Текст книги "Дорога до Луны"

Автор книги: Джей Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Джей Брок
Дорога до Луны

« В тот самый час, когда он перестал бороться, судьба ему улыбнулась».

Посвящается Артуру, Софи, Робби и Луне.

Часть 1.

Закат.

Глава 1.

Сентябрь 1960 года, если быть точным, сегодня 8 число. За окном алкогольного магазина Джетро Грида барабанит дождь. Он порядком надоел, но сделать с ним мы ничего не можем, поэтому я вместе с Артуром спокойно расставляю товар из коробок. Бутылки вина очень пыльные, но это отнюдь не следствие того, что они долго выдерживались в подвале одного из французских замков.

Вдруг звонит телефон, это большая редкость. Глаза Артура загораются, сейчас начнется его любимая часть работы, приносящая живые деньги прямо здесь и сейчас.

Я безучастно смотрю в окно, пока Артур начинает обработку. Мне 24 года, меня зовут Джеймс Брок, и я работаю в алкогольном магазине «Аромат».       – Да-да, я уже записываю, – голос Артура во время принятия заказа подобен песни, без преувеличений. – Рислинг? – Артур смотрит на меня, я киваю, – Да, пара коробок есть, обязательно привезем.

Я должен радоваться каждому его слову, ведь я понимаю, что разговор идет о заказе в Сильвер-Лейк. Это означает, что мы сегодня заработаем чаевые, но я совершенно не испытываю каких-либо чувств. Этому есть причина. У причины этой даже есть имя – Руфь.

Я потерял Руфь около двух недель назад, но уже сейчас я понимаю, что это не шутка. Я подсознательно чувствую, что точка невозврата пройдена. Это засаживает мне ледяной нож в самое сердце. На данный момент я только лишь смог спрятаться в алкоголе. Каждый вечер я пью виски и мне становится немного легче. Так я откладываю момент ясного осознания того, что я утратил самое дорогое, что было в моей жизни. Виски отвлекает мой взор и мое внимание на всякие мелкие проблемы.

Вернемся в настоящее. Артур кружит пальцами провод, над его улыбкой красуются густые черные усы, в данный момент он явно на коне, он знает что делает и что после этого получит, по нему видно как он окрылен, ведь сегодня наши кошельки потолстеют. Я за него искренне счастлив, но в остальном мне совершенно плевать. Я рад, что Артур оживился, хоть это и будет длиться недолго, но это отвлекает его от других проблем. Я же, в свою очередь, не имею даже представления о том, что может не то, чтобы сделать меня счастливым, но хотя бы вновь воскресить, предать жизни вкус, реальность.

– Да, я вас понял, – он строчит ручкой по бумаге не хуже пулемета, глаза светятся лихорадочным блеском. Названия вин, стран, апеласьонов появляются моментально. Напротив них Артур аккуратно выводит количество, либо пишет «к», что означает сразу коробку.

Я смотрю в окно, наслаждаясь игрой природы. Хоть дождь и идет здесь каждый третий день, я не могу не удивиться тому, как он влияет на людей, а вернее на их отсутствие на улице. Я чувствую удовлетворение от того, что в магазине кроме нас с Артуром нет ни души. Люди со временем утомляют, но так как это работа, от них никуда не деться.

– Просекко? – Артур гуляет по залу нашего магазина, на сколько позволяет длина провода, в поисках этих пузырей, заточенных в бутылки. – Да, организуем и это, есть несколько коробок вашего любимого производителя, да-да, то самое, с синей этикеткой!

Слушая этот разговор, я начинаю думать, что звонит мистер Рейн. Никто другой не просит так много сразу, если, конечно, это не особенный случай, включая скоропостижную смерть или свадьбу. Скорее всего это именно он, сегодня как раз четверг. День перед шумной вечеринкой.

Я безразличен к происходящему, даже ясно понимая, что сейчас мы заработаем кучу денег. Я совершенно пуст внутри, холоден, ощущаю себя мертвецом. Но так было не всегда.

