Текст книги "Подменыш (СИ)"

Автор книги: DirtyPaws

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Ты прощён, Яр. Всё хорошо.

Он вдруг вцепился в мою рубаху побелевшими кулаками и через секунду я уже обнаружил его на моих коленях, прижимающего к груди свою мокрую мордашку. Я сел на эту злосчастную лавку, устроил его в своих объятиях так, чтобы нам обоим было удобно и чтобы не раздражать и без того раздражённую кожу. И просто гладил его, слегка покачивая. Он рыдал ещё минут пятнадцать, то и дело впиваясь пальцами в мою рубаху, цепляясь за неё, будто я куда-то могу исчезнуть.

– Я не хотел… Я не думал, что так получится. Я просто хотел гулять, – немного успокоившись, сообщил он.

– Я понимаю, Яр. Но правила придуманы не просто так. Не потому что я лишний раз хочу тебя выпороть. Правила придуманы, чтобы ты был в безопасности.

– Даже то, которое про ложь?

– Ну, оно придумано, чтобы ты вырос хорошим… Человеком. Как и то, которое про хамство.

– Но я ведь не могу вырасти человеком, правда? – он извернулся и встретился со мной глазами. – Они сказали: я принадлежу лесу.

Он понимает язык озерниц. Вот это интересно. Нужно взять на заметку. Вся нечисть друг-друга понимает?

– Ты можешь вырасти кем захочешь, малыш. Если ты однажды решишь, что действительно принадлежишь лесу – это будет твоё решение. И мы с мамой его поймём.

– Не думаю, что мама его поймёт, – он снова уткнулся мне в живот мокрым носом. – Она вообще не понимает, кто я.

– Она пытается, малыш. Она очень старается это понять. Дай ей время.

========== Десять ==========

Я торопливо запрягал лошадь. Меня ждало много работы в соседней деревне – болезни, сглазы, несколько полей с ведьмовскими заломами и один злой хлевник. Я хотел управиться до вечера, чтобы не ночевать вдалеке от дома. Я вообще последнее время работал быстро. Во-первых, помощь Лады значительно упрощала жизнь. Во-вторых, за сорванцом нужен был глаз да глаз. Они жили со мной почти год и мелкий всё больше был похож на обыкновенного ребёнка. Вечно в чем-то пачкался, сдирал коленки и не хотел ложиться спать. Но «лоймовские» истерики почти прекратились и мне пришлось его хорошенько встряхнуть всего пару раз за год.

– Мир-Мир-Мир, ты едешь в Загорье? – он вылетел на крыльцо, на ходу натягивая рубаху.

Это Лада придумала такую форму имени. Вот не хотела она называть меня Драгом – один Перун знает, почему. А мелкий подхватил. И теперь я почти всегда был Миром. За исключением тех случаев, когда я выпадал из реальности в свои мысли и она была вынуждена меня оттуда выдёргивать. Тогда я был «Драгомир-да-посмотри-на-меня-наконец!»

– Да, Яр. Там много работы накопилось, – я улыбнулся. – Что, привезти тебе пряник тетки Божены?

– Не. Ну, то есть было бы хорошо. Но я не потому… Мир, подкинь меня до поворота на хутор Молчана?

Он крепко сдружился с выводком торговца. Их было аж пятеро: трое мальчишек и две девчонки – и я восхищался тем, как Молчан с ними справляется. Я вон с одним кое-как…

– Ты обещал помочь Ладе убрать скошенную траву, – строго заметил я.

– Я помогу! Она же всё равно сейчас на рынке. Пока вернётся, пока обед приготовит… А я к обеду буду дома, обещаю. И всё сделаю. Пожалуйста!

– Лада не против?

– Она сказала спрашивать у тебя, – с обидой в голосе сообщил ребёнок.

Ну конечно. Естественно. Лада у нас была для «побаловать», «пожалеть» и «приласкать». А Драгомиру оставалось «запретить», «отчитать» и «наказать».

Я фыркнул, вскинул малого в седло.

– Чтоб к обеду был дома!

– Спасибо, Мир, спасибо!

Я сел за ним и тронул коня.

– Там поречка созрела, понимаешь? Она такая вкусная! Почему у нас нет поречки?

