Текст книги "Черноглазая (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Черные, все такие же жгучие глаза Батыя обратились к ней. Мелек стушевались, но не показала этого. Хостоврул бегло перевел фразу и все ахнули еще больше, потому что и предыдущая фраза княжича стала понятной. Мелексима видела, как закутанная девушка затряслась от страха, а потом замерла, словно затаив дыхание. Каждый ― и монгол, и русский ― был готов начать сражение. Мелек заметила, как сверкнул нож в широком рукаве Жаргаля ― если начнется драка, он должен был защищать ее.

По одобрительному кивку Батыя девушка поняла, что сказала верные слова, он на нее не злился за вмешательство. Но теперь его внимание обратилось к русским. За слова глупого ― а возможно, просто горячего княжича ― следовало наказание. Не важно, в каком виде, но он должен был поплатиться за свои слова.

Было видно, что черноволосому было, что ответить. Он уже подорвался, но сильная рука светловолосого мужчины ― которого Мелексима, хоть убейте, знала ― остановила его, и он выпрямился сам.

– Княжич хотел сказать, ― аккуратно начал он, тщательно подбирая каждое слово. Изменить ситуацию было сложно, ухудшить ― легко. ― У нас на Руси есть такая поговорка, возможно, Госпожа о ней слышала, ― Мелек глянула на мужчину с явным интересом. Волосы у него оказались куда темнее, чем ей казалось. ― «Не говори гоп, пока не перепрыгнул».

Мужчина глянул на нее. Она ответила неприязненным взглядом. Батый опустился на край стола и от каждого его движения Мелек в дрожь бросало ― супруг был похож на хищника, готовый в любой момент разорвать дерзких русов.

– Ты думаешь, Великий хан встанет перед кем-нибудь из вас на колени?

– Я думаю, что все вашим станет, если нас не будет, ― сказал русс.

Было не ясно, разгневали эти слова Бату больше, или немного остудили пыл. Мелексима, замершая в напряжении, была готова проголосовать за второй вариант. Все замерли, ожидая приказа о действие: убить их всех или нет.

Смелый русс получил Охранную грамоту.

Это было… удивительно. Видимо, Бату оценил смелость ― или безрассудство ― этого мужчины. Хотя сразу было понятно, что воин ею не воспользуется даже на краю смерти, и все из-за слов, что при вручении сказал Батый. Он повторил слова Мелек ― русские были стадом.

Когда Батый вернулся к ней, а для русских устроили небольшое представление, Мелек шепотом, неуверенно спросила:

– Я зря вмешалась?

Батый глянул на супругу.

– Нет, ― наконец сказал он. ― Ты молодец. Поставила их на место.

Мелексима, польщенная похвалой, улыбнулась. Смотря на то, как танцуют монголки для русских, она улыбнулась и стала покачиваться в такт музыке. Но вскоре принесенные блюда ― ее любимые ― снова завладели вниманием беременной девушкой.

– Я ужасно хочу есть, ― доверительно сообщила девушка. ― В последнее время ― все чаще.

– Это хорошо, ― сказал Батый. Он посмотрел на Мелек и улыбнулся ей одними глазами. ― Ты должна родить мне здорового наследника.

Мелексима покраснела. Она подняла взгляд, скользнула по танцующим, гостям и остановилась на том русском с Грамотой. Он смотрел на нее, внимательными карими глазами и внезапно одними губами произнес «Мелек». И как вспышка молнии в темном небе, Мелек наконец поняла, что в руссе ей не давало покоя.

Его звали Евпатий Коловрат. Она его знала. Он ее тоже.

Комментарий к Глава 8. Женщина хана

дорогие мои, это – заключительная часть, простите) мне очень понравилось работать в этом фэндоме, с этими персонажами, а ваши комментарии – отдельный вид искусства)) спасибо вам большое)

продолжение есть, но оно слишком несуразное

хотя, если кому-то интересно, как Мелексима с русскими по лесам шастала – все может быть, но мне кажется правильным закончить историю на такой ноте)

========== Глава 9. Ошибка или трофей ==========

Только сейчас Евпатий мог оценить то, насколько на самом деле был ужасен характер Мелек. Едва они оказались в тепле, девушка начала самую настоящую тираду, и самое ужасное было в том, что каждое сказанное монгольской госпожой слов было правдой.

