Текст книги "Королева Новорожденной Луны (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Большая река осталась позади нас. Чтобы добраться до Каменного Стола, следовало свернуть к югу, то есть направо. Даже если бы нам не надо было сворачивать, идти прежнем путём мы не смогли бы: река разлилась, и там, где проходила тропинка, теперь с шумом и рёвом нёсся бурный жёлтый поток. Люси бегала по весеннему лесу, смеялась и как будто кому-то отвечала. Позднее я заметила очертания тонкой женской фигуры, которая была собрана из ярко-розовых лепестков. Однако меня это уже не удивляло.

Меньше чем через час мы оказались на зелёной поляне. Под ногами у нас темнел лес; он был повсюду, куда смотрел глаз, и только далеко на востоке, прямо перед нами, что-то сверкало и переливалось.

– Вот это да! – выдохнул Питер, обернувшись к Сьюзен и потрепав меня по плечу. – Море!

А посреди поляны возвышался Каменный Стол – большая серая плита, располагавшаяся на четырёх камнях поменьше. Стол выглядел очень старым. На нём были высечены таинственные знаки на неизвестном нам языке. По крайней мере, я понимала только слова местами. Поняв, что детали мне ясны, я испытала странное, необъяснимое чувство. И лишь после мы заметили шатёр, раскинутый в стороне. Это было удивительное зрелище, особенно сейчас, когда на него падали косые лучи заходящего солнца: полотнища из жёлтого шелка, пурпурные шнуры, колышки из слоновой кости, а над шатром, на шесте, колеблемый лёгким ветерком, который дул нам в лицо с далёкого моря, реял стяг с красным львом, вставшим на задние лапы.

– Почему они так глядят на нас? – не переставая улыбаться, спросила Сьюзен. Я завертела головой, только сейчас замечая, что все люди существа у каменного стола и правда заинтересованно, может даже выжидающе смотрят на нас, склоняя свои головы, и лишь некоторые из них улыбались.

– Может, ты им кажешься смешной? – предположила Люси, и Сью негодующе посмотрела на неё. Я тихо рассмеялась. Пит дёрнул меня за рукав блузки.

Мы остановились за пару шагов от большого шатра, который я приметила пару минут назад. Напротив нас стоял кентавр, один из немногих, – сверху он был похож на сурового, но красивого человека, снизу – на могучую лошадь. Обернувшись назад, я заметила, что практически все теперь стояли позади нас – единороги, минотавры, пеликаны, орлы и многие другие. Они взволнованно, но как-то торжествующе перешёптывались. Справа от меня лязгнул меч, который Питер достал из ножен. Вновь обернувшись к своим спутникам, я заметила, как изменился Питер – теперь он был больше похож на того Короля, которым ему пророчили стать.

Рука с мечом медленно, словно приветствуя, поднялась вверх:

− Мы пришли увидеть Аслана, – уверенно и спокойно сказал Пэванси. Кентавр кивнул. Позади нас опять зашептались.

Аслан вышел из шатра, бесшумно ступая большими лапами, и это можно было бы назвать кошачьей поступью, но назвать Аслана кошкой – даже большой кошкой – я не осмеливалась. Попыталась поднять на него глаза и вдруг поняла, что не могу этого сделать. Внутри меня все сжалось, затрепыхалось, стоило мне только поднять-таки глаза и увидеть золотую гриву и большие, серьёзные, проникающие в самое сердце, глаза.

– Добро пожаловать, Питер, сын Адама и Евы, – сказал Аслан. Голос у Льва был низкий и звучный, и почему-то я сразу перестала волноваться. Теперь на сердце было радостно и спокойно. Хотя, может быть и потому, что меня окружали такие же эмоции. – Добро пожаловать, Сьюзен и Люси, дочери Адама и Евы. Добро пожаловать Элизабет, юная Колдунья…

И я не сразу поняла, что «Элизабет, юная колдунья» – это я сама.

