Текст книги "Без оправданий (СИ)"

Автор книги: erichanti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Отличное мнение!

– И что же в этом мнение не верно, Реджина? Богатый папа, оплачиваемое образование, мозги на месте, опыта ноль…

– А ты опытный?

– Я из Квинса, рою носом, чтобы чего-то достичь. А чтобы у нас выжить.. Если тебе не нравится, что я вас остановил и притащил домой, то прости.

– На сколько опытный? – сосредоточенный взгляд Реджины Миллс на парне, она странно улыбается и пьет кофе. – Пять или две?

Парень смущенно кивает и чешет затылок.

– Я жду подробностей!

– Ну… это… Реджина, Мэри…

– Не этих подробностей, идиот! Как мы оказались у меня?!

– Ну на такси. Ты въехала случайно мне локтем, – парень потер скулу. – Я вас поделил по комнатам и подождал.

– Дэниэл?

– Продолжил в баре…

– А ты остался, чтобы прочитать мне ликбез. Да ты знаешь, сколько у меня…

– Ну сколько?

– На меня желающих?

– Я пойду…

– Эй, Робин… А как бы сделал ты?

– Что?

– Если тебе бы понравилась девушка, с которой надолго?

– Не знаю. Ты мне не по карману.

– Какая глупость! Экономика уже точно не работает на социальных предрассудках. На лифтах, высоких рисках и ставках.

– Я же говорю – заучка!

– Трус!

– Пойдешь в кино? Я завтра узнаю свое расписание и… Реджина, сходим в кино? Втроем?

Полгода это называлась дружба на троих. Мур часто опаздывал, это злило Реджина Миллс и никогда Кейт. Они часто что-то друг другу доказывали, вовлекая в дебаты Кейт, но круглосуточные кинотеатры, ночной Нью-Йорк и бесшабашная легкость. Желтые светофоры, машина Реджины Миллс с быстрым мотором, доступные ей возможности – поделены на троих. Робин Мур разбирается в музыке, выбивает из гитары нечто свое и классное, если бы они реже цапались и было чуть меньше на учебе призовых грантов, задач выиграть свое первое экономическое место, то Реджина Миллс могла бы сказать, что она счастлива. И сказала. В своей квартире на Манхеттене, после длинного разговора тет-а-тет, поцелуев, планов на жизнь, дойдя как-то невероятно плавно вместе с Робином Муром до спальни.

Утром Реджина Миллс проспала занятия. Встретилась с Кейт за обедом – столовка, салаты. Ей бы начать первый, но слова какие-то все неверные приходят в голову, когда разговор о важном, только нелепица. «Это у всех так?» – задает себе вопрос Реджина Миллс.

– Реджина, – начинает Кейт первой, – мне не нравится Дэниэл.

– Да, он мне тоже. Что-то в нем не то есть! – поддерживает подругу Реджина Миллс, ей кажется, что вот сейчас она вывернет на правильную траекторию и заявит, что дружба на троих вчера закончилась и с сегодня все станет немного по-другому.

– Я влюбилась в Робина! Он мне подходит! Ты не расстроишься, если я… Приглашу его без тебя на свидание?

Реджина Миллс упирается взглядом в стол.

Комментарий к Часть 3

Хотелось бы комментариев…

========== Часть 4 ==========

Через два года, на двадцатилетие, Робин Мур дарит цепочку вместо кольца. На троих с Кейт они празднуют грантовые европейский каникулы Реджины Миллс, она все всем оплачивает. Тема исследования – самообеспечивающаяся культура, что казалось совсем невозможно до опыта Британии. Реджина Миллс привозит нечто похожее на гвардейскую шапку, тонны рассказов и ей кажется, что мир полностью вращается около ее личности и ее желаний.

– И тут я встаю на правое колено, а королева… – рассказывает Реджина Миллс и замирает в величественном жесте.

– Врешь! – переглядываюсь Робин Мур и Кейт Холуокер.

– Вот увидите, как Елизавета будет меня приветствовать. Дама Реджина Миллс!

– Тебе сначала нужно, – Робин Мур прижимает девушку к себе, – нужно получить ее подданство.

– Чтобы я кому-нибудь была подданная?!

– Этот вопрос мы с тобой вечером выясним, – Робин Мур ехидно подмигивает Реджина Миллс, а Кейт Холуокер отводит глаза, вздыхает, как будто скукоживается.

– Не нужно, подробностей. – говорит Кейт Холуокер.