– Да помолчи ты уже! ― не выдержал Коркун. Мелексима, закутанная в несколько теплых одежд, и сидящая в дальнем углу несторской пещеры, метнула в него взгляд черных глаз, словно молнией поразила.

– Оставили бы меня дома, не было нужды слушать меня! ― в отличие от многих женщин, голос Мелек не превращался в истерический визг. Нет, Мелек говорила ― а точнее, кричала ― сильным и твердым голосом, до сих пор не охрипнув. ― Вы сами меня с собой потащили! Зачем, спрашивается?!

Коркуну нечего было ответить. Вообще, прихватить с собой жену Батыя была идея Федора, и княжич ее почти исполнил, но в последний момент был ранен стрелой. Мелек передали в руки Ратмиру ― как выяснилось, вполне живому свекру Евпатию ― и таким образом, Мелексима оказалась с ними. Монголы были в самом настоящем замешательстве, потому что русским пришлось использовать беременную супругу Батыя как живой щит. Они смогли уйти вместе с драгоценным трофеем, но этот самый трофей заткнуть оказалась в силах только метель.

Что делать с Мелек теперь, никто не знал.

Евпатий посмотрел на полную ярости девушку, потом на оставшихся с ним рязанцев.

– Хватит вам, ― он снова перевел взгляд на Мелек и встретил ее полный злости взгляд. ― И ты тоже.

– Скажи спасибо, ты все еще жива, ― пробубнил кто-то из воинов.

– Если убьете меня, ваша смерть будет в тысячу раз страшнее, ― прошипела Мелек. Евпатий выдел, как за злостью она старается спрятать слезы и собственный испуг.

Мелек была напугана, когда кто-то со спины вытащил ее из шатра и, приставив нож к горлу, продемонстрировал Батыю. Княжич Федор обошел шатер и смог вытащить девушку из шатра, прорезав полог сзади. Она помнила, как от удивления расширились глаза Батыя, а потом хан впал в настоящую ярость. Мелексима чувствовала его срыв как резкий удар, но то, что хан был более, чем зол, не нуждалось в доказательствах. Несколько монголов, включая Субэдэй, неуверенно остановились: если бы они напали на Федора, то вполне могли навредить супруге хана, а это верная дорога на тот свет.

Федору выстрелили в спину, но почти освободившуюся монголку схватил Ратмир. Батый взял саблю Субэдэй и был готов сам вступить в бой, но удивительно крепкий Федор отвлек его внимание. Все смешалось и, пользуясь заминкой, руссы сбежали. Мелек оказалась с ними.

– Великий хан, ― неуверенно произнес Субэдэй. Его сабля была красной от крови княжича.

– Пошлите за ними лучших воинов, ― сказал Батый, почти трясясь от гнева. Будь его воля, он сам поспешил спасать любимую супругу, но вероятно, именного этого ожидали враги. ― Если Мелек не вернется этим же вечером, полетят много голов.

На стороне русских была скорость, они же ушли из лагеря, кроме того, начала разыгрываться метель.

– Холод убьет их, ― заметил Жаргал, лихорадочно соображая, что делать. Защите Мелек была его личной задачей и по взгляду хана монгол понял, что тот тоже осознавал его промах.

– Ты говоришь о моей супруге, ― сказал Батый, и его голос был пропитан яростью. ― О женщине, что носит моего ребенка. Ценность ее жизнь во много раз превышает все ваши.

Как итог, монголы до них так и не дошли. Мелек пыталась сопротивляться, но поняла, что просто сгинет в одиночке в метели. Поэтому пришлось идти с руссами. Знание языка облегчало ситуацию, но не слишком ― никто не знал, что делать с девушкой. Потом их нашел Нестор, и Евпатий успел порадоваться, что медведя Мелексима разглядеть не смогла из-за бури.

