Текст книги "Цвет и запах моего безумия (СИ)"

Автор книги: feuerraider

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Пролог ==========

Она слышит этот голос очень неясно. Река, захлестывающая ее волнами с обеих сторон, создает непрерывный, напрягающий шум. Лорейн чувствует, как ледяная вода принимает ее в свои объятья со спины, проникая под тонкую белую рубашку, сковывает движение ее ног жестким плотным напором, перебивает дыхание, с трудом вырывающееся изо рта белым рассеивающимся паром. Ей кажется, что ее зажало в огромные металлические тиски, управляемые исполинским титаном, который медленно сдавливает ими хрупкую грудную клетку и легкие.

– Лорейн!

Это был чертовски знакомый голос. Неподалеку берег – нужно доплыть до него и тогда она увидит того, кто зовет ее. Бушующая бурлящая река не пускает Лорейн, не дает вырваться из тисков, заглушает ее попытки отозваться белой пеной. Лорейн в ловушке. Лорейн не знает, куда деться. Лорейн придется остаться здесь.

Лорейн чувствует пустоту внутри себя. Точнее сказать, она не чувствует ничего, кроме тонкого слоя несовершенной кожи, которая скрывает подлинную ее. Внутри совсем мало места, чтобы втиснуть туда мысли и чувства, накопившиеся с годами. Временами ощущается, как этот тяжелый груз тянет, заставляя пригибаться к земле и идти ко дну серым камнем, но сейчас там ничего нет.

Должно быть, береговой служащий светит в воду фонариком, чтобы понять, кто кричит о помощи, но он не видит ничего – слишком суровы сегодняшней ночью волны. Даже если на воде был штиль, он все равно не увидел бы ее, поскольку она совершенно прозрачна, ее кожа невесома и неощутима, она как призрак, лишь слабеющий отголосок настоящей Лорейн. А где сейчас настоящая Лорейн? Знает ли этот призрак, отголосок, где искать ее? Как ему вновь воссоединиться со своей владелицей?

Она хочет с умом расходовать силы. Раз сейчас она легка и невесома, вряд ли она пойдет ко дну так скоро. Лорейн пытается выждать момент, когда волны расступятся, чтобы протянуть руки и сделать рывок вперед. Перед ее глазами мельтешащая тьма, иногда сменяемая слабым отблеском фонарика, катающегося по волнам. Может, это и не фонарик вовсе. Может, это свет маяка вдали. Что если ее уже выносит в открытое море, а она не замечает этого? Тогда как скоро до нее доберутся акулы и другие хищные существа, нападут на нее, начнут терзать на части, а потом сожрут, не оставив от нее ничего, ни единой косточки, ни единого волоска с ее головы, ни единого воспоминания о ней? Она отгоняет от себя эти мысли, ведь вода такая холодная. Она считает, акулы не стали бы жить в такой холодной воде.

Волны нехотя расступаются, на несколько мгновений отступают назад, даруя ей соблазнительную надежду. В этот момент Лорейн успевает глубоко вдохнуть, а затем словно выпрыгивает вверх и делает резкий рывок вперед, падая животом на поверхность воды. Она чувствует, как водная гладь под ней быстро сплющивается, но не спешит впускать ее обратно. Еще несколько секунд – налетает новая волна, которая отталкивает Лорейн назад, брызжа ей прямо в глаза. Затем голова уходит под воду, и она начинает дрожать от холода, сводящего конечности, холода, который обхватывает ее голову тонкими ледяными пальцами. Она пытается всплыть, чтобы ухватить воздух ртом, потому что легкие уже сжимаются в груди, но с ужасом обнаруживает, что вся поверхность водоема теперь закована льдом. Лорейн в отчаянии бьет кулаками предательский лед, который перегораживает ей путь к жизни. Она так долго сопротивлялась, пыталась побороть неукротимую воду и добраться до берега. Не может быть так, что все это было впустую, лишь предсмертными конвульсиями, ничтожными попытками остаться в этом мире.

