Текст книги "Раненый (СИ)"

Автор книги: Feel_alive

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Надо сообщить Гермионе. Они не могут надолго задерживаться здесь!

Эта мысль озаряет её, и Эббот срывается с места и выбегает из комнаты, не потрудившись закрыть за собой дверь. Драко видит за ней ничем не примечательный кусок коридора, а потом бесконечно долго, наблюдает, как дверь едва заметно скрипя закрывается, пока не остаётся лишь маленькая щёлка.

Драко может подойти к выходу, перевести дух, постояв пару секунд у косяка, а затем толкнуть дверь и выйти из палаты – но он даже не пробует.

***

Он не знает, что за чары использует Грейнджер, но спустя считанные минуты пара поспешно собирается и уходит ни разу не обернувшись.

***

Драко открывает глаза.

Держать их закрытыми невыносимо – стоит на секунду забыться, как перед глазами возникает образ Грейнджер, суровой, нахмуренной, крепко сжимающей палочку.

Колдующей.

В его фантазиях она раз за разом накладывает вокруг дома Сальвио гексиа, характерно взмахивая палочкой, затем направляет её в небо и укрывает всё вокруг защитным куполом. В конце она долго и дотошно создаёт иллюзию озера, а потом…

Просто возвращается к работе.

Не даёт себе ни минуты отдыха, не разрешает перевести дыхание, не отбрасывает палочку, охваченная бессилием, как сделал бы любой другой.

Драко долго и беспощадно для самого себя размышляет, на какие сильные чары способна Грейнджер. В школе он долгое время пытался – изо всех сил пытался! – не отрываться от неё больше, чем на шаг, дышать прямо в спину, а если получится – обходить. Хотя бы иногда. На редких занятиях это действительно выходило, но Грейнджер, как говорится, проигрывала отдельные битвы, но не войну.

Впрочем, войну она пока тоже не выиграла.

Но всё равно оторвалась от Драко так далеко, что у него, возможно, уже никогда не будет шанса нагнать её. Война – та, что настоящая, – отобрала у него то немногое, что ещё могло помочь ему построить светлое будущее: здоровое тело и возможность пользоваться магией, не боясь угробить себя.

Драко мог бы попробовать воспользоваться палочкой. Выбрать самое простое заклинание и колдовать, не вставая с постели, чтобы если он вырубится, то падать было бы не жёстко.

Но он… боится.

Часами Драко сидит на кровати и смотрит на палочку, а потом даже осмеливается дотронуться до неё, провести пальцами, сжать в руке. Кусок дерева приветливо вибрирует, магия в теле оживает, бурлит, требует выхода наружу. Драко в такие моменты чувствует, какая на самом деле тонкая у него кожа и как, наверное, легко она может порваться от единого неосторожного движения. Поэтому он боится даже думать о заклинаниях, пока палочка лежит у него на ладони, и никогда не решается воспользоваться ей.

Тело и мозг дают ему столь великое множество сигналов, что Драко даже не задумывается о том, чтобы узнать у кого-то из ценительниц, как скоро он сможет колдовать. Он вообще забывает, что их касается состояние его магических способностей.

Поэтому когда Грейнджер входит в комнату, Драко даже не удосуживается вернуть палочку на место.

Пока не замечает краем глаза, что она замерла на пороге. Её лицо напряжённее, чем обычно; меж бровей залегла складка, а рука с палочкой подёргивается так, что поднос, зависший в воздухе, слегка дрожит.

Драко смотрит на неё с искренним непониманием и удивлением, а потом заглядывает ей в глаза, и осознание прошибает его.

Он – волшебник, который сражался на стороне Тёмного Лорда и который теперь ведёт себя так, словно ни капли не раскаялся. От него можно ожидать чего угодно.

Лицо Грейнджер пересекает тень, когда она делает шаг вперёд, и приоткрывает рот, будто раздумывая, что сказать.

Драко чувствует, как она холодеет изнутри. Он может предположить, о чём она думает. Чувствует себя глупо, что дала слабину и потеряла бдительность. Винит себя за возможные последствия.

