Текст книги "Королева Новорожденной Луны (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Малиновка улетела! – расстроено воскликнула Люси, крутя головой. Так оно и было: малиновка исчезла из виду.

– Теперь что делать? – спросил Эдмунд и кинул на Питера взгляд, в котором можно было ясно прочитать: «Что я тебе говорил?» Знаю, потому что часто сама так на людей смотрю. Это он про что? Про свою теорию, какой бы она не была?

– Эй! – Питер обошел нас, и встал вперед. – Смотрите. Там, за деревьями, что-то шевелится, – на удивление быстро нашла предмет волнения Пэванси, хотя ранее не отличалась наблюдательностью. Точнее, не хотела.

– Оно и сейчас там. Оно зашло вон за то большее дерево.

Снег легко завибрировал под ногами. Я порывисто выдохнула и поглядела себе под ноги, думая, что земля исчезла из-под них. Нет, всё тот же белоснежный снег, в котором я стою по щиколотку. Но тем не менее чувство чего-то необычного не покидало меня. Я ощущала то, как Пэванси стоят на снегу. Вот Питер делает небольшой шаг назад, совершенно незаметный, но снег завибрировал. Как на воде, когда бросают камень – идут круги. Эдмунд практически не двигается, но он и Сьюзен готовы бежать в любую минуту. Напряжение. И только Люси расслаблена. Попыталась скинуть это ощущение, но не получилось. Наоборот, казалось, всё становится только чётче. Теперь я чувствовала и это неизвестное нам существо. Прикрыла глаза: оно небольшое, но тяжелое – Питер бы смог поднять, а вот Люси навряд ли. Перед глазами словно встаёт такой теплый комочек. У него две ноги и что-то еще, легкое, практически не ощущающееся на снеге.

– Белла. – Эдмунд дернул рукав кофты. Перевела взгляд на Пэванси, на мгновение маска сползает, и я вижу на его лице мучительную смесь одиночества, тоски и чего-то ещё. Возможно, страха? Но мгновение проходит, и вот Эдмунд снова непроницаем.

Нашим неожиданным другом становится бобр. Питер немного сконфужен. Когда он присел и позвал бобра: «Ну же! Давай дружок, иди сюда!», явно не ожидал, что бобр ответит: «Не стану я ее нюхать, как не проси». Люси коротко рассмеялась, а Пит не выдал ничего лучше, чем просто: «Ой, простите». Поводом окончательно довериться бобру стал платок мистера Тумнуса, который ему дала Люси. Ничего толком и не объяснив, Бобр повел нас за собой. Верх сумасшествия – идти за говорящем зверем, но выбор был невелик. Лезть в самую чащу, по сугробам, в шубе, которая весит больше меня. К концу этого «путешествия» я просто подобрала её до самых бедер и закрепила ненужные рукава на талии. Таким образом столь раздражающий предмет одежды не сковывал мои движения, но я как бы его и не сняла.

Идти пришлось около часа, было видно, что все очень устали и проголодались, но вдруг деревья перед нами стали расступаться, а дорога пошла круто вниз. Через минуту мы наконец-то оказались под открытым небом – уже начало темнеть, но дорога была хорошо видна, и перед нами раскинулось великолепное зрелище. Луна светило ярко, но от неё глаза не слезились. Правда, стало немного жутко.

Мы стояли на краю узкой, круто уходящей вниз лощины, по дну которой протекала, вернее протекала бы, если бы её не сковал лёд, довольно широкая река. А прямо под ногами реку перерезала плотина. Наверняка её построил Бобр, и, посмотрев на него, не смогла сдержать умиления: на его милой мордочке появилось подчёркнуто скромное выражение. Такое выражение бывает на лицах людей, когда они показывают выращенный собственными руками сад или читают вам написанную ими книгу. Сьюзен, неожиданно вспомнив правила элементарной вежливости, воскликнула:

– Какая прекрасная плотина! – хотя вряд ли Сьюзен что-то понимает в плотинах. Если говорить честно, то никто из нас не разбирался.