Мой сад, раньше состоявший из двух старых яблонь, итак внезапно превратился в огород, на котором росло всякое «господин, зачем покупать репу, если её можно вырастить?», «Драгомир, я посею ещё бураков, вскопай мне, пожалуйста» и моё любимое «Это не лопухи, Мир, это ревень – из него вкусные компоты, варенье и пироги». Пироги были действительно невероятные. Но я не готов был заниматься землёй. Это не моё.

– Можешь попросить у Молчана отросток и посадить, но ухаживать будешь сам.

– Ну, Мииииир.

– Не крутись. Упадёшь. Ты бы мог собрать немного ягод для мамы. Думаю, Молчан будет не против.

– И для тебя?

– И для меня, да. А я привезу тебе пряник.

– Уговор!

***

Я ужасно устал. Давно меня так не выматывала работа. В Загорье болели дети. Не один, и не два. Каждый второй. Явно ведьмовство. А против него нужны были средства помощнее тех, которыми я располагал. Я должен был вернуться домой, подготовиться как следует и приехать в Загорье через день.

Проклятье было настолько сильным, что я не решился покупать этот чёртов пряник – вообще что-либо брать из деревни. Такое даже дьяволёнка прошибёт. Но теперь получалось, что я не сдержал обещание, данное Яру. Это не дело. Это плохой пример. Так что я решил заехать к Молчану и купить у него засахаренной клюквы. Не пряник, конечно, но малыш её обожает. А удовольствие дорогое – я покупал её реже, чем пряники. Но за нарушение обещаний надо платить, ничего не поделаешь.

Заезд к торговцу отобрал у меня почти час и теперь я гнал коня из последних сил. Темнело. Меня это не пугало, конечно – здесь я знал каждое дерево, каждый камень, каждого нечистика. Но мне так хотелось домой. Всего пару вёрст…

Меня насторожил треск веток в перелеске. На животное не похоже. Для лисы или енота слишком громко. Для лося или кабана – слишком легко. Человек или…? Я устало вздохнул и стянул перстень, вглядываясь в просветы между деревьями. Сначала я ничего не почувствовал – вернее подумал так. Слишком уже привык к этому ощущению. Ощущению, которое бывает каждый раз, как я снимаю перстень в доме.

– Я-а-а-ар! – рыкнул я.

И тут же меня накрыло детскими испугом и стыдом. Значит, и Молчановские сорванцы с ним. А мать их по всему хутору ищет. Ну, паршивцы.

– Быстро все на дорогу!

Трое мальчишек-погодок, старшему тринадцать – почти взрослый. Все перепачканные, исцарапанные, взъерошенные. Старший держит моего засранца за шиворот и смотрит прямо мне в глаза, твёрдо, смело. Остальные считают шишки под ногами. Мой теребит в руках мешочек – очевидно, с поречкой.

– Я решил, что убегать – плохая идея, господин знахарь, – твёрдо проговорил старший.

– Очень мудрое решение, Богуслав, – устало кивнул я.

Достал из внутреннего кармана пергамент и грифель, накарябал «Богуслав повёл себя как мужчина. Заслужил скидку. Драг». Я знал, что старший отвечает за всех. А значит и получает больше всех. Я соскочил с коня, вручил парню свёрнутую бумажку и забрал своего ребёнка.

– Не читать. Отдать отцу. Понятно?

– Да, господин знахарь.

– Хорошо. Брысь домой.

Мальчишек как ветром сдуло. Только какое-то время ещё доносился топот голых пяток.

– Они просто провожали меня, – обиженно сообщил мне Яр, как будто я был виноват в том, что этих троих ждёт порка.

– И куда же они тебя провожали? – поинтересовался я, закидывая ребёнка в седло.

– Домой.

– С каких пор ты забыл дорогу домой?

– Я не забыл. Просто поздно уже.

– Вот как. То есть не только мне кажется, что время обеда давно прошло? – я добавил в голос металла. – Почему ты только сейчас идёшь домой, Яр? Советую не лгать.

Он шмыгнул носом и обиженно засопел.

– Мы просто заигрались. А потом я подумал: мама же все равно не знает, во сколько я должен быть. А ты будешь не скоро…

Вот я дурак. Я ведь действительно не предупредил Лану, что отпустил его до обеда. Даже записку не оставил. Понадеялся на его честность…

– Могу ли я считать это попыткой обмануть нас?

– Нет! – возмутился он. – Ты можешь считать это нежеланием помогать маме.

Я вздохнул. Хитрый уж.

– Яр, такого больше не должно повториться.

– И не повторится. Потому что мне больше не с кем гулять.

