Текст книги "Свет жизни - белый (СИ)"

Автор книги: Eva Rouse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– И не смей на меня голос повышать! Чего он кричал тогда? Я аж издалека услышала... – старушка опустила сумку на землю.

– Это он от радости, – ответил Синицын первое, что пришло в голову.

– Я тебе не соловей, чтобы меня баснями кормить.

Пожилая женщина оглядела молодого человека с ног до головы. Одежда пыльная, но приличная: черные строгие джинсы, ботинки и серая легкая куртка. Юноша сидел на земле, привалившись к дереву, прикрывая руками, выглядывающего наружу котенка. Животное зевнуло и спряталось поглубже.

– Я правду говорю... – с обидой в голосе произнес Григорий.

Сидеть на земле стало холодно, болела ушибленная коленка, а котенок впивался в живот когтями и не переставал елозить.

– Да? Ну, смотри у меня, – гневно пригрозила тростью старушка, постепенно успокаиваясь. Подхватила сумку и вздохнула. Синицын поспешил встать.

– Может вам сумку помочь донести?

– Подлизываешься, голубчик? – ухмыльнулась бабушка.

– Не без этого, – признался Грег. – Да и она тяжелая... по ощущениям, – улыбнулся мужчина.

Женщина передала сумку и направилась к подъезду вместе с помощником.

Часы показывали половину двенадцатого, когда мужчина вернулся к себе. Дом, милый дом. Синицын устало привалился спиной к входной двери. Котенок спокойно спал под курткой где-то с боку. Григорий, скинув ботинки, пошел на кухню. И все-таки он не жалел, что отправился к ветеринару, котенок совершенно здоров, и теперь это известно. Одной заботой меньше. Вот только сидя в кабинете к Синицыну пришла запоздалая мысль. Допустим, животное он поймал, и пятно на лапе говорит, что то самое. Но нужен ли котенок Миду? Может парень их не выносит, или у него вообще аллергия на шерсть. Григорий устало потер переносицу и, поставив пакет с кормами и прочими мелочами для животного, достал «головную боль» из-под куртки. Котенок, оказавшись на полу, сонно зевнул, хвост беспокойно вздрагивал. Щурясь от яркого верхнего света, малыш наблюдал за действиями мужчины. Тот что-то выставлял на стол, хлопал дверью холодильника, заманчиво шурша пакетом. Звереныш, не раздумывая, прыгнул на импровизированного противника, и, путаясь в целлофане, забегал по кухне.

– Ну что ты творишь, непутевый, – поймал котенка Григорий.

Пальцы с легкостью обхватили тонкую тушку, отрывая от земли. За что были немедленно оцарапаны. Мужчина поставил грозного зверя на стол и погладил, намереваясь подружиться. Тот уворачивался от рук и кусался.

Синицын бросил затею поладить и поставил тарелку с ужином в микроволновку, а затем сел есть, не забыв насыпать корма животному.

Представлять радостное лицо Мида приятно, но теперь в голову лезли всякие «если», и чем больше их накапливалось, тем сильнее сомневался мужчина в успехе, затея казалась глупой и провальной. Синицын мрачнел с каждой минутой, лениво пережевывая картошку с рыбой. Но тут в ступню что-то вцепилось, и Грег уставился на резво карабкающегося по его ноге, как по стволу дерева, котенка. Малыш, удобно цепляясь за материю джинсов, забрался на колени, а затем полез на стол. Мужчина отделил несколько кусочков от семги и положил перед котенком. Тот довольно начал жевать, позволяя себя гладить. Григорий улыбнулся, любуясь пушистым белым комочком, спокойствие возвращалось. В конце концов, как можно не любить нечто настолько милое и очаровательное. Как бы там не вышло в дальнейшем, у Грега появился четвероногий друг, и это радовало. Теперь будет, кому встречать с работы. Мужчина представил рядом с котом еще и Мида, совсем уходя от реальности. Романтик в душе торжествовал и подсовывал одну краше другой картину. Но тут палец обожгло резкой болью. Ойкнув, Синицын отнял руку, пока ее не отгрызли. Из-за этого чудовища пострадал Мид, хвостатого скорее полагается придушить, чем кормить. К тому же до ужаса кусачего. Котенок, отделавшись от настырного внимания, продолжил вдохновенно уплетать семгу. Маленький и грозный зверь, причем такой милый, что сердиться на него никак не получалось. Он вызывал исключительно чувство умиления. Вздохнув, Грег коснулся мохнатого уха, но котенок увернулся, лапа вновь расцарапала палец. Синицын обреченно пошел за йодом. Теперь придется поладить и с Мидом, и с котом.