Впрочем, Грейнджер – сплошная загадка, и вполне вероятно, что в её голове происходит нечто совершенно другое.

Она делает ещё шаг вперёд, левитирует поднос на тумбочку, а затем вскидывает голову, и это такой упрямый, такой грейнджеровский жест, что Драко не может сдержать усмешки. Она едва заметно расслабляется.

– Я бы всё ещё не советовала, хотя ты можешь попробовать, – Грейнджер тщательно подбирает слова. – Пока я здесь, я всегда смогу помочь тебе.

Драко хочется одновременно улыбнуться и ответить ей как-нибудь грубо. Это такая хитрая уловка, в которой, конечно, есть доля искренности. Её фраза должна звучать безобидно, но скрытый смысл, кроющийся за ней, настолько очевиден, что Драко становится почти обидно. Он-то считал, что Грейнджер умеет быть тонкой.

– Я откажусь, – скупо роняет он, но противореча своим словам крепче сжимает палочку в руке. Это не укрывается от взгляда Грейнджер.

Она молча пересекает комнату и садится рядом с Драко, так что край её яркой мантии касается его бедра. Он не шевелится и следит за каждым её движением.

– Послушай, Малфой, – так обычно начинаются нравоучения. – Что ты вообще знаешь об Адском пламени? – она, конечно, не даёт ему ответить. – Впрочем, много знать и не нужно. Это тёмная магия. Поэтому твои раны – не просто ожоги. Ожоги можно залечить, переломанные кости срастить, порезы затянутся, синяки сойдут, но кое-что… кое-что остаётся, понимаешь? – она замолкает, но, встретив его взгляд, поспешно добавляет: – Ты будешь колдовать. Силы вернутся к тебе, и ты даже не вспомнишь об этом потом, но сейчас тебе нужно прийти в себя, полностью восстановиться. А иначе… Просто это опасно.

Она смотрит на него ожидающе, и Драко лишь пожимает плечами. Она кивает, будто этого хватает, а затем переворачивает руку ладонью вверх и кладёт её на одеяло, молча глядя на Драко. Она не просит, не требует и даже движения её настолько мягкие, будто дают полную свободу действий. Но Драко знает, что означают этот жест и этот взгляд.

В этот момент время будто завихряется и меняет свой ход.

Сначала всё происходит слишком быстро: Драко не задумываясь перекладывает палочку ей в руку, ощутимо касаясь ладони пальцами, и…

Время замедляется.

Секунды не торопятся перетекать в минуты, а те тянутся невероятно долго, но Драко не мучается. Он абсолютно спокоен и расслаблен, в его голове лишь одна мысль, один образ.

Сейчас Грейнджер сожмёт палочку и уберёт её в свой невероятно большой карман – Драко подозревает, что здесь замешены чары незримого расширения, – и он не факт, что когда-либо снова увидит её.

Или даже их обеих.

Это видение так глубоко в его голове, что Драко даже и предположить не может, что существуют другие варианты. Грейнджер попросила у него палочку. Он её отдал. Она заберёт её.

И он даже не винит себя за это, а просто сидит и бесконечно долго смотрит на Грейнджер. Какая-то секунда всё-таки становится последней, аномалия заканчивает, время вновь обретает свой ход. Грейнджер протягивает руку, слегка перегибаясь через Драко, и кладёт его палочку на тумбочку, где она и пролежала последние месяцы.

А потом Грейнджер разворачивается к нему всем телом, опускает руки ему на плечи и приближает своё лицо к его.

Сперва Драко чувствует тепло её кожи, а потом мягкое касание, когда ему в щёку утыкается её нос. Между их губами сохраняется минимальное расстояние, и Драко сам сокращает его, подаваясь вперёд. Грейнджер шумно выдыхает, вероятно, у неё сбивается дыхание, и её руки обнимают его за шею.

Драко тепло.

Тепло, мягко, хорошо, уютно…

Тонкая кожа на ладонях слишком чувствительна, и прикосновение к жёсткой мантии ранило бы, поэтому Драко не задумываясь пробирается под целительскую мантию и располагает обе руки у Грейнджер на талии, и тотчас ловит ртом её вздох.

