Текст книги "Это их война (СИ)"
Автор книги: FevraLina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Сначала мне хотелось оттолкнуть ее в сторону, освободив себе путь. Но это была лишь первая реакция на ее наглость, на смену которой пришло понимание того, что придется подыгрывать ее спектаклю, чтобы не выдать себя и кипящих внутри эмоций.
– Думаю, стоит начать с дальнего крыла и постепенно вернуться обратно. – Я была подавлена тем, что разговор с Димой пришлось отложить. Но, стараясь не выдать своих чувств, кивнула девушке в сторону противоположной лестницы, которая вела в покои Марины Андреевны.
Я не представляла, о чем можно говорить с этой девушкой. Она казалась такой далекой от моего мира. Мы были, как лед и пламя. Она распыляла всех своей лицемерной открытостью, я же, наоборот, была сдержано холодна. Поэтому пока мы поднимались наверх, обе молчали. Каждая думала о своем.
– Элин, а можно задам один не скромный вопрос? – Ее мягкий голос, прозвучавший в спину, заставил вздрогнуть. Я медленно развернулась и, недоверчиво взглянув в ее по-прежнему глупые глаза, ответила:
– Конечно, спрашивай.
Девушка расплылась в довольной улыбке и, нагнав меня, на одном дыхание выдала:
– А как вы познакомились с Павлом? Я к тому, что не из-за большой же любви вы вместе. Может, есть что-то, что вас объединяет?.. Ну, или кто-то?
Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. Я была ошарашена вопросом. Девушка, в прямом смысле слова, открыто заявляла о том, что не верит в нашу с Павлом любовь. Просто не верит.
– О чем ты говоришь, – стараясь держать себя в руках, как можно спокойнее ответила я. Я понимала, что прежде чем что-то сказать, надо хорошо все обдумать. Потому что слово – это оружие, которое может сыграть против тебя. – Мы любим друг друга. Поэтому мы вместе. И я не понимаю, к чему ты клонишь.
– Ты молода и красива. Не думаю, что в твои двадцать-двадцать пять лет, девушка добровольно бы согласилась отдать свою молодость мужчине, который не сегодня-завтра отойдет от дел и, мягко говоря, не сможет предложить ничего кроме своей большой любви.
Ее откровенная наглость не могла меня не задеть. Она говорила так, словно все, что она говорила – было само собой разумеющимся. Чистой правдой. Не подлежащей обсуждению. Я слушала ее с приподнятыми бровями, и на моем лице было написано все, о чем в тот момент я думала.
– Элин, ну, если честно. Между нами девочками. Есть ведь что-то, из-за чего ты готова тратить лучшие годы своей жизни на… Не побоюсь этого слова, старика.
Я резко остановилась. Последнее слово стало последней каплей моего спокойствия. Чтобы сейчас не творилось у меня на душе, какие бы чувства не испытывала – моя любовь к Павлу всегда была настоящей. И замуж я выходила по любви, а не по тем причинам, на которые намекала Рита. Поэтому я не была намерена мириться с ее несправедливыми словами. Не собиралась их выслушивать.
– Рит, я не знаю, на что ты намекаешь. Но Павел не заслужил таких слов. Да, он старше. И что? Возраст – это всего лишь цифра, на которую совершенно не обращаешь внимания, когда по-настоящему влюблен. А я любила Павла. Именно поэтому я здесь…
Вроде сказала все, что хотела. Должно было стать легче. Но легче не стало. Благодаря Рите, благодаря ее нескромному вопросу, я начала задаваться вопросами, которые прежде не возникали в моей голове. И которые поселили в моей душе сомнения, смятение и тревогу.
– Любила?.. – Ее удивленный вопрос прозвучал, как пощечина, приводящая в чувство человека, теряющего сознание. Я посмотрела ей прямо в глаза и только сейчас поняла, что сказала слово «люблю» в прошедшем времени.
