Текст книги "Согласие на мечту (СИ)"

Автор книги: emungere

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Может быть, – ответил он.

– В каком смысле?

– Понятия не имею.

Ганнибал изучал его, уверенно и невозмутимо. Ничто из того, что когда-либо говорил Уилл, никогда так не потрясало его. Независимо от того, насколько честным тот был.

– Возможно, я смогу помочь. Пойдем со мной, – произнес он.

Они шли по улице плечом к плечу, дыхание на холоде превращалось в пар. Время от времени их плечи соприкасались. Уилл засунул руки в карманы пальто, чтобы не натворить глупостей.

Спустя квартал Ганнибал открыл дверь небольшого антикварного магазина и жестом пригласил его внутрь. Размером магазинчик мог бы сойти за просторную гардеробную. Большую часть пространства занимал прилавок-витрина. Внутри него выстроились бархатные полочки, и почти все их содержимое сверкало под галогенными лампами.

Старик, стоящий за прилавком, пожал руку Ганнибалу.

– Доктор Лектер! Счастлив вас видеть. Как поживает глаз из слоновой кости?

– Очень хорошо, спасибо, Филипп. – Обращаясь к Уиллу, он добавил: – Думаю, ты видел его. На книжной полке в кабинете, анатомическая модель восемнадцатого века.

Уилл кивнул. Глаз в разрезе, сделанный из бронзы, стекла и слоновой кости, беспрестанно изучающий комнату и ее обитателей. Ганнибал и Филипп поболтали, для осмотра было принесено вырезанное из кости ухо, и, наконец, Ганнибал добрался до истинной цели их визита.

– Я помню пару запонок из черного дерева с бриллиантами. Они еще у вас?

– О да. Нужна хотя бы капелька вкуса, чтобы оценить такую тонкую работу, и, кажется, вкус в дефиците в наши дни. Я недавно снял их с витрины, один момент. Я принесу их.

Он исчез в задней комнате, которая стала для Уилла открытием.

– Они же не для меня, да?

– Конечно, для тебя.

– Бриллианты? Забудь об этом. У меня даже нет рубашек с французскими манжетами.

Ганнибал кивнул в сторону пакета.

– Теперь есть.

Уилл заглянул в пакет, но не увидел ничего, кроме пены черной оберточной бумаги. Он потер лоб.

– Хорошо, и все же… Бриллианты?

– Ты попросил меня воспользоваться твоим состоянием,– пробормотал Ганнибал. – Именно это я и делаю. И ты позволишь мне, не так ли?

Уилл не мог сказать, горело ли его лицо из-за виски или из-за спертого воздуха магазинчика, или, как он подозревал, румянец проступил от абсурдности происходящего. Он посмотрел вниз и с трудом сглотнул, не отрывая глаз от обуви Ганнибала.

Тишина затягивалась. Пара часов, стоящих на высокой, пыльной полке, тикала совершенно в разнобой.

– Да, – произнес он слегка хриплым голосом. – Позволю.

– Хорошо, – сказал Ганнибал.

Филипп вернулся с изношенной бархатной коробочкой. Он открыл ее и поставил на прилавок.

– А вот и мы. Черное дерево с белым золотом и бриллиантами квадратной огранки. Подписаны самим Марио Буччеллати.

– Дата?

– Двадцатые годы двадцатого века. Боюсь, что не могу быть более точным.

Ганнибал бегло оглядел запонки, прежде чем вручить коробочку Уиллу.

– Они тебе нравятся?

Уилл уставился на полированное дерево. Это было лучше, чем смотреть в лицо Ганнибалу. Или владельцу магазина. Только Господь знал, о чем тот сейчас думал. Уилл заставил себя дышать и усилием воли расслабил плечи. Филипп, вероятно, думал, что он может продать запонки, и, почти наверняка, ничто иное его не заботило.

Крошечные квадратные бриллианты были расположены чуть в стороне от центра. Волокна черного дерева угольного цвета проступали сквозь темно-коричневую основу, как полоски на тигровой шкуре. Уилл прошелся подушечкой большого пальца по поверхности дерева, и оно оказалось теплым.

– Да, – сказал он тихо, не поднимая головы. – Они мне нравятся.

