Текст книги "Great Depression (СИ)"

Автор книги: Дора Иствуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

–… Да. – делает небольшую паузу парень, – Сам до сих пор в недоумении, честно сказать.

– Ты ничего не почувствовал?

– Не-а. Всё было как обычно. Скорее всего из-за антидепрессантов у меня затормозилась реакция организма.

– Возможно… Ну, завтра проверим, насколько заторможен твой организм, – усмехается Астрид, вставая с кровати.

– Ага… Будет забавно. Потому что я чувствую, что мы опять будем кое-что пинать, – улыбается Иккинг, глядя на экран телевизора, где мелькали какие-то танцоры.

– Посмотрим, Иккинг. Если занятие не задастся, можем тупо пойти в зал к моим. Увидишь, как хоть в живую брэйкданс танцуют.

– Было бы круто. Хотя, у тебя же в группе толпа народу.

– А у нас половина сейчас просто не ходит. Может будет человек пятнадцать максимум. Так что не переживай насчёт их, всё будет окей.

– Надеюсь… Ты заметила, что мы возвращаемся в старое русло?

– Есть такое, – задумчиво мычит Астрид, – Кстати, помнишь, как ты частенько читал мне строчки из песен перед сном?

– Конечно…

– Не хочешь попробовать? Мне было бы приятно услышать твой голос, когда ты пытаешься петь по нотам… – признаётся девушка; голос её слегка стих, стал нежнее и ласковее.

– Что-то весёленькое, или без разницы? Блин, я отвык от этого…

– Без разницы.

– Ладно… – Иккинг пару раз вздыхает, расслабляется.

Он любил петь. Даже в музыкальную школу ходил, правда не на вокал, а на фортепиано. Но, к сожалению, не окончил её – возник конфликт с учителем, из-за которого пришлось уйти с последнего года. На уроке хора парня хвалили, что он поёт по нотам, но, увы, голос иногда не брал высоких нот. Оно и понятно: взросление, всё такое.

Астрид прекрасно знала (и знает), что Иккинг живёт музыкой. Он сам словно какая-то мелодия, плавная и текучая, как вода. Посему позже у них появилась небольшая традиция – хотя бы раз в месяц Иккинг исполняет небольшой куплет какой-нибудь песни, неважно какой.

Он вспомнил один грустный трек, что, кажется, описывал всю его нынешнюю жизнь. Прикрывает глаза, в ушах слышит ту грустную мелодию…

«Я оставлю ребро на земле… Только ты в нём почувствуешь смысл… А для глаз остальных посади в нём цветы… Пусть хоть в чём-то я буду полезен…»

Иккинг хмыкает, вспоминая, как однажды он исполнил ей рэп-трек, полный пошлостей и различных намёков. Девушка смеялась, но в её голосе слышалось смущение и неловкость.

– В принципе, вышло круто. У тебя есть потенциал, – гогочет Астрид, чувствуя, как лицо люто горит. Она даже рада, что Иккинг не видит её.

– Правда? Спасибо, я так старался! – радуется Иккинг, тоже краснея, – Я недавно ещё один нашёл, не знаю, может ты его и знаешь. Рок-стар называется.

– Можешь напеть?

– Похоже нам не пережить себя, но как же сложно будто копить коды… – начинает ритмично и весело Иккинг, – из-под крышек газировки, в надежде сорвать джекпот на учёбу дочки.

– А-а-а, этот трек! Блин, я его обожаю! – восклицает громче девушка, – ты просто обязан спеть его! Я буду так счастлива!

Хэддок пару секунд молчит. Астрид тоже молчит.

– Я не пойду работать, рок-стар. Меня не будет до утра, рок-стар, – говорит Иккинг в трубку после исполнения грустного трека, – Батя увидел доску, снова выгнал из дома, есть деньги на Кубай и гарик – это рок-стар.

– Ты в курсе, что вторая часть вышла? – слышит наконец по ту сторону трубки голос подруги.

– Да… Она мне даже больше нравится.

Так продолжалось до тех пор, пока не наступил час ночи. Они долго болтали о новых треках, книгах и прочем, и наконец устали.

– Спать хочу невозможно, – призналась Астрид, следом зевая, – Поздновато уже.

– Да, ты права. Завтра ещё в школу эту идти чёртову, – бранится Иккинг, лёжа в кровати.

– Ну, тогда… Доброй ночи?

– Да, спокойной ночи. Люблю.

