Текст книги "Плохой год (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== 1 ==========

Складывалось ощущение, что конец похож на то, как всё начиналось. И так было правильно. Гермионе нравилось, когда события замыкались в кольцо подобно этому случаю. Это напоминало о том, что жизнь представляет собой систему шаблонов – порядок просматривается даже в хаосе. Дарило чувство, будто она сама хоть что-то контролирует, пусть даже очевидным было то, что всё с ее же подачи летит в тартарары.

Жизнь умела преподносить сюрпризы. Гермиона понятия не имела, как же круг умудрился стать таким непредсказуемым, но так уж вышло. Возможно, всё дело в том, что он никогда не останавливался – даже тогда, когда ты готов был поклясться чем угодно, что он просто обязан замереть. Потому что места, где – ты божился! – никогда больше не будет твоей ноги, оказывались теми точками, в которых, в конечном итоге, ты себя и обнаруживал. А может, причина в том, что мы выкидываем из памяти поступки, что совершили, людей, которых любили, то, кто мы такие и кем стоило бы стать. Мы не хотим забывать об этом, но забываем, пока вновь не вернемся назад. И вот тогда вспоминать очень больно.

Прогулка по этому этажу больницы не пугает возможным нападением. Скорее всего, из-за того, что где-то внутри все мы знаем, как абсолютно, непростительно и исступленно безумны сами, – и лишь секунды всегда отделяют нас от совершения большой, огромной, монументальной ошибки, которая бы это доказала.

Наверное, дело в захлестнувшей вине. Она жарко пузырилась у Гермионы в крови и наверняка растекалась по лицу. Заливала пОтом. Глазам было тяжко – давил груз эмоций и слез. И наверняка всё это выплеснулось прямо на него. Он всегда умел быстро анализировать, изучать информацию и приходить к верному решению. Он, замерший в шортах посреди кухни, полный утренней неряшливости и расслабленности, небрежно держащий чашку. И она, дрожащая у двери под гнетом всей этой навалившейся тяжести.

Не было произнесено ни слова. Лишь полные опустошения шаги до двери, откуда он аппарировал босой и почти голый. Ему потребовалась неделя, чтобы вернуться назад, – посреди ночи, чернее тучи. И это сломало ее ровно пополам.

2003: «Знаешь, они гиганты, которые зарождаются из крошечного зернышка…»

Гермиона бросила на стол свою стопку папок и пергаментов, выдвинула стул.

– Всё так же бесишься из-за этого совещания?

Она села, кинув взгляд на лицо Драко Малфоя – тот просматривал содержимое какого-то файла. Волосы убраны назад, но не при помощи того средства, которым он обильно пользовался в юности. Гермиона подозревала, что дело в специальных чарах, которые позволяли его прическе держаться, но выглядеть при этом естественно. На менее официальных мероприятиях и вечеринках его шевелюра была тщательным образом взъерошена: профессиональный подход сочетался с небрежностью и свободой. Ее бесило то, как он справился с этой проблемой. Раздражало, что его одежда и стрижка были продуманы до мелочей в любое время дня и ночи.

– Так же?

– Ты распиналась во вторник двадцать минут. Я даже опоздал на свою встречу.

Этим он попрекал ее уже три дня.

– Не распиналась – я очертила круг проблем, которые надо было решить их исследовательскому отделу, и предложений, как лучше справи…

– Именно, – он поднял голову и посмотрел на двух входящих мужчин, появление которых не подразумевало начало встречи.

– Возможно, тебе не стоит назначать встречи так близко к предполагаемому времени завершения совещания.

Она пришла к выводу, что его пальцы тоже ее раздражают. Ногти были короткими, гладкими и чистыми, а пальцы длинными. Длинными и… отвлекающе длинными.

Малфой окинул ее взглядом, переворачивая страницу в документе.

– Или мне стоит прекратить вкладывать деньги в такое количество предприятий, для которых ты проводишь исследования. Начинаю думать, что ты меня преследуешь.

Она фыркнула, – ответом ей стала его вздернутая бровь, – и открыла свою папку.

