Текст книги "И всяк взыскующий обрящет (СИ)"
Автор книги: Dolokhov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Он открыл глаза. Альбус смотрел на него, готовый к любому решению. И Геллерт его уже принял.
Любовь обретает себя,
Когда “здесь” и “сейчас” теряют значенье.
Т. С. Элиот
========== Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок ==========
На бесплодную землю каменного острова ложились грязные солнечные лучи. Рассвет замер в нетерпеливом ожидании. Волдеморт стоял на краю обрыва, ветер трепал края его мантии. Рядом с ним,свернувшись кольцами в сияющей сфере, парила Нагини.
– Дамблдор, – не оборачиваясь, сказал Волдеморт, —ты все же пришел к своей смерти.
Его голос звучал торжественно и хрипло, скрывая страх поражения.
– Здравствуй, Том, – Альбус подошёл ближе, держа палочку наготове, – я действительно пришел, – медленно Волдеморт все же повернулся и посмотрел на своего противника. —Я полагаю, ты, как и я, хочешь, чтобы наша встреча как можно скорее подошла к развязке. Давай не будем тратить время на пустые разговоры, —он направил свою палочку в землю и из неё вырвался луч синего света, разлившийся по обрыву яркой волной.
– Что ты сделал? —нервно спросил Волдеморт.
– Ограничил наши перемещения. Ни ты, ни я не сможем покинуть этот остров, пока дуэль не будет окончена.
Волдеморт расхохотался:
– Глупец! Ты пожалеешь об этом. Ты, со своей самонадеянностью, своими храбростью и благородством, ты никогда не покинешь это место.
– Из нас двоих – не я самонадеян, – сухо ответил Альбус.
– И все же именно ты пришёл один. Где же твой Орден? Где твои учителя? Где Гриндельвальд? – усмешка змеилась на его обескровленных губах.
Нельзя было слушать его, нельзя было поддаваться на эти провокации, но, —Мерлин! —как бы Альбус хотел, чтобы Геллерт был здесь, рядом с ним.
– Ты, я вижу, тоже в одиночестве, Том.
– О, ты ошибаешься. Ты очень сильно ошибаешься, – Волдеморт взмахнул палочкой, —я не так глуп, как ты, чтобы играть честно.
Со всех сторон послышались хлопки аппарации. Тьма сгустилась вокруг Альбуса, когда десятки фигур в чёрных плащах окружили его. Волдеморт отступил назад, к крестражу, предоставив Пожирателям возможность убить своего врага. Что ж, другого Дамблдор и не ожидал.
Он резал воздух заклинаниями, оглушая и обездвиживания, стараясь обойтись без лишней крови, без лишних убийств. Альбус не заметил, кто именно зацепил его проклятиями, но чувствовал, как немеет от пылающей боли левое плечо, как разливается по бедру огонь. Все вокруг сжалось до череды скрытых металлическими масками лиц, до ярких вспышек, до падающих на камни тел.
Их было слишком много, они были опытными дуэлянтами. Волдеморт отобрал самых лучших. А Альбус был совершенно один.
Он чувствовал, что начинает уставать, чувствовал, как прилипает к коже залитый кровью рукав, как начинает трястись от напряжения правая рука. Азарт, который наверняка овладел бы Геллертом в битве, оставался для Альбуса недостижимым. Он не пьянел от чужой боли, чужого поражения, только пробирался с трудом через них навстречу к своей главной цели.
Их стало меньше. Кто-то сбегал прочь, кто-то без чувств лежал на земле. Он хотел остановиться, отдохнуть, но некому было прикрыть его спину, поэтому, сжав зубы, он, продолжал бороться. И, наконец, тьма вокруг него рассеялась. Альбус едва стоял на ногах, стараясь отдышаться, а вокруг него было мертвое поле.