– Как зверь набросится и съест! – улыбается Робин Мур.

– Робин! – вздергивает бровь Реджина Миллс.

– Реджина, тебя месяц не было!

– – Кстати, Кетрин, тебе нужно выиграть какой-нибудь гранд и повысить собственную ценность.

– Реджина? Мне? Зачем?

– Директор Маршал в поездке намекнула, что твоя социальная стипендия шатка. Кейт, заканчивала бы ты со своей подработкой…

– Реджина, понимаешь… – Кейт Холуокер допивает залпом бокал, – я думаю над тем чтобы все бросить. Не тяну.

Реджина Миллс и Робин Мур удивленно переглядываются.

– – Сдаваться?! – говорят они в голос и устремляют взгляд на Кейт Холуокер, – Никогда!

Реджина Миллс и Робин Мур переглядываются и смеются в голос, Кейт Холуокер еще сильнее вжимается в стул.

– Изменить курс, подстроится под обстоятельства. Сколько людей никогда не дожидаются лифта из Квинса?

– Нет, Кейт! Робин, – Реджина Миллс ждет поддержки, – я приезжаю из Лондона, а тут… Кейт, какая причина уныния?! Робин?!

Парень пожимает плечами и переглядывается с Кейт Холуокер, вздыхает.

– Прости, Кейт, я все равно ей скажу. Эрхард.

– Эрхард, Реджина, мне объяснил правила… – Кейт Холуокер проводит рукой по лицу, переворачивает бокал вверх дном, – без связей… Он прав, что я не настолько сильная, чтобы бежать даже рядом, вторым номером… Я не тяну, я… нет опоры. У тебя есть Мур, ты у Мура. Это…

– Это, Кейт, глупо! У тебя есть я!

– Мы, Кейт, – говорит Робин Мур, вновь переглядывается с Реджиной Миллс, – Глупо, Кейт, столько сделать и опустить руки. Мне еще идти и идти, ординатура, а тебе… Кейт, твой путь проще!

– Может быть, мне не нужно?! Стать детским психологом в социальном центре, а вся эта теория экономики, соревнования, дискуссии, выигрыши… Реджина, я пасую в твоих тусовках, я не могу с ними разговаривать на равных!

– А со мной?

– Ты моя подруга. Тебе будет интересно со мной до тех, пока я отстаю только на голову, а если ты…

– Глупость, Кейт! Минутная слабость! Выкинь из головы Эрхарда, он тупой напыщенный козел, который прикрыт со всех сторон папиными связями, Робин его делает! Робин его успешнее!

– Ты хочешь, чтобы я тебя сделала, Реджина? Как?!

– Я хочу, – Реджина Миллс рассматривает бармена, другие столики, бегло лица Кейт и Робина и произносит, – чтобы ты засунула в задницу сомненья, подтвердила свою стипендию. Или мне тебе денег дать, чтобы было проще – ни соревнований, ни уважения к себе, купить тебе место на пляже?!

Кейт Холуокер безмолвно уходит. Робин Мур смотрит на Реджину Миллс, придвигается ближе:

– Про деньги было лишнее. Рядом с тобой сложно…

– Что сложно, Робин?

– Чувствовать себя личностью и быть на равных, а тем кто социально ниже… для этого требуются любовь и усилия. Кейт бы тебе так прямо в лицо такое не заявила.

– Кейт говорит прямо чаще, чем я. Мне ей помочь не прямо? Как? Что я заявила?

– Лишнее.

– Робин?! Да вы… Неравенство – выдумка! У нас демократия и открытая рыночная экономика! Хочешь – сгнивай, а хочешь лезь в гору! У Кейт есть способности!

– Но нет опоры, – Робин Мур кивнул головой, прижал к себе Редждину Миллс, – Как мы будем решать… у меня к тебе стоит… на повестке… такой безотлагательные вопрос…

– Поедем домой и займемся любовью.

– К тебе домой, – Робин Мур кивнул.

На тысячу отступившихся один победитель. Реджина Миллс долго раздумывает в темноте квартиры. Парень спит. Все тихо, за шторами ночь. Реджина Миллс быстро собирается, машина, кварталы. Коричневые ряды домов, прилепленные друг к другу. Окна напротив окон. Паркуется, сверяется с номером – не тот. Еще две пытки. Фонари и люди, с озлобленной жадностью пьют. Полицейское управление. Это часть спокойного Квинса. Проходит уверенно мимо, оглядывается и проскальзывает в то, что нельзя назвать парадной. Заводские трубы дымят. Стучит в квартиру. Кейт Холуокер в длинном свитере на голое тело:

– Реджина?