– Честно говоря, начинаю сомневаться в разумности принятия предложений каждый раз, когда сталкиваюсь с тобой в одной и той же фирме. Вот они, недостатки работы привлеченным специалистом.

– На самом деле мне это видится выводом, – она с удивлением посмотрела на него, и Малфой ответил ей взглядом, будто бы всё и так было ясно. – Ты достаточно умна, Грейнджер. Принимаешь обоснованные правильные решения. Это еще одно доказательство того, что я поступил верно, вложившись или присоединившись к управлению.

– Ого. Так тебе нравится получать мое одобрение своих бизнес идей? – спросила Гермиона и с трудом сдержала улыбку, когда Малфой покосился на нее.

– Едва ли. Чаще ты присоединялась уже после того, как я инвестировал деньги, чем я – после твоего заключения. Если кто-то ищет…

– Сомневаюсь. Мы оба вовлечены в… сколько там? Одиннадцать компаний? Двенадцать?

– Наш рекорд? Девятнадцать. В данный момент? Девять.

– Как ты всё это помнишь?

– Мое ведение учета безупречно, – пробормотал он.

– Благодаря твоему секретарю. Личному ассистенту…

– У меня нет личного ассистента.

– Рой?

Он взглянул на нее, прищурившись, уголок его рта дернулся.

– Зовешь моего бывшего помощника по имени?

Гермиона сверкнула глазами.

– Если ты не…

Он выпрямился, поднял глаза к потолку и облизал губы.

– Ах да, банкет по случаю двадцатилетней годовщины Карлсон и Фегга… Или нет. Ежегодное мероприятие Вебшука…

– Ты имеешь в виду то самое, где Роя поймали с дочкой одного из членов правления, вследствие чего тебя чуть не вышибли из совета директоров? Пока ты не напомнил им, что их мнение о твоей неспособности оценить человека, по-видимому, повлияло на твое решение…

– Я покинул компанию, – грубо оборвал ее Малфой. – Сам.

Она помнила. Стоило Малфою отозвать свои инвестиции, Вебшук урезали всё, что возможно, не тронув только жизненно важные проекты. Гермиона потеряла свой контракт через две недели после того, как они потеряли Малфоя. И она не собиралась об этом распространяться. Будет хранить горькое молчание, как делала это вот уже четыре месяца. Наверное, сложившиеся тогда обстоятельства можно было понять. В конце концов, они с Малфоем работали вот уже три года. И это был единственный раз, когда он покинул компанию внезапно.

– Тема, вызывающая раздражение, обычно отлично отвлекает внимание, но я не такой, как все, Грейнджер. И ты все еще не ответила, как вышло, что ты зовешь моего бывшего ассистента по имени. Только если мне не стоит принять твое молчание…

– Не ответила? Неужели? Ах, ты прав. Это от того, что ты суешь нос не в свое дело, и ответ тебя не касается.

– Конечно же касается. Я должен знать, если ты постараешься соблазнить всех мужчин, с которыми контактируешь по работе.

Он взглянул на нее с показной скромностью, и ее щеки вспыхнули, несмотря на все попытки сохранить хладнокровие. Гермиона выдавила улыбку, которая наверняка не вязалась с ярким румянцем.

– Я с трудом могу вспомнить имена большинства мужчин, с которыми сотрудничаю. Что уж тут говорить о соблазнении.

Он приподнял бровь.

– Но мое все же помнишь.

Она пожала плечами, облизала губы и, наверное, придумала сама себе, что его глаза скользнули к ее рту.

– Не думай, что это хорошо. Тебя достаточно тяжело забыть.

Потребовались множество стычек, трудных откровений и необходимость видеть друг друга по несколько раз в неделю в течение последних трех лет, чтобы добиться тех отношений, что сейчас установились между ней и Малфоем. Казалось очень странным спокойно сидеть возле Драко Малфоя, почти легко с ним взаимодействовать, – но это ощущение необычности возникало только тогда, когда Гермиона начинала обо всем этом задумываться. Грустным фактом было лишь то, что она встречалась и общалась с Малфоем чаще, чем со своими друзьями. Рон всегда говорил, что ничего хорошего не выйдет, если работать так много.

