Текст книги "Свет жизни - белый (СИ)"

Автор книги: Eva Rouse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Глава 1

У Мида в жизни лишь две страсти. Цветы и флористика. Любовь к первому неполноценна без второго. Второе не существует без первого. Каждое утро он приходит в салон в центре города, где работает последние пять лет, и составляет букеты весь день напролет.

Парень аккуратен, внимателен к мелочам, всегда выбирает лучшие и самые свежие цветы, обладает неповторимым вкусом и чувством меры, граничащим с интуицией на грани мистики – неудивительно, что его произведения пользуются неизменным успехом.

Нежность, любовь, печаль, радость, грусть, боль, слезы, невинность – Мид воплощает любое из чувств в композиции с поразительной чуткостью.

Миддлемист выбрал овальную корзину из лозы, пальцы скользнули к первому цветку, он начал именно с него. Мид улыбнулся одними уголками губ, глаза прикрылись, выискивая единственно верное положение чайной розы. Он любил это чувство предвкушения, что бывает перед началом работы, когда картина есть лишь в воображении, а ты стоишь на пороге чего-то нового, и все в твоей власти. А цветы – инструменты, как краски для художника, и с каждым мазком магия и реальность сплетаются воедино. В такие моменты, Альбу мерещилась улыбка матери, ее призрачные пальцы словно сопровождали его.

Владелец магазина привычно наблюдал за работой парня, не уставая благодарить небо за посланного, не иначе, как ангелами мальчишку. Несколько лет назад, появившись на пороге, Миддлемист Альба выразил желание работать именно у него, и талант молодого человека спас салон от разорения. Замкнутый, неразговорчивый, всегда немного грустный, отрешенный от всего мирского, парень оживал, лишь занимаясь любимым делом. Немолодой мужчина справедливо относится к своим работникам, не скупясь на премиальные, для каждого находя и слова поддержки, и слова благодарности, те отвечают преданностью, честно выполняя обязанности. Только Мид остается равнодушным к любым попыткам подружиться с ним, существуя в своем отдельном мире. За столько лет он ни с кем так и не сблизился. Владелец по-отечески заботится о Миде, зная, что тот остался без родителей в пятнадцатилетнем возрасте. Одно время Михаил регулярно знакомил парня с девушками. Тот лишь холодно улыбался им, вежливо переговариваясь, но и только, и в конечном итоге те оставляли попытки покорить сердце «ледяного принца». Посоветовавшись с женой, Михаил решил поговорить со своим лучшим сотрудником по душам. Но парень густо покраснел на вопрос: «Может, ты предпочитаешь юношей?» В итоге владелец перестал вмешиваться в личную жизнь молодого человека, к тому же беспокоить стала почти маниакальная работоспособность Мида и привычка трудиться без выходных. А из навязанного отпуска, парень возвращался подавленным и несчастным. Пришлось найти другой вариант отдыха, не хотелось загнать юношу работой. Помогла жена, предложив идею отправить Мида в Китай на Фестиваль пионов. Со временем поездки стали регулярными, молодой человек получал заряд вдохновения, посещая выставки или участвуя в конкурсах, а Михаил – спокойствие. Все-таки он из тех людей, которым необходимо видеть вокруг довольных и счастливых работников.

А созданные по возвращении творения распродавались за считанные часы, несоизмеримо окупая затраты.

Михаил вынырнул из воспоминаний, и пальцы постучали по циферблату часов, те показывали семь, время отправляться по домам. Взгляд вернулся к Миду, парень как раз заканчивал композицию. Через час за букетом придут, а сейчас пора выпроваживать Альба.

Владелец тронул за плечо юношу, разворачивая к себе лицом, и в раскрытую ладонь легла шоколадная конфета.

Миддлемист Альба предпочел пройтись до дома пешком, все равно прогулка займет не более двадцати минут. Зашуршал фантик, и шоколадная конфетка переместилась за щеку. Причмокивая, парень направился к перекрестку, но светофор мигнул красным, и толпа пешеходов остановилась перед «зеброй».

