Текст книги "Мистер Фермер. В объятиях тьмы! (СИ)"

Автор книги: Focsker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Не сдерживайтесь… – Только и успела произнести Пом, как головка члена моего проскользнула в раздвинутую пальчиками лисы киску. Запрокинув голову, рыжеволосая закатила глаза, язычок её от наслаждения вывалился из ротика. Прихватив ту за волосы, раз за разом проникаю всё глубже, делая это жестче и быстрее. Киска её пошло хлюпает, заливаем мои ляшки, лиса, скалясь, просит быть с ней ещё жестче, хотя, казалось бы, куда уж там. Снизу у неё всё горит, сжимается, пульсирует, отпустив её волосы, пальцами своими проникаю в лисий ротик, прихватываю за язычок. Мурча, постанывая и слегка прикусывая их во время толчков, Пом ещё сильнее сжимает свои бёдра, обсасывая пальцы, безумно смеясь, стонет, а после, словно пытаясь заставить меня двигаться ещё быстрее, сама начинает биться своим задом о мои яйца. От встречных движений наших бёдер я залетаю на максимально допустимую глубину, и уже после седьмого удара лиса выгибается, запуская отросшие когти в дерево, восторженно кричит. Впервые мы кончили одновременно…

Глаза её слезятся, но в них здоровый, наполненный радости блеск. Дрожа, всё так же продолжая сжимать своей киской мой член, она не хочет опускать меня, продолжает обсасывать пальцы.

– Хорошо, что вы быстро. – Когда я всё же покинул влажную пещерку Пом, прокашлявшись в кулачок, словно не имеет к происходящему никакого отношения, произнесла отвернувшаяся от нас Зуриэль. – Теперь одевайтесь, приводите себя в порядок и…

Руки мои обхватывают её массивную талию, с трудом проникают под плотно затянутый ремень. Пройдясь пальчиками по белому, успевшему отрасти ангельскому пушку, едва дотронулся до её щёлочки, почувствовал её влагу и тепло, как Зуриэль тут же, тяжело вздохнув, согнувшись, едва не оттолкнула меня своим сильным задом. Словно не чувствуя меня за собой, с застывшими в её ремне руками, Зуриэль шагом в бок перемещает нас обоих. Повторяя за Пом, становясь раком и сгибаясь у дерева, девушка поворачивает голову. Щёки её красные-красные, на лице улыбка, а в глазах блеск. В два движения она скидывает с себя штаны, попкой своей накачанной упирается мне… в живот. Её рост и то, что она стоит на выпрямленных, длинных ногах – проблема, ибо мне, что членом, что лицом до её пещерки примерно одинаково.

Блять… кажется мне понадобится какая-то подставка.

От автора: Большое спасибо за 100 лайков!

Да-да, я сама своевременность… За 200, на этой недели рассчитаемся, а пока, новая цель, 299!

Глава 13
Филлер

В семидесяти километрах севернее деревни.

Весенний, ночной, холодный ветер приносит со своим порывом знакомый Волколаку аромат. Ноздрями своей вытянутой морды Свирепый Рык, пробуждаясь ото сна, ощущает приближающийся к нему запах крови. Дернув ногой, он сбивает поставленный над собой навес, звериной ступнёй загребая песок и камни засыпает тлеющие угли.

От созданного Волколаком шума, просыпаются другие. Ночь, необычная, тёмная настолько, насколько позволяет описать её само слово тьма, окружила лагерь. Хищники берутся за оружие, пригибаясь, стараясь держаться ближе к деревьям, расползаются в разные стороны, беря в кольцо вождя и двух, ещё спящих, ничего не подозревающих пленников. До боли напрягая глаза, охотники вглядываются во мрак, пытаются ощутить, с какой же стороны идёт столь сильный, предвещающий беду запах.