Но трагедии не было – по крайней мере, она больше не думала об этом в таком ключе. Вообще-то Гермиона дошла до того, что на совещаниях высматривала его лицо, полагала естественным их постоянные перебранки и искала Драко на мероприятиях. Она готовила остроумные ответы для последующих встреч с Малфоем, возникающая тишина перестала казаться неловкой, и Гермиона больше не считала ненормальным то, что она теряла счет времени всякий раз ссоря… э-э, обсуждая с ним что-то. Малфой все еще раздражал ее до глазного тика, и вряд ли кто-то другой мог так быстро вывести ее из себя, но неприкрытую враждебность и ярость они отбросили около года назад.

Помимо этого существовала еще кое-какая мелкая, практически незначительная деталь. Будь она предельно честна с собой (именно предельно, потому как такая степень соотносилась с тем, как горячо Гермиона одобряла честность в большинстве случаев), то признала бы, что ее привлекает этот человек. И учитывая ее косые взгляды, случайный флирт, провокационные мысли и пьяные ухмылки в его сторону, Малфой, скорее всего, был в курсе. Всё началось так, будто бы над ухом зудел навязчивый комар, которого требовалось прихлопнуть, – и чем больше насекомое пищало, тем маниакальнее становились ее хлопки. Затем всё переросло в подобие мягкого магнитного притяжения. Гермиона старалась зацепиться хоть за что-то вокруг, но хитрый взгляд и кривая улыбка заставляли ее лететь к этому магниту, будто тот дарил спокойствие.

Обороняясь, она вела битву, которая вылилась в месяц отступлений, отрицания и огрызаний – что угодно, только бы дистанцироваться. Но затем Гермиона уступила своему безумию, вооружившись планом получше. Уступила – и сердце глухо стучало в груди, кровь ускоряла свой бег, тело бросало в жар и не подчинялось разуму. Она решила, что переспать с Малфоем станет дельным решением. Она вытравит это из себя, сосредоточится на странных выражениях его лица, что сделают каждую последующую встречу неприятно неловкой. Начнет сожалеть, почувствует себя использованной и утвердится во мнении, что секс может привести к чему-то хорошему лишь при наличии отношений. Несколько недель спустя она снова станет свободной женщиной.

Ей казалось, что его будет… э-э, несколько… проще убедить поучаствовать в логичной, необременительной интрижке. Малфой же встречался и с чистокровными и с магглорожденными девушками в перерывах между своей бизнес-деятельностью и филантропией. Он был прав насчет желания Гермионы быть хорошо осведомленной: она знала, что Драко изо всех сил старается исправить ошибки юности и сменил свои моральные принципы, а Грейнджер не ошибалась никогда. Именно поэтому она все больше склонялась к тому, что он просто не считал ее привлекательнее домового эльфа, и статус ее крови был тут вовсе не при чем. Конечно же Малфой реагировал на ее легкий флирт, вставал в лифте ближе, чем было нужно, и уже не раз заглядывался на ее ноги. Но это походило на намеки каменной стене, что Гермиона планирует ее сдвинуть. Какие-то камни могли выпасть, когда она прикладывала достаточно усилий, но даже кинься она на кладку, стена не пошевельнется.

И не то чтобы она пыталась так поступить. Не то чтобы собиралась.

– И, внимание. Нам, возможно, придется внести тебя в список наблюдения, Грейнджер.

– Прошу прощения? – она, наверное, немного отвлеклась, разглядывая линию его челюсти, чтобы расслышать, что же Малфой ей до этого говорил.

– Список людей, за которыми необходимо присматривать по причине их склонности в харассменту, – он окинул ее многозначительным взглядом.

– Ха! Хорошо знаком с этим списком?

Его губы на мгновение сжались, но тут ее нога прижалась к его бедру, и никто из них не отодвинулся. Гермиона бросила на Малфоя косой взгляд, когда тот, занятый очередным пергаментом, не глядя, потянулся за кофе, но, кажется, Драко этого не заметил.

Сеанс первый.

