Текст книги "Студентка Академии Познаний (СИ)"
Автор книги: Fallenfromgrace
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– Не знаю, – честно ответила подруга, нахмуренно глянув из-под бровей. – Предчувствие у меня плохое. Сама понимаешь – воронки двух не затянут.
– Это-то да… – задумчиво отозвалась я. – Ладно, вот его подъезд, – мы и правда к семеновской обители подобрались настолько близко, насколько могли. – Можешь к Димке идти.
– Давай, до связи, – кивнула она и помахала на прощание рукой.
Видимо, слова Лариски пророческими все-таки оказались…
Дома в нашем микрорайоне свеженькие и симпатичные, поскольку застройка закончилась совсем недавно. Мы вообще в этом плане первопроходцы: именно на нас опробовали новую планировку квартир от городского архитектора, именно у нас ввели большую садово-парковую зону, запустили новый транспортный маршрут, включающий в себя троллейбусную и автобусную связь с центром города и удобными местами пересадки на протяжении почти всей дороги, за что мы были крайне благодарны мэру, именно благодаря нам, точнее, поддержанию тепла, газо– и энергоснабжения в наших домах, город обязан большому количеству новых рабочих мест, что, несомненно, жителям пошло только на пользу.
Сами квартиры с высокими потолками, большими комнатами и крайне удобной планировкой. Светлые кухни, кладовки даже в однушках, в общем, все, что нужно молодым – и не только семьям. Конечно, цены на такие территории были соответствующие, но администрация в связи с тем, что жилье первичное, пошла навстречу с оплатой. Не помню, как мы с родителями на такую авантюру согласились и решили старую квартиру обменять, но факт остается фактом, и вот уже лет пять мы счастливо проживаем на новой территории. В связи с этим, иногда бывая у Семенова, я несколько отстраненно думала о том, как они, живя с одной бабушкой, смогли осилить такое бьющее по карману мероприятие, поскольку одной пенсии при неработающем внуке-школьнике явно не хватило. Обстановка у них, конечно, осталась вполне старинная, видно было, что стараниями баб Нины все делалось, и все же. Мэр подсуетился? Какое-нибудь общество по поддержке ветеранов? Впрочем, у меня к Семенову были строго определенные цели, поэтому вопросы, связанные с его местом обитания, исчезали почти также быстро, как и появлялись.
Одна только беда была у наших домов: лифты ломались периодически. Не может абсолютно во всем повезти. Поэтому нет-нет, да приходилось обращаться в обслуживающие компании и вызывать лифтеров. Вот и сейчас, зайдя в подъезд и собираясь подняться на седьмой из девяти этажей, я с досадой обнаружила повешенную на двери подъемника бумажку с аккуратной надписью «ждем ремонтника». Тяжело вздохнув, обогнула неисправную кабину и стала подниматься. Лестницы, надо сказать, у нас в домах тоже красивые. Причем рисунок кованых стоек перил не повторялся, по крайней мере, подъезд Семенова точно этим отличался от моего. Помнится, те немногие разы, что выдались на знакомство с внутренним убранством подъезда, натолкнули именно на эту мысль. Настроение ко второму этажу стало стремительно подниматься. А потом с улицы послышался испуганный крик Лариски. Позабыв обо всем на свете, я бросилась по лестнице вниз.
…Онастояла и с ужасом смотрела на приближающуюся к ней воронку. Бледное обескровленное лицо, животный страх, застывший в глазах, и чудовищное желание не умирать вот так, во цвете лет, настолько сильное, что я словно чувствовала распустившиеся вокруг Лариски нити, пытающиеся соединить ее с миром и не отпустить в неизвестность. Как же так? Лариска? Да не может такого быть! Она же умница, активистка и вообще красавица, у нее вон, сколько талантов, не то что у меня. И спортсменка, и помощница в деканате. Мама у нее с бабушкой – нельзя их бросать, не переживут! Она же их единственный луч надежды. Когда внутри загорелась мрачная решимость, я вышла из тени подъезда и уверенно направилась к подруге.
