Текст книги "Ветер в объятиях Воды (СИ)"
Автор книги: Dididisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Выдохнув, я с робкой улыбкой поворачиваюсь к начальнику бюро, краем глаза отметив, как нахмурился стоявший рядом с ним ассасин на последних, сказанных с иронией, словах. Остается надеяться, что румянец на щеках Рафик примет за результат сегодняшней чрезмерно жаркой погоды в городе.
– Приветствую тебя снова, Рафик, – я убираю прядь волос, упавшую на лицо, и замечаю направленный на себя голодный взгляд Альтаира, от которого всё нутро скручивается в канатный узел. – Буду рада разделить с вами трапезу.
Мой голос выдает волнение и мандраж, не прошедший после поцелуя.
Такого сладкого, нужного поцелуя, который я мечтала заполучить с момента нашей встречи… Признаться себе в том, что Альтаир захватил моё воображение с первых минут, как очутился тогда передо мной, спрыгнув с крыши, в начале было непросто.
На долю секунды прикрываю глаза, пытаясь унять сердцебиение, ощущаемое в горле, и медленно открываю их вновь. Тут же жалею об этом, потому что, пока Рафик удивленно разглядывает растерзанную клинками подушку, Альтаир перехватывает мой взгляд и опасно, хищнически усмехается.
Словно пытается донести до меня негласное послание: «Всё только начинается…»
Он нарочито небрежной походкой проходит за меня, якобы пропуская вперёд, и незаметным для начальника бюро движением касается моей поясницы.
Как выдержать эту пытку, когда даже сквозь ткани я чувствую жар умелых мужских пальцев…
– Как, кстати, твоё плечо, Сурайя? – участливо интересуется Рафик, наконец оставивший подушку и прошедший к арке, ведущей в главный зал.
Присутствие Альтаира позади меня совершенно не добавляет привычной уверенности и лишь сильнее вынуждает колени подгибаться.
– Всё в порядке, благодарю тебя. Думаю, через пару дней рана начнёт затягиваться, – слова кое-как сложились в единую фразу, и я начинаю злиться на саму себя и своё тело за такую предательскую реакцию на одного человека.
Который, пройдя в помещение, отошёл в сторону и стал вести себя как ни в чём не бывало.
– Это радует. На днях я осмотрю швы еще раз.
Я благодарно киваю начальнику. И старательно избегаю смотреть на Альтаира, который, надо сказать, так и не удосужился одеться полностью. Рафик небрежным жестом указывает нам на низкий столик на пушистом ковре, накрытый к обеду слугами. Мы усаживаемся на подушки, и, так как нас всего трое, я всё равно оказываюсь по левую руку от моего наваждения. Яства так и манят своим видом и ароматом – здесь и свежевыпеченные лепешки, и мясо на деревянных шпажках, и рагу из овощей, – но у меня совершенно нет аппетита.
– Жаль, что Альтаиру пришлось втянуть тебя в это, – после короткой паузы философски замечает Рафик, передавая мне глиняную тарелку с едой.
– Несомненно, жаль. Ты как всегда проницателен, брат мой, – моментально реагирует и скалится тот в ответ.
Воздух между начальником бюро и выпрямившимся на своём месте ассасином слегка накаляется, я буквально чувствую это; и если со мной Рафик всегда любезен, добр и заботлив, каким мог бы быть родной дядя, которого я никогда не знала и не имела, то с Альтаиром у них явно натянутые отношения. Словно они соревнуются в чем-то.
– Лично я рассматриваю это лишь как небольшое интересное приключение, – пытаюсь я миролюбиво перевести тему в нейтральное русло, пока эти двое не прожгли друг друга взглядами, но упрямый ассасин всё равно продолжает гнуть свою линию:
– Да нет, Сурайя, он прав, – окинув начальника бюро презрительным взором, Альтаир переводит его на меня. – Если бы не я, плакаты с твоим портретом не висели бы по всему Дамаску, не говоря уже об увечьях.
– Но там ведь не только я… – ради справедливости тихо проговариваю ему в ответ, но Рафик меня перебивает, неверяще округлив глаза:
– То есть вы хотите сказать, что оба объявлены в розыск?
