Текст книги "Студентка Академии Познаний (СИ)"
Автор книги: Fallenfromgrace
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Fallenfromgrace
Студентка Академии Познаний
Пролог
Северные Пределы. Где-то на границе владений драконов и демонов…
Всадник мчался, как проклятый, третьи сутки подряд, не давая себе поблажек на отдых ни днем, ни ночью. Совершая короткие остановки, чтобы наскоро сменить доведенных почти до изнеможения лошадей, он с каждой минутой приближения к родным пенатам чувствовал в сердце нарастающую радость. Новость будет ошеломляющей для Повелителя. А тот, кто ее принесет, навсегда останется в истории героем. Еще немного, еще чуть-чуть, подгонял он – как сам надеялся – свою последнюю кобылку по кличке Молния, прозванную так за большую скорость и безусловное понимание хозяина. Стертые в кровь ладони зудели, пот лил с мужчины градом, мышцы ног попеременно сводило судорогой, но оттого желание броситься в ноги Владыке демонов и сообщить благую весть не становилось меньше. Еще немного, еще чуть-чуть, осталось перетерпеть самую малость…
Когда впереди показались пограничные огни угодий демонов, он еще сильнее пришпорил коня, добравшись до ворот, являющихся единственной возможностью проникнуть внутрь. Непроходимая стена царства теней, созданная на веки вечные Повелителем, оставляла лишь небольшое окошко, маленькую лазейку для переговоров, через которую обычно пребывали послы и любые желающие посетить территорию демонов. Алькор мчался именно туда. Любая попытка пересечь границу в месте, отличном от поста, заканчивалась неминуемой гибелью решившегося на авантюру смельчака.
– Стой! Кто такой и по какому праву рвешься к демонам среди ночи? – навстречу вылетел охранник, облаченный в кожаные доспехи.
Зачем демонам доспехи, в который раз подумал Алькор, если в любую минуту они могут обезвредить врага даже простым ударом крыльев? Тем не менее, дань традициям сохранялась и по сей день, и всадник покорно спешился, подходя ближе к постовому. На лице охранника не выражалось никаких эмоций. Свою работу он знал великолепно.
– Личный посыльный Повелителя Алькор, – представился молодой человек, досадуя, что сегодня дежурит незнакомая смена.
Интересно, сколько стражников вообще задействовано в охране рубежа, думал он, когда остановивший его низший – а то, что демон был именно таковым, можно было не сомневаться – отойдя от него, поравнялся со вторым и сообщил имя прибывшего. Посовещавшись некоторое время, они пришли к единому мнению, и Алькору велели следовать за одним из охранников, захватив лошадь с собой. На вопрос, к чему такая строгость, коротко ответили: личное распоряжение советника Повелителя. Значит, к нынешнему неблагожелательному приему путников приложил руку сам Абаддон… Тем лучше может оказаться исход путешествия, поскольку тот доставит к повелителю в мгновение ока. Каково же было удивление Алькора, когда навстречу ему вышел не один из приближенных Владыки, а сам великий герцог Ваал. Посыльный собрался сразу же, как в келье, куда его привели после того, как отвели Молнию в конюшню, появился этот лживый и обманчиво-спокойный демон. Что-то было не так во всей сложившейся ситуации, но вот что? Неужели зреет заговор против Повелителя?
– Ну, что же ты стоишь, будто неродной? – ласково, насколько это вообще могло быть возможно, протянул Ваал.
– Нет времени на расшаркивания, – отрезал Алькор. – У меня важная новость для Повелителя.
– Настолько важная, что даже не остановишься передохнуть? – удивился обманщик и плут.
– Настолько, – кивнул юноша, у которого от усталости слипались глаза.
– Быть может, я могу чем-нибудь помочь тебе? – участливо поинтересовался высший демон.
