Текст книги "Раненый (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Она только что сражалась со своей смертью, смотрела ей в глаза, но при этом не может выдохнуть и отвлечься от этого, потому что от неё зависят ещё с десяток жизней.

Драко отнимает правую руку, которая перебинтована только на половину, и тянется к её лицу. Грейнджер не успевает среагировать и лишь дёргается, когда Драко дотрагивается до подбородка, вынуждая её поднять взгляд. Вот и всё, на что он способен, но и этого хватает.

Её глаза блестят от непролитых слёз. В них до сих пор столько чувств, столько живых эмоций, что Драко упивается её страхом, её болью.

Драко не хочет врать себе, что не думал, как мог бы сжать её ладони в своих, чтобы хоть слегка усмирить дрожь, охватившую их обоих. Интересно, Грейнджер больше боялась за себя или за тех, что погибнут, если она не справится? И как она справилась, увидев трупы всех тех людей, за жизнь которых она боролась? Тех, чьи тела покинули силы от одного взмаха палочки, хотя она сама неделями билась за каждый вздох?

Драко снова думает об остальных пациентах, которых спасает Грейнджер.

Он хочет спросить: они так же трусливы, как и он?

Так же ущербны?

Она хотела, чтобы они стали лучше?

А хочет ли она, чтобы он стал лучше?

Да и вообще – чего она от него хочет?!

Вопросы разрывают его сознание, стремясь вырваться наружу, и чтобы предотвратить это, Драко делает единственную возможную вещь.

Он целует её.

Он целует Гермиону Грейнджер.

***

Она всхлипывает ему в губы и неожиданно подаётся навстречу, прижимаясь всем телом, и Драко, не задумываясь, ловит её в объятия. Одной рукой он легко гладит её по голове, проводит по плечам, а другой сильно сжимает талию. Губы Грейнджер солёные из-за слёз, и Драко жадно слизывает этот вкус и прикусывает нижнюю губу, одновременно тело Грейнджер несколько расслабляется, и она обвивает его руками, словно не желая отпускать. На ней тонкая ночная рубашка и наброшенная поверх целительская мантия. Даже вновь израненные ладони Драко справляются с тем, чтобы спустить её с плеч Грейнджер, и она помогает ему, на мгновение отстранившись. Ненужная тряпка остаётся сиротливо лежать на постели.

В холодном воздухе каждый вздох обжигает и распаляет, и Драко жадно целует Грейнджер, обменивается с ней дыханием, путается в волосах и проводит рукой по спине, изучая, остались ли ещё какие-то границы, которые она не позволит ему перейти.

Сама Грейнджер в это время гладит его между лопаток и ниже, и когда её ладони робко останавливаются у кромки футболки Драко, приятно согревая кожу, он делает вывод, что она не против и не собирается его отталкивать, поэтому отстраняется сам, ловит изумлённый взгляд Гермионы и переключает внимание на её шею, пока ладонь ложится ей на ногу.

Она закидывает голову, часто дышит и едва слышно стонет, а потом решается и всё-таки задирает ткань, с нажимом проводя ладонями по его коже. Драко ловит себя на мысли, что сам просто не способен стянуть эту чёртову футболку, и если Грейнджер не избавит его от неё в ближайшее время, он сойдёт с ума. Он с силой прикусывает кожу на её шее и, услышав нежный, волнующий стон, уже не может сдержать похотливый порыв. Драко рискует всем, когда обхватывает Грейнджер за талию и тянет на себя, спиной падая на кровать.

Грейнджер путается в остатках бинтов, а палочка с тусклым огоньком на конце улетает в сторону и падает на пол. Раздаётся глухой стук, последний свет гаснет, и сердце Драко пропускает удар, когда Грейнджер вздрагивает, и ему кажется, что она сейчас остановится.

Но она приятно удивляет.

Грейнджер лишь крепче приникает к нему, оглаживает пальцами его лицо и сама целует его, глубоко и чувственно. Драко вновь ощущает слёзы на её лице, чувствует дрожь, охватившую тело, и уже не пытается бороться с болезненным возбуждением, которое накатывает волнами.

Его ладони почти потеряли чувствительность, и в остатке он имеет лишь боль, но это не идёт ни в какое сравнение с тем удовольствием, которое Драко получает, когда сжимает ягодицы Грейнджер и затем задирает её рубашку почти до плеч.

«Помоги мне, Грейнджер, не заставляй просить».

Она неожиданно отстраняется и садится; её ноги – по обе стороны от его бёдер. Драко ловит почти обезумевший взгляд и окончательно убеждается, что не он один здесь потерял рассудок.

«Сделай это!»

