Текст книги "Сновидец (СИ)"

Автор книги: Ellard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Пришла Имирис – наша Хранительница, воплощение альданского королевства. Думаю, ее привлекли мои страсти. Треск Грани, холодное поветрие Предела – мне их ни по чем не забыть. Ты не проснулся, не почувствовал ее, зато я ощутил все в полной мере. Забавно, и как только столь малое с виду существо, может обладать таким величием?

Она не напала. Не встала между мной и колыбелью. Не пыталась защитить. Знаешь, в том, что Имирис приходит к нам, как лисица есть особый резон. Она такова и есть – она лиса. Не действует в лоб, не говорит напрямик, только лукавит и выжидает.

– Первый сын Алантэ пожаловал! – прошелестела она мне, а потом потерлась о мои ноги точно кошка.

Странные ощущения. Впервые меня касалось то, что я никак не мог для себя обозначить, описать. Имирис не была теплой и с тем же не излучала холода, в ней не чувствовалось жизни, но и неживой она не была. Материальная ли она? Подобна ли дымке? Единственное в чем я был по-настоящему уверен, так это в том, что мы с Имирис родня – одна кровь.

– Ты готов к тому, что будет после? – спросила она, чуя мое желание и ввергая меня в еще большее смятение.

Сперло дыхание. Я покачал головой. Пожал плечами. Это бы, пожалуй, слишком сложный вопрос для ребенка. Впрочем, я ее понял. Думаю, мне всегда были чужды чересчур импульсивные поступки.

– Тогда жди, – сказала Имирис. – Я тоже буду ждать! – обещала.

Я ушел. Она тоже. Мне нужно было подумать, а ей… кто знает? Впрочем, это была не последняя наша встреча. И не в последний раз я следил за тобой. Скажу честно, с тех пор я уже и не так интересовался отцом. Мое любопытство осталось с тобой.

Я возвращался к колыбели. Не каждый день, но раз в семидневку непременно. Я видел как ты рос: все такой же несуразный, хрупкий, хилый. Тебе позволяли то, чего меня лишили. Слезы и капризы. Улыбки и смех. Плохое, хорошее… Тебе никто и никогда не говорил, что эмоции – это ненадежное оружие!

Твои игрушки… Ты же замечал, как они меняются местами на полках? О, непременно замечал! И наверняка думал, что они оживают, пока ты спишь. Резные галлы и лошадки, куклы всех мыслимых мастей, хитрые гномьи головоломки. Мне они нравились. Тебе тоже. Это было первое, что подкупило меня. Пускай ты был сопливым, пускай тебе позволялось все, но, хм… смышлености тебе было не занимать!

И все же ты разочаровал Алантэ.

Он дал тебе меч, как только ты научился твердо стоять на ногах. Как и любой детеныш, непривычный к стали с первых когтей (ха, да от тебя все мало-мальски острое прятали!), ты не справился – не схватился достаточно крепко для того, чтобы отец счел это признаком будущего таланта. Да и на что он вообще надеялся? Ты был слишком мал!

И вот, ты его разочаровал. Это поняли все, включая тебя. Быть может оттуда растет твоя неприязнь к бою? Не знаю. Знаю лишь то, что ты проявил талант в другом – в чаровстве, а до того страдал под градом едва прикрытых насмешек. Лишь страх перед Алантэ удерживал иных придворных. Другие же совсем не смущались говорить, что юному королевичу воителем не стать никогда. А потом еще тот случай с Эссимаром Ан’Инарил… Наверное, это было бы даже забавно – двое мальчишек подрались из-за клумбы в саду! – но вы были Ар`Лидан и Ан`Инарил, врагами по крови, соперниками! Даже детьми вы были опутаны политикой. Впрочем, тогда ты о том не думал.

Ты сбежал от учителей и слуг. Желал погулять по саду, отвести душу прежде, чем сопроводить отца на очередную скучную встречу с посланцами иных Домов. Кто же знал, что и сами посланцы горазды погулять по королевским владениям? Ты увидел княжича Эссимара над клумбой с исианскими марсиниями. По неосторожности своей Юный Грифон наступил на те цветы – твои любимые! Хоть принцу и негоже возиться с землей, ты сам вырастил те марсинии, и сердце твое переполнилось гневом: как смел этот чужак губить творение рук альданского принца?! Ты высказал свое неудовольствие, а я наблюдал.Это была ошибка. Моя, твоя, наша.