Алькору все больше не нравилось расположение, которое ему демонстрировали. Обстановка, тускло горящие свечи, даже поза Ваала – все говорило о том, что нужно ждать беды. Молодой человек испытывал непреодолимое желание убраться отсюда поскорее. Предложение помощи от главного лгуна Дальних Пределов– нешуточный повод обеспокоиться собственным положением.
– Если это возможно, я не хотел бы задерживаться на пропускном пункте, – осторожно произнес юноша, и глаза герцога предвкушающе блеснули.
– Конечно, мой мальчик, я сейчас же сообщу охране, чтобы предоставили тебе новую лошадь взамен уставшей и сопроводили до границ владений, – охотно кивнул Ваал, отправляясь исполнять просьбу. – Подожди здесь, отдышись хотя бы, раз уж не желаешь полноценно отдохнуть.
Алькор остался в одиночестве. Окинув цепким взглядом предоставленную ему комнату, отметил несколько свечей, летающих в воздухе для поддержания минимального освещения, несколько деревянных стульев – в Пограничье не пользовались роскошью дворцовой мебели, которую привык наблюдать посланник – и стол, на котором, к великой радости юноши, обнаружился стакан с водой. Подумав, что предстоит еще не менее половины суток в седле, он подошел ближе и опрокинул в себя содержимое сосуда. С минуту ничего не происходило, и Алькор почувствовал ни с чем не сравнимое насыщение организма. Демон ты или нет, а в живительной силе воды нуждается каждое живое существо. А потом в глазах помутилось, молодой человек пошатнулся и начал заваливаться на оказавшийся рядом стул. Ускользающее сознание успело отметить возвращение Ваала, с некоторым сожалением рассматривающего почти бесчувственного молодого демона:
– А я все гадал, соблазнишься или нет? Думал все-таки, что поостережешься, Алькор… Ты же личный посланник Владыки! К тому же не настолько высок по положению, чтобы нейтрализовать тебя являлось слишком сложной задачей. Мог бы уже догадаться, что со мной шутки плохи… Вот если б подумал, прежде чем хвататься за неизвестные стаканы, непременно бы пришел к выводу, что он тут не просто так стоит.
– Почему? – только и смог пошевелить плохо слушающимися губами умирающий демон.
– Ты же торопился к Владыке? – улыбнулся Ваал. – Ну, так теперь я постараюсь организовать вашу встречу в кратчайшие сроки, – на этот раз хищно глянул на свою жертву герцог.
Юноша, наконец, понял весь ужас задумки высшего демона: нет надежды – нет Повелителя, нет и будущего для демонов… Но было слишком поздно, чтобы что-либо предпринять.
– Нет! – прохрипел Алькор, но его предсмертный выдох Ваал уже не расслышал: выйдя наружу и приказав собственной страже избавиться от тела, он отправился претворять в жизнь оставшуюся часть плана.
Глава 1
Наше время, Земля
Иногда я всерьез начинаю думать о том, что милосердие для человека является настоящим атавизмом. И всех последствий, которые оно за собой влечет после минутного послабления, на самом деле можно было бы избежать, искоренив в людях одно-единственное качество души окончательно и бесповоротно. Вот и сейчас, извинившись и выбежав с пары и уныло глядя на зарядивший за окном дождь, я покорно выслушивала туманные объяснения потенциального студента индустриального техникума, в котором преподавала на подготовительных курсах, Василия Семенова.
– Ну, Валентиночка Николаевна, ну, Валя, ну, Валечка! – а вот сейчас он использовал совсем запрещенный прием, которому обучился, тщательно наблюдая за моими реакциями на действия абитуриентов: называл уменьшительно-ласкательным именем, которое я особенно любила.
Ну, хорошо, Семенов, по крайней мере, выслушать я тебя готова, даже несмотря на то, что за дверью идет весьма и весьма увлекательная лекция по культурологии, ради которой я с удовольствием и в любую погоду езжу из нашего корпуса в центр города к историкам.
– Ну что, Семенов, что? – обреченно пробормотала я, в принципе, и так понимая, что примется рассказывать девятиклассник на этот раз.
