Текст книги "Дорога до Луны"

Автор книги: Джей Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Я прохожу через центр зала к столу, где сидят ребята, и вижу Софи за барной стойкой. Она наливает «Макаллан» какому-то мужчине, я рад, что это не местный алкоголик, хотя пьянствовать «Макалланом» довольно накладно. Я замечаю какая Софи красивая, у нее голубые глаза и светлые волосы, она стройная и крепкая, у нее очень нежная улыбка.

Весь ее облик прекрасной, юной девушки кричит о том, что ей здесь не место, что ей нельзя так прожигать свое время, но у нее нет выбора.

Софи замечает меня, улыбается и машет. Я скромно улыбаюсь, машу в ответ и подхожу к ребятам.

– Ты какой-то грустный, Джей, вновь плохо?

Я все еще думаю о трагичности жизни, ее поворотах на примере Софи.

– Нет, все в порядке, Робби, – отвечаю я и сажусь за стол. – Что сегодня будем пить? Можем прожечь двести фунтов – не малая сумма.

– Я бы взял какое-нибудь игристое, – говорит Артур.

– Нее, лучше бы какого-нибудь ирландского виски! – возражает Робби. – Или пива, на крайний случай. А ты сам-то что хочешь, Джей?

Я задумываюсь, за последние три недели виски превратилось для меня в воду, на столько я к нему привык.

– Я только сейчас понял, что у нас никогда не продавался абсент. Вы не задумывались об этом? Странно, ведь у нас есть джин, ром, текила, даже граппа, а абсента нет.

– Джетро суеверен в этом вопросе, – отвечает мне Артур, – он читал историю о том, как один фермер напился абсента и застрелил всю свою семью. Теперь ему кажется, что этот напиток принесет одни лишь беды.

– Очень странная позиция, учитывая его любовь к деньгам.

– Тогда может абсент и попробуем? – предлагает Робби.

Мы с Артуром переглядываемся, я вижу в его глазах огонь любопытства и киваю ему. Мне все равно, что пить. Лишь бы вновь поскорее забыться в пьяном бреду.

– Давай абсент, – соглашается Артур.

Через две минуты перед нами стоит бутылка с зеленой жидкостью внутри. На этикете крупными каллиграфическими буквами выведено слово «Фея». Я кручу бутылку в руках и вижу, что в напитке семьдесят градусов, это очень сильно, меня от виски-то иногда воротит. Чего ожидать тут?

Мы разливаем этот таинственный напиток по стопкам в предвкушении новых ощущений, чокаемся за вечер и дружно пьем. Артур выглядит, как погибший – он ненавидит крепкие напитки, но жажда узнать вкус оказалась сильнее. Робби спокойно проглотил жидкость и задумался, готовясь огласить свои дегустационные заметки. Я проглотил «Фею» и почувствовал в своей груди и глотке огонь. Обожгло сильно, но что-то в этом есть.

Я смотрю за окно, вижу, как ветер кружит по улице опавшие листья. Фонари освещают пустую улицу, все люди сейчас в барах и ресторанах. Осень все начинает отмирать, а зимой совсем погибает, чтобы весной родиться заново. Все очень просто. Глядя на темную, пустую улицу, я понимаю, что не люблю ни осень, ни зиму. В эти времена года всегда холодно, рано темнеет и почему-то вечно тянет в сон. Но не будь сильного мороза, дождей и снега, я бы не ценил спасающего жизнь и душу летнего солнца. Я забыл, когда видел его в последний раз.

– Эй, – говорит мне Артур, – Опять грустишь о своем?

– Нет, просто смотрю на улицу и становится тоскливо.

– Я думаю ближайшие месяца два тебе даже на деньги будет тоскливо смотреть, но это пройдет.

– Не пройдет, – отвечаю я.

– Все так говорят, Джей, это эмоции. Мне кажется, время лечит абсолютно все.

Я не возражаю, разумом я с ним согласен, но душа кричит, что эта рана, это переживание на долго, если не на всегда. Уж очень больно мне внутри. Я не выдерживаю.

– Давай поспорим, Артур?

– На что?

– Пятьсот фунтов на то, что у меня не будет девушки в ближайший год.

Артур улыбается, он берет мою руку, пожимает и говорит:

– Хорошо, только учти, чтобы выиграть, нужно не только не встречаться, но и не целоваться.