Что для Ан’Инарил драка? Всего лишь веселая забава! Они, как и Тени учатся бою с пеленок. Разве что мы хитры и скрытны, а Ан’Инарил всегда идут в лоб.

Ты не успел понять, но уже стал целью. Эссимар – будущий Первый Грифон – уже с радостным боевым кличем летел на тебя. Единственный рывок, и вот ты – сын великого Алантэ, первый принц крови – глотаешь пыль в ногах грифоньего принца. О, как он тебя лихо вывалял! Ха, признаюсь, я не сразу поспешил за помощью. Мне было любопытно. Я наблюдал. Мне было любопытно. Сможешь ли ты хоть что-то противопоставить? Или ты настолько никчемен?..

Я был удивлен. Выбирая между мольбой о пощаде и безвольным принятием той участи, что отвел тебе Эссимар, ты предпочел борьбу. Жалкую, нелепую и все-таки! Твои колдовские умения… Ты очаровала белку. Натравил ее на Эссимара. Не слишком-то это помогло, верно?

Что же произошло дальше? Что ты увидел в Эссимаре, раз не прервал с ним общение после такого… ненормального знакомства? Не знаю. Я не верю богам. Знаю, что они были и, может, есть, но не думаю что их интересуют наши судьбы. И все же, ничем иным, как божественным замыслом это и не назвать! Вы дружили. Сначала дружили, ибо были слишком малы для другого. Тебя привлекала его сила и неукротимый нрав, его, думаю, твоя кротость и открытость.

Уже тогда вас осуждали. «Ар’Лидан негоже знаться с Ан’Инарил!» – говорил двор. «Дикари из Ан’Инарил грезят нашим троном, сын! Держи их на виду, но не пускай близко!» – наставлял отец. «Маленький Лис недостоин дружбы Грифона! Он жалок и слаб, и к тому же он из племени тех, кто убивал и пленял твоих предков!» – говорили Эссимару его родичи. Вы не слушали, а потом стало поздно. Зародилось то, что иные поэты сравнили бы с нежнейшим пустынным цветком, что растет жаре назло.

Ты полюбил его, а он полюбил тебя. Я был в роще в то утро, когда вы, считая будто никого поблизости нет, открылись друг другу. Эссимар едва-едва отдохнул с дороги. Он тренировал своего молодого грифона. Того рыжего с пятном на лбу. Его звали Нерио, верно? О, что это был за зверь! Под стать княжичу Ан’Инарил – здоровенный и крепкий! Ты помнил его еще птенцом, а теперь, увидав, почти взрослым, растерялся, едва не сбежал! О, что это была за потеха!

Эссимар тебя увидел. Он представил тебя Нерио. Ты боялся ударить в грязь лицом. Держался и был вознагражден. Каков на вкус тот поцелуй? Думаю, в нем чувствовалась и радость, и растерянность, и страх. «Что скажет отец?» – наверняка думал ты, и с тем же не мог отказаться от той сладостной неги, что дарил тебе твой… друг? Возлюбленный!

Мы оба знали, что Алантэ будет в ярости, как только до него дойдет весть. Я тоже был в ярости, в гневе и в возмущении! Мало того, что мой брат слаб и едва научился к первой сотне лет держать клинок, так он еще и готов отдаться чужаку после одного-единственного поцелуя! Я был зол, зол и преисполнен… зависти?

Быть может. Я научился убивать и бесшумно красться, сливаться с толпой и знать все обо всех, только вот цена… ты и помыслить не можешь как она оказалась высока! Игры, сказки, детство… мелочи, однако ты без них не ты, не эльф – живое создание из плоти и крови – а… тень? Блеклое подобие!

Фантом.

У меня была любимая. Были дети. Совсем крошечные. Дочь и сын. Только вот ни я, ни они не знали никогда простой не извращенной рабочей практичностью любви. Эмоции – непрочный клинок, ведь так? Возлюбленная стала мне лишь партнером в бою и постели, дети – будущими учениками, новыми Тенями – острыми клинками без чувств.

Я пришел к Алантэ. Застал его одного. Нарушив все правила и порядки, я снял перед ним маску. Король… Отец узнал меня. Я видел в его глазах удивление, замечал за ним отблеск страха.

– Да’арон? Это ты, мой сын? – спросил он, похоже, не доверяя самому себе.