Он не знает: сама ли Грейнджер прижимается сильнее или это он притягивает её.

Она чередует поцелуи, касаясь губами то верхней, то нижней губы, иногда едва заметно прикусывая, а иногда – проводя по губам языком. Драко ловит её темп, впитывает каждое движение, пытаясь получить максимум возможного.

В этот раз удовольствие почти болезненное.

Грейнджер невероятна. Поцелуи – ещё один предмет, по которому она получила бы «Превосходно». Но в этот раз Драко чувствует, что ему не нужно гнаться за ней и стараться удержаться на том же уровне. Впервые в жизни Грейнджер не доминирует над ним – и ему это нравится.

Драко жадно разглядывает её, когда она отстраняется. Мантия сползла с левого плеча, губы припухли, лицо слегка покраснело и взгляд… горит.

Сильнее, ярче чем обычно.

Когда она выходит из комнаты, Драко ловит себя на том, что любовался ею.

***

Он прислоняется лбом к прохладному стеклу, старясь собраться с мыслями.

За окном накрапывает дождь, и разноцветные листья размякают и мешаются с травой и грязью. Небо затянуто тучами. Капли мерно стучат по стеклу, и Драко старается сфокусироваться на этом звуке, но от этого становится лишь тяжелее.

Он хочет пить.

Мерлин, он давно не испытывал такой жажды.

Возможно, это как фантомная боль. Ночью ему снова снилась Выручай-комната, и даже теперь предсмертный крик Крэбба всё ещё стоял в ушах, а тело горело от жара Адского пламени. Ему нужно лекарство, зелье, заклинание и… вода.

Когда Грейнджер заходит, Драко моментально разворачивается к ней, игнорируя изумление проступившее на её лице.

– Воды, – требовательно просит он, но, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, добавляет: – Пожалуйста.

Пока он жадно пьёт, Грейнджер подготавливает нужные зелья и мази, накладывает подогревающие чары на его обед и садится на кровать, ожидая, когда Драко закончит.

Ему требуется ещё три стакана, только тогда становится немного легче.

– Сегодня надо обработать твою спину, – Грейнджер жестом показывает ему, чтобы он снял футболку.

Мазь охлаждает, жажда несколько отступает, и Драко чувствует себя намного лучше, однако страшные воспоминания в его голове становятся всё ярче. Это нарастает с каждым днём, однако новых не прибавляется. Между ним и его памятью всё ещё существует какой-то барьер, который не даёт просочиться ни одному образу, и Драко мучается от того, что не знает, чем должен заканчиваться его сон.

Он сидит спиной к Гермионе, пока она лёгкими и уверенными движениями, растирает его спину, проверяет заклинанием позвоночник, и задерживает ладони на плечах явно чуть больше, чем требуется. Драко понимает, что если не спросит сейчас – не сделает этого никогда.

Он откашливается, и Грейнджер замедляется, чувствуя, что он хочет что-то сказать.

– Ты говорила, что Гойла спас Поттер.

В палате повисает плотная тишина, которую нарушает лишь мерный стук капель за окном. Спустя некоторое время по вздоху Грейнджер Драко понимает, что может продолжить.

– Я бы хотел знать, кто спас меня, – ровно произносит он.

– Рон пытался, – Драко готов поклясться, что сердце Грейнджер пропускает удар. – Но я закончила то, что он начал.

Он пока не до конца понимает, что это означает, но следующий вопрос сам срывается с языка:

– Как он погиб?

В этот раз она отвечает на удивление быстро, но фальшивое спокойствие в её голосе ранит Драко в самое сердце. Хоть он и не знал, что оно у него такое чувствительное.

– Я говорила тебе, что Адское пламя – опасная тёмная магия. От неё сложно оправиться, – Грейнджер переводит дыхание, а Драко незаметно сглатывает. – Повреждения были слишком сильные, целители не смогли его выходить, нужных зелий у них не было, и…

Драко знает – она не продолжит. Он не уверен, хочет ли видеть её лицо, и совсем не знает, что ему теперь делать.

Впервые в жизни Драко Малфой чувствует себя настоящим мерзавцем.