глава 5

Позднее утро. Сквозь плотно задернутые шторы почти не проникал свет. Григорий привычно спал на спине, растянувшись по диагонали на большой кровати. Одеяло наполовину свисало на пол, мужчина почесал нос и обнял подушку, не желая открывать глаза. Лежать так хорошо и спокойно, ленно, а главное – не нужно на работу.

Котенок проснулся рано, успел изучить все три комнаты в квартире и набедокурить в каждой, опустошить миску с кормом, спрятать вещи Грега и теперь сидел в кресле, рассматривая мужчину, причмокивающего во сне. В конечном итоге коту стало скучно, и зверь полез к новоявленному хозяину.

Синицын дернулся и резко сел на кровати, даже не поняв, что случилось. Мужчина грустно вздохнул, сонные глаза уставились на котенка, с упоением кусающего пальцы ноги. Грег перехватил паршивца и накрылся с ним одеялом, уговаривая дать поспать. Тот повозился, а потом мяукнул, отчаявшись найти выход из «плена». Синицын перевернулся и нащупал мобильник, игнорируя легкое царапание руки. Телефон разрядился. Взглянув на циферблат часов, Грег застонал. Будильник не прозвонил, и мужчина проспал, план навестить Мида до обеда накрылся. Не найдя второй носок и тапок, Синицын махнул рукой и поплелся в душ.

Мид не знал чем себя занять. Откинувшись на подушки, он лежал на койке и, не глядя, таскал печенье из миски, разделял его на половинки и слизывал начинку, кидая «пустышки» обратно. На языке приятно таял шоколад. Альба огляделся. Компьютер наскучил, можно проверить почту, но там только письма с пожеланиями выздоравливать от посторонних или малознакомых людей. Играть на консольке надоело, но оставался еще планшет, и Мид стал рисовать. Получалось неплохо и спустя несколько минут появились очертания ирисов. Парень задумчиво покусывал губу, гоня мысли о Греге, который должен был прийти три часа назад, как делал это каждый день. Но его нет, и это беспокоило, Мид гадал, появится ли тот.

Вздохнув, сдаваясь, Альба начал рисовать портрет Синицына, чего уж тут, себе можно признаться, что Григорий из головы в ближайшее время не уйдет. Мужчина казался терпеливым, интересным собеседником, никогда не давил, а еще, не таясь, ухаживал. Это льстило. Такая откровенность притягивала, возможно, потому что Мид не отталкивал, размышляя, на сколько хватит Синицына и когда тот сдастся.

Нахлынули воспоминания о выпускном классе, когда среди ребят только и говорили об экзаменах и девчонках, а последние, казалось, становились красивей с каждым днем. Парни знакомились с девушками, встречались, гуляли, а на утро хвастались друзьям. Миддлемист и тогда чаще проводил время наедине с собой: спрашивали – отвечал, но не более того. Некоторые списывали его неразговорчивость на потерю родителей, лишь немногие одноклассники припоминали, что парень всегда такой, себе на уме. Со временем ребята разделились: одни игнорировали, другие просто здоровались, третьи сочувствовали, но все одинаково оставались где-то в стороне. А теперь Грег словно компенсирует то ушедшее время, окружая своим вниманием и заботой. Он притащил в больницу ноутбук, планшет, игры, даже любимым печеньем снабжает, стараясь сделать пребывание комфортным. С одной стороны это досаждало, с другой – хотелось почувствовать, каково это – быть в центре чьего-то внимания. Но парень никак не мог определиться, как реагировать на Григория. Все-таки тот совершенно чужой человек, весьма настырный, почти навязчивый. И на него не действовали обычные методы, не замечать тоже не выходило. Синицын умел говорить за двоих и вовлечь в беседу, а если не получалось – молчал за компанию. Альба решил, что Грег внимательный и ответственный человек, и такая манера общения ему привычна. И дело тут явно не в чувстве вины. Но от мысли, есть ли что-то большее за поступками Григория, юноша отмахивался. Да и беседы у них выходили какие-то несвязные, словно они вновь стали подростками, и, то и дело, поддевали друг друга словом. А может оно и к лучшему. Серьезность иногда бывает лишней, слишком напрягает. Порой отпугивает.