– Нет! – снова закричала Лариска, когда поняла, что я собираюсь делать. Умница, не зря свой хлеб получает в университете. Расчет у меня был простой.
В зону отчуждения моя коротковолоска еще не попала, а значит, шанс спасти ее незначительный, но оставался. Этим-то я и воспользовалась.
– Еще шаг – и я клянусь, я тебя найду и сниму скальп, Валька! – где-то сбоку верещала подруга, но я продолжала приближать встречу с воронкой. Где-то глубоко внутри сияла уверенность в том, что я все делаю правильно. Опять интуиция делала немыслимые подсказки, от которых меня, наверное, бросило бы в дрожь, не верь я настолько сильно внутреннему чутью. Что-то правильное было в том, что я собиралась делать. Что-то такое, на что стоило решиться.
Нет, Лариска туда не попадет, я не позволю этому случиться. Кто тогда за Димкой присматривать будет? Я не могу никому, кроме нее, это дело доверить! Собственно, доверие – это та самая хрупкая вещь, которая только по отношению к подруге и появилась.
– Смотри-ка, самоубийца нарисовалась, – послышался откуда-то сбоку насмешливый подростковый говор.
– Да это шоу «Розыгрыш», не иначе, – вторил ему еще один.
– Снимайте на мобилки, – криво усмехнулась я, точно зная, что два ошалевших парня точно меня услышат. – Станете звездами рутьюба!
– И правда, самоубийца… – внезапно согласился с первым товарищем тот голос, что ратовал за телевизионную передачу. А я переключила внимание на воронку, отрешившись от всего остального: вопившей неподалеку Лариски, потихоньку собиравшихся зрителей, от мира, в котором мне посчастливилось родиться. Ну что же, моя хорошая, иди ко мне, хочешь?
С виду воронка напоминала обычный маленький торнадо. Ну как – обычный. Такой, какие в новостях показывают по телевизору. И закручивалась быстро, и зона отчуждения была видна – она отстояла от основного телав радиусе трех метров и была чуть менее насыщенного цвета за счет, видимо, не такой большой плотности. Вверх от земли поднималась на добрых два метра. Сейчас воронка замерла почти посередине расстояния, разделяющего нас с Лариской, но я быстро его сокращала, приближаясь. Когда же до опасной черты оставалось чуть менее метра, я почувствовала, что воронка, на этот раз, стала примеряться ко мне.
Мне даже чудилось в спонтанных движениях инородного пространства что-то оценивающее, словно там, внутри – а там точно кто-то был, я почти уверилась – пытались рассудить и понять, достойна ли я оказанной чести. Ну да, подумалось с мрачной решимостью, такая особенная миссия – оказаться вдали от собственного мира, для которой еще и надо рожей выйти. Но тут воронка снова дрогнула и медленно повернулась – если это вообще можно так назвать – ко мне. Лариска закричала и бросилась наперерез, но я уже оказалась в зоне отчуждения. Еще немного, и меня унесет из привычного мира.
По ее щекам текли слезы. Я ободряюще улыбнулась и смешно сморщила носик. Лариска поняла все по выражению лица и разозлилась – опять за меня все решила чертова интуиция! Она кричала и кричала, но я уже не вслушивалась: в голове появилась мысль, которую очень хотелось проверить перед тем, как исчезну. Интересно, здесь вообще мобильные ловят?
Сквозь небольшие завывания приближающейся сердцевины достала телефон и проверила наличие сети. Надо же, работает. Какая-то дурацкая замедленная съемка, честное слово. Но я быстро включила сотовый и отыскала в последних вызовах номер Димки.
– Да? Валя, что-то случилось? – ответил парень спустя некоторое время. Тоже с пары сбежал, с грустной улыбкой подумала я.
– Дим, ты меня прости… – тихо проговорила, пытаясь подобрать нужные слова. – Но у нас, кажется, сегодня не выйдет встречи.
– Почему? – упавшим голосом с того конца ответили мне.