Очень умный и понятливый мальчик. На первый взгляд, конечно, не скажешь, но потенциал большой. И в наше сумбурное время поголовного стремления попасть в университеты увидеть такого смышленыша идущим учиться в техникум просто потому, что ему по-настоящему нравится, – это большая редкость. Тем больше стало мое желание помочь ему, когда разобралась в сути проблемы. Дело в том, что у него была легкая форма дислексии на фоне повышенной нервозности. Пока Вася был тих и спокоен – а в таком расположении духа он находился практически все время – ему все и без проблем удавалось, но стоило только парню начать волноваться, как срабатывал рефлекс: утрачивалась способность чтения некоторых слов. И вроде бы все при нем: симпатичный, высокий, плечистый, спортсмен, ко всему прочему, но в некоторых вопросах совершенно застенчивый и, соответственно, свою застенчивость преодолеть не могущий. Но вот этого маленького недостатка он жутко стеснялся. Однажды поняв, что я ему искренне симпатизирую, он вцепился в меня, как клещ, однако же, не принося особых неудобств. Но потом появилась Лена…
Терпение и выдержка Васеньке окончательно изменили. А на меня свалились дополнительные проблемы по приведению парня в чувство. Порой я даже укоризненно смотрела на него и с притворным вздохом сетовала, что за оказываемую помощь он должен будет жениться на мне. На что парень моментально успокаивался и с застенчивой улыбкой замечал, что у нас слишком большая разница в возрасте. Я, как и всегда, возражала, мол, второй курс университета и девятый класс школы – не такая уж и большая между нами пропасть. Кроме, конечно, его чистой и ничем не замутненной симпатии к Леночке. Вася в очередной раз улыбался и благодарил за помощь.
Леночка, надо сказать, была вполне приятной и вежливой девочкой. Она училась в той же школе, что и Вася, только на класс младше. Об этом я узнала из его пространных рассуждений о смысле жизни, которые так свойственны юной влюбленной душе. Так вот, Леночка была прелестницей с большими каре-зелеными глазами и русыми вьющимися волосами, милым личиком и крайне добродушным характером – ну просто ангел во плоти – и Васенька посвящал разговорам о ней все свободное время, которое случалось по пути после курсов подготовки к техникуму (как оказалось, мы с ним жили в соседних дворах, и путь до дома – а это несколько пересадок до нашего микрорайона и пятнадцать минут пешком – мы обычно преодолевали вместе). А еще, помимо всего прочего, Леночка ходила в литературный кружок после школы, где вдохновенно читала вслух Некрасова и восхищалась Достоевским. Тут-то и решил Васенька, помимо своих спортивных достижений, озаботиться еще и культурным развитием…ну а Валентина Николаевна в моем лице приобрела дополнительную головную боль.
– Валентина Николаевна, это просто провал! – сокрушенно сознался Семенов. – У нас сегодня торжественное чтение стихов в присутствии родительского комитета, приуроченное к открытому уроку, посвященному путешествию Пушкина по Золотому Кольцу. И мне нужно рассказать…
– Да-да, «Я помню чудное мгновенье…», я поняла, – догадаться вообще было несложно. Надеюсь, Семенов не знает, как по-настоящему наш великий и могучий относился к Анне Петровне Керн. Ну да ладно, это дело десятое по сравнению с вырисовывающейся проблемой.
– А у меня даже этого не получается! – сокрушался Семенов. – Как подумаю, что перед Ленкой такие стихи рассказывать, так имя собственное забываю!
– Ну, так отказался бы, взял другой отрывок, – разумно предположила я, хотя, чего уж там, за несколько часов до мероприятия поздно было предлагать варианты отступления: слишком много мостов успели сжечь.
– Мне другого не дали, – совсем расстроено проговорил Вась. – Я бы с радостью, но там все расписали уже еще до моего прихода. Поможете? – и в его голосе сквозило такое отчаяние, что я в очередной раз сжалилась и сдалась:
– Ну, хорошо, Семенов. У меня пара сейчас последняя, потом домой пойду. С тебя чай и пирожки от бабушки Нины.
