Текст книги "Это их война (СИ)"
Автор книги: FevraLina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
– Я долго думала о том, как тебе все рассказать. Подбирала слова, способные выразить глубину моих чувств. Но сейчас поняла одну простую вещь: слова от сердца должны исходить здесь и сейчас. А не по расписанию. Они, как человеческие чувства, имеют свою особенную силу, способную не только излечить человека, но и сломать его волю. Поэтому, Паш, выслушай меня. Я не прошу понять или простить. Но очень надеюсь, хотя бы на попытку это сделать. В этот момент Павел обернулся, и все слова разом застряли в горле. Его глаза смотрели так, что сердце по инерции сжималось от боли. Такой близкий и такой далекий одновременно. Могли ли мы избежать всего, что произошло? Наверное, да… И это означало, что вина за все произошедшее лежала на мне. Я своим самообманом, своей псевдолюбовью довела нас до этого разговора, после которого каждый из нас никогда не будет прежним. И на вряд ли получится сохранить тепло былых отношений.
– Паш, чтобы я сейчас не сказала, знай одно – ты навсегда останешься моим близким и родным человеком, который изменил мой мир и помог поверить в то, что я не одна в нем. Что рядом есть ты, твое плечо, на которое я всегда могу положиться. – Я взяла ладонь мужа в свою и, прижав ее к губам, поцеловала. – Я благодарна тебе за подаренное счастье. Но, как и все в этом мире, оно не может длиться вечно. И, наверное, я самая худшая в мире жена, раз говорю такое, но я не могу продолжать тебя обманывать. – Я честно пыталась держать себя в руках, но предательские слезы заполонили собой мир. А голос задрожал, как гитарная струна. Не было сил смотреть на откровенную грусть, которая притаилась на дне Пашиных зрачков, вытесняя собой все остальные чувства. Схватив его вторую руку, я прижала их к груди и запальчиво сказала то, что давно не давало покоя. – Паш… Я всем сердцем умоляю простить меня… За то, что смогла полюбить другого… За то, что предала тебя…
Кусая солёные от слез губы, я смотрела на то, как муж меняется в лице. Как на долю секунды его лоб морщинится от удивления, а потом возвращается в прежнее состояние обреченности и грусти.
Павел ответил не сразу. Сначала он обошел по периметру комнату и только потом, вернувшись ко мне, просто притянул меня к себе и, пригладив волосы, медленно выдохнул. В этот момент я почувствовала себя в отчих объятиях, защищенной от всего мира.
– Я не сержусь. Уже на протяжении нескольких недель я чувствовал, как мы отдаляемся друг от друга. И это меня очень пугало. Я честно не хотел тебя потерять. Но у меня было время все обдумать. И я решил, что если все-таки этот разговор состоится, то он ни в коем разе не изменит моего к тебе отношения. – Павел немного отстранился, но лишь для того, чтобы в очередной раз заглянуть в мои глаза и увидеть в них то, что нельзя было выразить словами – благодарность и любовь к мужчине, который заменил мне отца, став прекрасным его продолжением. – Ты не худшая жена. О такой жене может мечтать каждый мужчина. Ты не виновата, в том, что случилось. Сердцу не прикажешь, кого любить… Уж, если кого и винить, то меня. Я знал, на что шёл, предлагая тебе стать моей женой. Именно поэтому ещё с самого начала наших отношений, подсознательно ждал этого дня. И, наверное, сам навлек на нас беду. Ведь всем известно, что мысли материальны. Мы сами притягивает то, о чем позволяем себе думать.
Я, уже не сдерживая слез и рыдая в голос, замотала головой из стороны в сторону, давая понять, что он не прав:
– Нет, Паш. Не вини себя. Во всем случившемся нет твоей вины. Ты единственный, кто не заслуживает быть виновным. Поэтому прошу тебя, не говори так. Это рвет мне сердце.
Вытирая с моих щек слезы, Павел смотрел мне в глаза, и я видела в них то, чего никак не ожидала увидеть. Это было прощение. Он простил мне все. Вот так вот просто. Без лишних объяснений взял и простил, словно отец, прощающий дочь за очередную провинность.