– Да, – я ответил. Рык и ярость клокотали в моем горле.

Странный блеск. Лихорадка безумия. Думаю, именно ее я увидел тогда в его волчье-желтых глазах.

– Славно! Мой самый верный клинок явил себя в час нужды! – заявил Алантэ, улыбаясь злорадно и дико. И я понял, что страх, замеченный мной прежде, предназначался не моему явлению, а чему-то… иному, большему и… абсурдному!

– Ты защитишь меня лучше любой Тени, мой мальчик, – говорил отец, а взгляд его широко распахнутых глаз выжигал меня изнутри. – Ты не предашь меня. Ты станешь моим орудием возмездия, и не позволишь никому украсть мой трон!

Я был смущен. Растерян. Я поддался.

– Повинуюсь, мой… отец! – шептал я, благоговея.

Потом мы все впали в бездну безумия. Его безумия. Я был в числе тех, кто вошел в Ветреный Пик. Та резня… бойня… На моих руках кровь сорока семи эльфов. Я обезглавил князя Керениса и его супругу. Еще я видел, как орден Танцующих-в-Тенях встает на порог своего заката.

Все говорят лишь о потерях среди Д’Вердант, никому нет дела до второй стороны той нелепой бойни! Впрочем, что в том удивительного? Мы Тени положили самих себя на алтарь совершенной скрытности, нас не принято замечать, о нас не следует говорить. Так скольких мы потеряли тогда?

Всех.

Всех, кроме двух мастеров – меня и возлюбленной моей Дариры. Тридцать учеников, шесть Теней, восемь из круга мастеров – Д’Вердант сопротивлялись отчаянно! Если бы на нашей стороне не была неожиданность и ночная мгла…

Алантэ назвал победой эту катастрофу, а я понял, что заберу его жизнь. Не сейчас. Не сегодня и, быть может, не завтра, но я обезглавлю бешеного волка точно так же, как и несправедливо осужденного Керениса Д’Вердант.

Я скрылся. Я был покорен. Я приходил к отцу по звону серебряного колокольчика и играл роль послушного пса, как он того желал, ибо мне предстояло возродить свой орден. Без Теней – верных сторонников и единомышленников – я не мог открыться Альдану и свершить справедливый суд над Алантэ Ар’Лидан.

Ты того не знаешь, того не знал никто, кроме самих участников той фальсификации, но Алантэ всеми силами пытался скрыть, сколь жестоко пострадала его гвардия в недавней атаке на Дом Д’Вердант. Он обряжал в броню Теней простых рубак из Дома Ар’Лидан, а еще он принуждал их шпионить за мной и Дарирой.

Он боялся.

Королеву, князей, Совет, но особенно своих детей: тебя и меня. Алантэ полагал, что мы покусимся на его престол. Свергнем его и уничтожим, как уничтожил он своего отца на заре собственного правления. Эта мысль и этот страх настолько глубоко укоренились в Алантэ, что свели его с ума окончательно и бесповоротно.

Алантэ – то, чем он стал – возненавидел своих детей. Сгубил супругу. Отстранил Высокий Совет и приставил шпиона к каждому, кого считал опасным. За тобой следили двое: я и тот шпик, что был приставлен ко мне

Алантэ думал, будто контролирует все. Он заблуждался. Даже его собственный Дом ополчился на него. И на тебя. Все ждали, что в тебе взрастет семя того же безумия, а посему ты не должен был взойти на престол. Заговорщики – мои сторонники – искали потомка королевской крови среди Ар’Лидан и Н’Терн. Я не спешил открываться – я ведь тоже сын Алантэ – но знал, что когда настанет час, я сниму маску, меня примут и признают, и Имирис встанет подле меня.

Тенета заговора крепко оплели Алантэ, когда случился Раскол. Боги позвали на битву, и мы откликнулись. Не буду говорить какую жестокую шутку я в том вижу, не желаю оскорблять твою веру! Пришлось забыть о распрях, о ненависти и о подозрениях. Тех, кого я полагал своими союзниками объединились вокруг Алантэ, лишь я остался вынашивать мысль о его убийстве. Думаю, тогда я и стал подобен ему: безумен, дик, отчаян. Пока весь мир лихорадило в войне, трясло в предсмертной агонии этого мира, я переживал свою собственную войну, свой конец времен. Лишь свержение Алантэ – ничего другого меня и не волновало.