– Ты переворачиваешь все с ног на голову. – Пытаясь уйти от прямого ответа, сказала я и отвернулась. Не было сил выносить ее настойчивый взгляд. Ее присутствие угнетало. Сейчас хотелось одного: уединения и тишины. Чтобы обдумать все, что произошло за последние недели. Чтобы ответить на вопросы, которые беспощадно крутилось в моей голове. – Любила, люблю… Какая разница. Мы вместе и это главное. Павел достойный мужчина. И он заслужил, чтобы его любили… – Последние слова прозвучали так, словно я саму себя пыталась убедить в их правоте.
– Да-а… – Протянула Рита. И мне совсем не хотелось зацикливаться на той задумчивости, с которой она это произнесла. Устала. Морально устала, чтобы акцентировать на этом внимание. – Тогда остается пожелать вам счастья и любви на долгие-долгие годы.
Взглянув на Риту еще раз, я плавно перевела разговор, начав рассказывать о том, зачем собственно мы сюда поднялись. Я показала девушке все левое крыло дома, попутно думая, как поскорее избавиться от ее общества. Рита же в свою очередь очень внимательно слушала, задавая интересующие ее вопросы и одновременно восхищаясь убранством и красотой комнат, которые по ее мнению, были похожи на королевские покои. Не думаю, что ей действительно так казалось. Эта девушка не была похожа на ту, которую можно было удивить подобным. Но я не обращала на это внимание, делая вид, что верю каждому ее лицемерному слову.
Спустившись в зал, девушка тут же выхватила из толпы Дмитрия, и, вцепившись в него мертвой хваткой, начала о чем-то оживлено рассказывать. Парень кинул на меня взгляд, но я отвернулась. Не было сил на них смотреть. Вместо этого, пользуясь случаем, что никто не обращает на меня внимания, я решила удалиться с вечера. И только закрыв за собой дверь спальни, смогла выдохнуть скопившееся за день напряжение и, спустившись на пол, наконец-то подумать о том, что уже битый час не давало мне покоя.
Глава 20
Элина
Я понимала, что поступаю некрасиво. Я обязана была находиться рядом с Павлом. Но сбежала. И ни какое угрызение совести не могло заставить меня спуститься вниз, чтобы присоединиться к продолжению торжества. Я даже успела скинуть длинное платье, которое Павел подарил мне в честь сегодняшнего дня. Снять с тела дорогие украшения. И облачиться в лёгкое ситцевое платье, когда в спальню кто-то вломился.
Дверь с таким грохотом ударилась о стену, что я невольно подпрыгнула на стуле и молниеносно устремила взгляд в зеркало, перед которым сидела. Это был Павел. Он стоял в дверях, раскинув руки в стороны и упираясь ими о дверные косяки, и смотрел на меня. Его взгляд не предвещали ничего хорошего. Он был настолько незнакомым, далеким и чужим, что в какой-то момент мне стало не по себе и даже немного страшно. Он смотрел на меня с улыбкой, но на дне его тёмных зрачков сверкали недобрые огоньки, которые заставляли мое сердце биться быстрее.
Встав со стула и развернувшись к мужу лицом, я выдавила из себя слабое подобие улыбки и, сдерживая нервную дрожь, сказала:
– Паш, прости, что покинула вечер. Просто неважно себя чувствовала и…
Но он не дал договорить. Оттолкнувшись от двери, Павел направился ко мне, и я наконец-то смогла понять причину его странного поведения. Шатаясь из стороны в сторону, он шел на меня так быстро, что я непроизвольно сделала шаг назад и, прижавшись бедрами к трельяжу, почувствовала, как внутри начинается паника.
Я не узнавала Павла. Передо мною был совершенно незнакомый мне человек. Глаза которого горели недобрым огнем и заставляли мое тело сотрясаться от нервного озноба.
Перед глазами пронеслись картины моего детства, когда мать, будучи в таком состоянии бросалась на папу с кулаками. Ругалась матом. И при этом ее глаза были такими же красными и обезумившими. Пару раз она даже пыталась замахнуться на меня, но папа всегда оказывался рядом и ограждал меня от той боли, которую она стремилась причинить. Я очень боялась ее и только с возрастом стала понимать, что в такие моменты она не понимала, что творит. И всему виной был алкоголь, который искалечил и уничтожил так много человеческих судеб.