Иккинг отключается первым. Тут же замирает, понимая, что он только что сказал. Перекрывает ладонями свой рот, и лежит так минуты три, округлив глаза и глядя в потолок, освещённый лунным светом.

«Придурок! Придурок! ПРИ-ДУ-РОК!» – восклицает про себя Иккинг, начиная кататься по кровати туда сюда.

Астрид, услышав это, поняла, что сон как-то сам улетучился. Нет, ей показалось. Ей показалось. Ей-

«Он сказал ЧТО?!» – Хофферсон тоже замирает, бешено глядит куда-то по сторонам, не зная, как реагировать.

Сон как рукой сняло. Нет, они не уснут сегодня. Не в этот раз.

========== Lost ==========

***

… Опять это ты? Снова в отражении, опять это ты…?

Опять звенит будильник, что летит экраном вниз. Снова худое тело вылезает из-под одеяла и идёт в ванную. Снова белое лицо, снова угрюмый взгляд и снова желчное «Доброе утро» себе в отражение.

Иккинг проклинает себя за тупость и несдержанность. И как ему теперь выкручиваться?

– За что боролся, на то и напоролся, – говорит Иккинг себе в отражение; сильно хмурит брови. Его волосы как-то странно уложились сами собой, они сделали его каким-то на себя непохожим; но в хорошем смысле, круто даже смотрится, Астрид бы оценила.

За окном люто дует ветер. Его гул слышно отовсюду в доме. На душе становится как-то тяжело, а конечности холодеют. Иккинг потирает зудящие глаза, отходит от зеркала. Видеть себя не может. Больной урод, у которого не всё в порядке со сном и мироощущением.

Опять таблетки, опять бутерброды с водой вместо чая. Снова наушники и хлёсткий ветер в лицо, когда выходишь из дома. Снова белый снег и сиреневое небо… Вновь чувство ничтожности и ущербности; маленький голосок, твердящий, что скоро всё будет хорошо.

Астрид не звонила ему с утра. Иккинг не расстроен, нет. Может быть у неё нет времени, либо нет средств на счету, либо телефон разряжен и он стоит на зарядке. Или ей ко второму уроку и она отключила телефон, тихонько спит у себя дома?

И правда, ей надо было идти в школу чуть позже. Иккинг не постеснялся: спросил у Тима, своего хорошего знакомого, про класс Хофферсон.

– Да, им ко второму. А ты зачем спрашиваешь?

– Подруга просто там учится, а её сам не спросил…

– А, вон как… – Тим заговорщически улыбается, – Кто она?

– Астрид, – отвечает спокойно Иккинг. Тим тут же округляет глаза.

– Эта которая побила Сморкалу? Блин… С огнём играешь, чел, – нервно усмехается знакомый, выходя с Икком из раздевалки, – Вы давно общаетесь вообще?

– Ну, да. Лет пять точно друг друга знаем.

– Ого, – присвистнул Тим, – не знал. Вообще, она красотка… Она тебе как, нравится?

– Давай не будем об этом, окей?

– Всё сложно, как я понимаю…

– Очень сложно, – кивает Иккинг, – Тим, я её в друзьях оставил, хотя мог предложить ей встречаться хер знает когда.

– У всех бывают бзики, Икк, никто от этого не застрахован.

– Ты же знаешь Хедер?

– Знаю… Мы все знаем, – говорит Тим, немного грустнея, – Погоди… С каких это пор ты начал называть свою бывшую по имени? Ты разве не-

Звенит звонок на урок. Парни заметно ускоряются, чтобы дойти до нужного кабинета.

– Я же придурок, Тим, я сам себя обманываю просто, – говорит почему-то с улыбкой Иккинг; самобичевание – оно такое, – Да и понял, что не так всё плохо.

– Надеюсь, что всё будет хорошо, Иккинг. Мы все переживаем за тебя и твоё состояние.

– Пф, из вежливости, – фыркает Икк, заходя в класс первым. Благо учитель ещё не зашёл.

Опять садится отдельно от всех, как истинный аутсайдер. Погружается в урок, забывает о том, о чём думал до этого. Где-то в далеке сознания мелькнула мысль об Астрид.

Уроки прошли как-то быстро. Будучи в столовой всю большую перемену, он не увидел Астрид. Иккинг думает, что это крайне странно. Неужто она теперь избегает его после вчерашнего? На щеках желваки, ладони в кулаках. Взор помутневший, брови нахмурены.