Он становится отвратителен сам себе, и его начинает мутить. Перед глазами проносятся долгие недели, которые Грейнджер провела рядом: говорила с ним, всячески ухаживала, помогала даже тогда, когда он отвергал её. И всё это время она невозмутимо продолжала настаивать на своём, приходила по расписанию, хотя спокойно могла избавить себя от его общества насовсем – Ханна и Лайза не смогли бы поспорить с ней.

Она помогала ему.

Охраняла его жизнь.

Спасала его.

Зная, что Уизли погиб только по его вине.

========== Часть 4 ==========

Рон Уизли мёртв, а Драко Малфой жив.

Рон Уизли мёртв из-за Драко Малфоя, а Драко Малфой жив из-за Гермионы Грейнджер.

Эта мысль крутится в голове и сводит Драко с ума.

«Я помогаю тебе выжить, – говорила Грейнджер. – Ты можешь узнать, что там впереди».

«В отличие от многих».

Сначала Драко просто прокручивает всё в голове и переваривает, пытаясь осознать ситуацию, в которой он оказался. А потом с новой силой встаёт вопрос, почему Грейнджер целовала его.

Дважды.

Можно предположить, что Грейнджер так отчаянно боролась за его жизнь всё это время, чтобы жертва Уизли не была напрасна. Мерлин, Уизли пожертвовал собой ради Драко Малфоя – он обязан выжить просто для того, чтобы поделиться этим с магическим обществом.

Однако если всё действительно было так, это всё равно не объясняет поведение Грейнджер.

Возможно, она просто сошла с ума. И это не самый худший вариант.

«Мне жаль, Малфой», – сказала она ему, но почему-то Драко всё ещё уверен, что даже тогда речь шла не об Уизли.

Проходит время, и его воспоминания медленно выстраиваются в цепочку. Теперь Драко знает, как всё было.

Два слова, один взмах палочки – и Выручай-комнату поглотило огненное море. Оно разлилось яростно, и из пламени начали выскакивать неведомые существа, которые стремились уничтожить всё, до чего могли добраться. Драко бросился бежать и даже не чувствовал себя трусом, ведь перед ним с глазами, полными ужаса, неслись Поттер, Уизли и Грейнджер. Он так старался от них не отставать, что не замечал ничего вокруг. Но когда Грейнджер послала ему за спину заклинание, чтобы обрушить стопку наваленных друга на друга вещей и затормозить огонь, Драко обернулся и замедлился.

Гойл налетел на него с размаху, что-то в ужасе выкрикивая, они оба рванули в сторону, но сбились с пути, и вот уже пламя окружало их со всех сторон.

Драко соврёт, если скажет, что в тот момент вся жизнь пролетела у него перед глазами. Тогда он не верил, что может умереть. Он бросился к тумбочке стоявшей неподалёку, запрыгнул на неё, потом выше. Гойл следовал за ним.

Они просто пытались спастись.

Через мгновение они были наверху, а гора рухляди опасно раскачивалась под ними и грозилась вот-вот упасть. Драко сжимал палочку и пытался сотворить хоть какое-то заклинание, чтобы защитить себя, но в голове всё было в таком беспорядке, что в пространстве возникали лишь беспорядочные снопы искр. А пламя волнами набрасывалось на предметы вокруг, огненные животные пожирали всё на своём пути, и где-то у самого выхода мелькали фигуры Поттера, Уизли и Грейнджер, которые готовы были бороться за жизнь до последнего.

И не только за свою.

Когда Гойл взгромоздился на метлу за Поттером, а Драко вцепился в мантию Уизли, он почти было поверил, что всё кончено. А затем где-то сбоку взметнулся гигантский столп пламени – взорвались старые котлы с зельями.

Уизли не справился с управлением… или же это Драко дёрнулся особенно сильно, когда огонь тронул его за ноги?

Этого уже никто никогда не узнает.

Секунда – и он был в свободном падении, и летел прямо в пасть беснующемуся огненному льву. Два заклинания раздались одновременно, ударная волна подкинула его тело словно пушинку, он ударился об стену, крепко приложившись головой, а потом упал куда-то вниз, в место, куда ещё не добрался огонь.