– Тут, знаешь, такое дело… – и я поняла, что даже объяснить толком не могу, что происходит, просто не хочу его лишний раз беспокоить. Это потом они с Лариской вместе построят свою версию событий, потом вместе, возможно, переживут горе, но это будет потом, когда я уже не смогу увидеть. – Просто пообещай, что позаботишься о Ларисе, ладно? Она у меня такая плакса… – снова посмотрела на подругу, которая исчерпала лимит ругательств и теперь стояла, прижав руку ко рту, и душила подступающие к горлу рыдания.
– Валь, что случилось? – я ощущала зарождающуюся в голосе Димки панику. – Ты сейчас где… – и связь оборвалась, так и не успев сообщить до конца, о чем именно хотел узнать парень.
Я отняла телефон от уха и в последний раз посмотрела на красное лицо Лариски. Приподняла уголки губ, пытаясь хоть как-то приободрить. Отметила, что вокруг нее уже собирается приличная толпа, а те двое мальчишек, что совещались по поводу моей умственной деятельности, старательно на оба телефона фиксируют действительность. А потом изображение пошло рябью, слышимость исчезла вовсе. Последним, что я успела заметить, была схватившаяся за сердце подруга. Потом наступила темнота.
Глава 2
Северные Пределы, целительский корпус Академии Познаний
– Ну, горемычная, долго немощную-то изображать будешь?
Вот это голос! Вот это, я понимаю, командный тон! Да тут покойник поневоле проснется, ей-Богу. Только открывать глаза так не хочется, вот совсем… Однако, наверное, не зря меня пытаются добудиться, да? Эх, будь у меня такой голос, проблемы с Семеновым даже не стояло бы… И не знала бы я вообще, кто такой Семенов. И к Димке бы на свидание ушла… А кто, собственно, такой Семенов? И кто такая я?
Открывшиеся миру глаза обозрели светло-зеленый, травянистого цвета потолок, по которому, на радость моему еще не пришедшему в себя организму, вились тоненькие растительные веточки, удивительно гармонично смотрящиеся на фоне бесконечной зелени. Присмотревшись, поняла, что веточки-лианы почти незаметно цепляются за установленные в потолке крючочки, а на самом деле создается ощущение, словно мир перевернулся вверх тормашками, и эти отростки, очень напоминающие дикий виноград, самовольно избрали путь своего развития поверху. Тоненькие стволики по оттенку были чуть темнее листиков-звездочек, и на потолке образовывалась своего рода сеточка, скрывающая его почти полностью, так что цвет травы, принадлежавший поверхности с крючочками, почти целиком терялся среди раскинувшейся тоненькой растительности.
– Горемычная, ты чего там застыла? – снова пророкотал голос, отражаясь многократным эхо от стен того места, где я оказалась, и внимание с потолка переключилось на все остальные окружающие меня предметы. И не только…
Наверное, это можно было считать чем-то вроде палаты. По крайней мере, аскетичность жилища налицо и очень сильно напоминала наши больничные учреждения. Цветовая гамма, конечно, совсем не походила на белые комнаты, что приняты в наших больницах, но вот все остальное – очень даже. Справа просторное окно до пола, огороженное светлыми, почти прозрачными занавесками песочного цвета, стул с забавными витыми ножками, находящийся рядышком с моей койкой; по центру стены, противоположной той, у которой лежала я, одиноко стоящий небольшой шкафчик, призванный, похоже, быть хранителем одежды… и огромное гусеничнообразное нечто, расположившееся на мощной табуретке у двери и являвшееся, по всей видимости, источником того самого голоса, что вывел меня из забытья. Тело сковало оцепенение: я испугалась открывшейся картины единственного живого существа в палате, кроме меня. У него была кожа странного землистого оттенка; крупные, я бы даже сказала, огромные черты лица, если судить по сильно выступающему носу-груше, и широкие, напоминающие лопухи, уши, в которых было проколото не менее десятка дырок с торчащими из них, по всей видимости, сережками, хотя я с большой натяжкой могла назвать украшениями разнообразные кольца и туннели, сделанные, похоже, из костей или близкого к ним материала.
