Текст книги "Апокалипсис: недетская сказка о конце света (СИ)"
Автор книги: Эмпирика Аттонита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– С-стойте, – заикаясь, шепчет он, – дайте мне всё объяснить…
– Время речей истекло, – решительно прерывает его Кебехсенуфхотеп, – пришло время расплаты за всё зло, которое ты совершил.
– Н-нет, – вскрикивает ректор, цепляясь за последнюю нить надежды, и бормочет, икая от страха: – ведь это она… Ведь это всё она, а не я! Послушай…
Грозные мстители наступают, а ректор всё отползает, и вот он уже почти у цели…
Вдруг Фиолетта врывается в кабинет, и фараон со студенткой разом оборачиваются…
Стрела срывается, но входит в стену.
Анатрехет кидается на ведьму с косой.
Отчаянный рывок – и Ваол у подножия трона. На ощупь, не глядя, жмёт на скрытый рычаг.
Крышка люка проваливается прямо под фараоном, и тот, не успев вскрикнуть, падает во тьму…
_____________________________________
73 Чумной доктор – популярный образ европейской культуры, имеющий своим истоком типичный облик врачей времён Средневековья и эпохи Возрождения, носивших во время чумы специальные защитные костюмы, включавшие длинный плащ и маску, напоминающую птичий клюв.
74 Нунесдам и Пересдам – младшие боги – помощники верховного студенческого божества Анунаха, защитники студентов. Если ты ещё не знаешь этого, любезный читатель, настоятельно рекомендую изучить студенческую мифологию, которая, между прочим, по данным некоторых экспертов, во многом родственна древнеегипетской и, возможно, берёт своё начало с тех самых древнейших времён.
75 Биоэтика – сфера междисциплинарных исследований, связанных с морально-этическими аспектами медицинской деятельности, и одноимённый предмет, преподаваемый студентам-медикам.
76 Безмен – простейшие весы рычажного типа. Некоторые из них (в частности, экземпляр из магазина для реконструкторов) представляют собой металлический стержень с закреплённой на нём с помощью ремня или цепи передвижной гирей. По мнению некоторых исследователей, некоторые находки, считающиеся деталями оружия (булав и кисте́ней), на самом деле являются гирями таких весов.
77 Кисте́нь – разновидность холодного оружия ударно-дробящего действия; представляет собой ударный груз (било – тяжёлую металлическую или каменную гирю, иногда с шипами), крепящийся цепью или ремнём к рукояти.
Глава XIII. Никто не забыт, ничто не забыто
***
Время словно замедлилось в сотни тысяч раз, и события прежней жизни разноцветной вереницей призрачных образов пронеслись у Кебехсенуфхотепа перед глазами.
Он не выбирал себе такую судьбу.
Его родители умерли рано, оставив его на попечение жрецов и вельмож.
Его старшие братья, которые могли бы стать правителями, загадочным образом один за другим безвременно покинули земную обитель.
С детства вокруг него толпились докучливые придворные, пытавшиеся манипулировать им, плетя паутины интриг друг против друга.
Как было бы хорошо сесть в лодку и уплыть куда глаза глядят, думалось ему иногда, но он тут же гнал эти непозволительные мысли прочь, ведь сами боги назначили ему такую участь, и он был не вправе лишить подданных и вверенную ему страну своей божественной защиты.
Но просто пойти погулять ему никто не мог запретить.
Поэтому после очередного приёма нескончаемого потока всевозможных страждущих просителей и обделённых обвинителей, молящих о справедливости или ещё каких-нибудь божественных благах, Кебехсенуфхотеп украдкой ускользнул от назойливых придворных, докучливых жрецов и прочих надоевших вельмож и, переодевшись простолюдином, незаметно покинул дворец.
Ему хотелось увидеть город настоящим, без прикрас. Побродить в одиночестве по улицам без того, чтобы кто-то поминутно целовал песок у него под ногами, воздевал руки и многословно громогласно возвещал о несказанной милости снизошедшего божества.
Он беспрепятственно миновал людную площадь. Обошёл величественный богато украшенный храм, где ещё вчера участвовал в пышной праздничной процессии, совершая древний обряд. Прошёл через шумные рыночные ряды, где сновали туда-сюда толпы гомонящих людей.
