Текст книги "Подменыш (СИ)"

Автор книги: DirtyPaws

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Недоварено. И пересолено, – сообщили мне.

Да кто бы сомневался.

Куда себя деть? Быть рядом с бывшим учителем невозможно. Душно, тесно. Быть рядом с ребёнком страшно. Страшно, что сорвусь и начну давить на него.

Пойду прогуляюсь.

***

Я вернулся через пару часов, как раз тогда, когда по моим представлениям Яр должен был управиться со стойлом. Бесцельное шатание помогло привести мысли в относительный порядок и убедить себя в том, что я готов к любому его решению. А ещё помогло вспомнить, кто я. Кто я для него. Перебрать в голове воспоминания. Поставить рядом и сравнить малыша Драга и малыша Яра. Ничего общего. Я – воспитывал. Со мной – играли. Для Велимира я был зверушкой, которую можно выдрессировать. Яр был для меня ребёнком, моим ребёнком.

Почему я вообще до сих пор ни разу не назвал его сыном? Ну, то что я сморозил Велимиру не считается. По-другому бы не объяснил. Почему я не назвал его сыном по-настоящему?

После нашего похода к кузнецу Яр начал иногда вворачивать в разговорах не только «мама», но и «папа». Часто выпаливал «мам-пап», когда торопился, чем неизбежно вызывал светящуюся улыбку Лады. Это слово из его уст не имело никакого дополнительного смысла – просто констатация факта. В конце концов, я ему примерно такой же отец, как Лада – мать. Но у меня не получалось сказать «сын» также легко, как у него – «папа».

Яр сидел на крыльце дома и смотрел на загорающиеся в небе звёзды. Тоже не мог находиться рядом с этим невыносимым старым ворчуном.

– Ты перекусил? – тихо спросил я, усаживаясь рядом с ним.

– Да, пап, очень вкусно, спасибо, – он устроил голову на моём плече.

Ну вот опять. Я крутил в голове слово «сын», пытаясь представить, как оно должно звучать. Выходило хреново. Это же просто слово, Перун его возьми! Почему я на нём так зациклился? Да я и Ладу никогда «любимой» не называю, хотя она определённо таковой является. Боже, я ведь её тоже потеряю, если…

– Вы долго собираетесь штаны просиживать? Готово всё! – проворчал Велимир из приоткрытой двери.

– Пойдём, с-с-с… Сорванец, – не могу, не могу, не могу!

– Мг. Пойдём.

Посреди стола на льняной салфетке лежал серый невзрачный камень с острыми, будто шипы, наростами. Вокруг были выложены особым узором травы. Тонкая работа. Мой учитель, конечно, урод, но чертовски талантливый. Я не уверен, что будь у меня подобный камень, я бы провернул такой ритуал. По крайней мере с первого раза.

– Драгомир, стой у дверей, держи их открытыми. Будете разговаривать через порог. Я её в дом не пущу.

Я кивнул Яру: всё в порядке, это нам нисколько не помешает.

– А ты иди сюда, нечисть.

Ребёнок скрипнул зубами, но покорно подошёл к старику.

– Давай ладонь, – в руках у учителя блеснул нож.

Яр неуверенно протянул левую руку Велимиру. Я предупредил ребёнка, что ритуал будет немного болезненный, на что он с улыбкой ответил: «Надеюсь, не настолько, как был первый».

– Чего ты трусишь? Это не больнее, чем по рукам розгой. Не получал что ли?

– Нет.

– Тьфу. Ну да, твой батя бездарь даже в воспитании, – Яр напрягся, и Велимир чиркнул ножом именно в этот момент – провоцировал специально, чтоб больнее.

Но мой ребёнок стерпел молча, только зло зашипел, испепеляя старика взглядом. Я хмыкнул. Бездарь я или нет, а у тебя, козёл, так бы не получилось.

– Клади ладонь на камень и думай о матери. Нарисуй в голове образ, если ты хоть что-то об этой шлюхе помнишь.