От нечего делать Мид наблюдал за тем, как ветер гонял по нагретому майским солнцем асфальту скомканную салфетку. Та, сделав в воздухе пирует, соскользнула с бордюра, а очередной поток воздуха вытолкнул бумажку на проезжую часть. Следом за ней выскочил котенок. Подпрыгивая и приседая, он передними лапками старался ухватить салфетку, не прекращая «охоту» ни на секунду. Альба вздрогнул, сдавлено охнув, ноги сами толкнули юношу вперед, подчиняясь импульсу, и, не отдавая отчета своим действиям, парень оказался на дороге, пытаясь поймать глупого котенка. Тот зашипел, выгибая спину дугой, и, уворачиваясь от рук, в несколько боковых прыжков оказался у столба светофора. Раздался женский крик, и машина, только вывернувшая из-за поворота, громко взвизгнула шинами. Мид увидел уносящегося котенка, а затем с боку пришла резкая боль, голова с силой мотнулась назад, и в глазах померкло.

Шумно переговариваясь, к перекрестку стекались зеваки, желая посмотреть на дорожно-транспортное происшествие. Светлым пятном на асфальте лежал молодой парень, под ним растекалась лужицей кровь, пропитывая белую футболку. Один кроссовок слетел во время удара, второй держался на сильно вывернутой в бедре ноге. Кожа на лбу содралась, разбитые губы припухли, а из нижней выступила кровь. Непонятно мертв или без сознания, но грудная клетка не поднималась. Темноволосый водитель метался рядом, крича в мобильник и размахивая руками, он не давал подходить ближе, ведь неосторожное прикосновение может навсегда парализовать юношу, если тот жив, конечно...

Остальные автомобилисты по встречной огибали место ДТП. Кто-то из прохожих вытирал слезы, вскрикнувшая тогда девушка, рыдала на груди парня, слышались громкие причитания, некоторые вставали на мысочки, стараясь разглядеть подробности.

Скорая приехала на удивление быстро, несмотря на вечерние московские пробки, санитары зафиксировали шею, и, устроив на носилках парня, погрузили. Подхватив сумку пострадавшего, молодой человек забрался в машину следом, оставив свою Мазду на перекрестке. Визг сирены разносился по улицам, оставалось лишь мысленно просить скорую ехать быстрей, а безвольно лежавшего русого парня – открыть глаза... Кулаки Григория сжались от бессильной злобы, и в синих глазах скользнула боль. Да, он не мог видеть вылетевшего на зеленый свет человека... Но ведь что-то следовало сделать! Сильней выкрутить руль, например. А теперь он, возможно, убил парня. Такого юного и красивого даже с дыхательной маской на лице, ссадинами на теле и запекшейся в волосах кровью. Тонкий, стройный, неподвижный и нестерпимо бледный... Господи, о чем он, Григорий, думает... Живи же, только не умирай... Не в силах смотреть, водитель уткнулся лбом в сплетенные пальцы рук. Перед опущенными веками раз за разом вставала картина: вот он выезжает из-за поворота, фура закрывает обзор, слышен приглушенный стеклом крик, удар, и по капоту съезжает тело...

Врачи суетились рядом, передавая какие-то пакеты друг другу, игла нашла вену, и прозрачное лекарство попало в кровь.

На перекрестке оставалось все меньше народу. Приехавшие по сигналу полицейские, записали показания и расспросили очевидцев. Какой-то мальчишка умудрился записать аварию на камеру мобильного. Пришлось уговаривать мамашу проехать в участок, клятвенно заверив, что у них ничего не заберут, и они, конечно же, смогут продать видео телевизионщикам. Брошенную Мазду забрал погрузчик, а проезжающая мимо поливочно-моющая машина стерла следы крови с асфальта.

Всего час и словно ничего не произошло. Москва продолжала суетиться. На город спускались мягкие сумерки, через пару часов их сменит ночь. Но в больших городах она никогда не бывает полноправной хозяйкой, слишком много неоновых вывесок, огней, мигающих автомобильных фар. Да и люди здесь словно никогда не спят, в любое время суток улицы не пустеют полностью.

Спрятавшись под скамейкой во дворе, котенок недовольно вылизывал белую с единственным черным пятном на задней лапе шерстку.