– Я, – Реджина Миллс отодвигает девушку и проходит, – Сколько стоит съем этого жилья? – взлетает ее бровь и она останавливает себя, чтобы что-то еще сказать, чтобы отодвинуть шторы и не увидеть Крейсера, заводские трубы. – Я думала над твоими словами всю ночь. Будем выигрывать тебе призовое место.

– Я не буду у тебя это просить, Реджина!

– Не будешь, – Реджина Миллс садиться на диван, и смыкает руки в замок, – мы взрослые люди, чтобы нести ответственность за свои решения и достаточно взрослые, чтобы останавливать других от глупостей. Первое, Кейт, ты подашь Маршал мою разработку, у меня есть моделирование культурных систем без бюджета, это будет круто, второе – ты забываешь об отступлениях. Третье… Кейт, ты хочешь или не хочешь остаться здесь? Быть училкой, рабочей, получать пособие? Сгнивать?

– Ты одна приехала? А Робин?

– Робин спит. Я хочу, чтобы ты подумала про эти три пункта. Оскорбить тебя не хотела. Прости.

Кейт Холуокер присаживается рядом, потеряет руками сонные глаза. Или чуть-чуть распухшие. Реджина Миллс пытается разглядеть сквозь яркий свет, Кейт Холуокер приваливается к плечу Реджины Миллс.

– Реджина… – Кейт придвигается еще ближе, – ты ради меня… ты мне отдашь… Не делай этого… мне нечего будет тебе отдать взамен…

– Дружба не рынок, в будущем… где мы будем авторитетным, крутыми, значимыми, как Маршал… В будущем что-нибудь ты мне…

– Реджина… я не находила… уместного времени… Эти мои срывы они…

–

– Кейт Холуокер замирает на месте, прячет ладони в свитер. Ее лицо бледно. Ее губы подрагивают, а спина Реджины Миллс слишком однозначно пряма. Рубашка отглажена. Румянец на щеках и скрытый за серьезностью наполненный счастьем взгляд. Кейт Холеокер отступает и не размыкает губы, чтобы договорить – наоборот, все внутрь своей бледности.

–

– Кейт?

– Ты не поймешь… ты слишком… счастлива, – бегло начинает говорить Кейт Холеокер, – Будущее будет лучше? – произносит будто бы с мольбой Кейт Холуокер.

– Кейт?

– Я бы хотела такого, как Робин, а получила… Дэниэл… он…

– Кейт? Что Дэниэл?!

– При-дурок.

– Подробнее!

– Я не могу рассказать тебе! – Кейт Холуокер нервно отодвигается, делает круг по комнате.

– А Робину?

– Нет! Я возьму себя в руки! Реджина, я возьму себя в руки.

– И возьмешь мой проект!

– Мне бы взять себя в руки! Будущее будет лучше…

– Ага, – улыбается Реджина Миллс, – без этих заводских труб. Завтра распечатаешь! – Реджина Миллс оставляет на столике диск, застывает на несколько секунд в прихожей, – Если бы было что-то важное ты бы мне сказала, что с тобой? Да?

– Это личное, Реджина! Прошу тебя не продолжать…. Это… эту… пытку!

– Раньше ты бы мне… а сейчас…

– Сейчас не время. Не сейчас время. Да, я не знаю! Дэнни не тот, которого я хотела.

– Брось его.

– Уже.

– Отлично, Кейт! Маршал завтра утром собирает заявки. У тебя есть вторая половина ночи.

Реджина Миллс бежит до машины. Резка на поворотах и резко тормозит у светофоров. Резка на домашнем паркинге. Она не уверена до конца, что правильно подарить свое призовое место. Она едет в лифте и взвешивает себя и Кейт, она думает над тем, почему за два года появился барьер, не самый высокий, но… И думает о заводских трубах, граффити на стенах, неровностях асфальта и о том, что нельзя назвать парадной, как у Кейт.

Робин не спит. Он вытаскивает остатки китайской лапши из доставки. В квартире с видом на Крайслер горит неяркий свет. Реджина Миллс садится напротив и смотрит на него.

– Была у Кейт.

– Ночью? Зачем?

– Ей требуется поддержка… я думаю. Да?

– Наверно.

– Робин, я не могу с ней говорить прямо, как раньше. Обсуждать то, что между нами с тобой.

– Любовь или секс?