Кебехсенуфхотеп быстро утомился от многолюдства и жары, поэтому решил отдохнуть в тени дерев возле реки.
Спустившись на берег под раскидистые ветви сикомор, он увидел девушку в необычном узорчатом платье, сидевшую у самой воды. Она глядела вдаль, всхлипывая, и, казалось, не замечала его. Даже когда он подошел к ней совсем близко, она не шелохнулась. В её глазах стояли слёзы.
– Почему ты плачешь? – спросил он.
Незнакомка быстро отёрла глаза рукой и, не поворачиваясь к нему, глухо молвила:
– Я ненавижу себя и хочу умереть [78].
Фараон опешил.
– Как ты можешь так говорить! Побойся богов!
Она мрачно усмехнулась:
– Это девиз моей жизни.
– Неужели всё так плохо? – участливо спросил он.
– Да нет, наверное, – неопределённо пожала плечами странная собеседница.
– Но что случилось?
Та недоверчиво поглядела на него:
– А почему ты спрашиваешь?
– А почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?
– А почему бы и нет?
– Вдруг я могу помочь?
Она покачала головой с печальной усмешкой:
– Ха! Помочь… Скажешь тоже… – и, тяжело вздохнув, начала свой рассказ: – Как ты, наверное, заметил, я не отсюда. Моя семья приехала в эту страну в поисках лучшей жизни, когда я была ещё маленькой. Мои родители – потомственные целители, и они хотели, чтобы я продолжала заниматься ремеслом наших предков, хотя здесь с медицинским обучением не всё так просто… Но, как бы то ни было, я всё-таки стала учиться врачеванию, да вот только моя душа никогда не лежала к этой профессии… Я словно теряю себя, пытаясь заниматься не своим делом, да и никому не могу принести пользу, как бы усердно я ни старалась. И я чувствую себя… ужасно.
– А что бы ты хотела делать? – спросил фараон, проникшийся к ней странной симпатией.
Оттого ли, что тяготившие её переживания были знакомы ему не понаслышке?
Глаза собеседницы, всё ещё влажные от слёз, взволнованно заблестели.
– Путешествовать! Или рисовать… Или изучать всякие интересные штуки… Ну, древнюю историю, например. Вот бы отправиться туда – к затерянной средь морских волн Атлантиде, или в загадочную северную страну, мифическую Гиперборею… Вот бы можно было просто сбежать отсюда… А лучше всего… насовсем, – и она посмотрела куда-то наверх.
– То есть?
– Я так люблю смотреть на звёзды и представлять себе, что лечу среди них в бесконечности… Впрочем, в вашей стране к этому иначе относятся… Извини, если мои слова оскорбят твои религиозные чувства или что-нибудь в этом роде… Но как было бы хорошо построить такую лодку, чтобы уплыть на ней в самые небеса!
Кебехсенуфхотеп только и мог, что смотреть на странную собеседницу, разинув рот, а та продолжала:
– Вот я и сидела тут, глядя на реку и думая утопиться, но потом увидела прекрасную лодку, стремительно и величественно плывущую по волнам куда-то в неизвестную даль, словно солнечная барка… А потом пришёл ты…
Она улыбнулась, на этот раз совсем просто и по-доброму.
Что-то по-детски беспомощное было в этой улыбке, и фараон взял её за руку, вздрогнувшую было от неожиданности, но так и оставшуюся в его ладони.
– Пожалуйста, только не надо топиться, – тихо сказал он.
Девушка взглянула ему прямо в глаза и отчего-то рассмеялась.
– Я так редко разговариваю с людьми… Конечно, если не считать вечно недовольных наставников и жалобно причитающих больных… Посидишь со мной ещё? Ой, – она вдруг всплеснула руками, – прости мои манеры! Я так была поглощена своими глупыми мыслями вслух, что даже не спросила, как тебя зовут!
Кебехсенуфхотеп замялся. Он не решался назваться, боясь испугать собеседницу, но и обманывать её не хотел.
Вдруг из-за деревьев выбежали люди в богатых одеждах и леопардовых шкурах.