– Нет проблем.

– И все остальное тоже, -с намеком добавляет он.

– Согласен.

– Робби, разбей.

Робби разбивает наши скрепленные руки.

– Как ты сможешь протянуть год без девушки? – спрашивает он меня.

– Без девушки – хоть вечность, а вот без Руфи и дня спокойно прожить не могу.

– Да, случай тяжелый, – говорит Артур, – но я советую готовить денежки, чего только люди не говорят на горячую голову.

– Горячей она у меня была, когда я читал то письмо у себя дома, тогда голова кипела, а сейчас я остыл. Только душа болит.

– Джей, ты слишком романтичен, все куда проще, сошлись – разошлись, набрались опыта, путь продолжается.

«Зачем тогда вообще быть вместе, если все так просто?» – думаю я и вспоминаю слова Руфи: «Ты слишком сложный человек». На сегодня хватит.

– Расскажи мне лучше, что у тебя с Луиджи?

Артур мог бы подумать, что я, после обсуждения моей больной темы, решил ударить по его, но мне искренне интересно, как у него дела. Луиджи -дядя Артура, он должен помочь ему избежать службы в армии и подкупить врача, чтобы тот написал Артуру несуществующую болезнь. Артур заплатил ему большую сумму три месяца назад и, после этого, дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Именно по такому же вопросу, я ездил в конце августа в Пьюртаун, вернувшись откуда, я пришел в запустевшую квартиру.

– Луиджи? Меня уже тошнит от его имени, кормит меня обещаниями, которые ничем не подкреплены. Я уже несколько раз пожалел о том, что связался с ним. Надо было искать человека на стороне, профессионала.

– Да, с родственниками всегда тяжело иметь дело, – говорит Робби, – они почему-то перестают быть ответственными в общих делах.

– Согласен, он даже не воспринимает меня всерьез, постоянно говорит, чтобы я не нервничал и что все было хорошо.

– Постой, – не выдерживаю я, которому вечно хочется найти логику в происходящем, – он ведь что-то должен говорить? Я имею ввиду конкретные причины. Или он все три месяца ездит тебе по ушам?

– Джей, я не настолько идиот, чтобы слушать сказки и молчать, в этом-то и загвоздка, что причины кажутся реальными и обоснованными.

– Тогда в чем дело? – спрашивает наш боксер, – Почему ты так беспокоишься?

– К нему пару раз уже приходили, Робби, – отвечаю я, – люди в форме, прямо домой.

– Серьезно? Я не знал об этом, вот это да.

– Да, – вздыхает Артур, – повезло, что меня не было дома оба раза, – он делает большой глоток абсента и уже даже не жмурится, – Иногда я прихожу к мысли, что проще сходить в армию, чем избежать ее.

– Нее, – хором отвечаем мы.

– Вообще не вариант.

– Да, Робби прав, как бы ты не отчаивался, идти туда – самое последнее дело.

Мы так не хотим идти в армию из-за того, что очень наслышаны о ней, и среди всех историй, нет ни одной хорошей. Меня особенно впечатлил рассказ про одного парня, с которым я был знаком в юношестве. В армии он поехал с частью на полигон. На какой-то момент он остался с еще двумя солдатами охранять ангар. Один из этих солдат завел грузовик с боеприпасами и, отлучившись по делам, забыл о нем. Мой знакомый зашел в ангар и увидел, что грузовик загорелся. К слову, было пять грузовиков и каждый был загружен до отказа боеприпасами, а еще рядом был склад динамита. Бежать некуда, мой знакомый залез в горящий грузовик и тушил его, думая, что в любую секунду он может взорваться. Ему удалось потушить пожар, после этого его психика надломилась, внутри он уже не был прежнем. Я не узнавал его и не мог понять в чем дело, пока мне не рассказали эту историю.

Я слышал много чего еще: разбитые головы, издевательство, «уроки воспитания» и так далее. Все это сформировало у меня определенный образ места, в которое я бы не пошел ни за что.

Артур так опечален потому, что мечтает путешествовать, он хотел объехать Америку и побывать на виноградниках Новой Зеландии, прикоснуться к прекрасному, но, без документа о службе эти пути для него закрыты. Он был рад появившейся возможности уладить этот вопрос, но к настоящему времени, совсем от этого устал.