Миддлемист окинул взглядом набросок и подрисовал несколько сережек в хряще и неброский гвоздик в мочке уха Синицына. Смотрелось стильно, парень улыбнулся.

В дверь вошла медсестра. Поздоровавшись, протянула таблетки и стакан воды.

– Как себя чувствуете?

– Нормально. Когда меня выпишут? – парень выпил лекарства и посмотрел на девушку.

– Врач говорит, через пару дней вы сможете отправиться домой, – медсестра приветливо улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов.

– Спасибо, – Мид отвернулся, продолжив рисовать.

Интересно, что будет делать Григорий, когда поводы видеться исчезнут? Тоже уйдет, наверное. Стало как-то жаль, но парень заранее ожидал такого исхода, ведь Грег взрослый мужчина, он не может нарезать круги вокруг вечно. И так потратил на Альбу три недели своей жизни, а ведь у Синицына, наверняка, есть свои дела, друзья и другие возможные отношения. Ведь они не юнцы, чтобы, неуверенно оставаясь в стороне и рядом одновременно, терпеливо ожидать реакции. В мире взрослых есть работа и обязательства, есть жизнь, время, которое летит так стремительно. И уже не верится, что кто-то готов ждать взаимности сколько потребуется.

От постоянных раздумий разболелась голова и, накрывшись тонким одеялом, Мид подтянул к груди ноги, сворачиваясь клубочком и намереваясь вздремнуть. К тому же от этих таблеток его всегда клонило в сон.

Синицын появился в больнице лишь после четырех часов, ближе к вечеру. Он и так долго собирался, подыскивая подходящую сумку для котенка, намереваясь пронести того в палату, а тут еще и по работе позвонили, пришлось срочно пересылать резюме на нескольких сотрудников с его оценкой по ним. Компания расширялась и нуждалась в новых кадрах, а значит в ближайшие месяцы не видать Григорию покоя. Хорошо хоть из отпуска не просили вернуться раньше, давая нормально отдохнуть.

Синицын привычно направился к стойке информации, поприветствовал девушку, перекинулся парой слов с ней и медсестрами. Те охотно делились информацией о его друге, радуясь вниманию и вкусным пирожным, принесенным Грегом. Тот умел ладить с людьми и прекрасно знал, что порой лучше работает простое человеческое внимание и скромные подарки, чем взятки.

Потратив на все с полчаса, Синицын узнал о скорой выписке Мида и его отличном состоянии. Улыбаясь, парень отправился к Альбу. Иногда мужчине самому становилось смешно от собственных неловких потуг. Он никогда ни за кем не ухаживал, обычно все происходило как-то само, да и большинство связей были поверхностными, их отношениями-то назвать нельзя. А теперь приходилось придумывать что-то новое, руководствуясь интуицией.

Стараясь не думать, зачем наглухо замкнутому парню котенок, Грег вошел в палату.

Миддлемист то ли стонал во сне, то ли скулил, ерзая и выгибаясь на койке, что-то бубнил под нос. Синицын опешил на мгновение, но, быстро сориентировавшись, положил сумку в кресло и начал тормошить Альба. Сильные пальцы отнюдь не нежно впились в плечи, встряхивая.

Охнув, Мид разлепил мутные ореховые глаза, не понимая в чем дело. Перед глазами маячило встревоженное лицо Грега, Синицын легко погладил Альбу по щеке, следя за каждым его движением. Усевшись рядом, он неловко взял ладонь Мида в свою.

– Тебе ведь снилась авария, да? – синие глаза пытливо вглядывались в карие напротив. – Ты так ворочался... Прости, пожалуйста, это все из-за меня, – Григорий печально вздохнул.

Как бы там ни было, даже если он и не виноват по бумагам, простить себя никогда не сможет.