Она рвано вздыхает и стягивает рубашку через голову, затем отбрасывает её в сторону и снова наклоняется было над Драко, готовясь вернуть поцелуй, но он встречает её на полпути, целует в губы, в щёку, в шею, в ключицу и наконец касается губами груди. Грейнджер дрожит – уже от возбуждения, что-то неразборчиво шепчет и требовательно тянет вверх его футболку.

Драко с радостью расстаётся с ней.

Они отчаянно борются: с остатками одежды, с друг другом, со страхом и воспоминаниями о войне. Их сражение гораздо важнее любого другого, и то, что стоит на кону, невероятно привлекает обоих. Драко неосознанно радуется, что они с Грейнджер могут разделить победу.

Драко думает, что теперь понимает все её слова про новую жизнь, ведь так ярко и остро он ещё никогда и ничего не ощущал, и его явно устраивает такое перерождение.

Адское пламя действительно оставляет свои следы, но теперь Драко уверен, что сможет справиться с последствиями.

Когда он пытается опереться о постель возле головы Грейнджер, ладони резко начинают болеть, и приходится встать на локти. Из-за этого их носы почти соприкасаются, и, помедлив мгновение, Драко прижимается лбом к её лбу. Она как-то рвано вздыхает, словно такой жест для неё интимнее, чем его руки на груди или соприкасающиеся обнажённые колени.

Пальцы Драко, конечно, совсем не были готовы к продолжительным ласкам, но он сделал всё, что мог, поглаживая ладонями и костяшками и одновременно изучая поцелуями её шею и плечи. Теперь Грейнджер должна быть готова, и её тело ясно показывает это, изумительно изгибаясь под ним и маня своим теплом.

Грейнджер направляет его так же, как направляла, когда помогала есть или одеваться. И её нежность переводит Драко через грань. Она слегка изворачивается и разводит бёдра, раскрываясь перед Драко, готовая принять его. Он подаётся вперед и легко проскальзывает внутрь, одновременно прижимаясь к её губам.

– Боже, – то ли хнычет, то ли стонет она, и Драко начинает двигаться во всю силу, на которую способен, полностью игнорируя боль, медленно охватывающую тело.

Он не уверен, нравится ли Грейнджер или нет. Она тяжело дышит, постанывает и крепко сжимает его плечи, но он все равно не понимает, от удовольствия ли. Поэтому надеется, что она получает хоть вполовину такое же острое наслаждение, как он сам, и погружается в неё снова, и снова, и снова…

А затем, спустя время, Грейнджер внезапно теряет контроль, дёргается, будто пытаясь сбросить Драко с себя, издаёт звонкий крик, и сразу после этого сильно кусает его, и Драко шипит, чувствуя, как всё её тело сжимается под ним и вокруг него.

Словно большая волна накрывает с головой сначала её, потом его, и вот они оба уже лежат измотанные и расслабленные. Драко тяжело дышит, пока Грейнджер стискивает одной рукой его ставшие влажными плечи, а второй водит по спине, неспешно поглаживая.

Она уходит через несколько часов, не дожидаясь утра. Драко не в состоянии остановить её ни словом, ни жестом. Она торопливо одевается, напоследок берёт его за руку – чтобы всё-таки закрепить бинты – и уходит.

Он провожает её взглядом, и щурится от яркого света, упавшего из-за открытой двери, а когда вновь обретает способность видеть – Грейнджер уже нет.

Драко откидывается на подушку и бездумно смотрит в потолок, чувствуя полное изнеможение, несмотря на несколько жалких часов сна, который они оба смогли урвать.

========== Часть 5 ==========

Драко открывает глаза.

Вздыхает, моргает, потягивается и встаёт. Подходит к окну и втягивает холодный воздух, проникающий через форточку в тепло комнаты.

Снаружи белесая дымка заволакивает небо и окутывает деревья, словно защищая их. Они ещё могут похвастаться листьями, но пройдёт пару недель и зима окончательно вступит в свои права, оставив природу выживать под мощными порывами ветра.

Драко почувствовал бы единение с природой, но она как-нибудь переживёт это зиму, а вот насчёт себя он не уверен.

Грейнджер не приходит пять дней.

Драко считает.

Считает секунды, которые утекают сквозь пальцы, увеличивая время одиночества.

Считает, сколько раз хмурится Лайза, когда в смену Грейнджер растирает его запястья (её движения лишены той жизни, которая должна придать ему сил), меняет бельё на его постели (простынь до сих пор пахнет Грейнджер, а на обратной стороне наволочки Драко отчётливо видит длинный волос), накладывает очищающие заклинания на пол, окна и одним движением сметает пыль. Комната чиста, но Драко чувствует себя грязным.