Я был напряжен, нервозен, жесток. И я был совсем не готов “следовать правилам”. Я совершил ошибку. Тебя тогда не было в ставке командования: отец более не допускал тебя к командирам и планам. По звона серебряного колокольчика я пришел к Алантэ. Он планировал атаку. Абсурдную, как и всегда в его последние годы.

Тени – два последних мастера и с десяток худо-бедно освоивших нашу науку учеников – по его разумению должны были пробраться в стан аварского короля и устроить резню среди его командиров. Звучит не так уж сложно для Тени, правда? Только вот что ты знаешь об аварцах? Виверна украшает их гербы не зря! О, совсем не зря!

Ты видел какой ужас сеют среди врага грифоньи всадники Ан’Инарил. Они обрушиваются с неба под боевой клич вожака и не знают поражения. Ни копья, ни стрелы, ни самые крепкие щиты не сдерживают такого напора! Виверна вдвое больше грифона. К тому же она плюет кислотой и исторгает пламя. У нее отменный нюх и крайне скверный характер. Алантэ обрекал нас на верную гибель.

Я отказал ему, стал первой Тенью, ослушавшейся воли короля. Я ожидал удара, поединка, в котором один умрет, а второй получит королевство, но нет. Алантэ, будто зверь чуял свою гибель! Он не позвал стражу, не обнажил против меня свой хваленый клинок. Мы не заплясали в судьбоносном поединке. Все оказалось куда проще и грязнее.

Алантэ посмотрел на меня в отвращении. Плюнул мне на сапоги, презрительно скривил губы:

– Сними маску, гнилое ты семя! – повелел он.

«Твое семя!» – я был в ярости и все же привычный подчиняться, снял маску.

– Хочу видеть твои глаза! – он рычал и скалился, будто вот-вот бросится на меня. Я этого тайно желал, молил о том, но…

– Ты слишком гнусен, чтобы марать твоей кровью клинок! – заявил он в ответ на мой оскал. – Убирайся! Изгнание и забвение – единственное наказание, которого ты и твой орден заслуживаете!

Я мог бы броситься, атаковать так быстро и жестоко, как умеют только Тени. Я хотел этого. О, нет, я страстно желал! Чавканье впивающейся в плоть стали. Жар кровавых брызг… Я уже слышал и чуял все это, но потом балом стал править расчет: холодный, как снега Вечных Льдов.

Я мог переиграть Алантэ. Все его войско далеко от столицы. Оставшийся там гарнизон откроет мне ворота – в том я и не сомневался. Мне нужен был лишь… хм… некоторый гарант!

Я оставил Алантэ. Не сказал ему и слова. Уверен, он чувствовал себя тогда победителем. Я же попросту не желал терять время.

О да, я был той Тенью, что выкрала тебя из королевского лагеря! И да, я солгал тебе, когда назвал все это волей твоего (ха, нашего!) отца. Дарира мне содействовала. Мы обрекли собственных учеников на верную погибель – большой отряд бы задержал в пути и привлек ненужное внимание. Если бы не они – их жертва – ты бы вместе с безумцем Алантэ погиб в Расколе. Теперь ты знаешь цену своей жизни.

Что было дальше известно. Не дожидаясь смерти Алантэ (в конце концов, она была неминуема), я возвел тебя на престол, самолично короновал. Имирис держалась нас. Да, ты не сразу сумел запечатлеть ее, но мы смогли пустить всем пыль в глаза. Никто кроме нас не знал тогда, что ты не подлинный король.

Почему на трон все же сел ты?

Я сомневался. Во всем и во всех, но особенно в себе. Я знал, что старые союзы и заговоры более не имеют силы. Понимал, что даже запечатлевшись с Имирис, я не буду выглядеть полноправным королем. И я… Что ж, я не был готов выйти на свет. Близились темные времена после Раскола. Мне нужен был тот, кто при оказии ответит за мои ошибки. Грязно? Подло? Жестоко? Да. Да. Еще раз да! Я сын Алантэ, и говорим мы о королевском троне. Иначе и не могло быть, понимаешь? Наверняка ведь понимаешь! Ты же не невинное дитя, и со мной варился в этом кровавом котле! К тому же, ты и сам принимал не самые щадящие решения, ведь так?