Лорейн бьет лед руками. Кожа прилипает к его поверхности и начинает кровоточить, когда она с силой отдирает ладони. Ее мысли выпадают из головы одна за другой, и взгляд становится туманным, размазанным. Едва уловимые очертания царапин на льду сливаются в какой-то одноцветный серый комок. Она закрывает глаза, но продолжает чувствовать все, что видела до этого. Ей кажется, что она возвышается над своим телом, оболочкой, и поднимается вверх, надо льдом и над берегами.

***

Она находилась в этом кошмаре, пока резко не тряхнула головой. Тогда Лорейн услышала совершенно другой голос, который звучал очень растянуто и плавно, будто в замедленной съемке. Кажется, она даже увидела, как шевелятся губы говорящего, и, в конце концов, вернулась в реальность.

– Вы видите? Вот он выходит, заворачивает за угол. Сейчас он вернется. Так-так… Джон, перемотай немного. Стоп. Здесь! Он возвращается. Завязывается драка. Обратите внимание на угол здания. Джон, останови. Видите? Увеличь изображение. Вы видите?

В левом верхнем углу, там, где дорога выводила из переулка, показалась фигура. Это был человек, возможно, женщина. Она сливалась с окружением из-за черного костюма, и, наверное, ее бы никто не заметил, но яркое белое лицо с темными глазницами выглядело настолько сюрреалистично и не вписывалось в окружение, что сразу же притягивало взгляд. Сложно было разобрать, что это был за костюм из-за низкого качества записи и темного освещения, не то куртка или пальто, не то и вовсе какая-то мантия до колен с капюшоном. Она сливалась с окружением. Верхняя часть ее тела, голова и плечи, выделялись контуром на фоне белой стены, а нижняя часть была настолько смазана и затемнена, что разобрать ее детально было невозможно.

Женщина, выглядывающая из-за угла, наблюдала за дракой в переулке. Постепенно два дерущихся мужчины переместились куда-то в сторону, и камера уже не могла снимать происходящее. Немного погодя послышался выстрел, затем – вскрик. Там произошло что-то страшное. Кто-то из мужчин выстрелил, а может, это мог быть кто-то третий. И единственным свидетелем произошедшего была женщина с белым лицом.

Лорейн внимательно смотрела на монитор компьютера: дерущихся мужчин она не знала, так же она не знала, что случилось за пределами обзора камеры. Зато эта женщина, выглядывающая из-за угла, была ей до ужаса знакома. Ей казалось, что ее взгляд устремлен прямо на нее, что она разозлена или, может, обижена. Ей казалось, что этот взгляд адресован именно ей, и только она одна в этой маленькой комнате видит его. Чем дольше она смотрела на этот кадр, тем скуднее становились цвета, серые оттенки исчезали, и картинка обращалась полностью черно-белой, плоской, лишенной каких-либо признаков жизни. Лица превратились в тонкие бесцветные маски с черными провалами глазниц и ртов, будто жуткая, отвратительная сцена из Begotten.

Лорейн сжалась. По ее телу пробежали мурашки. Пятки закололо так, что она на мгновение приподняла ноги. Пластиковый стул стал казаться невероятно жестким, будто бы Лорейн впивалась в него костями. Она опустила голову вниз и увидела свои худые ноги, обхваченные просторными синими бриджами из хлопчатобумажной ткани, а затем робко посмотрела на офицера, который ждал от нее ответа, упершись рукой в стол.

– Вижу, – тихо сказала она.

Ее голос прозвучал так странно, непривычно. Как будто ее что-то очень напугало. Офицер быстро обменялся взглядами со своим коллегой Джоном и снова вернулся к Лорейн.

– Вы напуганы? – спросил он. – Джон, налей миссис Тревор воды. Не переживайте. Мне от вас нужна только информация. Вы узнали эту школу?

Лорейн снова взглянула на монитор. Оттуда по-прежнему смотрела женщина с белым лицом. Все выглядело настолько нереально. Кто-то поиздевался над этими кадрами в фотошопе, убрал все цвета, наложил кучу бесполезных фильтров, и у него получилось это убожество. Ей на мгновение показалось, что там вовсе не человеческая фигура, а всего лишь трещины на кирпичной стене, которые сливаются в какой-то уж слишком знакомый рисунок. Она с силой зажмурилась, а потом открыла глаза. Нет, к сожалению, это было лицо.

