Текст книги "Герой из героев. Дело привычки (СИ)"

Автор книги: Элтэнно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Приезжал на лошадках в город Юдоль много кто, но верхом каталась разве что охрана, да богатенькая молодёжь. В любой момент служитель порядка имел право требовать предъявления документа, удостоверяющего оплаченное удовольствие быть наездником. И стоило оно дороговато. Значительно дороже, чем пристроить животинку при въезде, да подвигать собственными конечностями, оберегая сохранность деревянных мостовых.

Однако, наверное, я зря так переживал за свою жизнь, говоря о конюшне. Сказывалась привычка чувствовать себя куда как сильнее. Мне не хватало ощущения собственного могущества. И только. Даже торговый бульвар, в который я попутно наведался купить менее приметную одежду (интуиция и логика сходились во мнении, что задержаться в этом мире мне пришлось бы), отнюдь не кишел подозрительными типами.

– Для вас можем-таки и по мерке сшить! – услышав просьбу показать свой товар, воскликнул торговец. – Марта, моя жена, прекрасная портниха! Не смотрите, что у нас нет шикарной вывески, как у того пижона напротив. Стежки будут в разы лучше, а цены ниже.

– Нет. Мне не хотелось бы ждать.

– Да! Время-таки дело такое. Никак не терпит, – вроде как согласился ушлый торгаш, проводя пальцем по своим длинным тонким черным усикам, и тут же продолжил настаивать на другой дополнительной услуге. – Но вы учтите, что моя Марта может подогнать всё, что вы купите, именно под вас! Вы посмотрите за окно.

Непроизвольно я повернул голову в сторону проёма, заделанного мутноватым зеленоватым стеклом. Сделано это было прежде, чем мне подумалось, зачем вообще туда глазеть.

– Видите?

– Что именно?

– Уже за полдень, а не зажгутся ещё первые ночные факелы, как моя Марта принесёт ваш заказ по любому адресу. Я вижу, что вы приезжий. Скажите, где вы остановились, чтобы таки и сделать!

– Нигде не остановился и даже ещё не увидел, что могу у вас приобрести.

– Ой-ой-ой! Не следует с таким делом затягивать, – всё же начиная суетливо выкладывать на прилавок из сундуков одежду, протянул торговец. – Если вы позволите, то я бы порекомендовал вам остановиться у моего брата. Он держит гостиницу «Медвежий Пляс» всего в паре кварталов отсюда. Приличное место и, скажу вам не тая, его супруга Адея так боится всяческих мелких тварей, что во всём доме не осталось ни единого таракана!

– Это и это подойдёт, – ткнул я пальцем на немного потёртые штаны и лёгкую новёхонькую рубаху, понравившуюся мне из-за глубокого синего цвета. Она, правда, была из тонкого благородного хлопка, немного вычурна по фасону, но всё равно уже не приковывала бы таких внимательных взглядов, как моя нынешняя.

– Может, вам нужен плащ? Обувь?

– Нет.

В своих сапогах я прошёл по многим дорогам междумирья. Снимать их, меняя на грубые колодки, никак не хотелось. Это вызывало даже некую внутреннюю панику. Собственно, и выбор на рубашку пал из-за сапог. Так бы вынужденно взял, что попроще, но глянцевая дорогая кожа требовала хоть каких-то изысков в прочем наряде. Плащ из непромокаемой ткани тоже снимать не хотелось, да и много бы он занял места в свёрнутом виде…

Места? Точно!

– Но наплечная сумка мне понадобится. Есть что в наличии?

– Найдётся! – уверил меня торгаш и, снова поправляя жиденькие усики, вытащил из-под полы именно то, что нужно. – Таки мне позвать мою Марту снять с вас мерки?

– У вас глаз намётанный. Прекрасно видите, что всё по размеру.

– У вас тоже глаз намётанный, – рассмеялся тот без притворства. – Вроде едва взглянули, а выбрали отменно!

– Надеюсь, это моё качество не повлияет на цену?