Тёмные тучи, в которых не разглядеть луны, забрали у мира свет. Поднимающаяся из земли дымка уменьшила и без того скудную видимость. Природа отобрала у хищников главное преимущество – зрение. Несколько минут воины с вглядываются в ночное ничто, как вдруг, выныривая из мрака, с визгом и криком на хищников бросается зеленокожая толпа. Зазвенела сталь, засвистели стрелы, очнувшись ото сна, в панике закричали испуганные пленники. Когтями своей здоровенной лапы, Свирепый с лёгкостью отражает удар палицы одного из прорвавшихся через оборонительный круг гоблинов. Рожа златоглазого выглядела безумной, свирепой и напуганной одновременно. Долгий замах, количество силы, вложенное в удар, говорили об усталости. Двумя когтями отведя палицу в сторону, левой рукой Волколак хватает существо, за череп. Маленький, в три раза меньше самого Волколака, трусливый и слабый, рыкун верещит, пытается ещё раз замахнуться. Кулак Свирепого сжимается, раздавив гоблинскую голову словно гнилое яблоко. Обтерев о куртку руку, хищник чувствует, как по носу его одна за другой ударили дождевые капли.

Словно пытаясь отнять у его охотников ещё и слух с нюхом, дождь стремительно усиливался. Свирепый Рык, скинув с головы капюшон, ударом выставленной ноги останавливает ещё одного, бегущего на него с кинжалом гоблина. Рёбра костлявого, метрового коротышки хрустят, от удара тот падает на землю, после чего на голову его приземляется добивающая, дробящая и вдавливающая в землю пятка. Скоротечный бой завершился так же внезапно, как и начался. Уцелевшие гоблины, словно случайно налетев на них, рассыпаются, разбредаясь в разные стороны, бегут кто куда.

Глядя на то, как старому, раненому в руку и ногу лису оказывают помощь, Волколак вспомнил выражение лица напавшего на него гоблина, задумался: «А не пытались ли рыкуны скинуть на них своего преследователя?» Оглядев лагерь, пересчитав бойцов, пленных, Рык, с облегчением от того, что никто не умер, только и успевает открыть рот, как рёв из самой преисподней, щекоча нервы, пробуждая во всём теле животный страх, разносится по округе.

– Мелкие ублюдки… – Выхватив топор из-за спины, Свирепый, глядя на раненого, рыжего старика, от коего так и несёт слабостью и кровью, велит всем собираться в путь.

Старый лис, до сего дня верно следовавший всем заветам своего рода, был одним единственным, кто никуда не собирался. Множество раз его звериное чутьё вытаскивало из передряг, позволяло даже в самые голодные годы найти путь к спасению. Внутренний голос всегда говорил с ним, спорил, бранил и подсказывал как быть, сейчас же как никогда ранее он молчал, впервые в голове старика царила тишина. Где-то около двух часов назад из-за его усталости отряд раньше времени встал на стоянку. Лис не успел толком отдохнуть, был небрежен в бою, ранен, и теперь от него воняло смертью. Выходя из дома, он обещал себе: «это последняя моя охота», обдумав всё, говорил, что более не вспомнит о заветах предков, ещё раз попытается всё исправить. Клялся себе и небесам измениться, если его последняя из выживших детей, дочка, сможет простить предавшего её старика. Он хотел добиться от неё прощения, отказавшись от прошлого. Небеса и предти оскорбились его клятвой. И вот пришла она, непрощающая ничего, забирающая у живых право говорить, холодная и неприветливая смерть.

Лишь только столкнувшись взглядом с вождём, старый лис всё понял, его путь окончен.

Отряд молча собирает свои пожитки, под шум дождя поднимает пленников, все немногочисленные вещи лиса, сумку, плащ и даже колчан со стрелами закидывают на их плечи. У старика остаётся лишь лук, несколько стрел и самодельное копьё, некогда подаренное усопшим сыном. Никто не зовёт лиса за собой, не спрашивает, сможет ли он дальше идти или бежать. До поселения очень далеко. Всё, что остаётся старику, так это либо раненым в ногу бежать за молодыми, ведя по запаху крови за собою тварь, либо одному уйти в сторону, пустив «охотника» по ложному следу.

Когда отряд уже был готов выдвигаться, а Свирепый подошёл к старику, лис не сумел сдержать чувств, захотел попрощаться. Сняв с шеи кулон, он протянул его вождю.