– Уберите, – прошептала она, – Выключите.

Джон свернул видеозапись и протянул Лорейн пластиковый стаканчик с водой, набранной из кулера в углу. Та взяла его и потупила взгляд. Чуть теплый пластик кремового цвета гладил ее дрожащие пальцы. Очень знакомый стаканчик, такой же, как те, что продают в забегаловке на углу, где она почти каждый вечер покупает тако с чесноком и сыром.

– Оставьте ее в покое, – возмутился Роберт, который наблюдал за допросом со стороны. – Ей плохо.

Роберт в зеленом вязаном свитере с молнией почти до самого горла. Она подарила ему его на прошлое рождество. Ей нравился этот свитер, но только когда он был не на Роберте. Она запускала в него пальцы, лежа на кровати, и крепко их сжимала, чувствуя, как ногти проникают в ткань с легким поскрипыванием. Это как-то ее расслабляло. В этом году она не приготовила ему никакого подарка.

– Миссис Тревор, вам плохо? – спросил офицер.

– Нормально, – отозвалась она, выпив немного воды из кремового стаканчика и почувствовав, как неприятно запершило в горле. Жаль, что это не кофе, но еще больше ей бы пригодилась сейчас сигарета.

– Вы узнали школу, миссис Тревор? Это та школа, где вы учились, помните? – голос офицера стал намного мягче.

– Да.

– В прошлом месяце там застрелили мужчину. Взгляните на фото.

Он протянул Лорейн распечатанный лист бумаги, где находилось изображение хмурого усатого мужчины испанской внешности. Откровенно говоря, лицо было неприятным, морщинистым и старым. Он смахивал на алкоголика или наркомана. Внизу было подписано «Флорес К.».

– Мы нашли того второго, который с ним дрался, но стрелял не он. Он не может описать стрелявшего. Миссис Тревор, я понимаю, что вам тяжело вспоминать об этом. Нам нужен человек с видео, который выглядывает из-за угла. Вы его знаете? Вспомните, пожалуйста.

Офицер взял со стола лист бумаги, на котором был скриншот из другой видеозаписи. Судя по дате, запись была сделана почти двадцать лет назад. Лорейн осторожно взглянула на скриншот. Она уже видела этот кадр. Она узнавала себя, трех парней, которые учились с ней в школе и, конечно же, женщину с белым лицом, выглядывающую из-за угла. Но ее лицо было другим: не злым, а равнодушным. Должно быть, офицер не догадывался о том, что это женщина: картинка демонстрировала больше размазанное пятно, нежели конкретное телосложение. Но Лорейн знала, что на видео и на скриншоте – женщина. Она поняла это сразу же, как только увидела.

– Вы помните?

– Да, я помню, – с сожалением выдавила из себя Лорейн и убрала стаканчик с водой на стол.

– Вы знаете этого человека?

– Нет. Я его не знаю.

– Вы можете его описать? Вы же видели его? На третьей минуте этой записи вы смотрите на него и говорите с ним.

Лорейн вздохнула, убрав фотографию в сторону и положив вторую руку на лоб. У нее это получилось сделать одновременно, как будто наигранно.

– Оставьте в покое мою жену, – вновь вмешался Роберт. – Вы ее доведете.

– Прошу вас, вспомните. Это очень важно.

Офицер едва заметно косился на Роберта, сидящего в углу, у стены, и очевидно, невероятно раздражающего, но сохранял свой тон спокойным. Голос офицера, хоть и доброжелательный, действовал ей на нервы. Она понимала, что может рассказать правду или хотя бы указать на то, что они должны искать женщину, но не хотела этого делать и отчаянно пыталась придумать какую-нибудь отговорку.

– Ну… – Лорейн потерла висок. – Он был высокий, такой… Я не помню… Не помню!

Ее взгляд случайно упал на окно, и она внезапно замерла.

– Миссис Тревор?

Лорейн изменилась: она испугалась, а затем расплакалась, уткнувшись лицом в ладони.

– Пожалуйста, я не помню. Я не могу, – еле слышно бормотала она. – Не надо меня мучить.