Волдеморт смотрел на свою поверженную армию, залитую алыми всполохами занимающегося рассвета. И страх на его мертвенном лице сменился жестокой решимостью. Альбус не хотел умирать здесь и сейчас, он не любил боль и не хотел ее, но больше всего он боялся проиграть. Проиграть мир и сотни чужих жизней. И он ненавидел судьбу за то, что раз за разом именно ему она предоставляет возможность этот мир спасти. Он переступил с одной ноги на другую, чувствуя, как в больном бедре разгорается болью задевшее его заклинание.
—Теперь, Том, я надеюсь, мы можем начать, —его голос звучал твердо, но Волдеморт не мог не видеть, в каком состоянии был его противник. Он ликовал.
–Дамблдор, к чему лишние мучения? Сдавайся, и твоя смерть будет короткой, почти приятной.
–Ты знаешь, что этого не произойдет. Так же, как и я знаю, что ты не отступишься от своих идей. Как бы я не старался убедить тебя в том, что в жестокости и зле, которые ты так отчаянно преследуешь, ты не найдешь ни силы, ни величия.
–А в чем же тогда они? —издевательски спросил Волдеморт, подходя ближе. Альбус заметил, как тот ласково поглаживает указательным пальцем Бузинную Палочку.
–В любви. В прощении. В раскаянии.
–Ты и твои детские сказки, Дамблдор. Разве ты выиграл первую войну любовью? Прощением? Ты выиграл ее силой, именно так тебе досталась твоя драгоценная победа.
–У нас с тобой разное представление о победах и поражениях, —горько заметил Альбус,особенно остро ощущая отсутствие Геллерта.
–Я покажу тебе, что я называю победой.
Сила брошенного Волдемортом заклинания заставила землю содрогнуться. Альбус успел создать перед собой щит, но все равно почувствовал отголоски убийственной силы. Пока еще он мог ответить тем же, пока еще страх не исчез из змеиных глаз Риддла, но скоро усталость и кровопотеря дадут о себе знать. И что тогда?
Бузинная Палочка с презрением отражала удары поверженного хозяина, казалось, что в руках Геллерта она была куда менее безжалостной. Сфера со змеей все еще была недостижимо далеко. Альбус бросил на нее короткий взгляд, на секунду потерял концентрацию, и этого хватило Волдеморту, чтобы сбить его с ног. Дамблдор упал, неудачно опираясь на раненую руку, и на мгновение ослеп от боли. Ему едва хватило сил, чтобы снова встать на ноги
Он один, и Геллерта здесь нет. И выиграть он, похоже, не может. Что ж, проиграть тоже.
Решиться было не слишком сложно. Перед лицом неминуемого поражения сомнения были непозволительной роскошью. Добраться до крестража с клыком не было никакой надежды. Но есть вещи, которые даже Волдеморту остановить было не по силам. Альбус повернулся на каблуках, сделав резкий пас палочкой, и из нее вырвалось на свободу неудержимое Адское пламя. Синее. Заклинание, которому очень давно его научил Геллерт. Альбус с тоской подумал, что так или иначе, но Геллерт помог ему победить.
В воздухе стоял душный, сладкий, омерзительный запах горящих тел. Сквозь плотный дым доносились крики Волдеморта, сражающегося с жадным огнем. Он отбивался от голодных языков, забыв о змее, об Альбусе и о победе. А в это время сфера, под напором магии Альбуса, таяла. Еще минута, и змея оказалась охвачена огнем. Дамблдор отвел взгляд, не в силах смотреть, как умирает Нагини, понимая, что он ничем уже не сможет ей помочь.
Волдеморт пронзительно закричал, чувствуя, как прогорает последняя часть его души. Обезумев от боли и злости, он повернулся к Альбусу, замахиваясь для решающего удара и за секунду до того, как проклятие сорвалось с его Палочки, кто-то, проходя невредимым прямо сквозь стену синего огня, закричал:
—Экспеллиармус!