Тогда-то Драко и отключился, поэтому никак не мог узнать, что в считанные секунды Грейнджер опустилась рядом с ним и перекинула его почти безжизненное тело через древко метлы, и её злые слёзы капали ему на спину, когда она почти без сил вылетала из Выручай-комнаты, запершей в себе Адское пламя и огненных существ, что оно породило.

***

Драко открывает глаза, а Лайза уже в комнате. Она раздражённо говорит ему поторопиться и раскладывает зелья и бинты на кровати.

Турпин меняет повязки быстро и почти неряшливо, не особо заботясь о его комфорте. Драко крепко стискивает зубы, когда она тыкает его палочкой под рёбра, накладывая заклинание на позвоночник, а потом слишком сильно надавливает на метку, на что та отзывается болью. Лайза явно торопится, но в этот раз всё словно и не связано с её личной неприязнью к Драко.

Кажется, она нервничает.

Драко замечает, что Лайзу слегка протряхивает, а когда она встаёт с постели, уголок её губ дрожит, будто девушка сдерживает слёзы.

Драко конечно, ничего не спрашивает, но ему становится не по себе, и весь остаток дня он старается выдавить её образ из головы.

***

Когда Эббот входит в комнату и открывает рот, первое, что видит Драко, – облачко пара, которое растворяется в воздухе. Поверх целительской мантии на Ханне обыкновенная магловская куртка, и выглядит это не отвратительно, а скорее как-то жалко.

– Отопления здесь само собой нет, а согревающие чары почему-то барахлят, – Эббот озабочена и делится с ним каждой своей мыслью. – Колина лихорадит, и приходится проверять его каждый час, чтобы температура в комнате не опускалась слишком низко. Я не понимаю, что не так, – жалобно заканчивает она, и Малфой морщится.

Иногда он всё-таки устаёт от её нытья. Ему нравится холод, ведь жар ощущается не так сильно, и можно заснуть хотя бы на пару часов. Но Эббот об этом он, конечно, не скажет. Тем более когда она сама очевидно страдает: ёжится и то и дело растирает себе ладони, при этом нос и щёки у неё слегка краснеют.

– Гермиона говорит, что разберётся, – продолжает она, и Драко перестаёт слушать, уловив знакомое имя.

О Грейнджер он без преувеличения думает постоянно, но у него и мысли нет о том, чтобы напрямую спросить, зачем она спасла его. Впрочем этот вопрос почти перестал мучить его – за время проведённое в заточении у трёх целительниц и собственного тела он привык к постоянному ощущению непонимания.

Хотя новая загадка, связанная с жутким пронизывающим холодом, который очевидно проникает снаружи, всё же немного интересует его. Драко понимает, что большую часть чар на дом накладывала Грейнджер. Почему теперь начали возникать проблемы? Пара маглов, которая подошла слишком близко, выглядела подозрительно, но согревающие чары?

Возможно, у Грейнджер трудности, ведь если бы её магия была в порядке, ничего этого не случилось бы.

Может быть, дай Эббот ему чуть больше времени, Драко бы осмелился и задал ей вопрос, но она слишком спешит, быстро кормит и поит его, а потом выскакивает из комнаты, и лишь напоследок накладывает свои согревающие чары.

Которые, конечно, не продержатся долго.

***

Драко открывает глаза.

Нет, не просто открывает – широко распахивает. И резко садится на кровати, не успевая задуматься.

Что-то не так…

Всё не так!

За окном обыкновенная осенняя ночь: густая темнота опустилась на землю и ветер гоняет сухие листья. Стены не спасают от ледяных порывов, и в комнате жуткий холод. Драко вздрагивает, и чувствует, что тело покрыто мурашками и зубы вот-вот застучат. Но температура не пугает и почти не удивляет его. Это странно.

А вот шум, который наполняет застоявшуюся тишину комнаты, не просто странный – он оглушает. Впервые за всё время, проведённое здесь, Драко слышит посторонние звуки: где-то раздаются ноющие стоны, тихий писк, гулкий звук шагов, скрип половиц, чей-то уверенный голос, но слов не разобрать…

Хлопает дверь и внезапно слышится звонкий крик. Что-то с тяжёлым стуком ударяется об стену и глухо падает на пол.