Глава 2

Пальцы в который раз зарылись в волосы, до боли стягивая их на затылке. Синицын не спал больше суток, кое-как уговорив врачей и медперсонал, ему удалось остаться на ночь в больнице. Русоволосого парня поместили в отдельную палату, и Грег мог спокойно сидеть рядом с ним, не мешая остальным пациентам. В комнате большую часть пространства занимала больничная койка и медицинская аппаратура, у окна стоял деревянный столик, в стороне от него высился шкаф. Григорий разместился в единственном на палату кресле, взгляд скользил по бледно-салатным стенам, ни на чем не задерживаясь. Синицын чувствовал себя последним гадом.

С утра приходили полицейские, пришлось отвечать на их вопросы. Данных для составления полноценной картины произошедшего, как они объяснили, у них достаточно. По заверениям врачей, пострадавший жить будет, так что Григорию оставалось лишь явиться в отделение уладить формальности. Волокита заняла пару часов, плюс вызов такси и поездка на штрафную стоянку за Маздой в конец вымотали и без того уставшего мужчину.

Парень с труднопроизносимым именем Миддлемист и необычной фамилией Альба в себя так и не приходил. Выглядел он сносно, постепенно к лицу возвращались краски, и стало заметно, что кожа имеет легкий бронзовый оттенок. Ссадины на лбу и руках обработали, голову забинтовали, но в целом юноша отделался легкой черепно-мозговой травмой и несколькими трещинами в девятой и одиннадцатой парах ребер. Синяки и ушибы не в счет. Врач утверждал, что Миддлемисту повезло.

Григорий с силой растер лицо ладонями, в синих глазах отразилось непонимание, меж бровей пролегла складка. Если парень в порядке, то почему не просыпается? Взгляд упал на приклеенную пластырем иглу капельницы. Синицын сделал глубокий вдох, и невесомо коснулся кисти русоволосого. Холодная. Грег обеспокоенно посмотрел на юношу. Светлые блеклые пряди торчали из-под бинтов, опоясывающих голову. На губе виднелась трещинка, на левой скуле – синяк. Но и в потрепанном состоянии Альба казался на удивление красивым: правильные пропорциональные черты лица, брови в разлет, ресницы отбрасывают тени на чуть впалые щеки. В меру широкие плечи гармонируют с узкими бедрами и длинными прямыми ногами.

Грег бросил взгляд на дверь, нависнув над лицом парня, кончики пальцев невесомо коснулись синяка на скуле. Наклонившись ниже к самому уху, мужчина прошептал: «Прости», чувствуя кожей ровное дыхание парня. Ресницы Синицына дрогнули, и на глаза навернулись слезы, неприятный ком сдавил горло стальным обручем. Быстро вытерев следы слабости, Григорий продолжил изучать лицо Мида. Кожа выглядела такой нежной и бархатистой, что мужчине нестерпимо хотелось дотронуться до нее, погладить живой шелк, коснуться припухших губ...

Миду ничего не снилось, вернее, снилась чернота без всего. Пространство, не имеющее пола, потолка и стен, вообще напоминало космический вакуум. Холод окутал тело, мышцы сковало напряжение, на грудную клетку давило. Хотелось немедленно убежать, но ноги не слушались, будто парализованные они отказывались сделать даже малюсенький шаг. Мид начал задыхаться, паника не позволяла мыслить трезво, насколько это возможно во сне. Он боязливо озирался, не представляя, как выбраться отсюда. Но тут опора под ногами исчезла, и Альба начал падать. Вот тогда и стало по-настоящему страшно, внутренности сжались в тугой узел. Пришло странное чувство, словно что-то тянут из груди, а тело продувает насквозь. Есть ли дно в этой ловушке? Но тут щеки обдало теплом, и Миддлемист распахнул глаза.