Я резко села на постели, чем привлекла внимание существа: его черные глазки-бусинки из-под повязанной на манер нашей банданы ткани с любопытством уставились на меня, похоже, ожидая дальнейших действий. От общей складкообразной массы отделились два отростка, напоминающие руки, крупные пальцы-сосиски которых скрестились, основания морщинистых ладоней прижались друг к другу, затем вся эта инсталляция поднялась к подбородкообразному наросту на лице, где и остановилась. Я еще раз внимательно оглядела пока не делающее попыток приблизиться существо: круглое лицо с большим носом, уши, торчащие в стороны, скрывающая лоб тряпочка, завязанная сзади, большие темно-коричневые губы, сейчас скрытые прижатыми к ним ладонями… Тела было не видно, поскольку его гусеничная структура, расположившись на табуретке, очень сильно напоминала сдутый мячик для волейбола. Но вскоре возможность рассмотреть гостя в комнате представилась, ибо неизвестный субъект, видимо, вконец устав ожидать с моей стороны реакции, решил с места своего обитания все-таки подняться. Это-то и побудило меня последовать его примеру. Только я, в отличие от незнакомой материи, пулей вскочила с кровати и метнулась к окну. Просто реакция у меня такая: если чего-то начинаю бояться, то мозг отключается, и я принимаюсь действовать на одних инстинктах.
Оказавшись рядом с распахнутой створкой и мельком взглянув вниз, обнаружила, что нахожусь на высоте третьего или четвертого этажа; испугалась еще больше, потому что переведенный на существо взгляд несколько расширил познания в неведомой анатомии. Гусенички, которые я приняла за почти однородное строение тела, теперь равномерно распределились по всему росту, являя мне грушеобразное существо метра под два ростом с большими руками и мощными ногами, которое пока стояло и молча взирало на место моей дислокации. Создалось ощущение, что подумывает оно о том, что я от страха собралась бросаться из окна. Нет, таких мыслей не возникло, но следующая фраза со стороны убедила в том, что первоначальное предположение было недалеко от истины:
– Только без резких движений, девочка!
При этом нечто выставило вперед руку, отчего многочисленные жировые складки – а именно их я сначала приняла за гусеничную структуру, хотя на самом-то деле они оказались расположены почти в тех же местах, что и у наших, страдающих очень большой степенью целлюлита женщин, просто сидячее положение сгруппировало их в «гусеничку» – на руках и области внушительной груди, прикрытой, как и остальное тело, примерно до колен, мешковатой тканью, отдаленно напоминающей платье – бог мой, эта гора совершенно точно являлась женщиной! – заколыхались, а сам субъект попытался успокаивающе улыбнуться, только вот клыкастая пасть с желтыми нечищеными зубами произвела прямо противоположный эффект. Так, скорее всего, ведет себя маньяк перед тем, как начать разделывать жертву. Точно – этой дамочке только тесака в руках не хватало! Когда же она сделала шаг вперед в желании, видимо, остановить попытку суицида со стороны новоиспеченной пациентки, при этом загородив собой почти все пространство прохода между кроватью и стоящим напротив нее у стены шкафом, я поняла, что так больше продолжаться не может. Именно с этими мыслями я и решилась на побег.
Успев оценить примерную скорость движений «сиделки», я подорвалась от окна и, прыгнув на кровать, рванула – да, она была открытой! – к двери. Существо за несколько мгновений моих метаний успело лишь развернуться и предостерегающе зарычать, однако меня это, естественно, не остановило. Выскочив из палаты и на бегу отмечая открывающийся за ее пределами широкий коридор в обе стороны, я наугад метнулась налево. Позади набирал обороты рык преследовательницы. Но куда ей было до меня. Пусть я и не отличалась в физкультуре особыми заслугами, но лишними килограммами, в отличие от нее, точно не страдала, поэтому преимущество было точно на моей стороне. А с повышенной массой тела, поди, не так легко управляться, а уж в ее случае совершенно точно. Преимущество, однако же, было не на моей стороне. Точнее, было-то оно, было, но недолго. Потому что метров через пять после начала моего бега дорогу мне загородило еще одно монстроподобное существо. Точнее, мужской вариант моей знакомой.