Драко на нее не смотрел, он сидел на диване как можно дальше от Гермионы. Женщина, расположившаяся напротив, пролистывала папку с бумагами, что-то быстро выписывая и время от времени окидывая взглядом своих посетителей. Гермиона чувствовала, как сгущается вокруг напряжение, и не сомневалась, что совсем скоро оно ее раздавит.

– Как долго вы женаты?

Гермиона замерла, желая, чтобы ответил Драко – ей хотелось услышать его голос. А может, ей просто надо было убедиться, что ему не настолько плевать, чтобы не суметь быстро ответить на этот вопрос. Но Малфой промолчал, и ей пришлось напомнить себе, что он хотя бы сюда пришел.

– Четыре года.

– А вместе вы?..

– Шесть.

– Как долго длилась помолвка?

Гермиона замешкалась, скосив глаза на Драко, но тот сверлил взглядом противоположную стену.

– Ну, чуть больше года в первый раз, – проговорила она, отметив, как Малфой закатил глаза и сжал челюсти.

Женщина застыла, капля чернил сорвалась с ее пера и расползлась кляксой на пергаменте. Взмахом палочки удалив пятно, терапевт прочистила горло:

– Вы были помолвлены больше одного раза?

– Помолвка была заморожена на пять месяцев. Затем он снова попросил моей руки.

Женщина хмыкнула, и перо достаточно порхало над бумагой, чтобы Гермиона поняла: записывается не только ее ответ. Сжимая руки на коленях, она терпеливо ждала, поглядывая на застывшего Драко. Терапевт сместилась так, чтобы устроиться рядом с лежащей на столе папкой, разместила блокнот на колене и внимательно посмотрела на сидящую перед ней пару. Легкая фальшивая улыбка тронула ее губы – умиротворяющая, успокаивающая.

Гермионе захотелось содрать с себя кожу.

– Прежде чем мы начнем… Есть ли что-то особое, что привело вас ко мне?

Драко наконец соизволил повернуть голову и встретился с Гермионой глазами – она никак не могла пробиться сквозь воздвигнутую им стену отчуждения. Но он смотрел, прямо сейчас, после этого вопроса, и ему не надо было больше ничего делать, чтобы Гермиона почувствовала, как ее разрывает на части.

2003: «А корень? Он пробует, ищет, пока наконец не вонзится в почву…»

Наверное, она почувствовала его запах прежде, чем Малфой заговорил. А может, уловила как раз в тот момент, когда Драко пошевелился. Он предпочитал три разные парфюмерные композиции: одну для работы, вторую для мероприятий, а третью использовал время от времени в обоих случаях. Однако был еще один аромат, который оставался неизменным – запах шампуня, мыла и самого Малфоя.

– Очень практично, Грейнджер.

Она отвернулась от стойки, у которой дожидалась своего пальто. Окинула взглядом пустой коридор, скользнула глазами по распахнутым дверям в банкетный зал, откуда доносились звуки музыки и шум разговоров. Раздался звон разбивающегося стекла, и Гермиона вздрогнула. Похоже, кто-то пожалеет о том, что решил остаться после всего того выпитого вина, шампанского и какого-то темного ликера, который в изобилии предлагался на проплывающих подносах.

– Прошу прощения? – переспросила она, заставляя себя смотреть Малфою в лицо. Тот оглядел ее платье, и Гермиона неловко опустила руки. – Думаешь, мне стоило вырядиться как та блондинка…

– Внутри много белокурых женщин.

Она сердито на него посмотрела.

– И тем не менее, ты знаешь, о ком я говорю.

Он усмехнулся.

– Твое платье вполне соответствует случаю. Тот парень у бара только и делал, что пускал слюни…

– Ох, прошу тебя.

– Уверен, именно так он и думает. И поэтому прятался весь вечер позади ледяной фигуры. Тебе следует быть осторожной, – он взмахнул рукой у лица, наклонил голову и подался вперед. – У него… как ты это называешь? Взгляд охотника.

