Текст книги "Встреча с Летой (СИ)"

Автор книги: dmfananddu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Как вас зовут? – спрашивает Лета, сияя улыбкой.

– Меня Лёня.

– А меня Борис, – улыбается загорелый парень – косматый как-то неловко, с досадой дёргается, словно не решившись обернуться.

– Но если по-простому, то Лёня и Боря, – усмехается загорелый.

– Это ваш кавер?

– Не совсем, – выпаливает Лёня и пару секунд подбирает слова, негромко щёлкая пальцами. – Мы слышали очень похожее когда-то в универе. Мы на первом курсе ещё учились и однажды у местных ребят этот кавер услышали.

– Не помните, кто играл? – прищуривается Лета.

– Ю. Вроде у него такая фамилия, – вспоминает Боря.

– Его тоже Боря зовут.

– А ты его знаешь? – удивляется Лёня.

– Да. Мы вместе играли «Кино», да и не только, когда компанией собирались. Я на барабанах играла. Ребята поднатаскали.

– Охренеть… – выпадают ребята почти хором.

– Что такое, я не понимаю? – спрашиваю я у всех троих.

– Э-э-эм, – протягивает Лёня, улыбается и изображает барабанщика: – Это же ты тогда… отжигала на ударных, когда вы на концерте играли «Перемен». Со скрипкой ещё… А мы… Так и не узнали, кто для нас играл.

– Ну что поделаешь, вы помните нашу игру – это самое главное. У вас самих очень здорово получается, – Лета улыбается музыкантам и начинает отвечать мне: – Мы с ребятами иногда решались что-то публично сыграть, а Боря и Лёня, получается, были в числе наших слушателей. Тот кавер, что они сейчас сыграли, когда-то записал Боря Ю, а потом мы вместе с ребятами его исполнили. Правда тот симфонический кавер на «Перемены» совсем не наш, мы просто его переиграли… Упростили оркестровую версию и сыграли под фанеру. Там ведь минимум два барабанщика должно было быть, а я одна никак бы не справилась. Мы записали некоторые партии отдельно и пустили их во время живого исполнения.

– Как тесен мир, – улыбаюсь я, ненадолго замолкая.

– В общем, спасибо вам, ребята. От души спасибо, – сияет Лета

– И вам! Вы с Ю и ребятами нас вдохновили. Мы стали играть регулярнее…

– Учиться новому, – добавляет Боря.

– Да! Уже тройку лет учимся играть и думаем что-нибудь инструментальное записать, если денег поднакопим.

– Очень похвально! Вот как раз мы вам помогаем! И я передам ребятам ваши благодарности, им будет приятно…

– Спасибо большое!

– А вы выступаете где-нибудь? – спрашивает Лета.

– Только здесь, да в кругу друзей, – отвечает Лёня.

– На квартирниках?

– И на них тоже, бывает, но неоплачиваемых, – улыбаясь, машет рукой Боря. – Так, с друзьями поём. Немного импровизируем.

– Вас недооценивают, вы очень хорошо играете. Так чисто, хотя вагон заметно качает.

– Спасибо… А-а… – заминается Лёня.

– Я Виолетта, а это Алексей, но можно звать нас Лета и Лёша.

– Честно, для нас встретить таких благодарных как вы слушателей – первый раз в жизни. В следующий раз попробуем слабать ещё что-нибудь из универского…

– Будьте увереннее, ребят. Спасибо Вам большое!

– Удачи вам, – улыбаюсь я, пожимая им руки.

– Спасибо! – почти одновременно отвечают они, и почесав затылки, убегают в следующий вагон.

Комментарий к Лёня и Боря

Кавер, который исполнили Лёна и Боря в нашей реальности называется: “Кончится лето acoustic cover” (трек длится 2:35). Автора, к сожалению, не знаю, но если кто-то знает, прошу! напишите в комментариях!

Кавер “Перемен”, о котором упоминает Лёня – “Симфоническое кино – Перемен!”.

P.s. Если очень интересно послушать – пишите в ЛС.

P.s. Ссылки на треки не прикрепляю во избежание нарушения правил КФ.

========== Клубника луговая ==========

Мы выходим на станции уже вечером, около семи часов. Лёгкий ветерок и яркое солнышко тепло встречают нас. Уходящая электричка стучит всё тише и дальше.