Сейчас же, стоя перед Павлом, я чувствовала себя беспомощной и разбитой. Я понимала, что помощи ждать неоткуда. С каждым его шагом холод охватывал мое тело все крепче, проникая внутрь и дробя сердце на мелкие кусочки. Дрожь усиливалась, а в горле стоял ком. Я знала, что нельзя просто стоять и ждать, что будет дальше, но онемевшее от страха тело не желало меня слушаться, живя своей собственной жизнью – жизнью той восьмилетней крошки, которая боялась лишним движением, словом навлечь на себя гнев пьяной мамы.
Прикрыв глаза, я стала ждать, что будет дальше. Но, когда почувствовала на своей пояснице холодные пальцы, которые в считанные секунды оторвали меня от трельяжа и прижали к Павлу, во мне наконец-то сработал инстинкт самосохранения. Приложив все силы, на которые только была способна, я впилась ладошками мужу в грудь и попыталась оттолкнуть его от себя, но он не сдвинулся с места. Только еще плотнее прижался ко мне, и, зарывшись лицом в распущенные волосы, обдал дыханием мою неприкрытую шею. Я замерла, надеясь на то, что этим все и закончится. Но не тут-то было. Продолжая держать меня, Павел стал медленно расстёгивать молнию платья, ведя холодными пальцами вдоль позвоночника. Неприятные мурашки покрыли все тело. А потом я услышала шепот, и все мое самообладание полетело к черту.
– Я все понимаю, милая. И не сержусь. – Медленно, преднамеренно растягивая каждое слово, говорил Павел, прижимаясь губами к уху и заставляя сердце тарабанить сильнее, – Я так соскучился. Ты точно сведешь меня с ума…
Я не хотела это слышать, слушать, чувствовать. Все, о чем мечтала – сбежать. Но его сильная хватка не давала ни единого шанса на спасение. Его руки по-прежнему держали меня в кольце, умудряясь при этом стягивать с меня одежду. Павлу было плевать на мое слабое сопротивление. Сейчас он горел одной единственной целью – заполучить то, что принадлежало ему по закону. Вот только мне ничего не хотелось. И каждое его прикосновение вызывало чувство жжения на теле и отвращения внутри.
– Нет, Паш, не надо… Прошу… – Мои ладошки продолжали колотить мужа в грудь, а из груди рвалось беззвучное рыдание. Но Павел игнорировал удары, продолжая бесцеремонно лапать мое тело и целовать шею, которая горела от его двухдневной щетины.
– Ты сводишь меня с ума, – как умалишённый, продолжал повторять он, срывая с меня бюстгальтер и впиваясь в сосок жадным поцелуем. Мой голос сорвался на плач, и я почувствовала, как по щекам побежали слезы, заслоняя собой реальность.
– Отпусти… Паш, не надо… Не так…
Но он меня не слышал. Его затуманенный алкоголем рассудок отказывался воспринимать действительность, как есть. Упиваясь моим плачем, как стонами, Павел толкнул меня на кровать и навалился сверху, сминая в ладонях грудь, которая болела от его жестоких прикосновений. Не помня себя от отвращения, которое сковало все мое тело, я вцепилась в шею Павла когтями и что есть силы закричала первое, что пришло на ум:
– Ди-и-има…
И тут, как по велению палочки, дверь в нашу спальню с грохотом раскрылась, и я ощутила резкую свободу. Подскочив на кровати и вцепившись в покрывало руками, потащила его на себя, пытаясь скрыть наготу. И только, когда мое тело оказалось завернутым в спасительный плед, я почувствовала себя в полной безопасности и смогла поднять глаза вверх.
Через открытую дверь я увидела, как Дмитрий, ставший моим ангелом-хранителем, моим спасением, пытался что-то сказать отцу, но тот, шатаясь, отталкивал сына и что-то говорил в ответ. Я не слышала их разговора, но почему-то внутри меня все переворачивалось вверх дном, а тело начинала бить мелкая дрожь.
***
Дмитрий
Находясь в обществе Ритки и ба, я все больше понимал, что хочу быстрее закончить этот цирк под названием «отношения». Бабуля была в восторге от девушки. Она продолжала засыпать ее вопросами, когда я, улучив минутку, решил заглянуть к отцу, чтобы попрощаться, а заодно увидеть Элину, которая в течение последнего часа где-то отсутствовала.