За столом повисает тягучее, как мёд в пахлаве, молчание. Я вижу, что крылья носа сидящего рядом Альтаира раздуваются от злости и как меняется лицо Рафика, когда молчание подтверждает его догадки, поэтому спешу вновь пересказать ему всё то, что мне удалось выяснить утром.
– Тебе не выполнить эту миссию.
Начальник стремительно отшвыривает в сторону льняную салфетку, откровенно злым взглядом уставившись на Альтаира, едва я заканчиваю своё повествование.
– Не добраться до Тамира, – добавляет он, буквально выплёвывая эти слова, на что небезразличный мне ассасин лишь хладнокровно хмыкает, откидываясь назад на подушки и складывая руки на груди.
– Ошибаешься… – почти по слогам произносит он, и в этот момент становится похож на угрожающую восставшую кобру, которая шипит на своего врага. – Давай-ка послушаем тебя, Рафик. Это даже любопытно. Раз отрицаешь – предлагай. Может быть, у тебя есть некий великий план того, как убрать цель, и ты можешь мне его великодушно предоставить?
Я закатываю глаза, не в силах более выдерживать эту пустую словесную перепалку, окрашенную лишь плохо скрываемой яростью и сарказмом, и вскакиваю с места.
Возможно, по своему статусу я не имею права так разговаривать с ними, но меня и мою выплеснутую наружу чашу терпения уже не остановить.
– Хватит! Прекратите это.
Выражение лица Альтаира резко меняется, и я вижу, как дёргается уголок его жёсткой линии губ, когда он обращает внимание на мою стопу, рассержено топнувшую на месте. Это, похоже, его позабавило.
Насуплено взглянув сначала на него, затем на выжидающе нахмурившегося Рафика, я чуть строже продолжаю, решив поделиться мыслями, которые посетили меня, пока я добиралась утром до бюро:
– План есть у меня. Ещё не всё потеряно, далеко не всё…
– Неужели? – скептически произносит Альтаир, но я стараюсь не поддаваться на эту провокацию.
– Да. И суть в следующем: так как нас ищут именно в определенном обличии и Тамир собирается усилить охрану дворца, они ожидают увидеть там ассасина в белой мантии с сообщником в чёрной одежде…
Мне не дают договорить – он не спеша встаёт с места, отряхивая несуществующие пылинки с шаровар, а Рафик, кряхтя, вслед за ним. Обед безнадежно испорчен, и никто так и не притронулся к еде.
– Нас? С чего ты взяла, что будешь сопровождать меня во время выполнения задания? – голосом Альтаира можно резать дамасскую сталь: от него веет холодом так, что мурашки в эту душную погоду ползут по моему позвоночнику.
Я стараюсь собраться с мыслями и придать голосу решительность и твердость.
– Во-первых, потому что мы вместе заварили этот плов и нам вместе его поедать. Во-вторых, мой план подразумевает, что один ты всё равно туда не проникнешь.
Рафик, увидев, как мой собеседник вновь собирается меня перебить, нетерпеливо сказал:
– Дай договорить хотя бы Сурайе, раз не хочешь прислушиваться ко мне…
Альтаир сводит брови к переносице и, поджав губы, устремляет на меня свой взгляд.
– Так вот… – благодарно кивнув начальнику бюро, я продолжаю: – Нас ожидают там увидеть в том, в чем мы были замечены, но если мы переоденемся в иные подобранные к случаю роли, пробраться на пиршество не составит труда. Ведь твоя первостепенная задача – приблизиться к Тамиру на максимально малое расстояние. А там, внутри дворца, ты волен поступить так, как запланировал.
– И какие же роли нам уготовили ты и твой план? – помолчав с минуту, настороженно спрашивает сил Альтаир, медленно ощупывая взглядом шрам под моим ухом, который так некстати открылся его обзору из-за сползшей куфии.
Я спешу поправить ткань, вызвав этим недовольство в глазах цвета корицы, словно скрываю от него нечто сокровенное, и, сама же зацепившись взглядом за похожую белую отметину на его губе, обдумываю каждое последующее слово и тихо отвечаю:
– Самый идеальный вариант для меня – притвориться танцовщицей, ведь ты знаешь, как Тамир падок на подобных девиц, а для тебя – купцом из иного города, предоставившим ему это удовольствие. Пока я буду отвлекать его, ты сможешь…
– Нет.