– Ты всё похерил, как и всегда, – говорит себе вслух Иккинг; ловит на себе парочку любопытных взглядов, – Чего и стоило ожидать от такого придурка, как ты, да?

– Чел, всё норм?

Тим боязно глядит на Хэддока, когда он поворачивается ко второму. Ещё пару девушек тоже несколько напуганы странным поведением одноклассника.

– Нет, – мотает головой Икк, натягивая улыбку до ушей, – Мне бы сейчас поспать, знаешь. И поговорить с Астрид, – Иккинг выглядел достаточно жутко, когда он ещё несколько приподнял веки; все уже и привыкли, что глаза его обычно полуприкрыты.

– Может быть ты сходишь к медсестре? – указывает большим пальцем на дверь Тим, – Она в школе…

– О, нет, спасибо. Она отправит меня в больничку, я уже всё наперёд знаю, – отмахивается Икк, усмехаясь и следом бормоча: – Сколько раз такая хрень случалась. Нет, нет, я не хочу в больницу. Пошло на хер.

Остаток уроков он просто сидит и пялится куда-то в сторону. Все частенько глядели на него, молча сочувствовали ему. Тиму показалось, что из-за того, что Икк не общался с Астрид, тот будто умом тронулся.

– Икк, тебя проводить?

– А? Не, не стоит. Спасибо, Тим. – улыбается Иккинг знакомому чуть более естественнее.

– За что? – растерялся парень, следом усмехается.

– За то, что говоришь Цеппели о моём состоянии. Я же так люблю, когда он мне звонит, – Икк показывает Тиму «класс» и уходит прочь из раздевалки: надевает капюшон на голову и втыкает в уши наушники, дабы не слышать голос со спины. Хочет быстрее выйти из этого ада; жаждет увидеть Астрид и услышать её голос.

***

… Протяни руку и коснись этих звуков. Да, слова рушат, но без них будет скучно…

Иккинг чувствует, как у него дёргается левый глаз. Как правая нога сама по себе топает по асфальту, а ладони начинают сильнее гореть огнём. Телефон начинает резко тормозить, потому что Иккинг набирает один и тот же номер вот уже раз двадцатый.

Нет, не отвечает. Может всё-таки что-то стряслось? Хэддок страдальчески вздыхает, сворачивая со своей тропинки. Идёт в чужой район, но который помнит досконально благодаря ей.

Астрид жила в новом районе города, недавно построенном. Родители девушки накопили достаточно денег, чтобы купить шикарную квартиру в новом жилом комплексе, где есть всё, и даже больше: бассейн, куча магазинов, больница, школы, детские сады. До этого она жила в доме, в районе, где живёт Иккинг.

Райончик был, мягко говоря, лабиринтом. Есть много улочек, в которых можно просто-напросто запутаться; выйдешь не там, и сразу же окажешься словно в другом измерении. Иккинг уже просёк структуру места, ощущал себя здесь как рыба в воде: вот сейчас ему надо направо, потом повернуться на сто пятьдесят градусов и протиснуться между бутиком и шаурмечной, а там и дом Астрид виден. Только до него ещё идти и идти.

Аккуратно огибая огромные толпы людей, всё же доходит до двора многоэтажки. Вспоминает, в каком подъезде она живёт, какой номер квартиры… Доходит до домофона, тыкает нужную кнопку.

Один звоночек. Второй звоночек… Никто не отвечает, но дверь почему-то открылась. На улицу выходит какой-то грузный мужчина с кучей пакетов. Иккинг ойкает, пропускает незнакомца и шустренько вбегает в подъезд. Астрид живёт аж на десятом этаже, благо есть лифт.

Иккинг начинает нервничать. А вдруг откроют её родители, а её самой не будет дома? А если она и будет, что есть сказать? «Привет, я плохо себя чувствую без тебя, можно к тебе»? Надо будет как-нибудь выкрутится.

Дверь отворяется, и Иккинг сразу видит нужную дверь. Глубокий вдох, и Иккинг твёрдой поступью доходит до неё; громко стучится пару раз.

По ту сторону слышатся какие-то жуткие вопли ребёнка, судя по всему, мальчика. Неужто ошибся квартирой? Кто-то быстро добегает до входной двери, поворачивает ключ и Иккинг видит (о небо!) её.

– Иккинг?! Слава Богу, что ты пришёл! – начинает лепетать Хофферсон, – Спаси меня, пожалуйста! – хватает Икка за воротник и тащит внутрь квартиры.