Он считает, сколько листьев падает на землю. Сколько теней мелькает в глубине чащи. Сколько птиц пролетает в вышине.

Драко Малфой считает, сколько раз он вспоминает прикосновения Гермионы Грейнджер.

Но сбивается.

Драко не хочет думать об этом, но вместе с тем мысли доставляют какое-то извращенное удовольствие: она проводит время с ними. С кем угодно, кроме него самого. Бут, должно быть, в её вкусе, у него явно есть что-то общее с Крамом, Маклаггеном и Уизли. Возможно, она обнимает его, целует и делится своим теплом.

Возможно, ему тоже выпал шанс пересчитать все её синяки и царапины.

Спустя время Драко понимает, что так многому не уделил внимание в ту ночь. Её тело было мягким, тёплым и сияюще прекрасным, но Драко не может вспомнить точных очертаний, ни одной родинки, ни одного даже маленького шрама. Она вся была одним сплошным прикосновением. Мучительным, но необходимым.

Драко осознаёт, что находился на грани сна и реальности, но всё-таки пытается удержать в голове образ Грейнджер, когда она свернулась в его объятиях, обессиленная и заплаканная, и заснула. Картинка достаточно чёткая, но он всё равно не уверен, что именно было на самом деле, а что он только придумал, и так ли уж крепко Грейнджер прижималась к нему, как в его воспоминаниях.

Наверняка он может теперь сказать только одно: Гермиона Грейнджер всё-таки полностью потеряла контроль.

***

Ещё один раз – и Лайза успевает окончательно ему надоесть. Изо дня в день приходит только она, нет ни Грейнджер, ни Эббот, и если причины, по которым его не хочет видеть первая, Драко ещё понимает, насчёт Ханны у него нет ни одной догадки.

Он раздумывает об этом просто для того, чтобы отвлечься от мыслей о Грейнджер и своей никчёмной жизни. Палочка, которую Лайза нашла на следующий день в углу комнаты, лежит рядом на тумбочке, и хотя Турпин опасливо косится на неё, отбирать не пытается. Но Драко и сам не прикасается к ней.

Он выжидает. И его ожидания оправдываются.

Грейнджер ломает систему и приходит в то время, которое он привык проводить в одиночестве. Турпин ушла всего час назад, и Драко не голоден, не хочет пить, а пространство вокруг бездушно сияет чистотой. Он стоит у подоконника и, когда открывается дверь, удивлённо оборачивается и смотрит, как Грейнджер пересекает комнату и останавливается напротив.

Она ниже его на целую голову, но до этого момента Драко никогда не обращал внимание, что она смотрит на него снизу вверх. Грейнджер проводит рукой по подоконнику и бросает взгляд на вид за окном. Наверняка ей он надоел ещё больше, чем ему самому.

– Я не знаю, что делать с тобой, Малфой, – выпаливает Грейнджер, и Драко удивлённо моргает. Она вздыхает, хмурится и сухо продолжает: – Нам нужно уходить, мы и так провели здесь непозволительно много времени.

– Уходить?

Она медленно кивает.

– Мы… – вздыхает, мотает головой, – мы собираем всё самое ценное и ищем способы переправить тех, кому нельзя аппарировать. Со дня на день здесь будут члены Ордена, которые помогут нам покинуть это место.

Грейнджер замолкает. Она не говорит о причинах, и вообще никак не упоминает Пожирателя, но Драко понимает – дело именно в нём. Если один нашёл их, то смогут и другие. Единственный выход – это бегство, тем более оно явно облегчается тем, что пациентов теперь намного меньше.

На мгновение перед глазами Драко возникает образ парня, изо рта которого вытекает кровь. Он трясёт головой, чтобы отогнать видение, и смотрит на Грейнджер. Вся ситуация несколько тревожит, но лишь один вопрос по-настоящему волнует его.

Что будет с ним?

Что будет с Драко Малфоем, когда члены Ордена переступят порог дома?

Он не произносит ни слова вслух, надеясь, что Грейнджер услышит его мысли и сама заговорит. Гермиона Грейнджер знает всё – она должна поделиться знанием с ним! На долю секунды Драко кажется, будто она качнула головой, словно отказываясь отвечать на невысказанный вопрос.

А затем она начинает разворачиваться, и Драко понимает, что сейчас снова останется один, и даже приподнимает руку, чтобы схватить Грейнджер и удержать, но боится сжать ладонь, поэтому рука так и повисает в воздухе, а Грейнджер делает вид, что не замечает этого.

И уходит.