Роберт сразу же кинулся к жене и обнял за плечи, пытаясь успокоить.

– Видите, что вы сделали? – прокричал он. – Моя жена тяжело больна, она проходит терапию! Хватит расспросов! Хватит!

========== I ==========

Что это был за человек? Если бы я хотела рассказать вам о Лорейн Тревор, с чего бы мне следовало начать? У этой женщины была феноменальная память. Она могла в точности восстановить в голове события, произошедшие много лет назад. Такую особенность нельзя считать обычной, присущей многим людям. Но и называть ее чем-то вроде благословения или божьей милостью тоже сложно. Обычно мы помним об определенном ряде событий, которые являются значимыми в нашей жизни. Однако зачастую они вырваны из контекста и представляют из себя набор искаженных картинок, слов, цветов или запахов. Не многие из нас смогут сказать, что предшествовало этим событиям, а что следовало за ними. Мы все равно не можем вспомнить все подробности детского праздника, если он не запечатлен на видеокассете. Если вы запомнили, что на Люссии было зеленое платье, значит, Лорейн помнила, как из левого плеча платья весь вечер торчала зацепка, и как туфли на ее ногах в свете прожектора отливали сиреневым, а также пластырь на мизинце руки и заказанные родителями овощи с кусочком форели средней прожарки, от запаха которой тошнило. Лорейн была не просто наблюдательной, она все запоминала.

Говорят, что мозг – это склад воспоминаний, наполненный огромным количеством полочек и ячеек, в которых хранятся образы. Лорейн думала, что некоторые образы будут храниться в ее памяти всю жизнь, но один случай из детства лишил ее этой удивительной особенности – запоминать все.

Лорейн сидела на полу и разглядывала атлас. Это был старенький, потрепанный атлас, в котором отсутствовало несколько страниц. Иногда она безотрывно смотрела в него на протяжении часа, и не просто бездумно листала, а вглядывалась в одну конкретную страницу – с условными обозначениями для карты местности. Каждый значок сопровождался маленькой, но яркой картинкой, на которой, как правило, доминировал зеленый цвет, и отсутствовали лишние детали. Эти картинки страшно занимали Лорейн. Она не могла перестать представлять себе их наяву, особенно редкий лес, деревянный мост через реку и тропу в лесополосе. Когда взгляд медленно переходил от изображения к изображению, а потом перемещался к концу страницы, настроение Лорейн менялось: ей не нравился железный мост, а тем более город – они наводили на нее тоску. К сожалению, на следующей странице уже начиналась карта, которая не была столь живописной, чтобы уделять ей хоть сколько-то внимания. Но по торчащему замятому кусочку бумаги между страницами Лорейн вспоминала, что атлас очень старый и многое успел пережить. Вторую страницу с условными обозначениями местности вырвал ее отец, когда ей было одиннадцать. Он искал бумагу, чтобы сделать себе самокрутку, и для этого оттолкнул маленькую девочку, рассматривающую картинки, в сторону и забрал ее сокровище. Лорейн смутно припоминала, что на второй странице точно была церковь, а также овраг, и, по-моему, сад. Она страшно желала снова увидеть изображение с садом, оно было каким-то особенным. Но, несмотря на способность запоминать детали в мельчайших подробностях, удар головой об стену не прошел без последствий: тогда из ее памяти выпало множество событий, в том числе и образ сада из атласа, который со временем затирался непроходимой пеленой беспамятства.

С возрастом Лорейн запоминала гораздо меньше. Люди, их лица, слова, интонации и одежда быстро выветривались из головы. Она даже начала вести блокнот, в котором записывала даты намеченных встреч, хотя раньше это казалось совершенно бессмысленным – все и так в голове. Лорейн забывала многое. Но, несмотря на ее неспособность помнить, какой сегодня день недели и сколько она заплатила за электроэнергию в прошлом месяце, в ее жизни навсегда остались события и люди, которые она не могла забыть ни на секунду. Они мучили ее больше всего. И один из них – образ женщины с белым лицом.