========== Господи, нет ==========

Восточный край поляны. Я сижу на обрыве, свесив ноги, и пытаюсь заставить алетиометр отвечать на мои вопросы. За спиной у меня садилось солнце, и вся долина, лежащая внизу – лес, холмы, луга, извивающаяся серебряной змейкой река, – была залита вечерним светом. А далеко-далеко впереди синело море и плыли по небу розовые от закатного солнца облака. Там, где земля встречалась с морем, у самого устья реки, поднималась невысокая гора, на которой что-то сверкало. Это был замок. Во всех его окнах, обращенных на запад, отражался закат – вот откуда исходило сверкание, хотя казалось, что это − огромная звезда, покоящуюся на морском берегу.

Стрелка алетиометра то замирала, то начала свой бег вновь, но разобраться точно, что он мне показывает я не могла. Кончики пальцев неприятно покалывало от неизвестного чего, а глаза начинают слезиться от холодного морского ветра. Я все так же упрямо смотрю на циферблат компаса, но стрелка замирает на Солнце. Власть, истинна. Что должно случится? Упрямо закусываю губу и устанавливаю три стрелки на другие символы: луна – тайна, Богоматерь – поколение, а третью оставляю на Солнце. Ну же, давай. Четвертая стрелка, которая управляют алитоеметром, качнулась, закрутилась в бешеном ритме, сбивая другие стрелки, но вновь застыла на Песчаных часах. Смерть, изменения.

− Ты не концентрируешься на вопросе. – раздался мягкий голос, и я обернулась. Аслан вышел из леса, и в его пышной гриве сверкали лучи закатного солнца. Золотистый мех льва горел сверхъестественным огнем. Я встала, подумав о том, что мне, вероятно, надо встречать повелителя Нарнии стоя. Лев поравнялся со мной.

− Ты должна освободить свой разум от посторонних мыслей, думать только о интересующем тебя вопросе. – Лев посмотрел на алетиометр в моих руках, а я – на него. – В твоих мыслях Хаос, Элизабет. Ты должна быть предельна спокойна.

− Я пытаюсь. – горько, и как-то с отчаяньем. – Хочу узнать, что происходит, но… В голове такой бардак, что я просто не могу. Хочу узнать, кто я? Почему я Колдунья? Как я связанна с Джадис и…

− Почему ты решила, что связана с Джадис? – внезапно мягко перебил меня Аслан. Я удивленно посмотрела на него и пару раз моргнула. Щеки предательски окрасились в нежно-розовый цвет.

− Я просто чувствую это. – смущенно пробормотала я.

− Хорошо. – кивнул Аслан. – Элизабет, в тебе существует очень сильная и древняя магия, которой тебе следует научиться управлять. Однако сделать ты это сможешь, лишь приняв ее. – я собиралась возразить. Аслан называл это магией, я – своей внутренней птицей, которую привыкла сдерживать. Боялась, что стоит мне хоть на миг поддаться этому влечению, как произойдёт что-то ужасное и я потеряю всех. Потеряю себя.

− Когда-нибудь, тебе придётся это сделать. – мягко сказал Аслан. Неужели, я говорила вслух? – будет легче, если ты будешь делать это постепенно, а не в одно мгновение. Такой выплеск может повлечь за собой большие беды. Научись жить в мире с собственной сущностью.

На несколько секунд повисло долго молчание. Оно не было неловким, или отягощающим. Я пыталась осмыслить слова Правителя Нарнии. Пальцы все еще покалывало.

− Что я должна спросить? – прошептала. – Как из сотни вопросов выбрать только один?

− Вернись к началу. – посоветовал Аслан. – Спроси алетиометр, как Колдунья пришла к этому. Спроси его о ее первом грехе.

− Как это связанно со мной? – уже в отчаянье спросила я. Аслан не ответил, лишь посмотрел на меня со смесью суровости и ожидание. Ладно, попробуем. И так, грехопадение.

Змея – вероломство, Ангел – непослушание и Молния – рок. Стрелка алетиометра медленно колыхнулась, начала набирать скорость.

«В чем первый грех Колдуньи?» Стрелка начала бешено крутиться. Одна из трех стрелок соскользнула со знака Змеи и остановилась на Верблюде – упорство.

«В чем первый грех Колдуньи?» Альфа и Омега – неизбежное.

«В чем первый грех Колдуньи?» Песчаные часы – смерть.