– Хорошо, – произнес Ганнибал, и их пальцы соприкоснулись, когда он забрал коробочку обратно. – Не могли бы вы упаковать их, пожалуйста? – добавил он, обращаясь к Филиппу. – Запишите на мой счет.

– Конечно, доктор Лектер.

Бархатная коробочка отправилась в другую коробку с оттиском имени магазина на крышке. Филипп вытащил кремового цвета оберточную бумагу и темно-коричневую ленту.

– Не нужно упаковывать, – сказал Уилл. – В этом нет смысла.

Ганнибал положил руку ему на плечо.

– Чепуха. Подарок должен быть преподнесен надлежащим образом.

Уилл замолчал, напомнив себе об их своеобразной сделке. Книга и пальто. Ужин в обмен на разрешение купить ему костюм и все остальное, что скрывалось в пакете. Но даже эта слабая отговорка не могла служить оправданием. Это происходило просто потому, что Ганнибал хотел этого, и потому, что Уилл в настоящее время имел склонность к принятию неверных решений.

Закончив, Филипп передал пакет Ганнибалу, и Ганнибал все еще держал его, когда они снова вышли на холод.

– Давай, я… – нерешительно потянулся за пакетом Уилл. Казалось грубым заставлять Ганнибала нести его, так же как и платить за себя.

– Ты сможешь открыть его во время обеда.

Уилл сжал руки в кулаки в карманах. Он видел все слишком ясно. Белые скатерти и звон фарфора, сливающийся с тихой беседой. Ганнибал подталкивает Уиллу коробочку через стол, чтобы тот открыл ее. Он точно знал, как это будет выглядеть. Его член слегка дернулся при мысли об этом, и Уилл впился ногтями в ладони.

– Тебе нравится эта идея? – тихо спросил Ганнибал. – Ты считаешь, я в достаточной степени воспользовался твоим состоянием?

Уилл не мог смотреть на него, только кивнуть. Да, боже, да.

***

Ганнибал высадил его в Вулф Трап во второй половине дня. Уилл повесил пальто и раскрыл пакет. Внутри лежали три аккуратно сложенные рубашки: та, что он примерял, та, о которой говорил Ганнибал, белая с французскими манжетами, и еще одна в широкую бледно-серую полоску с белыми воротничком и манжетами. Уилл не открыл коробку с галстуками. Он пока не чувствовал себя готовым морально.

Ванда ткнулась головой, чтобы обнюхать один рукав, но все собаки знали, что лучше не забираться на кровать без разрешения. Он оставил их в спальне и пошел делать кофе. Когда напиток был готов, Уилл снова надел пальто и пил кофе, стоя на заднем крыльце, пока собаки гонялись друг за другом, а их тени метались по высокой траве. Он завидовал им, но в этом не было ничего необычного.

Кофе стыл на перилах крыльца, а Уилл бросал собакам палки и мячики и играл с ними в перетягивание каната с куском старой веревки, пока Лиззи не плюхнулась в траву у его ног, часто дыша от усталости. Даже те, что помладше, терлись о ноги и лизали руки вместо того, чтобы нестись за очередной палкой.

Собаки ели свой ужин. Уилл сел за стол, чтобы заняться своими мушками, но его взгляд снова и снова возвращался к кровати. К небольшой коробке, теперь открытой, лежащей поверх белой рубашки.

Ганнибал достал коробочку с запонками из пакета прямо перед десертом и подтолкнул ее к Уиллу через стол. Тот, значительно более трезвый к этому моменту, попытался протестовать. Он чувствовал, что язык будто распух во рту, стал почти чужим от ощущения острой необходимости исправить положение дел.

– Ты не… Ты можешь взять их обратно, ты даже еще не заплатил ему. Это безумие, и ты уже… Костюм. И все остальное.

– Ты их хочешь?

– Что бы я делал с… С чем-то вроде этого?

– Возможно, это был неправильный вопрос. Ты хочешь, чтобы я подарил их тебе?

А вот это был правильный вопрос. После долгого пристального взгляда на светлые блики, отражающиеся от вилки, и попытки сделать вид, что он не собирается сдаваться, он снял оберточную бумагу со смущением настолько сильным, что каким-то образом оно превратилось в желание. Возбуждение от того, что он совершает что-то, зная, что поступает неправильно.