– Последним делом было отдавать деньги этому долбанному Луиджи, – недовольно говорит Артур, – Иногда, перед сном, я думаю о том, что за мной придут, когда я буду спать.

– Артур, мне почему-то кажется, что если человек нужен кому-то из подобных организаций очень сильно, то его и из гроба достать смогут и на дне океана отыщут.

– Ты прав, – соглашается он, – таких уклонистов, как я, наверняка, много.

– В этом баре я знаю, как минимум, троих, – говорит Робби.

Мы все хохочем.

В мою пьяную голову приходит идея.

– Может нам спросить наших клиентов из Сильвер-Лейк о помощи по этому делу?

– Пока не имеет смысла, я уже отдал деньги Луиджи. Нужно дождаться, чем кончится дело с ним, если перед этим меня не заберут, – Артур закуривает и протягивает мне сигарету. Я курю последний месяц только из-за того, что меня бросила Руфь. От сигарет мне не легче, иногда даже хуже, кружится голова и подташнивает, но, когда дела идут плохо, я начинаю курить, никотин помогает мне успокоиться.

– Давайте сменим тему, – предлагает Робби, – Джей, как твои успехи в работе над книгой?

– Никак, у меня пусто в голове и пусто внутри, сажусь за чистую тетрадь, напиваюсь и даже не притрагиваюсь к ручке. Ничего не приходит на ум, а то редкое, что пишу – через час вырываю и выбрасываю. Меня стала посещать мысль о том, что может я и вовсе не писатель?

– Мне кажется, так думает каждый творец, – отвечает Артур.

– Все писатели пишут о том, что сами прожили или увидели, им есть о чем рассказать. Вся проблема в этом – у меня скучная жизнь.

– Брось, – говорит он, – а как же роман про Дракулу? По-твоему Стокер был знаком с ним?

Робби смеется.

– Ты прав, наверное, я просто ищу отговорки, может не так все скучно.

– Зависит от того, с какого угла посмотреть, – задумчиво добавляет Робби. Мы с Артуром согласно киваем.

В душе я чувствую, что они правы, написать можно, о чем угодно, если ты этим живешь, если ты думаешь об этом. Почти год я носил задумку о большой книге про средние века, про войны королей, их великие сражения, дворцовые перевороты и семейные предательства. Я был очень вдохновлен своим сюжетом, но, когда начал писать – понял, что мне крайне остро не хватает мастерства. Я не мог подобрать нужные слова, не мог удержать в голове все сюжетные линии. Тогда я понял, что надо учиться с малого и решил писать короткие рассказы. Сейчас, когда я сажусь за блокнот, у меня перед глазами Руфь. Я берусь за бутылку, чтобы освободиться от боли, но только сильнее ее чувствую. Пока все это повторяется, я беру в руки ручку, пытаясь отдаться фантазии, и срываюсь в воспоминания о Руфи. Задаю себе вопросы, ответы на которые мне даст только она, почему она не удостоила меня последнего разговора? Что стало настоящей причиной ее ухода? Любила ли она меня вообще? Ну конечно любила, что за вздор, иначе зачем была со мной?

– Джей, ты вновь куда-то пропал, – говорит Робби.

– Известно куда, Робби рассказывал о том, что хочет купить машину в следующем году.

– Я просто опьянел, извини Робби.

– Ничего.

– По тебе видно, от чего ты «пьянеешь».

Артур всегда знает, о чем я думаю и какое у меня настроение. Мы с ним слишком близки, чтобы что-то от него укрылось.

– Надо нам чем-нибудь перекусить, еда всегда поднимает настроение.

– Особенно вкусная, – подтверждает Артур.

Я не очень голоден, но у Софи просто невероятный повар.

– Согласен, давайте что-нибудь закажем.

Они заказывают какие-то легкие салаты, а я беру двойной бургер с креветками. С самого детства я люблю все вредное и жирное.

Бургер великолепен, половина бара начала плыть перед моими глазами, но я все равно остаюсь объективным в оценке блюда. Внезапно, к нашему столу кто-то подходит. Артур хитро улыбается, а Робби весь напрягся. Эти незнакомцы находятся за моей спиной.

– Мы к вам подсядем, хорошо? Ни одного свободного места не найти, здорово, Джей!