Почему мужской – несмотря на грузность, как и у «сиделки», тела, не отметить привычный – хоть что-то привычное – более широкий по сравнению с торсом разворот плеч я не могла. Ну и одежда, в отличие от женской, пусть и такой же мешковатой и простой оказалась, все-таки походила больше не на платье, а на штаны с рубахой. Бандана на голове тоже присутствовала, а вот серег было значительно меньше, чем у женского варианта страшилища. Как и зубов, а точнее, того, что лишь отдаленно зубы напоминало. И вот это щербатое нечто, уперев до кучи свои огромные ручищи в бока и окончательно посылая душу в пятки, оскалилось на меня в попытке, кажется, разделаться, едва услышало сзади рев собрата. Точнее…как вообще это «со» в женском варианте назвать?! Короче, я впечатлилась и прониклась представшей глазам картине как раз в тот момент, когда сзади раздался предупредительный рык, граничащий с воем:
– Марик, стой! Марик, нет!
Марик?! Это вот это вот нечто – и Марик?! Ну, что могу сказать, шикарная у его мамы была фантазия! Я бы меньше, чем Годзиллой, не назвала. Так вот, этот самый Марик, услышав предупреждение, завис, продолжая сверлить меня недобрым взглядом, а я как раз на полной скорости в него впечаталась. Не успела остановиться, хотя внутри от одного его вида все замерло, и теперь ощущала, как те самые огромные ручищи, которые он поначалу упирал в свои внушительные бока, потихоньку оборачиваются вокруг меня. Да, надо сказать, что по сравнению с моей знакомой Марик оказался выше еще где-то на голову. То есть, чтобы увидеть его выражение лица теперь, мне пришлось задирать свою черепушку достаточно высоко. И ярость в глазах чудища отнюдь не казалась сейчас обнадеживающим фактом…
– Марик, не тронь ее! – снова прозвучало угрожающе откуда-то позади, и я попыталась хоть немного извернуться, чтобы посмотреть, как ведет себя «сиделка». Она выглядела крайне обеспокоенно: запыхавшись от быстрого шага – видимо, торопилась к Марику – и опиралась изящной «ручкой» на одну из стен коридора, вперив в моего держателя предостерегающий взгляд. Однако, похоже, на Годзиллу это не подействовало вообще, потому что его любовное объятие начало потихоньку сжиматься, а я почувствовала, что еще немного – и перестанет хватать воздуха в груди. Я снова перевела на него взгляд и только тут заметила некоторое сходство с охранявшей меня большой женщиной, заодно понимая, кому именно Марик обязан своим наиблагозвучнейшим именем. Шикарно. Просто чудесно. А на могиле моей, возможно, напишут «героически погибла в семейных годзилльих разборках». Потому что малец воспринял меня, похоже, не иначе как причину повышенного волнения со стороны старшего поколения…
Тем временем охвативший меня кошмар, точнее, его руки, продолжал сближать и так достаточно тесное знакомство. В ужасе округлив глаза, я смотрела в его маленькие черные бусинки, и в мозгу билась одна-единственная мысль: «Не тронь! Не навреди! Не убивай меня, я так хочу жить!» Не знаю, что именно произошло дальше, но в ответном взгляде скользнуло какое-то чувство, а в следующую минуту сознание меня покинуло.
Когда очнулась, не могла понять, что происходит. Сознание металось, отказываясь нормально функционировать, в руках чувствовалась непривычная тяжесть, а все ощущения от тела были совершенно незнакомыми. Пропала легкость, вместо нее появилась странная грузность, дыхание стало тяжелым, с одышкой, в голове шумело. Открыла глаза и обомлела, глянув вниз, на руки: я удерживала собственное бесчувственное тело! Мои руки при этом были землистого цвета, того же самого, что у моей первой провожатой и Марика, соответственно. И руки эти ну очень напоминали те самые почти клешни, что держали меня изначально! Мамочка! Мамочка дорогая, это что же получается – я у Марика в голове? У этой Годзиллы на ножках?