***

Весь день Драко напряжён и задумчив. Ожидание сводит его с ума, и ему кажется, что он уже ждёт суда, который определит его участь. Грейнджер, конечно, не дементор, который может лишить его души, но… Драко не уверен, что её решение принесёт ему меньше боли.

Впервые, он по-настоящему понимает, что каким-то образом ему действительно придётся продолжить жить и искать своё место в мире. Придётся принимать решения. Самостоятельно, не опираясь ни на чьё мнение. Отец и мать давно остались в прошлом. И даже Волдеморт сейчас не может на него повлиять.

Драко пытается думать…

Грейнджер возвращается под вечер, вновь становится у окна и глубоко вздыхает.

Её глаза покраснели, а руки дрожат, пока она не прижимает их к бёдрам, и Драко на секунду отвлекается на очертания её тела, а когда вновь смотрит на лицо, Грейнджер задумчиво покусывает губу.

– Я не знаю… – она прочищает горло. – Я не знаю, что произошло с чарами, но каким-то образом они спали. Ты сам всё видел: маглы подошли слишком близко, потом перестали работать согревающие чары, у нас начались проблемы на кухне, а несколько зелий испортились на ровном месте. В ту ночь защитный купол еле держался и, хотя я не знаю, как Пожиратель мог оказаться в этом лесу, когда он уже был здесь – ему не составило труда найти нас.

– Кто это был? – вдруг перебивает Драко.

– Я не знаю, – Грейнджер прикрывает глаза. – Мы не стали смотреть, а просто левитировали его и похоронили на заднем дворе.

– Сколько… – Голос Драко срывается. Он не уверен, что именно хочет спросить. Сколько погибших? Сколько раненых? Сколько проблем он принёс? Сколько сил в запасе у Грейнджер, что она справилась с этим?

– Я не знаю, как у него вышло разобраться со всеми на своём пути. Видимо, мы совсем не были готовы к такому. – Её рот растягивается в мучительной и жуткой улыбке, и уголок губы вздрагивает. – Он выбил дверь и убил аврора так, что тот не успел произнести ни единого заклинания. Ханна и Лайза были там же, но он не стал их убивать – просто отбросил заклинанием и запер дверь.

Теперь губы Драко изгибаются в подобии ухмылки. Крик Турпин он запомнил. Но… Эббот тогда не было слышно. Неожиданная догадка прошибает его, и Драко завороженно смотрит на Грейнджер. Она тяжело сглатывает, и по её взгляду Драко видит – она поняла, что он догадался.

– Ударная волна была такой силы, что при ударе головой Ханна умерла почти сразу. Лайза пыталась ей помочь, но их палочки отнесло в сторону, сверху упали шкафы и полки, и пока Лайза нашла их, было слишком поздно.

Ханна Эббот – староста Пуффендуя, блондинка небольшого роста, с широким лбом и чересчур крупным, на вкус Драко, носом. Нервная и простоватая девушка, которая каждый день спасала жизнь и рассудок Драко. Ханна Эббот теперь мертва.

А он всё ещё жив.

– Я не знаю, что он ожидал увидеть и получить. Я услышала шум, когда несколько человек уже были мертвы, потому что пытались остановить его. Он узнал меня и спрашивал, где Гарри. Но я не знаю.

Шесть. Шесть раз за несколько минут Гермиона Грейнджер призналась, что чего-то не знает. Драко завороженно смотрел на неё, замечая, как постепенно меркнет свет на её лице. Но отсутствие знания не делало её некрасивой, или нехорошей, или неспособной.

Оно будто делало её сильнее. По крайней мере, в его глазах.

– Война идёт, и, кажется, приближается новая пора. Пожиратели не прячутся и не скрываются, и, возможно, скоро наступит время сражений, в которых придётся принять участие всем. То, что произошло здесь, – это лишь отголосок настоящей войны.

– И что дальше? – задаёт Драко самый безобидный вопрос, который приходит ему в голову.

– Я не знаю, что тебе делать и куда идти. На самом деле… – её голос срывается, и в глазах Грейнджер мелькает замешательство, но она собирается с силами: – На самом деле, ты здоров. Я… Мы сделали всё, что могли, и вот ты выжил и теперь можешь начать жить. И можешь поступать, как захочешь. Я могла бы предложить тебе выбор, но ты сам должен решить. Я… – она вскидывает подбородок. – Я не стану тебя ограничивать. И никто не станет.

Драко невесело хмыкает.

Вот так Грейнджер и выполнила свой план, хоть Драко так и не узнал до конца, в чём он состоял.

Жизнь за жизнь. Или жизнь за две?