Я задохнулась от внезапно нахлынувших знаний. Я продолжала смотреть на алетиометр, и как во сне видела абстрактные картинки. Как изображения в водной глади, только вода была золотым песком.

− Что ты видишь, Элизабет? – голос Аслана словно путеводная нить в этом золоте. Оно душило меня, пленяло, но я все еще видела происходящие. Я заговорила медленно, словно не уверена в том, что происходит. Стрелки, словно в помощь, продолжали поочередно останавливаться на других символах.

− Колдунья, а рядом с ней – женщина. Богоматерь означает поколение, значит они из одной семьи. Джадис злится на нее, хочет ей смерти, но выжидает удобного момента

В голове все звенело. Глаза стал заволакивать красный дым, а в груди неприятно саднить. Вокруг меня, словно заполняя все пространство, раздавались крики людей, звон оружия. В нос проник запах гари, неприятно щекоча его. Я терялась в этом кровавом окружении – словно разом выключили мое зрение и осязание. Жаль, что слышать я не перестала – стоны умирающих раздавались рядом со мной. Я задыхалась.

− Посмотри. – голос Аслана раздирал эту пелену, но я не осмеливалась открыть ранее закрытые глаза. Ощущала Льва я скорее на каком-то эмоциональном уровне, чем на физическом – рядом сом ной его не было. – Смотри. Вон там, у подножья гор.

Я открыла глаза и, несмотря на творившийся вокруг меня хаос, разглядела высокую фигуру в капюшоне – там, куда и сказал смотреть Аслан. В ее руках был маленький сверток. Я следила за ее аккуратными шажками, видела, как одной рукой она прижимает к себе сверток, а другой поднимает клинок одного из умерщвлённых война. Ее губы шевелятся, а по лицу струятся слезы – я видела это даже через то расстояние, что нас разделяло. Спины коснулось что-то мягкое, но ощутимо тяжелое – я сорвалась с места и побежала к фигуре в капюшоне. Аслан подтолкнул меня, а в руках я сжимала Алетиометр, который излучал холодный золотистый свет.

Нельзя было точно распознать – женщина это или мужчина. Высокий рост и то, как неизвестный сжимал меч, подталкивали на мысль о том, что это мужчина. Однако в его/ее движениях было нечто пластичное, грация, которую мужчина просто не мог демонстрировать. Я откинула свои размышления, двигаясь за быстро перемещающийся фигурой. Она двигалась рывками, словно боясь быть замеченной, хотя, скорей всего, так и было. Рассмотреть неизвестного возможности так и не представлялось – я была ниже, гораздо ниже, а заглянуть в лицо мне мешал капюшон. Удивительно, как он мог вообще что-то различать перед собой, однако шаги неизвестного были четкими и уверенными. Так идет человек, который не сдается. Который еще не все сделал, не все успел, не сделал самое главное – подозреваю, его «незавершенными делом» был то, что он держал в руках.

Мы практически скрылись в лесной глуши, когда некто остановился. Прямо напротив деревьев, чьи стволы стояли параллельно друг другу, а ветви сверху сплетались, образую подобие арки. Листва облетела, некоторые рядом стоящие деревья были сожжены, но природная арка была нетронута. Я всмотрелась – между сплетающимися стволами был такой же лес, однако незнакомец остановился. Он скинул капюшон, и я наконец-то смогла увидеть… и задохнуться.

Если это была не Колдунья, то некто очень на нее похожий – мне так казалось, потому что Колдунью я видела только в одном их своих кошмаров. Когда мы спали в той норе вместе с бобрами, я видела сон – нечто абстрактное, состоящие из лиц и звуков. Все что я смогла запомнить – выхваченное лицо Колдуньи. Оно могло бы даже показаться мне красивыми, если бы не было искажено яростью и ненавистью.

Но лицо этой незнакомой бедной женщины было искаженно страхом, горем, а по лицу текли слезы. Она отстранила сверток от груди и подняла на уровень своего лица. Жадный огонь, что горел позади нас осветил то, что она держала. Ребенка. Ребенка, которому едва ли исполнился год. Малыш спокойно спал, не зная, что происходит. От света пламени, что осветили его лицо он не проснулся. Я прикрыла глаза, а когда открыла, женщина судорожно прижалась губами к лбу. Это прикосновение я физически ощутила на себе. Рука машинально потянулась ко лбу, а глаза заслезились. И в этом уже был виноват не дым пожаров.