***
Волна новой, свежей силы ласкала его руку, отзывалась страстной тоской. Палочка привычно легла в его ладонь, радостно ответила на знакомые прикосновения.Геллерт всегда знал, что был её любимцем. Упиваясь вновь обретенным могуществом, он направил Ее на Волдеморта:
—Стоять, —приказал Геллерт, —не вздумай двигаться.
Убедившись, что Волдеморт замер, Геллерт перевел взгляд на Альбуса. Он был измучен, ранен, но он был жив. Геллерт успел. Дамблдор останавливал Адское пламя, которое повинуясь ему, медленно гасло.
—Похоже, у тебя не осталось крестражей, —Геллерт кивнул в сторону обугленного змеиного тела. —Скажи мне, сколько души у тебя осталось, Том?
–Это не мое имя!
–О, разумеется твое. Ты считал своего отца жалким ничтожеством, не так ли? Ты достоин быть названным в его честь. Это имя труса, Том. Труса, который так сильно боится смерти, так сильно боится слабости, что готов пойти на что угодно, прикрываться любыми идеями, чтобы обрести иллюзию силы, —Геллерт подошел к Волдеморту совсем близко, едва ли не касаясь его концом Палочки. —Скажи мне, ты хотя бы что-нибудь придумал сам? Или все взял у таких глупцов, как я?
–Я ничего не брал у тебя! Ты проиграл свою войну, и это ты – ничтожество. Это тебя Дамблдор сделал своим цепным псом.
С неприятной улыбкой Геллерт парой движений Палочки заставил Волдеморта опуститься на колени.
—Я всегда был сторонником быстрых казней, но с тобой мне действительно хочется поговорить, —он смотрел на овладевающий лицом Волдеморта ужас. Единственную эмоцию, что была ему еще доступна.—Альбус был прав. Ты так многого не понимаешь, —он бросил на друга еще один взгляд. Тот опустился на землю, наблюдая за Геллертом, слишком ослабший, чтобы вмешаться.
–Глупец. Он посадит тебя в клетку, —Волдеморт смотрел на него снизу вверх, пожирая его глазами, —а со мной ты будешь править. Ты будешь силен. Ты выиграешь свою войну. Я клянусь тебе, ты будешь велик.
–Ох, Том, —Геллерт улыбнулся. – Это жалко. Мельчает наша порода. Мельчает зло.
–Зло? Ты звучишь, как Дамблдор. Нет зла, Гриндельвальд. Есть выживание.
–Глупый ребёнок, —покачал головой Геллерт. —Я не хочу твоей власти. И победы своей не хочу. Я хочу, чтобы мертвые встали из могил. Но, к несчастью, могу лишь не пустить в неё живых.
–Мои последователи отомстят за меня. Они вернут меня, —голос Риддла все больше походил на шипение.
–Твои крысы забьются в щели. И о тебе никто не вспомнит. Если обо мне забыли, Том, то твои жалкие попытки затеряются в истории уже завтра. Что мы с тобой отдали за свое стремление к победе.… На что мы дерзнули посягнуть? Этого не искупить ни тебе, ни мне.
Знаешь, я смотрю на тебя и вижу все худшее, что есть во мне. Все эти твои заигрывания со смертью, со злом, со своей душой… Думаешь, ты уже заплатил свою цену? О нет. Ты брал у неё в долг. А платить приходится потом, и только если тебе повезет. Мне повезло. Ты работал над тем, как не умереть? Что ж, я хотел воскреснуть. Очнуться от этого проклятого омертвения. И, как и у тебя, у меня ничего не получалось. А потом, в своей башне, я все понял. Мы с тобой оба со своей жадностью, со своими страхами уже давно томимся в темнице собственного духа. Но я сумел найти ключ от своей. Знаешь, что это за ключ? Раскаяние, Том. Говорят, что крестражи соединяет искреннее покаяние. Еще говорят, что от него можно умереть. Что ж, я от раскаяния не умер, хотя, признаюсь, хотел бы. Но я и душу свою не делил на части, просто выжигал ее в себе одним деянием за другим.