– Как бы там ни было, нам не вернуть назад того, что ушло. Но мы должны постараться сохранить нашу дружбу. Я хотел бы помогать тебе в дальнейшем, чтобы знать, что у тебя все хорошо. Не знаю, как это объяснить, но где-то на подсознательном уровне, я чувствую за тебя ответственность. Чувствую, что должен быть рядом. Даже если нам суждено расстаться.
Слушая его слова, я ощущала, как с души спадает камень. Как легко становится дышать. Мир снова приобретал цвета. Сегодня я еще раз убедилась в том, что Павел – лучший из мужчин. И в моем сердце всегда найдется уголок для его дружбы.
***
Оставшись в своей комнате одна, я без замедления кинулась собирать вещи в надежде покинуть дом раньше, чем вернется Дима. Я, конечно, знала, что сегодня он навряд ли покажется на пороге дома, вот только сердце, клокочущее в груди, умоляло меня поторопится.
Собрав все необходимое на первое время, я поставила сумки около двери и, присев на дорожку, задумалась. Все мои мысли вернулись к вчерашнему вечеру. Прикрыв глаза, я вспомнила пленительный вкус Диминых губ и почувствовала, как кровь приливает к лицу. Нет. Я не должна больше о нем думать. Сегодня у меня начинается новая жизнь.
Подскочив с постели, я намеревалась отправиться в кабинет Павла, чтобы еще раз попрощаться, но уже в дверях была встречена Мариной Андреевной, которая смотрела на сумки удивленным и растерянным взглядом.
– Это еще что такое? Зачем они здесь? – задала женщина свой вопрос и перевела взгляд на меня.
Я, не была готова к такому разговору. Надеялась, что его получится избежать. И Павел сам расскажет матери о нашем решении развестись. Но Марина Андреевна стояла уже на пороге нашей комнаты и ждала моего ответа.
– Я уезжаю, мам.
Только и сказала я, когда брови женщины с великой стремительностью поползли вверх.
– Что это значит? Где Павел? Да, что вообще происходит?
– Павел в своем кабинете. Я, думаю, будет лучше, если он сам вам все расскажет.
– Что расскажет? Почему ты говоришь загадками?
Марина Андреевна не стала дожидаться моего ответа. Развернувшись на своих сантиметровых каблуках, она быстрым шагом направилась в сторону кабинета, намереваясь поговорить с сыном о том, что происходит в их доме.
***
Дмитрий
Вернувшись вчера с вечера, я осушил бутылку вискаря и только после этого смог заснуть. Эта ночь на удивление была спокойной. Не было ни мыслей, ни сновидений. Ничего. Я просто спал, давая возможность организму отдохнуть от напряженного дня.
Проснувшись утром, я почувствовал, как затекла вся правая сторона груди. Опустив взгляд, увидел Ритку. Она спала безмятежным сном младенца, тихо постанывая во сне. Не трудно было догадаться, что ей снится. Тихонько переложив девушку на кровать, я выбрался из постели и вышел на кухню, покурить, а заодно утолить мучившую меня жажду.
Настенные часы показывали восемь утра. Выпив холодной воды из-под крана, открыл окно и закурил. В городе уже вовсю кипела жизнь. Живописный панорамный вид, открывающийся с высоты Риткиной квартиры, завораживал своей красотой. Он был, как на ладони. Обведя взглядом горизонт, я остановился на золотых куполах величественной церкви и вспомнил слова бабушки о том, что браки заключаются на небесах. Тогда я не придал значения смыслу этой фразы, а сейчас, вспоминая вчерашний вечер, понимал, что сгорю в аду за то, что вчера случилось.
Какое право я имел пользоваться тем, что мне не принадлежало? Я хотел утолить голод. И я его утолил. Вот только проблема заключалась в том, что чувство сытости так и не пришло. Наоборот, казалось, что теперь, я еще больше нуждаюсь в Элине, в ее податливом теле, в ее, ломающей все преграды, любви. Эта девочка стала моим навязчивым желанием. Стоило ей появиться в моей жизни, как весь привычный уклад полетел к чертям. Она изменила меня. Изменила мои принципы. Мое мировоззрение. Она настолько сильно въелась под кожу, что в какой-то момент стало не важным, что между нами пропасть. И слишком много «нельзя». Вопреки здравому смыслу, вопреки дозволенному мы переступили черту замкнутого круга и уже готовы были разжечь войну, когда на горизонте появился отец. В миг меня отрезвивший. И приведший в чувства.