Две недели назад со мной произошло то, что по мне очень сильно ударило. Мы с Руфью встречались два года, я любил ее и, как мне казалось, она любила меня. На два года отношений я подарил ей кольцо, через неделю мне пришлось уехать в Пьюртаун, мой родной город, по делам. Когда я вернулся домой, Руфи не было, как и ее вещей. Я был озадачен, затем я обратил внимание на письменный стол и увидел ее последнее письмо ко мне. Я взял его и рухнул на стул. Глаза побежали по строчкам, все буквы плыли, руки затряслись.

«…ты слишком сложный человек, да, нам было хорошо, но и плохо тоже было… Мне тоже больно, но по-другому никак… Прости, я не смогла сказать это тебе в лицо, прощай»

Я сидел на стуле, держа в одной руке письмо, и, застыв, смотрел в стену минут десять. Мои мысли метались по голове со скоростью молнии. Я искал логику, пытался сложить два и два, но я ничего не мог понять. Я пытался вспомнить, может быть мы крупно ссорились в последнее время, может я сказал что-то резкое, может, может я ударил Руфь!? Ничего такого в голову мне не приходило. Еще через десять минут я схватил телефон и позвонил Руфи домой. С каждым новым гудком мое сердце проваливалось все глубже, руки дрожали, я вспотел.

– Алло, – трубку взяла Эльза, она всегда общалась со мной так, словно я международный преступник в розыске. Причину ее ненависти я не знал, но и не горел желанием знать. Эльза – сестра Руфи. Хоть они и родились с разницей в двенадцать минут, они были очень разными. Руфь была сама женственность и утонченность, Эльза напоминала мальчика своей короткой стрижкой. Руфь была низкая и стройная, Эльза же напротив – чуть выше и гораздо крупнее. Она взяла трубку.

– Привет, Эльза, это Джей, – я задыхался от волнения, но старался придать голосу твердость, – Руфь дома?

– Я не знаю, сейчас посмотрю, – она томно вздохнула, положила трубку и отошла.

«Как это ты не знаешь?» – думал я. Дом у них не такой большой, чтобы в нем можно было потеряться. Я нервничал, каждая секунда казалась вечностью. Наконец кто-то взял трубку, и я вновь замер.

– Ее нет. – вяло ответила Эльза.

– Не могла бы ты мне подсказать, где я могу ее найти?

– Нет. – ответила Эльза безучастным голосом.

– Послушай, – мягко сказал я, – можешь передать ей, когда она вернется, что я звонил? – спросить напрямую о том, что произошло, я не решаюсь.

– Хорошо.

Я знаю, что она не передаст, но попробовать стоило.

– Спасибо. – я повесил трубку.

Прошло две недели. Вот я стою в магазине и смотрю на дождь за окном. Все это время я веду непрерывный диалог с самим собой о том, что произошло, пытаясь отыскать ответ, и все глубже погружаюсь в бездну. Артур дает мне один единственный совет – сходить к ней домой и поговорить лично. Я знаю, что он прав, но у меня не хватает смелости сделать это. Я жду и надеюсь на то, что Руфь позвонит или напишет мне. Другой я говорит мне, что она уже все написала в письме и человеку в ее положении добавить больше нечего.

Но я так просто не успокаиваюсь, у меня миллион вопросов и ни одного ответа. Я знаю, что пойду к ней домой, когда начну сходить с ума. Вопрос только в том, как скоро это случится.

Я слышу, как звенит колокольчик на двери, это пришел старый дворник – Мартин. Сейчас он купит бутылку собачей крови, так мы с Артуром называем самое дешевое крепкое пойло. Затем он немного постоит, может что-то скажет и пойдет домой. Сегодня у него выходной.

– Добрый день! – говорю я, надеясь, что Артур закончит записывать заказ хотя бы к следующему году.

– Здорово! – отвечает дед Мартин, – ну что, как дела у молодых? Какие новости?

Один его глаз смотрит куда-то в космос, седые усы грустно свисают над губой, а сам он не толще метлы, которой подметает двор. Нас с Артуром всегда забавляла его манера разговаривать: он жестикулировал, как римский император в порыве эмоций, разбрызгивая слюни повсюду вокруг себя.

Он в настроении, хотя еще не выпил. Может я ошибаюсь, по тем, кто пьет всю жизнь без остановки, становится тяжело понять, в каком они состоянии.

– Все по-старому, – спокойно отвечаю я, – а у вас как?

