Текст книги "Без оправданий (СИ)"

Автор книги: erichanti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Комментарий к Часть 6

Хотелось бы комментариев)))

========== Часть 7 ==========

Нью-Йорк проносится за окнами машины под кантри, приглушенно. Развлекательная музыка, а Кейт Холуокер вновь и вновь пытается начать разговор, Реджина Миллс его обрывает:

– Я не буду обсуждать прошлое!

Нью-Йорк в серых одеждах, это просто осень. Красная рука для пешеходов. Полицейские, парень раздает бумажки в цветной кепке. Две китаянки на красных велосипедах, светофоры, машины, рюкзаки за плечами тех, кому есть что нести. Реджина Миллс рассматривает город и молчит. Остановка. Кейт вновь просит поговорить, взглядом раненного оленя:

– Реджина, ничего не было! Реджина…

Обрывает холодными выстрелами из глаз в ответ, уходит. Длинный книжный, между рядами – ничего не ищет, листает корешки глазами. Все дальше и дальше, располагается за столиком и принимается листать первое, что было около – альбом ар-нуво, искусство модерна. Плавное, с красками юности, нежное и сплавленное одно в другое, как некий постподростковый возраст – фонари, девичьи лица, изгибы, линии, краски. А в настоящем краски выцвели, в тридцать. Ар-нуво в красочном альбоме – все это было до войны. Реджина Миллс захлопывает альбом и идет к другому, такому же толстому, такому же яркому и вновь – модерн – с лестницами и фонарями. Реджина Миллс усмехается от мысли, что это время надежд на общество, которое счастливо и вспорхнет бабочкой, когда-то в новом, теперь… Всемирная выставка 1900 г., Сара Бернар и Альфонсом Муха, освещенные солнцем и в предвкушении вечера под лампочкой Эдисона.

Реджина Миллс в поисках вечера, в поисках места, чтобы уничтожить время. Вновь тоже кафе, аквариум с рыбами и в голове, как будто искренне, как будто не ложь голосом Кейт: «ничего не было!» – так утвердительно, так не врут… А Кейт была слишком давно близкой, чтобы ее изучить. Вновь перед глазами – куртка Робина, тело Кетрин и собственные руки дрожат еще больше, чем до этого, даже сейчас то дрожание отдается в этом сердце. Реджина Миллс рассматривает погоню двух рыбок и чувствует, как сдавливает в груди холод. Как ей еще больно через столько прошедших лет.

Прошлое в смешении красок, она четко знает, когда закончился ее растительный орнамент счастливой юности, когда выдавили на ее холст черный, когда на дорожку ее лошади вынесли барьер великанского роста, который не взять.

Мимо белых халатов. Мимо толп людей. В правой руке сжат портфель, во второй ее самый строгий пиджак для мэрии. Идет уверенно, решительно. Сдерживает дрожь в теле, в губах – белые халаты, стены, приборы, графики с именем докторов, все дальше – один коридор, другой. Заглядывает в кабинеты:

– Робин Мур?

Не находит его глазами, идет к следующему кабинету.

– Доктор Мур?

Вновь не тот. Другой мужчина на приеме с женщиной. Поворачивает свой взгляд, выругается – «геникология». Дальше, толкаясь плечами, не сворачивая с курса. Распахивает следующие двери:

– Робин Мур?

Полная афроамериканка качает головой. Реджина Миллс закрывает дверь и идет вперед. Ее задерживает чья-то рука. Разворачивается – полная афроамериканка с теплотой в глазах:

– Он на приеме в травматологии. Мне вас отвести?

Реджина Миллс кивает и еще сильнее сжимает свой портфель. Кабинет, очередь. Афроамериканка ее то ли рассматривает, то ли что-то расспрашивает – тепло, заинтересованно, пропускает слова женщины мимо ушей. Из открытой двери выходит подросток на костылях, заходит Реджина Миллс. Робин Мур смотрит снимок костей.

– Проходите, – говорит доктор Мур.

– Робин, – произносит Реджина Миллс, – папа умер.

– Теперь мы можем пожениться! – говорит мужчина.

– Что, Робин?

– Что, Реджина?

– Папа умер, Робин, – повторяет Реджина Миллс, сжимая портфель в руке и теряя из левой пиджак, он падает на пол, ее рука тянется к собственному лицу. – Он у тебя, здесь!