– Да как вы… меня нашли, – с досадой пробормотал фараон себе под нос.
– О владыка! – они разом повалились наземь и поползли к нему на коленях. – Мы думали, что потеряли тебя!
Незнакомка в недоумении оглядывалась то на странных вельмож, то на собеседника, как вдруг на неё откуда ни возьмись накинулись стражники.
– Нет! Оставьте её! – не терпящим возражений тоном сказал Кебехсенуфхотеп, изменившийся в лице.
Те послушно отступили и тоже пали ниц.
Ошеломленная девушка с круглыми от изумления глазами, не зная, куда деть себя от смущения, бормоча извинения и неуклюже кланяясь, резко развернулась и кинулась бежать со всех ног, как испуганная лань, пока остальные не успели опомниться.
А потом Кебехсенуфхотеп вернулся во дворец, и жизнь потекла своим чередом. Но незадачливая целительница не выходила у него из головы, и однажды он приказал разыскать её и привести к себе.
– Ты ещё не утопилась! – воскликнул он на радостях первое, что пришло в голову, едва завидев знакомую фигуру в странном узорчатом платье.
– Твоё слово для меня – закон, прекрасный господин, – молвила та почтительно, не поднимая глаз, но он заметил тень радостной улыбки, скользнувшей по её губам.
И Кебехсенуфхотеп предложил ей оставить нелюбимое дело и жить вместе с ним во дворце, а она, сказав, что родители её убьют, конечно же согласилась.
Они были счастливы, как дети, и, хотя странная чужеземка по временам начинала нести какую-то лютую мистико-философскую околесицу, доводя до белого каления возмущённых вельмож и негодующих жрецов, фараон в ней души не чаял. Они вместе катались на лодке, и разговаривали обо всём на свете, и читали иероглифы на стенах, и размышляли о затонувшей Атлантиде, и мечтали уплыть далеко-далеко, в самые небеса…
А потом он заболел.
И теперь, падая во тьму, он вдруг явственно вспомнил последние минуты своей прежней жизни, затуманенные жаром лихорадки, и искажённый скорбью прекрасный лик чужеземной целительницы, которая, будучи не в силах его вылечить, до самого конца держала его за руку и в отчаянии поклялась вечно следовать за ним…
– Нет! – отчаянно вскрикнула Анатрехет, не успев схватить протянутую руку владыки, когда тот провалился в люк. И, не медля ни секунды, прыгнула следом.
***
Всё произошло мгновенно, и вот уже решётка снова закрывает злосчастный люк, а ректор прячется позади базальтового трона с пронзительным визгом:
– Убей их, Фи! Не подпускай их ко мне!
В комнату врываются Северный Мясник и Морена, но ведьма заклятьем обрушивает полпотолка им под ноги, и, пока те, едва увернувшись, кашляют и барахтаются в пыли и обломках, медленно поворачивается к Ваолу.
– Как ты меня назвал?..
Голос её ледяной, и откуда-то даже явственно веет холодом.
– Фиолетта, дорогая… Ты чего? – шепчет поражённый Ваол, всё глубже забиваясь за трон.
Сзади раздаётся грохот и стон: отбрасывая тяжёлую балку, викинг выбирается из-под завала, но ведьма не глядя одним взмахом опрокидывает его назад.
Морена ползёт, одной рукой целясь в ведьму электрическим заклятием, но сил не хватает, и лишь бледная искорка со слабым треском срывается с её пальцев.
– Ни с места! – шипит ведьма. – Оставьте его мне…
Ваолу становится по-настоящему страшно.
Он с удивлением обнаруживает, что у него, оказывается, есть сердце, и оно бьётся так отчаянно, так быстро, словно вот-вот вырвется из груди.
Ректор силится что-то сказать, но страх душит его, да и поздно уже для разговоров… Парализованный ужасом, он лишь беспомощно, словно со стороны, наблюдает, как медленно тянет к нему ведьма когтистую руку и как впивается она пятью острейшими чёрными лезвиями ногтей ему в плоть.