– Ну что вы, что вы, это такой пустяк. К тому же работа ещё не закончена, – скромно ответил Бобр, и я быстро подвела итог разговора, соглашаясь с Сьюзен:

– Тогда мы ещё придем посмотреть, когда она будет закончена, – и первая пустилась дальше.

Когда Бобр поравнялся со мной, я добавила:

– Наверняка, она ещё лучше будет выглядеть весной, когда лёд растает!

Он мне ничего не ответил, но кивнул, соглашаясь. Люси говорила, что у них не бывает весны. Значит, лёд не растает, вода не потечёт и в плотине не будет толка. Появилось желание извиниться.

Выше плотины была глубокая заводь, вернее, была когда-то. Сейчас, естественно, перед нами была только ровная поверхность тёмно-зелёного льда. Тут слишком много льда, и становится неуютно. Особенно в сумерках, когда он поблёскивает в свете луны. Это уже просто жутко. Ниже плотины, далеко внизу, тоже был лёд, но не ровный, а самых причудливых очертаний – пенный каскад воды, схваченный морозом в одно мгновение, заставлял задуматься о природе зимы. Там, где раньше вода переливалась струйками через плотину или просачивалась сквозь неё, сейчас сверкала стена сосулек, словно цветы, венки и гирлянды из белоснежного сахара. Прямо посреди плотины стояла смешная хатка, похожая на шалаш, из отверстия в её крыше поднимался дымок. Пусть в темноте она была похожа на большой сугроб или каменную горку, но дымок из трубы прибавлял желание зайти внутрь. А еще появлялась мысль об ужине, особенно сейчас, когда мы были до ужаса голодны. Не знаю, как остальные, но я явственно почувствовала запах еды. Какой, сказать не могла, но слюнки потекли. Еле удержалась от того, чтобы не сорваться на бег. Достойно надо вести себя в любой ситуации.

– Ну, вот и добрались, – весело и как-то облегчённо сказал Бобр, – будьте осторожны, не поскользнитесь.

Эдмунд затормозил и посмотрел в другом направлении. На фоне тёмного леса и сверкающего льда он выглядел настолько потерянным, что вся злость мигом улетучилась и поравнялась с ним. Проследив за его взглядом, поняла, что он рассматривает. Немного дальше, вниз по реке, в неё впадал приток, текущий по другой небольшой лощине. Взглянув туда, я приметила два холма, которые не вверяли мне уверенности. Что же это такое?! Либо стопроцентное дружелюбие, либо стопроцентная жуть. Середины что, не бывает? Между этими холмами, всего в полумиле отсюда, что-то виднелось, похожее на скалу. Наверное, там что-то типа живого забора, которая отделяет две территории. Или просто большие горы.

– Никак видами любуемся? – издаю какой-то шипящий звук и едва не подпрыгиваю. Шуба, всё ещё тяжким грузом висящая на мне, не позволяла сделать подобный финт. Эдмунд помрачнел и кивнул на вход в домик Бобров, и я кивнула, мол, да, сейчас. Неопределённо махнула в сторону видневшихся гор, и спросила:

– Что там?

Бобр проследил за моей рукой и поёжился. Поспешно отвернувшись, он ответил:

– Место, от которого вам надо держаться подальше.

– Замок Колдуньи? – предположил Эдмунд, но в его голосе необычно слышалось недовольство. Он как будто был недоволен определением, но более ничего не сказал. Я благодарно кивнула, и Пэванси подтолкнул меня ко входу.

За те минуты, что мы разговаривали, Бобриха успела убрать швейную машинку.

– Наконец-то вы появились! – воскликнула она, протягивая нам морщинистые старые лапы. В её голосе была такая истинная радость, что губы сами по себе растянулись в улыбке. – Наконец-то! Подумать только, что я дожила до этого дня! Картошка кипит, чайник уже запел свою песню, сейчас мы вас накормим.