– Будет сделано в лучшем виде! – обрадовановоскликнул парень и положил трубку. Не иначе к бабушке побежал.
С бабой Ниной мы тоже познакомились. Совершенно случайно, когда с Семеновым домой возвращались. Она окинула меня пристальным взглядом, провела разведывательную беседу с настоятельным желанием узнать, а не соблазняет ли невинного внучка великовозрастная барышня, а потом, успокоившись и поняв сугубо деловую подоплеку наших с Васей отношений, успокоилась и даже пригласила на пирожки. От нее я, собственно, про Васину проблему и узнала. А сначала недоумевала, почему это вполне адекватный парень теряется, когда я на уроке прошу его прочесть условие задачи. Но приватный разговор, во время которого Семенов был с намеком выдворен с кухни, положил конец моим сомнениям и начало тесному сотрудничеству с Васей. Не могу сказать, что меня это напрягало. За неимением другой возможности приносить пользу человечеству, я и этому радовалась.
Вот и сейчас интуиция настоятельно советовала с предложением Васеньки согласиться. А это значило послать лесом только-только наклевывающиеся собственные отношения… Но, вот странность, интуицию я слушала всегда. Правда, не всегда понимала ее противоречивых решений. Поэтому очень обрадовалась, когда внутренний голос два месяца назад велел подойти к Димке и поинтересоваться, занят ли он после пар. Парень, к моему величайшему удивлению, ответил, что свободен, а когда узнал о причине, по которой мне понадобился – физика никогда не была пределом мечтаний, а уж в моем случае сдать ее самостоятельно вообще не представлялось возможным – обрадовался и с радостью предложил помощь. Так и повелось: мы занимаемся с Димкой по вторникам и пятницам, потом я бегу в колледж, отвожу пары и домой с Семеновым. А тут вдруг – бросить все, что нажито непосильным трудом, и от Димки отказаться… Но спорить со своим внутренним «я» не стала. Не было ни одного момента, из-за которого о решении, подсказанном свыше, пришлось бы жалеть.
Осторожно сунув телефон в карман, тихо вернулась в аудиторию и мышкой скользнула к Лариске. Лучшая подруга подарила мимолетный взгляд, хмыкнув и только по выражению лица определяя, что сегодня у кого-то накрылось свидание с Димой. Я протяжно вздохнула, а спустя некоторое время обнаружила на своей тетради неаккуратно вырванный листок с каллиграфической Ларискиной вязью: «Ну что?»
«Семенов», – коротко пояснила я, стараясь своими копошениями и обустраиваниями после ухода из аудитории не привлекать лишнего внимания.
«Что – Семенов?» – непонимающе гласила следующая надпись.
«Надо со стихами помочь. Хочет на Леночку впечатление произвести», – пришлось нехотя добавить.
«Да ты сбрендила!» – прочла я очередное послание и подняла голову от тетради, в которой старалась успеть записать все, что надиктовывает преподаватель.
Я это емкое заключение проигнорировала, чем спровоцировала новый виток эмоций, выраженных в выхватывании листка и очередном написании лозунгообразного послания с целью наставления меня на путь истинный.
– Харитонова, мы вам не мешаем переписываться? – лектор оторвался от записей и строго посмотрел на Лариску.
– Что вы, Егор Сергеевич, нисколько, – осклабилась подруга, не переставая при этом заниматься самым важным делом, по ее мнению. Спасением моего свидания, то есть.
Да, конечно, отказываться от первой встречи, не содержащей в себе учебного подтекста, да ещене тобой инициированной, было делом глупым и, надо сказать, крайне неблагодарным. Димка вообще относился к тому типу людей, которые, чтобы решиться на что-то, думали по полгода. И даже видя его ко мне отношение, я все равно была уверена, что еще месяц-два он точно проведет в раздумьях. Ну, вылитый Семенов, когда переживает. Или это у меня клин на определенном типе мужчин? Разве теперь разберешь… Только вот категоричный отказ, скорее всего, точно обернется мне боком и заставит парня замкнуться в собственной скорлупе надолго. Как бы сделать так, чтобы самой с ним не пересекаться?