Прошло девятнадцать лет с тех пор, как Лорейн видела ее в последний раз. Ей было пятнадцать, и они каждое утро вместе перебегали эту дорогу, рассеченную посередине приятной аллеей со скамейками и мраморным фонтаном в виде девушки с кувшином, кусок от которого откололся много лет назад. Она смотрела на ее белое лицо и глаза без зрачков, скромно опущенные вниз, к кувшину. Будто эта девушка ждала, когда же вода из кувшина польется к ногам. Но воды не было, этот фонтан ни разу не заработал на памяти Лорейн. Девушка казалась ей тогда такой же безликой, как сама Лорейн сейчас.

Призрак прошлого покинул ее, и его место занял совершенно другой демон, ежедневно преследующий ее, поджидающий за окном или следящий за ней, смешавшись с толпой людей. Лицо демона всегда было злобным.

Она смотрела на нее, а та пыталась сделать вид, будто бы не замечает этого. Лорейн стояла около газетного киоска со стаканчиком кофе в руках, купленного на углу. Сегодня был только кофе, ей не хотелось тако. Она продрогла насквозь: ветер был очень холодным, но продолжала стоять на месте, наблюдая за идущими мимо людьми. Лорейн не хотела, чтобы она снова следовала за ней до самого дома, поэтому ждала, пока незваная гостья уйдет.

Кофе остыл. Ее щеки покраснели и начали болеть, пальцы на ногах онемели. Про себя Лорейн проклинала тот момент, когда отказалась надеть теплые носки, предложенные ей Робертом.

«Прошу, уходи», – шептала она про себя и исподлобья смотрела на противоположную сторону дороги, где между деревьев ей встретился знакомый взгляд, как раз там, неподалеку от девушки с кувшином. Прошло уже больше часа. Лорейн знала: ее терпение никогда не закончится, ей не холодно, но рано или поздно она все равно уйдет. Всегда уходит.

Она вернулась домой очень поздно. У двери ее встретил Роберт. Он обнял замерзшую жену и помог снять ей легкое осеннее пальто. Лорейн устало опустилась на диван в прихожей и уныло уставилась в деревянную тумбочку с обувью, стоящую напротив.

– Устала? – спросил Роберт.

Она едва заметно кивнула.

– Что, опять ничего не вышло? – осторожно поинтересовался он.

– Нет. Не взяли, – вздохнула Лорейн и стянула с головы синий берет. Она почувствовала, как выпавшие из-под него волосы опустились на щеки холодным прикосновением.

Роберт помог снять ей сапоги.

– Ты просто ледяная, – заметил он. – Иди, отдохни. Прими горячую ванну. Я разогрею ужин.

Следуя совету Роберта, Лорейн ушла в ванную. Она быстро сняла с себя бежевую блузку с просторными рукавами и черные зауженные брюки и положила одежду в бельевую корзинку. Пока вода набиралась, она, съежившись от холода, смотрела на себя в зеркало. Лорейн была обычной, и сама себе она не нравилась. Ее вытянутое лицо с острым подбородком покрывали вполне заметные морщинки, которые выдавали ее возраст. Ей казалось, что она выглядит лет на сорок пять, не меньше. Что Роберт нашел в ней? В странной неуклюжей женщине с непонятными заморочками. Иногда ее занимал этот бессмысленный вопрос, но ответ на него не был очень важен. Важнее было то, что Лорейн не любила себя.

Потом она наблюдала за тем, как набирается вода. Лорейн боялась глубины. Ей часто снились дурные сны, в которых она не могла дотянуться ногами до дна водоема и затем тонула. Ей казалось, что она может захлебнуться даже в такой маленькой ванной.

Она осторожно легла в воду. Ее взгляд устремился в потолок, покрытый старой пластиковой плиткой. Она старалась не думать о воде и поэтому решила, что неплохо было бы сделать ремонт, ведь денег и так полно. Но ей не хватало времени ни на потолок, ни на шумный раздражающий кран, с помощью которого невозможно было нормально отрегулировать температуру воды. Будь ее воля, она бы все переделала в этом доме, но Роберт считал иначе. «Какого хрена я должна заниматься этими вещами?» – говорила она про себя. Он постоянно повторяет, что главный в этой семье, пусть сам и делает. Потом в голове она перематывала сегодняшнее собеседование. У нее опять ничего не получилось.