– Почему ты не отвечаешь на звонки? – первое, что спрашивает Икк, начиная раздеваться.

– Потому что этот придурок, – орёт в сторону девушка, – облил мой телефон клеем! Густав, живо вышел из моей комнаты!

В большой коридор выходит мальчонка лет шести, с широкой лыбой на лице… И лифчиком в руках.

– Это твоя маска для сна, да? – спрашивает он, пытаясь надеть бюстгалтер на глаза. Астрид тут же становится пунцовой, – А почему здесь бугорочки?

– ГУСТАВ! – орёт неистово Астрид, нависая над мальчиком и рывком отбирая вещь. Иккинг начинает задыхаться от того, что сдерживает в себе смех.

Астрид просит Иккинга пройти в зал и подождать её там.

– Я попытаюсь уложить этого нахала спать. Я всё тебе объясню, – говорит Астрид, скрываясь за стеной. Иккинг кивает подруге, садясь на роскошный кожаный диван.

Да, Иккинг обожал бывать здесь, у Астрид дома. Тут всё было как в дворце: высокий потолок, шикарная мебель, мягчайшие ковры… Только вспомнив, каким титаническим трудом это было заработано семьёй Астрид, Иккинг сразу как-то грустнеет. Опять слышатся вопли, что отражаются от стен; Икк находит пульт и включает телевизор.

О да, музыкальный канал. Хэддок просто обожает, что Астрид тоже любит смотреть подобное. Делает чуть погромче, и не так уж всё и плохо. Минут через десять Астрид, вытирающая пот со лба, заходит в гостиную, где Иккинг сидит на ковре и вовсю горланит под песню, чьи слова выводились на экране.

– Она вспорхнёт, и вот, опять, один проводишь взглядом ночь! Никто-никто не будет ждать, пока цветком к стене растёшь! – ритмично говорит Иккинг, мотая головой. Астрид молча подходит к дивану, плюхается на него; скрещивает руки и ноги, с улыбкой наблюдает за другом-идиотом. Как только Хэддок замолкает, Ас подаёт голос:

– Дневная разминка?

Икк спокойно поворачивает голову, глупо и криво лыбится (его коронное выражение лица).

– Типо того, – Икк рывком встаёт с ковра, присаживается рядом с подругой, – трек хороший… Ну, почему ты…

– Как раз я сейчас тебе всё расскажу, – говорит Астрид, поворачиваясь чуть боком к Иккингу, – С утра нам привезли вот этого чертёнка. Меня сделали нянькой. Я даже в школу не пошла из-за этого! Залил мой телефон клеем, разворошил мои вещи в шкафу, разбил пепельницу папы! Это ужас какой-то! – восклицает девушка, хватаясь за голову; недолго молчит, – Прости меня, пожалуйста. Я сама не знала, что так выйдет всё. Ты, наверное, переживал, да?

Иккинг отрицательно мотает головой, мило улыбается Астрид. И левый глаз тут же дёргается, будто специально.

– Может быть чуть-чуть, – признаётся Хэддок, усмехаясь, – Я же догадливый, решил вот проверить…

– Я даже не знаю, смогу ли я попасть на йогу. Родители Густава могут задержаться.

– А они не сказали, во сколько они могут приехать?

– Где-то в семь. Но мои родители могли бы побыть с ним, но и они работают сегодня… Чёрт возьми, всё по наклонной идёт! – бранится Астрид.

– Ну, мы можем заняться йогой здесь, разве нет? – предлагает Иккинг, сам от себя такого не ожидая, – Густав же спит…

Астрид задумалась. Действительно, здесь даже лучше, чем в студии. Конечно, Густав может несколько помешать им, но сейчас он дремлет, так что… Не так уж всё и плохо.

– Тебе будет удобно заниматься в джинсах? – фыркает Ас, взглядом указывая на чёрные джинсы парня.

– Мне не привыкать, Ас, – пожимает плечами Икк, хмыкая.

Чуть убавляют громкость телевизора, как и своих голосов; присаживаются на ковёр. Астрид что-то начинает лепетать про какие-то асаны, а Иккинг не слышит этого; хочет заставить её замолчать, хотя всё же хочет слышать её. Глаза его как-то сами начинают слипаться.

– Ты что, спать хочешь? – интересуется девушка.

– Есть немного. Спал плохо.