– Откуда такое заключение?

– Их накажут и они перестанут со мной… – он сбился и всхлипнул. – Дружить.

– Естественно, их накажут. Мать чуть голос не сорвала, пытаясь до них докричаться. Но причём тут ваша дружба?

– Если бы ты не писал эту свою… Письку…

– Во-первых, следи за словами или пойдёшь домой пешком. Во-вторых, я написал, чтобы Молчан был помягче с Богуславом. Потому что он получит и за братьев тоже. Это если Молчану не придёт в голову, что он отвечал ещё и за тебя, дурака.

– Ты врешь!

– Отучен от этого ещё в детстве.

Он вдруг крутанулся ко мне, так что я еле удержал его в седле.

– Отвези меня обратно! Это я должен получить за всех!

– Слушай, Яр, ты ведь сказал своим друзьям, что занудный знахарь отпустил тебя только до обеда, верно?

– Сказал, – тоскливо согласился ребёнок.

– Значит, Богуслав действительно мог отправить тебя домой вовремя?

– Наверное.

– Ну вот видишь. Яр, просто попроси у них прощения в следующий раз. И всё забудется. Друзей не теряют из-за таких мелочей.

Да, друзей теряют в основном, когда они узнают, что ты нечисть. Например, ученик знахаря. Или сын лоймы. Но ему пока не нужно об этом знать.

***

Лада устало гребла траву недалеко от дороги. Тревожно вскидывала голову на каждый шорох. Как только я замедлил коня, малой на ходу соскочил и кинулся к девушке.

– Мам, не надо! Я сам всё доделаю завтра!

– Где ты был, Яр? – сведя брови, поинтересовалась она.

– На Молчановском хуторе…

Её синие глаза тут же злобно впились в меня. Она отбросила грабли и грозно двинулась в мою сторону, уперев руки в бока. Ого…

– Как ты мог разрешить ему гулять так поздно?! Ему обязательно было ждать, пока ты его заберёшь?! Он что, не мог сам прийти?!

– Я ему не разрешал. Моя вина только в том, что я не сказал тебе, во сколько он должен вернуться. Мы обсудим это позже, – устало сообщил я. – Мелкий, живо в дом.

Яр заныл, но повиновался. Я быстро скинул плащ, закатал рукава рубахи, достал из шкафа пояс.

– Если это повторится ещё хоть раз – ты будешь наказан розгами. Понятно?

Он кивнул, обиженно надувая губы.

– Может лучше завтра, Мир?

– Нет, сегодня, Яр. Снимай штаны и иди сюда, живо, – я сел на лавку, похлопал по своим коленям.

Он долго ёрзал, пока устроился на них, а я спокойно ждал. Ему нужно время собраться. В конце концов я положил руку ему на спину, заканчивая его слабую возню и вжимая в колени. Накрутил пояс на ладонь, чтобы концы не выскочили и не поранили его. И начал шлёпать. Вначале довольно слабо – меньше синяков останется. Да уж, никогда не думал, что болезненная наука проклятого Велимира мне пригодится.

Малыш сопел, но не дёргался и не хныкал. Попа порозовела, и я добавил силы в удары. Он слегка подался вперёд, вцепляясь в мои штаны, и тихо охнул. Потом начал перебирать ногами и ёрзать, так что мне пришлось надавить ладонью ему на спину чуть сильнее. Захныкал. Пояс без остановки опускался на мальчишечью задницу, оставляя широкие огненные полосы, звонко щёлкая о упругую кожу. Яр бесконечно крутился, пытаясь увернуться от ударов – насколько ему это позволяла моя рука…

– Хва-а!-атит! – заныл он, когда попа уже была насыщенно-розовой.

Но я не остановился. Он заслуживал строгого наказания – я и так пошёл ему навстречу, не приняв его маленькую хитрость за попытку обмануть. Если бы я предупредил Ладу, он бы от розог не отвертелся, конечно. Я бил жёстко, с приличным замахом, лишь слегка сдерживая руку. Он уже во всю всхлипывал, вскрикивал на ударах и ныл между ними.

– Прости-и-и! Ай! Мир, прости-и-и! Ау-у-у! Я больше… Ауч! Больше… А! Не буду-у-у!

– Я очень на это надеюсь, Яр. Потому что если это повторится – ты будешь наказан очень строго.

– Не повтор-ау-а-а… Не повторится-а-а.