Его рассекающий воздух отказ звучит так звонко и четко, словно мне отвесили пощечину. Рафик же пожимает плечами и качает головой, выражая своими жестами то, что Альтаира ничто не исправит и не убедит, а я чуть не хватаюсь за его обнаженный локоть, когда он, сказав своё веское «нет», разворачивается, чтобы уйти.
– Но послушай меня… Это отличный способ пробраться во дворец, не вызывая подозрений. Мы можем подкупить стражу задних ворот, наплести им историю, что господину Тамиру подготовлен подарок, и…
– Это ты меня послушай, Сурайя… – мы почти доходим до коридора, в котором находятся двери, ведущие в покои, когда Альтаир резко разворачивается ко мне. Начальник бюро уже отошёл к своим глиняным горшкам и кувшинам, пока мы выясняем отношения. Если это можно так назвать.
Я почти впечатываюсь в его широкую грудь и еле успеваю затормозить. Карие глаза мечут молнии, а сильные ладони сжаты в кулаки. Мужской голос опускается до тихих властных интонаций, становясь хриплым и повелевающим, так, чтобы слышала его только я.
– Я не позволю тебе в этом участвовать, тем более, изображая какую-то там танцовщицу.
– Но…
– Никаких «но», – от его злости и упрямства исходят волны, которые начинают заражать и меня, и то, что Альтаир подходит ко мне опасно близко, придаёт ситуации скрытый смысл.
С одной стороны, меня затапливает тепло от осознания того, что, скорее всего, ему тяжело смириться с тем, что я буду танцевать для нашего врага, и так он проявляет свою некую ревность и заботу. Мне хочется подчиниться, покорно опустив голову, когда он смотрит на меня этим тяжелым взглядом исподлобья, но с другой стороны, сейчас время не спорить, а исполнять то, что предназначено, и пока это единственно простой вариант.
Насколько мне известно, Аль-Муалим, наставник и самый главный человек в братстве, а также мой спаситель в детстве, которого я не видела много лет с момента отъезда из Масиафа, не терпит невыполнения задания в срок.
Поэтому я лишь вздергиваю подбородок выше, старательно выдерживая пригвождающий взгляд, и отвечаю с не меньшим упорством:
– Я взрослый человек, способный самостоятельно принимать решения, и я вновь повторюсь, что нам нужно исправить положение дел совместно. Спасибо тебе за то, что так старательно пытаешься меня оградить от опасности, но я сама хочу помочь тебе… Один ты туда не проникнешь ни под каким иным предлогом, кроме того, что я озвучила.
Альтаир внимательно озирает меня, и я вижу, что его нервы находятся на пределе: мужественная линия челюсти крепко сведена, а дыхание становится неровным.
Вдруг неожиданно для меня он поднимает ладонь, спокойно опускает край куфии и пальцами ласково поднимает мой подбородок, чуть поворачивая мою голову в сторону. Шрам, который он таким образом пытается разглядеть лучше и ближе, предстаёт перед ним во всей красе, и я чувствую, как вновь мои щеки заливает краска. Как и чувствую то, что не в силах пошевелиться и убрать его ладонь.
– Это тоже результат того, что ты кому-то хотела помочь?..
Я кусаю губы с внутренней стороны – своей фразой он разворошил угли старых воспоминаний, которыми я не готова с ним делиться. Тряхнув головой, я избавляюсь от навязчивого, хоть и желанного касания и делаю шаг назад.
Только бы не показать ему своих слёз.
Не нахожу никаких слов и чувствую лёгкую обиду вперемешку с усталостью от спора, поэтому, одарив застывшего Альтаира долгим упрекающим взглядом, разворачиваюсь, чтобы уйти.
Он не успевает схватить меня за руку, чему я несказанно радуюсь, и, когда я оказываюсь вновь в главном зале бюро, я подхожу к Рафику, ощущая за собой его навязчивое присутствие.
– Я, пожалуй, пойду… – быстро бросаю я начальнику бюро, наслаждаясь тем, в каком замешательстве находится Альтаир из-за моей реакции. И тем, что при Рафике он не имеет возможности лишний раз дотронуться до меня. – Несмотря на сорванный обед, в любом случае, хочу сказать спасибо.