Но ты, жалкое создание, глупый мальчик, ты не раскаешься никогда. К счастью, десять лет я потратил не зря. И все же нашел способ собрать ошметки души воедино. Я помогу тебе. А моя старая боевая подруга поможет мне. И ты, я боюсь, этого не переживешь.
Красные глаза Волдеморта были наполнены ужасом и непониманием. В них был страх затравленного зверя, его трясло от страха.
—Знаешь, что сказал гром, Том? —Геллерт поднял Палочку, – Datta. Daydhvam. Damyata.
В грудь Риддла ударила вспышка чёрного света. Он содрогнулся в немом крике и, поверженный, упал на землю. Геллерт заглянул в его изуродованное лицо, на котором осталось лишь слабое воспоминание о человечности. Все закончилось.
Геллерт стоял над этим страшным мертвым телом со своей Палочкой в руке. Пепел снежными хлопьями парил в залитом утренним солнцем воздухе. Тишину нарушало только дыхание моря. Геллерт вспомнил слова Альбуса, произнесенные у зеркала:
“…я не буду тебя держать. Только не тебя. Если ты хочешь сделать это с собой – иди. Если тебе так будет лучше – иди”. Он разрешил ему уйти. Геллерт выполнил условия клятвы. Магия вернулась к нему. И Альбус его отпустил. Он мог сбежать прямо сейчас. Бежать вместе со своим могуществом, вместе с Палочкой. Он мог начать новую жизнь, и никто не смог бы его остановить. Кроме одного человека. Геллерт повернулся к Альбусу.
Тот поднялся на ноги, но не двигался с места, просто смотрел на него, ждал. Позволял ему самому принять это решение. Со всех сторон Геллерт был окружен свободой, вокруг был простор взволнованного моря и утреннего света, бесконечно далекое небо. Они сменятся бездушным камнем камеры в которой он будет заперт до самой своей смерти. Геллерт отстраненно заметил, как сильно дрожит его правая рука.
Он сделал шаг навстречу к Альбусу, помедлил и поднял Палочку. Еще один шаг вперед. Тот все еще молчал, не сводя с него покрасневших от дыма голубых глаз. Еще один шаг.
Геллерт опустил голову, пульс бешено бился у него в висках, в ушах ревело море, а может, его собственная кровь. Он закрыл глаза, судорожно вздохнул и в отчаянной решимости сломал Бузинную Палочку пополам. С задушенным всхлипом он упал на колени на выжженную землю, не осознавая, как отчаянно его трясет, не решаясь взглянуть на свободное небо, от которого он навсегда отказался.
—Геллерт, —горячие пальцы коснулись его лица, вынуждая поднять голову. Над ним, мягко улыбаясь, стоял Альбус. Солнце подсвечивало его проклятые огненные волосы и, несмотря на кровь, и грязь, и раны, в своем несломленном величии он был так красив, что смотреть на него было еще больнее, чем на недостижимую небесную голубизну, —тише, все хорошо. Спасибо тебе, Геллерт. Спасибо.
Тихо было на море. Сердце могло бы ответить
Радостно и послушно забиться
В сильных руках.
—Я хочу свою библиотеку, —тихо сказал Геллерт, – и ты будешь мне писать, слышишь? Я не хочу больше быть один. Не хочу.
Он неловко поднялся на ноги. Оказавшись лицом к лицу с Альбусом, Геллерт заметил, наконец, как серьезно тот был на самом деле ранен. Через разорванную на плече мантию была видна глубокая, кровоточащая рана. Кожа вокруг нее почернела.
—Оставим разговоры на потом, – быстро сказал он, – надо помочь тебе.
Геллерт протянул руку, чтобы лучше осмотреть ранение, но Дамблдор его остановил.