Я остановился. Он всё ещё ёрзал, пытаясь хоть немного остудить красную горящую попу. Я поставил его на ноги и притянул ближе к себе. Слёзы градом катились по смуглой мордашке. Сейчас он не был похож на нечистика даже в настоящем обличье – обычный зарёванный ребёнок, расстроенный и виноватый.

– Больно! – сообщил он, потирая половинки ладошками.

– Я знаю. А ты знаешь, почему больно, – спокойно ответил я.

Он шмыгнул носом, размазал кулаком слёзы и буквально кинулся ко мне, так что я еле успел раскрыть объятия. Вцепился кулаками в мою рубашку, как делал всегда, когда был сильно расстроен.

– Прости-и-и!

– Ты прощён, Яр, не плачь, – я мягко похлопал его по спине. – Всё хорошо, малыш.

Он ещё какое-то время прижимался ко мне, всхлипывая и шмыгая носом. А потом хитровато глянул, слегка отстраняясь:

– Можно мне мой пряник, пожалуйста?

– Ох, прости, ребёнок, но я не смог купить тебе пряник, – у него сразу же снова навернулись слёзы на глаза – от разочарования. – Зато у меня есть кое-что получше. Будешь клюкву в сахаре?

Глазки мгновенно загорелись. Он заскакал на месте, захлопал в ладоши, будто и не было только что никакой порки и никаких слёз.

– Да, Мир, да! Клюква-а-а-а! Спасибо!

Я засмеялся и взъерошил ему волосы.

– Приведи себя в порядок, а я пока позову маму. Она тоже не откажется, я думаю.

========== Одиннадцать ==========

Я возвращался с работы. Снег скрипел под копытами коня, переливался серебром в свете луны. Сегодня я задержался дольше обычного – как-то много всего навалилось. Вроде, ничего серьёзного, всё по мелочи. Но пока со всем управился – вот уже и полночь.

Обычно я брал с собой Ладу на такую работу – не опасно, а помощь её пригодится. Мелкий в таких случаях оставался у Молчана. Но сейчас у торговца была большая зимняя ярмарка в Липске – городке недалеко от Загорья – и ему было не до моего сорванца.

Так что Лада осталась дома с ребёнком. Ему весной должно было исполниться двенадцать и он в принципе был уже взрослым парнем, часто оставался дома один – но не на целый день, не зимой, когда нужно постоянно следить за печью.

Вёл он себя, как и все одиннадцатилетние мальчишки с огоньком в одном месте. Ну, может ещё чуть более сумасбродно. Но я знал, как себя с ним вести. Что сказать, что сделать. Когда закрыть глаза на баловство, а когда быть построже. Иногда срабатывала интуиция. Иногда просил совета у Молчана – мы вообще последнее время нередко проводили вечера вместе, пропуская по стакану медовухи и обсуждая методы воспитания. Торговец подтрунивал, что я стал совсем семейным человеком и последний штрих, которого мне не хватает – чтобы моя баба гоняла меня за выпивку. Лада не баба и тем более не моя – каждый раз отвечал я. Молчан только смеялся. Иногда его заносило – обычно, если одним стаканом медовухи не ограничивалось – и он начинал мне советовать, как затащить Ладу в кровать. Я отфыркивался и всё обычно заканчивалось шутками про то, все ли знахари лишены мужской силы и тем что «баба гоняла за выпивку» его, а я поспешно сматывался домой.

Но сегодня я ехал не от торговца. Я ехал с работы. Не то чтобы я сильно вымотался, но мне хотелось поскорее в тепло. Лечь, вытянуть ноги. Расслабиться.

Лада ждала меня на пороге. В сорочке и шерстяной шали. Совсем о здоровье не думает… Ну правильно, знахарь же полечит потом.

– Ты чего на холоде торчишь?

– Жду тебя. Ты сегодня поздно.

– Бывало и позднее, – я соскочил с коня, повёл его в хлев.

Она осталась стоять на крыльце. У меня была только одна причина, почему она в такой холод и темень может ждать меня на улице.

– Что-то с Яром? Опять разошёлся?

Мы только пару дней назад имели неприятный разговор на троих: я, Яр и пояс – потому что бесёнок вдруг решил, что может без спроса лапать обереги в моей мастерской, которые вполне могли оказаться опасными для него – и я надеялся, что ему хватит этого, чтобы не нарываться на трёпку хотя бы ближайший месяц. Но почему ещё она может торчать на улице?