Только бы Яр не сорвался. Только бы у него получилось не обращать внимания на это дерьмо. Ребёнок моргнул и будто отключился от этого мира. Закрыл глаза, на лице застыло спокойствие. Велимир хмыкнул и зашептал что-то над камнем, дотрагиваясь до трав, то и дело меняя узор. Руки буквально порхали над столом и я еле успевал улавливать все жесты. Концентрироваться ещё и на его речи было просто невозможно.

Вдруг Яр широко распахнул глаза.

– Она идёт!

Я всмотрелся в сумерки и заметил стремительно приближающийся от леса силуэт. Вот он, этот момент. Внутри было пусто до тошноты. Такую пустоту я чувствовал только однажды. Когда стоял на пороге этого самого дома в последний раз.

«Иди на все четыре стороны и выживай сам. Не маленький. Мне надоело кормить лишний рот. Сам прокормишься. А не прокормишься – сдохнешь от голода. Невелика потеря».

Я не имел ни малейшего понятия, кто я и как мне справляться со всем этим. У меня был перстень на пальце и маленький мешочек собственноручно собранных трав – всё. Как-то выбрался. Мне повезло с первым заказом. Я пришёл в небольшой городок Липск и там познакомился с молодым болтливым торговцем Молчаном, у которого какая-то дрянь пожрала пол урожая.

– Ну здравствуй, сынок. Интересный ты способ выбрал, чтобы пообщаться с мамой, – она замерла в двух шагах от порога.

– Мне надоело ждать. Почему ты не пришла раньше? – в тоне Яра мелькнули жуткие капризные нотки.

Плохо дело. Держись, ребёнок. Пожалуйста, не иди на поводу у инстинктов.

– Я собиралась, детка. Просто ждала, пока ты привыкнешь к лесу чуть больше. Полюбишь свои ночные прогулки настолько, что уже не сможешь от них отказаться.

– Это ты проредила поголовье скота, верно? – осенило меня.

– Надеялась, что ты подумаешь на него, знахарь. Разозлишься. Выгонишь.

Вот это подлость. С другой стороны, она просто хочет вернуть себе сына. А я ведь действительно на мгновение подумал, что это дело рук – зубов – Яра. Слава Перуну, хватило мозгов поверить ребёнку.

– Сынок, ты готов уйти со мной? – она протянула к Яру руки.

Он снял ладонь с камня и уверенно направился к двери. Поравнялся со мной. Глянул так, будто прощался. Я заставлял себя смотреть прямо в его густо-зелёные глаза. Я не готов тебя отпустить, малыш. Но отпущу. Это твоя жизнь.

Он смотрел на меня очень долго. Будто пытался понять, насколько я честен с ним. Будто пытался увидеть, чего я хочу. Хочу ли я, чтобы он остался.

– Иди, если хочешь. А если надумаешь вернуться – мы с Ладой будем ждать, – прошептал я.

– Нет. Я остаюсь, – твёрдо, не отводя от меня взгляд, выговорил Яр. – Я хочу прожить человеческую жизнь. Также достойно, как мой отец.

Сердце рухнуло в пятки. По щекам безвольно побежали слёзы. Он остаётся. Мой малыш остаётся со мной.

– Ты выбираешь быть рабом, сын, – произнесла она с явным страданием на лице.

– Пусть так. Но это мой выбор.

– Это твой выбор, – кивнула она. – Я больше не буду тебя звать. Но это не значит, что тяга к лесу, к ночи, к свободе пройдёт навсегда. Ты можешь отказаться от своего племени, но не от сути.

– Я понимаю.

– Надеюсь. Прощай, сынок.

Она двинулась прочь. Яр облегчённо выдохнул. Я готов был уже сгрести его в объятия, когда заметил Велимира, который направлял на уходящую лойму какой-то амулет и бормотал заговор.

– Нет! – выкрикнул я и прыгнул на бывшего учителя как раз в тот момент, как из амулета вырвался яркий упругий луч света.

***

Щеку обжигало чьё-то горячее дыхание. В ушах шумело, будто рядом тёк горный ручей. Я прислушался к журчанию воды и вдруг начал различать в нём слова.