– Я тоже, – признаётся Астрид. Они оба знают из-за чего. Но эта тема несколько смущает их обоих, поэтому молчат в тряпочку, – Ладно, закрой глаза, но не засыпай.

– Попробую, но не обещаю, – хмыкает слабо Икк.

– Вытяни ладони вперёд… Пальцы чуть расслабь. Угу, да, так. Подумай о чём-нибудь хорошем, расслабься.

В голове парня лишь мысль: «Пожалуйста, ничего не испорти, идиот. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Астрид разглядывает лицо Иккинга. Тёмные веки, синяки под глазами… Но несмотря на это лицо его стало менее бледным, веснушки всё же начали проглядываться. Она кусает свои губы; тянется ладошками к его ладоням.

Тихонечко касается подушечками пальцев его пальцев. Сердце почему-то пропускает пару ударов, а ноги сразу становятся ватными.

– Чувствуешь что-нибудь? – шепчет Астрид, не замечая на лице Иккинга никаких изменений: ни один мускул его лица не дрогнул.

– Холодок, – лишь отвечает Икк, тоже шёпотом. Астрид рвано вздыхает, пытается настроиться.

Нет, этому невозможно противиться. Ну почему так хочется обнять его? Он же болен! Чувства сильнее разума. Тактильная тяга крайне сильна.

– Астрид… – бормочет Иккинг.

– Что такое?

– Я сейчас засну, – констатирует он, – Может мне глаза открыть?

Астрид молчит; почему-то растеряна. Хочет что-то сделать, но словно находится меж двух огней и рыпается в мыслях туда сюда. Совершает, возможно, самую нелепую вещь, о которой будет жалеть очень долго (о да).

Быстро клюёт Икка в его покусанные, тонкие губы, и приобнимает его горячую шею своими прохладными ладошками. Иккинг тут же широко раскрывает глаза и автоматически падает на спину.

– Блин, извини меня! – громко восклицает Астрид, люто краснея и пытаясь слезть с Хэддока.

Иккинг нем как рыба. Лицо практически сразу приняло алый окрас, даже уши неистово запылали. Глаза устремлены куда-то в потолок, такой далёкий, блестящий; он видит в нём своё отражение. Со стороны телевизора послышалось, как кто-то сказал: «Потерян и не найден…»

– Зачем? – лишь задаёт вопрос Икк, переводя взгляд на подругу. Сейчас она даже выглядит красивее, чем обычно: в голубой маечке, бежевых шортиках…

– Не знаю, – глотает слова Астрид, наоборот отводя взгляд.

– Зато ты проверила, как я до сих пор реагирую на касания, – комментирует Икк, поднимая свой корпус.

– Это да… Блин, как неловко вышло…

Минуты две пара молча сидит рядом друг с другом.

– Знаешь, я упал не от поцелуя, – бормочет еле внятно Хэддок, опять начиная криво улыбаться, – У тебя просто руки такие холодные, что я тут же испугался, как не знаю кто.

– Прости ещё раз. Не знаю, что на меня нашло…

– Можешь не извиняться… В конце концов, всякое бывает, без этого никак.

Иккинг замолкает, о чём-то смутно думает. Поглядывает искоса на Астрид, что не знала куда деться. Загнанная в угол милая овечка…

Вдруг в голову приходит неожиданная мысль. Она глупа, нелепа до невозможности, но, чёрт возьми, это был бы не Иккинг. Да, он, возможно, будет жалеть об этом. Язык тут же выдаёт эту мысль обращением:

«Поцелуй меня ещё раз».

========== The Broken Heart ==========

***

… Точно эта жизнь мне принадлежит? А точно это жизнь, а не мои сны?..

Иккинг помнит, что Астрид однажды уже целовала его. Правда в щёку. Правда им было по десять лет. Но это было.

Как-то раз они сидели на уроке искусства и делали из бумажных салфеток розочки. У Астрид ни черта не получалось, зато у Иккинга всё было просто прекрасно: он наделал кучу розочек и сидел с довольной лыбой, разглядывал своё маленькое бумажное сокровище.

– Икк, как у тебя, блин, так получилось? – спрашивает Ас, немного хмуря брови.

– Так вот, – лишь отвечает парень; понимает, что у подружки дела не так хороши, – Тебе помочь?

– Была бы рада.

Хэддок ловко сворачивает попавшийся под руку розовый квадратик.

– Это-то я могу, а дальше как? Мисс Прингл вообще не понятно объяснила, – жалуется Астрид, дуя губки.