Перевела потрясенный взгляд со своих «рук» на новоиспеченную «родственницу», но та лишь вопросительно взирала в ответ:
– Марик?
Видимо, выражение панического страха на лице сына было нетипичным, поэтому она с сомнением сделала шаг вперед, как раз тогда, когда я, снова переведя взгляд на свое обмякшее тело, горестно простонала:
– Помогите…
Правда, в исполнении голосовых связок Марика это вышло совсем не так, и коридор огласил басовитый рык чудовища, но этого хватило, чтобы мамаша смекнула, что дело нечисто, и с подозрением уставилась на меня:
– Ты ведь не Марик, верно?
Я только обреченно кивнула в ответ, и теперь уже второй рык – не менее горестный и обреченный – раздался с другой стороны. Я смотрела в печальное лицо своей «сиделки» и совершенно не понимала, как сделать так, чтобы все вернулось на свои места. А вот то, что случилось дальше, я запомнила урывками.
На лице – если его вообще так можно назвать – страшилы появилось выражение облегчения, а в следующее мгновение она снова проревела на весь коридор:
– Арегван, помоги!
Я, ничего не понимающая, стала оглядываться, но никого не заметила, а потом откуда-то снизу почувствовала прикосновение к обнаженной коже руки. Устремив туда взгляд, натолкнулась на темную макушку, а потом эта макушка исчезла, сменившись лицом, на котором сияли огненные глаза. Именно такие – огненные, настолько неестественным казался цвет. Рядом находился мужчина, который сейчас напряженно взирал на меня. И без того тонкие губы были сжаты в плотную линию, дуги темных бровей почти сошлись на переносице, взгляд блуждал по моему лицу.
– Помогите… – почти шепотом повторила я, и на мгновение на лице незнакомца промелькнуло удивление, а потом он жестом подозвал меня к себе. Он был намного ниже того чудища, в котором я сейчас находилась, но, несмотря на это, казался мне достаточно высоким для человека. Послушавшись, я наклонилась ближе к его лицу, и в следующее мгновение у меня на висках очутились горячие ладони. Темноволосый незнакомец пристально посмотрел мне в глаза, и я поняла, что снова начинаю терять сознание. Наверное, даже закричала бы «почему», уверенная в том, что он решил довести начатое Мариком и этой его мамашей-страшилой дело до конца, если бы не видела на последних секундах перед наступившей тьмой, как, освобождаясь от тела Марика, брюнет подхватывает на руки мою бесчувственную оболочку…
Видимо, просыпаться под рокот ставшего знакомым говора мне теперь суждено судьбой. Сознание возвратилось в третий раз как раз во время разговора недавней страшилы с еще одним, незнакомым, но вполне приятным голосом. Походил он на звон колокольчика – такой же высокий и мелодичный оказался – и я сразу для себя решила, что не может обладатель такого прекрасного тембра – точнее, обладательница – быть кем-то страшным, кем-то вроде, например, двух уже виденных мною Годзилл. Поэтому для себя я сразу окрестила вторую даму Прекрасной.
– Намучается с ней Златоглазый, ох, намучается, – тем временем, устало вещала женщина-гора. – Стихийная у нее сила, неуправляемая. Ты бы видела эту девчонку в деле: почти не моргая, в сознание Марика проникла! В Марика, в Марика моего, у которого, как и у всех нас, врожденная невосприимчивость к воздействию!
– Зря ты так пугаешься, Дусира, – заметила Прекрасная Дама. – Сейчас же разобрался? – она немного помедлила, словно ожидала от моей тюремной сиделки какого-нибудь подтверждения, а получив его, уверенно продолжила: – Значит, и впредь сможет. Ты же знаешь Арегвана: он сильный менталист.
– Да ты бы видела, каким он уходил после того, как эту, – видимо, далее следовал кивок в мою сторону, – из Марика моего вытащил! И куда, – со значением добавила известная мне теперь Дусира.