– Передай моей Пом… – Мощная лапа, подняв его за воротник, закидывает старика на плечо. – А? Вождь, я ранен, вы ведь не собираетесь со мной бежать?

– А, почему нет? Дождь скроет запахи, рану твою мы перетянули, а то, что я тебя понесу, за это потом едой отдашь.

– Но это ведь моя последняя охо…

– Заткнись! Я знаю, что из-за тебя, старого хрыча, мы все рискуем, но ты о внуках своих подумал? Пусть сыновья мертвы, но их то дети живы, кто заботиться о них будет, я что ли⁈

Старик умолк. Он хотел жить, боялся смерти, той самой, на которую добровольно отправил своих детей. Он боялся своих грехов, страдал из-за того что любимые спиногрызы в очередной раз лишатся своего кормильца. Понимая все риски, он был благодарен тем изменениям, коим внутренне подвергся их вождь. Ещё прошлой зимой ни кто бы на него и внимания не обратил, не протянул руку помощи, а сейчас все, даже те, кто старался не подавать вида, смотрели на Свирепого как на героя, все как и старик соглашаясь с правильностью его решения.

Дымка, поднимавшаяся из земли, развеялась, несмотря на идущий дождь, видимость улучшилась. Отряд двигался в сторону дома со скоростью превосходящей обычный марш. Свирепый с лёгкостью перепрыгивал через коряги, иногда бежал с почти что ничего не весящим костлявым стариком на плече. Он бы его даже не заметил, если бы не сильный, стойкий забивающий его ноздри запах старости, перемешанный с пролитой кровью.

До дома оставалось чуть больше трёх часов пути, когда отряд вынуждено остановился. Бродить ночью по лесу – не самая лучшая идея, даже если ты в нём вырос. Не заметив ловушки на крупную дичь, один из волков влетел в силки, зацепился ногой, упал и головой своей добротно врезался в трухлявый пень. Ситуация забавная, но в условиях, когда на тебя в любой момент может что-то напасть, очень и очень страшная. Несколько минут ушло на передышку, обработку разбитой морды волка. Дождь усиливался, охотники, расслабившись, считая, что уже дома, стали спорить, кто понесёт «дурака». Решив закончить балаган, злой, что чёрт на подопечных Свирепый, велит закинуть бессознательное тело на плечи пленников. Капли крови, перемешенной с дождём, срываются с его волос, текут по щеке к губам. Сплюнув на землю кровь сородича, Волколак спрашивает:

– Дед, у тебя что, рана открылась?

– А? Нет, всё хорошо. – Проверив руку и ногу, ответил ему старый лис. Волколак, пальцами тронув кровь, ещё раз пробует её на вкус. «Не та…» – Где пленники?

Обернувшись, Свирепый в очередной раз пересчитывает свой отряд и замирает.

Шестое чувство, секретная способность, навык семьи передаваемый из поколения в поколение, кричит об опасности, требует двигаться, готовиться к бою, но Волколак не понимает откуда исходит угроза!

– Где пленники? – Повысив голос, спрашивает он, после чего на голову его, вместе с каплями дождя начинает падать что-то ещё.

Запахло потрохами. Шерсть Рыка стала дыбом, боевая трансформация за секунды изменила его тело, и уже в следующий момент он, подняв голову, глядел на зависшего над ними, всего в четырёх метрах выше, Чёрного духа. Тварь, подобная огромному пауку, зацепившись за стволы деревьев своими чёрными, бесформенными лапами, глядела на него, большими, красными глазами. Скалясь, дух своими руками-тенями по кусочку отрывал от мертвых пленников мясо, конечности, а после, словно ожидая реакции на своё появление, продолжал жевать и глядеть.

– Да защитит нас пламя кузнеца, чудовище! – Боевитый, молодой лис хватает лук, стреляет, и в следующую секунду, быстро настолько, что Свирепый едва смог увидеть, отросшее на метры чёрное жало пробивает брюхо стрелка.

– Чудовище! – Второй охотник ударом своего топора перерубает жало, подхватывает раненого, третий охотник, бросив копьё прямо в морду призрака, тянется за ещё одним снарядом.