– Хватит говорить ерунду. Не все сны о тебе, – Мид закатил глаза, не отнимая руки впрочем. – Это самый обычный кошмар.

Сначала ему хотелось промолчать или позлить Грега, но тот так искренне беспокоился, а в глазах отражалось столько грусти, что Альба не решился и ответил честно.

– Не все? Я уже тебе снился? – губы чуть растянулись в улыбке. Мужчина воспользовался шансом, решив растормошить парня. Бурчащий и возмущающийся Мид нравился ему больше, чем тихий. Ведь тогда из карих глаз исчезала едва уловимая тоска.

– Не придирайся к словам, – нахмурился Альба, отнимая ладонь и складывая руки на груди.

– Я беспокоюсь.

– Почему?

– Ты мне не безразличен, я ведь говорил, – пожал плечами Грег, перестав нависать над парнем.

– А тебе не приходило в голову, что попытайся сначала подружится со мной, у тебя появилось бы больше шансов? Я реагировал бы менее враждебно, – прищурился Мид.

– Знаю, но это как-то нечестно по отношению к тебе. Разве нет?

– Может быть. Но важней получить желаемое. Так? – подтянул к себе ноги парень, опираясь спиной на изголовье койки. Альба интуитивно искал ответ, стараясь разобраться в собственных ощущениях.

– И что же, по-твоему, я желаю? – ответил вопросом на вопрос Синицын.

– Меня. Я ведь привлекаю тебя. Или уже нет?

Интерес нарастал, появилось желание язвить. Мид не замечал, как меняется его поведение в компании Грега, ведь обычно юноша не интересовался ни тем, как на него реагируют окружающие, ни что они сами значат для него. Мида вполне устраивали случайные знакомства, проще никого не подпускать к себе, тогда и больно никто не сделает. Люди предают. Всегда. С девушками Миддлемист не раскрывался: получал нежность, отвечал ею, а уходил раньше, чем его полюбят. Без сожаления. Сам же в появление ответных чувств со своей стороны просто-напросто не верил.

– Да, но тела мне мало, – шепнул Грег.

– М?

– Я хочу и душу, – кровожадно ухмыльнулся Синицын.

– Ха-ха. Прям демон какой-то, – засмеялся парень, охотно включаясь в игру.

– Все твои мысли будут только обо мне, вот увидишь, – подался вперед Грег.

– Как самонадеянно, – хмыкнул парень, карие глаза озорно блеснули.

– Может быть, – легко улыбнулся мужчина. – Ты говорил с психологом о кошмарах? Тебя к нему направляли, я знаю, – резко посерьезнел Григорий.

Альба наклонил голову, ладони нервно скомкали ткань пододеяльника. Закусив губу, парень соображал, стоит ли отвечать. Ведь его проблемы – это его проблемы, он все должен решать сам, как и всегда. Но… это же Синицын. Наверное, ничего не случится, если быть с ним более открытым, чем с остальными.

– Он спрашивал об аварии, о моих ощущениях, переживаниях. Я честно рассказал, что в полном порядке, но иногда снится какая-то непонятная чернота. И она меня пугает, – бросил короткий взгляд на Грега и продолжил. – Он слушал и кивал, с умным видом чертил в блокноте. А когда я закончил, спросил, что меня все-таки беспокоит. Я улыбнулся и сказал ничего. Больше к нему не ходил.

– Может, мне об этом расскажешь? О черноте, – склонил голову на бок Синицын.

– Само пройдет, – перевел взгляд на окно Мид.

Пока Грег соображал, стоит ли надавить на Альбу или подождать, проснулся котенок, и из сумки в кресле донеслось царапание. Ругая свою забывчивость, мужчина вскочил с койки.

Карие глаза широко распахнулись, Мид, не скрывая удивления, наблюдал за действиями Грега. Тот, смущенно улыбаясь, положил на одеяло котенка с черным пятном на задней лапе. Зверь зевнул и мотнул головой.

– Тот самый… – шокировано произнес Альба, неуверенно беря животное на руки. Котенок разомлел от ненавязчивой ласки, желто-зеленые глаза блаженно прикрылись.

– Ну и отлично. Было бы совсем не смешно, поймай я не того, – хмыкнул мужчина. Губы сами собой растянулись в улыбке, Мид выглядел таким счастливым, совсем не колючим, а открытым и доверчивым.