—Я знаю, где нам помогут, здесь ты с этим все равно не справишься, —он сжал протянутую руку Геллерта, и они аппарировали.
Геллерт осмотрелся по сторонам. Они оказались в какой-то тесной комнате, заставленной продуктами и ящиками с пивом. Не желая терять больше ни минуты, Геллерт разорвал мантию, чтобы лучше рассмотреть плечо Альбуса. Проклятие быстро растекалось под воспаленной кожей и уже добралось до груди. Гриндельвальд проклял свою глупую порывистость: сейчас Бузинная палочка могла бы ему помочь.
—Тебе нужен колдомедик. Я, даже если у меня были бы все нужные ингредиенты, не успел бы сделать противоядие. Что мы делаем в этом сарае, Альбус?
–Мне помогут в Хогвартсе, а отсюда ближе всего до замка.
Геллерт не успел спросить, откуда —“отсюда”, потому что за его спиной послышался чей-то недовольный голос, который, к сожалению, он сразу узнал:
– Какого хрена тут творится? Альбус, это ты?Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не появляться здесь? И это ещё кто… —Аберфорт замолчал. Его широкое, красное от злости лицо исказила гримаса страшной, отчаянной ненависти. —Сукин сын, —дрожащей рукой он полез в карман фартука за палочкой, —тварь, да как ты смеешь, как ты смеешь тут появляться? Альбус, как ты мог его отпустить? Ты что, все это время был за него?
Это был последний человек, которого Геллерт хотел бы видеть. Тем более сейчас, когда каждое мгновение могло стоить Альбусу жизни:
—Идиот! Меня выпустило правительство, а твой брат за мной следил. И непременно вернет меня обратно в тюрьму, если не умрет прямо на твоем полу!
–Закрой пасть, —взревел Аберфорт. —Закрой свою пасть!
–Аберфорт, прошу, —тихо сказал Альбус.
–Он не смог тебя прикончить, так я смогу!
Геллерт смотрел на наставленную на него палочку, думая только о том, что если Аберфорт сейчас сорвется, помочь Альбусу будет некому.
—Я не буду с тобой драться, —жестко сказал он.
–Раньше ты говорил по-другому, ублюдок!
–Аберфорт… —снова начал Альбус.
–Ты понимаешь или нет, что он умирает? —не выдержал Геллерт.
Теперь Аберфорт, наконец, перевел взгляд на Альбуса. И, увидев, его почерневшую грудь, побледнел.
—Втроем мы убили вашу сестру. Так давай хотя бы спасем твоего брата, —спокойно сказал Геллерт.
Аберфорт бросился к ним:
—Альбус, что с тобой опять стряслось?
–Зацепило проклятием, —слабеющим голосом ответил тот. —Мне надо в Хогвартс. Но, боюсь, я не дойду.
–Надо его левитировать, —Аберфорт быстро кивнул. —Я могу это сделать, но тебе надо предупредить кого-то в школе, чтобы они все приготовили, чтобы были готовы…—Геллерт собирался сказать что-то ещё, но мысль ускользнула от него. Потому что там, за спиной Аберфорта стояла она.
Ариана, такая же, как в тот самый день. Только спокойнее, мягче, и как будто бы счастливее. Девочка, которая изменила его жизнь, смотрела на него с портрета и ласково улыбалась. И никогда Геллерт так явственно не чувствовал присутствие судьбы и смерти.
– Не смотри на неё, – спокойно и угрожающе сказал Аберфорт. – Только не ты.
Геллерт кивнул и с трудом отвернулся от портрета. Но в этот момент что-то отразилось на лице Альбуса. Он попытался приподняться:
– Смотрите, – его голос звучал ещё тише, ещё слабее, – смотрите, она… Я думаю, она хочет что-то сказать.