Драко жмурится и сжимает голову руками. Это… Это слишком много для него, он не способен быстро сориентироваться в пространстве. Он несколько раз отрывисто втягивает обжигающе холодный воздух, а затем смотрит прямо перед собой и замечает тонкую полосу света на полу.

Дверь открыта.

И за дверью что-то происходит, и хотя Драко не уверен, что хочет знать, он откидывает одеяло, неспешно встаёт и, зачем-то захватив палочку, бредёт к выходу.

Пальцы сжимают древко уже уверенно и почти безболезненно, и даже мысль о колдовстве не кажется такой дикой. Только голос Грейнджер эхом отдаётся в голове: «Я бы не советовала. Тебе нужно полностью восстановиться».

«Это просто опасно».

На самом деле, Драко убедили её слова и он не хочет испытывать судьбу. Запасы его удачи не бесконечны, поэтому палочка нужна ему скорее не как мера предосторожности, а как символ спокойствия и стабильности. Нечто привычное и своё в этом незнакомом доме.

Коридор залит светом, хотя в нём нет ни одного окна, а двери, точно такие же как его собственная, либо крепко заперты, и за ними слышны тихие стоны и отчаянный плач, либо открыты – но все комнаты при этом пусты. Почти во всех открытых комнатах стоит больше одной кровати, а в некоторых к тому же разбросаны какие-то вещи: книги, одежда, несколько колдографий. В одном месте Драко замечает даже магические шахматы. Где-то прямо на полу валяется постельное бельё, словно комнату покидали впопыхах.

Но он не задерживает на этом своё внимание и продолжает идти вперёд, туда, где особенно много звуков и откуда слышится такой знакомый голос. Он сильно втягивает воздух, словно перед нырком, и толкает дверь в конце коридора.

Прямо перед ним – неестественно вывернувшееся тело и остекленевшие глаза. Мужчина очевидно мёртв, и его палочка валяется в стороне, разломанная на две части. Падая, он размозжил голову о стену, и теперь кровавое пятно резко выделяется на светлом фоне.

Волосы мужчины колеблются под порывами ветра, который залетает в помещение через дверной проём. Входную дверь снесло с петель, и теперь она лежит неподалёку.

Это холл, из которого ведут несколько дверей и длинный коридор, в конце которого слышен шум. Теперь Драко понимает – это звуки борьбы.

Внезапно дверь справа от Драко сотрясается от сильного удара, и он слышит оглушительный визг:

– Там кто-то есть? Выпустите меня! Выпустите меня немедленно. – Это один из трёх голосов, которые теперь Драко может узнать с закрытыми глазами и через толщу воды.

Турпин заходится в истерике, бьётся всем телом о дверь, но та надёжна и крепка, а заклинание, которым её заперли, наложено добротно. Без помощи Лайзе оттуда не выбраться. Драко мотает головой и медленно продолжает свой путь.

Там то и дело мелькают вспышки, а также раздаются слова заклинаний: женский голос перебирает всевозможные боевые заклятия, мужской же не скупится на Аваду. В груди у Драко холодеет, но ноги сами несут его вперёд.

Дверь в конце коридора приоткрыта, и прямо за ней он видит ещё один труп. Это молодая девушка, чуть старше его, и её лицо обезображено, но Драко всё равно может уловить знакомые черты. Он точно видел её когда-то, но даже не утруждается тем, чтобы вспомнить имя, а лишь переступает через безжизненное тело и оказывается в большом помещении, на другом конце которого идёт битва.

– Мерзкие, грязные, отвратительные…

– Инкарцеро!

– Я принесу Лорду ваши головы.

– Петрификус Тоталус!

– Вы не первые и будете не последними. Я уничтожу вас один за другим.

– Экспульсо!

Заклинание летит мимо, попадает в стену над головой у Драко, раздаётся громогласный взрыв, и он прыгает в сторону, не сумев по-человечески сгруппироваться, но всё ещё сжимая палочку в руке. Драко больно падает и задыхается от пыли, взметнувшейся в воздух, но сражающиеся не замечают его, и он успевает оглядеться.