– Смотри внимательнее тогда, – говорит Икк, переходя почему-то на шёпот, – Поворачиваешь сюда, вот этот уголочек подгибаешь сюда, потом ещё раз поворачиваешь…

Иккинг чуть медленнее повторяет всё с самого начала и до конечного результата. Астрид была так заворожена мастерством друга, что, кажется, просто всё прослушала.

– Запомнила? – мило улыбается паренёк, разглядывая подружку; она, в свою очередь, разглядывала розочку в ладонях Икка.

– Сделаешь мне ещё одну? – улыбается виновато Хофферсон. Иккинг лишь кивает, кладёт сделанную розочку на сторону парты Астрид и тянется за ещё одним квадратиком.

Снова повторяет те же махинации. Так повторялось до тех пор, пока у Астрид не накопилась такая же кучка, как и у самого Иккинга. До Хэддока только потом доходит, зачем он это всё делал.

– Ты использовала меня! – выпаливает Иккинг, немного поджимая следом губы. Астрид хихикает на его обвинение; поправляет свою чёлку.

Астрид быстро оглядывается по сторонам. Не заметив чужих взглядов на себе, быстро целует Иккинга в его веснушчатую правую щёчку.

– Не злись, – мило говорит Астрид, положив на долю секунд свою ладошку ему на ладонь.

– Я не злюсь. Я недоволен, что ты просто-напросто сделала из меня конвейер, – хмыкает Икк, явно не осознавая, что только что произошло.

– Зато у нас двоих теперь будет по пятёрке. Не дуйся, я куплю тебе сахарную булочку.

– Ради булки можно и простить, – улыбается Икк, усмиряя свой пыл.

– А если бы я не сказала про булку? Ты бы бесился дальше что ли?

– Нет. Я бы потребовал что-то большее. Но ты сама предложила, и я пошёл на компромисс, – дёргает бровями парень, улыбаясь чуть шире.

– И что бы ты потребовал, а, подлец?

– Ну, не знаю… Поцелуй в губы, может быть? – вскидывает бровью Икк, с надеждой глядя на Хофферсон.

– Ишь ты, губу закати, Хэддок! – вспылила Астрид, следом ударив друга в плечо (её излюбленное действие), – Совсем что ли умом тронулся, мы друзья!

Многие бы с этим поспорили. Друзья так себя не ведут. Уже сколько раз они вдвоём слышали фразы по типу: «А вы случаем не встречаетесь? Просто вы так странно обнимаетесь, постоянно рядом тусуетесь…»

Но, увы и ах, настигла Иккинга так называемая френдзона. Мысленно он заставлял себя сделать первый шаг, но тут же давал слабину. «Нет, рано. Мы не готовы. Я могу ей не нравится. Нам даже пятнадцати нет ещё, какие отношения, дурень», – так говорил себе Иккинг, каждый день сидя с Хофферсон за одной партой и крепко обнимая её после школы на прощание.

Но время летит. Чувства вспыхивают с новой силой, и скрывать их становится сложнее. Количество объятий заметно увеличивается, как и их продолжительность. Объём прогулок на неделе подскочил до неимоверного показателя: пятнадцать. То есть, каждый день они гуляли по два раза точно. Летом объём увеличивался в два раза.

Стоик из-за этого бесился, как и родня Астрид. Какого чёрта эти двое находят время на прогулки, а на уроки – нет? Ладно летом, но осенью и весной, когда начинаются контрольные итоговые? Взрослые сразу начали принимать какие-то меры, но они особо не помогли: Иккинг и Астрид умело выкручивались и шли на любые уловки, лишь бы быть ближе друг с другом.

И сейчас они сидят у Астрид дома, как в старые добрые. Она только что поцеловала его, правда он всё испортил своей гаптофобией… И теперь просит повторить сделанное.

Лицо Астрид надо было видеть. Сколько эмоций выразило её личико всего за пару мгновений… Молчит, не знает, что и сказать.

– Представь, что ты возвращаешь мне должок за те пятнадцать розочек, когда нам было по десять, – тараторит Иккинг, не зная, как ещё по-другому выкрутиться из сложившейся ситуации.

– Я же купила тебе булку, нет? – наконец отживает она, начиная улыбаться.

– Так я имею в виду альтернативу. Я же говорил про «нечто большее».