Впрочем, неважно, не о том сейчас. Свершился Раскол, Алантэ пал, а ты стал полноправным королем. От целого Альдана тебе досталась лишь пара клочков разрозненных земель. Вассальные клятвы для иных князей перестали иметь значение. Ан’Инарил отличились особенно. Они всегда были близки Д’Вердант, и их разгневала учиненная Алантэ бойня. Эссимар отвернулся от тебя, и все же ты пытался собрать Альдан воедино, как разбитую вазу из черепков.

Как оказалось у тебя есть то, чем не обладал ни я, ни наш отец. Милосердие. Понимание. Сострадание. Ими ты купил верность Ал’Аллэ, Н’Терн и Аи’Мирар. Вместе с ними ты скорбел по погибшим родичам, с ними голодал в неурожай, прозябал в стылых руинах разрушенных Расколом городов. Король, что разделил с народом все горести. Король-герой! Камень, лекарства, еда – Ар’Лидан не жалели их ни для кого. Порой себе в ущерб. Смотреть, как ты балансируешь на кромке… это было, пожалуй, занимательно! Я даже почти поверил в тебя. Разочарование от того было лишь острее.

Эссимар тебя отверг. Вместе с юным Морнэмом Д’Вердант он возжелал свое королевство – королевство свободное от тиранов из Ар’Лидан.

Я помню тот роковой бал в честь Дня Единения. Ты пригласил в Альвеност все Дома. Ты верил, что сумеешь сплотить их. Быть может, надеялся вновь завоевать расположение Эссимара. Ты ведь тогда не верил в серьезность его амбиций, правда? Говорил себе, что ласковые слова, клятвы любви, да жаркие объятия его усмирять…

Ошибка.

Наивная и глупая ошибка! Эссимар прибыл на бал, но для не для того, чтобы прощать наш род за грехи перед Д’Вердант. Он искал новые союзы. Бал в Альвеносте дал для того возможность.

Брак между Эссимаром Ан`Инарил и Имраэлис Аэн’Радэль – этого предположить не мог даже я. И все же они объявили о скорой помолвке. Прямо там – на твоем балу! Политика украла у тебя возлюбленного. Сам же возлюбленный вознамерился украсть у тебя королевство. Всего за один прием – твой прием! – он настроил северные Дома против Ар’Лидан. Ты был в отчаянии. В шаге от краха…

Знаешь, я верил, что и сейчас ты найдешь выход. Возможно, слишком привык к этому после Раскола, но ты дал волю своему внутреннему Алантэ. Бешеный волк сорвался с цепи. Подстегиваемый ревностью, оскорбленный и напуганный ты отдал приказ: не менее роковой, чем тот День Единения. Ты возжелал, чтобы возрожденные из праха Тени принесли тебе голову Имраэлис.

Я всегда играл свою игру. Всегда был готов нанести смертельный удар и взойти на престол, которого достоин не меньше твоего. Я подчинился. Поддался. Мне нужно было время, чтобы обдумать все. Путешествие к владениям Аэн’Радэль помогло бы проветрить голову. С одной стороны, мне претила сама мысль об убийстве княжны Имраэлис только из твоей ревности. С другой же, ее союз с Эссимаром мог обернуться воистину ужасающей бедой! Как следовало поступить мне?

Судьба разрешила все сама. Я никому о том не говорил, однако в смерти Имраэлис Аэн’Радэль повинны не Тени, а оползень. Обыкновенная и такая смертоносная неудача загубила благородную госпожу! Она же и обрекла Альдан на настоящую междоусобную войну.

Остальное теперь в исторических трактатах. Интриги и случайности породили нового безумца, очередного Алантэ. К моему счастью им стал не ты. Раэлис Аэн’Радэль восстал, движимый местью за сестру. Тени не тронули ни волоска на голове Имраэлис, но кого же еще обвинить в столь трагичной и столь удобной Твоему Величеству смерти?

И вот она война.

Для того, чтобы распалить угасшую любовь понадобилось столько ненависти, столько жертв. Забавно… Досадно!

Новый-старый союз, скрепленный страстью двух мужчин… поэты сейчас находят это весьма вдохновляющим! Впрочем, тогда нам всем было не до песен. Ты и Эссимар готовились к битве. Я…

Я все еще искал выход. Ты подвел меня. Я не верил более в тебя. Что изменилось? Хм…

Знаешь, я опять наблюдал за тобой. Следовал неотступно, смотрел. Даже тогда, когда ты полагал, будто бы остался один, я был рядом. Солнце и Тень… мы стали одним!