Миг невыносимой боли, растянувшийся бесконечностью – и вот Ваол в изумлении смотрит на собственное ещё бьющееся сердце, вырванное из груди. Он поднимает растерянный взгляд, и мир меркнет, расплывшись насмешливым фиолетовым пятном…
***
Миг, взмах, вскрик – Фиолетта молнией летит к двери, прочь из кабинета, вдаль по коридорам. Викинг с волшебницей за ней – но куда им, израненным, измученным… Ведьма летит стремглав в темноте, не разбирая дороги, не зная цели. Бежать, только бежать, не останавливаться – может, так удастся убежать от себя.
Она в смятении. Она в отчаянии. Она испытывает такое отвращение к самой себе, что её выворачивает наружу. Она спотыкается и падает на колени, судорожно дыша. Конец. Это конец. Да неужели? Глаза её снова вспыхивают ненавистью. О, только бы выбраться отсюда, набраться сил, и тогда она… Но со злодейской мысли её сбивает доносящееся из темноты угрожающее шипение.
Ведьма озирается в страхе: она ведь даже не знает, на какую кафедру забежала… И во мраке вспыхивают сотни светящихся глаз.
Сотни острых, как бритвы, серебряных когтей, впиваются в её плоть, и, захлебнувшись от крика, Фиолетта с головой погружается в растянувшееся вечностью страданий отвратительное вязкое болото собственной души, пока растекающаяся под ней липкая лужа крови начинает медленно остывать.
***
Аграфена Тимофеевна не может вспомнить, как выбралась из глубочайшего подземелья, стены которого едва не рухнули ей на голову. Должно быть, сама милосердная богиня-мать укрыла её своим покровом…
В мокром изодранном синем халате измождённая старая уборщица стоит на улице, подставив лицо последним лучам выглянувшего из-за туч осеннего солнца. Вокруг сыплются обломки, ошмётки, прах и пепел – отголоски недавней битвы, – но Аграфена Тимофеевна не обращает на это никакого внимания. На душе у неё отчего-то становится так светло и спокойно, словно она точно знает, что всё самое плохое уже позади.
Вдруг что-то белое, покружившись в воздухе, опускается прямо рядом с ней, легко коснувшись её руки. Аграфена Тимофеевна поднимает странный предмет, оказавшийся бумажным самолётиком, по наитию разворачивает его и, приглядевшись, плачет… от счастья.
***
Археологи, с чьей помощью злодеи добрались до гробницы, ведомые руководителем – бывшим студентом N-ского университета – выбрались-таки из пустыни, даже не догадываясь, что были в шаге от невероятного открытия. Зато другие их находки – бесчисленные свидетели додинастической и даже доисторической эпохи – принесли им славу и почёт, став настоящей сенсацией в узкоспециализированных научных кругах.
Всем членам группы вручили премии и медали, а главного археолога стали наперебой приглашать возглавить разные кафедры именитых университетов. Он написал монографию, и по ней за рубежом даже начали снимать научно-приключенческий фильм с обожаемым всеми школьницами смазливым актером в главной роли! На радостях археолог тут же написал письмо и отправил его, минуя почту, сложив бумажным самолётиком. Ведь тот, кто верит, обязательно получит послание. А его любимая бабушка, благодаря которой он и пришёл к своей мечте, без сомнения, верила в него. До конца.
***
Когда Кебехсенуфхотеп снова открыл глаза, кругом было темно. Он лежал на холодном полу, а сверху его на удивление уютно согревало чьё-то тело. Где-то вдалеке, словно в другом конце неимоверно длинного коридора, мерцал призрачный, едва уловимый свет. Приглядевшись к темноте, фараон отчётливо различил прямо перед собой изумлённое лицо только что очнувшейся Анатрехет – столь знакомое, столь дорогое, то самое, что явилось ему в видениях о прежней жизни!
– Прекрасный владыка! – слабым голосом произнесла она. – Я что, в раю? Хотя нет, это было бы странно…
Студентка принялась шарить руками в темноте и вдруг, осознав своё неловкое положение, в ужасе воскликнула:
– Ох, прости… Я сейчас встану…
– Нет-нет, прошу тебя, устраивайся поудобнее.