Начальник, кажется, что-то хочет ответить, но понимает по моему настроению, что мы не пришли с этим принципиальным ассасином к соглашению, поэтому лишь с грустью прощается:
– Береги себя, Сурайя… Ты всегда желанный гость в бюро.
Я киваю и коротко оборачиваюсь – Альтаир всё равно идёт со мной во дворик, кажется, надеясь продолжить неприятную беседу.
– Я ведь задел тебя своим предположением… – извиняющимся тоном констатирует он, когда мы оказываемся вне поле зрения Рафика. Я подхожу к фонтанчику, игнорируя так и оставшееся лежать на подушках оружие ассасина, чтобы вскарабкаться наверх, к выходу на сетке, и резко поворачиваюсь к нему так, что выбившиеся пряди волос хлещут меня по лицу.
Этот человек явно не умеет по-настоящему просить прощения…
– Меня больше задевает то, что ты отказываешься от заведомо успешного плана, Альтаир. И от моей помощи…
– План с торговцами тоже казался заведомо успешным, по крайней мере, для меня, – вспыхивает он, указывая пальцем на мое плечо. – И вот чем это обернулось. Нет, Сурайя, я не могу так рисковать твоей жизнью.
– Рискуешь не ты, а я сама. Это мой выбор, – и вновь мы идём по какому-то замкнутому кругу, но я решаю, что это мой последний аргумент. И обрываю разговор. – Мира тебе.
Увидев, как Альтаир молчит, пронзительным взглядом впиваясь в меня, я со вздохом отворачиваюсь и начинаю карабкаться наверх. Благо, он не задерживает и не останавливает меня.
Оказавшись почти наверху, я слышу его чуть смягчившийся бархатистый голос, который выдает невпопад странную фразу, относящуюся к чему-то неведомому между нами, но явно не к предыдущему разговору.
– Я не идеален, Сурайя… И может, поэтому всё это неправильно. Я не тот, кто тебе нужен.
Его слова колют меня, как шипы белой розы, растущей в садах богачей Дамаска, в самое сердце. Но я почему-то сразу нахожу для него ответ, понимая, что в брошенной мне фразе – сплошная ложь, и он отрицает чувства ко мне лишь из желания соблюсти правила и мою безопасность.
– Я тоже не Дева Мария, Альтаир, – я прямо смотрю на него сверху, стоя на сетчатой крыше бюро. – Может быть, это что-нибудь да значит?..
Мой собственный риторический вопрос эхом оседает в пространстве, и, увидев лёгкую растерянность на привлекательном лице, я бескомпромиссно, насколько это возможно во всей этой ситуации, добавляю:
– Пир начинается после заката. Я прибуду завтра в бюро за несколько часов и принесу всё необходимое.
Ответ Альтаира я уже не слышу: на всякий случай сразу беру беговой темп, чтобы не дать себя догнать. И исчезаю в мареве дня из его виду, забирая с собой на память тянущее ощущение полученного сегодня поцелуя на губах.
И даже если он был единственным и последним, я ни о чём не жалею.
Главное – я добилась своего: участия в миссии против Тамира.
========== Переливчатый звон монеток ==========
Сурайя
Проталкиваясь сквозь толпу прохожих в удушливой жаре наступившего дня, я всё никак не могу избавиться от тягостных мыслей. После услышанных вчера слов Альтаира внутри ощущается неприятное послевкусие, как если после сладких абрикосов выпить горького снадобья.
Отчасти я понимаю сомнения, проскальзывающие в его речах, и прекрасно знаю, что нечто серьёзное между нами практически невозможно. Нас тянет друг к другу, и это неоспоримо, но можно ли желать чего-то большего, когда вся твоя жизнь посвящена служению братству?
Когда каждый день окрашен опасностью, приключениями и окутан запахом крови?..