– Ты всё тот же подлец, как я посмотрю…

– Каков уж есть… Слушай, Ас, ты пойми, я ещё не в себе, и начинаю нести бред, так что прости если вдруг чем-то смутил, – опять переходит на гиперскорость речи Хэддок, пытаясь оправдать свой грешный, не держащийся за зубами язык, – просто мне действительно хотелось бы немного исправить-

Астрид быстро целует Иккинга в его правую веснушчатую щёку, как тогда, пять лет назад. Парень опять же ничего не почувствовал.

–… Я надеялся на… – Иккинг щурит правый глаз и вскидывает бровью; недоговаривает до конца. И так понятно, на что он надеялся.

– Сядь ближе, – вздыхает с прикрытыми на долю секунды глазами Астрид. Иккинг ничего не говорит, подсаживается чуть ближе, – ещё ближе.

– Мне что, впритык к тебе садиться что ли? – раздражённо бормочет себе под нос Хэддок, всё же двигаясь ближе; переводит взгляд на подругу.

Да, она чертовски близка к нему. Между лицами расстояние может сантиметров десять максимум. Иккинг мельком глядит на её губы, быстро сглатывает слюну. Чёрт возьми, как же он прежде не замечал их красоты. Поджимает свои собственные: тонкие, бледные, даже какие-то кривые.

– Я тебе это припомню, – словно грозится девушка, но беззлобно. Иккинг фыркает на это, прикрывает глаза.

– Знаю.

Астрид пытается не тянуть руки к Иккингу, но выходит это слабо; но быстро находит альтернативу – тянет парня за воротник худи, чтобы он наклонился в её сторону. Слегка наклоняет голову, прикрывает глаза… Чмокает, но не так быстро, как до этого: целует не торопясь, немного задерживаясь. Ладони как-то сразу захолодели, сердце забилось как-то неистово, отдавалось эхом в ушах; пожар сердца и всего хрупкого тела.

Иккинг всё ещё не понимал происходящего. Казалось, что это всё сон. Да быть такого не может, чтобы Астрид его сейчас целовала. Они же друзья, чёрт возьми, а друзья так не делают… Осознаёт, что его целовала первой не Хедер, а как раз-таки Астрид.

С Хедер Иккинг не любил целоваться. Ему было неприятно, как бы он не любил девушку. Целовал всё лицо, но только не губы, нет. Это было что-то вроде табу. Да, девушка бесилась, но перечить Икку не смела: он же упрямый как баран, его вряд ли переубедишь. Возможно, именно это было одной из причин, почему девушка выбрала Нила.

Ещё пару раз тихонько чмокая губы Иккинга, Астрид отстраняется, нервно вытирает свои губы тыльной стороной ладони. Лицо адски пылает огнём, а мозг плавится от разных мыслей. Иккинг, как и подружка, открывает глаза и тут же начинает нервно почёсывать затылок. Лицо по-прежнему такое же красное.

В зал заходит Густав, с игрушкой в руках. Он зевает, почёсывает глазик кулачком.

– Астрид, ты чего такая красная? У тебя температура? – интересуется мальчонка, улыбаясь.

– Наверное… Пойду найду градусник, – девушка быстро встаёт с ковра, ретируется куда-то в большой коридор. Иккинг остаётся сидеть на ковре, смотрит вслед исчезнувшей Хофферсон. Густав, любопытный от природы, быстренько садится рядом с Иккингом.

– Ты парень Астрид, да? – шепчет малыш, следом хихикая.

– Я её друг, – улыбается криво Иккинг, убирая наконец ладонь с затылка; сидит немного сгорбившись.

– Да? Родители говорили, что дружбы между мальчиком и девочкой не бывает, – задумчиво тянет Густав.

– Врут они всё, – фыркает Икк, немного качая головой.

– Думаешь? Просто я вот посмотрел на тебя и Астрид и подумал, что вы пара, – хлопает глазами малый, – А вы случаем не целовались сейчас?

– Слушай, давай не будем… – просит Иккинг.

– Ну почему? Мне же интересно узнать! Я никому не скажу, честно-честно!

Иккинг серьёзно зыркает на мальчонку сверху, аж поднимает голову, как бы указывая на своё превосходство.

– Я скажу, но ты будешь обязан вести себя хорошо до прихода твоих родителей. Услышу хоть что-нибудь о твоих проказах от Астрид, больше никогда с тобой говорить и дружить не буду. Понял? – сказал Хэддок, словно читая приговор на суде. Густав смиренно кивает на это, но следом широко улыбается.