«Существо, оно уязвимо к физическим атакам, а значит…» – Всего секунда, оба воина падают на землю обезглавленными, а сам Свирепый за это время только лишь и успел, что замахнуться топором, сделать шаг навстречу чудовищу, что, не отводя своих глаз, продолжало убивать его бойцов, таращась только на него одного.

Все в ужасе замерли, тварь перед ними, она в разы больше той, о которой им рассказывали. Которую себе представлял Свирепый. «А есть ли у меня шансы?» – вспоминая бой против Зуриэль, понимая, что в случае неудачи его тоже сожрут, Волколак впервые, по-настоящему, испугался. Смерть в бою, от равного или же от превосходящих по числу сил врага, теперь ему не грозила. Сама Смерть глядела на него не как на воина, а как на скот, очередное блюдо, которое вот-вот подадут к её столу.

– Уходите, вождь, Свирепый, – Опираясь на копьё, поднялся старый лис. – Если кто-то и сможет сбежать, то только вы. Уходите и предупредите Матвеема. Скажите ему, тварь питается, растёт и становится сильнее!

Ноги Волколака начали трястись, он может быть и хотел убежать, но существо взяло его под контроль, поработило разум, душу.

« Я должен спасти себя от мучений, убить себя, убейся, самоубийство это выход!» Чужие, навязчивые мысли захватили разум Волколака, второе Я развернуло топорище в сторону его шеи и медленно, сантиметр за сантиметром, против его воли стало двигать сталь.

– Что вы делаете? Свирепый, очнись! – Старик только и успевает сделать шаг на помощь, как две чёрные, паучьи конечности уже неслись, дабы прервать их с Волколаком жизни.

«Это конец» – Не в силах свести глаз с того, что его убьёт, подумал Рык.

Вспышка пламени, со звоном дробящегося металла, визгом и криком потусторонней твари испытывающей боль, откидывает лиса и Волколака в сторону. Спиной пробив трухлявое поваленное бревно, Свирепый ощущает, как вернулся контроль над его телом, как мышцы вновь стали повиноваться его воле.

– Вождь… беги… – хрипя, с разбитой головой прошептал лежащий рядом дед. Но в этот раз, как и в прошлый, Свирепый рык не собирался слушаться старика. Внезапно, между ним и остатками его отряда, преграждая Смерти путь, встал он, загадочный мечник в чёрных латах.

Броня его тёмная в ночи светилась словно драгоценные, редкие минералы. Заколдованный меч, объятый огнём, говорил о том, что владелец его использует шаманские таинства. К тому же, очень сильные, ведь в один удар неизвестный смог нанести пауку невероятные раны. Сразу четыре лапы были отсечены, и, как в случае с отросшим жалом, не заменялись новыми.

«Его плащ, его броня, оружие и эти, длинные, словно у бабы, волосы…»

– Я помогу тебе, Дроу! – Кровью сплюнув на землю, занеся оружие за спину, приготовился к рывку Рык.

Следующей атаки незнакомца из запада Вождь даже заметить не успел. Вот он есть, спиной повёрнут к нему, и… всё… силуэт мечника уже над Пауком, а его оружие вонзается в паучий глаз. Тварь шипит, рычит, уменьшается в размерах, и, когда воин заносит свой меч повторно, чтобы её добить, Смерть превращается в туман. Сбрасывает своего наездника и, застигнув того врасплох, в воздухе, тёмной тучей пытается проглотить закованное в сталь тело.

Вновь огненная вспышка, теперь уже и воин Дроу, как и Свирепый ранее, летит куда-то в сторонку, кувыркается, а, в следующий миг с рёвом, уже менее стремительно кидается на бесплотного духа. Меч его срубает и поджигает мокрые деревья. С одного удара ноги или руки, пытаясь в очередном ударе достать Смерть, дроу крошит вековые деревья, камни – всё, что попадается ему под руку.