Всё это рождает колебания, раздумья и во мне тоже. Я не собираюсь быть той, кто будет настаивать на взаимности или просить любви в свой адрес. За эти дни я успела оценить, насколько свободолюбивым, как ястреб в небе, является Альтаир. То, что мне удалось собрать о нём – о его периодических нарушениях кодекса, непокорности и чрезмерной инициативности во всём, – в том числе подтверждает то, что даже братство не в силах постоянно держать его в узде. Что уж говорить о какой-то случайно появившейся в его жизни на один миг женщине и о любой мысли стать привязанным к ней…
Я давно перестала быть наивной и глупой, чтобы впустую надеяться на что-то. Велика вероятность, что в других городах, куда его забрасывает судьба и веление Аль-Муалима – в каждом из них, – у Альтаира есть… отношения с кем-нибудь ещё. Я поджимаю губы, представив это, и медленно, с упорством заставляю себя мыслить о следующем: возможно, действительно стоит прекратить любые поползновения в иную от профессиональной сторону и не мучить больше ни себя, ни его. Возможно, пора просто забыть о невероятном поцелуе, о его сильных руках на талии и пронзающих меня взглядах…
Пройдет пир, закончится миссия, и захвативший мою душу ассасин вернётся в Масиаф. И мы расстанемся, как два каравана в пустыне, случайно столкнувшиеся на одном торговом пути.
Единственное, о чем я буду жалеть, так это о том, что так и не взяла у него пару уроков владения скрытым клинком и мечом. Хотя кого я обманываю – это будет не единственным…
Тяжело вздохнув, я, игнорируя легкую боль от зашитого ранения, поправляю котомку на своём плече, где ровными стопками лежат наряды для организуемого Тамиром праздника, подобранные на теневом рынке с помощью знакомых. Достать одежду танцовщицы не так уж и трудно, но вот с образом богатого купца пришлось повозиться. Надеюсь, Альтаиру ткани будут впору.
И надеюсь, мне не придётся убеждать его вновь, что моё участие в задании стало почти необходимым. Сейчас, в лучах яркого солнца и с наступлением нового дня, его вчерашняя агрессивная забота не кажется чем-то манящим и заставляющим трепетать сердце. Каким бы противоречивым ни казался Альтаир, своей последней фразой он ясно дал понять, что не считает себя подходящим для меня мужчиной, и это перечеркнуло для меня все его предыдущие ревностные выпады, пытающиеся меня отгородить и уберечь от посещения дворца.
Не могу сказать, что совсем не беспокоюсь и не переживаю об исходе – по правде говоря, я пока слабо себе представляю даже то, как буду танцевать перед негодяем, которого ненавидит половина Дамаска. Но интуиция подсказывает, что всё должно пройти гладко, а мысль о том, что Альтаир со своими непревзойденными навыками наёмника будет где-то рядом, греет нутро.
Узорчатая тень от сетки загадочно обрамляет пол дворика, когда я наклоняюсь чуть вперед к проёму на крыше, чтобы разглядеть его. Он пуст, и это почему-то радует меня – я всячески про себя стараюсь оттянуть момент встречи, хотя понимаю, что это невозможно. Всё же спустившись осторожно вниз, я отцепляю край никаба от лица и часть куфии, чтобы освободить волосы. Прохлада внутреннего дворика благодатно овевает голову, остужая ворох мыслей-угольков.
В главном зале слышится мерный шум и голос Рафика, и я, собравшись с духом, шагаю в сторону проёма.
Альтаира нигде нет, и я осознаю, что с облегчением выдыхаю набранный в грудь воздух.
– Сурайя! – радостно восклицает начальник бюро, отпустив слугу, с которым общался до моего появления. – Рад встрече, дитя. Мира тебе!
Его добродушная улыбка заставляет и меня улыбнуться в ответ, хоть и выходит это немного натянуто.
– И тебе мирного дня, Рафик. Надеюсь, не помешала…
– О чем речь, конечно же нет. Я думал, ты прибудешь чуть раньше. О чём вам удалось договориться вчера?
Он незаметно кивает в сторону коридора, где прячутся двери в разные покои, намекая на Альтаира.
– Ну, скажем… – я мнусь, подбирая слова. – Я вроде как смогла его уговорить поучаствовать в предложенном маскараде.