– Пожалуйста, пап! Я не смогу без тебя. Я не справлюсь. Папочка, пожалуйста!

Это ведь ко мне обращаются? Меня называют папой? Но кто? У меня нет детей… Или?

Яр! Я хватанул ртом воздух и распахнул глаза. По телу волнами разлилась боль. Мне пришлось до скрипа сжать зубы, чтобы не закричать, и вцепиться руками в матрас.

– Ты жив! Пап, ты в порядке! – ребёнок вскочил с кровати, на которой только что сидел, прижимаясь ко мне зарёванной щекой.

– Ммм, тише, Яр, – почему свет такой яркий и злой, почему всё так громко?

Чем этот старый хрен вообще меня приложил, лойма его забери? Злобный придурок. Я должен был предусмотреть, что ему придёт в голову уничтожить лойму. Яра бы он не тронул – меня боится. Но он и подумать не мог, что я помешаю ему убить какую-то «лесную дрянь», как он сам выражается. Даже если когда-то давно она понесла от меня ребёнка – зачем мне защищать «шлюху», верно? А я просто не мог позволить ему…

Учитель вышел из кабинета, небрежно плюхнул мне на лоб какой-то отвратительно холодный и вонючий компресс.

– О, очнулся. Крепкий ты всё-таки гадёныш. И защитные амулеты хорошие носишь. Ну, носил. Ничего, новые сделаешь… – он задумчиво окинул меня взглядом, в котором не читалось ни сожаления, ни заботы. – Слушай, Драгомир. Я пересчитываю десятый раз и все равно не сходится. Этому сопляку не меньше четырнадцати, а ты в тот момент ещё нагайкой по горбу от меня получал. Я бы понял, если бы от тебя какая-то деревенская потаскуха понесла, а я это проморгал. Но если бы ты трахнул лойму, я бы точно заметил…

– Знаете, господин знахарь, для того, чтобы иметь сына – не обязательно кого-то трахать, – вдруг жёстко и очень взросло заговорил мой ребёнок. – Если бы вы это понимали, у вас бы тоже был сын. А так вы сдохнете в одиночестве, отравляя себя своим собственным ядом.

Я закрыл глаза. Ух. Сейчас что-то будет. Я получил невероятное удовольствие от того, что сказал Яр. От того, что так хотел, но никогда бы не отважился сказать сам. Но я также понимал, что у меня нет сил вступиться за ребёнка, если моего бывшего учителя сейчас серьёзно занесёт.

– Убирайтесь из моего дома с рассветом, – зло отрезал Велимир и ушёл в свои покои, хлопнув дверью.

– Прости, пап. Кажется, я испортил всё ещё больше, – устало сообщил мне ребёнок.

– Нет, Яр, ты молодец. Тут нечего портить. Не переживай, я к утру буду в норме. Просто нужно поспать. Но лошадей запрягаешь ты.

Он кивнул и расслабленно сел на пол.

– Я так испугался за тебя. Зачем ты это сделал? Зачем ты защитил её?

– Яр, она дала тебе жизнь. Более того, она дала тебе ту жизнь, о которой ты сам попросил.

Ребёнок кивнул.

– Спасибо. За всё. Доброй ночи, Мир.

Он умостился на полу рядом с кроватью, расстелив мой плащ. Подложил сложенные ладони под щёку, закрыл глаза. А я лежал на краю кровати и смотрел на него. Он такой невероятный. Такой взрослый. Такой ребёнок. Такой мой…

– Сынок, – тихо позвал я.

Как же это было приятно. Я посмаковал слово на языке, ощущая весь его вес. Яр открыл глаза.

– М?

– Поднимайся-ка с пола и ложись рядом со мной.

– Тебе же будет неудобно.

– Давай, не упрямься.

Он вскарабкался ко мне, свернулся калачиком под боком. Впервые за все годы, проведённые в этом доме, мне было здесь тепло и уютно. Я ещё раз прокрутил в голове слова, которые Яр сказал Велимиру, и тихо засмеялся.