Я оборачиваюсь. Это Сэм и Джером, они владельцы и одновременно работники «Кренберрис», иногда они тоже здесь появляются.

– Привет, – отвечаю я им.

– Что пьете? – интересуется Джером и берет нашу почти опустевшую бутылку, – Абсент? Сильно. Впрочем, я бы тоже был бесстрашным, если бы сыскал такую благосклонность у вдовы Крейн.

Повисает пауза. Робби этот разговор не вытащит, я уже слишком пьян, но вот Артур уже готов собрать урожай с их озадаченных лиц.

– А что так? – невинно спрашивает он, – неужели у вдовы кончились запасы?

– Тебе виднее, это ведь вам она отдала огромный заказ, – продолжает Джером.

– Давай на чистоту, Артур, как вам удалось так закупиться, тля бушует по всей Европе, а вы увозите годовую партию товара по низкой цене, да еще и не по графику, – напрямую спрашивает Сэм.

– Не понимаю, почему вы вкладываете в простую сделку столько сложностей, будто я голыми руками льва задушил, – смеется над ними Артур. – Мы просто приехали втроем и честно сказали, что нам нужно, вот и все. Никаких фокусов, прямота – залог понимания. – продолжает гнуть свое Артур.

Сэм и Джером чувствуют, что их обманывают, но Артур сидит с таким лицом, словно он только что сошел с небес. Он воплощение чистоты, непорочности и честности.

– Ты нас дуришь, – говорит Джером, – хотя, это не так важно, все равно вдова проболтается, и мы узнаем, чем вы ее так подкупили.

Мы с Робби переглядываемся и улыбаемся. Про мистера Рейна вдова ничего не расскажет потому, что почти ничего о нем не знает сама. К тому же клиенты из Сильвер-Лейк не ходят к Сэму и Джерому. В их магазине слишком много дешевого товара и слишком мало того, что можно пить с большим удовольствием. Их доступные цены созданы с целью захватить клиентов из самых разных социальных слоев, но пока, они заманивают только бедные районы. Джетро тоже хотел применить эту тактику, отказавшись от части премиальных вин и крепких напитков, но мы с Артуром его переубедили. Если никто из Сильвер-Лейк не ходит в «Кренберрис», значит Сэм и Джером не могут знать мистера Рейна.

Я в очередной раз задумался о нем, только сейчас я осознал, что каждый раз, когда он заказывает алкоголь – в его доме веселятся все гости, а он стоит поодаль отстраненно и мрачно за всем наблюдает.

– Да что вы понимаете в вине? – слышу я голос Артура, – вы не отличите даже Амароне от Брунелло, ваша участь до конца дней продавать дешевое пиво, да побольше.

Сэм и Джером заводятся. Это классика их диалогов с Артуром. Я доедаю бургер и встаю из-за стола.

– Я к бару, Робби, ты со мной? – тихо говорю я.

– Нет, я, пожалуй, послушаю, Артур высказывается о них очень интересно.

Я сажусь за барную стойку, на часах уже половина первого, скоро надо будет идти домой. Бар уже пустеет. Я вижу усталую Софи и мне так не хочется ее тревожить лишний раз, но в глотке сухо, как в пустыне.

– Привет Софи, – она поворачивается и улыбается мне, в глазах у нее грусть. Мне всегда перед ней неудобно за то, что мои дела не так плохи, как у нее.

– Как вечер, Джей? – у нее такой нежный голос, словно музыка. В ней нет ни капли жалости к себе.

– Не хочу тебе надоедать, но и врать не люблю, поэтому скажу честно – паршиво. Дай мне какое-нибудь лекарство, пожалуйста.

– В этих лекарствах ты разбираешься не хуже, чем я, не так ли? – шутит она.

Я улыбаюсь.

– Верно, но я из тех врачей, что за заключением и рецептами ходят к другим, даже в вопросах, по которым они специалисты.

– Ладно, что у тебя болит? – спрашивает она в шутку.

– Сердце. – серьезно отвечаю я.

– Сердце… – шепотом повторяет она, глядя в сторону. – Мне это знакомо.

Глядя на Софи, я убеждаюсь в том, что справедливости нет, иначе почему в таком прекрасном человеке так много боли и пустоты?

– Дай мне что-нибудь, чем лечишься сама.