Расстояние между мной и людьми из прошлого было минимальным, я слышала, как тяжело и прерывисто дышит женщина, как причмокивает губками спящий младенец. Слышала свою собственное сердце, отбивающее чечётку.

− Я молюсь всем Богам, − слова женщины оборвали ее собственный всхлип. – Чтобы ты была в безопасности и оказалась так далеко отсюда, как только можно. – мир, как кокон, сузился. Были только я, женщина и спящий младенец. Это такой близости мне стало жарко, а слезы холодными каплями стекали по раскрасневшимся щекам. Я молчала.

Позади что-то хрустнуло. Я вздрогнула, отвела взгляд от душераздирающей картины и прищурилась. Кто-то вошел в лес, вслед за нами. Массивная фигура. В темноте разглядеть было невозможно. Мать с ребенком тоже услышала, вероятно, но не обернулась. Она провела рукой параллельно арке, быстро что-то произнесла и арка, за которой до того был один лес, внезапно, всего на секунду, озарилась светом. То было чем-то похоже на пластичные мыльные пузыри, но менее… осязаемое, что ли.

Женщина упала на колени. Протянула к арке дрожащие руки.

− Ох, моя Лиззи. – внезапно произнесла женщина. Сердце замерло у меня в груди, а потом забилось с учащенной скоростью. – Элизабет. Я люблю тебя.

Женщина опустила ребенка в арку и быстро провела рукой. Мимолетное свечение исчезло также быстро, как и появилось. Я была более, чем уверена, что если сейчас просуну руку между деревьями, то ничего не произойдёт. Не откроется портал, я останусь в этом лесу. С этими двумя женщинами, одна из которых убита горем, а другая пытается убить другую. Я знала это, знала, что эта земля, опалённая огнем, и воздух, пропитанный дымом, будет последним, что увидит несчастная.

Фигура остановилась. Я посмотрела на нее и увидела. Светлые длинные волосы зачесаны назад, бледное лицо сильно выделяется на темном фоне. Женщина. Колдунья. Джадис. Так похожая на ту, что рыдала на коленях. Вот они – две представительницы одной семьи. «Богоматерь» на Алетиометре.

− Ева! – Джадис близко, она могла бы не кричать. В ее голосе слышится насмешка. – Ты – Ева, сестра! Такая же слабая, как и та женщина. В последние мгновения своей жизни, помни об этом. Ты – Ева, подобная людям. – Джадис говорит о нас – людях – с невероятным презрением. Вероятно, ее сестру зовут не Ева, но Джадис считает сравнение с людьми чем-то унизительным. А ее сестра… кажется, она так не считает. Она не откликается. А моя птица, до этого не проявлявшая себя, вскинула голову и прижалась к самым прутьям.

Джадис не дождалась ответа от сестры. Меч сверкнул в темноте подобно молнии. Джадис явно не хотела тратить время на пустые разговоры. Я закричала и закрыла глаза. В паре больших шагов отошла назад, буквально отлетела, вжалась в дереве. По лицу текло что-то вязкое, теплое. Густое. Сознание оставляло меня. Алетиометр обжог руку холодным огнем, и я была вынуждена отпустить его.

На несколько секунд пришла темнота. Как будто я одновременно оглохла, ослепла, онемела. Не было ничего, только я и темнота. И птица. Птица, которая уютненько свернулась в своей золотой клетке.

Первым ко мне вернулся слух. Я услышала голос. Голос Аслана, который вновь стал путеводителем во тьме. Его большая, теплая мохнатая лапа коснулась моего плеча. Какая-то часть моего разума, которая не пребывала в отчаянном положении, отметила, что пусть он и просто прикоснулся ко мне, плечо дернулось от тяжести.

− Сестра Колдуньи должна была стать Новой Правительницей. Но она повстречала Адама и выбрала людей. У нее был ребенок от Адама.