Хотя временами парень и казался спокойнее Будды, от Грега не укрылась его неуверенность. Мужчина видел, как Альба подбирает слова и отвечает так, словно идет по тонкому льду. Безразличие к окружающим, холодность, необоснованная колкость – все от неприкрытого недоверия к людям. Но стоило Миду отбросить маски, как глаза начинали искриться, в них появлялся огонек. Таким он и нравился Григорию, ярким и непосредственным… таким живым и солнечным. Хотелось видеть его улыбку.

– Спасибо, – просиял Мид.

– За что? Я его тебе не отдам. Мы знаешь как подружились!

– Вижу, – Альба бросил красноречивый взгляд на исцарапанные руки, обидевшись.

– Это ничего. У него характер такой, привыкнет ко мне, перестанет ждать нападок и успокоится. Знаешь, он мне кого-то напоминает, – задумчиво протянул Синицын.

Карие глаза предупреждающе сощурились, но Миддлемист ничего не сказал на это. Только поинтересовался:

– Как назвал?

– Не решил еще. Можно Семгой.

– Ты совсем больной?

– Ты бы видел, как он ее жрет! – Синицын обличающе указал пальцем на ползающего по коленям Мида котенка.

– Может лучше что-нибудь спокойное, в азиатской манере… Тай, например. Красиво звучит.

– А целиком будет Тайсон? – Грег взглянул на руки. – А ему подходит.

– Жуткая безвкусица, – скривился Альба.

– Я вообще думал Тигром его назвать, – проигнорировал замечание мужчина. – Тигренок Тай – мне нравится. Так и будет.

Мид надулся и продолжил играть с котенком, дразня того конфетной оберткой. Тай ловил ее передними лапками и норовил затянуть в рот, умудряясь при этом урчать. С Синицыным было хорошо вот так сидеть, а его внимательность удивляла.

Альба рассказал ему о котенке еще в самом начале их знакомства, а Григорий, надо же, не только запомнил, но и умудрился найти сорванца. Неужели это все, чтобы порадовать Мида? Ведь у паренька в действительности ничего нет, кроме смазливого личика. Все, что он умеет, это создавать цветочные композиции. И позволить кому-нибудь увидеть себя настоящего, пустого, не умеющего толком общаться, означает выставить на посмешище. Грег лишь пожалеет о потраченном на него, Мида, времени. «Молчи – за умного сойдешь» гласит поговорка. И чем меньше знают тебя, тем больше простора для маневра. Вот и увлекся Альба – отмалчиваясь, создавая образ холодного и замкнутого человека, таинственного, к которому не подступиться. А вот Грег лез дальше, пытался добраться до сути. Это пугало.

Видя, как постепенно грустнеет Мид, Синицын задумался и решил вытащить парня на улицу. К тому же, в палату в любой момент может войти медсестра и тогда придется объяснять присутствие кота.

– Одевайся, пошли гулять. А то ты тут прокиснешь скоро, – Григорий решительно встал и выудил из шкафа одежду Альба.

– А ты настырный. Всерьез собрался за мной ухаживать? – нервничал Мид. Мысли путались и сбивали с толка. Вспомнилось, как он ждал сегодняшнего прихода Грега, как обрадовался ему, как удивился коту... Альба чувствовал, что привязывается к Синицыну. И это ощущалось так, словно тот затягивал на шее петлю.

– И ты этому не удивлен, – Григорий взял на руки котенка, чтобы тот не мешал одеваться, и ласково почесал ему шейку. Тай сладко замурлыкал, даже забыв привычно цапнуть.

– Я не девушка, – Альба и сам не знал, чего хотел сказать. Как оформить страх в слова?

– Я заметил. И ты не удивлен, потому что..?

– Ожидал. Со своим массажем и визитами ты ясно показал свои намерения. Я ведь не идиот. И такие как ты уже были в моей жизни. Обычно, их приманивает моя внешность, тебя тоже она? – Мид жестом показал, чтобы Синицын отвернулся.

– И она... но есть в тебе что-то... что не отпускает меня, возвращает, притягивает, – Грег подошел к окну.