Поднимаясь наверх, я старался не думать о том, как буду смотреть отцу в глаза. Но, когда мои пальцы коснулись ручки двери, ведущей в его спальню, я резко отдернул руку, в последний момент, передумав входить, и хотел было уйти, но услышал за спиною дикий вопль:
– Ди-и-има…
Моя реакция не подвела. Я молниеносно залетел в спальню и остолбенел. Отец, нависший над Элиной, пытался заломить ее руки кверху, жадно целуя обнаженное тело, а Элина, истерически барахтаясь под ним, крутила головой из стороны в сторону и, плача, умоляла остановиться. Не помня себя от ярости, я схватил отца за ворот рубашки и, волоком вытащив за дверь спальни, поставил на ноги и встряхнул, пытаясь привести в чувства. Но отец был слишком пьян, чтобы отдавать отчет своим действиям. Отталкивая мои руки, он продолжал повторять слова, которые отзывались болью в предательском сердце.
– Она сводит меня с ума… Не могу без нее… Не могу…
Он резал меня по живому. Столько отчаяния было в его пьяном бреду, столько боли, что я непроизвольно сжимал крепче пальцы, поддерживающие его, чтобы не упал. Его слова эхом отдавались в ушах, заставляли ненавидеть себя еще больше. Я чувствовал, как ломаюсь. Как внутри до боли сжимается сердце, готовое броситься в самое пекло ада, за возможность очиститься от того обмана, в котором я погряз. Сейчас, как никогда, я ощущал всю силу его давления, разрушения, самоуничтожения. И понимал, что не смогу переступить через себя еще раз. Это убьет. Убьет меня.
– Я люблю ее, сын… Люблю…
В какой-то момент отец сдался. Поддавшись мне, он обмяк в моих руках и, отключаясь от внешнего мира, провалился в сон. Я дотащил его до своей спальни и, уложив на кровать, тихо вышел, желая одного – поскорее покинуть дом. Но проходя мимо отцовской спальни, был встречен Элиной, которая вышла мне навстречу, останавливаясь в дверях. Тело девушки было закутано в плед, а волосы спутаны. Она смотрела на меня так, что хотелось снова забыть обо всем и броситься в омут её завораживающих своей глубиной глаз с головой. Но вовремя взяв себя в руки, сжал кулаки и на одном дыхание отчеканил:
– Отец в моей спальне. Позаботься о нем…
Девушка приподняла брови, не веря моим словам. Но я был твёрдо настроен уйти, поставив на наших ещё даже не начавшихся отношениях жирную точку. Слова отца и его состояние заставили взглянуть правде в глаза. И понять, что не все в этом мире нам подвластно. И есть ситуации, в которых лучше отказаться друг от друга, чем причинить боль людям, которые тебе дороги.
Элина молчала. Она не делала попытки подойти. Её выжидающий взгляд с сомкнутыми на переносице бровями так и кричал о том, что она ждёт объяснений. Я и сам понимал, что рано иди поздно нам не избежать разговора, поэтому, решив не откладывать его на потом, схватил девушку за запястье и, втолкнув в спальню, закрыл за собой дверь.
Приподняв лицо девушки за подборок, заглянул в ее широко распахнутые глаза и взглядом сказал больше, чем смог бы сказать словами. Она должна была понять, что все это с самого начала – было ошибкой. Принять и отпустить.
– Нам нельзя общаться. Так для всех будет лучше. Поэтому не смотри на меня так и не жди, что я изменю свое решение.
***
Элина
Я не могла поверить, что после того, что между нами было, он может говорить такие слова. Да я понимала, что без боли не обойтись, но я не могла продолжать жить в обмане. Мы уже сделали шаг в пропасть, и назад пути не было.