Это всего лишь вежливость, мне совсем не интересно, но он этого не понимает.

– Вот, – хвалится он, стуча ладонью по истрепанной сумке, – получил пенсию, можно и раскошелиться.

За это я люблю свою работу – за возможность наблюдать за людьми и делать для себя какие-то выводы относительно жизни. К нам в магазин ходят покупатели из самых разных социальных слоев, а это, в каком-то роде, формирует мое понимание о том, кем я точно не хотел бы стать. Вот я смотрю на Мартина, который ходит сюда все два года, что я тут работаю. Каждый раз он одет в одни и те же штаны и рубашку, и я понимаю, что он никогда не купит себе новую одежду. Он не на столько беден, дело в том, что алкоголь – его приоритет номер один, и, судя по тому, как он живет сейчас и что рассказывает о своей жизни – бутылка всегда для него была на первом месте. Это не хорошо и не плохо, это привело его к тому, что он вынужден работать дворником, даже после выхода на пенсию.

Я рассчитываю его, и мы стоим молча около двух минут, иногда он может что-то рассказать, но, когда нечего – он стоит просто так, видимо, от одиночества. До этого я не понимал, что это такое, но последние две недели сильно изменили меня. Я привык, что рядом всегда кто-то есть и теперь, приходя домой, мне становится так одиноко, будто я один на всей планете.

– Эх, – вздыхает Мартин, – я побегу, -говорит он, смотря на меня с надеждой, что я все же заведу разговор.

– До свидания, – говорю я и беру в руки бумаги на алкоголь, словно у меня есть срочное дело.

Дверь закрывается за Мартином, я смотрю на Артура.

– Да, все записал, будет доставлено в течение часа. – Артур кладет трубку. – Фух, наконец-то, Джей, я не хотел тебе рассказывать, но недавно я поведал о нашей чудо-доставке одному из жителей Сильвер-Лейк. Не думал, что он будет пользоваться нашими услугами, но он позвонил и это, похоже, рекорд по сумме.

– Отлично! – отвечаю я.

– Наконец нам повезло, а то сентябрь начался совсем тухло. Отвезешь заказ? Мне лень.

– Нет проблем, – формально главный я, но мы с Артуром так сблизились за два года, что все проблемы мы делим на двоих, не поднимая разговор о должностях.

– Я запишу тебе адрес. Суммарно получилось тридцать коробок. Крупная рыба.

Это работает просто. На выезде из города построен новейший район под названием «Сильвер-Лейк». В нем живет вся элита, сплошь богачи с толстыми кошельками и непомерно раздутым эго: банковские служащие, владельцы заводов, магазинов, предприятий, бизнесмены, политики, модели, актеры, художники, известные архитекторы и даже мэр нашего города. Среди них не мало тех, кто приходит к нам за алкоголем. Наша доставка появилась благодаря сорокадвухлетнему Андре. Он настолько обленился, что при очередном визите в магазин попросил дать номер телефона, чтобы он звонил, когда ему потребуется очередная бутылка. Он сразу обозначил, что будет оплачивать такси в обе стороны и платить чаевые за сервис. Мы с Артуром согласились.

Помимо хороших чаевых мы зарабатываем на том, что при доставке отпускаем товар по цене, чуть выше заявленной в магазине. Первое время моя совесть кричала мне о том, что это обман, но Артур переубедил меня тем, что все жители Сильвер-Лейка невероятно богаты, и, если им важен каждый пенс – пусть приходят в магазин лично. Со временем к Андре присоединился Джордан Тейт. Сорокасемилетний мужчина, у которого пятеро детей. Еще чуть позже к ним добавился таинственный мистер Рейн, но о нем позже.

Все жители Сильвер-Лейк были людьми влиятельными, состоявшимися и богатыми, и мы с Артуром мечтали расширить нашу доставку, которая остановилась на трех богачах.

Но сегодня Артуру удалось подсадить на этот аттракцион новичка. Мне было интересно кто это и к тому же надоело смотреть в окно на дождь, поэтому я согласился. Артур сложил все в коробки: вино, джин, виски, игристые и Шампань.

– Сколько скажем? – спрашивает Артур

– А сколько вышло по кассе? – спрашиваю я.