Уже в пещере Мелексима могла порадоваться, что Сарай заставляла одеваться ее теплее раза в два. Мелек была не сильно восприимчива к холоду, спасибо дедушке, что закалял ее, но такую бурю в обычной монгольской одежде она вряд ли бы пережила без потерь. Девушка прижала колени к себе, приложив руки к еще не сильно заметному животу. Она была беременна всего три месяца, но уже любила этого ребенка, и не могла подумать о том, что потеряет его.

Русские, казались, были тоже ошеломлены. Некоторые из них не поняли, как девушка вообще оказалась с ними, и предложения были самыми разными: убить ее, оставить у Нестора, отправить обратно к монголам, забрать с ними. Убивать ее запретил Коловрат.

– Она же всего лишь женщина, ― вступился он за Мелек. ― С монголами можно воевать, но не убивать слабых беззащитных женщин.

– Еще и беременных, ― добавил Нестор. Он смешивал какие-то травы, которые согревали и помогали лучше уснуть. Оставить ее у себя он отказался ― девушка все равно попытается сбежать, а ему нет резона ее останавливать.

Отправить ее к монголам было сложно ― сама она в лесу не смогла бы найти путь, особенно в такую метель, а если она сгинет в снегах, то их смерть будет точно страшнее. Конечно, можно было оставить ее где-нибудь рядом со станом, но был риск, что тогда одного из них убьют. В конце концов было приятно решение переждать до конца метели, и там разобраться по ситуации. А пока с девушкой должна была нянчиться Лада ― вот с ней Мелексима была любезнее, чем с воинами.

– Держи, ― сказал Нестор, вручая Мелек чашку с каким-то напитком. Мелексима сомнительно посмотрела на чашку.

– Нет, спасибо, ― холодно отрезала она.

– Да не волнуйся, ― сказал Нестор. ― Я тебя травить не собираюсь. И выкидыш нам не к чему. Пей, поможет уснуть.

Но чашку девушка та и не взяла. Нестор оставил напиток из трав рядом с Мелек, но девушка к нему так и не прикоснулась. Позже споры стихли ― все были слишком вымотаны, чтобы спорить или ругаться: не важно, между собой, или с Мелек. Было принято решение пойти в Рязань завтра утром. И уже с князем Юрием решить, как поступить с монгольской госпожой.

Мелексима, замотавшись в свои собственные меха и накрывшись сверху тем, что дали ей русы, спала. Коловрат, сидящий у костра, кинул на черноволосую задумчивый взгляд. Спящая она была куда милее, чем когда разговаривала.

– Что ты делаешь?

Евпатий спотыкается от неожиданного звонкого голоса и чуть не падает. Он, взмахнув руками, разворачивается, сжимая палки в руках. Под деревом, практически не заметная в тени листвы, стоит девочка, примерно одного возраста с ним. Черные волосы у нее были собраны в косу, а на голове лежал венок из ромашек. Еще один девочка крутила в руках. В черных глазах мелькают задорные искорки.

Евпатий невольно краснеет от осознания того, что она видела, как он тренируется с палками.

– Ты так лихо ими машешь, ― сказала девочка. ― А разве у тебя нет настоящего меча?

– Еще нет, ― насупившись, отвечает Коловрат, но тут же он гордо расправляет плечи. ― Но скоро будет. И я буду первым, кто сможет обращаться сразу с двумя мечами.

Девочка иронично улыбнулась.

– А сейчас у тебя только палки?

Евпатий замялся.

– Пока да. Но смотри, как я умею!

И мальчик снова ловко замахал импровизированным оружием, вызвав удивление девочки. Когда он опустил палки, она подошла к нему и протянула руку.

– Меня зовут Мелексима, ― сказала она важно. Мальчик пожал ее руку.

– А меня Евпатий Львович, ― сказал он.

– А я тоже могу драться! ― внезапно гордо заявила девочка со странным именем Мелексима. ― Могу показать.

После битвы на Калке из памяти Коловрата стерлось многое, включая Мелек. Он сам до сих пор не знал, как именно вспомнил и узнал ее после стольких лет. Возможно, из-за той гордой интонацией, что она говорила с ними, может из-за взгляда, но в том, что эта была та самая девочка сомнений не было.