Ариана действительно указывала куда-то рукой, как будто манила их за собой. И Геллерту казалось, что она зовёт их к себе, туда, за ту сторону жизни. Но её улыбка, нежная, так не похожая на её последний полный злости крик, успокоила его. Она не хотела забрать Альбуса.Она хотела ему помочь. Ариана ещё раз улыбнулась им, кивнула. И её портрет сдвинулся в сторону, открывая проход в стене.
—Что это? —ошарашено спросил Аберфорт.
Геллерт посмотрел на Альбуса, мягко положил ему руку на плечо и сказал:
—Я думаю, что это прощение
Ступай в костер – в один из двух:
Огня в огне спасется дух.
Кто ниспослал нам эти муки?
Любовь. Неведомое Имя
Простершего к нам руки,
Воткавшие в рубашку пламя,
И нам ее не снять вовеки.
Вот выбор наш – и должен дух
Идти в огонь – в один из двух.
Геллерт сидел в его кабинете у пустой жердочки Фоукса. Феникс был в спальне, рядом с Альбусом. Следил за его спокойным сном. Ариана спасла Альбусу жизнь, они ни за что не успели бы вовремя дать ему противоядие, если она не показала бы им тайный проход в замок. Теперь же опасность миновала.
Геллерт меланхолично закинул лимонную дольку в рот.
Он все ещё мог уйти. Теперь, когда Альбус был в безопасности, Геллерт мог сбежать от всех этих смертей и боли.
И никогда больше не увидеть Альбуса.
В Нурменгарде, тот, может, смог бы его навещать. Или хотя бы писать письма. Если же Геллерт сбежит…
Но дело было не только в нем. Заключение, может, и не успокоит его демонов, но хотя бы посадит их на цепь. Геллерт будет знать, что он платит по счетам, и, может, хотя бы иногда сможет спать по ночам.
И все же он до сих пор чувствовал ужас заключения и одиночества под своей кожей. Ядовитый, ледяной. На долгие годы до самой смерти. Рядом с камерами, где он убивал и пытал. В замке, где все говорило о его преступлениях. Ему было страшно. До одури страшно. И слабый, отчаянный голос у него внутри кричал, что они должны бежать. Ведь Геллерт так не хотел обратно. Почему он все время должен выбирать? Хотя что тут выбирать. Ведь он уже давно принял решение. Ещё когда Альбус ему первый раз улыбнулся. Просто ему было страшно, так страшно признаться себе в этом. Сделать это с самим собой.
Спал ли Альбус сейчас или тоже томился в неизвестности, не зная, как Геллерт поступит? И какого решения он от него ждёт?
Геллерт бросил жадный взгляд на дверь.
«Я заслужил немного жизни перед смертью», – думал Геллерт. —«Я заслужил её честностью перед самим собой и перед ним».
Он постучался и открыл дверь в спальню Альбуса. Тот не спал. Он посмотрел на Геллерта устало и сказал:
– Я очень тебя ждал.
–Я знаю, Альбус. Я знаю.
***
Они отправились в Нурменгард на следующее же утро. Геллерт знал, что иначе он бы не решился. Он был напуган и бледен, но прошедшая ночь и рука Альбуса придавали ему сил. Хмурые политики были недовольны ранним подъёмом, но явно испытывали облегчение от победы, им не принадлежащей, и от возможности так легко избавиться от новой угрозы. Они проходили над скалистым ущельем по ведущему в замок мосту, и Геллерт знал, что, вот она, его последняя возможность сбежать от десятков мучительных лет. Мысль о том, что сейчас его снова лишат магии была невыносимой. Мысль о том, что сейчас его снова лишат Альбуса была подобна смерти.
Пиквери что-то говорила, Геллерт ее не слушал, Альбус, видимо, тоже.
Он понял, только, что сейчас его заберут, а Дамблдор отправится в Хогвартс. Они решили, что попрощаются здесь, а не в Нурменгарде. Геллерт не хотел, чтобы Альбус вместе с ним проходил через ждущие его впереди унижения.