Вчера в его глазах, я увидел столько боли, сколько не видел за все двадцать пять лет своей жизни. Он любил Элину. Она была его свежим глотком кислорода. А я мог стать петлей, перекрывающей к нему доступ. Только, слава богам, нам удалось этого избежать. И как бы сейчас мне не хотелось все бросить и вернуться в отчий дом, чтобы сгрести в охапку маленького ангела с зелеными глазами, я всеми силами, которые во мне еще оставались, держал себя в руках, не давая себе права – рушить жизнь своего отца.
Я готов был к этой жертве. Убеждал себя в том, что так для всех будет лучше. И продолжал верить, что это наваждение когда-нибудь пройдет. Ведь от любой зависимости можно излечиться… Вытерпеть ломки. Выстоять против чувств, чтобы однажды понять, что это все – отпустило. И можно начинать жизнь с нуля.
Глава 23
Дмитрий
– Знаешь, коть, а Марина Андреевна очень приятная женщина и кажется, я ей понравилась, – Ритка поставила передо мной кружку с кофе и расплылась в своей сияющей улыбке.
Впервые в жизни, проснувшись, она не побежала в душ приводить себя в порядок, а вышла ко мне, в чем была, и с заспанным лицом. Ее домашний вид вызвал во мне желание к ней прикоснуться. К ее естественной красоте. Сейчас девушка не казалась вульгарной или броской. Наоборот, была очень нежной и совсем юной.
– Думаю, ба от тебя в восторге, – подтвердил я, скользнув рукой под свою рубашку, которую она накинула на обнаженное тело перед выходом из спальни. – Она любит хороших девочек не меньше моего.
Моя ладонь обхватила Риткину упругую попку и потянула на себя. Усадив девушку на колени, я стал медленно расстёгивать пуговицы рубашки, следя за тем, как девушка облизывает свои пухлые губки. Её острые коготки скользили вдоль моей груди, а томный взгляд говорил о том, что девушка возбуждена не меньше моего. Раскинув полы рубашки в стороны, я взял в ладонь её аккуратную грудь и обвел языком ореол соска. Девушка, прогнувшись в спине, издала тихий стон.
– Для тебя я готова быть хорошей девочкой. Ты только попроси…
Но я знал, что мне и просить не надо. Она итак сделает все, чтобы мне угодить. И в подтверждение моим мыслям Ритка сползла с коленей на пол и, спустив с меня боксеры, обхватила губами восставший член. Откинувшись на спинку стула, я отбросил все переживания, решив насладиться тем, что у Ритки получалось лучше всего.
Вобрав в себя весь член до основания, Ритка стала медленно скользить вдоль всей длинны, дразня меня и возбуждая все сильнее. Взяв девушку за волосы, я стал контролировать ритм ее движений, чувствуя, как с каждым новым толчком член внутри нее становился тверже, а мои ощущения острее. Тихие женские стоны стали приятным дополнением к тому, что творил Риткин язычок внутри разгоряченного ротика. И я с наслаждением принимал ее ласки, позволяя любить себя ртом.
Тишину комнаты нарушила громкая мелодия, оповещающая о том, что звонит ба. Притянув девушку за волосы к своему лицу, я горячо выдохнул, обжигая ее губы своим дыханием:
– Никуда не уходи. Я скоро вернусь.
Ритка томно кивнула и, облизнув губки, добавила:
– Я буду ждать.
Встав, я направился в спальню, откуда доносилась музыка.
– Да, – ответил я на звонок, и услышал в трубке бабулин взволнованный голос.
– Дима, сынок, скорей приезжай домой. У нас тут творится что-то непонятное. Ты должен поговорить с отцом.
Я напрягся. В голову полезли нехорошие мысли. И чтобы не мучить себя подозрениями, задал вопрос, на который где-то глубоко внутри уже знал ответ:
– Что случилось?
Мой голос не дрогнул. Он был, как сталь. Я очень надеялся, что сегодняшнее утро расставит все по местам, и мы наконец-то сможем вздохнуть. Но проблемы не желали отпускать. Настигая нас и руша наши жизни.