– И куда же? – насмешливо поинтересовалась привыкшая, видимо, к подобному тону беседы Дама.
– Да к гномам он пошел, к гномам, Ифиэль! А ведь ему улетать скоро в человеческие Пределы! – воскликнула раскатисто Дусира. Будет Дусей, твердо решила я. – Не иначе, из-за настойки рыжих навестить решил: иссушила она Златоглазого нашего, досуха выпила! – с затаенным страхом в голосе прошептала Дусира. Ну да, прошептала – это, конечно, в ее понимании, я-то услышала, само собой, почти змеиное шипение где-то над ухом, хотя больше чем уверена, что женщина-гора сейчас все на той же табуреточке у двери восседала. Почему так решила? Да под ее габариты никакая другая мебель не подходила, если, конечно, за время моего отсутствия тут не успели соорудить целый контрольно-пропускной пункт по охране особо одаренных…кстати, кого?
– Ну а чего же ты хотела от неконтролируемой силы? – удивилась Ифиэль. – Сама-то, когда целительные способности в себе открыла, чай, не только себя лечить принялась, а? – по тону Прекрасной Дамы было слышно, что та улыбается. – Вот и здесь тот же случай: девочка только очнулась, тут ты, стресс, потом Марик твой сразу, потом и Арегван еще до кучи появился. Вот и получилось то, что получилось. А как обучится да поднатаскается, так сразу и ей легче станет, и мы поводов для переживаний не узнаем больше. Кстати, – тень промелькнула в светлом голоске, – долго ей еще спать?
– Да она нас уже прилично слушает, – со смешком отозвалась Дусира. – Не пора ли прекращать притворяться, девка? Давай знакомиться, что ли? Тебя звать-то как, горемычная?
– Я не горемычная, – не открывая глаз, раздраженно фыркнула я прежде, чем подумать, потому что это прозвище, в третий раз произнесенное Дусирой, надо сказать, начало меня откровенно бесить. – Валентина я.
Но, то ли сказала нечетко, то ли уши эта огромная женщина мыла крайне редко, в ответ на мою реплику я услышала примерно следующее:
– Ва-лен-ти-я? – неверящие интонации в голосе заставили меня даже открыть глаза. Как и в первый раз, я невольно вздрогнула, взглянув на существо, хотя внешнему проявлению страха предпочитала сначала все хорошенько обдумать. Да и не сделали со мной до нынешнего момента ничего плохого, может, и не собираются.
Видимо, Дусире надоела моя реакция на нее, потому что в следующее мгновение она нетерпеливо воскликнула:
– Что ты шарахаешься от меня, как будто я прокаженная или заразная какая? Что ты, троллей, что ли, не видела никогда?
У меня даже рот от удивления приоткрылся:
– Нет…только в фэнтези про вас читала.
– Где? – не поняла троллемама, и я решила пояснить:
– В книжках, которые сочиняют люди.
– Люди – самое низшее и ужасное, что вообще может быть в этой дурацкой жизни! – фыркнула тетя Дуся. – Да и ты не совсем человек, раз магичить можешь, так что не заливай, девка!
– Не девка я! – зло ответила ей я. – На себя сначала посмотрите!
– Против что-то имеешь? – оскалилась женщина с целлюлитом.
– Мне кажется, еще немного – и вы подеретесь, – вступил в диалог доселе молчаливый участник. Вступила, точнее. Ифиэль стояла у окна, опираясь плечом на одну из ставней, и, пользуясь тем, что я занята препираниями с Дусирой, с любопытством разглядывала меня. Как я и думала, обладатель такого прекрасного голоса не мог оказаться непривлекательным внешне: стройная, как тростиночка, даже немножко худая, в голубом струящемся платье, удивительно сочетающемся с цветом ее немного грустных глаз, со странным оттенком волос, мне напоминающим какой-то из вариаций серо-голубого, и надетыми до самого локтя перчатками, цвет которых почти совпадал с цветом наряда. Ярким пятном во всем облике девушки были, пожалуй, только губы, которые улыбались, поскольку сама Ифиэль смотрела добро и ласково. Еще раз оглядев ее, я, поначалу полагая, что передо мной стоит чистокровный человек, заметила небольшую странность: острые ушки. Губы сложились в букву «о», на лице, очевидно, что-то отразилось, потому что девушка вопросительно взглянула:
– Что?