Свободно вздыхая чистый и вкусный воздух, мы слышим крик петуха и стрёкот кузнечиков. И тихо смеёмся.

Вокзал расположен на холме. На его территории всего одно здание, ещё досоветское, но удивительно хорошо сохранившееся. Несколько лет назад его и ближайшие территории заметно облагородили, так что теперь к вокзалу удобно подъехать буквально со всех сторон. Вокруг много места для автомобилей, легко спуститься и подняться на каждую из двух здешних платформ. Рядом со зданием, вдоль путей обустроили маленький скверик со скамейками и клумбами. Даже две аллейки из сосен и голубых елей.

– Складывается ощущение, что мы не на российской станции, а немецкой. Так всё аккуратно и чисто. Мило, но при этом строго, ничего лишнего.

– По сути так и есть. Ремонтом занималась немецкая фирма, владеющая здешним карьером. Добывают камень и песок… В прошлом году немцы и совхозом занялись. Столько полей теперь обрабатывается. Зато у людей есть работа, и они хотя бы не бухают дни на пролёт.

– Повезло им, наверно, – неуверенно заключает Виола.

– Некоторым обидно, что всем владеют немцы, но даже самые безнадёжные ребята им благодарны. Хотя, может быть, я приукрашиваю. Все эти истории до меня только от родственников доходят.

Обойдя здание вокзала, начинаем спускаться вниз – на южном склоне холма раскинулся мой родной посёлок. В детстве я приезжал сюда по два, три раза в год. На неделю осенью или зимой, а летом на целый месяц. Когда-то у меня здесь были друзья, когда-то тут жили бабушка с дедушкой, но теперь здесь остались лишь красота и волшебное умиротворение, которыми мне до сих пор жизненно необходимо заряжаться.

Каждый раз, когда сюда приезжаю, тянет выйти в поля, в лес, к дальней деревне, или куда-нибудь поближе, к озеру. Там, на берегу речки, начинающейся с родника и питающей озеро, стоит ещё одна деревушка, совсем малюсенькая, в несколько дворов. На окраине посёлка, где сейчас совхоз – совсем ровные поля, за которыми, чуть поодаль, через пару рощиц и диких полей, растёт другой лес, большой, дикий и глухой.

Где-то за ним пустует и разрушается усадьба, последний хозяин которой в дни революции спрятал в этом лесу своё состояние.

Куда популярнее в округе легенда о том, что в этом лесу водятся злые привидения, которые пугают и мучают до смерти заплутавших путников. Местные жители просто пугают этими сказками детей, чтобы те не напоролись в лесу на диких зверей. Лис, зайцев, сов и лосей мы вместе с дедом видели. И люди там даже при мне ещё пропадали.

По правой границе посёлка, пересекая территорию совхоза, идет сквозная дорога, соединяющая областные центры. Справа от неё в моём детстве была только дорожка и большой заброшенный стадион, а теперь, откуда ни возьмись, появились целых три новых улицы. Там приезжие и наследники старых жителей обустроили себе симпатичные коттеджи. Один из них за высоким забором, за высокими густыми елями больше похож на небольшую усадьбу, и кто там живёт – совершенно не ясно.

В самом посёлке большое пространство занимают тихие улочки с частными домами: иногда парными, иногда новыми, иногда советскими. На некоторых улицах, и в частности, на Центральной и Госпитальной стоят жилые пятиэтажки, больница и школа.

Мы проходим вдоль железнодорожных путей, отдаляясь от стадиона, обходим ряды гаражей, и поворачиваем в сторону моего дома.

– Лёш, – зовёт меня Лета.

– Аюшки?

– Покажешь мне важные для тебя места?

– Хорошо. Только отдохнём с дороги и поедим.

– А в магазин надо?

– Ох, ёлки. И правда, – расстраиваюсь я. – Ещё же готовить.

– Не грусти. Завтра погуляем.

…

– Вот скажи, зачем тебе жена, если ты сам так ловок на кухне? Ты вчера так здорово руководил, что мне совсем не хотелось встревать, – расхваливает меня Лета за завтраком.

– Как это зачем? А посуду мыть? А полы?

– Ладно полы, – пожимает плечами девушка, ухмыляясь. – Но посуду… давай по очереди, а то я себе все руки сотру.