– И всё-таки…
– Пожалуйста! Мне так тепло…
– Но… – смущённая Анатрехет взглянула повелителю прямо в глаза.
Сердце её отчаянно колотилось, когда их лица опасно сблизились, и Кебехсенуфхотеп вкрадчиво прошептал:
– Разрешаю себя обнять и пожалеть!
Вдруг темноту пронзил яркий луч света, и чей-то голос радостно пропищал:
– Ох, вы, должно быть, тот самый фараон!
Всполошённые, как облитые водой кошки, Кебехсенуфхотеп и Анатрехет разом вскочили на ноги. Перед ними стояла фигура, укутанная в чёрный плащ, держащая в руке большой светодиодный фонарь.
– Наверное, мы всё-таки умерли, и сейчас нас поведут на суд Осириса! – в ужасе прошептала студентка.
– Ох, кого я вижу! – воскликнула фигура, назвав Анатрехет по имени. – О тебе ходили слухи по всей кафедре.
Душа Анатрехет ушла в пятки. О ней ходили слухи по многим кафедрам, и она меньше всего хотела, чтобы её в очередной раз ославили как самую злостную, безответственную, нерадивую и неисправимую прогульщицу, да ещё в присутствии возлюбленного повелителя. Но фигура продолжала доброжелательно, даже с некоторым почтением:
– Твои познания в латинском языке были столь выдающимися, что, если бы не многочисленные прогулы, ты с легкостью получила бы экзамен автоматом! Говорили даже, что у тебя прирождённые лингвистические способности…
– Так и есть, – с гордостью заявил фараон, кладя руку на плечо испуганной студентке, – она практически в совершенстве владеет многими древними языками.
От этой неоправданной похвалы Анатрехет смутилась окончательно, а Кебехсенуфхотеп продолжал:
– А кто ты, неведомый привратник подземного мира? Назовись!
– О, где мои манеры, – всплеснула руками фигура, чуть не выронив фонарь. Она поспешно сбросила капюшон и почтительно склонила голову: – Я – Тепелина, некогда бывшая прислужницей злосчастного ректора, но теперь известная как Великая Космическая Ёлка, сподвижница потомков атлантов и самого Великого Сфинкса. Я здесь, чтобы приветствовать вас, благословенный владыка, и провести к священному кораблю, который построили ваши преданные служители, чтобы вы могли спасти человечество!
Глаза Кебехсенуфхотепа округлились от удивления.
– Корабль? Атланты? Человечество? Я ничего не понимаю…
– Но как же, – растерянно улыбнулась Тепелина, – чертежи в гробнице и всё такое…
Анатрехет, видя недоумение владыки, попросила Тепелину объяснить всё по порядку, и та с радостью согласилась.
– Но прежде позвольте мне отвести вас в специально построенную подземную барку, которая быстро домчит нас к месту назначения!
Тепелина отвела растерявшихся спутников к стоящей на рельсах позолоченной дрезине в форме ладьи, богато украшенной росписями и скульптурами в древнеегипетском стиле. Когда все расселись под полотняным навесом, Великая Космическая Ёлка завела мотор и начала свой рассказ.
Вкратце поведав о своих злоключениях, уже известных любезному читателю, Тепелина продолжала:
– Упав в люк, я оказалась в этом самом коридоре… Я шла в кромешной тьме на ощупь, потеряв счёт времени, пока не вышла… Где бы вы думали? На другом континенте! Прямёхонько возле гробницы, где меня ждали потомки атлантов и сам Великий Сфинкс. Должно быть, такими подземными ходами изрыта вся планета – я раньше слышала об этой конспирологической теории, но не принимала всерьез. Так вот, оказывается, это всё правда! Я рассказала о том, что сделал со мной ректор и какое злодеяние он замыслил, покаялась во всех прегрешениях, совершённых на службе ему, и потомки атлантов великодушно приняли меня в свои ряды…
Мы ждали, что ректор станет отвоёвывать гробницу, поэтому были готовы, когда его тёмные слуги обрушились на нас с небес. Впрочем, Великий Сфинкс обратил их в нашу веру…
Из-за изменившихся обстоятельств мы решили всё-таки войти в гробницу, чтобы посмотреть на священные чертежи и с их помощью подготовиться к квантовому переходу, как было завещано ещё в шумерских пророчествах из Шуруппака, выброшенных кем-то в мусорную корзину одного захолустного НИИ. И мы узрели сокровенные надписи и планы, и расшифровали их, и построили космический корабль, на котором вы, наш спаситель, совершите Ритуал Вознесения, разверзнув Врата Неба, и тогда обновлённое человечество вознесётся к звёздам!