Сначала он не понял, кто перед ним, потом – тоже. Но этот кто-то сильно сжимал в ладонях его лицо, отчего ранка на губе вновь открылась, и Альба неосознанно облизал губы. Незнакомец, до этого смотревший в мутные ото сна карие глаза, облизался следом и уставился на рот Мида. Парень улыбнулся и тихо простонал – разбитую губу неприятно потянуло. Больно. В глазах цвета Полярной звезды отразилось неподдельное беспокойство, Альбе они напомнили лесные колокольчики. Картину омрачали лишь потрескавшиеся сосуды. Миду захотелось рассмотреть темноволосого мужчину, но очертания размывались, и веки сами собой слипались. С губ сорвалось короткое «голубой», и карие глаза закрылись.

Григорий побледнел, мысли начали безумную пляску, он судорожно соображал, как этот парень догадался. Немного помучившись, Синицын пришел к выводу, что тот о глазах. Всё-таки для жгучих брюнетов голубой цвет не характерен, и чаще встречается карий. Грег мысленно порадовался, что не успел поцеловать парня, обеспокоившись его вздрагиваниями во сне. Мужчина улыбнулся, вспомнив, какими красивыми оказались глаза, медового, нет янтарного цвета, такие теплые... Но опомнившись, побежал за врачом, тот просил сообщить, если состояние пациента изменится.

Глава 3

Миддлемист быстро поправлялся, на второй день начал вставать, разминать мышцы, ходил по палате или коридору. Иногда кружилась голова, но рядом оказывался Синицын, чтобы подхватить.

К Альбу пару раз приходили с работы, но парень лишь сдержанно благодарил за гостинцы начальника и девушек-продавщиц. Михаил наведывался и один, но разговора у них так и не получилось. Впрочем, как и всегда. Такой уж Мид человек: его не тяготит одиночество, он вполне успешно занимается любимым делом и зачем обременять себя общением – не понимает. Ведь люди требуют времени, и каждый час, потраченный на них, – это час вне цветов. Оставалось радоваться, что Альба хорошо выглядит, и врачи не беспокоятся за его здоровье. Григорий, страдая чувством вины, наносил ежедневные визиты, да и видеть редкую улыбку парня ему нравилось все больше.

Постучав в дверь, Синицын вошел в палату. Мид сидел на кровати ссутулившись и смотрел в одну точку.

– Привет. На что смотришь?

Мужчину насторожила это необоснованная холодность парня. Мид вообще часто то увлеченно рассказывал о странах, в которых побывал, то замолкал на середине разговора, пряча глаза под челкой. С ним выходило и легко, и сложно, нередко одновременно. И, тем не менее, что-то в нем притягивало.

Вот и сейчас он наклонил голову, и чуть заметно вьющиеся волосы отделили парня от Грега. Мужчина в очередной раз залюбовался им. Пока на голове была повязка, волосы казались блеклыми, потом стало заметно, сколько в них оттенков: от золотисто-рыжего на солнце до темно-русого, почти шоколадного, в тени.

– Привет. Так. Просто, – практически выдавил из себя ответ парень.

Синицын встал напротив, положив пакет в кресло.

– Я принес одежду, а то твоя... испортилась. Переоденься, сможешь погулять.

– Потом, – парень запрокинул голову, с вызовом смотря в голубые глаза. – Зачем ты приходишь? Я ведь уже говорил, что не сержусь на тебя и не обвиняю. Мы оба знаем: не погонись я за котенком, ничего бы не случилось.

– Знаю, – Синицын старался не отводить взгляда, хотя очень хотелось. Взять, как маленькому склонить голову и хлюпнуть носом. А еще лучше шаркнуть ножкой и утереть рукавом нос. Грег еле сдержал улыбку, представив такую сцену, только бровь дернулась, обозначив «уголок». В глазах появились смешинки, и слушать Мида стало легче. К тому же Синицын предполагал, что парню захочется выговориться. Ведь из-за него Альба вынужден торчать в четырех стенах, оставшись без цветов, и пить лекарства. Он просто не может не сердиться, даже понимая свою вину.

– Вот и не приходи больше, – продолжил Альба, елозя на кушетке. Ох уж ему эти голубые глаза, смотрят с такой неприкрытой насмешкой, словно имеют превосходство. – У тебя есть работа? Не прогуливай ее, занимайся своими делами.