нет нет нет нет нет нет нет

− Ребенок, который выглядел как человек, но унаследовал огромную силу…

Господи нет пожалуйста Господи нет нет пожалуйста

− И Джадис хотела убить ребенка, но ее сестра бежала. Развязалась война. Та, кого Джадис называет Евой, хоть она ей и не является, отправила свое новорожденное дитя в другой мир…

Господи это не может быть правдой не может Господи это не правда

− Джадис не нашла ребёнка. Его нашла семья, в которой было двое детей. И после родятся еще двое…

Пэванси Пэванси Пэванси Господи Пэванси

− Этим ребенком была ты, Элизабет.

НЕТ

Комментарий к Господи, нет

Ищу бету)

========== Семью изменить нельзя ==========

Первое, что изменилось слишком резко – мои внутренние ощущения. Моя птица – магия, доставшаяся от матери – больше не сдерживалась клеткой. Она словно разливалась по моему телу вместе с кровью, и пусть морально я была сильнее, чем раньше, физически не могла ничего делать. Я сидела, полностью облокотившись на ствол дерева. Тень от густой листвы спасала от солнца, мне было даже немного прохладно, несмотря на то, что я чувствовала, как солнечные лучи жгут мою спину. Это было похоже на лихорадку, и я не могла сказать: ощущала ли я такой контраст раньше или просто сейчас все чувствую острее. Думать об этом не хотелось, но отключить голову я не могла. Все равно мысли крутились со скоростью пчелиного роя, от чего голова начинала пульсировать неприятно болью.

За все два часа – по крайней мере, мне так казалось – я не сменила положения. Когда я ушла с того обрыва, Аслан не пошёл за мной, чему я была рада. Мне хотелось просто побыть одной. Без всяких сил, я рухнула рядом с этим деревом, прислонившись к нему правым боком и положив на него голову. Так и замерла, обдумывая все, что произошло. Алетиометр неприятно уперся в бедро, но убрать его я не могла.

Итак, я племянница колдуньи. Она убила мою мать, потому что хотела заполучить корону. Интересно, я сильна так же, как она? И как на самом деле звали мою мать? Она называла ее Ева, но Аслан сказал, что это не так. И что мне теперь делать? Вернуться к Питеру и остальным? Рассказать им или молчать? Рано или поздно они все равно узнают, так что смысла скрывать нет, но Господи… Как же сложно подумать об этом, не то что сделать.

В мой разум проникало что-то иное. Перед глазами все либо плыло, либо становилось удивительно чётким. Проблем со зрением у меня никогда не было, но именно сейчас я думала, что до этого не видела. Хотя, лучше бы я дальше видела своим несовершенным зрением, чем видела лучше из-за крови, что течет во мне. Кровь. Она определяет нас, и неужели моя судьба стать такой как Колдунья или погибнуть от ее меча? Было совершенно тихо, только листва иногда шумела под несильным ветерком. Наяды, которые до этого веселились в ручейке, прекратили свои песни. Одна из них до этого подходила ко мне и спрашивала, все ли со мной хорошо? Я ответила «Да», и они ушли.

Кровь, что текла по моим венам – магическая кровь – давала потрясающее сочетание с моей собственной магией. Она (и магия, и кровь) приятно растекалась по всему моему телу, совершенно не угрожая, а словно успокаивая. Становилось прохладнее, день клонился к своему завершению. Какая-то часть моего мозга отметила, что около Каменного стола как-то слишком оживленно. Причину я понять не могла, но там явно происходило что-то важное. Часть меня хотела, чтоб я уже встала, и пошла узнать, что там произошло. Однако я лишь обнимаю себя за плечи и прикрываю глаза. На несколько минут я засыпаю, но даже сейчас прокручиваю в голове то, что узнала. Мне снится то, что мне показывал Алетиометр.

Просыпаюсь от того, что меня кто-то трясет за плечи. Сонно разлепляю глаза, и хотя я немного поспала, все еще чувствую неприятную тяжесть во всем теле. Рассветное солнце ослепляет меня, я вижу только темный силуэт человека, склонившегося надо мной. Моргаю. Питер.

− Привет. – бодро говорит он. – Ты чего не вернулась ночевать в лагерь?