– Нет, Дим, ты сам не знаешь, что говоришь, – закрутив головой в знак протеста, я уперлась ладонями в его грудь и оттолкнула, – Все не может быть, как раньше. Слишком поздно, понимаешь? Я не смогу вернуться к Павлу после того, что между нами было… – А потом, приблизившись к нему вплотную, я взяла в руки его ладонь и прижала к своему сердцу, – Я слишком многих потеряла и не готова жертвовать еще тобой. Слышишь, как бьётся сердце? Оно бьется для тебя. Не губи его… Не делай мне больно.
Но Дима не желал меня слушать. Оторвав руку от моей груди, он схватился за волосы и отошел сторону.
– Ты думаешь, мне не больно. Я желаю жену собственного отца. Кто я после этого? Как смотреть ему в глаза? Как жить с этой правдой, которая разобьет его сердце… Он только начал жить полной жизнью, и мы не можем все разрушить…
Я понимала его состояние, вот только моя душа и сердце отказывались принимать его слова.
– Я тоже не хочу жить во лжи. Ты прав Павел не заслуживает этого. Мы виноваты перед ним, очень виноваты. Именно поэтому не можем продолжать его обманывать. Мы должны рассказать правду. Со временем он поймет и простит. Но оставлять все, как есть, это не выход, Дим. Это тупик, в который ты нас загоняешь.
– Нет, только не это, слышишь меня, только не это, – Дима подскочил ко мне в три секунды и, схватив за локти, встряхнул. – Ты не можешь его бросить. Наше наваждение пройдет. Мы о нем и не вспомним. Давай не будем путать обычную похоть с любовью. Я не верю в нее. И тебе советую хорошо подумать, прежде чем что-то делать или менять в своей..
Я не дала ему договорить. Отвесив первую в своей жизни пощечину, я отшатнулась в сторону и, наградив его уничтожающим взглядом, ответила:
– Ты – трус. Самый настоящий трус. Спасибо, что открыл глаза прежде, чем я совершила ошибку. – Мои глаза горели, пуская невидимые стрелы и переливаясь всеми оттенками зеленого.
Дима снова преодолел расстояние между нами и, схватив меня за подбородок, прошипел:
– Не смей так говорить. Не смей поднимать на меня руку, иначе…
– Что иначе? – с вызовом бросила я.
– Иначе…
И тут его губы, как обезумевшие, накинулись на мой рот, сминая его с одержимой страстью и грубой настойчивостью. Раскрывшись ему навстречу, я почувствовала вкус выпитого им коньяка и тепло, разливающееся по венам. Его пальцы одним ловким движением скинули с меня плед и впились в бедра, отрывая меня от земли и пробуждая во мне дикие инстинкты. Не в силах больше сдерживать чувств, я со стоном обхватила его широкие плечи и дрожащим голосом прошептала:
– Признайся, что хотел бы остаться…Скажи мне это…
Зарычав от наслаждения, Дмитрий подсадил меня на трельяж и, сорвав с себя одежду, одним резким движением пронзил меня возбужденной плотью. Я вскрикнула от неожиданности и, изогнувшись в спине, с готовностью ответила на его ритмичные удары. Сливаясь в одно целое, мы пытались быть ближе друг к другу. Мои руки сами потянулись и обвили его шею. А потом я почувствовала, как по телу прошла судорога, и волна дрожи накрыла меня с головой. Закричав от наслаждения, я обхватила ногами мускулистые ягодицы Дмитрия и, как сквозь вату, услышала его хриплый стон:
– Я бы хотел никогда о тебе не знать…
Глава 21
Дмитрий
Это был конец. Конец нас.
Я взял её, как брал всех без исключения. После полученного удовлетворения всегда приходило чувство сытости, а иногда и полного пресыщения, после которого ты забывал имя очередной подстилки раз и навсегда. Я очень надеялся, что с Элиной будет также. Что после полученного удовольствия, наше наваждение пройдет, и мы сможем контролировать свои чувства по отношению друг к другу.
Я знал, что сейчас ей больно. Что мои слова раздробили её сердце на куски, растоптали душу. Но другого выхода не видел. Мы должны были поставить на наших отношениях крест, и как бы больно мне не было самому, я взял на себя роль палача и сказал ей то, что окончательно убило все надежды на счастье вдвоём.