Роберт оставил ужин на столе, а сам налил себе чашку чая и стал дожидаться Лорейн. Она пришла через несколько минут.

– Ну как? – Роберт уставился на нее.

Лорейн села за стол и принялась за ужин. Жареная картошка и баранья отбивная с зеленым салатом, приготовленные Робертом, – не предел ее мечтаний в сегодняшний вечер, к тому же она ненавидела его готовку. Ненавидела, не потому что невкусно или из-за нелюбви к бараньим отбивным, а просто ненавидела. Вид этого скукоженного, сухого ужина, разогретого в микроволновке, заставил ее пожалеть о не купленном тако.

«Ну как?» – повторила про себя Лорейн. Ее раздражал этот вопрос и все другие вопросы, которые Роберт почти каждый день задавал за ужином. Почему бы ему вовсе не заткнуться и выйти вон? Неужели он не понимает, что она устала и не хочет говорить? Неужели он не понимает, что достал ее? Она исподлобья взглянула на мужа, но продолжала молчать. Ее лицо было строгим.

– Джесси снова пожаловалась мне сегодня, – начал Роберт, не дождавшись ответа.

Лорейн подняла глаза и, вздохнув, отложила вилку в сторону. Снова старая тема, которую она не могла выносить. Хотела бы она все объяснить Роберту, но не могла.

– Она хочет общаться с тобой, Лорейн, проводить с тобой больше времени, – продолжал Роберт. – Я вечно пропадаю на работе допоздна, тебя тоже нет дома. Ей не с кем поговорить, поделиться своими проблемами.

– Поэтому я и ищу работу, – возразила Лорейн. – Ты сможешь приходить домой раньше и проводить с ней время.

Роберт усмехнулся.

– Ну, зачем тебе эта работа? У нас достаточно денег. Тебя все равно не берут. Будь дома, общайся с Джесси, и все будет хорошо.

– Знаешь, что я чувствую? – спросила Лорейн с претензией в голосе. – Я чувствую, что я заперта здесь одна. И если что-то со мной здесь случится, никто не придет ко мне на помощь, потому что ты на работе допоздна.

– Что за чушь, Лорейн? Что может с тобой случится в собственном доме? О чем ты говоришь? – Роберт недоумевающе смотрел на нее. – Только не говори, что ты делаешь это мне назло. Ведь это не так?

– Это не имеет никакого отношения к тебе, – отрезала Лорейн. – Радуйся, – тихо добавила она.

Лорейн хотела сказать что-то еще и уже приоткрыла рот, но вместо слов у нее вырвался жалобный вздох. Обида застряла комом в горле. Она закрыла лицо рукой, испугавшись, что сейчас может расплакаться.

– Я пойду спать, – едва слышно сообщила она.

Странное поведение жены не на шутку начинало настораживать Роберта. Он знал о том, что она впечатлительный человек, может, даже подверженный депрессии, но эти намеки на истерику, нежелание общаться с дочерью и стремление сбежать из дома туда, где вокруг будет много людей, заставили его поставить под сомнения их отношения. Она страдала. Страдала не только от пережитого в детстве, но и от чего-то другого.

От чего?

Этот вопрос так же засел в голове у Лорейн, пока она стояла в коридоре перед входом в отдел кадров и в ожидании перебирала глазами стулья с синими спинками, выставленные у стены в длинный ряд. Ее одернула девушка с короткой стрижкой.

– У вас чудесное резюме, – улыбаясь сказала она. – Заходите, с вами побеседуют. Но считайте, что вы уже приняты.

Лорейн облегченно улыбнулась в ответ и суетливо вошла в кабинет.

«Принята, принята. Неужели принята?» – бубнила она про себя.

Сидящий за столом мужчина пригласил присесть напротив. Он представился, но Лорейн пропустила эту информацию мимо ушей. Он говорил про график работы, оклад, страхование и что-то еще, связанное с медицинским осмотром.

– Простите, я не успеваю запоминать, – перебила его Лорейн. – К каким врачам я должна попасть на осмотр?