Глупо хлопаю глазами.

− Я же всего на несколько минут прилегла. – говорю я. Голос охрип от долго сна.

− Нет, ты здесь всю ночь спала. – голос Питера, как всегда, пронизан оптимизмом. Он всегда говорит с уверенностью человека, знающего, что произойдет в будущем. Жаль, что я уже не могу быть так же уверенна. Ни в чем. – Ты пропустила возвращение Эдмунда.

На знакомое имя сердце реагирует мгновенно. Даже моя птица замирает, прислушиваясь. Массирую виски, может, это поможет успокоиться. Нырять во вчерашнюю пучину отчаянья совсем не хочется.

− Дай мне пару минут. – прошу я, и Питер послушно исчезает за деревьями. Быстро встаю, но тут же с охом опираюсь на дерево. Тело затекло, поэтому резкое движение ни к чему хорошему не привело. Спустя пару секунд разминаюсь, становится лучше. Ощущая себя свободнее. Подхожу к небольшому ручью и брызгаю холодной водой в лицо. Подумав, окунаю голову в воду целиком.

Мы спускаемся с обрыва, мои волосы сушит солнце. Пит говорит, что Аслан попросил их ничего не обсуждать с Эдмундом насчет случившегося, но у них и времени толком не было. Эдмунд очень устал, поэтому сразу отправился спать. Я так же не могла не отметить, с каким облегчением Питер сказал, что Эд был сильно вымотан. Действительно, хорошо. Да, он устал, но он жив, черт возьми, а это главное. От предстоящий встречи мне становилось намного лучше. Питер так же обмолвился о том, что спрашивал у Аслана где я.

− И что он ответил? – спросила, расчесывая волосы гребнем, что дала одна из наяд. После того, как я умылась и расчесала волосы, мне стало лучше. Физически и морально.

− Он нам кое-что рассказал. – с намеком ответил Питер, и я ощутила волны волнения, исходящие от него. – Совсем немного.

− Ну и ладно. – внезапно стало смешно от всего происходящего. Хотелось смеяться, и вовсе не истерически. От облегчения. Не знаю почему, мне казалось, что я скинула с себя оковы, в которые сама себя заключила. Мне стало так легко, хорошо, но хотелось уточнить один момент. – Это же ничего не меняет?

− Конечно нет! – воскликнул Пэванси, и театрально нахмурился, выражая недовольство моим вопросом. Я засмеялась и легонько толкнула его в бок.

Неожиданно, я обнаружила себя в совершенно другом мире. Этот мир был прекрасен в той же степени, что и опасен. Но сейчас я находилась в состояние некой эйфории, и будущее казалось мне чем-то радужным. Чем-то большим и светлом, то, к чему хотелось идти. И я шла. Мир вокруг меня стал четким, мое сознание освободилось, хотя теперь и занималось разными другими вещами.

Все вокруг меня было четким. Наверное, джины и великаны видят мир по-другому? Я была слиянием двух рас. Невысокая, человекоподобная дочь Адама, но тем не менее ясновидящая и колдовская дочь Евы – для себя решила, что найду имя матери, но пока что буду звать ее так. Окружающие меня вещи стали действительно четкими, словно находились под мощными очками. Словно до этого я ничего не видела. Не видела саму себя.

Я замерла около одного из щитов, рассматривая свое отражение. Темные волосы собраны в две толстые косы странного плетения – дриады постарались. Они уже немного растрепались. Я заправила за ухо несколько прядей. Длинное платье – в нем удобно, не то что в юбках в Англии – темно голубого цвета. На талии серебристый пояс. И глаза… ранее серо-голубые, они приобрели мистический сиреневый оттенок. Тяжело вздохнув, я засеменила следом. Глаза, конечно, красивые, но теперь они казались мне меткой. Но, к моему облегчению, никто из встретившихся ничего не сказал. Кое-кто со мной поздоровался, пожелал доброе утро. Видимо, ничего не изменилось. Кроме меня самой.