То же возбуждение, в самом низу живота, двигало им и сейчас. Он сорвал с себя рубашку и футболку и бросил их на комод. Тонкий белый хлопок скользнул, словно прохладный воздух, по его коже, когда он натягивал рубашку вновь. Он позволил манжетам болтаться в течение нескольких секунд, обхватывая руки, а затем завернул их обратно.

Запонки потребовали некоторых усилий. Он никогда не носил их раньше, и почувствовал себя неуклюжим, продевая их через четыре отверстия на каждом рукаве. Несовершенным. Может быть, недостойным, вот только Ганнибал явно так не думал.

Уилл закусил губу и засмеялся.

– Так глупо, – прошептал он. Но безвредно. Вероятно, было бы лучше, если бы в его жизни было побольше глупых, но безвредных вещей.

Уилл оставил рубашку расстегнутой. Он приготовил ужин в джинсах и босиком, искушая судьбу, сделав томатный соус к макаронам. Рубашка осталась невредимой, хотя капля томатного соуса и упала Ванде на ухо. Гомер слизнул с нее эту каплю.

Потом, когда посуда была вымыта, а остатки ужина убраны в холодильник, и дом из вечерних сумерек плавно погрузился в тишину ночи, он повесил две оставшиеся рубашки в шкаф и посмотрел на галстуки. В коробке лежал тот, что он примерял, второй, с шероховатой текстурой, из серого шелка, и еще один, узкий черный с вертикальной темно-синей полосой по центру. Также в ней были печатные инструкции, как завязывать двойной виндзорский узел.

Уилл закатил глаза и схватил телефон, чтобы написать сообщение Ганнибалу.

«я стоял прямо там, когда ты завязывал узел, имей немного веры»

«Большинство людей не способно запомнить этот узел, увидев его лишь раз. Особенно учитывая обстоятельства».

«имеешь в виду виски или твои руки на мне»

Он посмотрел на слова несколько секунд, а затем нажал «отправить». Если Ганнибал собирался стереть все границы между ними, он мог смириться с осознанием того, что это творит с Уиллом.

«Даже чего-то одного могло быть достаточно, чтобы некоторые вещи стерлись из памяти»

«не из моей. ты знаешь, как работает моя память»

«И какое твое самое яркое воспоминание за сегодня?»

«ресторан. то как я открывал коробку».

«На людях».

«да»

«Выставив себя на всеобщее обозрение».

Уилл вздрогнул. Он ненадолго закрыл глаза и положил ладонь на свой член поверх джинсов.

«Я не выставлял себя на обозрение»

«Будучи выставленным, в таком случае».

«да»

Нет, он не собирался дрочить, переписываясь со своим психиатром. Даже если между ними сейчас были наименее профессиональные отношения, чем за все время знакомства. Даже если какая-то часть мозга Уилла находила это совершенно идиотским образом возбуждающим.

Он набрал сообщение, чтобы занять руки.

«трансгрессивное поведение»

«Нас часто тянет к тому, что мы, как нас учили, должны осуждать. Пересечение таких границ заключает в себе огромную силу».

«где находятся твои границы»

«Большинство из них давно пересечены».

Уилл встал и прошелся до окна и обратно, рука сжалась вокруг телефона. Ладони вспотели. Он прижал вторую руку к ширинке, но это было лишь то немногое, что он мог сделать, чтобы облегчить боль, не расстегивая молнию, и если бы он это сделал, его случай стал бы безнадежным. Он снова сел на край кровати.

«расскажи мне»

«Спроси меня во время нашего сеанса в четверг, и, возможно, я расскажу. Я не думаю, что это идеальная ситуация для подобных признаний. Спокойной ночи, Уилл».

«спокойной ночи, доктор лектер»

Он снял свои джинсы и боксеры и раскинулся на кровати. Бриллианты поймали свет, когда он погладил себя. В этот раз вместо слюны была нормальная смазка. Он был осторожен, чтобы не оставить следов на рубашке.

Одна нога на полу, вторая упирается в край кровати. Ноги широко расставлены, большой палец дразнит головку члена. Он задышал чаще. Пульс и давление подскочили. Это ветер или его собственная кровь шумит в ушах, в то время как рука двигается все быстрее.

