отметил, что Олег не снял с шеи алый платок.
========== 6. Дворец ==========
Едва перешагнув порог своей квартиры, Сергей буквально пустился в пляс. Он, кружась, прошёлся по коридору и распахнул двери спальни, с радостным улюлюканьем кинулся на свою царскую постель. Он будто забыл, что в коридоре возле огромного шкафа с одеждой неуклюже топтался Волков. В таких роскошных апартаментах парень чувствовал себя неуместным явлением и, было видно, торопился скорее покинуть богатое место, лишь бы ничего не испортить. Но Сергей, растянувшись на кровати, позвал его самым наглым и – более того – развязным голосом. «Посмотрим, что скажет неприступный вояка теперь», – усмехнулся Разумовский. Где-то над балдахином тихо курлыкала белая птица Марго.
Сергей нарочно скинул с себя одежду, облачившись в красный халат. Он запахнул его достаточно сильно, оставив, однако на виду крестообразный шрам. Раньше Разумовский сильно бесился, видя этот «подарок» Грома, но теперь привык и даже подумывал, какую можно извлечь выгоду из весьма заметных и броских полос.
Наслаждаясь мягкостью своей постели, Разумовский прислушивался к шагам Волкова, раздающимся где-то в коридоре. Квартира была огромной. Бывшая ранее коммунальной, после капитального ремонта здания она стала отдельной пятикомнатной квартирой. Не стоит и упоминать тот факт, что экс-жильцы были крайне недовольны. Квартира же представляла собой длинный коридор, в центре которого находилась входная дверь. Справа от входа были кабинет и две комнаты, соединённые теперь в одну – столовая; в этом же конце коридора находилась ванная комната. Слева от двери разместились спальня, гостиная и не в пример остальным помещениям маленькая кухня. Одна квартира Сергея Разумовского занимала целый этаж. Впрочем, заблудиться здесь было непросто, и уже через минуту Сергей увидел Олега на пороге спальни. Волков был в явном замешательстве, от чего Сергей рассмеялся.
– Проходи, не стесняйся. Будь как дома, да, – Разумовский разыгрывал из себя гостеприимного хозяина, не забывая хитро подмигивать телохранителю. Сергей уселся на кровать и похлопал по покрывалу ладонью, приглашая Олега присесть. Но упрямый телохранитель остался стоять, подпирая плечом дверной косяк.
– Ты… Вы скажите лучше, куда вещи поставить, – замялся Волков. Разумовский про себя рассудил, что, должно быть, вояка всё-таки слегка тормознут и привык к послушному выполнению чётких отданных приказов. Допустить какую-либо вольность в общении с хозяином он просто физически не мог. «Экий крепкий орешек. Ну ничего, расколем», – Сергей мило улыбнулся.
– Плюнь ты на это барахло! Боже, я наконец-то дома, а ты даже не можешь разделить со мной такую радость! – Разумовский наигранно обиделся, отворачиваясь от Олега. Впрочем, ненадолго, продолжая вести нехитрую игру, рыжий через секунду обернулся снова и пальцем поманил Волкова к себе.
– Иди сюда. Покажу кое-что, – Сергей встал и подошёл к огромному окну, отдёргивая штору. Едва красная гардина была отодвинута вбок, свет хлынул в комнату. Но это волновало Сергея куда меньше, чем открывшийся вид. Широкая панорама вольно раскинувшейся Невы, шпиль Петропавловской крепости, сияющий на солнце немного слева; разномастные катера и теплоходы, рассекающие водное пространство. Свежий ветер ворвался в комнату вместе с лучами солнца, растрепав длинные волосы хозяина квартиры.
– Ну как? Горжусь этим видом больше, чем самой квартирой… Вдыхаю вольный ветер, знаешь ли. Гляжу на это под симфонию Шостаковича – мурашки по коже бегут…
Сергей не врал. Он часто распахивал настежь окна и, подставляя лицо питерскому холодному ветру, представлял, что летит. Ему и хотелось улететь отсюда, вон из прогнившего насквозь мира. Но едва он думал о том, что оставит этот город, как в душе просыпались ностальгические печальные нотки. И сидя на подоконнике, глядя на беснующуюся в тесных каменных стенах Неву, Сергей скучал по Петербургу, скучал болезненно и очень сильно. Он опустил голову, снова ощутив непонятный укол ностальгии, хотя и был дома. Опираясь руками на широкий подоконник, он подпрыгнул и уселся на него, подвинувшись так, чтобы прислониться спиной к выбеленной стене оконной ниши.