– Как пожелаешь, – киваю я, едва не смеясь.

Чем больше смотрю на неё, тем сложнее дышать – шутки хоть как-то спасают от перенапряжения. Не знаю, куда деть руки, чтобы унять дрожь – двигаюсь резко и угловато.

Лета без стеснения смотрит мне прямо в глаза, слепит горящим, лукавым взглядом – всё замечает, но молчит.

– Когда в поход? – улыбается коротышка. – Клубнику собирать.

– Прямо сейчас. Хорошо, что вчера еды наготовили. Надо по лоткам рассовать и вперёд.

…

Как только она понимает, что нам необходимо пройти добрый десяток километров сквозь поля, лесополосы и даже ручьи, чтобы дойти до заветной опушки, она начинает смотреть на меня умоляющими о пощаде глазами и шептать разнообразные нежности. Но я неумолим и туп, поэтому мы идём дальше, а я думаю, как потом буду её задабривать.

Неся на плечах палатку с лотками под ягоды, молча благодарю тренажёрный зал за помощь в подготовке. Восхищённый взгляд любимой девушки сам по себе так поднимает самооценку, как не сможет даже новая должность.

…

– Теперь пришли? – мучается Лета, несмотря на то, что я оставил у неё лишь бирюзовый рюкзак.

– Нет.

…

– А сейчас?

– Нет!

…

– Мы пришли?

– Нет.

– Ты врёшь! Вот же клубника! – восклицает Лета, бросаясь вперёд.

Лета тоже молодец, ножки стройные, подтянутые – приходится аж руку от них одёргивать.

– Здесь её мало, – отвечаю я, уходя вперёд. – Мы можем сделать привал, отдохнуть и пожевать здешнюю. Ещё пару километров идти.

– Жесть, – закатила глаза Лета, опираясь руками на коленки.

– Сейчас найду место и расстелю нам лежбище.

– И ты оставишь меня здесь одну?

– Да. Без малейшего угрызения совести, – подмигиваю я, и машу ей на прощание, пытаясь скрыться за высокими полевыми травами.

– Не смей! – надувает губы Лета и нагоняет.

От небольшого пучка клубники нашу временную стоянку отделяет несколько десятков метров, но стоит Лете плюхнуться на покрывало, как она мгновенно забывает про лакомство и капризы об усталости. Коротышка, распластавшись звёздочкой, спиной кверху, начинает сопеть и не оставляет мне выбора.

– Сейчас приду, никуда не убегай.

Когда я возвращаюсь с горсткой ягод в руках, обнаруживаю Лету ровно в той же позе. Единственная разница в том, что девушка сняла рюкзак со спины – не-е-ет, она не спит. Вот сейчас присяду к ней, а она что-нибудь выкинет.

Тихо зову её – не улыбается, не щурится, не шевелится – будто ангелочек спит. Я медленно, аккуратно сажусь на колени как можно ближе к ней – вроде, всё в порядке… Наклоняюсь и начинаю гладить по спине свободной рукой – как предусмотрительно она убрала свой кудрявый хвост за плечо.

Через несколько секунд блаженства Лета, едва не всхлипнув, поджимает губы и открывает глаза прямо на меня. Она смотрит на мою руку, полную ягод, облизывается и приподнимается на локтях. Из такой позы не удобно перехватывать у меня клубнику, но и двигаться дальше девушка не собирается – всё смотрит на лакомство и молчит. Учащённое дыхание и румянец легкомысленно выдают волнение коротышки.

Нежный поцелуй – и вот она снова улыбается. Моя ладонь неохотно отрывается от её талии, и я начинаю кормить Лету, по ягодке.

Через несколько чудесных молчаливых минут, утонувших в бесчисленных эмоциях её небесных глаз, мы собираемся для последнего рывка к заветной опушке, и я уже не отпускаю её ручку.

…

На краю луга достаточно места для костра и целой группы отдыхающих, но в этот раз он весь оказывается полностью нашим. Ото всех деревень и сёл он слишком далеко, чтобы кто-то просто так отправлялся сюда гулять, а потому считанное количество людей знает об этом клубничном царстве. Как правило, ягоды собирает старшее поколение, но раз с утра здесь безлюдно, то и к вечеру никого не объявится.