Я бы хотел никогда о тебе не знать… Повторял про себя, стараясь убедить своё непослушное сердце в правоте высказанных слов. Но оно, как и прежде, не желало подчиняться доводам разума и жило своей собственной жизнью, продолжая отбивать Элинино имя зашкаливающим пульсом в висках.
Спустив девушку с небес на холодный пол, я отвернулся и стал собирать с пола одежду, делая вид, что потерял к ней всякий интерес. Я ждал, что Элина закатит истерику, начнет плакать, но она снова меня удивляла. Продолжая стоять возле трельяжа, девушка, молча, следила за моими движениями и за все то время, что я одевался, не проронила ни слова.
– Позаботься об отце. Ты нужна ему…
На этих словах я вышел из комнаты, преднамеренно хлопнув дверью, отчего внутри все подпрыгнуло, а руки, все еще хранящие тепло ее тела, предательски задрожали, выдавая напряжение, сковавшее все мое тело. Ее признание высекло на сердце рану, которая ещё долгое время будет причинять нестерпимую боль, уничтожая меня и губя.
***
Элина
Желание… Это всего лишь желание его тела. Его прихоть, которую он удовлетворил и ушёл, окончательно меня раздавив жестокой правдой, которую не хотело признавать моё глупое сердце.
Я для него никто. Всего лишь очередная в его бесконечном вагоне, где каждую ночь – новая пассажирка. Где он король, а я марионетка. Поддавшаяся его игре. Потерявшая волю. Себя. Подчинившаяся его рукам, губам, телу.
Всего одна фраза, брошенная в лицо холодным бесчувственным голосом, и я вновь опустошена. Разбита. Сломлена. Выпита до дна…
На дрожащих ногах дохожу до ванной и встаю под горячую строю обжигающей воды. Хочу смыть с себя его прикосновения, поцелуи, запах… И даже память, которая, как никто другой, будет медленно убивать меня. Не по дням, а по часам. Превращая в призрака. В некое подобие человека, не способного радоваться простым вещам.
Я – никто. Никто. Никто…
А он… Он – смысл моей жизни. Так беспечно ворвавшийся в нее и так болезненно покинувший. Я сама не поняла, когда это случилось. Когда мой прежний мир пал, а на его развалинах стал выстраиваться новый: порочный, замкнутый и хрупкий. Который тоже рухнул в одночасье, причиняя нестерпимую жгучую боль, выжигающую меня изнутри.
Я позволила Дмитрию завладеть своими мыслями. Украсть сон, покой и даже душу. Я готова была разжечь войну против всего мира. Изрешетить совесть, которая то и дело напоминала мне о Павле, чтобы, не смотря ни на что быть рядом. Быть одним целым. Только его. Его женщиной. Его счастьем. Его миром. Вот только ему это было не нужно. Он жаждал тела, и он его получил. Получил и ушел, оставив меня для другого: грязной, испорченной и брошенной… Прогнувшейся под обстоятельства. Разбитой. И потерянной.
Я не нужна ему. Не нужна. Не нужна.
И эта правда сделала меня заложницей боли. Отчаяния. И безысходности. Которые сковали мое сердце болезненными цепями, лишая свободы и права выбора. У меня теперь один путь: путь в пустоту. Туда, где не будет Димы, не будет Павла. Никого. Только я и мое нескончаемое одиночество, породнившееся со мной, ставшее другом. Там я обрету покой. Там я стану свободной от тех чувств, которые во мне проснулись. Вырвусь из оков пепла и, как возродившийся феникс, начну все с нуля. Сначала. С чистого листа. Где не будет места прошлому. Где буду я и мое настоящее, которое со временем заполнит пустоту внутри меня новыми эмоциями, впечатлениями и воспоминаниями и я снова почувствую себя живой и счастливой.
Стоя под струями обжигающей воды и продолжая задыхаться от беззвучных рыданий, я окончательно для себя решила, что это все. Назад пути нет. Осталось пережить ночь. Чтобы на утро поговорить с Павлом. Объясниться с ним и попросить развод. Жестоко. Но это лучше, чем тот обман, в котором мы погрязли. Павел не заслужил такой любви. Такой женщины. Он будет счастлив. Но только без меня.