Гермиона закатила глаза, но не смогла справиться с охватившим ее изумлением. Тот человек у скульптуры пугал ее бОльшую часть вечера. И было удивительно, что Малфой обратил на него внимание. Она сильно сомневалась, что кроме ее мозгов и работы он замечает еще хоть что-то, связанное с ней. Ну, только если она не скинет перед ним одежду полностью.

– Что ж, полагаю, я смогу использовать против него мои практичные каблуки, – она оглядела Малфоя с головы до самых ботинок, снова и снова. Он всё это время сверлил ее глазами, и когда она встретилась с ним взглядом, почувствовала, как начинают полыхать ее щеки, и постаралась незаметно подойти чуть ближе. – Если возникнет необходимость, – добавила Гермиона.

– Не сомневаюсь в этом, – он сунул руки в карманы и посмотрел куда-то поверх ее головы. На его скулах расцвел румянец, и вкупе с блеском в глазах это могло служить признаком того, что Малфой достаточно близко подобрался к тому, чтобы перед уходом миновать стадию опьянения, приемлемого на общественных мероприятиях. – Если я правильно помню, ты опасна на каблуках.

– Не укради ты мои туфли, это не стало бы проблемой.

Он издал смешок, и когда его ярко блестящие глаза встретились с ее, Гермионе пришла в голову мысль, что они стоят рядом слишком близко.

– Не снимай ты обувь в офисе, не потеряла бы одну туфлю под столом. И не обвиняла бы меня в краже, угрожая выколоть глаза оставшимся каблуком.

– И вот вторую ты как раз и стащил, – заметила она, для пущей убедительности ткнув Малфоя пальцем в грудь.

– Если ты собираешься обвинять меня и угрожать… – он пожал плечами. – Ты получаешь то, чего просишь.

– Да неужели? – наверное, она произнесла эту фразу слишком игриво или, наоборот, недостаточно кокетливо – Гермиона не могла определиться – и подняла на него глаза. Малфой вскинул левую бровь и одарил собеседницу нечитаемым взглядом, от которого у той, тем не менее, кровь ускорила свой бег по венам. – Мне пришлось идти на совещание босиком. И ты до сих пор не вернул мне мою обувь.

– Нет? – его невинное выражение лица было менее правдоподобным, нежели уроки предсказаний. Он перевел взгляд на стойку и приподнял подбородок: – Да где же…

– Помогает одному гостю, который хотел поговорить с начальником персонала.

Гермиона посмотрела в ту сторону, куда ушли сотрудники, переступила с ноги на ногу и сдалась. Ее ступни скручивало от боли, а все мышцы отяжелели. Ей просто позарез были необходимы ванна, хорошая книга и мешковатая пижама. Не стой Малфой к ней так близко – и не по причине собственной рассеянности, – Гермиона бы смогла выдержать на этих каблуках еще минут десять. Она отметила, с каким скучающим видом ее сосед изучал свои ботинки, пожала плечами и шагнула к гардеробу.

– Грейнджер… – она оглянулась – Малфой явно колебался. – Ну, если ты туда идешь… – он протянул ей номерок, и Гермиона ухмыльнулась.

– Верни туфлю или иди сам.

– Я не пойду внутрь.

Она изогнула бровь и застыла в дверном проеме.

– Мамочка в детстве пугала тебя историями про монстра в гардеробе?

Его черты на мгновение исказило удивление, и Гермиона усомнилась в уместности своей шутки.

– Это не принято.

– Забрать свое пальто?

Малфой еле заметно поморщился – не смотри она на него так пристально, не заметила бы. Его взгляд метнулся куда-то поверх ее головы.

– Этим занимается обслуживающий персонал.

Он оглянулся, и когда повернулся обратно с хмурым выражением лица, Гермиона рассмеялась.

– Боишься выглядеть неподобающе? Нарушить правила, царящие в светском обществе… О нет! Они же могут решить, что ты хочешь стащить чью-то одежду, что ты обнищал.

Она покачала головой и, не сводя глаз со своего номерка, двинулась вглубь гардероба. Кое-что останется в Малфое неизменным. Вообще-то, много чего. Он избавился от расизма (хотя Гермиона знала, что Драко все еще предвзято относится к магическим существам и ни на йоту не доверяет сотрудникам министерства), подросткового страха (в свое время, наверное, обоснованного) и теперь вполне себе походил на человека, в глубине души все еще во многом оставаясь Малфоем. Только более опасным.