– Я хотела бы… но… Робин, она к тебе тоже испытывает симпатии. Ты ей нравишься.

– Я знаю, дружеская симпатия. Ей хотелось бы, чтобы как у нас.

– Мы поженимся?

– Когда-нибудь, Реджина.

– Переедешь ко мне?

– Реджина, ты очень быстро бежишь.

– Робин? Это ответ «нет»?!

– А ты все за других решаешь, красотка из высотки. Если не будешь лапшу, то я доем. Ты задумывалась, что все сложнее, чем круги на ипподроме?

– Что сложнее, Робин?! Плевать, что отцу не нравится, что ты демократ, а не республиканец! Я прошу тебя переехать! Я требую! Робин, пожалуйста…

Робин Мур доедает лапшу китайскими палочками и старается не смотреть на Реджину Миллс, она слишком привлекательная, его, другая, чем ее отец. Он старался, он собрал дипломы, награды, записался на прием у тощей высокомерной секретарши, ждал три недели своего времени и получил его. Генри Миллс – седой мужчина, подверженной полноте и ее сдерживающий, расхаживает по своему кабинету, как политик, король, министр, как все эти республиканцы. В его руках болтаются все победы, грамоты, все то, что Робин Мур достигал. Он выплевывает в лицо парню:

– Врач? – усмехается, закуривает сигарету, – Жокей!

– Нет, мистер Миллс…

– Жокей, – Генри Миллс кидает перед ним его грамоты, – ты жокей у призовой лошади. Вот это все… бумажки, парень, ты хочешь получить сразу и все. Реджину, мою благосклонность, связи, а не ждать десять лет. Ты мальчик, которому повезло быть жокеем призовой лошади, не более, ты парень из Квинса, с самой помойки, а у таких только один принцип – выжить, добиться, выжать у жизни как можно больше. Социал-демократы?! Равенство?! Когда, парень, она будет с тебя получить дивиденды? Когда ты сам станешь рыночной единицей? Тебе нужна моя поддержка!

– Мне нужно ваше согласие. Я люблю ее.

– Трахать и вид на Крайслер. – мужчина удобнее устраивается в кресле и широко улыбается, – Призовые лошади быстро меняют жокеев. Я подожду, пока ты уйдешь.

– Я люблю ее.

– Робин, мальчик, любовь в двадцать смешно. Ты поймешь. Даже если ты искренен, то потом… Я ее люблю, мой ответ нет.

– Мистер Миллс…

– Нет. Робин, не стоит рассказывать Реджине подробности нашего разговора, скажи, что мне не нравится, что ты республиканец. Я тебе пока не враг, а ее отец.

– Как мне получить ваше согласие?

Генри Миллс пожимает плечами и улыбается – как-то по-доброму, как на рыбалке с прошлым мэром. Робин Мур листает глазами фотографии в кабинете, старые кубки Генри Миллса на дерби. Реджина и еще Реджина. «Отец ей гордится и есть чем».

– Мистер Миллс, я же не смогу стать для вас никогда республиканцем?

– Мистер Мур, – Генри Миллс закуривает еще одну сигарету и стряхивает пепел в серебряную пепельницу с орлом, – если ты ее так любишь и хочешь меня убедить в этом, то не женись. А лет через пять-шесть поговорим кто ты – случайный жокей или врач.

Комментарий к Часть 4

Хотелось бы комментариев)))

========== Часть 5 ==========

Роланд Мур рассматривает женщину еще несколько секунд. Аккуратно прикасается к ее плечу. Тыкает пальцем, как будто в спящую ящерицу. Еще несколько минут рассматривает и идет к отцу. Кварталы до школы. Мальчик молчат, насупившись. Машина сбавляет скорость, видна школа.

– Кто она нам?!

– Роланд! – Робин Мур выискивает место, чтобы высадить сына. – Опоздаешь.

– Папа… Кто?!

– Опоздаешь. – вновь произносит Робин Мур, провяливая сыну завернутый обед, – Мы поговорим вечером.

– Ты всегда так делаешь, даешь себе время, чтобы придумать что мне соврать!

Реджина Миллс спускается к машине. Кетрин ее ждет. Короткий диалог.

– Я на метро, – Реджина Миллс открывает дверку. Кейт Холуокер оценивает ее бледность, в тон белой рубашке. Сдвинутые брови, как две струны притянуты друг к другу.

– Мне не сложно, Реджина…

– Я на метро, – вновь утвердительно говорит брюнетка, отходя от машины.