Коловрат с ней особой дружбы не водил. Они встречались изредка, приходя к друг другу от скуки ― у Мелек было мало друзей, она была слишком замкнутой, Евпатий же больше занимался ратным делом, чтобы попасть в дружину и стать лучшим. Мелек было интересно наблюдать за его тренировками с палками, он ее кое-чему учил. Евпатий не был уверен, что ее дедушка ― великий монгольский воин, наводящий страх на всех ― знал о «дружбе» внучки с руссом. Последний раз они встречались после того, как Коловрат потерял память. Он не узнал Мелек, и та больше не приходила.

Смотря на спящую девушку, он испытывал двоякие чувства. С одной стороны ― это был сильный козырь, который, если выгодно разыграть, можно управлять решениями Батыя (хотя, десятник не знал, насколько сильны чувства хана к Мелек, возможно, этот план был проигрышным с самого начала); с другой стороны, Мелек ― напуганная оторванная от дома беременная женщина. Беременная, точно. Коловрат как-то забывал о том, что ханская супруга находится в интересном положение. Чтож, тогда, возможно, если черноволосая ничего не значит для Батыя, наследник ему точно дорог.

Окинув спящих внимательным взглядом, он тихо встает и подходит к Мелек. Легко дергает ее за плечо, и Мелексима тут же просыпается.

– Тихо! ― шепчет он, видя, как девушка отшатывается и вжимается в стену, стараясь оказаться подальше от него. Коловрат, показывая то, что он не имеет плохих побуждений, отсаживается от нее. Черноглазая молчит, но смотрит внимательно. ― Не волнуйся, я не сделаю тебе больно. Никто не сделает.

Мелек выглядит немного растерянной, видимо думая, сон это, или реально Коловрат разбудил ее только для того, чтобы сказать, что ей нечего бояться. Но от его слов взыграла новая волна злости:

– Вы меня похитили, ― шипит она. ― Использовали, как живой щит, а теперь хотите сделать меня разменной монетой. Я не боюсь вас, я злюсь!

– Я знаю, что боишься, ― сказал Коловрат спокойно, тем же шепотом. ― Но послушай. Мы правда не сделаем тебе больно, но не создавай нам проблемы. Ты нам не нужна, и как только мы придумаем, как вернуть тебя, мы это сделаем, ― видя сомнения на лице Мелек, он пояснил. ― Монголы убьют нас, если мы просто вернем тебя, а я не хочу смерти своим товарищам. В лесу одна ты умрешь еще быстрее, поэтому попытки бежать ― бесполезны. Ты вернешься… домой в целости и сохранности.

– Зачем было красть меня, если не знаете, что со мной делать?

– Спросила бы ты это у нашего княжича, ― сказал Коловрат. ― Но его убили монголы.

Мелек открыла рот, но возразить ей было нечего. Спокойный тон Коловрата и его уверенность успокаивали, и Мелексима подавалась им. Но она тут же тряхнула головой. Это ― руссы, а она ― супруга того, кто хочет разорить их земли, поэтому лишних надежд она не строила. Да, Евпатий был прав, но терять бдительность ей было нельзя. Поэтому девушка слабо качнула головой в знак согласия. Коловрат кивнул в ответ и уже собирался было вернуться к костру, когда внезапно Мелек снова его спросила:

– А что у тебя с памятью? Почему ты отказался от трав этого отшельника?

Коловрат посмотрел на нее с сомнением и, вернувшись к ней, тихо произнёс:

– Меня ваши воины ранили, с тех пор с каждым рассветом я заново жить начинаю. Я все забываю. Поэтому если я забуду тебя ―напомни, что я обещал тебе безопасность. И никому не говори о моем недуге, ясно?

– Тогда они еще не были моими воинами, ― заявила Мелек и, закутавшись в мех, легла и отвернулась от Коловрата. Воин вернулся к костру, размышляя о том, как ему спасти родной город от разрушения и какую роль во всем этом могла сыграть Мелек.

Мелексима думала о том, что Батый предпочтет сжечь все и вся, но никогда не поддастся на шантаж.

***

Батый ненавидел чувство беспомощности. Его положение обязывало всегда быть сильным и решительным, холодным и твердом, но сейчас он просто не знал, что делать. Смотря на разоренную Рязань, сожжённую до тла, он ощущал мрачное чувство удовлетворения. Рязанцы забрали у него самое дорогое, что было у него ― Бату поступил так же.