– Нет. Я же вам не его продаю, а одежду! Так что с вас…

Он назвал цену. В мешочке с монетами нужная сумма нашлась. Монет там лежало много. Но то, с какой быстротой кошель начинал истощаться, было мне не по нраву. Деньги, как всем известно, могли закончиться очень быстро. И что тогда? Позорно возвращаться в Храм за дополнительными финансами? Или найти подработку, как какому-то нищеброду?

– Всё же настоятельно советую вам у моего брата заночевать, – перед тем, как я ушёл, сказал торговец. – Но даже если и не так, поторопитесь с поиском жилья. Не относитесь к своей жизни столь беспечно.

– Беспечно? По городу столько стражников патрулирует, что, думаю, не осталось ни одного грабителя. Ночные улицы стали намного безопаснее, – сделал я комплимент нынешнему губернатору, но собеседник отчего-то испуганно округлил глаза, заставляя меня смутиться. – Разве не так?

– Хм. Ну, ночью-то и наша доблестная стража нос из казарм не показывает… Это вы откуда-таки будете, что ничего не ведаете?

Подозрительность в его голосе мне не понравилась. Поэтому я решил ответить беспечным юмором, который сам никогда не ценил.

– Ну, изволь моя матушка мне это рассказать, вам бы точно ответил откуда родом! С детства сиротой туда-сюда путешествую, куда только ноги поведут.

– Странный вы бард, – снова причислили меня к творческой профессии. – Говор наш. Ведёте же себя как светоносный чужеземец.

– Это вы к чему?

– Ни к чему, – внезапно пошёл на попятную торгаш. – Не моё это дело шпионство всякое! А по-человечески предупредить предупрежу. У нас в Амейрисе по всей стране после войны комендантский час назначен. Дабы врага извести, маги насоздавали всякой нежити и вылавливать её за бесплатно, чтоб покой простым людям вернуть, не собираются. И с торговой точки зрения я их таки понимаю! Продажи амулетов в разы выросли. Теперь никакой караван или отряд без Соискателя в путь не отправляется. Король тоже счастлив. Преступления сократились, бунтовщики до столицы не дойдут без значительных потерь, а налоги с доходов Ордена так и текут благословенной златой рекой… Наверное, сидит в своём дворце и с утра до вечера восхваляет судьбу за то, что на его правление эта война пришлась!

– И в городах нежить бушует? – удивился я. – Какая же?

– Самая, что ни на есть, разномастная. Вампиры да альпы, гули, стрыги, драугры, упыри, баргесты. Им при создании ограничение дано, чтоб в жилища заходить не смели. Так что в любом доме безопасно, а вот на улицу ни шага ступить нельзя. Их много, на удачу не понадеешься. Кроме того, оголодали совсем-таки. Крысолюдов да прочих живых гадств даже подчистую извели!

– Если корма не осталось, то они должны в летаргию впадать.

– Чего-чего?

– В спячку впасть должны. Как медведи зимой.

– Да? Ну, пока таки ещё не впали. Скребутся всё по ставням, твари. В щели заглядывают. Подзывают, бестии! Никакого покоя нет!

– Однажды это изменится, – пожал плечами я и, не желая выслушивать ничего более, вышел на улицу.

Ко мне тут же подбежали двое детей-попрошаек и наперебой стали выпрашивать милостыню. Я не стерпел их назойливости и, молча ухватив за рыжие космы девчонку, швырнул её оземь. Она вскрикнула, но зато больше никто не осмелился ко мне приставать. Я спокойно пошёл дальше. Звук шагов по деревянной мостовой казался звонкой музыкой, похожей на слаженную работу тонкого механизма. Сумка с новой одеждой билась о моё бедро в такт.

Переодеваться сразу я не стал. Вдруг кто из хитрецов, прохлаждающихся в таверне «У Храппа», решил бы дать знать человеку, обладающему информацией об Эветте, что я ищу встречи с ним. Пусть бы описание совпадало.

I. 1. Пара пустяков. Глава 2

Глава 2.