Кейт Холуокер рассматривает, как брюнетка идет вверх по улице. Прокручивает в голове прошлое – другую Реджину Миллс, ту, что не была сукой. Или такую же? Или была? – Кейт Холуокер видит ее походку – резкую и решительную, фигуру, которая не изменилась, все как в прошлом. Все как в той квартире с видом на Крайслер. Садится в машину, стучит пальцами по рулю, вбивает в навигатор адрес мэрии и едет следом, огибая пробки. Это Нью-Йорк, ее будущего и прошлого, все тот же – много продаж, проблем, гамбургеров и хот-договор, кофе, портфелей, музыкальных культур и наций. Она его любит. Город падений и город взлетов. Она в нем счастлива. Парковка мэрии, развивающие флаги. Из магнитолы кантри – любовь и страдания, у мэрии продают мороженное. Кейт Холуокер выходит, встает в очередь и видит, как Реджина Миллс заходит в двери мэрии. Кейт Холуокер выбирает себе вишневое, садится в машину и думает о том, что стоит: «холодно, прямо, честно проговорить все прошлое и не имеет значение, что от этого всем будет больно, она понимает теперь, как психолог, что накопленная боль хуже ранящих слов».

Это подъем вверх по лестнице. Больше, чем статус – победа. Стажировка в мэрии у самой Элеоноры Девид – женщины экстравагантной, восхищающей на правила, на яркие высказывания и суть. Ей больше тридцати, она выбрала Реджину Миллс из других кандидатов, рассматривая тонны, вероятно, дипломных проектов, проектов грантовых и тонны лучший студентов.

Реджина Миллс чуть больше двадцати и это ее подъем вверх по лестнице. В самом лучшем пиджаке, несколько неуверенно, несколько излишне строго – мэрия Нью-Йорка, проходит между двумя флагами, так самостоятельно, так заслужено к кабинету самой Девис, как сказал ее Робин Мур утром: «степень крутости в профессионалы компетенциях. Кому, как не тебе». Реджине Миллс чуть за двадцать и двери такие высокие, тяжелые, другие, не университетские. У нее секретарь мистер Джонс, мужчина обаятельный, предлагает кофе и ожидание для бывшей студентки. Восемь минут – двери распахиваются. Девис, полностью соответствует ожиданиям, широким жестам:

– Мисс Миллс, кратко: вы найдете в течение месяца все прошлые промахи, все проекты, зарезанные на корню, которые стоили бы внимания сейчас. Приступайте.

– Но…

– Какие могут быть «но»? Вы мне утверждали, что лучше других. Докажите. Получите пропуск, допуск к документам, архивам, все у секретаря.

Реджина Миллс не успевает поднять брови, как Элеонор Девис уже сосредоточена не на ней. Выходит к секретарю мистеру Джонсу.

– Шеф не многословна, – говорит Реджина Миллс.

– А вам, полагаете, повезло?

– Я заслужила.

Мистер Джонс улыбается, больше усмешкой, краем губ:

– Правило раз: если тебе нужна заслуженная карьера, то никаких пьянок с шефом, правило два: ты с ней можешь спорить, но доказательно, правило три: не переходи на личности при любых условиях, если не хочешь очень быстро вылететь, никто не поможет. Элла не всегда права и не всегда строга к себе, она несколько импульсивна, но в целом тебе повезло с ней.

– Я заслужила!

– Ну-ну, – мистер Джонс улыбается и протягивает уже подготовленные бумаги, – это твои личные планы, место у экономистов, самое дальнее. Увидишь. Мисс Миллс, вы за републиканцев?

– Демократов.

– Держите мысли про равенство при себе.

Последние круги призовой лошади. Робин Мур работает по-сумасшедшему, но во время пересечения общих выходных у них все тепло, страстно и по-любви. Им удается выкроить время на ночной Нью-Йорк, с пейзажами, романтичный порт с шампанским, целоваться, как раньше горячо и страстно и это странное, заползающее в быт новая ценность – поддержка мнений, поддержка движений вместе, вперед. Кейт Холуокер оказывается в Национальном банке, на оплачивай должности помощника, ей бы переехать из Квинса и, наконец, забыть про метро, но нет. Время от времени они едят вместе у мэрии вишневое мороженное и Кейт Холуокер совсем не разделяет восторгов относительно такой строгой и очень важной Элеонор Девис, ей все равно, а Реджине Миллс нет – приемы, знакомства, успехи, проекты, которые несутся с такой скоростью, как не один поезд, даже сверхскоростной. У Реджине Миллс все на этом послеуниверситетском круге излишне быстро, ярко и нет времени на мысли о других возможностях, ей нужно руководство отделом, подконтрольным Девис, стать минишефом в двадцать пять. Последние круги, перед падением.