– Ах, Джей, – смеется она, – Я не пью, да и курю лишь от того, что привычка взяла надо мной верх, -мне известно, что до смерти отца Софи не курила, – Мой рецепт очень прост, я смотрю на небо и общаюсь с отцом, я верю, что он на меня смотрит, и стараюсь быть сильной, жить по чести.

Я молчу, чтобы осознать сказанное.

– Порой, – продолжает она, – конечно, бывает трудновато, мне вечно приходится перезанимать деньги, чтобы купить товар или отдать очередной долг. Да, занять, чтобы отдать займ, эта арифметика перед сном в моей голове должна меня убивать, но я твердо уверена, что все это временно, я все выплачу и уеду. Главное, чтобы у меня осталось время начать жизнь с нуля после этого кошмара.

– Софи, – я кладу свою руку на ее и смотрю ей в глаза, она понимает, что я делаю это не с целью затащить ее в постель, как большинство посетителей бара, а чтобы она обратила внимание на то, что я скажу. – Послушай, все действительно так и будет, ты очень сильная, у таких людей иначе и быть не может, слышишь?

Она улыбается и кивает мне, у меня выступают слезы. Я убираю свою руку с ее руки.

– Прости, если обидел этим жестом, я ничего такого не имел ввиду, – виновато говорю я.

– Джей, ты мне как брат, у меня даже мыслей таких не было.

– Налей мне воды, пожалуйста.

– Сейчас.

Вдруг, очень резко, что-то в моем животе начинает неимоверно болеть, и болит настолько, что это отражается на моем лице, иначе бы, Софи не спросила:

– Джей, ты в порядке? У тебя странное выражение лица.

– Да, спасибо, – она дает мне стакан воды. Я пью, а в животе буря, колит, режет, что-то сильно прихватило. Я закуриваю и думаю: «Господи, сейчас можно и умереть». Через секунду боль проходит, и я мгновенно оживаю, позабыв о ней.

– Жизнь – очень нелегкая штука, верно? – спрашиваю я.

– Не то слово, – соглашается она, – Забавно, но мне кажется, что так считает каждый. Разница только в масштабе и характере проблемы, а также, как ты сам на нее смотришь. Иногда мне хочется вернуться в молодость и вновь видеть лишь яркое солнце, жить полной жизнью, дышать полной грудью, ни о чем не думая.

Молодость, она хочется вернуться в молодость, ей всего двадцать четыре года, но в душе ей уже далеко за тридцать. Хоть она и не унывает, все же удары жизни оставляют шрамы на ее душе.

– Софи, чем я могу помочь тебе? – не выдерживаю я.

– Вы и так помогаете, приходя сюда, я очень благодарна вам за это.

– Большой у тебя кредит?

– Да, – тихо и печально говорит она, – около шестидесяти тысяч фунтов. Не думай об этом, Джей, это мое дело. Я чувствую, что тебе искренне интересно, когда ты спрашиваешь. Когда я говорю с тобой – мне становится легче. Честно, это очень дорогого стоит, спасибо.

Проходит еще полчаса, на часах уже полвторого ночи. Артур и Робби встают из-за стола и подходят ко мне, пошатываясь.

– Ну что, по домам? – спрашивает Артур, – завтра голова будет тяжелее нашей планеты.

– Да, разъезжаемся, – соглашается Робби.

– Хорошо, Софи, можно счет?

Софи дает нам счет, мы посидели на сто пятьдесят семь фунтов. Сегодня я угощаю ребят, поэтому они уже идут к выходу. Я беру счет и оставляю четыреста фунтов. Это самое малое, чем можно помочь – деньги. К сожалению, они решают очень многое, если не все.

Я еду домой в такси и смотрю в окно на мокрый тротуар. Со мной едет моя тоска, дома пусто, как никогда. На небе полная луна, я смотрю на нее и гадаю, смотрит ли на нее вместе со мной прямо сейчас Руфь? Вряд ли, она всегда ложись спать рано.

Я открываю письмо, взятое в почтовом ящике. Оно от отца. Я одновременно рад и крайне разочарован содержанием: «Привет, в городе надо быть первого октября, дело идет гладко, встречу тебя на вокзале.»

Глава 5.

В поезде я пытался писать. У меня было чуть меньше суток на дорогу, но мне в голову не пришло ни одной идеи. До этого я никогда не думал о том, что такое депрессия. Я смеялся над этим словом. Сейчас оно смеется надо мной. Так я себя чувствую.