По обрывкам фраз я понял, что долговязый длинноносый тип был жуликоватым букмекером, а парнишка в очках – наивный студент, верующий в какую-то там справедливость. Внимания на эту пару было сложно не обратить, так как студентик суетился вокруг афериста, словно щенок. То есть, подпрыгивал и отрывисто грозился, когда набирался на то смелости. Неудивительно, что кидале это надоело. Он, словно бы ненароком, прижал чудаковатого юнца к стене дома и, незаметно приставляя нож к его животу, процедил:

– Я тебе не сыкло, понял? Ещё раз вякнешь и прирежу. И, нахер, не вздумай меня больше на понт брать!

Студентик захлопал ресницами. Затем скосил взгляд на стоящего на посту патрульного и последний поступил так, как ответственному стражу порядка и полагается. Сохраняя себя для будущих отважных схваток, он, словно бы ничего не замечая, деланно уставился в другую сторону.

– Понял. Понял всё, – пролепетал студентик и получил долгожданную свободу.

Мне же не было нужды следить за дальнейшим развитием событий, свои дела имелись, а потому я зевнул и подманил пальцем мальчишку-подростка, громко вещающему, что сегодня цирк уродов даёт новое представление. Если верить его словам, те, кто не придёт, прожили бы свою жизнь зря!

– Эй, малой!

Выбрал я паренька не случайно. На урода он никак не походил, а, значит, был местным пронырой, решившим подзаработать более честным путём, нежели кражи. Обычно, такие дети прекрасно знали всё на свете и не обладали осторожностью взрослых. Мальчишка же прочистил горло и, продолжая настойчиво смотреть на меня, завопил объявление ещё громче. Прекратил он это, только заметив меж моих пальцев монетку. Тогда, оглядываясь по сторонам, паренёк спрыгнул с высокого бочонка и прихрамывая подошёл ко мне. Правая его нога вроде как перебинтована была.

– Чего, етить, надобно?

– Слышал я, что в этом городе целительница не так давно обитала. Эветта.

– А, это вы про Белую Леди то? Была такая.

– Расскажешь про неё?

– Хм. Из паломников, сударь, будете? Ещё такую монету добавите и более подробной истории ни от кого не услышите!

– Ладно. Идёт.

Я достал из мешочка ещё один медяк. Парнишка свистнул, засунув пальцы в рот. К нему сразу, откуда ни возьмись, подбежал паренёк, одетый в сущие обноски. Внимательно выслушав товарища, он отправился на бочонок продолжать созывать вероятных зрителей.

– История эта, етить, та ещё! – с вдохновением начал мальчишка, прислоняясь спиной к стенке дома с осыпающейся штукатуркой. – Говорят, Белая Леди изначально из Чёрного Ордена. Это там из неё такую жуть сотворили, что ух!

– Жуть? – удивлённо переспросил я.

По мне, так Эветта была настоящей красавицей.

– Ага! Рожа вроде и смазливая, а сама белая, как мертвец. И кожа, и волосы, и ресницы. Глаза же розовые, кровью налитые. Я её сам видел. Как раз перед тем, как она пропала.

– Э-э-э… А сколько на твой взгляд ей лет было?

Отчего-то мне довелось осознать, что несмотря на то, что мы были сверстниками, вряд ли подруга моей юности до сих пор выглядит также, как когда-то. Это я не изменился, хотя прожил уже больше века, а то и двух. Или трёх? Здесь же прошло… Сколько времени здесь прошло?

Не убьёт ли старость моё задание раньше меня?!

– Да уж старуха совсем, – мысленно я было сник, как мальчишка продолжил, возвращая мне бодрость духа. – Под сорок где-то. В нашем городе она с восемь годков прожила. Где до этого была – никто не знает. Но у нас надолго обосновалась. Сначала травничеством подрабатывала, а потом к ней народ зачастил. Потому что вроде одни и те же веники повсюду, а её от хворей действительно помогали. Так что стали к ней и с более тяжёлыми болячками ходить. А она чуднáя! Денег ни от кого ни брала. Кто сколько подаст – тому и рада… Не диво, что вскоре на неё наши лекари ополчились! Решили, етить, поговорить, как полагается. А Белая Леди как колдонёть! Все говорильщики так и застыли яки камни.

– И что потом?

– Эту… Как его? Перед тем как отпустить но-ка-ци-ю им прочитала какую-то. Во! Это я от умного человека слово услышал… Прокляла, наверное, до седьмого колена. Я так эту нокацию понимаю.