– У меня отпуск, а у тебя плохое настроение. Давай ты остынешь, а я принесу попить. Будешь кофе или сок? – спокойно произнес мужчина.

Григорию не хотелось оказаться выставленным за дверь. К тому же глупо просто взять и уйти, когда даже не понятно из-за чего ерничает парень.

Мид закусил нижнюю губу и дернул ногой. Грубость не помогала, а он рассчитывал, что парень обидится и уйдет. Теперь голубые глаза потемнели, в них отразилось непонимание и, кажется, обида. Черт. Мид чувствовал, как в душе радуется сопротивлению Грега. Он, оказывается, даже ждал его визита.

Грег недоумевал. Парень молчал, перестав гнать, только нога дергается. Нервное?

– Да блин, что у тебя с ногой? – любопытство взяло верх, и Синицын не выдержал.

– Чешется! Чтоб ее... – Мид сдался и попытался подтянуть к себе ногу.

Грудную клетку обожгло болью, Альба заскулил и завалился на бок, обхватив себя руками.

– Горе ходячее... – закатил глаза Синицын. – Ляг нормально и не возись.

Мужчина потянулся к ногам, собираясь устроить парня, но получил шлепок по рукам.

– Достал уже! – не выдержал Грег. – То накидываешься без причины, потому что взыграло что-то, то ноги жалко! – прикрикнул Синицын.

Он уложил парня и, усевшись на койку, стал разминать ступню.

Мид надулся и отвернулся к окну. Теплые прикосновения успокаивали, стало немного щекотно, и парень даже улыбнулся.

Синицын покачал головой, и продолжил уже спокойно:

– Я здесь, потому что хочу. Неужели мое присутствие настолько ужасно?

Альба погрустнел, он и сам не понял с чего разошелся и уже жалел. Вокруг него всегда есть люди, многие наблюдают за работой: не только клиенты, но и начинающие флористы. Мид не бывает против, никогда не удаляется в заднюю комнату, творит на виду. И обычно парень с легкостью игнорирует чужое присутствие, чересчур активные отстают сами, насытившись односложными ответами юноши.

– Нет... Просто... Странно, – парень прикрыл глаза.

Не оставляло чувство, что Синицына как-то слишком много, но при этом терять его не хочется. Это нервировало, раздражало, сбивало с мыслей и... Все дело в отсутствии цветов. Да. Правильно. Надо в салон, и тогда все станет как раньше, вернутся гармония, размеренность, привычный распорядок.

Грег откровенно любовался Мидом. Надо что-то срочно придумать, иначе парень его точно выгонит, а это перечеркнет все планы. По личному опыту Синицын знал, как просто заполучить кого-то, если постараться. А Мида хотелось и сильно. Страшно подумать, что он его чуть не убил. Зато познакомился... Весьма сомнительный плюс.

Грег наблюдал за лицом парня, поэтому видел, как тот закусил пухлую губку и охнул, снова забыв о ранке.

– Черт подери, – зашипел сквозь зубы, прикладывая палец к ранке.

– Мм, неужели я настолько хорош? – брякнул Синицын и замер, поняв ЧТО сейчас сморозил. Ореховые глаза прищурились, в палате воцарилась тишина. – Я мастер массажа, говорят у меня правильные руки, – нашелся Грег и, засмеявшись, чересчур сильно сдавил пятку.

Мид дернул ногу на себя и засмеялся, охая от болезненной пульсации, ребра ныли. Смешно, больно – замкнутый круг.

– Массажист-недоучка, чуть ступню не открутил.

Тихий искренний смех заполнил палату, Грег улыбался. Он и не знал, что можно так открыто и беззаботно хихикать. На парня точно напала смешинка, остановиться не получалось. Альба уткнулся лицом в подушку, постепенно затихая.

– Фух, устал, теперь ребра ноют и спина чешется.

Синицын воспрял духом:

– А вдруг у тебя аллергия на какое-то из лекарств или больничное белье? Дай посмотрю спину.

– Иди ты.

– Повторяешься. Я же по-дружески, – резко задрал футболку Грег, пресекая спор.