С собой я взял два письма от Руфи, это глупо, но мне показалось, что так мне будет менее одиноко. Читая одно из них в поезде, что-то мне сдавило грудь и к горлу подошел ком.

«Я считаю дни до твоего возвращения. Вспоминаю наши прогулки в саду летом и не могу больше ждать ни секунды. Мысли о тебе бросают меня в жар, милый Джей, так сильно я тебя люблю»

Читая это в поезде, я чувствую себя очень одиноко, я не могу подумать, что один человек может быть для меня целой жизнью. Может я слишком глубоко погрузился в душу Руфи и от того мне так тоскливо? А как иначе любить, если не сильнее всего на свете?

Я смотрю на звездное небо, на реку, раскинувшуюся под мостом, леса, которые я проезжаю. Ответа в них я не нахожу.

Дорога была изнурительная. Я прожил очень мало, но уже понял, что собственные мысли могут изводить, мучить и убивать не хуже, чем оружие.

Отец не встретил меня на вокзале, зато меня встретил сильный дождь. В Пьюртауне он был редкостью, но сегодня мне, как обычно, «повезло».

Я беру сумку и направляюсь к телефонной будке, набираю номер отца и принимаюсь ждать, поглядывая на прохожих. Прошло шесть гудков, я убираю трубку от уха, как вдруг слышу голос.

– Алло, – вяло говорит он.

– Привет, пап, это я, я приехал.

– Приехал? Молодец. – медленно повторяет он. В этот момент я уже понимаю, что он пьян, поэтому и не встретил.

– Ты пьешь? – спрашиваю я.

– Нет, сынок, совсем не много, только за твой приезд выпил несколько рюмок и все, приезжай домой.

Во мне переполняется чаша терпения, переполняется и опрокидывается. У отца всю жизнь были проблемы с алкоголем, я ненавидел времена, когда он пьянствовал. Меня он никогда не трогал, не бил, не доставал. Он всегда напивался тихо и в основном сразу ложился спать. Меня бесит и то, что Сара, с которой он живет уже три года, вечно спаивает его, она очень неприятная особа. У отца есть сестра – моя тетушка Хелен, мы видимся раз в год. Я и тетушка убеждены, что от Сары отцу стоит ждать одни беды. Он с нами согласен, постоянно обещает, что порвет с ней, но не делает этого.

– Я не приеду домой, пап, – говорю я, злясь на него.

– Как это? Да не переживай, Сара поживет пока у себя, я ей сказал, что ты приедешь.

– Ты написал, что встретишь меня и снова напился. Прости, пап, я не хочу смотреть на тебя пьяного.

– Ладно, как хочешь, – отвечает он.

– Пока. – я кладу трубку.

Я выхожу с вокзала и останавливаю таксиста.

– Куда поедем, сэр?

Я задумываюсь, пытаясь припомнить хоть одну гостиницу, мне еще не приходилось ночевать в них в Пьюртауне. Наконец, мне приходит в голову одно хорошее место.

– Гостиница «Патио».

– Понял вас.

Я давно не был в Пьюртауне. Жизнь здесь отличается от большого города, она более тихая, приземленная, неспешная, здесь другие цены, другие люди – более простые. Население маленькое, на улицах пустынно. Хотя, наверное, эти размышления вызваны тем, что я давно живу в Эверхайде, а он в разы крупнее.

Мы подъезжаем к воротам. Я выхожу из машины и останавливаюсь перед гостиницей. Она выглядит очень красиво, один этаж, домики покрашены в приятный бежевый цвет, территория огорожена забором, а на въезде красуется высокая арка, на вершине которой выведено название на итальянском. Я захожу внутрь.

Девушка за стойки регистрации поднимает на меня глаза.

– Подождите минуту, пожалуйста.

– Без проблем.

Я оглядываю помещение, с виду здесь довольно уютно. Черный кожаный диван, деревянный стол, стеклянный шкаф с сувенирами. Направо уходит коридор, который, скорее всего, ведет к номерам.

– Вы звонили заранее?

– Эм, нет, я приехал без предупреждения, но если нет свободных номеров, то я пойму, ничего страшного.

– Что вы, номера есть, вам какой нужен, одноместный?

– Думаю да.