Он посмотрел на него, на это до боли прекрасное лицо, которое, возможно, видел в последний раз в жизни, жадно пил его глазами. От переполняющей его тоски было сложно дышать.
Альбус протянул руку, затянутую в перчатку, и Геллерт заметил блеск чего-то металлического в его ладони. Тот держал кулон со знаком Даров Смерти, тот самый, что Геллерт подарил ему много лет назад.
—Что это? – одними глазами спросил Геллерт.
Альбус взглянул на него как-то странно, словно в последний раз, и ответил:
—Это прощение.
Геллерт, не понимая толком, что происходит, принял его ладонь. Он успел сказать “Спасибо”, он успел услышать “Прощай”. И в следующую секунду портключ активировался, его вырвало из пространства и потащило куда-то в темноту и неизвестность.
Комментарий к Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок
Впереди короткий эпилог. И конец.
В этой главе есть отсылки к еще одному произведению Элиота. Оно может стать ключом к тому, что Геллерт говорит Волдеморту. Кто найдет, тот молодец.
Очень и очень жду ваших комментариев!
========== ЭПИЛОГ. И поиски кончатся там, где начали их ==========
Поймем – нам осталось
Начать да и кончить:
У истока тишайшей реки
Шум невидимого водопада,
И под яблоней прячутся дети —
Только некому их доискаться,
Только слышно их, полуслышно
В безмолвьи меж всплесками моря.
31 октября 1981 года
Студеный ветер забирался под воротник, напоминая о скором приближении зимы. Геллерт свернул на темную улочку, ведущую к окраине деревни, и направился к небольшому коттеджу, теряющемуся среди других, точно таких же домов. В его окнах приветливо горели огни. Когда Геллерт подошел к калитке, до него долетел громкий детский смех.
– Добрый вечер, Геллерт, – голос, который он не слышал двадцать два года, мягко опустился ему на плечи, согревая давно забытым теплом.
Гриндельвальд обернулся, не зная толком, хватит ли ему сил снова посмотреть в глаза Альбусу. Хватило.
– Я надеялся, что ты придешь, Альбус, что придешь именно сюда и именно сегодня. Боялся только, что не найдешь меня.
– “Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше”, – он достал из кармана делюминатор, – это было не сложно. Решил убедиться?..
– Что они в безопасности? Наверное. А может просто хотел посмотреть, что именно нам повезло спасти.
В окне темноволосый мужчина подкидывал в воздух хохочущего мальчишку. Рядом стояла его лучащаяся счастьем жена. У мальчика не было шрама. Он не появится ни сегодня, ни через девятнадцать лет. Все было хорошо.
Геллерт еще раз взглянул на Альбуса, на отблески тепла в его глазах. Протянул руку к его лицу и коснулся его носа, как будто хотел поправить очки-половинки. Улыбнулся в ответ на немой вопрос.
– Прошлое должно оставаться в прошлом, – и так, с короткой вспышкой благословенной боли, исчезла последняя рана, оставленная одним ужасным летним днем.
Годрикова впадина. Здесь все началось и здесь все закончилось. Здесь всегда все начинается и заканчивается. Геллерт обернулся, всматриваясь в темноту, туда, где вдалеке виднелся другой дом, заброшенный, с холодными окнами. Тогда они не смогли сбежать от стальной хватки предназначенного судьбой. Сегодня все было иначе.
Они стояли совсем близко, плечом к плечу, и смотрели на чужое счастье, которое им удалось сберечь. И оба надеялись, всего лишь надеялись, что впереди их ждет немного своего собственного.
Скорей же: здесь, сейчас, всегда —
Состоянье абсолютной невинности
(Стоящее всего на свете!) —
И будет благо,
И всяк взыскующий обрящет,
Когда языки огня
Сплетутся в пылающий узел,
Где огонь и роза – одно.
Т. С. Элиот