Мелексима могла быть еще жива. Батый ни на секунду не сомневался в этом, потому что его жена была воином по своей природе, и он надеялся на то, что и с этим она справится. Но справляться ей придется в одиночестве, и это лишь больше раззадоривало огонь ненависти в сердце хана.

Бат-хан ждал письма. С шантажом, угрозами, с чем угодно ― он был рад любому подтверждению тому, что женщина, носившая его ребенка была жива. Но, возможно, прошло еще слишком мало времени и рязанцы не придумали, как именно разыграть козырь. Да и вообще не было похоже, что они намеренно забрали Мелек ― это скорее было необдуманное действие этого княжича, основанное на импульсе. Теперь Батый даже немного жалел о том, что убил его ― сын князя мог быть выкупом для Мелек.

В том, что случилось, Бату винил едва ли не всех ― Субэдэй, Хостоврула, Жаргаля. Особенно, Жаргаля, ведь именно на нем лежала вся ответственность за супругу хана. Не служи ему монгол так долго верой и правдой, не будь он другом Мелек, Батый обязательно казнил бы. Но в надежде вновь обрести супругу он этого не сделал ― Мелексима очень ценила Жаргаля. Но больше всех, Великий хан винил себя. Мелексима была его женой, матерью его будущего наследника, и думать он должен был о ней, о ее безопасности. Теперь он понимал, насколько опасна даже минутная слабость. Если бы он не медлил, Мелек сейчас была бы рядом.

У его деда, Темуджина Чингисхана была любимая старшая жена Бортэ. И Батый знал, что ее как-то похищали ради мести. Однако Чингисхан смог вернуть Бортэ. И раз получилось у него, то ради не сможет Батый сделать тоже для любимой и единственной женщины? Да будет Тенгри ему свидетель, он не успокоится, пока не отомстит всем за то, что они осмелились так оскорбить Мелек.

– Скоро ты вернешься ко мне, ― сказал Батый в пустоту. ― И за тебя потекут реки крови.

Комментарий к Глава 9. Ошибка или трофей

я не думал, что напишу это, но теперь мне кажется это неплохой идеей

да, все вышло немного нелогично, ну, а как иначе можно увести жену Батыя из под самого его носа?:)

========== Глава 10. Рязань ==========

Мелексима оказалась немного лучше, чем о ней сначала решил каждый. Пока они шли от пещеры Нестора к Рязани, девушка не проронила ни одного слова, не жалуясь на холод и усталость. Она шла гордо и уверенно, несмотря на то, что плечи ее подрагивали от холода, а зубы тихо стучали друг о друге. Она согревалась перепалками с Коркуном или каким-то другим воином, споря жарко и умело парируя. Ханская супруга оказалась удивительно остра на язык. И все же Коркуну пришлось отдать теплую меховую накидку, хотя девушка приняла ее скрипя зубами ― от русских она брать ничего не хотела, однако от ее состояния зависел еще и ребенок. Тут приходилось душить принципы.

Когда они достигли разорённой Рязани, Коловрат не мог сказать, была ли Мелексима в ужасе, но увидев сожжённый дотла город, им стало все равно на бойкую девушку. Но Мелек, поняв, что именно произошло, действительно испытала приступ страха. Нет, она не ужаснулась тому, как жестоко расправился Батый с рязанцами, среди которых были дети и женщины ― в конце концов, она знала, кто ее супруг. Но сам факт того, что она ― уязвимая перед мужчинами жена их врага была рядом заставлял волноваться. Каждый из них кого-то потерял по вине монголов, поэтому убийство Мелек могло стать своеобразной местью.

Мелексима не могла не признать, что месть была бы оправдана.

Пока воины пытались осмыслить произошедшее и растерянно, как маленькие дети в незнакомом месте, оглядывались по сторонам, Мелек незамеченной поспешила за Коловратом. Она не была уверена, что он не попытается навредить ей, когда поймет, что вся его семья мертва, но Евпатий внушал больше доверия, чем все остальные.