– На какой срок?

– Даже не знаю, давайте дней на пять, да, пока до пятого октября, а дальше, как получится.

– Хорошо, до пятого октября, стоимость номера на этот период составит сто пятьдесят фунтов стерлингов, сэр.

– Отлично, – говорю я, а сам думаю «мать твою», это почти все мое состояние, придется звонить Артуру и занимать деньги. Моя поездка вышла дороже, в последний момент отец сказал, что занимающийся делом Генри попросил еще тысячу фунтов. Это все, что у меня было, обычно я всаживаю все деньги и живу от зарплаты до зарплаты, не умею копить, ведь всегда есть на что потратить, надо только включить фантазию.

Я рассчитывал жить у отца, это обошлось бы мне бесплатно, но я плюю на деньги, это дело принципа, показать ему, что я хочу видеть после слов – дело. Либо вовсе не слышать слов. Я дожидаюсь оформления и кладу деньги на стол, она вручает мне ключ от комнаты.

– Номер двадцать два, самый крайний.

– Большое спасибо.

В номере очень хорошо, я не избирательный гость. В жизни был период, когда из-за отсутствия денег и жилья, я почти четыре дня подряд ночевал в разных барах. Звучит очень безобидно, если читать это, сидя дома в тепле, но впечатлений хватило на всю жизнь. Поэтому, видя в номере большую кровать, тумбочку, шкаф, коврик, бар и собственный душ, я искренне радуюсь.

Я закрываю изнутри дверь и через минуту, разложив вещи, начинаю испытывать тоску от того, что теперь некому позвонить, рассказать, как доехал, что видел, как настроение. В прошлые две поездки в другие места, я созванивался с Руфью, ее голос грел мое сердце. На расстоянии мы сильно скучали друг по другу и, когда вновь виделись, любили друг друга сильнее прежнего.

Слава богу, я чувствую усталость, падаю на кровать. Знаю, что успею заснуть до того, как мысли – черви съедят мой мозг и перекинуться на душу.

– Алло.

– Да

– Это я.

– Я подумал заказ, – говорит Артур.

– Почти, слушай, Артур, у меня тут случилось непредвиденное обстоятельство.

– Сильные проблемы?

– Не совсем, в общем, появились дополнительные траты. Не мог бы ты выручить меня? Я отдам сразу, как только смогу.

– Брось, не вопрос, – резко говорит он, не колеблясь, – сколько нужно?

– Фунтов двести.

– Вышлю четыреста, диктуй адрес.

– Спасибо, записывай: Пьюртаун, гостиница «Патио», Стренд стрит, дом 7. Ты очень меня выручаешь, спасибо огромное. Еще я хотел поблагодарить тебя и Робби за то, что вы работаете за меня.

– Перестань, это важное дело, мы все понимаем. Кстати, когда ты примерно вернешься?

– Надеюсь, через неделю. Постараюсь сделать все, что от меня зависит. Пока этот процесс для меня туманен, все может затянуться, а может и наоборот, решиться быстрее. Завтра в восемь утра я поеду по делам.

– Не спеши, делай сколько требуется, мы тут не погибнем.

Наша работа очень выматывает общением с людьми, которые любят алкоголь. Я благодарен ребятам за то, что они без моего предупреждения согласились работать без выходных столько, сколько потребуется. Для меня это очень дорого, я уверен, не везде есть такая взаимовыручка. Они не спрашивают, не выдвигают требований, не устраивают конфликтов, надо – значит надо.

– Спасибо, Артур.

– Хватит уже благодарностей, лучше расскажи, как там обстановка, как погода?

– Погода скверная.

– Ты точно уехал? Насколько я помню, по твоим рассказам, Пьюртаун знаменит своими солнечными деньками.

– Город чувствует мое настроение, – смеюсь я.

– А как дома? Захотелось вернуться в юность?

– Я остановился в гостинице, к отцу не поехал.

– Ого.

– Да, он сейчас играет в пирата.

– Напивается и грабит моря?

– Хорошо, надо придумать этому другое название. Он не грабит, а только пьянствует. Хотя, у этого уже есть название – алкоголизм.

– Не расстраивайся, наверное, у всего есть свои причины.

– Может ты прав, но должны же быть у него причины уважать меня? Ладно, оставим.

– Какие планы? – спрашивает Артур.