С помощью блистательного гения нашего предводителя-инженера-египтолога и тайных знаний перешедших на нашу сторону университетских умов нам удалось сотворить настоящее чудо! Наша – то есть ваша – «Солнечная барка» построена по таким совершенным технологиям, которые официальной науке и не снились! Она способна бесконечно бороздить просторы Вселенной в поисках нового дома для людей, и в ней есть всё самое необходимое: компьютер, беспроводной интернет, мини-бар, холодильник, пара криокамер на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы путешествующие могли заморозить свои тела и проснуться по прошествии многих лет или даже столетий…
На всякий случай мы по очереди дежурили в этом проходе, зная, что он ведёт к ужасному университету, где вас держат в плену. Мы молились о вашем здравии и собирались отправиться за вами, как только всё будет готово – а это как раз сегодня! Какое же счастье, что вы выбрались самостоятельно! Теперь-то всё будет хорошо, теперь вы с нами, долгожданный правитель, и вы спасёте своих верных подданных, а заодно и всё человечество!
– О великие боги! – вскричал вдруг фараон, схватившись за голову.
Тепелина уставилась на него полным обожания взглядом, от чего Анатрехет почувствовала к ней какую-то странную неприязнь.
– Вы ведь спасёте нас, милостивый повелитель? – с надеждой спросила Тепелина. – Полетите на космическом корабле, а мы отправимся вслед за вами как сияющие волны бесплотного эфира? Или в ваших сокровенных чертежах есть ещё какая-то тайна, которую мы не смогли разгадать?
– Великие боги! – вновь воскликнул Кебехсенуфхотеп, закатив глаза. – Какие ещё космические корабли?! Эфирные волны? Да я даже слов таких не знаю! Моя гробница не содержит никаких планов или откровений, кроме тех сакральных символов и изображений, что должны были помочь мне подняться в небо среди бездвижных звёзд и идти по нему, подобно Солнцу [79]…
Тепелина затараторила в изумлении, не веря своим ушам:
– Но там же были нарисованы летающие тарелки, и электрические лампы, и танки, и колесо обозрения, и мороженое в стаканчиках, и, по-моему, даже компьютер…
– Боги-боги-боги! – только и мог повторять фараон, качая головой.
– Я думаю, – осмелилась произнести, наконец, Анатрехет, – мне кажется, я читала о подобном… Дело в том, что люди, особенно не знакомые с древнеегипетской символикой, склонны интерпретировать непонятные рисунки наиболее привычным для себя образом. То есть, например, инженеры видят электрические приборы и даже схемы в настенных росписях, изображающих космогонические мифы. Танки же – это на самом деле иероглифы, от времени и вследствие нанесения поверх других надписей приобретшие необычную форму, похожую на современный предмет, но никоим образом не связанные с ним [80]… Думаю, в случае с «чертежами космического корабля» произошло то же самое…
Студентка замолчала, и в подземелье воцарилась глубокая тишина, нарушаемая лишь мерным постукиванием колёс. Тепелина рассеянно хлопала круглыми глазами, как сова, разбуженная среди дня. Фараон сокрушённо качал головой, обхватив её руками, а Анатрехет со священным трепетом, памятуя о его недавнем разрешении, осторожно обняла прекрасного повелителя, и тот безропотно спрятал лицо у неё на груди.
***
Возможно, любезный читатель, ты несказанно удивился, когда обнаружил, что ужасный люк, в который Фиолетта сбрасывала отчисленных студентов, ведёт в странный подземный ход? Но не задумывался ли ты, кто его прокопал? В этом-то и кроется разгадка того, что случилось с несчастными студентами, не угодившими злобной ведьме, а также с теми, кто проваливался во мрак неизвестности на собраниях ректора.