– Девятьсот тридцать два фунта за сто восемьдесят бутылок.

– Мать твою! – это почти недельная выручка.

– Да, говорю же, крупная рыба.

– А он был у нас в магазине?

–Да, но цены особо не знает.

Это понятно, так можно сказать о любом из Сильвер-Лейк, за исключением редкостно мелочных людей, которые вечно считают деньги.

– Давай тысячу фунтов.

– Джей, предлагаю не заниматься благотворительностью и назвать все тысячу сто. Кто знает, когда еще представиться такой шанс легко заработать?

Артуру всего двадцать два, но делец в нем растет не по годам, а по часам. Я понимаю, что он прав, обычно заказы не превышают пятидесяти фунтов, и мы получаем чай по 10 фунтов на каждого.

– Хорошо, тысяча сто, договорились.

Я беру бумажку с адресом. Артур пританцовывает в предвкушении нашей «премии», как туземцы перед костром. Он рад возможности заработать сверх оклада. Кажется, сегодня, его настроение ничто не испортит. Я слышу, как вновь звенит колокольчик.

Это Робби, третий работник магазина. По началу я не воспринимал его всерьез из-за дурацкой прически, выкрашенной в черный цвет, и странной манере одеваться. В его наивных зеленых глазах я видел маленького ребенка, хотя внешне он напоминал греко-римского атлета, так хороша была его физическая форма. Я этому удивлялся, пока не узнал, что Робби с детства занимается боксом. Мы с Артуром взяли его три месяца назад, но этот двадцатилетний трудяга быстро стал нам как родной.

С шляпы Робби стекает вода, он достает из-под плаща газету. Мы не удивлены, все новости из мира мы узнаем от Робби и его любви к чтению прессы. Неизменно, каждое рабочее утро с ним начинается с этого ритуала.

– Привет, у меня грустные новости, парни, – осторожно говорит он.

– Давай! – с вызовом бросает Артур, который уверен, что сегодня его не разочарует даже если его ударит молния.

–Вот, – Робби протягивает мне газету, – двадцать вторая страница, слева внизу статья.

– Давай-давай, Джей, а ты, Робби, следи внимательно за моим лицом, – говорит Артур, – улыбка не сойдет с него.

Я начинаю искать статью в наполовину мокрой газете. Нахожу и начинаю читать вслух.

–«Бургундия, Бордо, Эльзас, Долина Луары, Долина Роны и Прованс уже потеряли урожай. Неожиданное нашествие тли пожирает виноградные лозы с сумасшедшей скоростью. Весь летний урожай оказался непригодным для изготовления вина. – я отрываюсь и смотрю на Артура, его брови сведены, глаза сосредоточены на газете в моих руках, – Виноделы в ужасе, год потерян, это обязательно ударит по их финансовому состоянию. Многие производители несут убытки, которые им не по плечу». Я опустил газету.

Секунд пять мы трое стоим молча. Вдруг Артур вскипает, нрав у него иногда очень горячий, что поделаешь, потомок коренных итальянцев.

– Боже, я не верю своим ушам, какая к черту филлоксера? Она ведь уже была в Европе.

– Верно, это очень странно, – соглашаюсь я. Артур раздосадован.

– Вы думаете это скажется на нас? – спрашивает Робби, он далек от этих вопросов, мы относимся к нему с пониманием, как родители к несмышлёным детям.

Да, Робби, могут возникнуть проблемы с товаром, – отвечаю я, – нам срочно нужно ехать к вдове Крейн.

– Господи, – выдавливает Артур, от его настроения не осталось ни следа, – это старая дрянь, наверное, уже в курсе происходящего.

Вдова Крейн поставляет весь наш товар. Не смотря на давнее знакомство с хозяином магазина, она не делает поблажек, и каждый раз получить что-то стоящее на свои полки становится все тяжелее. Вдова – женщина непростая, если такие вообще бывают.

– Точно знает и уже потирает руки, улыбаясь и сознавая превосходство своего положения, – говорю я.

– Что же делать? – спрашивает Робби.

– Разберемся позже, мне нельзя терять время. Я поеду в Сильвер-Лейк, а оттуда к мистеру Гриду. Может он даст совет.