Реджина Миллс, заместитель мэра Портленда, дергает дверь в мэрию Нью-Йорка. Ей холодно, пальцы дрожат. Идет ровно, как в прошлом между лиц, люстр, лепнины, но ее трясет. Элеонор Девис, как и прежде властвует, теперь почти над всем. Реджина Миллс готовиться к бою, сдвигает брови, дергает дверь. Элеонор Девис пьет кофе с секретарем, оборачивается и внимательно смотрит в глаза. Реджина Миллс сжимает кулаки:

– Здравствуйте! – выдавливает из себя.

Женщина сосредотачивает взгляд, явные морщинки, неяркий пиджак.

– Мисс… Миллс… – говорит размеренно Девис, – Что тебя привело вновь?

– Это не разговор для приемной.

– Вот как? Слышала, слышала, что ты в Портленде. Молодец!

Реджина Миллс отстраняется на несколько шагов от женщины в удивлении.

– Проходи, – Элеонор Девид распахивает дверь.

Тишина кабинета. Постаревшая, но все так же Девис садится на свой стул, сосредотачивает взгляд:

– Сначала дело, а потом сплетни? Или наоборот?

Реджина Миллс опускает на стул, проводит рукой по столу:

– Содержание следующее: утеря документов и отсутствия меня во всех базах. Написать заявление?

– Это переход на новое программное. Какой интересный повод, чтобы встретиться вновь, – задумчиво говорит женщина и улыбается так, как никогда, – Напиши заявление, – задумчиво говорит Элеонор Девид, – как ты попала в сотый процент ошибки? Может быть, в чем-то еще помочь?

– Вы – мне?! – Реджина Миллс нервно бежит ручкой по бумаге и еще быстрее, строчки вплывают одна в одну, будто кардиограммой.

– Да. Мы расстались… Это была не та нота, Реджина…

– Нота?! – злость берет верх над здравым смыслом, Реджина Миллс ставит подпись, – Вы! – громко выдыхает воздух, – Мне срочно нужны документы!

– Хорошо, – Элла Девис поднимается с места и задерживает попытку Реджины Миллс уйти, – я была влюбленная тридцатилетняя женщина…

– Что это? Мерзкие оправдания от такой, как ты!

– Реджина… – женщина поднимается с кресла, – То, что было. Я бы не посмела тебе испортить карьеру!

Реджина Миллс усмехается:

– Мне следовало. Знаешь, есть такие комиссии!

– Реджина…

– Карьеру? Ты доломала мою жизнь!

– Я… прости… видишь, – женщина переворачивает рамку, – мои. Младший Томми, на велосипеде Квентин. Я сейчас… у меня есть жена, а ты…

Реджина Миллс проводит холодным взглядом по лицам семьи бывшей мисс Девис. Усмехается.

– Сделай мне документы.

– Да. Реджина… Черт, ты же можешь… меня понять. Тебе сейчас… Ты сейчас, как я! Ты, твой стиль руководства, я наводила справки. И ты сама! Это то, что в тебя вложила я! – женщина тяжело опускает на стул и кажется жалкой, уставшей, пропал блеск. Реджина Миллс садится напротив и рассматривает то ли с ненавистью, то ли с завистью, то ли… Ее брови болезненно сдвинуты, их взгляды пересечены, друг в друге. «Это не война – это бессилие…» – Реджина Миллс поправляет волосы, второй раз, разглаживает юбку на коленях и очень собрано, как на тысячи совещаний:

– Тебе три дня, чтобы были готовы мои документы! Я не думала раньше тебе мстить, было мерзко, а теперь… Мне терять-то нечего, а тебе есть. – Реджина Миллс поворачивает к себе рамку, – Милые. Жена знает о твоих гнусностях?

– Я… полагала, что… все забыто. Прости меня, Миллс.

– Ты полагала… – Реджина Миллс поднимается, рассматривает женщину сверху вниз, – Без прощений и оправданий. Тебе три дня!