– Здесь? – мужчина откидывает снимок и приближается к женщине, берет ее руку и согревает своей.

– Там где холодно, здесь.

И в тот момент, когда золотая рыбка догоняет разноцветную, разноцветная разворачивается и начинает другая погоня. Официант положил перед ней счет. Реджина Миллс подняла глаза, достала наличные.

– Вы просили напомнить, когда наступит 22.00

– Наступило? – произносит очень тихо Реджина Миллс.

– Только что.

Лифт. Подъем. Темнота квартиры. Душ. Переоделась. Спряталась под одеяло. Сна нет. Пытается отогнать от себя два лица Элеоноры Девис – прошлое и настоящее, сегодняшний взгляд Кейт около кофейни, воспоминание – квартира с видом на Крайслер, грудь Робина Мура, у нее нет слез, она просто уткнулась носом в широкую грудь и пытается не забыть, как дышать – «Генри Миллс доставлен из офиса… Моментальная… ». Шаги в квартире. Реджина Миллс отгоняет воспоминания и прислушивается. Одеяло щупают, ощупывают ее плечо, смотрит вниз – ноги в тапках с эмблемами университета магов. Мальчик садится на пол около дивана. Реджина Миллс видит его черную макушку, отодвигает от себя одеяло, чтобы рассмотреть затылок мальчика повнимательнее – волосы кудрявые.

– Любишь комиксы?

Комментарий к Часть 7

Хотелось бы комментариев…

========== Часть 8 ==========

Слово рассеивает мрак. Слово застывает во мраке сознания, такой вязкостью, такое неопределенное, даже звук. Темный затылок не двигается. Мальчик стучит кулачком по дивану так, как будто осторожно стучит в дверь незнакомцу. Поднимается и уходит. Отзвуки тапок. Возвращение. И вновь отзвуки тапок. Реджина Миллс бросает взгляд на то, что лежит около дивана – листы.

«Комиксы?» – спрашивает она сама себя, прислушивается. Тишина. Вновь мрак. Аккуратно поднимается и забирает листы. Включает торшер и принимается их с жадностью пролистывать, проводить руками по нарисованным героям, по их репликам и она вряд ли может их сложить в правильную, нормальную, логичную последовательность сказки, она перескакивает с одного диалога на другой, с лица одного героя к другому. Прикуривает сигарету и спустя час уловив смысл трех листов запрокидывает волосы назад быстрым жестом руки. Долго рассматривает листы и не шевелится на стуле, бросает взгляд на настенные часы, жестокие стрелки несут ее к рассвету, а решения нет. Никакого решения. В холодильнике молоко, печенье и овощи, банка шоколадной пасты – погружает в нее ложку, садится на стул и съедает с такой жадностью, которая была последний раз в младшей школе. Мур вторгается на кухню вместе с рассветом. Банка-улика уничтожена на дне мусорного ведра, обжигающий чай в ее руках. Мужчина почесывает шею, приветственно кивает, садится напротив и размыкает губы:

– Кофе не сварила еще? – с легкостью слетает с его губ фраза.

– Нет. Сварить? – Реджина Миллс поднимается со своего стула к кофемашине и останавливает себя, оборачивается. Мужчина смотрит на ее спину.

– Это… – мужчина потеряет щетину на подбородке, – некоторые привычки никогда не выветриваются? – будто бы вопросительно обращается он к ней.

– У меня тоже дежавю, – женщина ставит две кружки,– В цивилизованных странах… наверно, можно выпить кофе, как в цивилизованных странах людям, которые находятся в конфликте друг с другом?

– Ты – политик.

Реджина Миллс ставит кружку кофе напротив мужчины, -

– Я, Мур, зам политика, тот человек, который все знает и все делает за него.

– Ты всегда все знала.

– Не клеится разговор?

– Нет, Реджина.

– У меня с тобой тоже не получается разговор. Я не политик. Мур… Мальчик ночью принес мне… Сам, Мур, я не была инициатором общения. – Реджина Миллс протянула листы мужчине.

– Новые, – мужчина бегло пробежал глазами, – Кейт считает, что эти комиксы для него хороший способ приблизиться к нормальности.