В тот вечер, когда ты тайно встретился с Эссимаром Ан’Инарил я тоже был с тобой. Помню тот полумрак и сладость курений. Все еще слышу рокочущее дыхание спящих грифонов. Вижу краски. Яркие. Насыщенные. Алые, как кровь в наших жилах. Лазурные, как синева глаз, в которых ты, как влюбленный мальчик, тонул без остатка.

Вы оба молчали. Слова стали неважны и не нужны. Куда больше значили действия – их подтекст. Роантарэ – древнейший наш обычай. Возможно, самый древний, самый первый и без сомнения важный. Ты знаешь откуда он пошел? Что значил для наших предков?

Древние эльфы не знали гербов и не умели пестро и красиво расшивать свои плащи, но они чуяли потребность показать свое единство, подчеркнуть принадлежность к Дому, к семье. Этому служили первые роантарэ – узоры жизни.

У людей есть личные гербы. Они подчеркивают заслуги. У нас же, у эльфов, особые знаки в узоре. Каждая черточка, точка и волна имеют значение. Знать свой роантарэ необходимость, чужой – почет. Что как не обмен ритуальным узором могло подчеркнуть твою преданность? Ты без единой ошибки воспроизвел его роантарэ, нанес на оголенное тело Эссимара Ан’Инарил, затем вплел в него свой личный узор. Подобное допустимо лишь супругам, но… разве я мог вас осудить?

Он принял твой дар.

Заключил союз, более ценный, чем пустой обмен клятвами и подписями на сухих пергаментах. Ар`Лидан и Ан`Инарил будут одним, как и вы. Несмотря на осуждение. Несмотря на традиции. Несмотря на старую вражду.

Думаю, тогда я и пришел к последнему и, пожалуй, единственно верному решению. Королем мне не стать, да и амбиции мои, как и детские обиды остались позади. Мне нравится стоять за троном, и я желаю лишь одного: служить. Не королю, но королевству! Раэлис забрал у меня крыло и любимую. Я забрал у него жизнь. Я бился за Альдан, я бился за тебя и Эссимара. Я всегда был неотступной тенью, но…

Аммирай Ар’Лидан, ты примешь меня как друга и брата?

========== Смерти нет ==========

Пустота.

Ничего…

Сначала. Потом все стало меняться. Странно. Непривычно. Непонятно. Кто он? Он ли?.. Безмолвный дух замер, очарованный собственным незнанием. Он кем-то был. Давно? Возможно. Только сегодня? Тоже возможно. Понятия «вчера» и «когда-то» еще не утратили смысла, однако само чувство времени оставило его. Это сбивало с толку. Впрочем, куда больше смущало иное. Он помнил руки, ноги, крылья, лицо. Помнил ощущения, которые они дарили ему. Чувство причастности, существования, наличия. Теперь была только невесомость и легкость. Он осмотрел черноту вокруг, отчетливо понимая, что видит не глазами, а… всем собой?

Пустота менялась. Предел преображался под его взглядом. Подстраивался под… него? Под то, как он – бестелесный дух – того желает. Это зачаровывало не меньше черноты, что окружала в самом начале. Дух смотрел. Наблюдал. Мир менялся и менялся. Краски смешивались, как на палитре. Взаимосвязь. Дух знал, что от того, каким он увидит мир – Предел – таковым он и станет сам.

«Жаждущий зреть тьму – сам преисполнен тьмы. Жаждущий зреть свет – наполнится им до краев и воссияет сам…»

Пафосные слова. Наверное, даже чересчур. Впрочем, в них дух уловил смысл. Подсказку.

Он захотел вспомнить. Отыскать свой свет.

Пустота не прекращала своих метаморфоз, однако некоторая ее часть уже обрела постоянство. Витражи. Цветное стекло. Подвижное, полное воспоминаний. О да, так он в другой жизни представлял свою память!

Движение вперед. Легкое прикосновение. Все это было лишь условностью, привычкой, ибо в Пределе не существовало ни расстояния, ни тверди, ни плоти, ни иной понятной человеку (эльфу?..) материи.

Воспоминание ожило.