– Смотрите, – мужчина начал загибать пальцы на руке. – Окулист, дантист, психиатр…

– Психиатр? – встрепенулась Лорейн. – А зачем, простите, психиатр? Вы думаете, что я ненормальная?

– Сейчас без должного медицинского освидетельствования мы не допускаем работников к детям. Вы же работаете с детьми, а не с бумажками. Не беспокойтесь, это формальность.

Лорейн поникла, на ее лице появилось разочарование.

– Простите. Я, кажется, передумала, – сказала она.

Что теперь мог подумать о ней этот мужчина? Он мог подумать, что она ненормальная, раз испугалась проверки у врачей, или что она сумасшедшая. Наверное, он подумал: «Может, она больна? У нее какие-то проблемы?». Отправляясь домой, Лорейн упорно убеждала себя в том, что ей все равно, что о ней думают люди, в особенности этот мужчина, который теперь стал ей казаться мерзким типом. Наверняка он один из тех корыстных боссов, которые домогаются до своих сотрудниц. Но, разумеется, это было не так.

Лорейн отправилась домой. Она проходила мимо торгового центра с множеством разноцветных вывесок, где толпились люди и автомобили, и у выезда с парковки, увидела ее. Вокруг суетилась толпа, но ее она как будто не замечала. Толпа плыла мимо нее непрерывным потоком полукруглых зонтиков, меховых воротников и вязаных шляп, но не натыкалась на внезапно возникшее препятствие, она плыла сквозь нее.

«Мне кажется?» – спросила Лорейн сама у себя.

В последнее время она часто ловила себя на мысли, что ей всего лишь кажется. Ведь ее никто больше не видит. Если бы люди замечали ее, они бы в удивлении останавливались, спрашивая, что это за странная женщина. Лорейн не хотелось, чтобы ей казалось. Если ей кажется, значит, она больна. Она не знала, что страшнее: реальная она или воображаемая.

Ей захотелось убежать. Поэтому она заскочила по дороге к своей давней подруге Маргарет, которая жила здесь неподалеку.

Пентхаус Маргарет выглядел живым и цветущим. Во дворе у нее громоздились теплицы, в которых она выращивала цветы круглый год. Лорейн знала, что Маргарет занимается выращиванием цветов – это ее маленький бизнес. Больше всего она любила розы, особенно их запах внутри теплицы. Маргарет хотела когда-нибудь стать владелицей крупной оранжереи, где по соседству с обычными розами поселились бы цветы поэкзотичней. Однако пару месяцев назад она была в страшном расстройстве из-за весьма скромного заработка за последний год и планировала убрать теплицы со двора, а затем вернуться обратно в офис или, может, снова в больницу. Она не знала, чем ей заняться, ее носило из стороны в сторону.

Маргарет встретила подругу и пригласила ее выпить чаю, заметив беспокойство Лорейн. Пока та раздевалась, она спросила:

– Дорогая, все хорошо? Что случилось? Ты сама не своя.

– Прости. Я какая-то потерянная в последнее время, – вздохнула Лорейн.

– О боже, подожди. Сейчас все расскажешь, – заинтересованно затараторила Маргарет. – Я налью чай с гвоздикой. Будешь? – Лорейн кивнула. – Раздевайся и проходи в комнату скорее.

Лорейн разделась и босиком вошла в гостиную. Теплый деревянный пол – вот что еще ее так радовало в доме подруги. Она заметила сильную усталость, сковывающую ее движения.

Комната по-прежнему была отделана в темных тонах. Однако все остальное в ней успело перемениться: теперь в центре у стены находился небольшой диванчик с небрежно накинутым на него махровых покрывалом и двумя подушками, а не двуспальная кровать; стену справа покрыла сеть неглубоких полок, напоминающих по форме соты, с множеством ваз и кувшинов с узорами; сзади все пространство заполоняли шкафчик с богатой коллекцией алкоголя и картины в квадратных рамках. Лорейн не могла понять, зачем здесь столько картин, настолько разных, непохожих друг на друга, они создавали ощущение беспокойства и неразберихи. Она не могла припомнить, как называется этот стиль – то ли «хай-тек», а может быть, «минимализм». В общем, ей нравилось все за исключением картин.