Комментарий к Часть 5

Хотелось бы комментариев…

========== Часть 6 ==========

Внутри больших архитектурных форм малые, чтобы казаться, защититься, подчеркнуть важность и значимость. Колонны. Флаги. Реджина Миллс стоит перед зданием. Сити Холл, все слишком классическое – плащ, белоснежная блузка с острыми воротничками, туфли – устойчивый бренд, каблук, портфель. Развязывает плащ, стоит. «Стать кем-либо» – звучит в голове, «Быть Девис» – переворачивает в кармане пачку сигарет, смотрит на часы, а спешить некуда. Незачем. Соревнования лошадей для зрителей, не для них самих – мелких, орущих, подбадривающих, в какой-то массе, вне круга, людям не бежать самим.

Реджина Миллс рассматривает циферблат и свою руку – «прикоснулась к прошлому и вновь обожглась, лучше бы была злость, ненависть, а не «Молодец! Заместитель в Портленде и стала, как я». Реджина Миллс отклоняется от входящих, от их плеч в пиджаках, на стоянке Кейт машет вытянутой рукой. И довольно давно. Идет к ней. Из машины тоскующий кантри-певец, на лице Кейт спокойствие и в уголке губ мороженое. Реджина Миллс произносит:

– Вишневое? – показывает жестом Кейт, что той стоит убрать из уголка губ.

Кейт Холуокер поправляет распущенные волосы. Вновь очень светлые, но цвет с искусственным оттенком. «Седина?» – Реджина Миллс поднимает брови и не размыкает соприкосновение взглядом.

– Убрала? – спрашивает Кейт.

Реджина Миллс утвердительно кивает.

– Съедим что-нибудь? – спрашивает Кейт.

– За твой счет.

– У меня перед тобой за прошлое очень большой долг, – улыбается Кейт, близко, знакомо, будто на этом месте они простояли десятилетие. – Реджина, позволишь тебя пригласить?

– Что заставило тебя, Кейт, сменить ненависть на обед?

Кейт Холуокер пожимает плечами.

– Пройдемся пешком, то я тут припарковалась, а там…

– Вряд ли, – заканчивает Реджина Миллс, – Пешком по Нью-Йорку. Как в университетском прошлом?

– Да, так было там.

– Давно, – Реджина Миллс вновь смотрит на часы, – первый раз мне некуда спешить. Вчера, чтобы дождаться, когда мальчик заснет я рассматривала рыбок в аквариуме.

– Мальчик?

– Кейт, что заставило тебя сменить ненависть на диалог? – Реджина Миллс останавливается около кафе «Марти», рассматривает вывеску – светодиоды сменили неон, в остальном все тоже. Изогнутая «М», как дом на три комнаты. Не заходит, бродит по лицам за окнами – разговоры, кофе, сладкая сдоба, корица и марципан, это место было излишне ценным – теплотой слов, большими зонами для столов, кофе с сиропом, здесь были дискуссии о Адаме Смите и нелюбовь к Джозефу Стиглицу, живому, успешному, практику и теоретику.

– Заходим? – спрашивает Кейт.

Реджина Миллс медлит:

– Ты помнишь?

– Конечно, капиталом будет управлять общество, а не собственник.

– Стиглиц и его чушь, – улыбается Реджина Миллс, – Мы верили в нее? Были ли у нас сомнения? Общество…. ценность имеет только свое.

– Волки, шкуры, ягнята и общие деревянные загоны. Заходим? – Кейт Холуокер идет вперед.

Реджина Миллс высматривает другое свободное место, но нет. Кейт Холуокер улыбается, Реджина Миллс еще сильнее сдвигает брови, ставит портфель.

– На этом месте мне казалось, что такие как я сейчас – это счастье и статус. Они… – Реджина Миллс садится на диван рядом, берет меню, открывает и через секунду захлопывает – Мне все тоже, если ты помнишь.

Кейт Холуокер уходит к стойке заказа. Рядом за столиком такие же дамы, среднего возраста, ухоженные, с маникюром и помадой, которая не оставляет следов. Реджина Миллс рассматривает других – тех, что моложе, тех, что старше, двух дам рядом и новые лампочки, свисающие с потолка с нитью накаливания. Кейт Холуокер ставит на стол две белые кружки:

– Сладкое принесут, – говорит блондинка, откидывает волосы и садится, – Продолжим?

– Продолжим? – Реджина Миллс сосредоточена, – Что продолжим, Кейт?

– Накопленные обиды создают внутренние кризисы.

Реджина Миллс поднимает брови:

– Психолог?

– Для детей. У меня свой кабинет, ученики, команда, я решаю вопросы социализации для случаев, как у Роланда, – Кейт Холуокер останавливает свою речь, – Прости. Детские проблемы решаю.