Он подумал, что было бы, если бы Ганнибал знал. Если бы ему вообще было дело до секса. Он никогда не подавал никаких признаков этого, таких, чтобы Уилл мог увидеть. Он представил себе, как сидит напротив Ганнибала завтра в его кабинете и описывает этот момент: как он раскинулся на кровати, отбросив всякую скромность, обнаженный за исключением тех вещей, что Ганнибал подарил ему.

Ганнибал сказал, в следующий раз. Уилл позволил себе представить больше одежды, себя одетого с ног до головы в вещи, которые он никогда не покупал себе и никогда не купил бы. Рубашка, костюм. Итальянская обувь. Даже нижнее белье.

Ганнибал толкает его к стене своего кабинета и снимает с него одежду, потому что он может, потому что ему принадлежит каждый клочок ткани на теле Уилла. Может быть, даже не прикасается к нему. Просто оставляет стоять там, возбужденного со стоящим членом. Говорит ему, что если тот хочет вернуть одежду, он должен заработать ее.

Один маленький шаг, и его рот накрыл член Ганнибала. Он протолкнул три пальца себе в рот и пососал их, ощутил как бьется запонка о запястье второй руки, когда он погладил себя, и громко выругался, когда кончил.

Комментарий к Глава 7

Большое спасибо Lucia di Lammermoor)))

========== Глава 8 ==========

Комментарий к Глава 8

Эта глава и песня горячо и нежно любимых Depeche Mode – Dameged People – единое целое. Может кто-то почувствует то же самое. Ваш O.W.Grant

http://music.yandex.ru/#!/track/261478/album/26267

Уилл приехал на примерку, когда уже почти смеркалось. Холодные тени уже резали тротуар на длинные тонкие полосы, когда он шел от машины к переделанному складу. Он хотел приехать раньше, но нужно было проверить стопку студенческих работ и провести три занятия, к этому списку добавились бы и гостевые лекции, если бы он все еще работал в Новом Орлеане. Память об этом цеплялась за него словно мокрая паутина.

Тепло и свет студии Сюзанны вернули его к действительности. Джексон ждал его с улыбкой и чашкой кофе, как какая-то длинноногая домохозяйка из ситкома 50-х годов.

– Здравствуйте, Мистер Грэм! Сюзанна выйдет буквально через секундочку.

– Спасибо, – сказал он и отсалютовал чашкой, словно бокалом. Он подошел к дивану и опустился на него, сжимая чашку в обеих руках.

Джексон топтался рядом, засунув руки в карманы, и смотрел на Уилла сквозь тонкие, светлые ресницы.

– Я могу что-нибудь еще для вас сделать? – спросил он.

– Нет, – сказал Уилл медленно. – Все в порядке.

– Вы уверены? Ну, я имею в виду все, что угодно. Я был бы счастлив вам помочь.

Уилл несколько секунд не сводил с него глаз, а затем из задней комнаты выплыла Сюзанна. Она вручила Уиллу костюм, и, когда он вышел из примерочной, немедленно приступила к подгонке по фигуре, бормоча что-то себе под нос, одновременно закалывая вытачки булавками из игольницы, надетой на запястье.

От Сюзанны слегка пахло сигаретами, и это умиротворяло Уилла, несмотря на колючие булавки и не менее колючие вопросы о покрое и необходимой свободе движений. Его отец и все его друзья курили. Сам запах он находил неприятным, но тот дарил ему то самое ощущение безопасности, которое он так хорошо помнил.

Сюзанна легонько стукнула его по коленке, чтобы привлечь внимание.

– Доктор Лектер сказал записать на его счет все, что вам захочется, так что, если вы еще что-нибудь хотите, просто скажите.

Уилл кивнул, не глядя на Джексона.

– Вот и все. – Она сняла с него пиджак и махнула рукой в сторону примерочной. – Костюм будет готов в пятницу. Я позабочусь о доставке. А вы, пожалуйста, скажите доктору Лектеру, что было бы лучше предупредить меня за месяц. Хотя бы за две недели. Я – портной, а не волшебник.

– Она ненавидит авралы, – сказал Джексон, когда Сюзаннна отошла. – Вы бы слышали, как она набросилась на одного парня на прошлой неделе, который хотел уложиться в такие же сроки. Она взялась за ваш заказ только потому, что доктор Лектер попросил.