– Нотацию, – машинально поправил я и спросил: – А больше никто не лез?

– Лезли, етить. Ещё как лезли! Но все они отчего-то по утрам на площадь главную шли каяться. Как рассветётъ, народ уж собирается новые откровения слухать. А проказник идёт меж висельников, поднимается повыше и начинает исповедь. Языком мелет, а у самого глаза как тарелки! Руками рот заткнуть себе пытается, а не выходит.

Непроизвольно я усмехнулся. Кара выглядела действительно устрашающей. И уж точно в духе Эветты! Любила она всех перевоспитывать.

– Так что перестали соваться к ней лихого желающие. А больные аж очереди за дни занимать стали. Но потом к ней Орден наш великий, чтоб его глисты заели, начал приставать. А Белая Леди всё им свой амулет под нос. Солнечный диск такой. Те поглядят, только что не поплюются как от сглаза, и уйдут, ядрёна вошь. Потом же связалась она с бедовым человеком. Баба есть баба! Увидала, что с заморских краёв приехал. Весь такой в доспехах блестящих, с венцом на голове, словно у царя. Да и потеряла голову. А он Служителем Света из Цурканды оказался, войну развязал, рать свою привёл и Орден с города выгнал. А там чужеземцы эти и дальше земли завоёвывать пошли. И Белая Леди за ними следом отправилась. Точнее за ним. Потом-то о ней ничего толкового и интересного не слышно было, но, когда все эти цуркандские хари назад погнали, она снова у нас здесь оказалась. С месяц лечительствовала, склоняла народ и дальше воевать. А за такие слова губернатор уж рассвирепел. Сам к ней пожаловал и потребовал, чтоб она, етить, куда подальше упёхивала, пока дровишки для неё, как для предательницы, на главной площади собирать не начали.

– А она осталась?

– Не. Он же, ёпт, верно сказал! Ещё бы сожгли нас всех с ней вместе. А она не дура оказалась. Всё поняла, да не просрала. Послушалась. Взяла детей и сныкалась неведомо куда.

– Каких детей?

– Да своих. Двоих за время войны прижила, – пояснил малец. – Наверное, от этого Служителя Света. Сплетня ходила, что вроде как они себя и узами брака связали. Не знаю. Ведаю точно, что от нас за войском она брюхатая уезжала, а бабы смеялись, что такой шалавой сказалась Леди-то. Хотя по мужикам до него не шастала вроде как говорят.

– И никто не предполагает, куда она скрыться могла? Вроде приметная такая.

– А тебе-то что с того?

– Да я бард. Хочу вот песню правдивую сложить, чтоб легенда о чуде Юдоли во веки веков звучала, – поэтично солгал я, намереваясь извлечь хоть какую-то пользу от несоответствующего наряда. Главное, чтобы репертуар озвучить не потребовали!

Но малолетний собеседник оказался куда как прозорливее взрослых:

– А гитара где? Где лютня?

– Стащили в корчме.

– Это в какой же?

– У Храппа.

– Во, дурень! – рассмеялся паренёк, показывая миру жёлтые неровные зубы. – Во, даёшь! Туда вообще соваться не следует. Там для коронованных только!

– Для кого?

– Для коронованных, – медленно повторил тот и, увидев, что непонимание не исчезло с моего лица, с усмешкой пояснил. – Да для лучших воров и грабителей.

– На ошибках учатся, – развёл я руками, входя в образ юного, подающего надежды и неунывающего таланта. – Но, если песню хорошую сложу, то не только инструментом новым обзаведусь. Вот бы только концовку поинтереснее, чем всем известная. «Пропала куда-то» – совсем не годится!

– Ладно. Раз у тебя всё так сурьёзно, то гони ещё монету, и я кое-что интересное доскажу.

Наличность перетекла в чужие руки.

– Никто не слышал, чтобы в чужеземье наша целительница появилась. Слухи бы дошли обязательно. Там же ей нет нужды свои силы прятать, – словно по большому секрету зашептал мальчишка с огоньком азарта в глазах. – И не ушла бы она вглубь страны. Там Орден всех в такой узде держит, что ух! Так что где-то здесь она, неподалёку.