***

Его звали Калеанан. Ему не исполнилось еще и сорока лет. Иные люди в эти годы уже мнят себя стариками, а эльфы… что ж, по людским меркам он был бы немногим старше шестилетки. Чужое место. Чужой замок. Чужой Дом. Отец привез его в Синон – город-крепость Дома Ан`Инарил. Оставил.

Он сказал, что теперь Калеанан будет жить и учиться здесь, что станет первым грифоньим всадником из Д`Вердант, велел быть сильным и послушным, не бояться. Не получалось. Совсем не получалось! От стылого воздуха верховий Белых гор болела грудь, от грифоньего клекота закладывало уши и подгибались колени. Впрочем, хуже всего было одиночество.

– Ты Д`Вердант? – голос: звонкий, мальчишачий.

«Эссимар?» – в удивлении всколыхнулся дух. Узнал. Вспомнил. Закипел в радостном трепете!

– Да… – тихий голосок, его – Калеанана – голосок. Такой робкий!

Синие глаза напротив. Волосы цвета бледного золота. Лазурная туника. Калеанан отчетливо и ярко впомнил каким был в тот день Эссимар. Немного старше и много выше, он смотрел на гостя из Д`Вердант с живым интересом, напоминая грифоньего птенца перед убиенной добычей.

– Я – Эссимар! – скалясь в веселой щербатой улыбке (молочные зубы, похоже, уже начали уступать коренным), представился юный Ан`Инарил.

Калеанан кивнул. Со словами он не находился. Впрочем, Эссимара это ни капли не смутило.

– Отец сказал, что мы братья, и что он будет учить тебя! – звенел его высокий голос. – Это правда?

Калеанан снова почувствовал тот испуг, что испытал века назад, когда состоялась эта встреча. Его детское сердечко сжалось. Холодный пот проступил на загривке, а в голове засвербели и закружились десятки разрозненных мыслей. За ними Калеанан никак не мог услышать голоса здравого рассудка, что говорил, мол, ты зря боишься его, он же совсем не выглядит враждебно!

– Двоюродный брат, – осторожно поправил Калеанан, а на «учить» только кивнул.

– Здорово! – выдал Эссимар, сияя. – Значит я твой старший двоюродный брат! – заявил он.

Калеанан лишь пожал плечами. Что-то говорить он по-прежнему не решался.

– Ты какой-то странный… – вдруг заметил Эссимар, а Калеанан тут же сжался, ведь «странный» в те юные годы казалось ему равносильно «плохой».

– Что с тобой? – спросил Ан`Инарил прямо.

Калеанан молчал. Он лишь сильнее сжался. Зажмурил глаза. Непрошенная влага потекла по щекам. Громкий всхлип вырвался из груди. Пожалуй, все это: слова, знакомство, чужое место и чужие эльфы; было уже слишком для его нежного ранимого сердца.

Неожиданность.

Удивление и непонимание.

Тепло.

Калеанан обнаружил себя в объятиях: крепких и утешающих.

– Не бойся, – Эссимар прижал его к себе, закрыл плечом от всех невзгод и страхов. – Я защищу тебя! Я же твой старший брат!

***

Воспоминание поплыло, развеялось. Внутри будто бы шевельнулось что-то… что-то живое. Дух в жадном порыве тронул еще один цветной осколок.

***

Тяжелое и безрадостное молчание. Князь Эйлинтар был мрачен, как никогда. Эссимар тоже повесил голову. Нахмуренные брови выдавали его неудовольствие, взгляд – задумчивость. Калеанан чувствовал вину: горькую и едкую, как плевок виверны. В тот день (вернее, в предшествующую ему ночь) юноша впервые начал сновидеть. Безумие красок, всепоглощающая Пустота, сотни и сотни тысяч глаз: широко распахнутых, не знающих сна. Голоса. Шепоты. Коварные посулы. Демоны искушали уже тогда.

– Тебе придется вернуться в Ветреный Пик, – наконец подал голос князь Эйлинтар. Он был суров больше обычного.

– Тебе нужен учитель… – продолжил.

– Но ты его учитель, отец! – Эссимар не сдержался.

Калеанан глянул на друга… брата и обмер. Сердце его сжалось в жестоком сожалении. В синих глазах Эссимара стояли слезы.

– Ему нужен другой учитель, – с небывалым терпением начал князь. – Ему нужен не грифоний всадник, а маг…

– У Ан`Инарил много магов! – не сдавался Эссимар.