– Он привык получать то, что хочет.

– Да, я заметил. – Он сделал паузу. – Так, э-э. Она, вероятно, отправит меня с костюмом в пятницу. Во сколько вы будете дома?

Уилл ясно видел его намерения. Они читались в каждой линии его тела, развороте бедер, в том, как близко стоял Джексон. В блестящем, розовом пятнышке на нижней губе, там, где он прикусил ее. И хуже всего было то, что это искушало Уилла.

У него давно никого не было, и Джексон выглядел весьма привлекательно. Секс, вероятно, был бы неплохим, но он не мог представить, что Джексон захотел бы остаться с ним после. То прекрасное, что тот видел в нем сейчас, тотчас испарилось бы, соприкоснись оно с унылой жизнью Уилла и с его мебелью, покрытой собачей шерстью. Никаких осложнений.

С другой стороны, Джексон был даже младше его учеников и казался славным парнем. И никого из тех, о ком Уилл мог подумать, как о славном парне, не стоило трахать.

– Вам лучше оставить его на крыльце, – сказал он. Лицо Джексона вытянулось. Он выглядел неприлично молодо, и Уилл был рад тому, что смог устоять и не сделать глупость.

– Вы можете привезти его в любое время в течение дня.

– Но доктор Лектер сказал … Ну, он не сказал, но…

Уилл удивленно поднял брови.

– Что именно сказал доктор Лектер?

– Черт. Я просто, ну, спросил, вместе ли вы, и он просто ответил «нет», но он это так сказал…

Уилл хотел спросить, как именно он это сказал, но и так мог себе это представить.

***

– Пожалуйста, проходи.

Уилл стащил с себя пальто и опустился на стул.

– Ты не можешь дарить мне людей, – произнес он.

– Предполагаю, ты говоришь о Джексоне.

– Именно.

Ганнибал поддернул брюки перед тем, как сесть.

– Я не привязывал его к твоей кровати, Уилл. Я просто ответил на вопрос.

– Ты знал, почему он спрашивал.

– Да, это было донельзя очевидно.

– И ты сформулировал свой ответ таким образом, чтобы дать ему надежду.

– Точнее, я не формулировал его так, чтобы отвратить Джексона от этой мысли.

– Почему, черт возьми?

– У меня не было такого права. Будь с собой честен. Разве ты не был бы столь же рассержен, если бы я приказал ему отступиться?

Нет. Потому что, по-видимому, на каком-то уровне, Уилл чувствовал, что Ганнибал имел право ограждать его от притязаний симпатичных старшекурсников. Он наклонился вперед и потер ладонями лицо.

Еще минуту они сидели в полной тишине.

– Ты собирался рассказать мне о границах, – произнес Уилл.

– Ты собирался попросить меня об этом.

– Я прошу. Какие границы ты пересек?

– Множество границ пересекается в медицинской школе, другие при работе в правоохранительных органах. Препарирование мертвых тел и их изучение, например, а также более глубокие знания и навыки работы с биологическими жидкостями, чем это характерно для обычного человека.

– Большинство людей не находят ничего хоть в какой-то степени вдохновляющего в биологических жидкостях. Особенно когда они попадают тебе на лицо.

– Расскажи мне, когда ты в первый раз мастурбировал.

Уилл моргнул.

– Мне было лет десять или одиннадцать. И если ты понимаешь о чем я, иногда лучше добраться до пункта назначения побыстрее.

– Это – первая тайна многих подростков, мальчиков в частности, от родителей. Первое, о чем, как они чувствуют, нельзя говорить никогда. Сдвиг в восприятии и шаг в сторону независимости. Я бы сказал, что, в некотором отношении, знания, полученные в медицинской школе похожи на это. О подобных вещах нелегко говорить, и, таким образом, они отделяют нас от окружающих и в то же самое время подталкивают к определенной степени самоанализа и зачастую к нежелательной зрелости.

Уилл медленно кивнул.

– То же самое происходит, когда начинаешь работать в полиции. Ты сталкиваешься с кучей всевозможных вещей, о которых совершенно точно не можешь рассказать за ужином. Люди не хотят об этом знать.