– Ты что творишь?! – Альба начал крутиться, но ребра отзывались болью, и сопротивление вышло вялым.

– Не веди себя как ребенок. Мы оба взрослые мужчины, а ты как девица сейчас ломаешься.

– Я не девушка!

– А я не пристаю, так что можешь быть спокоен за свою честь, – Грег поскреб ногтями между лопаток, и Мид прогнулся, урча от удовольствия.

– Эрогенная зона?

– Перестань. У тебя все шутки горизонтальные?

– А ты хочешь, чтобы были?

– Ты сказал, приставать не собираешься, – Мид спрятал руки под подушкой, подтащив ее к себе.

Ладони у Синицына оказались теплыми и сухими, совсем не шершавыми, а гладкими. Они уверенно скользили по спине, поглаживая и разогревая, даже боль под ними отступала. Ребра успокаивались, и Мид блаженно вздохнул.

– А я соврал, – хрипловато отозвался Грег.

Мид повернулся, он среагировал даже не на саму фразу, а на то с какой серьезностью она была произнесена. Карие глаза встретились с голубыми, руки продолжили гладить спину. Хотелось уточнить. Узнать больше об этом человеке. Но Мид решил не лезть в чужую жизнь из любопытства, но пришло чувство, что ему доверили нечто важное. Стало одиноко. Появилось сожаление об упущенном, словно было много возможностей, которыми он не воспользовался в свое время. Мид прикрыл глаза, и голова вернулась на подушку.

Синицын возликовал. Он видел, что Альба пусть и промолчал, но не оттолкнул, не попросил остановиться, а значит, Грег подобрался еще ближе к этому русоволосому парню.

Момент нарушила медсестра. Молодая девушка с собранными в высокий хвост светлыми волосами застыла на пороге. Мужчины уставились на нее, она – на них, продолжая держать в руках тюбик.

Перед ее глазами стояла чудесная картинка. Руки темноволосого мужчины лежали на пояснице больного, словно обнимая за талию. Заглянувшее в палату солнце освящало их фигуры, вокруг головы Грега образовался ореол, а волосы Мида сильно отливали медью. Девушки показалось нечто интимное во всем этом, и щеки тронул румянец. Она кашлянула и, подойдя к койке, протянула Синицыну тюбик.

– Вот, раз уж вы все равно... – медсестра не смогла подобрать слова. – Гм, вотрите эту мазь в грудную клетку, только осторожней с ребрами.

Девушка бросила взгляд на приоткрывшего рот Мида, его волосы красиво упали на лицо. В карих глазах стояла какая-то растерянность.

– Спасибо, – Грег взял тюбик из рук застывшей медсестры. Он покосился на Альбу и подмигнул девушке, та сильней покраснела и, улыбнувшись, выскользнула за дверь.

– По-моему, она что-то не так поняла... – протянул Мид.

Синицын выдавил гель на ладонь и растер.

– О, значит, ты допускаешь возможность истолковать нас превратно, – Грег положил ладони на лопатки и стал спускаться ниже круговыми движениями. – Это радует.

– Не меня.

– А я не уточнял кого.

– Ты скоро уйдешь? – нахмурился Мид. Ему перестал нравиться разговор, и вообще, он ощущал себя странно. Девушка наверняка расскажет остальным медсестрам, а если прибавит от себя, то о Миде начнут думать всякое... всякое... неправильное. И это нервировало.

– Домажу и уйду.

Грег сейчас вздохнул? Альба хотел повернуться и посмотреть на своего визитера, но солнышко так приятно пригревало спину, а из-за мази прикосновения стали ощутимей, Мид решил расслабиться и ни о чем не думать. До поры до времени.

Глава 4

На улице прохладно несмотря на май месяц. Ветер доносит запах цветущих яблонь, воздух наполнен пряным ароматом. Григорий застегнул ветровку и направился во внутренний дворик. Где-то здесь видели того котенка, и Синицын старательно искал его пятый вечер подряд. Неторопливым шагом Грег мерил двор, прислушиваясь к звукам и осматриваясь. Под ногами шуршала каменная крошка, впереди виднелась детская площадка.