– Нет, всё в порядке. Только мокрый насквозь домой пришёл, но я напоила его сбором от простуды. Всё в порядке. Ужин остыл совсем, я погрею…

На столе меня действительно ждало ароматное, хоть и холодное жаркое. В красивом глиняном горшке, которые Лада обычно доставала только в тех редких случаях, когда мы принимали гостей. В кружке плескалась согревающая настойка. Ничего себе. Как-то слишком торжественно для обычного ужина.

– Лада, я могу погреть сам. Или поесть холодным. Уверен, оно всё такое же вкусное. Иди спать, поздно уже.

Я плюхнулся на лавку и притянул к себе горшок. Невозмутимо начал есть. Она стояла в пяти шагах от меня, всё ещё завернувшись в шаль, и смотрела. Пристально и как-то встревоженно.

– Я сегодня подумала… Тебя долго не было и я подумала: вдруг ты не вернёшься совсем? Ну, у тебя ведь работа бывает опасная. Волколаки всякие, лихоманки… И я поняла… Ну, то есть я давно знала. Но только сейчас поняла, что ты тоже должен знать… Я не переживу, если с тобой что-то случится. Ну, не в смысле, что я боюсь остаться одна или не справиться с Яром… А в смысле, что… Ох. Ты должен знать, Драгомир. Я люблю тебя!

Что?! Она заплакала – видимо, от облегчения. Я подскочил, чтобы как-то утешить, обнять, сделать хоть что-то. Задел стол, перевернул лавку. Горшок с грохотом полетел на пол, настойка расплескалась, кружка тоже разбилась в дребезги. Лада вскрикнула. Так ещё и мелкий выбежал из комнаты на этот шум.

– Что случилось?

Угрюмо глянул на меня. Он же сейчас напридумывает…

– Всё хорошо, сынок, – она вытерла слёзы, ещё раз испуганно глянула на меня. – Идём спать.

– Лада!

– Я не хотела вас рассердить, господин, – кинула она через плечо и закрыла за собой дверь.

Я растерянно рассматривал осколки горшка. Что вообще сейчас произошло?

Надо убрать. И идти спать. А завтра со всем разобраться. Она призналась мне в любви. Хорошо, это наименьшая из проблем. Она была красивой женщиной, привлекательной, и я уж точно её хотел – но любил ли? Нет, скорее нет, чем да. Рано было об этом рассуждать, хоть мы и жили под одной крышей уже три года. Всё равно. Рано.

Но куда больше меня пугало другое. Она подумала, что меня разозлило её признание. А что подумал Яр – вообще одному Велесу известно. Он решил, что я хотел её ударить? Что я разозлился настолько, что еда на пол полетела? Завтра будет непростой разговор.

***

Но разговора не случилось. Ни завтра, ни через день. Лада просто убегала в слезах каждый раз, как я пытался поднять эту тему. Яр смотрел волчонком и избегал встреч со мной. Отвечал нехотя. Мои просьбы выполнял кое-как. И вот теперь я начинал на самом деле злиться. Я же ничего не сделал. Я ни в чем не виноват. Она сама начала этот разговор. Сама придумала, что меня он разозлил. И сама обиделась. Так ещё и ребёнок теперь думает, что я злобный псих. Ну, а что, логично же. Если я на него руку поднимаю, значит и маму его ударить могу, наверное.

Я выскакивал из дома до первых петухов и возвращался затемно. Только бы не видеть эти глаза испуганной лани. И злые глазёнки волчонка. Я дважды за пять дней напивался с Молчаном – благо, он вернулся со своей ярмарки – и однажды даже ночевал у него. У меня просто в голове не укладывалось, как чертов разбитый горшок мог всё так испортить. И уж тем более я не знал, как это исправить. У Молчана был единственный совет, в котором упоминались кровать, принуждение и совокупление, и который я неизменно посылал далеко и надолго.

Я возвращался после очередной попойки у Молчана – третьей по счёту. Прошла неделя и всё как-то относительно сгладилось. Лада всё ещё выполняла свои обязанности, Яр тоже не сильно нарывался. Дерзил по мелочи и в любой другой ситуации уже, наверное, получил бы пару звонких шлепков и постоял носом в угол, но сейчас я просто закрывал глаза на его дерзости. Зря.

Он сидел на тёплой печи и играл с желудями – делал из них человечков. Дубовую армию. Это я когда-то научил…

– Почему ты не спишь, Яр?