– Совершенно верно. Итак, существуют границы знания, линии, пересекая которые, мы неожиданно оказываемся на чужой территории. А также есть линии, которые мы переступаем сознательно. Границы действия.

– Вроде покупки до неприличия дорогой одежды своему пациенту?

– Я нахожу это интересным, что ты всего лишь мой пациент, когда хочешь наказать меня.

– Ладно. Вроде покупки до неприличия дорогой одежды своему другу.

– Да. Как сознательный выбор потакать безобидной, хотя и своеобразной, прихоти.

– И каким еще прихотям ты потакал?

Ганнибал переплел пальцы и сложил их на коленях.

– Я мог бы предложить тебе длинный список сексуальных экспериментов, но это было бы несколько утомительно, не так ли?

Уилл посмотрел на Ганнибала с вежливым, невозмутимым выражением лица и наклонился вперед, подражая его позе «я слушаю».

– Это твое время, Ганнибал. Мы поговорим обо всем, о чем захочешь.

– Очень хорошо. Я хочу рассказать о разделке мясной туши. Ты охотился, когда был моложе?

– По мелочи, когда был ребенком. Добычей становилось все, что я мог найти на ужин.

– Почему ты перестал охотиться?

– Рыбак из меня лучше.

Ганнибал кивнул, короткое движение подбородка, которое заставило свет настольной лампы скользнуть вверх по его лицу и поймать глаза.

– Рыбак понимает желание. Он меняет мир таким образом, чтобы жертва приходила к нему по своей собственной воле. Охотник понимает действие. Какой тропой побежит добыча, где она стремится найти приют, где она ищет средства к существованию. У Джека восприятие охотника. Вот почему он так тебя ценит.

– Ты когда-нибудь охотился, Ганнибал?

– Да, прежде чем приехал в эту страну. Мой отец научил меня стрелять, когда я был совсем юным, и его лук был одной из немногих вещей, спасенных мной от огня.

Уилл сидел и ждал. Он не спросил о пожаре. Позже.

Ганнибал наградил его легкой улыбкой.

– Как и ты, я охотился с целью пропитания, но я наметился на добычу несколько крупнее, чем птицы и белки. Сила натяжения лука моего отца составляла тридцать пять фунтов. Недостаточно, чтобы убить оленя, и все же на грани того, с чем я мог справиться в том возрасте.

– Ты практиковался.

– Постоянно. И все же, в конце концов, что-то большее, чем удача, позволило мне сделать выстрел. Я ждал возле ручья, на дереве, но у меня не было достаточного спокойствия духа, чтобы стоять так тихо, как это было необходимо. Олень никогда не подошел бы, если бы я не уснул.

Уилл мог видеть Ганнибала ребенком, каким он, должно быть, был: грязным и полным решимости, и уже привыкшим к одиночеству. Он бы даже спал, положив пальцы на тетиву.

– И когда ты проснулся?

– Мне всего лишь нужно было натянуть тетиву и отпустить ее. Он был близко, не более чем в десяти ярдах. Убийство не несет в себе много мастерства. Мастерство в том, что происходит раньше. И после.

– Разделка туши.

– Да. Это было возможно, хотя и непросто, обмотать веревкой задние ноги оленя и подвесить тушу к ветке дерева, чтобы разрезать живот и позволить внутренностям вывалиться наружу. Кроме того, у меня было мало знаний в анатомии, никаких навыков, и тупой нож. Ты можешь представить себе результат.

Он мог. Кровь и разочарование, голод, страдания – все впустую. Мухи, поселившиеся в мясе, чтобы урвать свой кусок плоти.

– Ты плакал? – спросил он.

Левая рука Ганнибала чуть дернулась, быстро сжалась, а затем снова расслабилась. На лице не отразилось ни одной эмоции.

– Из тебя вышел бы страшный психотерапевт, Уилл. Ты видишь слишком много и слишком прямо говоришь об этом. Да, я плакал. А потом закричал. Это был первый добровольный звук, который я издал после того, как моя семья была убита. А затем, боюсь, я раскрасил себя кровью животного. – Он пожал плечами. – Мне было тринадцать. Мое чувство драмы еще предстояло доработать.