– Не надо лезть в душу и ковыряться во мне.

– Боишься, что найду что-то такое? Или что не сможет меня оттуда выкинуть?

– Нет. Там нет ничего такого. И еще там нет места никому из вас. Понятно? И тебе тоже нет: ни в душе, ни в сердце, – Миддлемист натянул легкие брюки и одернул футболку.

– Уверен?

– Да.

– А если я постараюсь? Вдруг, ты ошибся.

– Я не ошибся, – злился Мид.

– Спорим?

– Думаешь, я попадусь на эту уловку? Просто заставляешь меня дать тебе шанс, вот и все.

– Умный. Ну так что? Я не притворяюсь, сразу высказываю свои желания. Почему же ты так на это реагируешь? Дай мне шанс, – Грег молча смотрел в карие глаза. Он сразу решил для себя быть честным, на Мида не подействуют приторные фразы, да и красивыми речами доверия не завоюешь. А в том, что именно в людях Альба разочаровался – Синицын не сомневался. Иначе, как объяснить его манеру отгораживаться?

– Зачем? – нахмурился Альба, закусив губу.

– Я и сам не знаю.

– Вот именно, ты и себе не может дать ответа. С чего взял, что я помогу тебе его найти? Я не игрушка, не объект для наблюдений и исследований. И помогать тебе не намерен. Сам не знаешь, чего хочешь, а меня решаешь в это втянуть. Как эгоистично.

– А ты всегда все знаешь с самого начала? Я честен, тут ты ошибся. Я мог соврать, придумать романтичную чушь, несколько красивых слов. Но сказал правду. Тебе сказал. Или ты думаешь, что люди с первого взгляда всегда понимают, что этот тот, с кем я состарюсь и кого буду любить до гробовой доски, а вот этот нет? Ты никогда ни с кем не встречался что ли?

– Встречался.

– Ну, и всегда знал все заранее? Или пытался понять и себя, и человека, и вас двоих вместе? Ты шел с завязанными глазами, не зная, что это, не будучи уверенным ни в чем. Чувства абстрактны, они рождают больше вопросов, чем ответов, и даже своим эмоциям и впечатлениям трудно доверять, а уж чужим и подавно. Что ты молчишь? Я не прав?

– Прав... – выдавил Мид, бросив загнанный взгляд на Грега. Страшно. Возможно, сейчас он подпишет себе смертный приговор, доверившись этому человеку напротив. Альба не мог решиться. Но раз он задумывается, значит, уже надеется на счастливый исход... Или нет?

Синицын ждал, видя, как Миддлемист прикрыл глаза и, набрав в грудь воздуха, будто перед прыжком в воду, плавно выдохнул. Грег понимал, он фактически берет на себя ответственность, если не за благополучие другого человека, то минимум за боль, что может ему причинить. Но если не так, то как?

– Хорошо, у тебя есть шанс, – Мид откашлялся, стараясь избавиться от комка в горле. Черт, он сейчас себя доверил парню... Блин, парню! Странно, но факт не казался неправильным, наоборот, в груди что-то трепетало и здорово смахивало на зарождающуюся надежду. Тяжко всегда быть одному...

– Спасибо, – тепло улыбнулся Грег, про себя удивляясь, насколько он рад даже попытке. – Послушай, Мид. Я не могу сказать, что не боюсь сам и пообещать, как здорово будет в дальнейшем. Ты мне просто нравишься. Не за что-то конкретное, а сам по себе. Подумай, многие называют определенные черты, которые хотят видеть в спутнике. Надежность, внимательность, верность, спокойствие, сообразительность, чувство юмора и такта... Но вспомни детей. Они не приносят больших зарплат, не разговаривают, не дарят дорогих подарков и конфет, только требуют внимания, плачут и пачкают пеленки. Но их любят и дорожат ими. Такими, какие они есть.

Альба отвернулся и вышел из палаты, решив, что как бы там не вышло, у него всегда будут цветы... А они никогда не предадут и не причинят боли. Он даже не подумал, что и тепла от них не получит. Поохотиться за счастьем рискнет далеко не каждый, боясь и помня – рядом со светом всегда соседствует тьма. Ведь доверие – обоюдоострый нож, он всегда ранит двоих.