– Паша сказал, что они с Элиной разводятся. Но этого просто не может быть. Мы должны повлиять на него, сынок. Он обязан одуматься. Приезжай, поговори с ним. Тебя он обязательно послушает.
Я слушал ба, затаив дыхание. Мое сознание отказывалось верить в то, что это правда. Этого просто не могло быть. Я же ясно дал понять, что между мной и Элиной ничего не может быть. Тогда, какого черта, сейчас происходит? Неужели она решилась все рассказать отцу? И что скрывалось под этим «все»? Что эта глупая девчонка могла ему рассказать?
– Сейчас буду, – сказал я и, сбросив звонок, стал на ходу натягивать джинсы.
Я понимал, что не смогу повлиять на отца. Но мне было необходимо знать, что ему известно. И по какой причине они с Элиной решили развестись. Неизвестность убивала, поэтому я не мог сидеть на месте и ждать дальнейших новостей.
Из спальни я выскочил уже полностью одетый. Схватив с комода связку ключей, собрался уже выбежать из квартиры, когда из кухни вышла обнаженная Ритка. Черт. Я совсем забыл о том, что оставил ее там одну, пообещав скоро вернуться. Пробежав по девушке глазами, я посмотрел на нее немного виновато, делая вид, что сожалею о том, что придется ее покинуть. На самом же деле мне, как всегда, было плевать на ее чувства.
Не стесняясь своей наготы, девушка прошествовала по коридору и, подойдя ко мне ближе, спросила:
– И куда ты собрался?
– Скоро буду. Надо съездить домой, – хотел притянуть ее к себе, чтобы на прощание небрежно чмокнуть в губы, но Ритка уперлась в мою грудь руками, давая понять, что поцелуя не будет.
– Ты идешь к ней? – поставила она вопрос ребром, и я не сразу нашелся, что ей ответить. Было ясно, о ком она. Вот только говорить с ней об этом, убеждая ее в обратном, не было ни времени, ни желания.
– Скоро вернусь, тогда и поговорим. – отвернувшись к двери, собрался ее открыть, но девушка перехватила мою ладонь, крепко сжав ее в своей.
– Не отпущу… – Ее запальчивый голос дрогнул, но Ритка выдержала мой сверлящий ее взгляд, продолжив, – Почему именно она? Чем она лучше меня? Что в этой святой невинности есть такого, чего нет во мне?
Стараясь держать себя в руках, я выдернул ладонь из ее руки, и выставив указательный палец пере ее лицу, непроницаемым голосом отчеканил:
– Я не понимаю, о ком ты. И не хочу понимать. Так что уволь меня от этих дешевых приступов ревности. И больше никогда не смей меня останавливать. – Раскрыв дверь, я вышел в подъезд и быстрым шагом направился в сторону лифта.
– Да, катись к черту. Все равно у вас ничего не получится.
Ритка выплюнула эти слова мне вслед, после чего дверь ее квартиры захлопнулась с такой силой, что зазвенело в ушах. Но я не вздрогнул. Ритка была из тех, кто быстро отходил, предпочитая проглатывать обиды, только бы «любовь всей их жизни» была рядом.
***
Дома меня встретила ба, которая уже с порога начала рассказывать о том, как с утра застала Элину, упаковывающую свои вещи. Она сразу направилась к отцу, ища ответы на свои вопросы. Вот только то, что она услышала, ей совсем не понравилось.
– Поговори с ним, сынок. Он в своем кабинете. – Встревожено просила она, провожая меня взглядом.
Минуя отцовский кабинет, я влетел в его спальню, заранее зная, что Элина там одна. Девушка, явно не ожидавшая меня увидеть, еле уловимо ахнула и попятилась назад. Подлетев к ней, я схватил ее за локоть и, притянув к себе, обжег своим дыханием. Мой голос, прозвучавший у самых ее губ, разорвал тишину в клочья.
– Какого черта, ты творишь? – Не сдерживая гнев, процедил сквозь зубы я, сверля ее бушующим взглядом. На что девушка резко дернулась.