Решение пришло на ум спустя пять минут, в течение которых я с чувством, толком и расстановкой пыталась доказать Лариске, что с моей интуицией шутки плохи. Она только раздраженно закатывала глаза и снова принималась за доказательства того, насколько я в данный момент была неправа. В конце концов, она все-таки уступила и согласилась после универа поговорить с Димкой, объяснив мое исчезновение тем, что срочно вызвали на работу, а батарейка в телефоне, как назло, разрядилась. Мобильник я, естественно, предварительно собиралась выключить, дабы не разрушить идеально спланированное вранье. У Димки после меня была еще одна пара, поэтому Лариска сначала подвязалась пойти со мной, а уже потом перехватить незадачливого влюбленного после занятий. Даже лучше – время до дома Семенова пролетит незаметно…
– Валь, ну хоть вы-то себя прилично ведите! – сокрушался Егор Сергеевич, привлеченный, пожалуй, моей чрезмерной задумчивостью и замершей над плоскостью тетради ручкой. Его тонкая душевная организация не терпела шума и отвлечения от темы на паре. Надо сказать, обычно я была с ним согласна. Но это ж обычно, а не тогда, когда темой дня являлся вопрос жизни и смерти.
Если вдуматься, конечно, то поведение Семенова и привлечение им внимания Леночки не было такой уж большой проблемой, вот только… Вот только не хотелось мне видеть потухшего блеска глаз мальчишки. Нет, добивается пускай сам, но проблему, которую можно было решить, используя педагогический авторитет и доверие парня, я не могла пустить на самотек. Мы, все-таки, в ответе за тех, кого приручили…
– Простите, Егор Сергеевич, – повинно склонила голову я, чтобы не портить настроение преподавателю. Но тот, похоже, заведенный поведением Лариски, своего гнева усмирять не собирался. Просто, как и все истинные преподаватели, направил его в нужное для себя русло.
– Непременно, всенепременно, Валентина Николаевна! – заверил меня он, и лицо его тотчас приобрело хитрое выражение. – Но только после того, как проведете всей группе обзорный экскурс в мифологию…скажем, Древней Индии, да, – добавил он. – Минут на тридцать, чтобы у меня тоже было время подумать о более важных и насущных вещах, нежели лекция по культурологии.
От непроизвольного стона меня спасло только благоразумие и отрезвляющее шипение Лариски рядом. Тридцать минут болтать о Древней Индии! Да у меня язык отсохнет… и это сейчас, когда нужно уже потихоньку задумываться о предстоящей зачетной неделе перед первым триместром… Жесть, просто жесть, по-другому и не скажешь.
Но я мужественно улыбнулась преподавателю, кивнула в знак согласия с его наказанием за ненужную задумчивость и уткнулась в тетрадку, чтобы до конца лекции уже не отвлекаться ни на что, кроме предмета. Да и оставалось-то всего ничего, пятнадцать минут. Надо же, так проколоться почти перед самым уходом…
– Давай, собирайся быстрее, а то Егорушка сейчас еще что-нибудь тебе придумает – на этот раз за излишнее рвение и желание оставаться на его паре, – вернула меня в реальность Лариска.
Рассеянно кивнув, я быстро сложила в рюкзак все вещи, закинула его на плечо и пролетела мимо невысокого сухопарого старичка в костюме-тройке, не забыв попрощаться напоследок. Егор Сергеевич проводил меня укоризненным взглядом, а затем – я уже на выходе из лекционной аудитории это увидела – стал собирать в портфель, сиротливо лежащий до этого на стуле и теперь перенесенный на кафедру, многочисленные, разбросанные в порыве бумаги, на которые преподаватель ориентировался, зачитывая материал. Надо сказать, материал Егорушка, как мы с Лариской его любовно прозвали, читал от Бога, собственно, это была единственная причина того, почему я посещала лекции по культурологии. Поэтому, как и все одаренные люди, в вопросах аккуратности был несколько расхлябан. Но мы-то знали истинную ценность его рассеянности. Потому-то и согласилась я без лишних препираний на тридцать минут добровольного лекторства. Была, не была, должен же хоть немного техникум поспособствовать моей ораторской деятельности.