В сознании Уилла эта картина приобрела странную красоту. Лесная чаща, темная от сомкнувшихся крон деревьев. Движение воды в ручье. Разрушенная жизнь оленя и разрушенная жизнь мальчика. Кровь и слезы, и ярость. Сведение жизни к ее примитивным основам.

– А потом?

– Практические аспекты. Я умылся и развел огонь, и приготовил столько мяса, сколько мог съесть. Я спал рядом с тушей всю ночь, несмотря на мух. А теперь, скажи мне, что является более трансгрессивным поведением: моя юношеская ярость и, как результат, неприкрытая жажда крови, или мое желание рассказать тебе об этом?

Уилл не знал, но подумал о том, что, возможно, влюбляется, совсем немного.

– Если бы я умел рисовать, я бы нарисовал тебя в тот день, – сказал он. – В тот вечер. С кровью под ногтями, в тот момент, когда ты спал рядом с опарышами.

Ганнибал взглянул на него, слегка склонил голову влево, а затем поднялся.

– Пойдем, – произнес он.

Уилл последовал за ним к столу, с которого Ганнибал взял блокнот и жестяную коробку. Из коробки он достал черный угольный карандаш. Сел за стол и протянул Уиллу бумагу.

– Опиши, что ты видишь, – сказал он.

Уилл стал чертить фигуры на бумаге указательным пальцем.

– Дерево, выгибающееся над водой. Ты свернулся вот здесь, остатки твоего костра. Олень, подвешенный прямо над головой.

Он наблюдал за тем, как Ганнибал водит углем по бумаге. Его замысел обретал вес и форму с каждой грубой, неровной линией. Ганнибал заставил кровь сочиться, воду двигаться, а опарышей шевелиться. С замиранием сердца Уилл смотрел, как он словно бы посеребрил лунным светом застывшую картину, высветляя при помощи растушевки свое спящее лицо, мокрые скалы, глаза мертвого оленя.

Ганнибал работал так же быстро, как Уилл говорил, и все было готово за считанные минуты. Уилл протянул руку, провел пальцами по поверхности, и на них остался уголь.

– Один неверный шаг от дикости, – произнес он.

– Всегда.

– Я хочу этот рисунок.

– Он – твой. – Ганнибал достал карманный платок и вытер пальцы Уилла дочиста. Но и потом не выпустил его запястье. – Понадобится слой закрепителя. Я принесу рисунок завтра.

========== Глава 9 ==========

Костюм Уилла ждал его на крыльце, когда он вернулся домой с работы в пятницу. Уилл занес его в дом и оставил висеть на двери ванной, пока принимал душ.

Брюки сели даже слишком хорошо. Они скользили по коже, не давая забыть о себе ни на мгновение. После душа волосы были влажными, и капли воды все еще стекали по шее, когда его взгляд упал на рубашки. На бриллианты, что сверкали в манжетах белой рубашки. Он так и не вынул запонки.

Мысль о том, что он наденет их сегодня вечером, заставила его сгорбить плечи и поджать пальцы ног. Это стало бы своего рода признанием. Хуже того, возможно, он хотел сделать это признание. Он натянул рубашку и застегнул пуговицы онемевшими пальцами.

Когда он надел пиджак, манжеты рубашки выступали из-под рукавов ровно настолько, чтобы бриллианты могли поймать кровавый отсвет заходящего солнца. Он встал перед зеркалом в полный рост. Правдивое, как никогда, оно показало Уиллу то, что должно было быть его отражением, хотя Уилл и не узнал в нем себя.

«Элегантный и опасный», – так выразился Ганнибал. Может быть, в белой рубашке он выглядел менее опасно, чем в темной, но не менее элегантно. Он обвил вокруг шеи серый шелковый галстук и завязал узел. Даже наблюдая за движениями собственных рук, он с трудом верил, что смотрит на себя.

Когда в дверь мягко постучали, Уилл почти подпрыгнул от неожиданности, но сразу же пошел открывать дверь.

– Прошу прощения, – произнес Ганнибал. – Я немного рано.

– Нет, все в порядке, входи. Я просто… Я все равно ничего такого не делал. – Уилл провел рукой по волосам. Они все еще были влажными, но с них уже не капало. – Хочешь кофе? Или сразу пойдем?

– Одну секунду. Я принес тебе это.