Погода стояла ясная: ласково припекало солнышко, слабый ветерок шуршал листвой, в небе ни облачка.

Григорий потянул Мида к большому раскидистому каштану, росшему в глубине больничного двора, в стороне от многочисленных скамеек и дорожек. Там они и устроились, вдали от посторонних глаз. Бросив на прогретую за день землю прихваченное из палаты покрывало, Синицын сел, скрестив ноги. Выпущенный из сумки котенок вскарабкался на колени Миддлемисту, но рядом пролетела бабочка, и непоседа отправился догонять.

Грег отметил, как расслабился Альба, оказавшись на улице. Мид сидел, блаженно зажмурившись, и втягивал носом воздух. Он напоминал цветок, впитывающий солнечную энергию.

– Черт, я даже не подозревал, как соскучился по всему этому, – неопределенно развел руками Альба. – Ты чего так смотришь?

Синицын сидел напротив, голубые глаза радостно сверкали, а на губах играла улыбка.

– Тебе лучше не знать, – хмыкнул Грег.

– Такое чувство, будто взглядом раздевают, – усмехнулся Миддлемист, поглаживая рукой зеленую травку. На душе было легко и спокойно, хотелось развалиться на покрывале.

– Радуйся, что только ими, – демонстративно облизнулся Синицын. – Откуда ты только взялся?

– Итальянцы подослали, – не остался в долгу Мид и растянулся на покрывале, подложив руки под голову.

– Не понял. Это как? – поколебался Грег, но все же лег рядом, не касаясь парня и любуясь его профилем. Их разделяли какие-то двадцать сантиметров.

– Папа итальянец. Я родился в Палермо и жил там до пяти. Потом переехали сюда. Мама скучала по родине.

Мид вздрогнул, почувствовав, как котенок прыгнул на ногу и покосился на него. Повозившись еще немного, Тай перебрался на Грега и улегся у него на животе. Синицын потрепал сонную тушку, и звереныш растянулся, мелодично заурчав. Альб приподнялся на локте и погладил Тигренка, бросая короткие взгляды на Григория. Тот сделал вид, что не замечает этого.

– Понятно теперь, откуда взялся бронзовый оттенок кожи. А светлые волосы – от матери?

– Да, как и любовь к цветам. Они были ее страстью, – Мид задумался, давненько он не говорил о родителях.

– Палермо... По-финикийски – «цветок»?

– Да.

– Магия какая-то. Столько в тебе с цветами связано. Имя как у самого редкого из них. И родной город под стать. Профессия опять же.

– Бывает, – хмыкнул Мид.

– Да я не против. Тебе подходит такая неповторимость. Уехали навсегда?

– Мы каждое лето ездили в Палермо, – улегся обратно Мид. – Красивое место, мне не хватает его. Бывал там?

– Да, с сестрой. Она захотела посмотреть на церкви и капеллы, монастыри и соборы. Ей нравится архитектура, особенно храмов. Любит смотреть на здания и фотографировать, – улыбнулся Грег. – А потом на Сицилию не ездил?

– Нет. Как-то не получалось. Вроде есть желание и возможности, а что-то удерживает...

– Боишься? – Грег повернул голову к Миду, чтобы видеть его лицо. Ореховые глаза казались подернутыми дымкой воспоминаний. Отрешенный взгляд, устремленный в прошлое, не видел неба, просвечивающего сквозь листву.

– Чего? – нахмурился Мид и повернулся. Карие глаза встретились с голубыми.

Находясь так близко, Альба впервые отметил для себя, насколько красив Синицын. Он и раньше замечал это, но как-то вскользь, а сейчас все стало очевиднее: и ясный взгляд, и очаровательная ямочка на подбородке, да и волосы, оказывается, не такие темные, какими казались. Кожа выглядит такой гладкой, а губы более пухлыми, чем у него, у Мида.

– Думаешь, если съездишь один, предашь воспоминания о родителях. Или станет сильней чувства одиночества, снова убедишься, что их больше нет. Может, я и ошибаюсь. Но ведь сам сказал – тебя ничего не держит.

Синицын заметил, как Альба чуть тряхнул головой, прикрыв глаза. Грег забеспокоился и сжал ладонь Мида в своей.