– Ну, шито твоё предположение белыми нитками!

– А вот и нет!

Малец явно обиделся, хотя я считал, что использование лексики в его стиле наоборот способствовало бы дружеской беседе. Мне искренне виделся иной эффект, нежели надутые губы… Треклятье Тьмы! Я едва этот словесный оборот вспомнил, а эффект обратный. Ну, как так-то?!

– Только у нас здесь её до сих пор уважают, – вытирая рукавом нос, всё же продолжил насупившийся мальчишка. – И даже паломники со всей страны стекаются. Говорят, что дом, где жила она, до сих пор чудодейственный. Вот!

Что же. Появился дельный след. Пришлось заканчивать с отдыхом. Ноги направились прочь от городской конюшни. Брать парня в проводники я не стал. Он был в эмоциональной нестабильности, да и затребовал бы денег, а дорогу подсказать могли и стражники. Они, правда, оказались не очень-то приветливыми. Под конец один шутник даже отправил меня по окольным улицам, хотя до дома Эветты было уже рукой подать. И его шутка испортила моё хорошее настроение так, что в результате смотрел я на мир крайне неприязненным холодным взглядом. Окружающие начали шарахаться.

Однако одному всаднику до моей угрюмости дела не было. Молодой пьяный богатей в нарядном зелёном камзоле скакал во весь опор. Лошадью управлял он скверно, периодически с гоготом направляя бедную животину в гущу прохожих. Люди возбуждённо ахали, бросались в рассыпную, ругались, грозили кулаками вслед… но не бежали жаловаться страже. И вот, едва я обогнал рыдающую старуху с младенцем на руках да увидел конечную цель своего пути – оставалось дорогу перейти, этот тип решил и меня сбить с ног.

Усмирять таких вот наглецов обращением в неподвижные статуи сложности не представляло. Это был самый простой, эффективный и не несущий проблем выбор.

Вот только магу без магии никак недоступный.

Я мог до посинения кричать: «Замри!», сурово топая ногой и грозно сдвигая к переносице брови, но это не произвело бы никакого эффекта. Для осуществления любого магического действия следовало приложить силу воли, а не гортани. Однако и просто прижаться к стене с намерением сохранить кости целыми мне не позволяло чувство собственной важности. Прежде всего, гордость – та ещё штука! Во-вторых, но далеко не в последних, сказалась привычка проявлять свою власть над событиями. Так что я выхватил меч и, делая резкий шаг назад, разрезал подпругу, нечаянно рассекая и шкуру животного. Ещё немного, и ноге всадника тоже бы не повезло. Умение владеть оружием являлось для меня делом второстепенным, и мечником я был посредственным. Не профаном, конечно, чтобы и вовсе клинок не обнажать, но и до мастера следовало учиться и учиться.

При этом, несмотря на самокритику, свой клинок я обоснованно считал лучше любого, что мог выйти из местных кузниц. Самое главное, сам металл. Это был сплав с отличными характеристиками. Да и заточка. Она делала лезвие острее бритвы. Не менее важна была и вязь трёх рун. Первая служила своеобразным приёмником энергии. Вторая обеспечивала для неё «ёмкость». Последняя черпала эту силу и при соприкосновении меча с чем-то материальным передавала негативный импульс, а именно страх. Я выбрал такое воздействие, а не огненные искры, холод или же электричество, так как знал, что сражаться в ближнем бою стал бы только в крайнем случае. И уже успел утвердиться во мнении, что ужас устранял любое сопротивление лучше чего-либо ещё. Зачастую противники цепенели, позволяя делать с собой, что угодно. Однако раненая пегая кобылка не была человеком, а потому пронзительно заржала, вставая на дыбы. Седло накренилось. Богатейчик вывалился из него прямо в высыхающую под жарким солнцем грязную лужу. Пьяным и дуракам всегда везло, а потому он встал, доказывая верность сей истины. Этот негодяй остался жив и здоров вопреки всем моим чаяниям, да ещё и оскалился:

– Жить надоело, урод?!