В руках Ганибал держал рисунок, который нарисовал прошлым вечером. Теперь он был покрыт слоем закрепителя и вставлен в широкую черную рамку. Уилл взял его и провел пальцами по стеклу точно также, как до этого прошлым вечером дотронулся до шершавой угольной линии. Он мог видеть тень на бумаге в том месте, где коснулся рисунка.

– Спасибо, – сказал он. Уилл поднял голову и на секунду встретился с Ганнибалом глазами. – Это… – Он покачал головой, не в силах выразить то, что значил для него этот рисунок, странное слияние воспоминания и видéния, что они разделили. – Просто. Спасибо.

Ганнибал кивнул, ничего не ответив.

Уилл поставил рамку на каминную полку и перевел дыхание.

– Я все еще не знаю, куда мы идем. Я слишком разоделся?

Это прозвучало словно приглашение рассмотреть его более тщательно, и именно это Ганнибал и сделал. Он медленно обошел вокруг Уилла. Его взгляд стал еще более осязаемым, чем обычно. Уилл боролся с желанием закрыть глаза. Ганнибал остановился за его спиной и склонился к самому уху, положив одну руку Уиллу на плечо.

– Ты выглядишь изысканно, – просто сказал он. – И прими мою благодарность за отказ от того неудачного лосьона после бритья.

– Ну, я подумал, что если уж ты смог учуять запах того, что я ел на обед… – Уилл пожал плечами. Лосьон ему никогда особо не нравился, и после того разговора он его выбросил.

– Без него гораздо лучше. – Уилл почувствовал, как Ганнибал жадно втянул воздух всего в паре дюймов от изгиба его шеи. – Возможно, я смогу найти для тебя что-нибудь более подходящее.

– Ты подаришь мне что-то сегодня вечером? – Похоже, что ощущение дыхания Ганнибала на коже сказывалось на самообладании Уилла еще хуже, чем алкоголь.

– Кроме труда моих рук? – спросил Ганнибал с усмешкой. – Ты становишься жадным, Уилл.

– Тебе это нравится.

– Очень. Но тебе придется подождать, и ты все увидишь. Я не хочу портить сюрприз.

Уилл повернулся к нему лицом.

– Ты на самом деле… Я не имел в виду… Я не хотел…

– Ну, перестань. Мне понравилось, что ты это сказал, – произнес Ганнибал. – Спроси меня снова.

Ладонь Ганнибала по-прежнему лежала на плече Уилла, и оно прижималось к груди Ганнибала. Уилл посмотрел на его губы, а затем перевел взгляд на переносицу, подумав, что так безопаснее, но он ошибался.

– Ты… ты мне что-то принес? – спросил он.

– Разве я когда-нибудь приходил с пустыми руками?– мягко сказал Ганнибал. – Дождись окончания ужина.

Уилл сглотнул, прикосновение пальцев Ганнибала к его коже было слишком теплым и слишком отчетливым. Он не знал, что бы сделал, если бы Ганнибал захотел заняться сексом прямо сейчас. Фантазии имели силу, только когда они оставались фантазиями, но в данный момент он был уверен, что дал бы Ганнибалу все, чего бы тот ни пожелал.

***

Когда они приехали в ресторан, Ганнибал придержал входную дверь, пропуская Уилла вперед. Уилл знал, что должен что-то сказать, даже открыл рот, чтобы возразить, но не смог подобрать слов. Он промолчал и позволил Ганнибалу положить ему руку на поясницу и направить к столику у окна.

Белый свет лился сквозь воду небольшого фонтана на улице и освещал бледные, как кость, ветви платанов, устремившихся в черное небо. Спокойный интерьер ресторана сочетался с приглушенными голосами и тихой музыкой, создавая иллюзию обособленности их столика от остального мира.

Ганнибал сделал заказ для них обоих. Уилл понятия не имел, что тот заказал. Все это время он пытался поправить запонки, чтобы они не стучали по столу каждый раз, когда он брал в руки бокал с водой.

– Как ты носишь такое каждый день?

– Ты надеваешь почти то же самое с небольшими вариациями, когда преподаешь.

– Не то же самое. Это … – он замолчал и покачал головой. На самом деле отличий было не так уж и много. Он знал это. Но каждое движение словно было призвано напоминать ему о том, во что он был одет.

– Что?