«Очередное чудовище…» – Ругая себя за одну лишь мысль, что мог чем-то помочь этой машине смерти, Свирепый отступает, помогает раненому старику и другим своим хищникам собраться вместе. Тот бой, что предстал перед ним, та разрушительная мощь, которой владели дроу и Смерть – стоят за гранью разумного, за чертой той силы, которой может обладать живое существо. Он, в молодости, некогда один из сильнейших в племени Волколаков, на фоне появившихся в этом мире «чудищ», был не страшнее несмышлёного, только увидевшего этот мир младенца.

Дроу вновь пропускает удар демона. Падая в землю, оставляет в той воронку двухметровой глубины, из которой с озлобленным, полным ярости криком опять бросается на своего врага. Смерть слабеет, приобретая форму разных животных, управляет максимум тремя четырьмя отростками, которые с каждой новой атакой дроу становятся всё короче. Но и мечник, так же стремительно теряет силы. Оба быстро истощаются, атакуя на запредельной скорости, дроу всё чаще промахивается, бьёт наотмашь, и удары врага своего уже не парирует, а принимает на крепкую, заколдованную броню.

«Проклятье, если так и дальше пойдёт, он первым выбьется из сил, и все мы тогда покойники!»

– Мочи суку! – Когда тварь в очередной раз схватив дроу ломает им дерево, пытаясь разбить броню, залп луков и несколько копий заставляют материализовавшегося демона уклониться. Это даёт дроу лишнюю секунду, за которую тот успевает перерубить державшую его темную руку, встать на ноги, принять стойку и, парировав удар, нанести свой собственный, контратакующий выпад. Демон в бешенстве, явно пожалев, что не добил хищников, кидается на дроу, а после, растворяясь у того перед самым носом, проходит дальше, мечнику за спину, в этот раз целясь в Свирепого.

«Зуриэль… реванша в постели не будет». – Топор Волколака проходит насквозь тёмного облака, чья зубастая рожа, целя в шею вождя, принимает телесную форму, готовится к укусу и…

Кляксой размазавшись о золотистый барьер, демон, шипя, визжа, отлетает в сторонку, словно от ожогов дымя, подрывает под собой листву, мечется, кричит от боли.

– Не уйдёшь! – Используя внезапно подвернувшийся момент, на демона кидается дроу, но, как и в прошлые разы, адаптировавшееся к атакам существо, играя с разного рода формами своего тела, уклоняется, мощным, хлёстким ударом впечатывая дроу в каменный валун.

Тварь растерянно, словно что-то её напугало, мечется, верещит, а после, словно не зная куда деться, поднявшись в небо, с разгону падает в землю, развеиваясь, словно песок, рухнувший на дно реки. Видя произошедшее, все, включая раненого старика и Волколака, повскакивали на пни, стали лезть на деревья, опасаясь, что демон может атаковать их из земли.

– Что… что это было, вождь, что нам делать⁈ – крича с камня напротив, крутя головой на все триста шестьдесят, плаща, верещит один из выживших.

– У Кузнеца спроси! Я откуда знаю⁈ – Так же в панике крутя головой и держась за ствол дерева, ответил Свирепый Рык.

Глава 14

Десятки костров, полукругом освещая импровизированную арену, ожидали своих героев. Сегодняшний, бойцовский вечер должен был показать союзникам силу друг друга. Бои, товарищеские, с оружием и без, предстояло провести как Хранителям рощи, так и Единому племени. Моим парням, инквизиторам и простым бойцам, не владеющим зачарованной бронёй, предстояло показать всё, на что они способны.

Только так, увидев придел эльфов и наш собственный, в бою друг против друга, можно понять, чего ждать в открытом боестолкновении. Так же, исключительно для нас, предложение Хранителей стало отличным поводом продемонстрировать силу.

Эльфы в спешке сооружали «посадочные места», подготавливали, высушивали площадку, специально для нас с Цветком Древа Жизни, строился вип ложе. Хранители и феи любили роскошь. Возвышаясь над ареной и собратьями они друг перед другом красовались своей властью, пока я пытался хоть как-то мотивировать своих парней. В бой рвались лишь Кобо с Мудагаром. Два недобитка переломанных, их раны полностью не затянулись, но бычару и сына Кобаго это нисколько не смущало. Кто-то из этих двоих непременно должен был сегодня отхватить. Иначе всё обстояло с другими, простыми и не очень вояками, в особенности с подготовленной инквизицией. Зуриэль гоняла парней по всему лесу, если не находили вражеских эльфов или рыкунов, устраивала спарринги между своими. Со слов ангела, наши парни добивались определенных успехов, многие пробовали свои собственные стили боя. Потому уставшие, погрузившиеся в свои «тайные заготовки» воины не хотели выставлять напоказ потенциальному противнику свои навыки.