Девушка останавливается чуть поодаль, стараясь не издавать громких звуков. Коловрат опускается на колени перед сгоревшим домом. Найдя что-то в снегу, мужчина подносит находку ко рту и дует в нее, выпуская несколько мелодичных звуков.

– Я соболезную, ― говорит Мелексима, подходя ближе. Евпатий вздрагивает и поднимает на нее взгляд. Девушка присаживается рядом. ― Я знаю, что ты не поверишь, но это не так.

Они смотрят на пепелища. Мелек зябко ежится.

– Как их звали?

– Настя ― моя жена, ― немного подумав, отвечает Коловрат. Голос его немного подрагивает от набежавших слез. ― И мои дети ― Жданна и Ваня. Перед тем как я поехал в Орду, Настя сказала мне… чтобы я поскорее возвращался, потому что она хочет новую свистульку, ― Евпатий болезненно усмехается. ― Я делал их для нее каждый день, потому каждый раз забывал.

– Значит, твоя боль будет недолгой. Скоро ты все это забудешь.

Евпатий смотрит на Мелек с осуждением, но девушка от взгляда не робеет. Она действительно считает, что забвение, которое Евпатий так проклинает, может стать его спасением. Он и не вспомнит, о чем болело сердце, кого он потерял. Возможно, так будет для него лучше.

– Коловрат! ― кричит Коркун, Мелек запомнила его по имени. Он подходит ближе и говорит, осуждающе глядя на ханскую супругу. Мелексима выпрямляется, возвращая себе холодный и отчужденный вид. ― Колокол целый. Его бы повесить, гляди нашли кого-нибудь выживших.

Евпатий кивает и прячет свистульку в карман. Воины уходят, а Мелек рассматривает пепелище. Она никогда не обманывала себя, зная, в кого влюбилась, кому отдал сердце. Так же она представляла, каких трудов стоит держать такую большую силу, какого тем, кто держит власть. Она надеялась, что была для Батыя счастьем и утешением, поддержкой и любовь, но никогда ― никогда! ― Мелек не надеялась изменить что-то в жизни Орды. Ей нравилось то неведенье, в котором девушка пребывала ― знать, но не видеть. Теперь же, глядя на многочисленных трупы, сгоревшие тела, в которых и людей было сложно узнать, Мелексима понимала, что ее неведенье рассыпалось. Теперь Мелек знала, что именно происходит, когда люди не повинуются Орде. Не повинуются ее мужу.

Стала ли Мелексима в одно мгновение меньше любить Батыя? Конечно, нет. Она все еще жадно хотела вернуться домой, попасть в родные, сильные объятья, да и мысль о том, что Бату будет мстить за нее ― льстила. Мелек знала, что Батый найдет способ вернуть ее, но ситуация, в которой оказалась супруга была не проста ― черноглазая знала, что ее вряд ли убьют, но хан рассматривал вариант, что за каждое проваленное нападение Мелек может пострадать. Более того, он даже не знал, жива ли она еще.

Мелексима всхлипнула. Стараясь найти утешение, она приложила руку к своему животу.

– Все будет хорошо, малыш, ― пробормотала она на монгольском. ― Мама справится. Мы вернемся домой.

Выживших оказалось много, но многие из них ― дети и женщины. То есть, кого прячут и спасают первыми, а толку от них было мало. Мелек стояла в стороне от рязанцев, стараясь не привлекать к себе внимание. Если Коловрат и его дружина не убили ее, то не факт, что этого не сделает разъярённая толпа. Мелексима не могла смотреть в их лица: напуганные, кое-где изувеченные, они сливались в одну серую массу, от которой Мелек внезапно стало тошнить.

Пытались ли кого-то из них убить, только из-за нее?

Мелек прикрыла рот рукой, сдерживая тошноту.

– Что с тобой? ― спросила Лада, девчонка, которую Мелексима заприметила еще в шатре Бату. Теперь Лада была рядом с ней, следя, хотя в случае чего Мелексима бы быстро справилась со слабой неповоротливой девчушкой. Даже без оружия. Мелексима покачала головой и вдохнула морозный воздух, радуясь, что запах гари почти не был ощутим.

– Каратели! Каратели вернулись! Добивать!