Я только молча провела по закругленным кончикам своих ушей. Ифиэль повторила мое движение, поняла невысказанный вопрос и только с улыбкой ответила:
– Ты еще способна удивляться после того, как увидела двух троллей? – ее насмешливо изогнутая бровь и приподнятый уголок рта лучше всяких слов говорили о том, что девушка от души веселится. – Эльфийка я.
– До чего ж странная она! – пророкотала женщина-тролль, и я вздрогнула от неожиданности снова.
– Это потому, что ты оцениваешь ее с позиций нашего мира, Дусира, – примирительно заметила Ифиэль. – А мы ведь даже не поинтересовались, откуда девочка прибыла, – кажется, я опять что-то изобразила мимикой, потому что, осекшись, «эльфийка» замолчала, немного поразмыслив, потом продолжила: – Ну, может, восполним пробелы в знаниях? Ты же видишь, даже несмотря на то, что без разрешения побывала у Марика в сознании, тебе никто ничего не сделал. И, поверь мне, не собирается. Давай ты сейчас расскажешь, что происходило до того, как очнулась и увидела Дусиру, а мы потом поведаем тебе свою версию развития событий.
Я кивнула. Попыталась сесть. Волосы больно потянули назад. Оглянулась, чтобы разобраться в причине, мешающей подняться, и обомлела: мои обычно аккуратно спускающиеся до лопаток прядки теперь были повсюду! Я даже ахнула потрясенно, и Ифиэль поинтересовалась:
– Что-то не так?
– Волосы, – только и смогла выдохнуть я. – Волосы были короткими…
– Мы тебя уже нашли такой, – нахмурилась эльфийка. – Значит, начались изменения…
– Изменения? – не поняла я и оттого испугалась: не понравилось мне выражение лица «девочки с голубыми волосами».
– Не переживай, – светлое лицо вновь озарила улыбка. – И лучше рассказывай!
За те два часа, что ушло на посвящение собравшихся дам в примерную атмосферу Земли, меня успели кое-как освободить от плена кровати, после чего Ифиэль принялась воевать с новоприобретенными волосами. Попутно задавая вопросы, если что-то было непонятно, она аккуратно расчесывала длинные пряди, после чего заплела их в косу и уложила в подобие ракушки сзади. Оглядев с улыбкой результат работ, уверила, что в ближайшие сутки я могу быть спокойна и не должна ни за что цепляться. Потом Дусира покинула палату, возвратившись с дымящейся тарелкой в руках, которую поставила сначала на свою табуретку, после чего, снова выйдя из палаты, возвратилась, в одной руке держа средних размеров похожий на деревянный столик, в другой, очевидно, подходящий к нему стул.
– Что опять не так? – увидев выражение полного недоумения на моем лице, хмуро отозвалась она.
– Ну, может, вам помочь надо, – пояснила я, наблюдая, правда, как без особого труда размещается новая мебель на свободном пространстве рядом с окном. В общем, впечатления того, что работать Дусире приходилось с трудом, явно не возникало, что и подтвердила женщина-тролль спустя некоторое время, посвященное обдумыванию ответа на мой вопрос:
– Девочка, для расширения твоего скудного кругозора должна заметить, что, несмотря на открытый во мне когда-то дар целителя, я все еще остаюсь троллем. А тролли заточены под обслугу, чего ты, конечно, пока еще не знаешь – но это состояние продлится недолго. Есть будешь здесь, – указывая толстым пальцем на обеденное место, сообщила она, после чего забрала тарелку с табуретки и поставила на новенький стол. – Что-то непонятно? Если я сказала – есть, значит, ты встаешь и идешь к столу! – с видом заправского доктора закончила она.