– Не твое дело, – ответила она, поняв, что все ее попытки вырваться тщетны. – Я ухожу. Ведь ты этого хотел? Что ж теперь пляши. Больше ты меня никогда не увидишь…
Пальцы второй руки грубо схватили ее за подбородок и притянули к моим губам. Из глаз девушки летели молнии, пронизывающие меня насквозь. Ее губы были сжаты в тонкую линию. А ноздри бесконечно раздувались от тяжелого дыхания. Всем своим видом Элина давала понять, что сегодня она не сдастся. И чтобы я не сказал, все будет воспринято в штыки.
– Слушай сюда. Я не знаю, что ты наговорила отцу, но если это причинит ему боль…
Не успел я договорить, как Элина с обезумевшей силой оттолкнула меня от себя и, отскочив на три шага назад, закричала:
– То, что? Что ты тогда сделаешь? Еще раз воспользуешься моими чувствами, чтобы растоптать меня окончательно?
Тяжело дыша, девушка отвернулась к окну и, облокотившись на подоконник руками, прижалась лбом к стеклу. Я молчал. Ее признание, прозвучавшее в тишине комнаты, как приговор, отозвалось болью в сердце. Сейчас, в эту самую гребаную минуту, я наконец-то понял, что допустил ошибку, сблизившись с ней вчера. Я не должен был этого делать. Я сам дал ей чертову надежду на то, что между нами может быть что-то большее. А потом жестоко ее отнял.
– Зачем ты пришел? – Уже более спокойно заговорила девушка, когда мое самобичевание достигло своего пика, – Тебе не нужно было приходить. Я бы просто ушла, оставив вас всех в покое. Уже завтра ты бы забыл обо мне. К чему весь этот цирк?
Ее слова резали по живому. Я сам не знал, на что рассчитывал, врываясь в ее покои. Я до сих пор продолжал уговаривать себя в том, что хотел бы повернуть время вспять, чтобы девушка осталась рядом с отцом. Хотя глубоко внутри чувствовал, что меня разъедает ревность от одной только мысли, что он прикасается к ней также, как вчера прикасался я. Ее точенная фигурка принадлежала другому и это меня убивало. Делало слабым. Безвольным. Беспомощным. И как я не хотел терять контроль над эмоциями, рядом с Элиной у меня сносило крышу. Рядом с ней я чувствовал себя живым. Значимым. И мне впервые в жизни хотелось остановиться, чтобы вкусить то чувство невесомости, которое она дарила. Я хотел быть с ней. Хотел стать единственным эпицентром ее вселенной. И наконец-то избавится от давящего чувства вины раз и навсегда.
Не помня себя от нахлынувших чувств, я подошел к ней ближе и, прижавшись к ее спине, вдохнул сладкий аромат вьющихся волос. Моя рука обвила девушку за талию и прижала ко мне плотнее. Элина не дернулась. Не оттолкнула. А я, пользуясь тем, что девушка позволяет к себе прикасаться, откинул непослушные пряди волос наперед и медленно, словно боясь нарушить повисшую в комнате тишину, поцеловал ее в шею, чуть ниже ушка. Элина выдохнула. Кончиками пальцев я чувствовал, как тело девушки расслабляется, обмякая в моих руках.
– Я знаю, что должен тебя оттолкнуть. Что мы не можем быть вместе. Но в тоже время чувствую, как мы нужны друг другу. Как ты нужна мне …
Аккуратно развернув девушку к себе, я стал покрывать поцелуями милое детское личико, которое было в разы красивее гламурных накрашенных лиц. По Элининым щекам потекли слёзы. Она молчала. Но её молчание значило больше, чем любые слова.
– Прости меня, моя девочка, прости, – шептал я, еще раз убеждаясь, что Элина не такая, как все. И чувства к ней – другие. Доселе незнакомые. Чуждые. Но такие сильные. И всепоглощающие. Как сам океан, который накрывает тебя с головой.
Прижимая девушку к себе, я не слышал ничего кроме ее дыхания на своей груди. Поэтому, когда за спиной раздался до боли знакомый голос, я дернулся, резко обернувшись назад.
Глава 24
Дмитрий
– Значит Рита была права…
Элина, которая еще секунду назад прижималась ко мне всем телом, отпрянула от меня, и ошарашено посмотрела на дверь. Я и сам готов был провалиться сквозь землю. Уж кого-кого, а увидеть здесь ба я рассчитывал меньше всего. Её рассерженный взгляд был устремлен на меня. Она требовала объяснений. А я лихорадочно соображал, что сказать.