Он и в юности был тем еще подарком, но после войны черты его характера перестали быть столь очевидными, стали острее и серьезнее. Его интуиция, хитрость, амбициозность. Он был гораздо внимательней, чем хотелось бы Гермионе. Хваткий, обаятельный и молниеносно соображающий. Он был умен и все еще быстро выходил из себя, но распознать его гнев теперь было непросто: Малфой злился молча, и это выглядело гораздо более устрашающе. Он знал достаточно секретов и умел использовать информацию, чтобы оберегать то, что ему надо. С возрастом, углубившись в работу, Драко приобрел больше власти, терпения и приумножил свое состояние. И вряд ли горел желанием убивать людей, но бесспорно знал, как их уничтожить. И похоже, Гермиона страдала от последствий психологической травмы, полученной в юности. Эта вязкая, еле уловимая аура опасности, что окружала Малфоя, притягивала ее на подсознательном уровне.

Она его не боялась, нет. Она достаточно часто злила его и могла припомнить пару случаев, когда Малфой пугал ее по-настоящему, но, говоря по правде, она опасалась значительно сильнее, когда в ее кухне появлялся Невилл.

Гермиона изучала цифры на стойках в третьем ряду, когда услышала звук шагов. Повернув голову, увидела, как из-за угла появляется Малфой. На секунду он встретился с ней глазами, затем осмотрел комнатку.

– Для того, кто так храбр, ты слишком похожа на застигнутое врасплох животное.

– Вовсе нет, – возмутилась она. – А даже если и так, ты, очевидно, не знаешь значения слова «храбрость», – нельзя было сказать, что ее это удивляло.

Он хмыкнул и, склонив голову к вешалке с мантиями, оглядел Гермиону.

– Тебе надо бояться. Я помню разговоры в Хогвартсе с другими слизеринцами о том, как факультет, известный своей отвагой, все время трясся от страха.

– А, это пока вы все были заняты тем, что шли друг другу по головам? Страх не имеет такого значения, как храбрость сама по себе.

– Ну разумеется. Страх просто делает ее более доблестной, – он обошел вешалку, касаясь пальцами деревянной панели, убегающей к потолку. – Благородной, – он насмешливо посмотрел на Гермиону. – Героической.

– Ты всегда такой наблюдательный, – пробормотала она, осматривая ряды одежды перед собой, когда сзади согласно хмыкнул Малфой.

Наверное, она не заметила свое пальто – Малфой ее отвлекал. У него была такая отвратительная привычка. На ум тут же пришел тот прием, на котором он сел напротив нее и слишком уж завораживающе облизывал языком свои губы. Гермиона понятия не имела, о чем говорил ее сосед по столу, пока на следующий день ей не прислали на подпись контракт на проведение исследований.

Гермиона оглянулась на идущего за ней Малфоя и присмотрелась. Сшитый на заказ костюм без единой складочки, под которым угадывалась ладная фигура. Волосы, уложенные в тщательно продуманном беспорядке, мантия, сидящая именно так, как надо, и ботинки, блестевшие даже в полумраке комнаты. Рядом с ним она почувствовала себя неказистой и с трудом удержалась от того, чтобы не разгладить платье и не убрать несколько выбившихся за вечер локонов.

Он действительно был для нее слишком хорош. Мерзавец. Интересно, а обратил бы Малфой на нее внимание, выгляди он сам по-другому? Она симпатизировала мужчинам с менее эффектной внешностью, но с высоким уровнем интеллекта. Если к уму прибавить наружность Малфоя… Да она попросту влипла. Где-то там Судьба явно скооперировалась против нее с Афродитой и Шочикецаль. Еще чуть-чуть, и она услышит их хихиканье.

– Что у тебя? – спросила она, указывая на его ладонь.