Ведь они все: помятые, побитые, но вполне живёхонькие – оказывались в этом некогда глухом подземелье, и, не желая мириться с ожидавшей их неминуемой ужасной участью, общими усилиями прорыли такой гигантский тоннель. Они, как и наши уже известные тебе герои, вышли в пустыне, где встретили археологов – ну а кого же ещё?! – и присоединились к ним.
Впоследствии некоторые поступили на исторический факультет дружелюбного университета, где не было никаких злодеев и ведьм, а только нескончаемое веселье и немного непринуждённой учёбы. А другие, в совершенстве освоив ремесло копателей, отправились строить теплотрассы.
***
– Они погибли смертью храбрых! – скорбно возвестил Северный Мясник с каменного помоста столпившимся напротив библиотеки студентам и преподавателям.
Воль отчаяния пронёсся по рядам. Многие плакали.
– Теперь отважный юный конунг и его спутница-косарь пируют в Вальхалле! – надрывно воскликнул викинг, потрясая топором и украдкой смахивая слезу.
– Но с ректором и его приспешниками тоже покончено! – возвысила голос Морена, силясь изобразить подобие улыбки на измученном лице.
Толпа возликовала, и тут же все начали радостно обниматься. А потом единогласно выбрали добрую волшебницу новым ректором.
Бородатый студент, взобравшись на помост, громко пробасил:
– Мой отец – архитектор! Мы должны почтить память наших защитников – воплощённых студенческих богов Анунаха и его супруги Халявы. Так давайте же на этом самом месте воздвигнем им заупокойный храм со стелами, колоннами и статуями в полный рост!
Все горячо поддержали эту идею и, объятые восторгом победы, даже не заметили, как всю округу залил вдруг нестерпимо яркий белый свет.
***
– Слава возрождённому повелителю! Встречайте нашего владыку! – гремела толпа странных людей, похожих на сотрудников полярной станции, когда дрезина выехала из подземного тоннеля прямо посреди пустыни.
Завидев фараона, всё пали ниц.
Их предводитель, бывший амбициозный египтолог, с треском вылетевший из своего НИИ вследствие крайней маргинальности и абсолютной неприемлемости для всего мира официальной науки взгляды, известный как инженер-самоучка, конспиролог, альтернативный историк и основатель ультраконсеривативного религиозно-политического культа потомков атлантов на Южном полюсе, оказался почтенным господином в бежевом твидовом костюме и мягкой широкополой шляпе.
Он отделился от толпы коленопреклонённых фанатиков и на четвереньках пополз к фараону, целуя песок у его ног.
– Великий владыка! – задыхаясь от благоговения, молвил господин. – Наконец-то вы прибыли!
– Я уже как-то отвык от подобных церемоний, – шепнул Кебехсенуфхотеп на ухо студентке и добавил громко: – Говори, я внимаю тебе. Только поторопись, потому что у нас мало времени.
– Да-да, – заторопился египтолог, – миру близится конец, а потому нам надо спешить покинуть его! Не соблаговолите ли вы начать Ритуал Вознесения?
Фараон жестом подозвал почтенного господина ближе и сказал так, чтобы остальные потомки атлантов не расслышали:
– Видишь ли, тут вышло небольшое недоразумение… Я уже объяснил твоей помощнице, что в моей гробнице, куда столь бесцеремонно лезут все, кому ни попадя, нет никаких тайных планов и чертежей.
Великая Космическая Ёлка, всё это время недоумённо безмолвствовавшая в дрезине, подошла к египтологу и вкратце пересказала содержание недавней беседы, столь ошеломившей её.
Почтенный господин смертельно побледнел. Пот градом заструился с его лица, и он тут же отёр его своей шляпой.
– Но… этого не может быть, владыка… Как же так… – зашептал он трясущимися губами. – Там ведь была написано: «Открыть в случае конца света»…
– Вам всё было сказано, что ещё нужно? – неожиданно возвысила голос Анатрехет, скрестив руки на груди.
Египтолог только сейчас удостоил её взглядом и вдруг позеленел: ему на миг показалось, что он уже с ней когда-то встречался, и эта встреча чуть не стоила ему жизни.