На выходе Лариска притормозила и выразительно зыркнула на мою поклажу. Проследив завзглядом, я вспомнила о конспирации в отношении Димки и, достав телефон из кармана, сразу же выключила. Все, теперь можно вздохнуть спокойно.
– Я тебя провожу до Семенова, – уверенно заявила подруга, уводя меня из исторического корпуса.
– Зачем проводишь? – удивилась я. – Ты посмотри, какая погода на улице! – указала я на окно, за которым бушевала стихия.
– А у меня зонтик есть, – нашлась девушка, и смешные рыжие веснушки на ее носике заметно сморщились. Сама Лара была брюнеткой, поддерживающей цвет волос за счет тонирования, но вот эти веснушки…они совершенно убивали серьезный образ, включающий в себя экстремально-короткие волосы и вечно недовольные взгляды, которые она постоянно на меня бросала. Поэтому ко всем нравоучениям, которыми меня периодически пытались вернуть к жизни, я относилась со здоровой долей юмора, отвечая на притязания одной-единственной фразой: «Лара, не волнуйся, а то веснушки сбегут». После этого она обычно протяжно вздыхала, понимая, что бьется головой о стену, и постепенно отступала. Так и сложился наш с ней великолепный дружеский тандем.
– И ты планируешь колесить со мной сначала к Семенову, потом обратно в универ только ради того, чтобы с толком провести время? – приподняв брови, поинтересовалась я. – Тебя, случаем, не заменили во время появления одной из воронок?
– Нет, – неожиданно-серьезно ответила подруга. Синие глаза предостерегающе блеснули. – А вот ты сейчас явно нарываешься на одну из них!
Я поняла, что Лариса имеет в виду, почти сразу же, как слова слетели с ее губ. Воронки являлись неотъемлемой частью нашего технологически развитого мира. Такой же, как закат и восход, жизнь и смерть, затухание и возрождение. Что несут с собой эти стихийно возникающие явления, мы так и не смогли понять, однако механизм был достаточно прост. Внезапно в воздухе создавалось уплотнение, которое в течение нескольких минут оборачивалось небольшим вихрем и начинало движение в сторону живого объекта. Вокруг него существовала небольшая, в несколько метров, так называемая зона отчуждения, попав в которую, жертва воронки совершенно точно ощущала на себе ее действие. Результат всегда был одним и тем же: очутившийся внутри объект исчезал из зоны видимости, дальнейшая его судьба была неизвестна. Хотя, надо сказать, ученые обнародовали ранее не освещаемый ни в прессе, ни где-либо еще факт, что при попадании в вихрь неодушевленного предмета он с почти стопроцентной вероятностью возвращается в ту точку пространства, из которой ранее был извлечен. Вроде как, проводились опыты с воронками. Живые существа не возвращались. И это было поводом для разного рода беспокойств. Одно дело, когда пропадает никому не известный старичок, который и занимался-то только тем, что каждое утро выходил в магазин, чтобы купить литр молока, и совсем другое – министр здравоохранения, прибывший на открытие современного центра по лечению раковых заболеваний в столице. Оба случая пришлись на долю нашей страны, кстати, вот почему я так уверенно об этом говорю. И если про Леонида Завалкина смастерили небольшой пятиминутный репортаж в вечерних новостях, напоследок понадеявшись, что «земля будет ему пухом», то после происшествия с Иваном Долгопрудным на уши была поставлена вся полиция, МВД и ФСБ, которые, как и во всех остальных случаях, дружно развели руками. У нас в универе поговаривали – технические специалисты, все-таки, несколько приближены к подобного рода новостям – что в воронки даже запускались зонды наподобие тех, что кружат вокруг ближайших планет нашей Солнечной системы и собирают информацию, однако и они не дали требуемого – да и просто хоть какого-нибудь – результата. Создавалось ощущение, что за плоскостью воронки нет ничего, кроме разумной пустоты, умеющей отличать неживую материю от живой. А последней еще и питающейся. Звучало жутко, но этой теории придерживались в основном недалекие умы нашего первого курса, которых мы имели честь наблюдать во время большого перерыва между лекциями, всецело отдаваемой буфету. Мы, естественно, с небольшого возвышения старшего курса на эти теории смотрели со снисхождением, но, надо сказать, от этого меньше мечтать на аналогичную тему не стали.