– Нормальности, Мур?!

– Миллс, тебе не идет искреннее удивление, опусти брови, психологические проблемы моего сына – не твои проблемы.

– Что мне с этим делать?

– С чем, Миллс?

– С комиксами?

– Оставь себе. Он принес тебе, значит твои.

– Если он сейчас проснется… Что ты ему соврал про меня?

– Ты – человек, который попал в трудную ситуацию, у тебя нет документов и я, как врач, не мог тебя оставить.

– Мур, – Реджина Миллс тяжело вздохнула, – что ты сказал мальчику про его мать?

– Тоже правду – его мать ушла, потому что он ей был не нужен. Я не цитировал тебя дословно. Я могу? Хочешь, чтобы я процитировал?

– Нет. Что мне ему сказать, если он спросит кто я?

– Он не спросит, Реджина.

– Почему он не спросит?

– Он не спросит. Но мне бы не хотелось вашего общения.

– Я ему не мать.

– Если брать биологическую составляющую, то…

– Нет. Я ему не мать, Мур, мне не хотелось бы думать по-другому.

– Много лет, Миллс, ты не думала об этом.

– И не стоит начинать.

– Угрызения совести…

– Мне не свойственны. Оправдания тоже.

Робин Мур открыл холодильник и долго рассматривал свет в нем. Реджина Миллс прикурила сигарету и отхлебнула уже остывший кофе.

– «Леди Ночь» умерла? – Реджина Миллс бросила взгляд на комиксы и посмотрела на спину мужчины.

– Твоя история про супергеройскую «Леди Ночь» Роланда начались с ее спасения и следущая начнется со спасения. Есть и другие герои, тебе повезло с этой дамой, – Робин Мур обернулся и посмотрел на женщину, – Удивлюсь, если это ты съела всю банку с шоколадной пастой. Наверно, я просто забыл купить.

– Да.

– Да, – мужчина распечатал шоколадку, – Хочешь обсудим неправильные завтраки?

– Я куда-нибудь уйду, чтобы избежать завтрака с вами.

– Куда?

– Мур?

– Куда-нибудь, – мужчина улыбнулся, – Миллс, той ночью… этой… я… Я сожалею.

– Мур, – Реджина Миллс внимательно посмотрела на мужчину сверху вниз, – не ищи себе оправданий, когда они не нужны, все получили удовольствие… Робин, – Реджина Миллс провела рукой по кухонному столу, – почему среди имен для ребенка не оказалось «Генри», я перевернула все бумажки, после того, как выиграло твое имя «Роланд». Это была нечестная игра с твоей стороны тогда.

– Реджина?

– Это я съела банку с шоколадной пастой, – Реджина Миллс исчезла в темноте комнаты.

Робин Мур остался один на один с остывшим кофе и распечатанной шоколадкой.

Комментарий к Часть 8

Хотелось бы комментариев)

========== Часть 9 ==========

Реджина Миллс долго стоит перед зеркалом в темной прихожей. Робин Мур вслушивается в тишину. Делает большой глоток кофе и идет в прихожую.

– Тебе некуда идти, – говорит Робин Мур.

– Я однажды так уходила, – отвечает Реджина Миллс, – Последние дни здесь, убивая время, я рассматривала огромный аквариум. Никто из рыб не стремится к победе, они меняются местами.

– Реджина?

– У меня отобрали деньги, документы и связь, чтобы я тут оказалась. Я не хочу здесь быть, Мур. Я тебя слишком ненавижу, чтобы видеть твою утреннюю небритость, чтобы испытывать эти ужасные дежавю. Готовить тебе кофе и изображать, что мы можем быть цивилизованные после всего. Мальчик скоро проснется, а я даже не придумала ни одного слова для него, что я ему скажу? На меня посмотрят мои глаза? Робин, у него мои глаза?

– Он твой сын.

– Я сяду на метро и буду ездить туда-сюда. Сколько еще людей, как я, Мур, которые ездят на метро без цели? Возможно, я окажусь в Квинсе, пройду той дорогой… Как часто тогда ты мне говорил: «Квинс не Бронкс, Миллс», слишком часто, чтобы я этого не запомнила. Как жаль, Мур, что все, что у нас было было не слишком давно, чтобы забыть.