Артур соглашается кивком. Я беру бутылку виски себе на вечер, после чего мы грузим коробки в два такси. Машины забиты до отказа. Я мчу в цитадель всех богатейших людей города.

Вечереет, за окном такси я вижу пустые улицы, залитые дождем. Я проезжаю мимо Центрального городского парка и вновь вспоминаю Руфь. Все кажется нереальным. Я не понимаю, как можно оборвать два года любви одним письмом. Не верю в происходящее. Меньше, чем месяц назад, мы гуляли в этом самом парке и засыпали в обнимку ночью. Мое сердце сдавливает клетка из стали, оно обливается кровью, и мне вновь очень больно. Разум шепчет мне о том, что я должен пойти к ней домой, но вот я вижу первые дома Сильвер-Лейк и сбегаю на время от своих же мыслей.

Таксист знает куда ехать, второй следует за нами. Я лишь любуюсь домами за окном. Мы проехали шикарный коттедж, принадлежащий Андре, и движемся дальше. Через полмили я вижу идеально ухоженный домик Джордана Тейта. Мы останавливаемся в середине района, не доезжая до места, где Сильвер-Лейк опоясывает река. На самом краю этой территории, в самом дорогом особняке, живет мистер Рейн. О нем я не знаю вообще ничего, он молчалив, как сапфир, инкрустированный в его кольцо на мизинце, но он щедро платит, а потому к нему нет вопросов.

Я выгружаю коробки перед массивной железной калитке и стучу в нее три раза. Уже темно и довольно холодно, дождь никак не успокаивается. Мне открывает слуга и объясняет, что достаточно занести алкоголь на участок. Он носит коробки вместе со мной, хоть и не обязан это делать.

К нам идет хозяин дома, я узнаю его, но не сразу, из-за темноты. Это один из наших покупателей – Фрэнк. Ему около сорока пяти лет, он женат и у него есть дети. На лице у него вечная улыбка, и он постоянно рассказывает о своих командировках в другие страны. Он как-то связан с добычей нефти.

– Привет! – он жмет мою руку с великой силой, его белоснежные зубы озаряют участок своим светом.

– Добрый вечер, все вместе с транспортом вышло тысяча сто тридцать фунтов стерлингов, сэр.

Я и тут вру, таксисты взяли с меня по пять фунтов каждый, но нам очень нужны деньги. Мне, чтобы продолжать напиваться по вечерам, а Артуру для своих целей.

Фрэнк улыбается и достает кошелек, из него он изымает купюры и сует их мне в руки.

– Спасибо вам большое, ребята, если что еще понадобится – я наберу.

Я выхожу за ворота, думая, что тоже всегда был бы в хорошем настроении, имея столько денег. Бывали времена, когда я не знал, на что я буду питаться. Впрочем, это позади.

Только выйдя на дорогу, убедившись, что Фрэнк меня уже не видит, я достаю деньги, чтобы оценить масштаб выигрыша. Он дал мне тысячу двести фунтов. Это ожидаемо, сказать, что это мало – у меня язык не повернется. Нам с Артуром досталось по сто пятьдесят фунтов на каждого. Это ровняется нашей двухнедельной зарплате.

Я иду по пустынной улице Сильвер-Лейк, пытаясь поймать такси. Наконец, подъезжает машина, и я быстро сажусь на заднее сидение.

– Куда едем?

Я мнусь, зная, что нужно к Джетро, но у меня совершенно нет желания видеть его кислое лицо сегодня ночью.

– Линден стрит, дом двенадцать.

– Понял.

Дом, я хочу домой. Дома сейчас тепло и уютно. Так я думаю первые секунды и лишь потом вспоминаю, что теперь, дома в темноте меня ожидает одиночество, чтобы напасть на меня резко и бескомпромиссно, но мы уже едем. Я вздыхаю и смотрю в окно.

Каждый вечер на протяжении двух недель я захожу домой, и меня не покидает ощущение, будто комната пустеет с каждым днем все больше. На часах двенадцать ночи. В бокале «Чивас», сегодня я шикую, в руке у меня сигарета «Морской волк». Я курю крайне редко, поэтому если курю, то что-нибудь дорогое или изысканное.