– Что ж, надеюсь у вас всё получится, – задумчиво вздыхает Рафик, поглядывая на опущенную на каменный пол холщовую котомку. – От исхода этой миссии зависит и репутация моего бюро, так как это произойдет здесь, в Дамаске. Поэтому мне не всё равно на нашего упрямца и его своеволие…
Хвала братству, начальник договорил это до того момента, как этот самый «упрямец» вальяжной, уверенной походкой вошёл в главный зал. Иначе новый перепалки было бы не избежать.
Я окидываю Альтаира внимательным взглядом, пока он идёт к нам, поправляя оружие, и пытаюсь угадать настроение ассасина. Выглядит он, как сошедший с древних фресок идеализированный образ непобедимого воина: тщательно вычищенная и выстиранная белая мантия, чуть сероватые по цвету шаровары и подпоясывающий всё одеяние алый кушак уже внушают благоговейный страх. Аккуратно висящий сбоку серебристого оттенка меч, воткнутые в абсолютно ровном ряду метательные ножи за пазухой и зловеще поблескивающая кожа нарукавника, в котором таится скрытый клинок, завершают всю картину. Он убийственно хорош собой…
Я понимаю, что беззастенчиво оглядываю его крепкую, высокую фигуру только тогда, когда Альтаир поворачивает ко мне лицо, одаривая лёгкой холодной ухмылкой на губах, пересеченных белым шрамом, и властным взглядом глубоких тёмных глаз. Вздрогнув, я отвожу собственный взор, стараясь сделать это как можно плавнее, будто так и было задумано.
– Мир твоему дому, Сурайя, – миролюбиво приветствует меня ассасин, и я еле нахожу в себе силы ответить ему то же ровным, спокойным голосом.
– Куда ты собрался? – встревает в разговор Рафик, недоуменно оглядывая его полную экипировку.
– В город, – просто заявляет Альтаир в ответ, проведя одной ладонью по нарукавнику. – Хочу разведать обстановку, прежде чем мы отправимся на задание.
Я хмурю брови, несмотря на то, что контекст его слов говорит о том, что более спорить о миссии он не намерен. И начальник бюро озвучивает вслух то, что крутится у меня на языке:
– Очевидно, тебе стоит напомнить о том, что твоя достопочтенная личность в розыске, – в Рафике медленно закипает гнев, и я понимаю, почему он считает Альтаира своенравным. – И сегодня вечером будет пир. Собираешься попасться страже и всё испортить, не начав?
Ассасин лишь коротко вздыхает, мимолетно взглянув на молчаливую меня, и терпеливо отвечает, явно не намереваясь портить настроение себе и начальнику:
– Благодарю за заботу, Рафик, но ничего дурного не случится. Я не планирую уходить далеко от бюро. Мне лишь нужно подслушать горожан и стражу, чтобы понять атмосферу в Дамаске.
Не дожидаясь ответа начальника, он медленно обходит меня, чтобы направиться к выходу, но останавливается у мешка с одеждой.
– Это то, о чем я думаю? – приподняв бровь и обращаясь ко мне, спрашивает Альтаир.
– Да, это наша маскировка, – я избегаю его взгляда, но голос звучит на удивление твёрдо. Попутно напоминаю себе, что всё должно оставаться лишь в рамках дела. Никаких намёков, никаких переглядываний или касаний. – Мы должны быть готовы до вечернего азана…
– Я успею вернуться до азана, – бесцветным голосом говорит ассасин, но его блуждающие по мне глаза, которые я чувствую, красноречивее любых слов. Это сбивает меня с толку, потому что я не могу понять его истинных намерений. – Попросите слуг оставить всё в моей комнате.
Последнее он озвучивает и мне, и Рафику, который стоит, надувшись от негодования. Прежде чем я успеваю что-то добавить, Альтаир исчезает во внутреннем дворике, не попрощавшись.
– Характер у него действительно не мёд для пахлавы… – бормочу я себе под нос, доставая из котомки то, что отложено для меня.
Рафик выходит из-за стойки и подзывает одного из слуг бюро. Оставшуюся маскировку уносят. Я провожаю её взглядом, прижимая к себе переливающуюся ткань цвета охры и иные атрибуты, и слышу сквозь застилающую слух пелену голос начальника:
– Мне нужно отправить сообщение Аль-Муалиму. Ты ведь справишься тут без меня, Сурайя?