– Нет, Миллс, все было слишком давно. У тебя кто-нибудь есть в Портленде?

– Время от времени.

– Нет того, кому стоит звонить?

– Мне есть кому звонить! – Реджина Миллс развернулась к двери.

Робин Мур окликнул ее, залез в карман куртки:

– Снял наличность, – протянул деньги Реджине Миллс, – Долг, в какой-то степени в прошлом я был на твоем содержании.

Реджина Миллс усмехнулась:

– Содержанки поменялись местами.

– Ты можешь у меня попросить еще, – сказал мужчина.

– Не для возвращений и просьб я уходила. Вы мне были ненужны. Вы мне, Робин, были ненужны, вы были для меня слишком и та жизнь, которая началась после смерти папы была для меня слишком, чтобы выдержать ее.

– Я любил тебя.

– Ты меня любил, – усмехнулась Реджина Миллс, – ты меня не знал!

– Ты мне изменяла!

– Как проститутка, которая спит за деньги. У Эрхарда были деньги, Мур. Эрхард, как мне казалось, был мне другом. А ты… – Реджина Миллс сжала руку в кулак и болезненно искривила лицо и дернула дверь.

– Эрхард теперь даже не врач!

Реджина Миллс обернулась, брови вопросительно взлетели вверх:

– Кто он? Что с ним стало?!

– Торговец в фирме «Амман Конрад». После трагической случайности он больше не мог быть в профессии и не умер тоже благодаря случайности, ходили слухи…

– Лучше бы умер, – Реджина Миллс толкнула дверь, – Буду к 22.00.

Робин Мур остался за дверью. Реджина Миллс уже ехала вниз в лифте вместе с мужчиной в беговых кроссовках. Реджина Миллс подняла взгляд – брюнет, очень яркий брюнет и еще более, чем полминуты без мужчины в лифте, искривила лицо – брюнет был похож на Дэниэла Эрхарда. Втянула воздух и решительно вышла на улицу. Только бегуны и булочники. Слишком рано в Нью-Йорке для кого-то другого. Закрытые двери ресторана с аквариумными рыбками, сплошные красные руки для пешеходов. Реджина Миллс остановилась на переходе к метро.

Роланд Мур посмотрел на отца.

– Она имеет значение, – сказал мальчик.

– Роланд? – мужчина резко обернулся.

Кудрявые темные волосы и карие глаза, которые смотрели в самую душу, вычищая из нее только соприкосновением всею ложь.

– Значение, которое получается от сложения двух цифр, – сказал Роланд Мур.

Робин Мур вздохнул:

– Какую часть разговора ты слышал?

Мальчик пожал плечами и ушел из прихожей.

Напротив Реджины Миллс в метро сменялись лица слишком быстро. Она была такая же, как женщина, погруженная в себя с деловым портфелем, как женщина с мраморным лицом. Реджина Миллс посмотрела на свое отражение и вновь на женщину напротив, перевела взгляд на ее соседку – берет, съехавший и обнаживший рыжие волосы, заношенные кеды, обручальное кольцо, розовые щеки и улыбка, спокойная, настоящая, такая, которая бывает у счастливых и такая, которой не бывает у таких, как Реджина Миллс. Деловая женщина вместе с женщиной в берете вышли на одной станции и каждая в своем темпе погрузилась в суету города. Реджина Миллс пролистала глазами все объявление и пересела на другую ветку, чтобы вновь листать лица, без цели, без эмоции, под звуки вагонов. Много лет назад она ездила кругами на метро и эти круги казались такими безвыходными, как пропасть над темным Гудзоном. Стоя на мосту Реджина Миллс курила и размышляла о том, что если она шагнет, то станет всего лишь одной из тысячь самоубийц, которые даже не удостаиваются минуту телевизионного времени, это слишком простой шаг, чтобы разомкнуть безвыходность кругов. Полицейский, походкой пингвина шел к ней, Реджина Миллс продолжила курить.

– Намериваете прыгнуть, мисс? – спросил ее коп.

Реджина Миллс пожала плечами.

– Это красивое место. – машинально ответила она.

– Вы туристка? – продолжил мужчина, – Я родился в Мэне, в Портленде, а вы?

– Красивый город?

– Красивый, а вы, мэм, где родились?