«Морской волк» – не просто сигареты, это ароматные мини-сигары, которые очень ценились среди людей, знающих толк в табаке, и найти их было достаточно сложно. Их производство совсем недавно прекратили, в связи с тем, что компания просто не выдержала конкуренции с более дешевыми аналогами. Несмотря на это, вкус у них отменный. В один прекрасный день, Робби принес газету с новостью о том, что была выпущена последняя партия товара. Мы с ребятами, недолго думая, решили купить про запас пятнадцать блоков и теперь наслаждаемся остатками, смакуя каждый вдох.

Я сижу за письменным столом, передо мной ручка и раскрытый блокнот. Я хочу стать писателем. Когда мне было двадцать, я написал свою единственную книгу про морские приключения, но сейчас у меня некий кризис. Желание огромное, но голова пустая.

Спустя полчаса я закрываю блокнот со злостью и включаю проигрыватель, который мне подарила Руфь. Я откидываюсь на спинку стула, мечтательно закрываю глаза и вдыхаю дым сигареты. Мне не удается расслабиться. Ночью на меня нападают одиночество, грусть, печаль, тоска. По моей голове скитаются, словно осколки чего-то целого, слова «слишком сложный», «по-другому никак», «мне тоже больно», «я не смогла».

Я не выдерживаю и начинаю плакать, меня ранит мысль о том, что абсолютно незнакомые люди могут стать родными, а затем вмиг оказаться вновь чужими, будто ничего и не было. Мне все хуже, изнутри меня разрывает на части, я думаю о том, что нужно сходить к психологу, но сразу отметаю это. Я должен справиться со всем сам. Я вновь и вновь задаюсь вопросами, пытаясь найти ответы. Это мучительно, ведь я знаю, что правду мне может сказать лишь Руфь.

В голову лезут воспоминания о том, как я дарил ей цветы, ухаживал за ней, когда она болела, как укрывал ее утром одеялом перед уходом на работу, чтобы она не замерзла. Я ни в чем не виноват. Я делал все, что мог. У меня не получается найти выход из лабиринта, скитаясь от одного вопроса к другому.

Половина «Чиваса» позади и комната плывет. Завтра я должен вновь обслуживать посетителей, поэтому с тяжестью на сердце и в голове я падаю на кровать и забываюсь. Воистину, алкоголь – лучшее снотворное.

Глава 2

Я чувствую нутром, в нашем вопросе есть что-то, о чем я не знаю, какая-то переменная, может быть измена… к таким мыслям я пока не готов. Думая о Руфи, я останавливаю себя тогда, когда внутри мне становится больно.

Утро. Дует ветер. Яростно хлещет дождь. Я сижу в такси, направляюсь к владельцу магазина, в котором я работаю – Джетро Гриду. Он живет не в Сильвер-Лейк, хотя я думаю, что он мог бы позволить себе купить там дом. Но Сильвер-Лейк построен всего три года назад, а Джетро живет в Эверхайде уже более двадцати лет. Сейчас ему пятьдесят семь, вряд ли он куда-то переедет. Я вышел из машины на Мизер стрит и посмотрел на свои часы. Одиннадцать десять, он уже давно не спит, я надеюсь максимально быстро получить от него полезную информацию, обойдя стороной его нравоучения о жизни.

Я еще немного стою перед пятиэтажным кирпичным домом. Собираюсь с мыслями, прокручиваю в голове наш диалог. Поднимаясь по ступенькам, я представляю удивление Джетро. Сам я к нему почти никогда не наведывался, за исключением экстренных случаев. Но сегодня случай именно такой.

Каждые три месяца мы ездим в Уидон за товаром к вдове Крейн. Она имеет выгодные соглашения с множеством винных домов по всей Европе. Помимо этого, она каким-то образом достает шотландский виски, портвейн, хересы и джины. Удивляюсь я тому, что ей удается получать крайне редкие и бюджетные образцы по соотношению к своему качеству. Скорее всего, за нее говорит репутация погибшего мужа.