Путём не хитрого подкупа – пообещав после боя всем участникам пир, а так же два выходных, в которые они будут предоставлены сами себе – быстро нашёл желающих.

Когда все приготовления завершились, окончательно стемнело. Мы с Зуриэль, а также двумя помощниками, несущими угощения от нашей деревни, занимаем место подле Цветка Древа Жизни и её верного генерала Эрай Карнелла. Эльф такой же, как и все, голубоглазый, светловолосый, с одной лишь виднеющейся морщинкой на лбу, кажется, не многим старше меня. Не позволяя этому чувству себя обмануть, поприветствовав его полупоклоном, хвалю фею за роскошный стол ломящийся от угощений, предлагая наконец-то начать.

Первыми в показательном выступлении дрались эльфы. То был скорее танец с шестами, чем бой. Раздетые до пояса, в своих зелёных шароварах, они прыгали, кричали, рубя палками воздух. Убогое зрелище, но местным, всем включая моих зверушек, нравилось. Затем наступил наш черед, пара парней му, следуя примерам беловолосых красавцев, раздеваются до пояса, тряся своими огромными мускулами, где-то даже отъевшимися животиками, они, используя лишь свои рога и кулаки, сходятся в рукопашном, я бы даже сказал, таранном клинче. Два прочных лба ударяются друг о друга, любой другой от подобного пал бы с сотрясом или проломленным черепом, но не му. Пальцы их переплетались, переполненные решимостью выяснить давние споры на арене, стараясь из всех сил, покрываясь вздувающимися буграми мышц, они по настоящему сражались. Привыкшие к подобному, мои ребята улюлюканьем поддерживали каждый своего, лишь только эльфы как-то странно молчали, волнительно наблюдая за каждым новым, совсем непостановочным ударом.

– Матвеем, они и вправду дерутся между собой? – Глядя на удивлённые мины Цветка и Эрай Карнелла, я ждал подобного вопроса от генерала.

– Верно. Мероприятие, предложенное вами, стало отличным местом, чтобы прилюдно решить давние споры. – Ответил я, а после поинтересовался у помощников за спиной, что в бою му было поставлено на кон. Услышанный ответ слегка позабавил. С той яростью и остервенением, что я видел на арене, обычно дерутся за женщину или какой-то крупный приз, но ни как не за право иметь собственную комнату с двухспальной кроватью.

Как в случае с эльфами, бой дружеской ничьей не завершился. Победитель му, помогая побеждённому подняться, во весь голос заявил всем нашим, что в следующем доме для его народа он займёт самую большую комнату. Ладно, по возвращению, оградившись частоколом, наляпаю домиков, по больше – мне не сложно, а им приятно.

Дальше показательно соревновались стрелки. Тут то я и увидел наше с Хранителями первое различие в вооружении и опыте обращения оружием дальнего типа. «На пострелять» вышло сразу трое эльфов, невзирая на то, что позади вынесенных мишеней размещались трибуны, остроухие, козыряя своими резными луками, принялись один за другим пускать стрелы прямо в яблочко.

– Лучники, гордость нашего народа. – Важно заявил Эрай Карнелл. – На создания боевого шедевра, лука, коим смогут гордиться как предки, так и потомки, порой уходят века, тысячелетия.

– Из чего они, почему светятся? – На мой вопрос эльф не захотел отвечать. Хмыкнув, как-то некультурно отвёл взгляд в сторону.

– Карнелл, не гоже представителю древнего рода вести себя так при союзнике. – Дежурно пожурила того Цветок Древа Жизни.