У Лариски, например, было стойкое ощущение – «чуйкой чую!» – что воронки заранее выбирают свою жертву и подкрадываются в момент, когда в привычном расписании образуется или дыра, или внезапное изменение обстановки. Случаи с Завалкиным и Долгопрудным, кстати, идеально ложились на Ларискину теорию. Старичок впервые вместо молока за последние пять лет походов по магазинам купил кефир (случайность, скажете вы, а подруга ухватилась за идею не хуже клеща), министр же в тот день должен был заседать у президента с отчетом, однако по внезапно отданной команде свыше отправился в центр. Я разговаривала об этом с родителями. Мама, не привыкшая высказывать свое мнение в отношении вопросов, затрагивающих нацию в целом, лишь горестно разводила руками. Будучи натурой чувствительной и сопереживающей, она относилась к чужим бедам порой серьезнее, чем к своим собственным, и исчезновения людей очень тревожили ее. Папа же, напротив, серьезно обдумал мои доводы, после чего помолчал некоторое время и осторожно произнес:
– Знаешь, милая, можешь, конечно, после этого считать меня законченным маразматиком…но мне кажется, что воронки просто ищут своего пассажира. Я не бывал вблизи их действия и не могу судить строго и объективно, но…не чувствую исходящей от них опасности. Ты же знаешь о том, что неодушевленные подкинутые вещи возвращаются? Быть может, на том конце есть какая-то своя особая система распознавания попавшего под действие маленького смерча существа? Быть может, это особая перетасовка нужных для какой-то другой цели созданий?
Папа, конечно, был фантазером, но что-то из его слов на мне, наверное, отложилось, поскольку, бодренько пробежав с Лариской десять минут под почти проливным дождем и стоя под крышей остановки в ожидании хоть какого-нибудь транспорта, я с улыбкой заявила:
– А вот представь: ну, сменились у меня планы, ну, появилась воронка…а вдруг это все – одна большая затея какого-нибудь творца по тасованию карт-созданий в одной ему известной колоде?
– Сазонова, ты сдурела? – всполошилась Лариска. – Ну ладно, девочки-малышки, верящие в то, что на том конце их непременно будет ждать принц на белом коне, но ты-то, ты-то? По факту мы имеем многочисленные исчезновения рода человеческого, а ты мне заливаешь про какие-то карты? Нет, Валька, мне тебя не понять… – и она развела руками в знак подтверждения только что сказанных слов.
Я схватила свою коротковолосую подружку за руку и указала на приближающийся троллейбус – наше спасение от ливня. Оказавшись в теплом салоне, мы со вздохом облегчения плюхнулись на свободные места в ожидании кондуктора. Стоило отъехать от остановки, дождь, как по заказу, прекратился. Правда, совсем сказочного изменения погоды на яркое солнце не произошло, но пасмурное небо в тучах смотрелось намного лучше без ливневой стены за стеклом.
– Может, еще раз подумаешь и скажешь Димке хотя бы правду? – попыталась урезонить меня Лариска.
– Меньше знаешь – лучше спишь, – возразила я. – Или не хочешь брать грех на душу?