– В смысле? Поеду в военкомат.

– Какое страшное слово, – в шутку говорит он, – это будет завтра, а сегодня чем займешься?

– Я даже не думал об этом.

– Я тебе удивляюсь, Джей, неужели собираешься сидеть в номере до утра?

– Ты прав, надо развеяться, схожу прогуляться, спасибо еще раз за всю помощь.

– Звони, если будут новости или еще что-то потребуется.

– Постой, – говорю я.

– Да?

– Я совсем забыл спросить, как у вас там дела?

– Мда, Джей, ты, видимо, забыл, где работаешь. Тут уже два года ничего интересного не происходит, если кто-нибудь решит нас ограбить или умрет от инфаркта прямо в магазине – я тебе наберу.

– Понял, – смеюсь я.

– Ну все, иди развлекайся, вернешься – будешь жалеть о потраченном времени.

– Хорошо, до связи.

– До связи, пока.

Я вновь один. Разговаривая с Артуром, я об этом не думал, да и не за чем. Я был сосредоточен на разговоре. Но как только я остаюсь один, я начинаю копать внутрь себя и нахожу там далеко не радугу.

«К черту это» – думаю я. Хватаю куртку и иду в город.

Прошла неделя, через два дня у меня поезд обратно. Я много размышлял о времени, о жизни, о судьбе, о людях. Я сам себе был собеседником все это время. Время растягивалось и сжималось. Чтобы не скучать, я катался на автобусе по городу и вспоминал с радостью улицы, по которым не раз ходил в юности. Не то, чтобы я сейчас сильно постарел, но я очень четко ощущаю барьер, разделяющий время, когда я учился в школе, гулял с девушками в парке, беззаботно ходил в кино, думая перед сном о том, что в будущем все сложится, как надо. И время, когда я уехал, нашел первую работу, противился ей, уволился, бедствовал и скитался, а затем пришел к тому, что есть сейчас. Чувство, будто это две разные жизни, думаю, оно справедливо. Пока я ездил в автобусе, я увидел, как солнце отчаянно пытается пробиться сквозь тучи и бросает свои слабые лучи на деревья, а те, в свою очередь, ласкают тенью тротуар. Мне показалось, что в этой игре природных явлений есть что-то особенное и прекрасное. Мне стало очень радостно и одновременно грустно. Радостно мне было от того, что я живу, вижу это и имею счастье наслаждаться такой картиной. Грустно от того, что разделить этот миг, это сокровище, мне не с кем. Я задумался, какой смысл во всех победах и достижениях, если ими не с кем поделиться? Не столько прекрасно достижение цели, сколько путь к этому.

Я слишком много думал. Об отце, о людях, которых я знаю, о себе и, конечно же, о Руфи. Я читал еще одно письмо от нее, второе. Я знал, что мне будет больно, но ничего не мог с собой поделать. Я схожу по ней с ума. Я осознаю, что прошло уже больше месяца без ее голоса, больше месяца я не видел ее, не обнимал, не чувствовал ее дыхания. С ужасом я понимаю, что я для нее уже прошлое. Впервые, прогнав эту мысль в голове, я покрылся холодным потом. Я осознал, что пропил очень много, чтобы забыться и потерял счет времени. Я должен был пойти к ней домой и поговорить, разобраться с ней в том, что произошло. Я понял, что я не был готов принять то, что она способна уйти от меня. Я просто никогда об этом не думал, а когда это случилось – моей первой реакцией было закрыться, игнорировать, ждать вместо того, чтобы действовать.

У меня чувство, будто меня засасывает в зыбучие пески, а рядом никого, кто мог бы предложить мне руку помощи.

Мне нужна только Руфь. Ее лицо, ее красивые глаза, нежный носик, кругленькие щеки, ее шелковистые волосы, ее звонкий смех. Только она, только ее любовь властны надо мной. Я никогда так не любил. Мне всего двадцать четыре, я знаю, мне скажут, что все еще впереди, что будут чувства сильнее. Но, внутри, я знаю – это ложь. Это не вопрос отношения, веры, угла зрения, это знание. Я знаю – я потерял одну из важнейших частей своей жизни. Я не могу описать глубину этой боли, она достает в человеке самое настоящее, а затем беспощадно это уничтожает. Бьет, топчет, режет, рвет. Остается пустота.