Суматоха поднялась мгновенно, Мелексима даже понять ничего не успела, как ее чуть не сбила пару человек, бросившихся прятаться. Коркун ― а может, и не он, но по голосу Мелек его примерно узнавала ― крикнул о том, чтобы прятали детей. Лада оттащила ее в сторону, но девушка проворно бросилась между рязанцами.

– Коловрат! ― крикнула она застывшему у колокола мужчине. Тот даже не повернул голову на звук. ― Отдайте меня им. Я прикажу, и вас не тронут! ― но мужчина не отреагировал, опустившись на холодный снег. ― Коловрат!

– Иди сюда, ― проворчал кто-то из его дружинников и, схватив Мелек за плечи, оттащил в укромное место, к Ладе. Мелексима одарила его презрительным взглядом черных глаз.

– Если они меня найдут, то я прикажу им оставить вас.

Мужчина, видимо, немного заколебался, однако упрямо помахал головой.

– Если сейчас дадим слабину, то потом хуже будет. Следи за ней, ― последние слова он кинул Ладе. Та судорожно кивнула, от испуга ее глаза сделались еще больше. Мелексима иронично усмехнулась, понимая, что сейчас был неплохой шанс закончить все это недоразумение. Она могла ударить Ладу и действительно уйти с карателями, и тогда бы она все равно приказала никого не трогать ― женщины войны не ведут, а дети ни в чем не виноваты, но без мужчин им не выжить. Но едва она собралась исполнить задуманное, как заметила какое-то движение. Чуть напротив них схоронился Коркун и весь его вид говорил о том, что он без сожаления отправит ей стрелу в ногу или убьет, поэтому ей лучше не двигаться. Мелексима усмехнулась, но послушалась. Плотнее закутавшись в теплый мех, она стала ждать развязки.

Прошло, возможно, минут двадцать или пятнадцать, когда прикрывающая их с Ладой полусгоревшая стена от дома отклонилась и, упав в снег, разломилась на две части. Над ними стоял тот мужчина, который притащил Мелек в «убежище».

– Выходите.

– Вы чтож наделали?! ― вопила какая-то баба. Этот вопль внезапно возбудил волну криков: кто-то действительно считал, что с карателями надо было обойтись по-другому, потому что их хватятся, и поэтому надо бежать. Но некоторые налетели на тех, кто впал в панику и пытались утихомирить: им некуда было прятаться и идти тоже, так не все ли равно.

Мелексима посмотрела на мертвых монголов. Ей стало немного легче от осознания того, что она никого из них не знала.

– А я предлагала хороший вариант, ― сказала она Евпатию. Тот, несмотря на громкие крики, ее услышал. По его взгляду Мелексима поняла, что ей лучше помолчать сейчас, но девушка не могла удержаться от насмешливой улыбки. Возможно, только сейчас десятник понял, что стоило принять предложение Мелек. Или оставить хоть одного живого монгола, чтобы тот мог отправиться с Госпожой в Орду. Однако Мелек все еще оставалась с ними.

На все дальнейшие развития события Мелексима смотрит без особого интереса. На нее поглядывают с какими-то нечитаемыми чувствами, но Лада трется поблизости, и на девушках не заостряют внимание. Мелексима немного тоскливо рассматривает сгоревшие дома, а от вида мертвых монголов ее тянет тошнить.

– Надо думать, как орду на себя развернуть, ― сказала Коловрат. Мелек его практически не слушала.

– Так у нас же эта есть, ― внезапно сказал Коркун, махнув рукой в сторону девушки. На нее посмотрели почти все. Она ласково улыбнулась, но Евпатию это улыбка не понравилась ― уж больно спокойно вела себя Мелексима в данной ситуации. Конечно, убить ее он бы не дал, но надменность на фоне трагедии просто выводила из себя. И в голове противная мысль поселилась, как червоточина в яблоке: почему его жена и дети мертвы, а любимая женщина Батыя, носящая его ребенка, жива и здорова?

Коловрат покачал головой.

– Это не гарантия того, что Орда пойдет за нами, ― сказал Евпатий. ― За ней они будут посылать несколько отрядов, и в конце, нас просто перебьют, надо что-то более… надежное.