Полный полицейский пожал плечами и внимательно посмотрел в глаза девушке, которые не выдавали ни единой эмоции. Реджина Миллс прикурила следующую сигарету:

– Вы разговариваете с каждым туристом?

– Только с теми, кто кажется подозрительным и способным попасть в статистику.

Реджина Миллс улыбнулась полному полицейскому. Пошла по мосту в сторону станции метро. В голове вертелись мысли о том, что если жизнь такая какая она есть не устраивает, то из нее можно уйти в другую жизнь, в которой исполнится все запланированное, просчитанное, собственное. Девушка села в полупустой ночной вагон и ехала с этой мыслью до своей станции в Квинсе. Робин Мур вернулся еще позже ее, умылся, скрылся под одеялом и захрапел – это повторялось день ото дня, ребенок спал. Квинс с его заводскими трубами спал. Мир молчал, а Реджина Миллс в этот момент уже знала, что соберет чемодан и возьмет билет на автобус в Портленд, в любую другую точку на карте, чтобы начать заново, отмывшись от разочарований, предательств, боли, смерти отца, орущего ребенка. От всех, от этого города, который она ненавидела с той же страстью, с которой любила. Реджина Миллс откинула прочь от себя воспоминание и вышла на станции, прошла до высотки и подняла голову. Офис фирмы «Амман Конрад» располагался в этом здании. Ей бы не выдали пропуск, если бы ее одежда стоила дешевле, ей бы не выдали пропуск без актерской игры и уверенности, которая ударяла в нос каждому, встречавшему эту брюнетку. Быстрый лифт ее нес на сорок первый. Наглость, сумасбродное желание здесь и сейчас вновь посмотреть в лицо Дэнни Эрхарда спустя годы, подпитывало ее азарт шальной злости. Секретарь директора преодолена, толчок двери. Реджина Миллс посмотрела на лицо Дэниэла Эрхарда сбоку – мужчина смотрел в ноутбук, странным образом расположенный стол руководителя и кресла для посетителей.

– Вернулась из Портленда мстить врагам, – сказала Реджина Миллс смесью сарказма и доброго приветствия.

– Реджина? – выдавил из себя мужчина.

Реджина Миллс решительно прошла к его столу. Села на кресло для посетителя, усмехнулась:

– Не стал успешным доктором?

– Реджина… – еще более глухо повторил мужчина и развернулся к ней лицом полностью. Реджина Миллс испугано отпрянула от мужчины, она не ожидала увидеть такой вторую половину лица, с глубокими шрамами, такими как будто его разодрали на части.

– Черт… – выдавила из себя Реджина Миллс, бледнея и подавляя в себе приступ тошноты.

Комментарий к Часть 9

Хотелось бы комментариев)

========== Часть 10 ==========

Робин Мур высадил сына около школы. Преодолевая светофоры он ехал в госпиталь, как много раз до этого. Громкая связь выдавала только гудки. Долгие гудки. Кейт Холуокер ответила:

– Кейт, – сказал в телефон Робин Мур, – ты помнишь подробности того, что произошло с Дэнни?

– Робин?

– Ты помнишь подробности?!

– Его подружка-патологоанатом разделалась с ним, – ответила Кейт Холуокер.

– Ты помнишь подробности?!

– Робин, какие подробности? Подала заявление на него, что он изнасиловал ее, забрала заявление, суд закрыли для прессы. Я знаю не больше, чем слухи! Почему ты спрашиваешь это сейчас?

– Я подумал, что мог ошибиться в диагнозе, что мог ошибиться тогда, когда Реджина ушла, что… Кейт, если я взял не те цифры и получилось не то значение, а она стала нам врагом?

– Робин, Реджина Миллс целенаправленно, обдуманно и последовательно уничтожила мою карьеру, написала письмо в университет, доказала, что мой проект украден мной у нее. Ты сейчас хочешь найти оправдание ей?

– Почему я не искал раньше, я смотрел только на прямые указания и даже не допустил мысль о том, что все может быть по-другому? Я просто поеду вечером к Эрхарду и узнаю обстоятельства, я хочу узнать почему Реджина изменяла мне с ним тогда?

– Робин, у тебя что-то произошло с Реджиной?