Здесь нет места счёту, Грейнджер никогда не пыталась его вести – это Драко понимает однозначно. Как и то, что решение теперь действительно только за ним.

Рассматривает ли Грейнджер сценарий, при котором он возвращается к пожирателям и становится верным слугой Волдеморта?

Или тот, при котором он переходит на сторону света и рискует жизнью ради Ордена и Поттера?

А как она отреагирует, если он скажет, что останется с ней?

Драко смог бы варить зелья и лечить волшебников, но что-то глубоко в душе подсказывает ему, что у самой Грейнджер теперь другие планы. Однако он уверен, что ему она не расскажет, поэтому не спрашивает.

– У тебя есть два дня, чтобы решить, Малфой, – она обводит взглядом комнату, затем смотрит на него и мягко улыбается. – Большего я не могу тебе дать.

***

Драко открывает глаза.

Турпин перед ним выглядит совершенно иначе, чем обычно. Она в потрёпанной магловской одежде, волосы собраны на затылке, и даже палочка в руке выглядит неестественно. Драко уже забыл, что Турпин – грязнокровка, но сейчас понимает, что это никак нельзя исправить. Ему даже не стыдно, что он думает так, когда смотрит на неё.

Почти.

Она как будто слышит его мысли и закатывает глаза.

– Знаешь, Малфой, ты мне не нравишься, – говорит она спокойно и очень уверенно. – И я всё равно считаю, что Гермиона не права и ты предашь её. Ты сломаешь свою жизнь, Малфой. Свою и всех тех, кто будет рядом.

Она тянется вперёд, берёт его палочку и очень долго разглядывает и вертит в руках. Драко кажется, что проходит вечность. Он думает, что Турпин, наверное, всё-таки немного умнее Грейнджер, и уже готовится услышать хруст, который срезонирует со звоном его разбитого сердца.

Турпин хмыкает и протягивает ему палочку.

– Завтра мы уходим, Малфой. Надеюсь, ты не забыл, как аппарировать.

***

Драко был ранен.

Он боялся боли, боялся разрушений, боялся одиночества, боялся войны. Он боялся за себя, за своих близких, за мир, который ему знаком и дорог.

Драко боялся перестать чувствовать и боялся почувствовать что-то слишком сильное.

Он боялся остаться без магии – и будет бояться этого всю жизнь.

Он был в отчаянии, зол, растерян, оскорблён и чувствовал холод, который шёл изнутри.

Но раны затянулись – значит, и со всем остальным Драко теперь способен справиться.

***

Его два дня на исходе.

Грейнджер приходит вечером, когда сумерки уже опустились на лес, и незаметно открывает дверь. Драко замечает, что в коридоре больше не горит свет. Везде вокруг тишина, и только звук её шагов отдаётся у него в ушах.

Она в рубашке. Чёртовой сорочке на шести пуговицах. Он успевает заметить это краем глаза, когда встаёт ей навстречу, делает шаг, ловит на полпути и… целует. Он почти не успевает испугаться, но пальцы вдруг вздрагивают, и Драко чувствует сомнение и неуверенность в себе.

В висках стучит, и перед глазами начинает плыть, так что Драко зажмуривается, продолжая прижиматься ко рту Грейнджер. Губами он чувствует её улыбку и открывает глаза.

Она отстраняется на мгновение – Драко чувствует, как страх, что она рассмеётся и уйдёт, хлещет по спине – и вдруг дёргает полы рубашки в стороны. Ткань трещит, и пуговицы с лёгким стуком прыгают по полу.

Этот звук – словно музыка для ушей Драко.

Он улыбается, а его ладони уже касаются её обнажённой кожи, и его язык сталкивается с её языком, продолжая прерванный танец. Безнадёжно испорченная рубашка оказывается на полу, за ней следует футболка Драко, а после он сам справляется с пуговицей на её штанах, и когда они, всё так же не прерывая поцелуя, всё-таки падают на кровать – Грейнджер может похвастаться только бельём.

Которое, уж Драко позаботится об этом, тоже будет забыто.

Он пока не принял своё решение, но чувствует, что сможет это сделать.

Совсем скоро. А будет ли оно правильным, покажет только время.

***

Где-то между закатом и рассветом, между последним листом и первым снегом, между концом и началом Драко ощущает шевеление Грейнджер. Но теперь – спустя столько времени – может её удержать. Его рука обхватывает её запястье, и он дёргает её на себя так, что она охает и путается в простынях, волосах, частях тела.

– Я просто хотела закрыть окно, – шепчет она, нависает над ним и целует куда-то в скулу.

Драко кивает, хотя она всё равно этого не видит, отпускает её, откидывается на подушки…

И закрывает глаза.