– Я знаю, что, ― внезапно сказал тот низкий лысый мужчина, которого Мелек видела в шатре. Если она не ошиблась, тот говорил на их языке.

***

– Не надо было наш план при ней обсуждать, ― сказал Коркун, кинув взгляд в сторону. Мелек они теперь держали по близости, потому что поняли, какую оплошность совершили: девушка знала их планы по разворачиванию орды, поэтому ее побег стал бы концом всему.

– Как будто был выбор, ― сказал Коловрат, смотря на то, как знахарь Захар мешает что-то противного зеленого цвета. Травы.

– Если вы найдете способ вернуть меня, обещаю молчать, ― тут же отреагировала Мелексима. Рязанцы усмехнулись, но в ухмылке этой не было ни капли веселости.

– Честное слово хановской жены против жизней невинных детей и женщин, ― сказал высокий худой мужчина. Мелексима потихоньку запоминала их по имени, и его кажется звали Ратмир.

– Невинных, ― повторила Мелексима. ― А в чем я виновата?

Ей никто не ответил. Коловрату стало не по себе от этих слов, потому что по сути, Мелексима была права. Она была женщиной, всего лишь женой Батыя, которая его любила. Она не убивала их родных, не жгла город, да и едва ли участвовала хоть в одном сражение. Но тут же больное сердце устало трепыхнулось ― его жена и дети тоже были не в чем ни виноваты, а они все же мертвы.

А что если монголы сожгли Рязань, лишь потому что они забрали жену хана?

Смотреть на то, как травятся монголы было действительно смешно. Лишь угрюмая и недовольная Мелексима сидела в стороне, бормотав что-то на своем языке. Лада находилась рядом с ней, смотря на девушку с опаской. Но с каждым мгновением она видела в ней лишь беременную женщину ― сильную, но все еще уязвимую.

– Коркун, ― сказал внезапно Коловрат. ― Дай лук.

С места, однако, внезапно подорвалась Лада, тут же поднося названное оружие. Мелексима проводила ее заинтересованным взглядом ― среди мужчина Лада была единственной девушкой, кроме самой Мелек. И почему ее не отправили в пещеру к тому отшельнику вместе с остальными.

Взгляд Евпатия внезапно остановился на Мелек.

– Подойди, ― сказал он. Все притихли, смотря то на своего предводителя, то на Мелек. Девушка зло усмехнулась.

– Смотреть на то, как вы травите людей, которые мне служат? Нет уж увольте.

– Мне нужен твой локон, ― продолжил Коловрат. Мелексима мгновенно развернула голову и злобно глянула на мужчину, машинально сжав волосы.

– Иди к черту, ― прошипела она, но Евпатий встал и подошел к ней. Мелексима вскочила. ― Не подходи!

– Прядь волос, ― повторил он, извлекая из-за пояса короткий кинжал для разделки дичи. ― Давай.

Рязанцы видели, как Мелек трясло от ярости, когда она выхватила нож из рук Коловрата. Лезвие слегка полоснуло по ладони Евпатия, но тот даже не дернулся. Мелексима отрезала аккуратно локон волосы и протянула мужчине, который тут же вернулся к тому месту, откуда наблюдал шоу. Мелексима накинула на голову капюшон.

Коловрат, вместе с отрывком охранной грамоты, аккуратно повязал на стрелу черную прядь. Это будет хорошим предупреждением для Батыя ― если он действительно любит Мелек, пусть будет осторожен в своих приказах. В любой момент тонкая шейка девушки может быть преломлена или перерезана. Евпатия было терять уже нечего.

Стрела вонзается аккурат около Субэдэй, и темник быстро узнает черные волосы. Он, потеряв всякий интерес к монголу, которого отчитывал, хватает стрелу и спешит к хану. Похищение Госпожи вызвало множество слухов, одни страшнее остальных. У Хостоврула и Жаргаля волосы вставали дыбом, когда они слышали версии о том, что Мелек могли давно убить и просто выждать хорошего момента, чтобы отправить тело в орду; что Госпожу принесли в жертву богам или скормили диким зверям. Самые близкие к хану и его супруге, Субэдэй, Хостоврул и Жаргал все-таки надеялись на благополучный исход.