Окружающие предметы – деревья, кусты, камни, шатры – вдруг стали казаться страшно хрупкими. Я различала каждый крохотный листок на маленьких ветвях самых небольших кустов. Лес был полон жизни, о которой я и не догадывалась: всюду в листве кишели маленькие существа. Животные, лишённые разговорной речи, но все еще понимающие тебя. Это было потрясающе. Почему со мной не произошли такие перемены раньше? Ответ я нашла незамедлительно: я не давала себе волю. Теперь дала, и поэтому стало легче. Медленно, но верно во мне зрело осознание собственной мощи – мышцы наполнялись сверхъестественной силой.

А еще я слышала. Слышала все. Как где-то цокают копыта лошадей, чуть поодаль кентавры (звуки различались, лошади были легче), звон оружия, голоса, рычание, шорох птичек, которые чистили перья на вершинах деревьев, их дробное сердцебиение, шепот кленовых листьев, едва слышные щелчки муравьев, ползущих длинной вереницей по коре ближайшего дерева. Где-то недалеко находилось поле – ветер свистел иначе в открытой траве – и маленький ручей с каменистым дном, вероятно, тот, рядом с которым я сидела. Я засмеялась и, погрузившись в свои мысли, едва не врезалась в одного и леопардов.

− Простите. – сконфуженно проговорила я. Леопард улыбнулся мне и кивнул:

− Ничего страшного. – я поспешила за Питером.

Люси и Сьюзен проснулись спустя минут пятнадцать. Они поправили платья, потом Люси заметила меня.

− Белла! – радостно вскрикнула младшая Пэванси, и понеслась ко мне. Я успела выставить руки и поймать Лу.

− Доброе утро, Ваше Величество. – произнесла, с нескрываемой радостью в голосе. Люси рассмеялась. К нам подошла Сью, и я не смогла удержаться вновь. – А к вам, леди Сьюзен, мне позволено обращаться по имени?

Сьюзен быстро подхватила мой настрой:

− Ох, я подумаю, миледи. − мы все рассмеялись. – Но пока что, пойдемте позавтракаем.

Пока накрывали на стол, проснулся Эдмунд. Я заметила, как изменился Пэванси. У него на лице было пару царапин, походка стала более бесшумной, он словно пытался слиться с окружением. Волосы Эдмунда потеряли привычный блеск. Взгляд отяжелел от печали и смятения. Возможно, даже сожаления. Но я смогла разглядеть в глубине его глаз столь любимые мной яркие карие искорки. Но он хотя бы был жив, но о моральном ущербе говорить не приходилось. В этот раз вскрикнула я.

− Эд! – мальчик поднял на меня голову. С невероятной скоростью, я поднялась и подлетела к нему, даже не запутавшись в платье. Он выставил руки – как я недавно Лу – и поймал. Меня захватила ранее неведомая мне буря эмоций. Даже не могу точно сказать, что чувствую, – то было нечто среднее между раздирающей сердце грустью и всепоглощающим счастьем. Почувствовала, как задрожали губы, а перед глазами все поплыло из-за набежавших слез. – Дрянной мальчишка, ты жив!

Эд, явно сбитый с толку моей выходкой, смутился, но обнял в ответ.

– Я так скучала по тебе! – сказала я. Эдмунд кивнул мне в волосы, настолько крепко я прижала его к себе.

− Да, я тоже.

Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем я сама отлипла от Эдмунда. Он покраснел, а мне было не до смущения. Я была до чертиков рада его видеть. Обнять его потянулись остальные Пэванси. Я отступила, не переставая глупо улыбаться. Самым главным в окружающей обстановке было лицо Эдмунда, хотя боковым зрением я на всякий случай подметила и все остальное – некоторые из зверей и полу-зверей с интересом смотрели на развернувшуюся картину. Они улыбались.

Когда, спустя время, мы наконец-то уселись за стол, все попытались завязать непринуждённую беседу. Получалось из рук вон плохо, поэтому вскоре сидели просто молча. Это тишина не была угнетающей или повисшей между нами, хотя она разрывалась от невысказанных слов. Но сейчас они были лишними.

Эдмунд проголодался. Это было настолько заметно, но никто ничего не говорил. Конечно, пусть ест, а то вряд ли его там хорошо кормили… если вообще кормили, конечно.