– Ты в порядке? Хочешь, вернемся в больницу?

– Нет, хочу еще немного полежать, я просто задумался.

Для Грега не осталось незаметным, как смутился парень. Вроде, чуть покраснел даже.

– Я не знаю, почему не съездил туда. Может, ты и прав, а может и нет. Я скучаю по ним, – добавил совсем тихо Альба и почувствовал, как его ладонь сильней сжал Синицын, подбадривая.

– Если захочешь, составлю тебе компанию. Даже в качестве друга, можешь на меня рассчитывать.

Мид промолчал.

Грег быстро подвинулся и легко коснулся губами плеча Миддлемиста. Несмотря на ткань, жест выглядел интимным, и Альба бросило в жар. Он повернулся к Грегу, стараясь выглядеть сердитым. Но Синицын улыбнулся и придвинулся вплотную, его дыхание опаляло лицо, смущая еще больше.

– Не перегибай, – сглотнув, нашел силы сказать Альба.

– Обломщик, – беззлобно хмыкнул Грег и отодвинулся. – Полежим еще немного и пойдем, земля все же недостаточно теплая, да и котенка надо будет покормить скоро.

– Угу.

Сердце в груди билось быстро-быстро, Альба прикрыл глаза, стараясь успокоить взбесившуюся мышцу, не подозревая, что то же самое делает и Синицын.

глава 6

Миддлемист давно приготовился к выписке. Встав рано утром, он собрал привезенную Синицыным одежду в спортивную сумку, упаковал в нее же технику. И теперь сидел в кресле, листая книгу, дожидаясь нужного часа, чтобы покинуть порядком наскучившие больничные стены.

Выписали его ни как обещали врачи, через два дня, а только на четвертый, прогнав накануне по всевозможным тестам. Это выглядело странно. Если бы Альба задумался над особенностями своего пребывания здесь, то увидел бы за этим проделки Григория. Ведь ребра успешно и совершенно самостоятельно срастаются и дома, а у Мида были всего лишь несколько трещин, а не переломы, синяки прошли в первую неделю, черепно-мозговая опасности не представляла, по заверениям психолога никакой душевной травмы у Альба тоже не было. С такими повреждениями как у него домой отправляют через пару дней, если не на вторые сутки, а не держат в отдельной палате в течение трех недель, и день выписки не совпадает с последним днем отпуска некоего навязчивого визитера. Но даже узнай Альба о договоренности Синицына с руководством больницы, все равно бы не поверил, что кто-то способен развить столь бурную деятельность, изобретая предлоги видеть его как можно чаще. Однако Грег в таких манипуляциях ничего плохого не видел, благо место свободное было, палату выделили сразу. Миддлемист пациентом оказался тихим, безропотно следовал наставлениям врачей, вопросов не задавал, полагая, что специалистам лучше знать, когда пора выписывать. Вот так оно и вышло.

Григорий приходить раньше не стал, он появился за десять минут до официальной выписки Мида и стоял у стойки на этаже, разговаривая с медсестрами. Они как раз закончили обход.

Альба увидеть Синицына не ожидал, так как о времени выписки узнал накануне вечером, а мобильник треснул при аварии – не сообщишь. Хотя Григорию этого и не требовалось, он всё знал раньше Мида.

Грег махнул парню рукой и, поздоровавшись, подождал, пока Альба подпишет бумаги. Подхватив сумку, мужчина направился к выходу, игнорируя замечания Миддлемиста, что ему нетяжело и он в состоянии сам нести свои вещи, его не надо подвозить к дому, он может вызвать такси, и вообще здоров как бык, раз выписали.

Медсестра, которая когда-то вошла в палату во время массажа в исполнении Синицына, задумчивым взглядом провожала пару то ли друзей, то ли хороших знакомых, она так и не определилась для себя. Думала, они как братья, но коллеги по работе рассказали историю их знакомства. Тогда девушка удивилась еще больше той гармонии, окружавшей этих чужих друг другу людей. Наблюдая за жестикулирующим Мидом и что-то явно доказывающим молчаливо улыбающемуся Синицыну, медсестра от всей души пожелала им удачи в жизни, и, прихватив медкарту, отправилось к своему пациенту. Двери лифта закрылись за спинами мужчин.