– Произошло. Она мать моего сына, я долго себе врал, что ее больше не существует! Кейт! Кейт, мы повесили на нее ярлык «зла», мы сделали из нее мишень, нам было с тобой так проще, а она не возражала и не оправдывалась от этой роли.

Робин Мур замолчал и начал резко тормозить перед серебристой машиной впереди. Оставалась доля секунды до аварии.

Кейт Холуокер вышла из своего кабинета и решительно толкнула дверь кабинета напротив. Мужчина опустил очки и внимательно посмотрел на нее. Кейт села в кресло посетителя, закинула ногу на ногу и покачала верхней.

– Кейт? – Виктор Уэйл, седой мужчина среднего возраста посмотрел на коллегу.

Кейт Холуокер в несвойственной ей бледности закрыла рот рукой, провела нервно этой же рукой от подбородка до шеи, срывая легкий шериф в нежно-розовых тонах с шеи, намотала его на кулак и разомкнула губы:

– Мне нужно выговориться. – медленно произнесла Кейт Холуокер и тяжело вздохнула, – Три дня назад мне вновь пришлось столкнуться с прошлым. Роланд не мой племянник, Виктор, он сын мужчины, которого я слишком долго любила, – Кейт Холуокер вдохнула воздух и сдвинула брови, – сын женщины, которая была моей подругой очень давно и очень долго, моей единственной самой близкой подругой. Я чувствую свою вину перед ней так, как будто я вынудила ее, как будто я выкинула ее с ее места, чтобы занять себе это место, но я этого не делала. Это только ощущение всего того, что произошло с нами троими восемь лет назад. Я ее ненавидела за то, что она разрушила мою карьеру, но спустя восемь лет я работаю здесь, с тобой, с другими психологами и счастлива больше, чем в любом банке и больше, чем на любое правительство.

Виктор Уэйл встал из-за стола, аккуратно положил на закрытый ноутбук очки и прошел до кулера. Поставил две кружки с чаем на столик перед диваном посетителя. Кейт Холуокер развернулась на стуле и посмотрела на Виктора Уйэла, который удобно расположился на втором диване перед диваном пациента. Кейт Холуокер встала с кресла и села напротив него.

– Кейт… или ты хочешь по-дружески выговориться? – мужчина вопросительно поднял бровь.

Женщина села напротив, поправила платье и размотала шарф с кулака, сжала его в двух руках, как канат, который проверяют на прочность перед началом перетягивания спортсмены.

– У Реджины в тот год умер отец и оставил не наследство, а долги. Они были вынуждены с ее мужчиной переехать в дешевое жилье. Моя подруга восприняла это не как крах, а как барьер, как много раз до этого делала на учебе, брала высокие барьеры своим интеллектом. «Стабильная экономика – упадок общества», как говорила она и если произошло то, что произошло, то это только вызов, чтобы завоевать еще круче кубок на дерби. Она работала в мэрии, узнала, что беременна. Мы с ней мало обсуждали происходящее, у меня были ужасные отношения, которые меня выматывали. Сейчас, как специалист, я могу назвать те отношения – ненормальными, с элементами сексуального насилия. Вряд ли я могла говорить про счастливую семью моей подруги с ней, особенно про ее семью с мужчиной, который был мне дорог. С ним было проще разговаривать, чем с ней, он хотел разговоров, он хотел вырыть туннель из Квинса обратно в привычную для Реджины жизнь и работал, как сумасшедший. Спустя год, Реджина Миллс просто уехала в Портленд. Она уехала, а мы остались – я, мой друг Робин, его сын с которым он не понимал, что делать и моя карьера, давшая прочную трещину. Я приезжала в Портленд два раза и оба эти раза были… Я выяснила, что не знала свою подругу. Виктор… Я должна была ей помочь в тот год?

Виктор Уэйл дотянулся до своей кружки, а Кейт Холуокер продолжила:

– Моя обида за карьеру, шок от того с какой легкостью она оставила грудного ребенка и замечательного Робина и просто уехала… Я должна была ей помочь тогда? Я должна была подумать о том, что это моя возможность ей помочь, а не мой шанс на личную жизнь с ее мужчиной. У нас с ним не было ничего личного, интимного, Виктор!

– Твоя подруга думает по-другому?

– Да. Вероятно, все эти годы она думала по-другому.