– Ему нужен маг, который смыслит в сновидстве, – закончил Эйлинтар. Его невозмутимость совершенно не уступала упрямству его же сына.

Эссимар судорожно выдохнул. Похоже, слезы душили его все сильней и сильней:

– Я не хочу, чтобы Калеанан уезжал!

Шумно с присвистом и явной усталостью грифоний князь выдохнул.

– Я тоже не хочу, чтобы он уезжал, но… – снова принялся Эйлинтар усмирять сына.

– Так надо, Эссимар, – тихо сказал Калеанан. Он не мог больше молчать.

Короткая пауза. Эссимар не спешил возражать. Калеанан собирался с мыслями, с духом, а Эйлинтар… кажется, он просто не желал вмешиваться. Давал им поговорить? Проститься?

– Я хочу остаться здесь. Грифоний Бастион мне такой же дом, как и Ветреный Пик. И я очень хотел бы вместе с тобой подняться в небо, но… – чувствуя, как дрожит и душой, и телом, проговорил Калеанан, – я не могу. То, что со мной происходит может быть опасным. Я не хочу навредить тебе, Эссимар, и… – он смутился, украдкой глянув на князя Эйлинтара, – нашему Дому.

Еще одна пауза. Эссимар молчал. Слезы текли по его щекам. Во взгляде, однако впервые за сегодня мелькнуло понимание и смирение.

– Ты всегда меня защищал, брат, – вдохновленный этим своим успехом и с тем же разрываемый жгучей горечью, говорил Калеанан, – дай теперь мне защитить тебя!

Эссимар выдохнул, покачал головой. Бледно-золотые волосы рассыпались по плечам.

– Ты же вернешься? – спросил.

Надежда. О, как явно она звучала тогда!

– Обязательно! – горячо обещал Калеанан, а Эссимар лишь слабо улыбнулся в ответ.

Тогда себе напомнил князь Эйлинтар:

– Подойдите ко мне. Оба, – повелел он.

Юноши переглянулись, и все же подчинились. Они не могли не подчиниться! Теплые и сильные объятия. Калеанан на миг почувствовал себя совсем не эльфом, а птенцом под крылом большой и сильной птицы.

– Я люблю вас, – обычно грозный и рокочущий голос князя Эйлинтара теперь походил на мурлыканье большой кошки. – Обоих люблю!

Калеанан прижался ближе. Ему хотелось хоть на чуть-чуть продлить этот удивительный и теплый миг.

– Что бы не случилось, помните, вы – дети Ан`Инарил, – Эйлинтар улыбнулся Калеанану. – Даже если не по имени, то кровью и духом уж точно!

Еще одна пауза. Объятия стали лишь крепче, а глаза юного Д`Вердант уже щипало от слез. О, каким нужным он тогда чувствовал себя! Каким не одиноким!..

– И вы всегда найдете в Грифоньем Бастионе приют. Это ваше гнездо, и всегда таковым будет!

***

Тепло… оно заставляло все отчетливее биться то самое живое нечто внутри. Дух теперь и не сомневался, что должен… должен вспомнить?

Вспомнить все!

***

Безумие Алантэ поглотило дворец Альвеноста. Паранойя. Шпион каждому неугодному и всякому шпиону свой шпион!

«Он думает, будто контролирует все!» – Калеанан усмехнулся, минуя очередной патруль стражи. Два телохранителя неотступно следовали за ним. Впрочем, согласно замыслу Алантэ, они не столько защищали его, сколько наблюдали за тем, чем господин Первый Чародей занят.

Несколько минут неспешного шага по спутанным коридорам. Личные покои. Короткий жест. Им Калеанан повелел телохранителям оставить его. Иллюзию власти Алантэ ему все же оставил. Телохранители подчинились, заняли пост у входа. Калеанан одобрительно кивнул. Свое раздражение он скрывал безукоризненно. Да и виноваты ли воины Ар`Лидан в том, что стали жертвами сумасшествия своего короля?

Он проскользнул внутрь. Запер двери. Теперь Калеанан мог свободно вздохнуть. Блаженство одиночества захлестнуло его. Впрочем, ненадолго. Калеанан не мог позволить себе лишней минуты на бездействие, особенно сейчас, когда он был нужен в другом месте.

Скинул расшитый серебром плащ. Оставил его на смятой постели и подошел к окну, поднимая крылья. Выглянул.