Маленький котенок вряд ли уйдет далеко с насиженного места, наверняка, он родился тут, а значит обитает неподалеку. В теории оно, конечно, так, но Синицын решил, что сдастся, если не найдет животное в ближайшие дни. Заглядывая под скамейки и машины, Грег злился, не понимая, как вообще пришла в голову эта чертова идея. Взрослый двадцатишестилетний мужик вечерами ищет бездомного котенка, желая порадовать второго взрослого двадцатитрехлетнего мужика, который, судя по всему, еще и натурал. Точнее, натурал, помешанный на цветочках! Ну не тупость ли? А если учесть, что того навещал начальник с симпатичными девушками, бросающими восхищенные взгляды на Мида, которые парень не замечал, в голову приходила нехорошая мысль о полной асексуальности Альба. Григорий вздохнул и со злостью пнул камушек. Вот и какого лешего он тратит свое время?

За неделю общения с Мидом Грег знал о нем только общую информацию. Альба оказался известным в столице флористом, участвовал в международных конкурсах и нередко побеждал, зарабатывал приличные деньги. Григорий и сам в них не нуждался. Обладая неплохой интуицией и умением чувствовать людей, он раскрыл себя на должности менеджера по персоналу. Синицын давно привык ежедневно общаться с множеством людей, и оттого замкнутость Миддлемиста удивляла. Она ничем не объяснялась, разве что парень осознанно не подпускал к себе. Но опять вставал вопрос: почему? Грег в задумчивости пнул пустую банку, та заскрежетала по асфальту, раздался глухой стук о мусорку, и кошка серой тенью скользнула под скамейку. Мужчина выругался, нашел время шуметь.

– Кыс-кыс-кыс, – стал красться Синицын.

Кошка развернулась в противоположную сторону, намереваясь перебраться в более безопасное место, но зашуршал пакет, и запахло чем-то съедобным.

Грег видел, что это взрослое животное, но котенка он так и не нашел, зато в кармане оставался запас вкусностей. Не пропадать же им. Мужчина, не таясь, высыпал рыбное ассорти на бордюр и отошел к качелям. Устало сел на дощечку, мысли вернулись к Миду. Вот зачем отгораживаться от целого мира? Разве что найти свой, более прекрасный и... заполненный цветами. Но составление букетов не требует ведения отшельнического образа жизни. Альба может проводить время с друзьями, черпая из окружения вдохновения, и продолжать творить.

Синицын остро чувствовал реальность, пространство вокруг. Он восхищался произведениями искусства и архитектуры, погружался в мир книг, слышал музыку в каплях дождя и тихую песнь догорающего заката, любил небо, звезды, ощущение ветра в волосах, но помнил и о людях.

Григорий относил себя к тем, кто твердо стоит на земле, и Мид казался ему каким-то нереальным, не от мира сего, небесным странником, нырнувшим под колеса его машины. Мужчина оттолкнулся, и качели тихо скрипнули, кошка настороженно повела ухом, но от лакомства не оторвалась. Детская площадка погружалась в сумрак, редкие прохожие незаметными тенями спешили домой. Шум с дороги заглушали высившиеся с четырех сторон здания, двор-«колодец», казалось, вымирал.

Грег вздохнул и начал раскачиваться. Изначально его мучило чувство вины, поэтому он ночевал в палате Мида, заранее договорившись о такой «льготе» с персоналом, и пришел к нему на следующий день. Встретив Михаила и девочек, узнал, что парень, по сути, сирота, от этого стало совсем паршиво. Перед глазами предстал закрытый гроб, живой круг из поклонников творчества, толпа сочувствующих, но абсолютно чужих людей. Незавидно как-то... А потом, Синицына потянуло к Альбу, стали заметны всякие мелочи. Например, привычка парня закусывать нижнюю губу, раздумывая, он часто чуть запрокидывал голову, а стесняясь или нервничая, прятал глаза под челкой.

Все сильнее хотелось растормошить Мида, вызвать хоть какие-то эмоции. Григорий решил поработать раздражителем, даже рискнул, намекнув о своей ориентации. Выходило, что Миддлемист его понял правильно, и раз не оттолкнул, значит можно подступиться. И найдя котенка, Синицын планировал увеличить свои шансы. Вот только животное никак не попадалось на глаза.