Зажав номерок между указательным и большим пальцами, Малфой осматривал вешалки справа от себя. Подойдя, Гермиона провела пальцами по его кисти и развернула номерок. Краем глаза заметила, как Малфой повернул голову, чтобы взглянуть на нее, а суставы на его пальцах побелели, когда он крепче сжал пластмассу. Гермиона медленно отступила.

– О, должно быть это ряд… – пробормотала Гермиона, сбиваясь на последнем слове, потому что Малфой подался вперед и вытянул руку. – …через…

Он прижался грудью к ее боку, и его дыхание шевельнуло завитки на ее шее. По позвоночнику прошла дрожь, мышцы на спине напряглись. Гермиона буквально услышала, как перемешиваются все эти мантии, пальто и накидки, когда его запах окутал ее, заставляя голову плыть. Он копался за ее спиной и при каждом движении касался рукой ее плеча, – Гермиона сомневалась, что когда-либо стояла так близко от него. Сердце забухало сильнее, когда она повернула голову и увидела, как его волосы подсвечиваются пробивающимися в комнатку лучами.

Его пальто было не здесь. Но даже если он что-то искал, запросто мог Гермиону обойти. Стоять так близко – именно тут – не было никакой необходимости, но Малфой не уходил. Гермиона попыталась осмыслить это, попутно решая, что же ей делать дальше. Как бы там ни было, вряд ли ей поможет то, как она застыла.

Она двинула головой чуть сильнее, выдохнула и увидела, как по его шее побежали мурашки. Малфой обернулся, почувствовав ее дыхание, а может, он просто знал, что в этом своем внезапном молчании она едва не касается ртом его челюсти. Его губы находились в дюйме от уголка ее губ, серые глаза медленно встретились с ее.

Гермиона никак не могла понять, что было в его взгляде. Любопытство? Понимание? Пришло в голову, что стоит отодвинуться и сказать что-нибудь о личном пространстве, лишь бы себя не выдать. На случай, если он с ней играл, или его близость была вызвана опьянением. Словно он был слишком нетрезв, чтобы заметить происходящее. И если Малфой использует эту отговорку прежде, чем она хоть что-то скажет, дурой будет выглядеть именно Гермиона. Но это же была ее идея забраться сюда, разве нет? Ее то ли абсурдный, то ли логичный план, как избавиться от притяжения. А… он не двигался.

Его рука за ее спиной дернулась – едва заметное движение назад, – но этого оказалось достаточно, чтобы Гермиона подалась вперед. Легко коснулась губами уголка его рта. Мягкие, его губы. Она и не заметила, что он, как и она, задерживал дыхание, пока Малфой тяжело не выдохнул. Его веки прикрылись так, что осталась видна лишь серая полоска радужки. Попробуй снова или отойди, попробуй снова или отойди, – он врезался в нее, разворачивая их обоих.

Гермиона сделала глубокий вдох – так, что заболели легкие, – и краем глаза отметила, как что-то лавандовое падает из его руки – ее пальто, которое, судя по всему, он и искал. Но она была слишком занята ощущением его ладони на своей челюсти, чтобы задумываться о такой мелочи. Она поймала блеск в его глазах, когда ее собственные закрылись, стоило Малфою коснуться ее рта своим.

Она втянула воздух через нос, отвечая на поцелуй еще до того, как легкие наполнились кислородом. Сердце ломилось из груди, качая кровь рваными толчками. Его губы прижимались к ее, тянули, обхватывали, и Гермиона обняла Малфоя за плечи, вжимаясь спиной в ворох мантий. Его рука обвивала ее, и Гермиона нетвердо стояла на ногах, чувствуя себя живой. Малфой вцепился в перекладину над ними, когда под весом их тел промялась одежда.

В животе что-то ухнуло, когда она схватила его рубашку в горсть, мышцы на руках Драко напряглись. Гермиона легонько втянула его нижнюю губу, скользнула рукой вверх, прижала ладонь к мужской шее, ловя движение его челюсти во время поцелуя. Он крепче прильнул к ее рту, его пальцы запутались в ткани ее платья, и Малфой отстранился. Стукнулся своим носом о ее и резко выдохнул.