Мы ложимся в тени дерева, плотно обедаем и болтаем обо всём подряд. Потом, радуясь послушанию Виолетты, я учу её быстро и аккуратно собирать клубнику. Она внимательно слушает и запоминает, куда и как надо становиться, чтобы ничего не раздавить и найти как можно больше спелых ягодок, оставляя зелёные и подгнившие.

…

Очень уж радует, что она не жалуется на приставучих мушек. Стоит мне раздеться, чтобы не зажариться под солнцем, и увлечься сбором ягод, как Лета делает то же самое, отойдя от меня, от греха подальше.

– Ты часто в такие палаточные прогулки отправляешься?

– Фух! – выдыхает Лета, разгибая спину. – Пока на работу не устроилась – каждые каникулы в поход ходила. И не по одному разу… Спасибо, Лёш. Давно я палатку не ставила.

…

Постепенно солнце склоняется к западу всё сильнее – становится трудно различить лепестки клубничных ростков среди остальных трав, и мы заканчиваем рабочий день. Урожая много: хватит на пару трёхлитровых банок компота. Но беспокоит не это – беспокоит, что Лета под вечер начинает хмуриться.

…

– Сидишь? – устало бормочет задумчивая Лета, глядя на пламя костерка.

Сижу, но не признаюсь…

Она пытается немного размять шею и плечи, но обречённо вздыхает и тяжело опускается рядом со мной. А ведь буквально только что мы бодро собирали клубнику.

– Не могу я сидеть сложа руки… Посиди так немного, – говорю я, отодвигаясь ей за спину.

Девушка слегка поворачивает ко мне голову, но вновь морщится – довёл, молодец.

– Не против, если я сделаю тебе массаж? – спрашиваю я, кладя руки на плечи.

– Буду благодарна, – бурчит Лета.

– Не унывать! Сейчас разомну тебе шейку и плечи, и всё пройдёт, – говорю я, спуская лямки майки и лифчика. – Спина не болит?

– Вроде нет. С тех пор как села, – тихо отвечает Лета – я не вижу её лица, но готов ручаться за то, что её щёки ярко пылают.

– Если будет больно, говори. Надеюсь, не забыл, как это делается.

Чуть-чуть сжимая мышцы, вожу в разные стороны, пытаясь для начала снять с них болезненное напряжение.

– Сильнее, – выдыхает Лета.

Слушаю и повинуюсь.

– Ещё, – вздрагивает Лета, покрываясь мурашками. – Не филонь.

– Не сдерживайся, расслабься, – говорю я, замечая, как она поджимает губы.

Стоит мне это сказать и надавить чуть ниже шеи, по обе стороны от позвонков, вызвав тихий хруст, как Лета со стоном-вскриком обмякает и расслабленно заваливается прямо на меня.

Она чувствует блаженное и спокойное облегчение. А я вижу, наконец, её всю у себя в руках и застываю в благоговении.

От плеч по телу девушки проходит крупная дрожь и она вновь покрывается мурашками. Лета дышит глубоко и разгорячённо, её грудь высоко вздымается, и руки куда-то тянутся… А этот сводящий с ума аромат кожи…

– Ты как? Прошло? – спрашиваю я последними частичками холодного рассудка.

– Да, – медленно вздыхая отвечает Лета, слегка отмахиваясь и улыбаясь. – Спасибо.

И открывает глаза…

– Бездонные. Колдовские, – говорю я, целуя их.

– Лёша… – шепчет она, подаваясь навстречу – какие же у неё мягкие губы, сколько же ещё поцелуев их ждёт…

Как в первый раз сердце готово выпрыгнуть из груди, тело горит, каждое движение сопровождается дрожью и жаром, и мы вместе делаем пылкий, безрассудный, но долгожданный шаг в бесконечность.

…

Сквозь верхушки редких деревьев к нашей палатке без труда пробивается сильное летнее тепло. Вчерашний вечер вспоминается с непроизвольной улыбкой, как лучшее, что происходило со мной в этой жизни.

– Доброе утро, солнце, – шепчу я, обнимая сокровище и гладя её волшебные волосы.

– Доброе утро, ягодка, – мурчит Лета мне в грудь.

Сказочная встреча открывает перед нами бездонное небо, чистое от грозных сомнений, дремучие леса, манящие новыми тайнами и приключениями… и бескрайние поля, полные счастливого умиротворения и сладости.