– Видите ли, Матвеем, луки – это одно из немногих оружий, в магическом усилении которого преуспел наш народ после Великого раскола. Потому, любые разговоры об придании оружию сияния, увеличении прочности тетивы или древка считаются большим Табу. – Извинившись поклоном за эльфа, проговорила Цветок.

Табу так табу… всё равно узнаю. Следующими на показательную стрельбу выходили наши парни. Позволить им стрелять в мишень, когда за ней находятся живые, я не мог. Ибо не был настолько уверен в их мастерстве. Не скрывая своих опасений, теша самолюбие засранца генерала, прошу Зуриэль позаботиться о возможных промахах, и та немедленно поднимает прозрачный, чуть рябящий в глазах бесцветный барьер. Пока мы с Цветком обсуждали Великий Раскол – день, когда дроу и эльфы пересрались, а после, устроив резню, почти на корню изрезали мастеров-ремесленников друг друга. Мои парни, слава небесам, не обосравшись, никого не пристрелив и себя не ранив, отстрелялись по мишеням, откланялись, после чего заняли места среди всё тех же зрителей. Точность их оставляла желать лучшего и даже в близкое сравнение с эльфийской не шла.

– Скажите, Матвеем, а эти воины – ваши лучшие стрелки? – Лишь услышав этот вопрос от генерала, я вспомнил трофейные луки, отнятые у отряда Чистой крови. Сопоставив обычные деревяшки и те сияющие игрушки, понял, где собака зарыта.

– Нет, конечно, как и в бою с му, лучших мы пока ещё не задействовали, а вы? – Мой глумливый вопрос заставил Цветок краснеть от стыда, а Карнелла сердито дуться. Ребята похвастались своими лучшими игрушками и сделали это даже не в конце, а… в середине всего выступления. Сюрпризы для наших друзей начались в бою с полным оснащением. Одним из первых представителей «не простых бойцов», являлась Пом. Девушка-хищница, чей магический клинок, прям взбудоражил общество, наблюдавших за поединком фей. Вчера эта любительница интриг, в тайне от меня, пристыдив «собственницу» Зуриэль, надавила на её совесть, добилась того, чтобы ангел создала для неё клинок не в очереди. На этом не остановившись, лиса, напугав Зуриэль, заявила, что её оружие внезапно ожило, заговорило с ней и чуть не поранило. Бедная ангел подумала, что создала кого-то вроде себя (так же как некогда её создала Эсфея), и тут же направилась к оружию. В это же время Пом и повисла на мне, требуя скорейшего удовлетворения её женских потребностей.

Сначала против Пом вышел плечистый, приодетый в шелка парень эльф, но посчитав зазорным драться с женщиной, он уступил своё место другому воину, эльфийской претендентки – зря. Наличие хищников в моих рядах было известным Хранителям фактом, но то, что некоторые из них являлись моими доверенными, да ещё и носили зачарованное оружие, стало шоком. Таким же, как и боевые способности Пом.

В первом же выпаде, в том, как эльфийка технично приняла удар, а хищница со звериной силой едва не вывернула той кисть, стало понятно – бой будет тяжёлым. «У неё зачарованное оружие, зачарованное оружие!» – Поддерживая свою, стали кричать и предупреждать эльфийку сородичи. Умелая долгожительница сразу приняла это во внимание, стала реже принимать удары на сталь, пытаться уклоняться, но… в рефлексах и скорости, лиса так же была быстрее.

Не оружие, скорость или умение, сыграли главную роль в исходе поединка.

В очередной раз промахнувшись и вогнав клинок в землю, лиса изгибает сталь, прибегает к любимому приёму. Концом лезвия черпая подсохший песок, она делает вид что атакует наотмашь, а после, словно лопатой, бросает песок в глаза врага. Внимательно следившая за каждым её движением оппонентку в шоке. Подлость – это козырная карта в колоде Пом. Хранительница щурится, пятится, всего на секунду упускает Пом, и это становится её концом. Удар с ноги в живот, эльфийка теряет равновесие, падает и тут же оказывается придавлена к земле севшей на неё с верху, приставившей ей к горлу клинок хищницей.