– Грейнджер, я слетаю из-за тебя с катушек.

Что?

Кажется, она не совсем понимала, куда себя деть. Полагала, что все дело в близости, предоставленной возможности и шампанском. Разумеется, она не видела, как что-то зарождается и оформляется, даже не думала, что он может хоть как-то реагировать на ее действия. Малфой дошел до грани еще до того, как она сама поняла, что коснется его?

– Не смотри так удивленно. Я же говорил, ты получаешь то, чего просишь.

Он поцеловал ее прежде, чем она смогла хоть что-то ответить, и Гермиона обняла его за шею, прижимаясь крепче.

Сеанс второй.

– Ясно. Значит, вы были противниками или частью противоборствующих сил половину того времени, что знакомы.

– Полагаю, так.

– Полагаете?

– Ну… – Гермиона бросила взгляд на Драко, что сидел с таким выражением, будто у него была сотня вариантов, где бы он мог сейчас находиться, и каждый из которых он в данную секунду обдумывал. – Я никогда не рассматривала Драко как своего врага. Может быть, только в первые наши годы в Хогвартсе. Мы знали, что он опасен…

– Кто мы?

Драко издал невнятный звук.

– Давайте не будем притворяться ничего не понимающими идиотами, – терапевт Перри продолжала внимательно на него смотреть. – Она, Поттер и Уизли.

– Ясно. Так вы и ваши два друга знали, что он опасен, так, Гермиона?

– Мы понимали, что он может создать проблемы. Он их и создал. Но в наших глазах Драко выглядел относительно безобидным. Было сложно предсказать, на что он может решиться, но мы выяснили это в конце шестого курса.

– Вы сказали, относительно безобидным. По сравнению с кем?

Драко выругался себе под нос, и Гермиона откашлялась, чтобы не слушать его тираду.

– С Волан-де-Мортом. Другими Пожирателями Смерти.

– Значит, вы не боялись Драко?

Гермиона покачала головой.

– Нет. Конечно, существовало много чего из нашего прошлого, что нам было необходимо преодолеть. То, что мы говорили, делали. То, во что верили. Но в процессе работы мы справились почти со всем.

Перри кивнула и перелистнула страницу в своем блокноте.

– И как вы с этим справились?

– Много ссорились, – Гермиона задумалась, вспоминая. – Много. Только… обвинения, гнев. Объяснения пришли позже. Затем разговоры, – она сделала глубокий вдох через нос и приподняла плечи. – В конце концов, мы разобрались с прошлым.

– Драко, вы с этим согласны?

– Да.

– Вы можете сказать, что и сейчас используете этот способ для того, чтобы решить разногласия в желаниях и мнениях?

Драко и Перри сверлили друг друга глазами: он смотрел с раздражением, она же с легким интересом.

– Мы оба упрямы. И скоры на расправу, если можно так выразиться, когда дело доходит до злости друг на друга. Мы ссоримся. Именно это и делаем. Так ли все плохо, как в первые два года нашего общения после войны? Нет. Садимся ли мы, чтобы поговорить по душам каждый раз, когда кто-то из нас не помыл раковину? Мы не такие люди.

Гермиона надеялась, Перри не станет расспрашивать, ограничиваются ли они во время своих ссор словами. Лишь два скандала спустя, при определённой удаче, она смогла убедить Драко вернуться после первого сеанса. И сомневалась, что сможет уговорить его еще раз, если терапевт снова разозлит Малфоя.

– Такой способ решения проблем должен требовать значительного количества сил. Как вы себя чувствуете?

– Мы же не ругаемся постоянно, – откликнулась Гермиона. – Мы спорим. Шутим. Непосредственно скандалы случаются несколько раз в месяц. Если случаются.

Перри хмыкнула.

– Но как вы себя ощущаете после того, как они все же происходят?

– Словно хотим распевать песни и танцевать. Этот вопрос совершенно избыточен в своей…

– За гневом, Драк…

– Я уже со счета сбился, сколько именно раз просил перестать называть меня по имени, – в его тоне прозвучала неприкрытая угроза, и под его взглядом Перри опустила глаза.