– Это племянник нашего губернатора. Зря вы так, сударь, – шепнула мне предупреждение старуха, видимо посчитав, что я вздумал не себя, а её защищать, и, прижимая младенца покрепче, шустро засеменила прочь от дальнейших событий.

– Лошадь ловите, а то бед наделает! – прикрикнул из окна второго этажа кучерявый мужчина, заметивший, как захрипела готовая понести кобыла.

Совету не внял никто. Все смотрели, как лицо племянника губернатора налилось багрянцем, как он крепко сжал кулаки и, пошатываясь, попытался напасть на меня. В столь пьяном состоянии атака на кого-либо казалась скорее смешным, нежели грозным делом. И, выбирая вариант, отвергнутый ранее, я совершил плавный шаг в сторону. В результате замах подкосил бойца, и тот вновь рухнул на землю. На этот раз, ещё и разбивая себе нос. Когда он приподнял голову, то кровь потекла по губам и подбородку. Драчун застонал, прижимая ладони к лицу. Я же усмехнулся и, провожаемый взглядами да шепотками, пошёл дальше.

Дом Эветты немного фонил. Я это ощущал. Отсутствие мощи в теле ни коим образом не лишало меня возможности воспринимать импульсы от развитых органов чувств. Мне порой казалось, что магия сродни музыки. Кто-то слышал каждую ноту, а кому-то это никогда бы не далось. К счастью, я был из тех, кто обладал уникальным талантом и развивал его. Заимствование силы из потока смерти было удобно, но я никогда не отрицал важность самосовершенствования и завсегда умело собирал энергию самостоятельно. Поэтому, сейчас легко почувствовал остатки ранее используемой силы и разрушенных временем защитных оберегов. Неконтролируемые и крайне слабые остатки. В таком количестве они могли повлиять разве что на настроение, а никак не на самочувствие. Так что зря дом держали пустым, формируя из него некое подобие святилища.

При входе я обменял мелкую монетку на дозволение войти внутрь. И стоило мне это сделать, как ноги почти что упёрлись в ступени узкой крутой лестницы, на стене возле которой, как раз в пятне света от окна, висела небольшая, нарисованная на дереве картина.

И она мне кое о чём напомнила.

Ученичество закончилось через пять зим. Ещё два года заняло преодоление новой ступени неофита, но я не считал время. Наверное, оно важно только для тех, кто идёт к какой-то цели. Обретение знаний же и было для меня всем.

Какой при таком подходе смысл в ушедшем количестве месяцев?

Из тех, кто попал в ученики, путь продолжило не так уж и много. Нас осталось около тридцати и было понятно, что станет ещё меньше. Неквалифицированных магов Чёрная Обитель не выпускала. Отбор был жесток. Послушание требовалось полнейшее… И Эветте последнее изо дня в день давалось значительно труднее, нежели мне. Она была чрезмерно воспитана, но на всё имела свой собственный взгляд. А с каждым прожитым годом ещё и становилась самоувереннее и своевольнее, превращаясь из девчонки-изгоя в прелестную девушку с ярким неоднозначным характером.

И вот в это время в мрачных стенах замка и произошло чудо. Иначе и не сказать. Старик-мэтр Алхимик, весьма довольный моей с Эветтой общей теоретической работой, с согласия Координатора совершил исключительное деяние – вывез нас, неофитов, за пределы Обители. Он хотел, чтобы мы получили реальные данные для углубления смелого и прогрессивного исследования. Местом назначения стал небольшой город Юдоль, расположенный пусть и у моря, но вдали от основных торговых путей. Мистически благодатный, а не превращающийся в полное захолустье, он вызвал у меня и Эветты уйму эмоций.