– Не хочу, – резко ответил он, не поднимая головы.

– Быстро в постель.

– Нет. Ты мне больше не господин.

– Что? Я и не был тебе господином, Яр. Я тебя воспитываю. И ты сейчас вот настолечко близко от порции определенного воспитания, – я показал пальцами «насколечко», но вышло как-то криво и неубедительно.

– Да бей сколько влезет, если тебе так нравится. Мы всё равно скоро уйдём от тебя.

Я чувствовал, что голова немного ватная, а тело непослушное от выпивки. Чёрт, надо завязывать с этим. Я решительно схватил бутылочку с отрезвляющим зельем и глотнул залпом. Бррр. Какая же гадость всё-таки. Голову сразу же схватило тугим обручем тупой боли. Зато трезвый и не наделаю глупостей. Наверное.

– Повтори, что ты сказал.

– Я сказал: бей.

– Нет, после этого.

– Мы уйдём от тебя, – он нервно передёрнул плечами.

– Это тебе мама сказала?

– Нет. Но мне надоело, что она плачет. Мне надоело жить с уродом.

Я сжал кулаки. Какого лешего?!

– Ты знаешь, почему она плачет, Яр?

– Догадываюсь.

– Понятно.

Я за шаг оказался рядом с ним, сдёрнул его с печи за шиворот и потащил к спальне. Мне всё это надоело. Она сидела на кровати в одной сорочке и тёрла глаза. Видимо, её разбудил наш с Яром разговор. Я хорошенько тряхнул ребёнка и поставил перед собой, всё ещё сжимая в кулаке ворот его рубахи.

– Добрый вечер, Лада. Мне тут сказали, что вы собираетесь съезжать…

– Яр!

– Что, ма? Он выродок. Я не хочу с ним жить…

Я слегка подтолкнул ребёнка к углу комнаты.

– Постой-ка тут и успокойся немного, бесёнок. А мы с твоей мамой пойдём поговорим.

– Только тронь её!!!

– Яр, хватит! – вдруг рявкнула Лада. – Закрой рот и стань уже в этот чёртов угол!

Она вылетела из комнаты. Я вышел следом, собираясь с силами, собирая мысли в кучу.

– Просто забудь всё, что я тебе тогда сказала, ладно?! Забудь! – закрывая лицо руками, бормотала она.

– Подожди, Лада. Я… Меня не разозлило то, что ты сказала. Я хотел успокоить тебя. Я хотел подойти, но задел стол. Этот проклятый горшок упал и… Всё выглядело совсем не так, как должно было… Лада, я… Я не могу сказать тебе того же, что ты сказала мне. Потому что мне нужно время. Но я… Я бы не хотел, чтобы вы уезжали или чтобы ты… Боялась меня.

Она кинулась ко мне, не сдерживая слёз. Мы немного постояли обнявшись. От неё вкусно пахло. Теплом и уютом. Домом. Я слегка поцеловал её в макушку и отстранился.

– Объясни, пожалуйста, всё ребёнку.

– Я не могу.

– Что? Почему?

– Я обещала ему, ещё давно, что всегда буду верна его отцу… Я не могу теперь сказать ему, что я…

– Да это же бред какой-то! – вспылил я. – Тебе нравится, как он себя ведёт сейчас? Нравится? А я его даже наказать не могу! Он считает меня уродом, который обидел его мать! Он думает: я ударил тебя! Какой эффект сейчас будет иметь наказание?!

– Я подумаю, что ему сказать…

– Думай быстрее! А ещё лучше – скажи правду! Скажи правду, Лада! – я взял её за плечи и слегка потряс, совсем несильно.

Но именно в этот момент бесёнок вылетел из комнаты и кинулся к нам.

– Убери от неё руки, урод!

Зелёные глаза горели нехорошим, опасным огнём.

– Успокойся, бесёнок. Я не обижал твою маму и не собираюсь.

Но его было не остановить. Я чувствовал, что он потерял над собой контроль. Никогда ещё присутствие нечисти в моём доме не ощущалось так сильно. Пробивало через перстень. Он колотил меня сжатыми кулаками и мне еле хватало сил, чтобы удерживать его.

– Я тебя ненавижу! Ненавижу твой чертов дом, твои чертовы правила, твои чертовы наказания! Ненавижу! Будь ты проклят!

– Яр! – воскликнула Лада.