Грег стал водить носком ботинка по песку, ладони холодил металл качелей и пальцы начали замерзать. Грег прокручивал свои беседы с Мидом, мысленно набрасывая дальнейший план действий. Взгляд упал вниз, импровизированные линии здорово походили на ромашку... Парень выругался, а сбоку раздалось шипение.

К кошке подходили еще две, и та шипела, не желая делиться. Синицын поднялся, руки захлопали по карманам. Он припоминал, что купил в зоомагазине разный корм, не зная, что подойдет больше. Через пару минут вокруг Григория сидели пять кошек, одна черная даже позволила себя погладить. Животные довольно громко хрустели кормом, спеша насытиться.

Синицын не сразу заметил еще одного гостя. Грег удивленно моргнул, губы растянулись в предвкушающей, немного кровожадной на вид, улыбке. Белый котенок с заметным черным пятном на задней лапе сидел в стороне, не решаясь подойти. Группа старших сородичей его пугала, человек опасным не выглядел, но доверия не внушал.

Гипнотизируя взглядом нежданный подарок судьбы, Григорий стал красться, ласково нашептывая всякие глупости. Котенок скептически наблюдал за действиями мужчины, не понимая, чего от него хотят, чувство опасности забило тревогу. Вспоминалось, как он и сам вот так вот охотиться за наглыми воробьями... Прижав уши и зашипев напоследок, зверек взял низкий старт. Лапы шустро засучили по песку, а затем и траве, когда котенок шмыгнул под скамейкой и выбежал на газон. Синицын, рассудив, что второго шанса у него не будет, метнулся следом. На ходу перепрыгнул заборчик вокруг детской площадки, глаза неотрывно следили за метаниями животного.

Одна из кошек, довольно облизывалась, наблюдая за развернувшимся представлением. Человек скрылся в кустах, хрустнула ветка, раздались истошное мяуканье и приглушенный мат. Розовый кошачий язычок прошелся по грудке, приглаживая выбившиеся шерстинки, кончик хвоста тревожно задергался, но угощение заканчивалось, и кошка решила не отвлекаться. На зубах захрустели аппетитные кусочки.

Грег отряхивался от пыли, он упал, зацепившись ногой за корень. Котенок теперь точно никуда не денется, он разместился на нижней ветке и глухо рычал на человека. Глаза сверкали зеленым, отражая свет уличных фонарей, отступать некуда. Синицын улыбнулся, проверил карманы, но корма не нашлось, все досталось кошкам. Мужчина поднял соломинку и стал играть с котенком, тот в ответ решил вскарабкаться повыше. Проверив крепость нижней ветки, Григорий легко подтянулся на одной руке, вторая опустилась на загривок животного. Тот жалобно пискнул, уступая напору, лапы царапали кору дерева. Через пару минут все закончилось. Синицын, сидя на корточках, гладил спинку плачущего котенка, собираясь укрыть его под курткой. Зверек вцепился когтями в рукав, а потом и вовсе укусил своего «мучителя». Тут уже зашипел сам Грег, неожиданно откуда-то сверху прилетело по голове, и раздался скрипучий голос.

– Ты почем животинку мучаешь, паршивец?! Вот я тебя сейчас, – старушка начала замахиваться внушительного размера сумкой.

Синицын не ожидал такого поворота событий, рука рефлекторно поднялась, и повторный удар пришелся на верхний блок. Мужчина прижался спиной к стволу дерева, выставляя ладонь в защитном жесте. Пожилая женщина выглядела одновременно забавно и грозно: платок съехал набок, походя на бандану, ноги на ширине плеч, трость упирается в землю, помогая удерживать равновесие. Котенок юркнул за пазуху и прижался к животу Грега. Наружу выглядывал треугольник уха.

– Я немцев стреляла и ты у меня получишь вот сейчас вот, – подслеповато прищурилась женщина.

– Спокойно, бабушка! – громко сказал Синицын, видя очередной замах сумкой. – Я его домой взять хочу.