− Эдмунд. – позвала Люси, и мальчик, с набитым ртом, повернулся к сестре. Я прыснула от этого зрелища, и у меня возникло неопределённое желание потрепать его щеки. – В Нарнии наверняка есть еще хлеб, Эд.

Сьюзен улыбнулась, я хмыкнула. Эдмунд, не переставая жевать, смущенно улыбнулся. После слов Люси он стал жевать медленно. Питер уже съел свой завтрак, поэтому стоял поодаль, смотря на нас. В принципе, сложно есть, когда на тебя смотрят, но сейчас взгляд Питера проходил как будто сквозь нас. Мне захотелось узнать, о чем же думает старший Пэванси. Я ощущал, как его переполняет сомнения и беспокойства.

− И с собой, наверное, тоже дадут еды. – высказался он. Эдмунд оторвал взгляд от стола, недоуменно посмотрев на брата. Сьюзен и Люси нахмурились, пытаясь понять, шутит он или нет. Сощурив глаза, я посмотрела на Питера. Не было похоже на то… что он шутит.

− Мы идем домой? – с недоверием протянула Сьюзен. В ее голосе, удивительным образом, слышалось нехотение покидать волшебную страну. Я подумала о том, что раньше Сьюзен рвалась вернутся, когда с нами еще был Эдмунд. Теперь он с нами и, может быть, Питер прав, и нам пора? Нет, точно нет. Я помотала головой, возмущённо приподняв брови.

− Вы – да. – возмущенно фыркнув, я посмотрела на садящегося рядом с нами будущего Короля. – Я обещал маме беречь вас четверых…. Но это не значит, что мне нельзя остаться.

− Ты не исключение, Питер. – резко ответила я. Питер собирался что-то сказать, однако его перебил робкий голосок Лу.

− Но мы им нужны… Все пятеро.

− Это слишком опасно! – горячо воскликнул Питер. Я отложила яблоко, которое до этого взяла. – Ты чуть не утонула, Эдмунда могли убить. И нас всех чуть не загрызли волки!

− Не загрызли же! – возмутилась я. Эдмунд дернул мою руку, призывая молчать. Я резко выдохнула, немного раздраженно смотря на старшего Пэванси.

− Поэтому мы должны остаться. – внезапно высказался Эдмунд. За то время, что он с нами, говорил он отнюдь мало, а все его слова были сказаны на таком выдохе, словно ему ужасно больно. – Я видел, что творит Колдунья. И я ей помогал.

Я закрыла лицо руками, словно умываясь. Как никогда остро, я почувствовала на своем лице кровь. Кровь собственной матери, которой Колдунья нанесла трусливый, подлый удар в спину. Мне показалось, что мои руки и лицо стали липкими, а в нос дарил металлический запах крови и гари. В ярости, Колдунья смогла натворить такое. Что же она сделает с Нарнией, если только сможет?

Но секунды проходят, и вот я снова вдыхаю чистый лесной запах, а в лицо дует прохладный ветерок.

− Эд и Люси правы. – высказалась я. – Мы не можем допустить того, что уже когда-то произошло. Нас ждали так долго, нас оберегают, кормят, нас почитают. Если мы так бессовестно их предадим… то сами не сможем простить. Сами себя, в первую очередь. И тем более. – я хмыкнула. – Мы не можем позволить тебе, Питер, забрать себе всю славу. – Пэванси возмущенно посмотрел на меня, видимо принимая мои слова всерьез. Однако, заметив в глазах веселый искры, не смог сдержать улыбки. – Разделим ее поровну.

Эдмунд активно закивал.

− Действительно, не тебе же все лавры.

Мы все облегченно рассмеялись. Сьюзен встала первая.

− Что же, тогда нам всем надо начать тренироваться.

Она потянулась к луку, однако взять его не успела – тут появился один из леопардов и, обратившись к Аслану (когда он успел подойти, я не заметила. Аслан ступал бесшумно, как и подобает Львам), проговорил:

– Ваше величество, посланец врага испрашивает у вас аудиенцию.

– Пусть приблизится, – сказал Аслан. Леопард ушел и вскоре вернулся с гномом.

– Что ты желаешь мне сообщить, сын Земных Недр? – спросил Аслан.