Неясно, сколько идёт бой, но комната уже разнесена. В свете мелькающих вспышек видны перевёрнутые шкафы, которые, вероятно, были заполнены зельями; разлетелись по всей комнате какие-то бумаги, книги; везде валяются осколки тарелок и чашек. Многие покрыты кровью.

В центре комнаты стоит Пожиратель смерти.

У него нет лица, и голос похож на любой другой, поэтому он выглядит как полноценное олицетворение своего названия. Безликое создание в тёмной мантии и уродливой маске, рождённое для убийств. Из-за плотной ткани нельзя разглядеть никаких видимых ранений, но судя по тому, как он двигается, ему пришлось несладко.

Напротив него – Гермиона Грейнджер, которая упорно и стойко сражается, несмотря на то, что Пожиратель загнал её в угол. Она прижимается к стене и отбивается, но спрятаться ей больше некуда.

Драко ползёт вперёд, пытаясь укрыться за упавшим столом. Недалеко у стены лежит Терри Бут, которого Драко узнаёт мгновенно. Бывший когтевранец перевязан не хуже самого Драко, но бинты буро-чёрные от крови. Его грудь слегка вздымается, но больше никакого шевеления в теле незаметно.

– Вы можете сдаться, и мы не причиним вам вреда. Вы всё равно ничего здесь не получите, – упрямо и твёрдо произносит Грейнджер, хотя по её виду заметно, что она в отчаянии. Драко без понятия, почему в помещении нет ни одного человека, кроме неё, способного сражаться. Куда, чёрт возьми, делась Эббот?

Он пытается разглядеть хоть что-нибудь, но кроме искр и тусклой лампы на стене, в помещении света нет. Впрочем, ему это на руку, и он двигается чуть ближе, оказываясь практически за спиной у Пожирателя.

В двух шагах в луже крови лежит парень, и Драко понимает, что знает и его. Это пуффендуец с его курса, и он пока ещё жив, но захлёбывается собственной кровью. Драко узнает заклинание и морщится.

Когда-то и он был на его месте.

Возможно, все, кого он видел, пытались помочь Грейнджер. Наверняка темнотой укрыты больше тел, но это всего лишь пациенты и они могут быть ещё слабее, чем сам Драко.

Поэтому только Грейнджер ещё может вести борьбу. Драко даже не пытается отрицать, что восхищается ей в этот момент. Всё её тело напряжено и натянуто, а рука с палочкой движется уверенно, но плавно. Грейнджер действует как профессиональный боец, хотя распушившиеся волосы то и дело лезут ей в лицо и пот заливает глаза. Она скачет по осколкам стены, уверенно перешагивая обломки мебели и не отвлекается от Пожирателя.

Драко она не видит. Он выпрямляется и делает шаг вперёд.

Внезапно Пожиратель выкрикивает очередное заклинание, и её палочка отлетает в сторону, звучно ударяясь о стену. Драко видит, как Грейнджер поворачивает голову, глазами прослеживая траекторию полёта. Он знает, какая отчаянная работа идёт в её голове: она прикидывает, есть ли шанс броситься за палочкой, пока Пожиратель не успел кинуть следующее – поражающее – заклинание.

Шанса нет.

Драко теперь не видит выражения её лица, потому что стоит прямо за спиной Пожирателя. Тот не замечает его.

И это его главное упущение.

Драко бездумно поднимает руку, пальцы сжимают древко палочки. Он знает, что сможет.

– Авада Кедавра.

Время замедляет ход, и Драко видит, как тело Пожирателя обрушивается вниз, изгибаясь отвратительной волной, и опускается на пол, будто сломанное. Впрочем, это он замечает лишь боковым зрением, потому что его взгляд направлен на Грейнджер. Она смотрит на него широко распахнутыми глазами. От удивления и от испуга одновременно. Драко старается не моргать, пока погружается в пучину этих глаз: они затягивают его, он будто растворяется во взгляде, который предназначен лишь ему.