Ух ты. Нечисть меня, конечно, уже проклинала, но я обычно в эти моменты был с ног до головы увешан защитными амулетами. Даже интересно, будет ли его проклятие иметь эффект. Ладно, снимем потом.

Я взял его за плечи, жёстко сдавливая. Может, даже синяки останутся. Наклонился так, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Почему ты ещё здесь, Яр?

– Что?

– Ты бы давно мог жить в лесу, если бы захотел. И ни я, ни тем более твоя мать не нашли бы тебя. Если бы ты захотел. Но ты здесь. Почему?

– Я не оставлю маму! А она не хочет уходить…

Я, конечно, не это хотел услышать. Я хотел подвести его к тому, что именно мои «ненавистные» правила и наказания держат его подальше от проблем. Но такой ответ меня тоже в принципе устраивал. Теперь только надо убедить его в том, что мама не хочет уходить от меня. И ничего такого между нами не произошло…

– Почему мама не хочет уходить?

– Я не знаю! Потому что она дура?!

Я крепко шлепнул его по заднице. Чёрт, ну не в ту сторону пошёл наш разговор!

– Меня можешь называть как угодно, но не смей говорить так о ней.

– Потому что я люблю его, – в этот же момент тихо произнесла Лада.

Мы оба удивлённо уставились на неё.

– Сынок, я знаю, что обещала тебе, но я… Я ничего не могу с этим поделать… В тот вечер я плакала, потому что призналась Драгомиру. И… Неправильно поняла его реакцию…

– Потому что я случайно уронил на пол посуду, когда хотел её успокоить, – устало закончил я, отпуская плечи ребёнка.

Удивление на его лице сменилось сначала на стыд, а потом на угрюмую мину, которую он обычно корчил, когда считал что-то ужасно несправедливым.

– А ты её любишь? – мрачно поинтересовался он у меня.

– Эм… Твоя мама очень красивая и очаровательная женщина. И мне… Хорошо рядом с ней.

– Короче, любишь, – подытожил за меня ребёнок, заставив покраснеть. – И почему бы сразу мне всё не объяснить? Я думал: мама… Глупая. Но на самом деле… Вы оба глупые.

– Эй!

– Он прав, – всё также тихо отметила Лада.

– Да, но нельзя же так откровенно напрашиваться.

– Я уже всё равно на несколько порок наговорил, – он угрюмо отвернулся, всем своим видом демонстрируя неодобрение.

Я устало выдохнул. Мне не хотелось продолжать этот разговор. Не хотелось разбираться с бесёнком, наказывать его. Не хотелось думать о том, что я на самом деле чувствую к Ладе. Мне хотелось вернуться к Молчану и хорошенько надраться. Нужно было прислушаться к его идиотским советам и переспать с ней. Давным давно.

– Я не буду тебя наказывать, Яр. Мы с твоей мамой сами во всём этом виноваты. Иди в комнату и ложись спать. А пока будешь засыпать, подумай: что из всего, что ты сказал мне сегодня – правда. Хорошо?

– Мг, – ребёнок обиженно направился в комнату.

– А я? – ох уж эти большие голубые глаза.

– А ты – со мной, – это прозвучало как-то слишком жёстко, так что я посчитал нужным добавить. – Если хочешь.

А то вдруг на меня сейчас опять нападет разъяренный бесёнок?

Комментарий к Одиннадцать

Глава, в которой, во-первых, все члены этой странной семейки ведут себя как идиоты, а во-вторых, порка только мимоходом упоминается. Но тем не менее это очень важная глава для того, чтобы двигаться дальше.

Ах да, теперь главы будут выходить чаще.

========== Двенадцать ==========

Комментарий к Двенадцать

Очень большая и непростая для всех глава.

Оно как-то так само получилось ^^

Он снова опоздал к обеду. Не сильно, минут на пятнадцать. Но это начало входить у него в привычку – приходить немного позже, чем требовали мы с Ладой. Сначала он опаздывал минуты на три и я этого вообще не замечал. Потом три минуты превратились в пять, потом в семь, потом в десять.

Я начал мягко делать ему замечания. Он неизменно корчил виноватую мордашку и просил прощения. Я знал, что он проводит время с мальчишками Молчана и старался сильно не давить. Ему уже двенадцать – нужно больше свободы, больше пространства. Тем более, что чаще всего с ними был Богуслав, которому уже исполнилось пятнадцать и мозги у которого работали как надо.