– Ба, это не то… – начал я, но ба не дала мне закончить.
– Нет! – ее правая ладонь поднялась резко вверх, приказывая мне замолчать, а потом медленно опустилась. – За свои шестьдесят семь лет я научилась доверять своим глазам. Только им. Так что не ври мне, внук. Не ври. – Слово «внук» больно резануло по сердцу. За двадцать пять лет ба ни разу не позволила себе сказать это слово в такой грубой раздраженной форме. А сегодня… Сегодня ее можно было понять. – Ты… Ты ведь всегда был для нас всем. Получал все, что захочешь. Когда захочешь. Паша выполнял все твои капризы… А что в итоге? Так ты благодаришь его за жизнь, о которой мечтают миллионы? Я до последнего отказывалась верить Ритиным словам, которая слезно убеждала меня в том, что ты ушел от нее к Элине, но ее боль была настолько искренней, что я вынуждена была прийти сюда, чтобы окончательно убедиться в том, что девушка ошибается, но нет. Рита была права. Теперь я это вижу. Вижу, как низко ты пал. Это самый настоящий нож в спину. Который никто из нас не заслужил…
Ба говорила медленно и угрожающе тихо. От ее голоса по телу бегали мурашки, а в жилах стыла кровь. Она прожигала меня взглядом, полностью игнорируя Элину, которая все это время стояла чуть в стороне от меня, зажимая ладошкой рот. Ее испуганный взгляд бегал от меня к ба и обратно. Мой – стойко выдерживал бабулины обвинения, не смотря на то, что внутри все кипело и готово было взорваться.
Я старался переварить всю полученную за последние пять минут информацию. Но мысли настолько быстро сменяли одна другую, что как я не пытайся собраться с ответом, ничего разумного в голову не приходило. Одно было ясно точно. Первого, кого я убью, когда все прояснится, будет Ритка.
– А ты?.. Ты – глупая девчонка… – Ба перевела свое внимание на Элину, пригвоздив к ней свой испепеляющий взгляд. – Вот что называется, пригрели змею на шее. Как ты могла? Строила из себя святую невинность, а на деле оказалась распутницей. За спиной у собственного супруга закрутила роман с его сыном.
Ба развела руками, а потом резко схватилась за грудь. Я мгновенно подбежал к ней, но она снова меня остановила.
– Нет. Не тронь меня. Видеть вас двоих не желаю. – А потом снова посмотрела на девушку. – Слава Богу, вещи собраны. Надеюсь, теперь тебя здесь ничего не держит. Убирайся из нашего дома. Убирайся из жизни моих детей.
Ба указала на дверь. После чего Элина посмотрела на меня. Я понимал, что должен что-то сделать, но вместо этого стоял и молчал, позволяя ба распоряжаться нашими жизнями. Не знаю, что девушка увидела в моих глазах, но в ее я увидел надежду, которая сменилась разочарованием и болью непролитых слез. Девушка, молча, схватила телефон и выбежала из спальни, ни разу не обернувшись.
– Теперь твоя очередь собирать чемоданы. Думаю, ты засиделся дома и пора бы вспомнить про учёбу. Не забывай впереди ещё год. Хотя бы в этом не подведи отца.
Хладнокровие ба заставило меня передернуть плечами. На её лице не дёрнулась ни одна морщинка. Развернувшись, она подошла к двери и через плечо кинула:
– Надеюсь, расстояние поможет тебе осознать свои ошибки и раскаяться.
На этих словах ба вышла из спальни, преднамеренно хлопнув дверью. Отчего по моей спине пробежался табун колючих мурашек.
***
Элина
Какая же я дура. Самая настоящая наивная дура.
Обещала же сама себе, что больше никогда не подпущу. Буду держаться на расстоянии. Начну жизнь с нуля. Но снова не смогла остановить.