Наши ребята с пониманием относятся к подобной победе, смеются, кричат что-то типа: «Пом как всегда, как обычно!» И лишь эльфы недовольно скалятся, кидаются оскорбительными речами, мол, нечестно, не доблестно, не справедливо. Наверное, любой другой, включая меня в этой ситуации, постыдился бы своего поступка, но только не лиса.

Поднявшись со своей жертвы, она, гордо скалясь, во всё горло кричит:

– Что ценнее голова или честь? Я выбираю голову! – Убрав клинок в ножны, она протягивает руку поверженной. В непривычной для себя форме, отвешивает ей пару комплиментов, не упустив момента упрекнуть за прямолинейность в бою. – Не слушай этих идиотов со стоящими членами. Стоит тебе раз оступиться, голой и беззащитной оказаться рядом с этими животными, они тут же забудут о «твоей чести». Поверь, я знаю о чём говорю.

Эльфийка, по началу взбешённая своим поражением, лёжа на земле, по-новому глядит на Пом. Слова, едва слышные от гула толпы, достигли её ушей, с благодарностью кивнув, она пользуясь помощью Пом поднимается с земли, а после сама победно поднимает руку лисицы.

Следующий поединок мы проиграли в сухую. Там даже толком рассказать нечего. Кобо со своим щитом, мечом, в переделанном нагруднике, вышел против озлобленного поражением подруги, вооружившегося с ног и до головы эльфа. Мало того, что засранец был силён, не слабее Кобо в его текущей(плохой) форме, так ещё и какую-то бижутерию, усиляющую его способности имел. Помня о ранах Кобо, видя как того избивают, я жестом руки велю здоровяку прекращать себя мучать. Его оппонент в начищенных доспехах недоволен, он не знает всей той задницы, через которую в последнее время пришлось пройти здоровяку. Потому я вынужден обращаться с просьбой к Разноглазому. Остроухий сучёнок перегнул палку назвав Кобо слабаком.

– Других парней придётся подвинуть. На кону наша доброе имя. Сможешь выступить в двух боях? – На мой вопрос тот отвечает естественным согласием. Ещё бы, куда он денется, когда за ним так тщательно и пристально следит его кумир, прекрасная Зуриэль.

Уже спустя несколько минут, хранитель пожалел о своих речах. Кролли перемещался по арене рывками, возможно даже прыжками, что были едва заметны человеческому глазу. Во время поединка, оружие его не покинуло ножен, бил он исключительно кожаными перчатками по стали, не боясь сломать своих пальцев или костей рук. Парень кролли был очень расстроен за то, что герою Озёрного Кобо, сыну Кобаго, наговорили много чего плохого. Этот маленький, ушастый воин не пытался искалечить врага, унизить или травмировать. Наносил удары в строго защищённые участки брони, причём так, что увечья эльф получал скорее от падений, кувырков и катаний по площадке, нежели от прямых атак. Да, у исключительных, богатых семей эльфов была броня, причём красивая, с гербами и рисунками, нанесёнными поверх литых, начищенных пластин. Только магии в ней не было, и, несмотря на возраст, опыт и умения, воин, не имеющий зачарованной брони, не мог противостоять воину в полном комплекте. Остроухого идиота буквально разбирали по элементам его брони.

Как и Кобо, после очередного переката по земле, эльф, без единой царапины на лице и с фактически уничтоженным, разлетевшимся на осколки доспехом, поднимает руку, сдаётся.

– Матвеем… – Видя поверженного собрата, скрипя зубами, обратился ко мне генерал Карнелл. – Видите ли, кузнечные элементы у мастеров Хранителей стоят бешенных вложений, многие веками стоят в очереди, лишь бы с них сняли мерки. Потому я…

– Да? Компенсацию хотите? Без проблем, у меня в деревне есть кузнец. Просто соберём осколки, сгоняем в деревню и сделаем лучшем, чем было.

– С-сгоняем? – Глаз эльфа дрогнул, наверняка он хотел мне рассказать о том, как это всё сложно, долго.

– Матвеем, кузнечное дело – это вам не шутки. – Вступила в разговор Цветок. Бля, ну я же говорил…