– Конечно, – возвращаюсь я в реальность и со слабой улыбкой киваю Рафику, и он добавляет:
– Если тебе понадобиться помощь, обращайся к Али.
Он обозначает мне имя одного из прислужников, и я благодарно киваю вновь, собираясь направиться к тем покоям, в которых провела одну ночь. До моих ушей доносится тихое причитание Рафика, когда он разворачивается к внутреннему дворику:
– Высшие силы, наставьте этого неугомонного ассасина на путь истинный… Не дайте ему убить себя прежде, чем он переступит порог дворца…
И в какой-то миг я понимаю, что начинаю повторять эти незатейливые слова про себя, даже когда затворяю за собой дверь комнаты…
***
Скептически оглядывая себя в зеркале, я пытаюсь найти какие-либо изъяны, которые могут смутить Тамира, вызвать подозрения и не позволить подобраться к нему ближе. Прошло около двух-трех часов, судя по небольшим солнечным часам рядом с распахнутым окном, которые ласкают жаркие лучи. За это время я услышала только шорох и закрывшуюся дверь покоев напротив, возвестившие о том, что их хозяин благополучно вернулся в бюро.
Наряд танцовщицы сел на меня как влитой, и теперь я пытаюсь перекрыть свой старый шрам под слоем талька, смешанного с махалябом* и чуточкой куркумы, чтобы цвет хоть немного соответствовал тону кожи. Ткань, похожая на никаб, только прозрачная и расшитая искусственными камнями, условно скрывает часть лица, оставляя открытыми любопытствующим лишь мои глаза и лоб. Своим тёплым охровым цветом она помогает оттенять шею и создавать иллюзию того, что никакого шрама вовсе и нет, а распущенные волосы дополнительно содействуют этому.
Пока я провожу мягкой кисточкой по коже, старательно отбрасывая воспоминания о том, как получила отметину, медные монетки, покрытые золотистой краской и обрамляющие низко посаженный пояс моей полупрозрачной юбки, тихо позвякивают в такт моим неспешным движениям. Под юбкой шальвары из более плотной ткани, однако и они под солнечными лучами всё равно выдают очертания ног и бёдер. Мой живот полностью оголён, и его центр до пупка украшают перекинутые друг на друга тонкие золотые нательные цепочки. Грудь и плечи стянуты такой же невесомой газовой тканью, вышитой таинственными узорами и бисером. Монеток здесь меньше, но они гармонично вплетены в общий ансамбль рисунка.
Удостоверившись, что моё увечье теперь точно не так легко рассмотреть под разными углами света и тени, я принимаюсь за сурьму, чтобы обвести разрез глаз, и пытаюсь не думать о том, насколько откровенно выгляжу. В конце концов, такова отведенная мне мною же роль; танцовщица не может быть в более скромном одеянии…
Завершив приготовления и нацепив напоследок тонкие обручи браслетов на запястья и лодыжки, я перекидываю через предплечье тёмную абайю**. Она позволит скрыть наряд до прибытия во дворец Тамира, но я не тороплюсь её надеть из-за духоты в покоях, решив сделать это во внутреннем дворике непосредственно перед выходом из бюро – прислушавшись, понимаю, что в коридоре тихо, Рафик ещё не вернулся, а слугам явно не будет интересен мой полуобнаженный внешний вид. Совладав с проступившим на щеки румянцем, я отворяю дверь и в этот момент…
…проклинаю свою глупость и опрометчивое решение, потому что не рассчитываю на то, что проем напротив тоже бесшумно откроется.
Я не хотела, чтобы Альтаир увидел меня такой – я планировала пересечь стражу в покрытом виде и предстать в звенящем наряде уже перед Тамиром, надеясь на то, что в пылу совершения убийства ассасин и не обратит на меня внимания, а это даст мне время быстро надеть абайю обратно.
Но идиотская случайность решила иначе. А я ведь специально стояла несколько минут у своей закрытой двери, вслушиваясь в звуки снаружи, лишь бы не встретиться с ним!