– «Сука Реджина» ушла пока из твоего меню или все там же? – усмехается Реджина Миллс, – Почему ты не живешь с Робином?

– Я ему помогаю.

– Решаешь проблемы мальчика?

– Реджина, я…

– Кейт, давай ты не будешь оправдываться – переспала с моим парнем, ты этого хотела сколько… Пять-шесть лет? Или у вас это было раньше? Он работал на две спальни?

– С кем я переспала, Реджина?

– С Робином Муром.

– Когда? Реджина, ты все эти годы думала, что я с ним?

– Я думала… – Реджина проводила взглядом официантку, которая поставила пару марципановых пирожных и пару рогаликов, – Кейт, я сделала то, что сделала с тобой, потому что разработки этого гранта были мои. Отдала – забрала. Ты хотела, чтобы каждый по своим местам. Справедливость?! Как сука? Да, а получать удовольствие от моего… из чужой… из моей спальни… Что ты ожидала от меня?!

– Я… Реджина, ты думала, что я с Робином?!

– Вряд ли в тот год я о чем-то думала. Ночь. Квинс. Метро. Незапертая дверь твоей квартиры. И вы на полу. Достаточно тридцати секунд, чтобы забыть о годах дружбы.

– Мы на полу с Робином? Когда?!

Реджина Миллс усмехается, отводит взгляд. Вновь видит себя, как стоит в темной прихожей квартиры с видом на городские трубы. Отброшенная куртка Робина. Полуголая Кейт. Он сжимает в руках ее тело, Реджина Миллс видит голую грудь Кейт, ее волосы. Тридцать секунд, разворачивается, вылетает на улицу. Над головой птицы – вороны или голуби. Две остановки на метро, мрачный квартал, машины в ряд, считает одинаковые дома, поворот ключа – Роланд все так же спит, полуразобранные вещи, соседи орут и ссорятся, за этот год это стало обыденность, данностью не Манхеттена, а окраины Квинса. Реджина Миллс долго стоит под ледяным душем – она ждала, что придет к Кейт и ей станет чуть лучше, но нет – волосы такие светлые и грудь Кетрин, и… И где-то там, в леденящем душе она поняла, как ей это всё ненужно, все ненужны – отплатить и уйти.

Реджина Миллс ведет бровью. Кейт Холуокер с удивленным взглядом, произносит:

– Я никогда на чужих мужчин…

– Только чужие гранты? Удобно? Тебе предлагают оплачиваемое место в банке, мне эту стажировку, неплохо для девочки, живущей рядом с заводом. Твоя дружба со мной тоже из разряда – удобно рядом с призовой лошадью?

– Ты сама настояла взять твой проект!

– Я считала, что есть справедливость. Что там в головах в двадцать – иллюзорный мир?

– И забрала у всех всё! Мою работу, мои имидж! Реджина…

– А ты считаешь это не справедливым?

– Я считаю… – Кейт Холуокер вздыхает, – мы сейчас с тобой последовательно разложим твое и мое видение ситуации восьмилетней давности.

– Последовательно? Чтобы вывернуться от правды? Чтобы сделать что, Кейт?

– Последовательность исключает возможности двойных трактовок. А потом мы выплеснем то, что в нас накоплено. Мне была ценна, Реджина, дружба с тобой!

– Ты жалкая!

– Реджина. Мне не понятно почему тогда ты пришла с авторством проекта к моему начальству, в университетскую комиссию! Холодно, обстоятельно все изложила и, конечно, доказала.

– Конечно, Кейт! Поступила, как сука, а не добродетельная подруга?

– Ножом в спину!

– Как и ты! Робин не был груб? – Реджина Миллс сложила в губы в торжествующую улыбку, усмехнулась, – «милый, давай, давай… я вся твоя… я – девочка-праздник, а ты трахай и не останавливайся»!

– Реджина, – Кейт Холуокер смутилась, сделала большой глоток кофе, – такого не было.

– Было как-то по-другому?

– Реджина…

– После смерти папы, – Реджина Миллс перевела взгляд на лампы, свисающие с потолка, – со всеми этими долгами, переездом в Квинс, увольнением из мэрии, ребенком, Дэниелом… вы с Робином стали последней каплей, чтобы… Говорить не о чем, простить невозможно, мы больше не дружим. Так… собеседники, Кейт. Мне не нужна психотерапия, последовательность и прошлое…