– Ну? Я же прав, да? – мальчик немного ёрзает на месте, обнимает свою игрушечную рыбку чуть сильнее.

– Мы целовались, но, – выделяет слово Иккинг, даже поднимает указательный палец вверх, – я её попросил. Я очень серьёзно болен, и таким образом она помогает мне справиться с болезнью.

– Ого! А чем ты болен? Что-то очень серьёзное?

– Очень серьёзное, друг мой. Я даже боюсь произносить это вслух.

– А тебе ещё кто-то помогает кроме Астрид?

– Увы и ах, нет. Только Астрид может помочь мне.

– Прямо как в «Спящей красавице»?

– Типо того, – усмехается Иккинг; переводит взгляд на вход в коридор и видит саму Астрид: она стояла, скрестив руки на груди, немного щурилась, глядя на него, – А знаешь, что, Густав? Не пора ли бы тебе полдничать?

Мальчик ещё больше оживился.

– О, точно! Астрид, а можно чайку поставить? – восклицает Густав. Увидев девушку, убавляет голос и указывает ручкой на Икка, – И ему тоже.

– Конечно, – Астрид улыбается; Иккинг заметил в её глазах некую игривость, когда она мельком взглянула на него.

Иккинг, Астрид и Густав сидят за столом на большой кухне. Густав пьёт разбавленный холодной водой чёрный чай, Иккинг хлебает горячий зелёный чай, а Астрид опять пьёт свой кофе.

– Астрид, а как давно ты помогаешь Иккингу с его болезнью? – продолжает задавать вопросы мальчонка. Хофферсон быстро метнула хмурый взгляд на Иккинга. Тот молча пожимает плечами, опять криво и глупо улыбается.

– Совсем недавно, Густав. Иккинг действительно болеет, и я помогаю ему оправиться, – Астрид всё же решила подыграть Иккингу. А куда же деваться?

– А как так вышло, что он заболел?

– Так вот вышло, Густав, – говорит за себя Иккинг, – Подхватил где-то, понимаешь, такую вот хворь, теперь мучаюсь… Уже месяца четыре как.

– А как ты понял, что заболел?

– Ну, трудно сказать… В общем, я пытался… Улететь отсюда, – делает усилие Иккинг, немного жмурит глаза, – Далеко и насовсем. Но потом меня вернули… После этого и заболел. Сначала всё тело болело, голова кругом ходила каждый день. Врачи пичкали меня таблетками. Но потом мне стало легче… Но я всё ещё лечусь, потому что не долечился…

– Ох… А вы с Астрид давно общаетесь?

– Конечно.

– А она помогала тебе до болезни?

– Трудный вопрос, дружок, – коротко смеётся Икк, быстро глянув на подругу. Она пила свой кофе и просто молча наблюдала, как Иккинг тонет в последствиях ранее сказанного, – Не могу сказать. Я не помню.

– Ну, ладно… Просто мне интересно, что это за болезнь такая странная, что лечится поцелуями…

Иккинг вздыхает, опять переводит взгляд на подругу. Взгляд его нежный, но такой грустный, и Астрид видит это. Глаза стали какими-то стеклянными, начинают тихонько краснеть. Говорит, не глядя на Густава, а на Астрид, свой диагноз, что высечен на сломанном теле с того самого дня:

«Разбитое сердце».

========== Changes ==========

Комментарий к Changes

Отдых пришёл сам собой. Опять заболела, и теперь сижу дома на больничном. Да и всё равно, что через две недели пробники егэ. Прорвёмся как-нибудь.

***

… Невезенье моё скрыть как, влезть как в место, где мне тесно?..

С того дня прошла неделя. Что-то изменилось, а что-то нет. Астрид по-прежнему пьёт кофе, всё не в силах одолеть свою тягу… В принципе, это единственное, что осталось неизменным.

Иккинг впервые за столь долгое время не говорит отражению утреннее приветствие с горечью и грубостью, а наоборот: со слабой улыбкой, даже жизнерадостно. Гаптофобия потихоньку отпускала его, как и бессонница. В больницу стали звать намного меньше; Хэддок чуть свободнее задышал, теперь не приходилось по утрам «заводить мотор».

Обстановка в семействе Хэддоков накалилась. Стоик недоволен, что его сын скатился до большого количества четвёрок (Иккинг имел в четверти всего две четвёрки, теперь их аж семь), ругается на него из-за того, что он, как в старые добрые, опять начал пропадать где-то с Астрид.