– Что?

– Ничего, малыш, спи.

– Доброй ночи, пап.

– Доброй, сын.

========== Эпилог ==========

Я разбирал травы в своём кабинете, в который переоборудовал бывшую комнату Яра, и тихо мурлыкал себе под нос. Мне нравилось проводить время здесь. Так я меньше скучал. Мы виделись с ребёнком почти каждую неделю, он приезжал на выходных, но мне всё ещё тяжело было привыкнуть, что его чаще нет, чем он есть.

Он перебрался в деревню. Он теперь не просто ученик кузнеца, а подмастерье. У него свои заказы, он получает жалованье – оно, правда, почти всё уходит на то, чтобы снимать комнату и питаться. Они снимают комнату вдвоём с Жаданом у гончара, у которого Дан как раз в подмастерьях. Тесновато, но это всё равно лучше, чем каждое утро вставать ни свет ни заря, а возвращаться домой затемно. Мы с Ладой его отпустили, хоть и неохотно. В конце концов, ему почти семнадцать. Уже мужчина, самостоятельный.

Но дома стало так пусто. Невыносимо пусто.

От работы меня оторвал настойчивый стук в дверь. Что такое? Лада вроде на кухне кашеварит, никуда не выходила. Не ждём никого. Странно.

Я задумчиво распахнул двери и увидел своего мелкого, который аж светился улыбкой и прятал что-то за спиной.

– Яр? С каких пор ты стучишь? И почему ты не на работе?

– Привет, пап! Скажи: «войдите»! – задорно попросил он.

– Ну, допустим, «войдите».

Он тут же выставил перед собой худющего чумазого малыша лет пяти, подтолкнул его к порогу.

– Всё, видишь, он тебя пригласил, теперь ты можешь войти в его дом. Да иди, не бойся.

– Э-э-э. И как это понимать?

– Подожди, па, ща объясню, – он быстро подхватил на руки ребёнка, который не решался переступить порог, и вошёл. – Мама где?

– На кухне.

– Так даже лучше. Сначала с тобой. Короче, его зовут Злат, – он слегка тряхнул малыша, который прятал от меня личико в его плече. – Эй, малой, посмотри дяде в глаза, пожалуйста. Не бойся, он тебя не обидит, обещаю.

Ребёнок заёрзал на руках у Яра, извернулся так, чтобы было удобно и встретился со мной взглядом. Чёрная радужка почти сливалась со зрачком. И мне было достаточно взглянуть в эти глаза только раз, чтобы понять, что мелкий очень одарённый.

– Видишь, Злат, Драгомир такой же, как и ты. Его не надо бояться.

– Ты где его взял, Яр? – тихо поинтересовался я, всё ещё рассматривая ребёнка.

– Он ошивался возле кожевенной лавки, где мы с Мечом перчатки и прочую мелочь покупаем. Смотрел на меня, будто я… Ну, отличаюсь от людей, понимаешь. А сегодня я яблоко ел. И он спрашивает: «дядя, вам удобно такими зубищами яблочко кусать?», – Яр захохотал, бережно прижимая к себе смущённого ребёнка.

– То есть он умеет говорить?

– Не люблю говорить с людьми, которые делают «пш-ш-ш», – сообщил мне малыш, раскидывая в стороны руки.

Я тоже тихо засмеялся. Это он эмоции имел в виду. Детям-знахарям всегда тяжело в социуме находиться. Их чужие чувства волной сносят. А если учесть, что основная эмоция, которую люди испытывают по отношению к ним – страх…

– А ну иди сюда, – я снял его с рук Яра, поставил на пол, стянул с пальца перстень. – Он конечно огромный для тебя, но должен сработать. Дай пальчик. Так. А теперь смотри на Яра.

– Ого-о-о. Да он человек! А мне он без колечка больше нравится…

Яр снова захохотал. Я тоже хмыкнул, натягивая перстень обратно.