Начать с того, что мы знали только один дом – Обитель. Это было простое каменное квадратное здание в два надземных этажа с возвышающимися над ними башнями стихий. Ограничивало его два кольца стен, между которыми располагались хозяйственные постройки. Никто из учеников не знал, что там снаружи. А за пределами… а за пределами оказалось не так интересно, как виделось. Мы несколько дней добирались до Юдоли верхом, останавливаясь на ночлег в крошечных неказистых деревушках. И только в одной из них, самой первой, самой ближней к Обители, имелся постоялый двор в два яруса. Нам казалось, что мир невзрачен и неказист, но в Юдоле всё переменилось. Дома там располагались впритык друг другу, выглядели добротно, и были не то что двух, а то и четырёхэтажными! Кроме того, повсюду эффектно ходили стражники в одинаковых доспехах, синих плащах и при оружии. Всё вокруг шумело. Людей было немерено – через пять дней должна была начаться ярмарочная неделя, посвящённая юбилею основания города. Ожидалось грандиозное празднество, на которое уже стекались все, кому не лень: и гуляки, и желающие подработать. После тишины Чёрной Обители подобное выбивало почву из-под ног. Мы взирали на цивилизацию, широко раскрыв глаза!

На нас пялились также.

Мэтр, будучи Алхимиком первой ступени, носил поверх своей добротной мантии медную цепь с символом, позволявшим определять его звание и ранг в иерархии Ордена. А Чёрные маги, несмотря на наличие в городе маленького Храма со своими служителями, не часто бродили по улицам. Тем более в сопровождении таращащихся на всё подростков в рясах, которые, если бы не чёрный цвет, больше походили бы на ночные сорочки. Так что мы определённо обращали на себя внимание. Сплетники с удовольствием зашушукались, делая самые невероятные предположения. Вслед они либо смеялись, либо складывали из пальцев замысловатые знаки, призванные защитить от всех бед человека их сотворившего. Полнейшая ерунда, но искренняя вера в такую ересь заставляла восхищаться способностями к убеждению распространителей «тайного знания».

– Мы получили ваше письмо. Странно, что до вас не дошёл ответ, – сказали нашему мэтру в Храме Тьмы. – С удовольствием приняли бы вас и не на четыре недели, а хоть на четыре года, но, к сожалению, вы выбрали для визита крайне неудачное время. У нас вот-вот не останется ни одной свободной кельи. И дело совсем не в грядущем празднике. Скажу честно, в Храме такая суматоха из-за того, что к концу ярмарки, возможно, прибудет наследник престола.

– Да что вы? – удивился мэтр.

– Король стареет, и королевичу наказано произвести осмотр будущих владений… Мы не знаем точно, посетит ли он Юдоль или всё-таки изменит маршрут, но для поддержания порядка Совет уже отправил к нам двадцать Соискателей и даже двух Аналитиков и Координатора первой ступени. Они должны прибыть со дня на день. Нам просто-напросто негде разместить вас!

– Что же, я в этом городе впервые. Может, посоветуете, где лучше остановиться с неофитами?

– С неофитами, – поджал губу маг-Аналитик третьей ступени, недовольно на нас посмотрев. – Не стоило бы их в мир раньше посвящения выводить.

– Всё с согласия мэтра-Координатора Чёрной Обители.

– Тогда найдите им другую одежду и выдайте за слуг! Всем от такой маскировки будет спокойнее. Вы же, наверное, не хотите внимание приезжающего Координатора привлекать? Он известен как строжайший блюститель правил. Ему может и не понравиться присутствие неофитов вне школы.

– Меня интересует исследование, а не одежда, в которой оно осуществляется. Так что ради нашего общего спокойствия я вашим советом воспользуюсь.

– Весьма благоразумно, – успокоился Аналитик. – Первым делом займитесь их обликом, а там направляйтесь в харчевню «Заячья лапка». Она недалеко от главной площади, но, так как вход со двора, то она неприметна и достаточно тиха. Если не получится, людей-то с каждым часом приезжает всё больше и больше, то спросите у стражи как пройти к дому ремесленника Гастона Лекруа. Храм недавно делал у него заказ, и он произвёл на меня благоприятное впечатление. Этот человек магу-Алхимику не откажет. Правда, в благодарность вам наверняка придётся снабдить его новыми красками или ещё чем в том же духе. Он красильщик посуды.