В этом взгляде страх, почти животный ужас, в нём боль и нечто, отдающее отчаянием. Она боялась не справиться, не успеть, не спасти всех тех, за кого отвечает. Она боялась проиграть в бою и в войне. Она боялась умереть.

Драко видит это так отчётливо, чувствует так живо, перенимает её эмоции на себя. Внутренности скручивает, но он всё не может отвести глаз.

А затем Грейнджер кивает. Она, наверное, и сама не отдаёт себе в этом отчёта, но Драко понимает, что это означает.

Это «спасибо».

Гермиона Грейнджер благодарит его за убийство.

Холодная волна обжигает спину, словно удар плетью, и Драко чувствует дрожь, которая охватывает всё тело.

Он убил человека. Его рука подняла палочку, его губы сказали смертельное заклинание, его магия стёрла с лица земли того, кто мгновение назад жил, дышал, думал – и намеревался убить Грейнджер.

Магия…

Он всё-таки ещё был способен к колдовству, хоть это действительно было опасно. Но не для самого Драко.

Неожиданно он чувствует ужасную усталость, и всё тело наливается тяжестью, и возвращается боль, которая была почти забыта. Только метка не болит, а нестерпимо чешется, и Драко на секунду задумывается о том, чтобы на всё плюнуть и расчесать её до крови на глазах у Грейнджер, но передумывает.

Он сплёвывает прямо на пол, разворачивается и уходит. Не то чтобы это выглядит слишком уж впечатляюще со стороны: он припадает на правую ногу, но старательно держит спину прямо и крепко сжимает палочку в руке. Она всё ещё дарует спокойствие.

Кулак сам разжимается, как только Драко пересекает порог комнаты. Рука отказывается служить, только-только зажившая кожа надрывается, и ладонь вновь начинает кровоточить. Драко знает, что не сможет перебинтовать её сам, и ненавидит это.

Но не настолько сильно, как тот факт, что его собственная магия бунтует против него. Он чувствует, как пальцы постепенно онемевают, и месяцы восстановления растворяются в пустоте, как будто их никогда и не было.

Всё сначала.

Можно начинать жить сначала.

Но всё-таки глубоко внутри у Драко плещется некое подобие надежды. Он понимает, что не всё потеряно. Он снова колдовал – он чувствовал магию, бегущую по венам. Руки слушались его почти как прежде. И на какую-то долю секунды он забыл про своё вечное клеймо боли и разочарования – тёмную метку.

Драко старается не думать о том, какое именно заклинание сотворил, и лишь наслаждается этим удивительным мигом, который вернул ему надежду на жизнь, а не пустое существование.

***

Спустя полтора часа Грейнджер сидит напротив него и молча меняет бинты. Она не потрудилась зажечь свет, когда пришла, а лишь шепнула Люмос, положив палочку между ними, и теперь её лицо неровно освещено и кажется более худым и бледным.

Драко не хочет думать, но думает.

Почему она не пришла к нему сразу? Точно уж не из-за размышлений о том, что сказать – ведь она молчит. Может, дело в том, что она разводила и успокаивала остальных.

Ведь они все важнее, чем он.

Они – жалкие калеки, пострадавшие из-за войны, у которых есть право разговаривать с ней, шутить, делиться своими переживаниями и рассчитывать на её поддержку, потому что они сражаются на одной стороне.

Они против него, который сделал для Гермионы Грейнджер единственную хорошую вещь – убил человека.

Драко знает, что она понимает: ему не нужны слова. Он не Поттер и даже не Уизли и не хочет слушать дешёвое «ты спас меня» или «ты мой герой».

Хотя бы потому что это не правда. Он не герой. Он – мерзкий, отвратительный слизняк, который, не дрогнув, убил человека, уничтожил, стёр с лица земли…

– Ты идиот, Малфой, – вдруг шепчет Грейнджер, не поднимая взгляда от его рук.

Эта не та благодарность, которой Драко ожидал, поэтому он рассеянно шепчет в ответ:

– Тебя спас идиот.

Мерлин, он действительно идиот! Он совсем не хотел этого говорить.

Драко видит, как Грейнджер крепко смыкает губы, и внезапно осознаёт, почему её голос звучит так тихо. Она попросту боится разрыдаться.