Ритины слова заставили меня задуматься. Она словно открыла глаза на то, чего долгое время не хотело признавать мое сердце. Выходя замуж за Павла, я свято верила в то, что люблю его самой искренней любовью, на которую только способна женская душа, но я обманулась. Павел стал заменой отца. Я спутала дочернюю любовь с любовью настоящей. И теперь жестоко за это наказана. Из-за моего самообмана завтра разобьется сердце, которое в свое время спасло меня. Приютило. Обогрело. И пустило переночевать.
Завтра я причиню боль Павлу. Такую же, с какой сегодня пытаюсь бороться сама. Завтра я соберу свои вещи и, спасаясь бегством от заполонивших меня чувств, уйду. Сбегу. Исчезну. Предоставив Дмитрию возможность отпраздновать свою победу. Он выиграл. Победил. А победителей, как известно, не судят.
***
Накинув на плечи теплый махровый халат, я вышла из ванной комнаты и, окинув взглядом спальню, подошла к окну. Тело противилось ложиться в кровать, где полчаса назад чуть не произошло то, что трудно было назвать «любовью». От этих мыслей меня передернуло, и я непроизвольно взглянула на трельяж, который по сравнению с постелью успел запечатлеть силу страсти, на которую способны человеческие тела.
Как я не старалась смыть с себя прикосновения Дмитрия, опечатки его пальцев клеймили меня, присвоив себе каждый миллиметр моего тела, которое на вряд ли когда-нибудь сможет откликнуться на прикосновения других мужчин. Ведь нет ничего сильнее, чем руки любимого мужчины. Столько власти в их небрежных движениях, когда они подчиняет тебя своей напористостью и страстью, а ты, как обезумевшая, сходишь с ума от их нескончаемых ласк, тая в руках любимого мужчины, как маленький кусочек льда, проживая эти минуты, как последние.
Обернувшись назад, я поняла, что если бы было возможно повернуть время вспять, я ничего бы не изменила и прожила эти минуты заново, даже зная заранее, что после придёт раскаяние и боль, которая вывернет душу наизнанку. Просто эти моменты счастья стоили того. Стоили, чтобы ради них мы переступали черту дозволенного и сгорали в пламени наших чувств.
От накатившей усталости, я ощутила легкое головокружение и, чтобы не упасть, прижалась лбом к холодному стеклу, всматриваясь в пустоту двора. У самого крыльца стояла машина, явно дожидающаяся кого-то, и я поймала себя на мысли, что хочу знать, уехал Дмитрий или нет. Сколько прошло времени с того, как он покинул спальню, я не знала. Но каким-то шестым чувством ощущала его присутствие в доме. Его близость.
Ударив кулаком по стеклу, я хотела было отпрянуть от окна, когда моё внимание привлек свет. Резко включённые фонари вещали о том, что из дома должен кто-то выйти и я вместо того, чтобы отойти, наоборот, ещё плотнее прижилась к стеклу, где-то глубоко внутри надеясь, что это не Дмитрий.
Но мои надежды разбились об асфальт, когда я увидела, как по ступенькам спускается Дима, прижимающий к себе блондинку. Он открыл перед девушкой дверь и в этот момент его глаза резко поднялись вверх и наши взгляды пронзили друг друга невидимыми стрелами. Внутри меня все вспыхнуло, колени задрожали, а пальцы, сжимающие подоконник, впились в него так, что я почувствовала лёгкое онемение конечностей. Дмитрий, наблюдая за мной исподлобья, одним властным движением притянул к себе Риту и, усмехнувшись, впился к её губы голодным поцелуем. Отшатнувшись от окна, я отбежала к двери и, спустившись по ней спиной, обхватила колени руками, а потом резко и что есть силы закричала, впиваясь в своё запястье зубами, в попытке заглушить крик израненной души.
Этой ночью я дала отчаянью взять над собой вверх. Я металась по комнате, как ненормальная, швыряя об стены все, что попадало под руку. Валялась на полу, корчась от боли и ревела в голос, наплевав на то, что меня могут услышать.