– А как же шумерские пророчества? – воскликнул он в надежде.
– Возможно, очередная ошибка перевода или интерпретации, – устало вздохнул фараон.
– Или подделка, – добавила студентка.
Однако, несмотря на утомление, Кебехсенуфхотепа, как и Анатрехет, снедало научное любопытство, поэтому, ведомые египтологом и Тепелиной через почтительно расступившуюся толпу, они направились к Великому Сфинксу, охранявшему вход в гробницу.
Позади каменного гиганта высилось невиданное золочёное сооружение, похожее на умопомрачительный гибрид парусного корабля и реактивного самолёта, с острыми изогнутыми крыльями по бокам и большими окнами-иллюминаторами вдоль цельнометаллических бортов.
– Это ваша «Солнечная барка», – с гордостью молвил египтолог.
В сопровождении Анатрехет, предводителя потомков атлантов и Тепелины фараон поднялся на борт.
Внутри корабля было уютно: мягкие кресла возле громадной панели управления с разноцветными кнопками, пушистый ковёр на полу, большой плазменный экран монитора компьютера на стене. В другом помещении – кают-компании, откуда открывался вид на пустыню из огромных окон – стояли забитый доверху разнообразным вкуснейшим мороженым холодильник и две обещанные криокамеры: стеклянные саркофаги, от которых исходило голубоватое свечение и веяло холодом. В подсобных помещениях располагалось всё необходимое для длительного межзвёздного путешествия со всеми удобствами. Стены корабля изнутри были предусмотрительно расписаны иероглифами и искусно украшены рисунками.
– Довольно мило, – сказал фараон, завершив осмотр корабля, – хотя и не очень аутентично.
– Так вы согласны лететь? – обрадовался египтолог.
Кебехсенфхотеп задумчиво поглядел на студентку.
– Может, на нём мы долетим до университета и спасём наших друзей? – неуверенно молвила та.
«Вот бы можно было просто сбежать отсюда… Я так люблю представлять, что лечу в бесконечности среди звёзд… Как было бы хорошо построить такую лодку, чтобы уплыть на ней в самые небеса…»
Погружённый в нахлынувшие вдруг воспоминания о странной беседе под тенью сикомор, фараон не расслышал, что сказала Анатрехет.
– Уплыть в самые небеса, – рассеянно пробормотал он.
Тут лицо его просияло, а глаза радостно заискрились.
– Ну конечно! – воскликнул Кебехсенуфхотеп.
– Ура! – вскричал египтолог и, не помня себя от нахлынувших чувств, закружил в объятиях опешившую Тепелину.
– Поскольку сюда не поместится много людей, – посерьёзнев, сказал фараон, – вероятно, даже не более двух, я так понимаю, вы с нами не летите?
Лицо почтенного господина вытянулось.
– А как же я? – выдохнул египтолог. – Ведь это я должен лететь с вами, благостный повелитель…
– Я отправлюсь вместе с Анатрехет, – отрезал владыка, кладя руку на плечо спутницы, – она – моя защитница.
– Но вы даже не умеете управлять космическим кораблём! – в отчаянии воскликнула Тепелина.
– Ой, да что тут сложного, – махнула рукой студентка, – я раньше играла в компьютерные игры и тут разберусь как-нибудь!
А египтолог, снова побледнев, застыл, как вкопанный, услышав имя студентки. Теперь он узнал её окончательно. И всё понял.
– Время, текущее по кругу! Пространство, замкнутое в кольцо! О, времени нет, времени нет! Всеединство бесконечности! – он заломил руки и с диким воплем бросился прочь.
Обомлевшая Тепелина выскочила за ним.
Кебехсенуфхотеп со студенткой переглянулись в недоумении.
– Что бы это значило? – спросил фараон.
– Фанатики, – пожала плечами Анатрехет, – разве их поймешь…
Египтолог бежал по пустыне, крича что-то невнятное и зачем-то на ходу сбрасывая с себя одежду, Тепелина спешила за ним, а потомки атлантов молча недоумевали, глядя, как «Солнечная барка» отделяется от земли и уносит их долгожданного повелителя в небеса.