Именно после его гибели, она стала капризной и несносной. Она ненавидит одиночество, и нам каждый раз приходится развлекать ее, водя ее по ресторанам, театрам, барам и пабам с вечерней шоу-программой. В последний раз она была так капризна, что Артуру пришлось просидеть с ней в опере целых пять часов. На следующий день он проклинал ее всем, на чем стоит свет. Ездили мы не так давно, полтора месяца назад. Но, весь август у нас были хорошие продажи, да еще и Фрэнк вчера забрал приличное количество алкоголя. К этому всему внезапно добавилось ненавистное филлоксера. Это значит, что помимо того, что мы поедем просить товар вне договоренного графика, так еще у вдовы есть возможность отказать нам, ссылаясь на уничтоженные тлей виноградники, или же заломить цену на максимум. Я пришел к Джетро узнать какой язык нам надо выучить, чтобы через неделю на нем, как на родном, делать комплименты этой эгоистичной корове.

Я стучу в дверь, к моему удивлению, через мгновение, я слышу громкий голос Джетро.

– Открыто.

Он явно ждал меня, и это слегка сбивает мой настрой. Я вхожу.

– Добрый день, мистер Грид.

Он нетерпеливо машет мне рукой.

– Раздевайся и проходи.

Я снимаю пальто и вижу недоумение на его лице.

– Кто сегодня в магазине?

– Я и Робби.

– Робби? Джей, ты хочешь сказать, что он сам открыл магазин и сейчас находится там один?

– Да, все так.

Он корчит гримасу. В его глазах Робби еще ребенок и он не может его принять.

– Не волнуйтесь, он уже самостоятелен, мы с Артуром постоянно обучаем его. К тому же я тоже был юн, когда вы меня к себе взяли.

– Ты хорошо себя продал, Джей, у тебя отлично выходить молоть языком, а Артура талант впаривать людям ерунду подороже, которая им совершенно не нужна. – ворчит он

– Вы же не хотите сказать, что мы торгуем ерундой? – я люблю цепляться за слова, людей это раздражает, а мне нравится.

– Нет, конечно, нет, мы продаем удивительные образцы. Дело в том, что Робби глуп, как дерево.

Отчасти Джетро прав, в области виноделия и продаж Робби не знает ни черта. Он даже не определит на слух, что белый сорт винограда, а что красный, но он очень трудолюбив и никогда не жалуется на усталость.

– Ладно, – прерывает мои размышления Джетро, – перейдем к проблеме посерьезнее. Я ждал тебя со вчерашнего вечера. Новости ужасные, Джей, мне пятьдесят семь лет, в последний раз я слышал слова филоксера сорок лет назад, и то от своего отца, рассказывающего мне о своей юности. Но это и не конец света, нужно предпринять правильные меры.

Я отвлекаюсь от мысли о том, что не знаю была ли у мистера Грида когда-нибудь жена или дети? За два года работы у него я не узнал об этом ничего.

– Джей, ты слышишь меня?

– Да, правильные меры, я поэтому и приехал к вам. Честно сказать, я совершенно не представляю какими молитвами нам заполучить очередную поставку от госпожи Крейн.

– А самое главное – получить быстрее, чем «Кренберрис».

Это наши конкуренты. У Крейн нет любимчиков, каждый раз мы соревнуемся с «Кренберрис» в состязании кто урвет партию эксклюзивного товара. Нрав у Крейн крайне непростой, но все это уравновешивают позиции, которыми она способна обогатить магазин.

– Я совсем забыл про «Кренберрис», – растерянно говорю я.

– И зря, я уверен, независимо от продаж, они не упустят шанс закупиться впрок.

– Что тогда делать?

– Сегодня утром я позвонил госпоже Крейн, она будет ждать вас у себя пятнадцатого сентября в шесть часов вечера.

– А наши конкуренты?

– Они поедут к ней семнадцатого.

Я улыбаюсь, удивляясь тому, как он продуман для своего возраста.

– Не спеши радоваться, это только малая часть дела. Все решится в ее доме, я предлагаю закупиться на год вперед сразу и, за счет этого, сбить цену.

Случай и впрямь необычный – Джетро скряга в отношении денег. Раньше он заставлял нас закупать товар каждый месяц, чтобы не отдавать много денег на реализацию, но мы с Артуром уговорили его на поездки раз в три месяца.

Год звучит очень серьезно и заставляет неволей проникнуться уважением к насекомому, которое, пожрав лозы, так влияет на людей и их решения.

– На год, – эхом отзываюсь я.