Только вот с каждым разом его извинения казались мне всё менее искренними, а вина всё более наигранной. Я всё ещё не хотел давить и быть слишком требовательным, но теперь я видел в этих опозданиях проблему. Кажется, мой авторитет был под угрозой. И я планировал его мягко восстановить.

– Эй, где это ты был? – поинтересовался я, когда он уселся напротив меня за столом.

– Нигде, – коротко ответил он, берясь за ложку и подвигая к себе миску с супом.

Выгоревшие за лето волосы растрепаны, в них трава, листья и, кажется, какая-то живность. Рубаха – недавно купили новую, потому что растёт как на дрожжах – уже испачкана и порвана на левом локте. На лбу и подбородке ссадины, руки до локтей в царапинах и грязи.

– Руки помой перед тем, как есть.

– Они чистые.

Я схватил его за запястье, вытряхнул ложку из сжатого кулака. Продемонстрировал ему его же ладони. Перун всемогущий, а ржавчину-то он где нашёл?

– Мыть руки. Живо.

Он поплёлся к умывальнику, угрюмо бормоча что-то себе под нос.

– Так что же тебя задержало в этом твоём «нигде»?

– Ничего, – буркнул он, вытирая влажные и не то чтобы очень отмытые руки о грязные штаны.

У меня слишком хорошее настроение, чтобы поддаваться на эти провокации. Я не буду злиться. Не буду выходить из себя. Всё хорошо. Немного терпения.

– Перестань нарываться, бесёнок, – я мягко улыбнулся, демонстрируя, что не хочу с ним препираться.

Но он отреагировал совсем уж неожиданно.

– Это ты перестань! Перестань называть меня так! – он внезапно поднял голос.

– Как? Бесёнком?

– Да! Хватит! Я тебе не бесёнок! Ты достал уже с этим!

Ну приехали. Истерика на пустом месте. Интересно, у неё вообще есть какие-то скрытые причины? Или его просто накрывает, потому что истинная сущность даёт о себе знать? Я даже не мог решить, какой из вариантов предпочёл бы в данный момент. Если мой мелкий, например, влюбился, то я ничем ему не помогу. А если это характер, то я тем более ничего не могу сделать. Ну, дурь выбью, конечно, но это ведь временные меры. Рано или поздно я должен буду перестать его пороть… Но, судя по всему, не сегодня.

– Яр, ты можешь мне объяснить причины своего плохого настроения? – строго поинтересовался я.

– Ты, – дерзко ответил он мне, не отрываясь от поглощения супа.

– Вот как… И что же я сделал?

Кажется, всё-таки второе. Кажется, всё-таки пороть. А такой хороший день был…

– Достал, вот что. Пасёшь меня, как маленького. Ребятам можно только вечером домой возвращаться. А я должен обязательно явиться на обед! И никто у них не спрашивает, где они были и что делали. Но со мной так нельзя. Меня надо контролировать. Потому что я ведь не обычный ребёнок. Я ведь бесёнок, да?! – он с грохотом отшвырнул ложку.

О да. Это оно. Его накрывает. И он понимает, что его накрывает. А от этого злится ещё больше. Потому что понимает, откуда это. И ничего не может с этим сделать. Не может взять себя в руки. Ну ничего. Для этого есть я. Вдох-выдох. Я спокойно встал и направился к шкафу. Ребёнок мрачно доедал, не поднимая головы. Сам уже жалеет, что наговорил. Но надеется, что пронесёт. Я ведь многое ему прощал последнее время. Слишком многое.

Сразу после еды пороть, конечно, не самый лучший вариант, но откладывать некуда. Нужно ловить на горячем, так сказать. Я достал из шкафа пояс и вернулся к мелкому. Естественно, он попытался удрать. И естественно, я сцапал его за шиворот.

– Оставь меня в покое! Отпусти! Драгомир, отпусти меня! Я ничего не сделал! Ты спросил, я ответил. Я сказал правду. Ты не можешь наказывать меня за это!

– Дело не в том, что ты сказал, Яр, – ответил я, заталкивая его в комнату. – Дело в том, как ты это сказал. И ты это прекрасно знаешь. Раздевайся.

Какой здесь бедлам, Перун его возьми. Лада в эту комнату вообще не заходит что ли? Из принципа? Понятно, что ребёнку нужно личное пространство. Понятно, что он должен сам следить за порядком и за своими вещами. Но тут же просто бедлам!