Внутри бушевал ураган чувств от прожигающей ревности до нескончаемого отчаяния. И с каждой новой секундой я все больше понимала, что люблю Дмитрия той самой настоящей любовью, которая способна не только спасти, но и сгубить тебя в одночасье. Спалить дотла. Уничтожить. Ведь, когда любимый человек рядом, любовь дарит тебе крылья, возносит к небесам от счастья, так как вы вместе. Но когда тот, кого ты любишь, уходит, меняя тебя на другую, которая никогда не сможет дать и половины той любви, которая живет в тебе, ты в один миг ощущаешь, как живьем отрываются крылья, которые тут же падают вниз, унося за собой тебя и твои разбившиеся надежды.
Когда-нибудь он ощутит такую же пустоту, которую поселил во мне. И захочет вернуть то, что однажды расколол на части. Вот только я буду уже не той, которую он узнал прежде. От меня не останется и следа. Там его встретит новая бесчувственная Элина, не способная больше любить, доверять и ждать. Она никогда не обернется назад и не раскроет свое сердце для новых (когда-то вырванных с корнем) чувств…
Глава 22
Элина
– Моя крошка все такая же маленькая ранимая девочка, какой была несколько лет назад, – голос папы, прозвучавший над самым ухом, был настолько родным и близким, что я с неприкрытым удовольствием замурлыкала у него на коленях, продолжая наслаждаться тем, как его шершавые пальцы поправляют выбившиеся пряди волос, убирая их за ушко.
Я хотела возразить, сказать, что уже выросла, но язык словно окаменел. А тело, свёрнутое в калачик, будто приросло к мягкому дивану, на котором лежало. Все мои попытки подскочить не увенчались успехом. Единственное, что получилось сделать – это немного пошевелиться, издав звук подобный мычанию. На что папа снова погладил меня по голове, пригладив непослушные волосы, и издал такой родной и до боли любимый смешок, которым одаривал меня каждый раз, когда я напористо пыталась чего-то добиться, но все мои попытки были неудачными и очень смешными со стороны.
– Крошка, моя милая крошка. Не ищи меня в других. Я навсегда останусь здесь, в твоём сердце. А в жизни тебе нужен твой мужчина, который сможет заполнить пустоту внутри тебя и показать, что не обязательно со всем справляться в одиночку. Отпусти меня, моя девочка, отпусти…
Я не понимала, что происходит. Что он такое говорит? Зачем просит отпустить? Ведь прекрасно знает, как привязана к нему. И почему его голос с каждым новым словом кажется все тише, словно отдаляется. Я же отчётливо чувствую его ладонь на своих волосах. Что же тогда происходит?
– Не держи меня, Эль, не держи…
Хочу закричать, но получается лишь замычать. Извиваюсь, как заведенная, совсем не обращая внимание на то, как его горячие пальцы впиваются в плечи и начинают меня трясти. Как сквозь вату слышу еле различимое «Элина» и понимаю, что кто-то пытается до меня докричаться. Пытаюсь собраться с мыслями. Понять, кому принадлежит голос. Потом резко застываю, и наконец-то мое тело поддается мне: распахиваю широко глаза и ловлю на себя обеспокоенный взгляд Павла.
– Милая, это был кошмар. Все позади. Успокойся. Я здесь. Рядом. С тобой.
Павел притягивает меня к груди и крепко обнимает. Я же, вдыхая запах его парфюма, чувствую, как к горлу подступает ком. В одну секунду на меня обрушиваются воспоминания вчерашнего вечера и я, отстраняясь от мужа, пытаюсь подобрать слова, с чего начать наш разговор.
– Паш, нам надо поговорить, – мой тон непроницаем. Я не смотрю на него. Просто не могу. Мне больно от того, что еще каких-то пару минут и от его участия в глазах не останется и следа.
Павел отходит к окну. Он стоит ко мне в пол оборота и смотрит, как по стеклу стекают капли летнего дождя. Его руки скрещены на груди. Тело напряжено, а взгляд не выражает никаких эмоций. Он словно ощущает, что разговор будет не из приятных. Меня и саму начинает бить мелкая дрожь. На ватных ногах поднимаюсь с кресла и подхожу к нему, останавливаясь за его спиной.