– Да, так можно понизить цену до минимума, мы не потеряем ни пени, а люди не перестанут пить.

Не потеряем ни пени. Он живет один в пятикомнатной квартире, в его винном шкафу, рассчитанном на сто двадцать бутылок, стоит все самое лучшее, от «Амароне» до «Вдовы Клико». В его квартире отличный ремонт, три раза в неделю к нему приходит прислуга для уборки в доме. Четыре раза в год Джетро улетает на отдых в другие страны. «Зачем ему деньги?» – думаю я. Что они значат для него? Я точно знаю, что у него уже есть состояние, на которое он может жить безбедно до конца жизни, но ему все мало. «Не потеряем ни пени» – в какой момент теряется грань, и, вместо утоления своих простых потребностей, люди не замечают, как погружаются в ненужную роскошь? Зачем одному человеку пять комнат?

– В любом случае это будет не легко, – говорит мне Джетро, – она тоже не дура и знает, что делает. Я советую тебе преподнести ей подарок, дамы любят все, что блестит.

– Это же взятка, – отвечаю я.

– Нет, это комплимент красоте.

Я представил, как дарю кольцо жабе, или браслет какой-нибудь лошади.

– Хорошо, – отвечаю я, – я все понял, – я думаю, что он осел.

– Пусть выпишет счет, и отправит его мне. Я оплачу его сразу, как только получу.

– Я вас понял, сэр.

Я надеваю пальто и ухожу, Грид сидит на кухне, задумавшись о чем-то далеком, и даже не слышит, как я удаляюсь.

Я приехал на работу. Заходу в магазин и вижу Робби за кассой, он продает портвейн одному деду. Мы не знаем его имени, но зато мне известно, что он прошел войну, а пьет уже пятнадцать лет без остановки потому, что не знает, как жить дальше. Когда он берет в руки наличные, чтобы расплатиться, можно услышать звон рассыпанных монет, так сильно трясутся его руки. У нас есть несколько таких клиентов, тряска для нас – это последняя стадия алкоголизма, им даже тяжело стоять на ногах, но они пьют каждый день. Причины у всех разные, но объединяет их общая слабость перед сорокаградусным ядом. Подлинная зависимость.

Я переодеваюсь и выхожу в зал. На меня сразу нападает настроение легкой ненависти к работе, сегодня я работаю пятнадцатый день подряд и начинаю немного уставать. Обычно я не так много тружусь, но сейчас я понял, что работаю так много после того, как меня бросила Руфь. Если я долго буду находиться один, я сойду с ума от своих мыслей или от тоски, накатывающей на меня волнами.

Робби немногословен, мы сидим молча около получаса и мое нутро вновь заводится.

– И все же не понимаю, что произошло, это очень странно, – начинаю я, Робби уже понимает, что за песня начинается, последние две недели я только об этом и говорю, – Робби, у тебя такое бывало, что люди уходят из твоей жизни без объяснения причин?

– Вроде нет, – неуверенно отвечает он, – а разве она не оставила тебе письмо с объяснением?

– Письмо, – чуть ли не крича говорю я, – что мне это письмо, набор общих фраз, ничего толком не объясняющих. Она написала мне, что я сложный человек.

– Но ты и правда бываешь непростым.

– Я и сам знаю это, но почему она тогда была два года рядом со мной, говорила о любви? Разве не был я тем же Джеем Броком два года назад? Я нисколько не изменился, я все тот же, нет, причина в чем-то другом, я уверен. Почему не написать правду?

– Может не хотела ранить тебя?

– Точно, зато, исчезнув таким образом после двух лет, она сделала меня самым счастливым человеком. Два года, Робби, это не две недели, я любил ее, да что там, и сейчас люблю. Просто для меня все это было не пустым звуком, я думал, что мы семья, по крайней мере, станем ей. Для меня Руфь была самым близким и родным человеком. Письмо, – вновь взрываюсь я, – хотел бы я взглянуть в ее глаза, – Робби делает предостерегающий жест, так как я машинально схватил бутылку, чтобы разбить. На работе я часто, поддавшись плохому или очень хорошему настроению, беру в руки то, что стоит рядом и швыряю об пол. Я ставлю бутылку на место, делаю это медленно.