Когда его руки обвили меня за талию, все сомнения полетели к черту, и я стала ждать продолжения, чувствуя себя в полной безопасности, которую могли подарить только руки любимого мужчины. Я слышала его учащенное дыхание. Его сердце билось с моим в унисон. Стоило ему коснуться губами шеи, как желание ощутить его поцелуи стало сильнее любых обид. Любых запретов. В это момент я была просто женщиной. Обычной влюбленной женщиной, нуждающейся в тепле его рук. И все потеряло значение. Больше не было ничего. Только он и я. И наше маленькое хрупкое счастье.
Но вошедшая в комнату Марина Андреевна спустила нас с небес на землю. Ее слова, как хлыст, били по самым больным местам. И самым страшным было то, что они были правдой. Правдой, от которой последние отголоски надежды рушились в одночасье. Но даже не это стало последней каплей моей веры в нас. Ею стал взгляд. Взгляд до боли любимых синих глаз, который сказал о том, что это все. Бороться дальше смысла нет.
Схватив с трельяжа телефон, я выскочила из комнаты, а потом и из дома. Не давая себе ни минуты для раздумий, прыгнула в машину и дала по газам. Единственное, о чем сожалела, что не сделала этого раньше. Надо было сразу уезжать. Потом бы вернулась за вещами. Когда все стихло. Вот только какие-то невиданные силы держали меня здесь до последнего.
Размазывая по щекам слезы, я неслась вперед, не видя дороги. Стало неважным, куда ехать. Я просто ехала, задыхаясь от боли, которая, как серная кислота, разъедала меня изнутри, заставляя плакать в голос и кричать не своим голосом о том, что стало той самой точкой невозврата, после которой все изменилось. И я в том числе…
– Я просто его полюбила… Просто его полюбила…
***
Дмитрий
Эти оглушительные гудки сводили с ума. Обезоруживали. Делали меня слабым. Беспомощным. Ни к чему не пригодным. Они избивали слух, терзали нервы, выводили из себя. Уничтожали.
– Какого черта, она не берет трубку. Где ее, черт возьми, носит.
После очередного «абонент не отвечает» мой телефон несколько раз ударился об руль автомобиля, а после полетел на заднее сидение. Разбил. Я его точно разбил. Насрать. Завтра куплю новый – не проблема. Зато сейчас я больше не услышу этих раздирающих все нутро гудков, после которых хочется разбиться самому. А это ведь так легко. Просто, не сбавляя ста восьмидесяти, можно схватить обочину и перевернуться, продолжая переворачиваться до тех пор, пока не врежешься в электрический столб, и твоя машина не превратится в груду металла, шанс выжить в которой, тут же приравняется к нулю.
Это так легко свести счеты с жизнью, которая в очередной раз проверяет тебя на прочность, душит очередной порцией боли, убивает, заставляя сходить с ума от неизвестности, от безысходности, от твоей собственной никчемности. Ты – раб собственной жизни. Сейчас я это понял, как никогда раньше. И чтобы избавиться от ее пут, освободить себя и свою душу, остается только покончить с ней раз и навсегда. Но, черт возьми, не о таком конце я мечтал. Как и не о такой жизни…
Я в очередной раз надавил на газ, в надежде заглушить в себе этот бессмысленный монолог. Пытаясь сосредоточиться на том, где ее искать. Куда ехать дальше. Я не мог позволить себе такую слабость – как смерть. Не сейчас. Сейчас я должен был разыскать ее и убедиться, что с ней все в порядке. Что она жива и невредима. Что она так же, как и я, не осмелилась, на этот последний шаг, после которого уже ничего не изменить. Не вернуть назад. После которого наступает тьма. Бесконечная темнота…
За окнами моего автомобиля давно перестали мелькать огни города. Я выехал на трассу. Куда я направлялся? Сам не знал. Просто ехал. Просто жал на газ. Просто пытался разорвать реальность на куски. Превратив все это в страшный сон. Ночной кошмар. После которого, проснувшись в холодном поту, можно было б вздохнуть с облегчением, выпить стакан виски и продолжить свой неудачно прерванный сон.
Я несся туда, куда несло меня мое сердце. Боль становилась все глубже, все разрушительней. Я не сводил глаз с дороги, даже тогда, когда в очередной раз встречные фары ослепляли меня, делая на доли секунд слепым. Я боялся пропустить ее. Боялся проехать мимо. Хотя где-то глубоко внутри понимал, что ее здесь нет. Но, не смотря на это, я уже не мог остановиться. Мой затуманенный от боли рассудок перестал мне подчиняться, зажил своей собственной жизнью. Угнетая тем, чего не хотело признавать мое сердце.