Я так и застываю мраморным изваянием в дверях, почти не дыша, пока глаза цвета корицы ощупывают меня. Где-то в их глубине я замечаю зарождающиеся молнии и ярость – это единственное, что я вижу, не в силах даже оценить то, как выглядит сам Альтаир в образе купца. Крылья его носа начинают трепетать от явной неприкрытой злости, а голос наконец прорезавший повисшее молчание между нами, звучит сипло и обманчиво мягко:
– Это что?..
Я сухо сглатываю, поднимая руку, и прижимаю к себе ткань абайи, чтобы хоть как-то закрыться от его нахального, голодного и слишком обозлённого взора.
– Это мой… танцевальный наряд, – также хрипло отвечаю я, хоть и намного тише.
Почему рядом с этим мужчиной я чувствую себя в смятении и так странно, будто каждое мое слово или жест – осуждаемое им преступление? Весь мой настрой вести себя с ним сдержанно, холодно, на расстоянии вытянутой руки рассыпается в прах. Кажется, как и его…
– Ты не поедешь туда в таком виде. Я не позволю.
Тон Альтаира непоколебим, и его мерцающие в полумраке глаза встречаются с моими. Невидимые искры между нами, кажется, можно нащупать пальцами.
– Ты прекрасно понимаешь, что я не могу выглядеть иначе… – сердце отбивает неровный ритм, когда я пытаюсь вновь объясниться и оправдаться, кляня свою податливость и легкий страх перед ним. Атмосфера между нами накалена так, будто сейчас произойдет вспышка. – Я ведь собираюсь помочь тебе, Альтаир. В этом нет ничего плохого…
Моё напоминание о благих намерениях звучит, как детский лепет, и он не выдерживает. Сделав шаг ко мне навстречу, отчего я непроизвольно прижимаюсь плечом к косяку двери, Альтаир гневно восклицает:
– Во имя братства, Сурайя! В этом… – он описывает руками в воздухе овал, заключая мой образ в невидимую рамку. – …плохо абсолютно всё! Такой тебя не должен видеть никто, кроме…
На этом слове он замолкает, впиваясь в меня таким взглядом, который жжет каждый миллиметр кожи, как расплавленный воск свечи. Я приоткрываю рот, обдумывая, что он имел ввиду, и, прищурившись, оценивающе смотрю в ответ. Проходит несколько секунд паузы, прежде чем я чуть окрепшим голосом спрашиваю, вздернув подбородок:
– Кроме?.. Кроме кого, Альтаир?
Ну же.
Давай.
Признайся, что ты жалеешь о сказанном вчера. Что ты не можешь меня отвергнуть, не можешь отпустить. Что твоя борьба с самим собой закончилась не в пользу принципов и догм. Что ты погибаешь в волнах своей ревности, едва представляешь чужие взгляды на мне.
В ушах бойко стучит кровь, когда я, уставившись в мужественное лицо, где на лбу напряженно бьётся тонкая жилка, завороженно жду ответа.
И когда Альтаир озвучивает его, мне кажется на секунду, что на наши плечи обрушиваются небеса, настолько громким кажется звон от полученного горячим шёпотом заявления:
– Кроме меня.
Возведённые за день преграды морали, нарочито вежливое общение, как ни в чем не бывало, да и то, что нам уже пора ехать в сторону дворца – всё в одно мгновение перестало иметь значение. Осыпалось пеплом, развеялось по ветру.
Главным осталось лишь то, как я резко выдыхаю, когда Альтаир порывисто сокращает оставшееся между нами расстояние, срывает тонкий никаб и захватывает мои губы в плен своих. Наконец-то его ладони не натыкаются на тканевые преграды, а ложатся на мою талию и живот, впиваясь пальцами так сильно, так горячо и так жадно, словно всю жизнь ждали только этого часа. Абайя выпадает из моих рук и тенью летит к нам под ноги, к никабу; я цепляюсь за мощные плечи и совершенно не успеваю за диким темпом нашего поцелуя, который в совокупности с беззастенчивыми касаниями посылает по всему телу неконтролируемый жар. Альтаир отметает в сторону любую нежность, одаривая мои губы властной, почти грубой, но такой жизненно необходимой лаской и укусами, что я таю, просто таю в его объятиях, ощущая себя, как апельсиновое желе. Не способная выстоять на ногах, не способная дышать…