– И она не относится к тому типу людей, которые могут просить помощи, ходить к психологам и признавать наличие у себя проблем?

– Да, она не относится. Она… Она всегда, Виктор, только выигрывала. Она и сейчас, наверно, выиграла, она заняла тот пост о котором мечтала и получила ту карьеру, которую планировала десять лет назад. А мы с Робином получили дружбу и эту жизнь… Она закрывает от себя самой свое отношение к сыну, под словами «этот мальчик», точно так же, как Роланд прикрывает отсутствие матери выдуманной «леди Ночь» в комиксах, в которых раз за разом он ее убивает и оживляет. Виктор, Роланд – восьмилетний мальчик, который считает и уверенно доказывает свою точку зрения, что это не он нуждается в заботе, а его отец, что его коммуникативные проблемы идут не от его особенного развития, а от недоразвития других и убеждает меня, что способен выстроить любую дружбу и отношения в коллективе сверстников, если бы они имели бы с ним одинаковые ценности. Этот мальчик не соответствует своему возрасту, а мне не спросить у Реджины ее этапы взросления.

– Почему тебе не спросить у нее об этом?

– Мои вопросы, Виктор, останутся без ответа.

– Мы советуем сложным семьям начать разговаривать друг с другом о том, что действительно волнует и о том, что закрыто для себя самих под замками и табу, как про болезненный секс и неудовлетворенные желания, как про степени накопленного раздражения и мелких претензий к самим себе и партнерам, но… Кейт, ты не хочешь следовать собственным советам? Ты не хочешь доверять собственному профессионализму? Ты не хочешь диалогов, которые болезненны для тебя самой.

– Диалогов с женщиной, которая сформулировала все очень точно – «вы мне не нужны», уехала в другой город, нашла другого любовника и за восемь лет ни разу не позвонила сыну, чтобы узнать как у него дела и сейчас не признает наличие у нее сына. Диалогов о том, что это ее форма отторжения действительности, которая была для нее не нужна?

– Форма яйца в скорлупе.

– Реджины Миллс, которая не оправдывается и не оглядывается.

– Чтобы ты ей хотела сказать, если бы она сидела сейчас напротив тебя вместо меня?

– То, что я дорожила в прошлом дружбой с ней, мне было весело, мне было хорошо с ней и то, что я бы даже не посмела думать о том, чтобы построить отношения с ее парнем, но я позволила себе так думать, что мы сможем перейти черту с Робином, когда она уехала, но мы не смогли. Мне стыдно за эти мысли. И, Виктор, я ее простила за то, как она выставила меня перед коллегами и однокурсниками – воровкой и идиоткой. Я ее простила.

– А она тебя не простила?

– Меня не за что прощать!

– Она тебя не простила за то, за что тебя незачто прощать? За то, что она думает, что тебя можно или нельзя простить?

– Виктор! – Кейт оглянулась на часы, – у тебя следующий пациент вот-вот… – женщина встала.

– Ты мой самый важный.

– Подлизываешься к главному работодателю? – улыбнулась Кейт Холуокер.

– Хочу пригласить на свидание.

Кейт Холуокер села на диван и вытаращила глаза на Виктора Уэйла – седой мужчина улыбнулся ей.

– Сейчас? Меня? Мы давно вместе работает, а ты… Сейчас?

– Мы никогда раньше не обсуждали тебя. Свидание с тобой не нарушает этику. Кстати, я могу пригласить на свидание с доктором и твою подругу, чтобы поговорить с ней о ее проблемах.

– Виктор?! Однажды мы с Реджиной уже приглашали двух докторов на свидание.

– Прости… – мужчина нервно провел рукой по лбу и отвел взгляд.

– У тебя прием, – сказала Кейт Холуокер оставляя мужчину в кабинете одного. Вышла в холл, поприветствовала маленькую пациентку с ее бабушкой и ушла в свой кабинет, громко захлопнув дверь.

Робин Мур поднял глаза на высотку, перед которой въехал в бампер серебристого Феррари. Фирма «Амман Конрад» располагалась именно в этой высотки. Женщина шестидесяти лет с подтянутой фигурой выскочила из Феррари, Робин Мур опешил, увидев ее, а не лихого мальца из спортивной машины.