Она могла оказаться не такой сильной, как ты думал о ней. Она могла попросту сломаться. И, может быть, в эту самую секунду она стоит над пропастью и не решается сделать этот чертов шаг. За грань. За черту, где уже не будет вас. Не будет тебя. А значит, не будет той боли, которую вы друг другу причиняете. Может именно сейчас, она отставила одну ногу вперед и, на мгновение, застыв в такой позе, все-таки задумалась над последствиями, и в ее душе поселился слабый огонек надежды на то, что все еще может быть хорошо, но холодный ветер, который бушует уже третий день подряд, не дал ей отступить. Подтолкнул. Не потрудившись дать крылья. Научить летать. Он просто в это самое мгновение мог разбить ее хрупкое тело о бездну. Распластать его. Утопить в собственной луже крови.
Эти проклятые мысли сводили с ума. Мой больной рассудок уже не на шутку рисовал в моем воображении страшные картины, от которых хотелось волком выть, биться головой об руль, метаться из стороны в сторону. Я даже не заметил, как выехал на встречку. Несся, не видя перед собой дороги. Смотря в пустоту. Пока ослепительный свет фар, несущейся на меня фуры, и ее оглушительный рев наконец-то не вывели меня из ступора. Еще чуть-чуть и столкновения было б не избежать. Я что есть мочи вдавил ногу в педаль тормоза и крутанул руль так, что мою машину вынесло на обочину, и по счастливой случайности занесло в кювет. Считанные доли секунд. И фура промчалась мимо меня. Заставляя похолодеть от ужаса. Вспотеть. Зажмурить до боли глаза. И наконец-то полностью прийти в себя.
– Черт…
Я остался жив. Я это понял, когда почувствовал ноющую боль от врезающихся в кожу ладоней ногтей. Когда, наконец-то открыв глаза, я взглядом проводил удаляющуюся фуру, все еще петляющую по дороге. Когда на ватных ногах вышел из автомобиля и сполз по нему на холодную сырую землю, хватаясь за голову, которую пронзила резкая боль. Когда наконец-то понял всю бессмысленность своей сегодняшней езды.
Чертов дурак. На что я надеялся, когда несся в неизвестность. Не так надо было ее искать. Не так. Я должен был уже давно обзвонить все больницы города. Рассказать обо всем отцу. И, в конце концов, на пару с ним поехать в ментовку и сообщить об исчезновении моей мачехи…
М а ч е х и.
Как же смешно и нелепо звучит это слово. Особенно в нашей с ней ситуации. Элина – моя мачеха. И в тоже время она – моя маленькая девочка… Которая с недавних пор стала моей одержимостью, моим наваждением, моей…
Нет, я снова себя обманываю. Она никогда не была моей. Она стала украденным счастьем. Но таким сладким, таким грешным и запретным, что попробовав раз – я уже не в силах был остановиться. Мы переступили с ней черту дозволенного, и это сломало нас… Сломало ее… Я знал, что рано или поздно – так оно и будет. Но никогда не думал, что все закончится именно этим…
Господи, нет. Нет. Нет. Она не могла ничего с собой сделать. Только не это. Я никогда себе этого не прощу. Пусть она живет. Пусть она дышит. Пусть снова улыбается. А я обещаю, что никогда больше ее не отпущу. Я сам расскажу обо всем отцу. Сознаюсь. И будь, что будет. Пусть ненавидит всем сердцем. Я готов к этой войне. Готов встать против всех, чтобы каждую секунду чувствовать, что она рядом. Живая и невредимая. Моя сладкая Элина. Мой маленький зеленоглазый ангел, затронувший такие струны души, о существовании которых я и не подозревал. Она смогла разбудить во мне любовь. И сейчас, возвращаясь к нашей первой встрече, я понимаю, что полюбил ее еще в ту самую секунду, когда по-детски испуганный взгляд метнулся от меня к осколкам разбитой кружки, вскружив мне голову своей искренней наивностью и бескрайней глубиной зеленых глаз. Уже тогда любовь решила все за нас. Вот только обстоятельства распорядились иначе.