– Так, пойдём-ка тебя отмоем для начала. Потом покормим. А потом посмотрим…

Я вывел ребёнка во двор, быстро раздел и усадил в корыто, в котором как раз нагревалась под солнечными лучами вода. Прохладная, конечно, но ничего. День жаркий, так что даже к лучшему. Пока мелкий плескался, я отвёл Яра в сторону.

– У него кто-то есть?

– Посмотри на него, пап. Очевидно, что нет. Его подкармливают на рынке, спит он где попало. Иногда его Тихон в лавку пускает, но сам понимаешь… Молчану это не очень нравится.

– Ты хочешь, чтобы мы с Ладой его взяли?

– Ну да. А что, это проблема?

– Слушай, сынок, я не уверен… Я не уверен, что хороший учитель.

– Пап, ты шутишь что ли? Ладно, я его Велимиру отвезу, – Яр небрежно пожал плечами.

– Я тебе отвезу! – я не удержался и наградил бесёнка лёгким подзатыльником. – Прекрати эти манипуляции, Яр. Это серьёзное решение…

– Пап, я знаю, что со мной было очень непросто. Я знаю, что заставлял тебя – и, наверное, заставляю до сих пор – волноваться. Я знаю, что вытрепал вам с мамой все нервы. Но вы, правда, лучшие люди в мире. О такой семье можно только мечтать. Да, я мог бы попросить Богуслава его забрать, но у него там Цветана вот-вот родит второго – ну, ты в курсе – короче, и так полна хата народу. Пап, пожалуйста.

Это же всё заново. Снова выставлять рамки и следить за их соблюдением. Снова переживать, не спать ночами, бояться не уберечь. Снова одёргивать, исправлять, запрещать, чёрт возьми, наказывать. Так этого ещё и учить пользоваться способностями…

– Что вы тут делаете? – из дому вышла заинтересованная Лада. – Ой, кто это такой хорошенький?

Ребёнок уставился на Ладу полным восхищения взглядом.

– Она такая тёплая! – сообщил он мне.

Я улыбнулся. Да, я понимал, о чём он говорит. Я даже украдкой стянул перстень. И меня тут же заволокло уютными умилением, заботой и (почти неуловимо, даже как-то приятно) беспокойством.

– Привет, малыш, – она присела перед корытцем. – Какой ты чумазый. Как тебя зовут?

– Злат, – он немного засмущался. – А тебя?

– Лада. Давай-ка я тебе помогу отмыться.

Яр многозначительно смотрел на меня. Я тяжело вздохнул.

– Ну, пап. Ты справишься. Если со мной справился – с кем угодно справишься. Ему это нужно. Маме это нужно. Тебе это нужно.

– Мне это нужно? – хмыкнул я.

– Ну да. Ты же скучаешь.

– Яр, я скучаю по тебе. Какой-то ребёнок с улицы тебя не заменит. Ты вырос, я это понимаю. И я горжусь тобой, бесёнок. Но…

– Па, погоди, погоди! Я не пытаюсь заменить себя! Я никуда не делся, как видишь. И не собираюсь деваться. Я просто хочу помочь этому ребёнку. И я не знаю, как это сделать без тебя, – он растерянно развёл руками.

И в этот момент я кое-что понял. Я тихо засмеялся и притянул к себе Яра, взъерошил ему волосы, мягко чмокнул его в висок.

– Чего это ты?

– Не понимаешь?

– Нет, не особо.

– Повтори, чего ты хочешь.

– Хочу помочь ребёнку?

– Малыш, не каждый человек готов помочь другому. Сколько людей проходило мимо Злата каждый день? И никто до тебя не попытался найти ему семью. Никто не попытался по-настоящему помочь. Понимаешь, о чём я?

Мой ребёнок не человек. Мой ребёнок лучше. Всё я правильно сделал в этой жизни. Яр прижался ко мне.

– Я беру пример с тебя, пап. Он может остаться, верно?

– Да, малыш, – я снова хмыкнул. – Это так символично, что ты нашёл его на рынке, правда?

– Мг. Но я его не шлёпал.

Мы вдвоём засмеялись.