У ромбовидного окна без подоконника был круглый деревянный столик, покрытый темным лаком, с двумя мягкими черными креслами. Там то она и разместилась. Раньше они часто беседовали здесь.

Вслушиваясь в равномерное тиканье часов, Лорейн ждала подругу. Маргарет принесла две аккуратные чашки, поставила их на столик и села напротив, вальяжно запрокинув одну ногу на другу.

– Замерзла, – с улыбкой пожаловалась Лорейн, беря в руки горячую чашку. – Ты одна?

– Одна, – весело отозвалась Маргарет.

– А где же Джордж? – удивилась Лорейн, кивая головой на диван. – Неужто сбежал?

– Ох, дорогая, не спрашивай. Я в нем ошиблась. Он оказался беспросветным придурком. Представляешь, свалил, прихватив мои серьги с рубинами. Вернула их через полицию и не жалею, что сдала этого ушлепка.

Лорейн удивилась: они не общались где-то с месяц, но столько успело поменяться за это время. Даже сама Маргарет как-то постарела, на лице у нее появились морщины. Тем не менее, она выглядела роскошно, по сравнению с подругой уж точно. Лорейн уже давно забыла, как быть красивой. А знала ли она об этом? Учил ли ее кто-то этому?

– Ну а что у тебя? Ты все еще с Робертом? Как Джесси поживает?

– У нас все хорошо, вроде бы, – ответила Лорейн.

Маргарет хитро посмотрела на подругу.

– Вроде бы? Не выдумывай.

– Да, ты права. Есть небольшие проблемы.

– Я так и знала, дорогая. У семейных всегда проблемы.

– Во мне проблема, – пожала плечами Лорейн. – Наверное, у меня начинается депрессия. И страх. Я очень боюсь.

– Чего же ты боишься? – удивилась Маргарет.

– Не знаю, – помотала головой Лорейн. – Он какой-то… необоснованный, – она задумалась. – Возникает на ровном месте.

– Страх и депрессия. Тебе нужно немножко выпить, – сделала вывод подруга. – Буквально капельку.

Она встала из-за стола и открыла стеклянные дверцы шкафчика с алкоголем. Наблюдая за ее ловкими движениями, Лорейн не возражала. Должно быть, подруга часто обращается к этому шкафчику – у нее так хорошо это выходит: выбирать нужную бутылку, открывать пробку и изящно преподносить ее к столу.

– Страх сейчас вылечим алкоголем, – говорила Маргарет, наливая по немного коньяка из темной пузатой бутылки в чай. – А депрессия лечится другим способом, – она улыбнулась.

– Каким? – поинтересовалась Лорейн и вдруг оживилась.

– Помнишь Коэла? У него есть друг. Прекрасный парень. Я с ним общалась. Хочешь, я вас познакомлю? Нет ничего лучше, чем сбежать от проблем к любовнику.

– Ты что! – испугалась Лорейн. – А вдруг Роберт узнает?

– Не узнает. Это же всего на несколько раз, – легко продолжала Маргарет. – Тебе нужно расслабиться, выплеснуть сексуальную энергию.

Лорейн передернуло. Она вспомнила кое-что. То, что случилось с ней много лет назад. У этого парня было противное лицо, и от него постоянно воняло дешевым куревом.

«Давай, Лорейн! Крошка Лорейн в зеленой клетчатой юбке!»

Она стояла на лестничной площадке, пока он лапал ее под юбкой, зажав рот рукой.

– Нет, Маргарет, – тихо сказала она. – Лучше не стоит.

– Почему? Как часто вы бываете с Робертом вместе?

– Ну… бывает иногда, – Лорейн начала зажиматься, говорить тихо и отводить взгляд.

Маргарет замолчала и наблюдала за ней, пока не заметила слезинку на ее щеке.

– Дорогая? – спохватилась она. – Идем со мной, на диван.

Лорейн послушно пересела, и Маргарет по-дружески обняла ее, убрав покрывало в сторону.

– Все решится. Это все временно. А теперь успокойся. Вот так, – она протянула Лорейн салфетку. – Теперь рассказывай, что случилось на самом деле.