– Бампер под замену, – сказала спокойным голосом женщина, – я лихачу, доктор Мур, простите.

Робин Мур еще более опешил и развел руками.

– Ядвига Денис, вы в прошлом году делали мне операцию, – женщина широко улыбнулась, – бегаю.

– Ядвига?

– Да, я была на килограммов двадцать больше. Выпишу вам чек без страховой, – женщина направилась к водительской дверке, Робин Мур последовал за ней.

– Миссис Денис, я въехал в вас! Я виноват!

Женщина широко улыбнулась:

– Я лихачу, доктор Мур, и я не могу позволить вам быть виновным! Удачная возможность благодарности вам за мою новую жизнь. Выпишу вам чек, не возражайте.

Робин Мур потер шею и посмотрел на высотку в которой теперь работал бывший доктор Эрхард.

Комментарий к Часть 10

Хотелось бы комментариев)))

========== Часть 11 ==========

Реджина Миллс вызвала лифт и отошла к дальней стене. Слишком много людей набилось раньше, чем она успела войти. Во второй раз, отбрасывая свои мысли, и уже отражая момент открытия пасти лифта она вошла вовнутрь одна.

Лицо Дэнни изменилось, голос Дэнни изменился. Ненависть ушла, ему успели отомстить раньше. Жалости не было, ни к нему, ни к себе, ни к этим всем обстоятельством. Пустая кабина лифта несла только ее вниз. Остановка. Улица. Прикованные машины. Серебристая Феррари с расколотым бампером. Реджина Миллс пошла вверх по улице туда, где когда-то был кинотеатр, очень давно, в том прошлом, которого не существовало будто бы совсем – в тот кинотеатр, теперь с треснувшими от времени театральными колоннами, ее водил отец, покупал попкорн и обсуждал с ней еще не посмотренный фильм, собирая ее фантазии и ожидания, вероятно, именно так он делал на своих инвестиционных рынках – ожидания и прогнозы, но тогда, в восемь, Реджине Миллс это казалось чем-то волшебным – очередь, зал, отец, равные взрослые разговоры. Реджина Миллс подняла голову – здание было давно законсервировано и так же давно на нем висела табличка с арендой на условиях государства. В Портленде таких зданий было намного меньше, чем в Нью-Йорке, это было и ее заслугой – сделать город полностью живым, превратить старое в новое. Реджина Миллс пролистала глазами темные треснувшие стекла окон-арок, обошла здание со всех сторон и обернулась на высотку фирмы «Конрад». Эрхард никогда бы не понял, что она та точка, которое шныряет туристом памяти около старых зданий, та точка, которая решила заявить о своих правах на совместное прошлое, договорить то, что следовало, выплеснуть ненависть в лицо. Но ее черная точка, которая сейчас поправляла волосы от налетевшего ветра, хотела говорить прямо в другое лицо, не эту ужасную маску, которой стал красавчик Дэнни Эрхард.

Робин Мур ехал вверх в то время, как второй лифт нес Реджину Миллс вниз. Мужчина стоял перед секретарем и искал слова, искал причину по которой он хотел бы увидеться с Эрхардом. Секретарь Эрхарда, приятная молодая девушка, печатала таблицы на принтере, на ее столе лежали разноцветные маркеры, Робин Мур посмотрел по сторонам и нашел белую доску для этих маркеров, прислоненную к стене.

– Уточните, пожалуйста, примет ли меня мистер Эрхард. Я – Робин Мур.

Девушка пожала плечами и скрылась в кабинете начальника. Принтер продолжал извергать из себя таблицы и жужжать. Робин Мур посмотрел на фигурку волка с подносом, который держал скрепки. Волк из мультика посмотрел на Робина Мура. Девушка вернулась и распахнула перед ним дверь.

Дэниэл Эрхард посмотрел прямо на Робина Мура. Часть лица из лоскутков, с которыми работали пластические хирурги. Робин Мур прошел по кабинету и сел напротив.

– Я представлял что-то более непоправимое, – сказал Робин Мур и посмотрел прямо в лицо Эрхарду, – что заставило тебя изменить карьеру?

Дэниэл Эрхард улыбнулся привычной улыбкой на половину лица

– Что заставило вас с Миллс совершить паломничество ко мне спустя столько лет?