– Да нет, просто ты же столько мечтала и ждала… – задумчиво посмотрела Лариса. – А теперь с легкостью отказываешься оттого, что само приплыло в руки.
– Я чувствую, что поступаю правильно, – пожала плечами. – Никогда не могла этого объяснить.
– Дело твое… – шумно вздохнула моя брюнетистая совесть и до конца пути предпочла отмалчиваться, уставившись в окно.
Когда настала пора выходить, и голос из динамика оповестил о нужной остановке, я потянула задумчивуюЛариску за руку со словами:
– Пойдем, а то уедешь обратно в универ раньше времени.
– Знаешь, – она словно очнулась от своих мыслей и серьезно посмотрела на меня, – иногда мне кажется, что ты чужая этому миру. Слишком иррациональна, слишком нетипична…
Я вздрогнула на слове «чужая» – Ларискины слова слишком тесно переплетались с предположениями папы – но предпочла обратить все в шутку:
– Давай хоть перед пирожками без математики, а?
– Везет некоторым, бабушки их студентов за доброту отплачивают выпечкой… – горестно вздохнула Лариска с таким видом, словно сидит на строжайшей диете с минимумом потребления калорий в день. Ну да, это Лариска-то, спортсменка и комсомолка!
– Пошли вместе: скажу Семенову, что это вознаграждение за сорванное свидание, – приветливо улыбнулась я, но Лариска снова нахмурилась:
– Этот Семенов на тебя гипнотически действует. Стоит ему позвонить – ты мчишься быстрее ветра, лишь бы Васеньке помочь. Не хочу я с ним знакомиться, вдруг это заразно.
– Лари-и-ска… а я, кажется, поняла! – взглянув на подругу загадочно, заставила ту нервно поежиться. – Тебе просто нравится Димка, и ты не представляешь, как с этим мальчиком-зайчиком можно отказаться от свидания!
Лариска покраснела. Неужели я оказалась права? И оправдывается совсем как застигнутый на горяченьком детсадовец:
– Вот еще! Удумала тоже…И ничего он мне не нравится!
– Нравится-нравится! – передразнила ее я. – Ты просто боишься мне об этом сказать, потому что пригласил Димка меня, – и показала язык, чтобы слова не воспринимались буквально, а оттого жестоко. Ну а что, я вполне могла допустить мысль о тайной симпатии своей почти брутальной подружки к Димке: он обходителен, вежлив, немного застенчив, правда, но совместные походы в буфет это дело почти исправили. Да и на внешность он довольно симпатичный малый: сероглазый, почти медноволосый, да еще и спортсмен – ходит в секцию по волейболу. О, кажется, я только что догадалась о причине столь трепетной защиты Лариской Димкиной чести. Она же тоже волейболистка у нас… вот где могли познакомиться.
– Пошли уже, – отмахнулась Лариска, понимая, что задорное настроение из меня так просто не выбить. – Где там твой Семенов обитает?
– Туточки он, туточки, – улыбнулась я, – в соседнем дворе, девица, чай, не ошибешься, крадучись!
– Не паясничай, – скривилась подруга, – ты в задумчивом расположении духа нравишься мне гораздо больше.
– А ты мне – в смущенном, – подмигнула я, напоминая о недавних выводах с Димкой.
– Валька… – начала закипать подруга, но, на мое счастье, мы вошли в семеновский двор, о чем я поспешила предупредить Ларису:
– А вот и пункт назначения! Можешь сдавать вахту спокойно и без камня на душе – баба Нина с меня точно глаз не спустит, пока я внучку помогаю.
– Нет уж, – на удивление серьезно ответила Лариска. – Сказала, провожу, значит, до подъезда, – в подтверждении своих слов она задрала кулак и кивнула, мол, если что, еще и в бой ринется.
Скептически взлетевшая бровь была ей ответом.
– Ничего, переживешь. Зато я за тебя буду спокойна.
– Ларис, ты не заболела? Что-то ты мне сегодня не нравишься, – искренне признался объект повышенной заботы.