Вернувшись на улицы и посмотрев на толпу снующих людей, мэтр изменил первоочерёдность задач. Но в «Заячью лапку», как ни спешили, мы опоздали. Хозяйка на наших глазах сдала последние апартаменты, и, выражая сожаление, посоветовала другой хороший трактир. Но рекомендации проявившего участие Аналитика учитель доверял больше. Так что мы направились искать дом некоего Гастона. По пути, ибо буквально-таки наткнулись на лавку, зашли и за одеждой. Вещи выглядели уже ношеными, зато стоили сущие гроши.

Стоит сказать, ни мне, ни Эветте наряды не понравились, но я молчал, утешаясь, что моей подруге приходилось хуже. Мне-то всего лишь доводилось чувствовать себя обнажённым – штаны, хотя тогда так только казалось, чрезмерно обтягивали ноги, очерчивая гениталии. А вот Эветте, как и приличествовало девушке лет пятнадцати, достался не просто открывающий ключицы лиф, но и сжимающий тело корсет. Она была примерно на года два старше меня. Не так много, но в этом возрасте разница бросалась в глаза, а одежда её ещё и углубила. Я стал ощущать себя совсем мальчишкой. Долговязым и не складным.

Гастон Лекруа принял нас дружелюбно, хотя и откровенно пялился на Эветту. Её впечатляющая внешность привлекала даже больше внимания, нежели сопровождающий мэтр маг-Алхимик.

– Да. У меня найдутся для вас две комнаты. Месяц назад дочка вышла замуж, и в доме стало совсем просторно.

В голосе мужчины чувствовалась некая растерянность. Он не ожидал, что кто-то придёт к нему в дом с просьбой об аренде. Но в целом вёл он себя бойко и достойно. Привычка торговать с разными людьми не дала ему робко мямлить перед Чёрным магом. Да и сам он был по характеру смел, раз позволил себе сказать:

– Сдавать, правда, я их не думал, но вас впущу… Если поможете с красками, то и вовсе живите за так до кресня[1]!

[1] Здесь и далее будут использовано следующее соответствие месяцам:

декабрь – студень, январь – лютовей, февраль – снежень

март – капельник, апрель – первоцвет, май – грозник

июнь – травень, июль – кресень, август – жнивень

сентябрь – ревун, октябрь – хмурень, ноябрь – грязник.

– Хорошо, меня это устраивает. Ярмарка к тому времени завершится, и мы переедем в Храм. Но если потребуется остаться у вас на более долгий срок, то возможно будет обсудить это ближе к делу?

– Возможно, – судя по быстроте ответа согласился мастер Гастон машинально и только потом задумался. – И о деле… Тут, видите ли, уважаемый, нюанс такой. Готовить у меня некому. Сам я вдовец и либо к вдовой соседке хожу на ужин, либо чем придётся перебиваюсь. Дочка кухарничала раньше, но семья у неё своя теперь. Так что вам придётся самим у печи хозяйничать. Мне главное, чтоб там порядок оставался, а так хоть кикимору в котле варите!

– Весьма устроит.

Мэтр сказал свои слова с присущей ему сухостью и серьёзностью, поэтому, как я теперь понимаю, красильщик сразу же пожалел о своих шутливых словах про кикимору. Но тогда я на него почти не глядел. Как вошёл, так сразу уставился на рисунки, украшающие вазы и тарелки, стоящие на витринных полках. До этого мне доводилось видеть лишь редкие гравюры в книгах, и они большей частью являлись не вымыслом, а ритуальными знаками. Изображённые на глине цветы казались настолько живыми, что я даже ткнул в них пальцем и прислонил нос, чтобы почувствовать аромат.

– Прекрати! – хмуро приказал мэтр. – Это чужие вещи и их не трогают без разрешения.

– Да пусть смотрит, – добродушно сказал Гастон, заметив мой искренний интерес. – У меня только одно правило – не разбивать. Во всём по итогу должен быть порядок… Понравилось тебе никак, малец?

– Очень, – сознался я. – Вы цветы на поверхность вживляете? Они такие настоящие.

– Что я делаю?

– Он их рисует. Это также как писать, только все буквы имеют смысл, а рисунок даёт лишь внешнее представление.

Ответ мэтра не особо-то и понравился Гастону, но он благоразумно промолчал и приступил к показу предназначенного нам жилья.