Я быстро погрузилась в эту теплую, даже можно сказать, семейную атмосферу. Через минуту мы все придвинули табуретки к столу – в комнате, кроме личной качалки миссис Бобрихи, были только трёхногие табуретки – и приготовились наслаждаться едой. Все мысли улетучивались, оставляя лишь эйфорию, наслаждение. Память услужливо подкинула воспоминания о тех вечерах в Англии, когда отец четвёрки, мистер Пэванси, всё ещё был дома, не ушёл на войну. Сьюзен обязательно строила из себя настоящую леди, Люси пыталась ей подражать, глядя на старшую сестру восхищённым взглядом. Питер и Эдмунд обязательно ссорились хоть один раз, но миссис Пэванси быстро их успокаивала. Я заводила какую-нибудь не принудительную беседу со Сьюзен, а потом мистер Пэванси интересовался нашей учёбой и делами. За столом всегда царила такая немного буйная атмосфера, особенно вечером. И пусть сейчас мы все молчали, лишь изредка нахваливая стряпню миссис Бобрихи, все равно было хорошо и спокойно. Как дома.

Когда с рыбой было покончено, миссис Бобриха – вот сюрприз так сюрприз! – вынула из духовки огромный, пышущий жаром рулет с повидлом и тут же пододвинула к огню чайник, так что, когда они покончили с рулетом, можно было разливать чай. Получив свою чашку, с необыкновенным облегчением отодвинули от стола табуреты, чтобы прислониться спиной к стене, и испустил глубокий вздох удовлетворения.

– А теперь, – сказал мистер Бобр, поставив на стол пустую кружку из-под пива и придвигая к себе чашку с чаем, – если вы подождете, пока я зажгу трубку и дам ей как следует разгореться… что ж, теперь можно приступить к делам. Опять пошёл снег, – сказал он, скосив глаза на окно. – Тем лучше, не будет нежданных гостей, а если кто-нибудь хотел нас поймать, он не найдет теперь наших следов.

***

Люси горела желанием спасти мистера Тумнуса, но даже она понимала весь трагизм ситуации. Возможно, наш друг фавн уже стал очередной статуей в замке Белой Колдуньи, и мы бессильны. И только Аслан – Лев с большой буквы, Великий Лев – в силе помочь ему. И не только ему, а всем нам.

– Но всё же есть надежда, милая. – Бобриха утешительно потрепала Люси по плечу, а потом обратилась к своему мужу. – Правда есть?

Бобр оживленно закивал:

– Да! И не просто надежда! Ведь Аслан уже в пути! – наш мохнатый друг говорил эту фразу столько раз, и каждый раз с тем же трепетом и воодушевлением, что волей-неволей я чувствовала прилив сил. Как будто что-то древнее, мощное, но в то же время тёплое и доброе растекается по мне. Словно вместе с кровью по мне, по жилам бежит нечто волшебное. Это был такой экстаз, приятно отдающийся во всём теле. Но он был настолько скоротечен, что я пыталась задержать его в себе. В такие моменты мне казалось, что я вся надуваюсь пузырем и пытаюсь сохранить внутри нечто жизненно необходимое. Крупицы… магии.

– Он вернулся и ждёт вас у Каменного стола! – с гордостью закончил Бобр.

– Где это? – спросила я, услышав незнакомое место. В голове пыталась сохранить хоть какую-то информацию, но названия путались, и я просто сгибалась под натиском новой информации.

– Я вам покажу, – пообещал Бобр, не глядя на меня. – Вниз по реке, довольно далеко отсюда. Я вас туда отведу.

– Он ждет нас? – переспросила Люси. На её милом личике было написано то ли недоверие (что Великий Аслан ждет именно нас), то ли сомнение (именно ли нас ждет Аслан?).

– Вот тебе и раз! – внезапно в рифму воскликнул Бобр, в порыве разводя руки, то есть лапы, или что там у бобров? – Они даже не знают о Пророчестве!

Нет, Питер прав, мы тут совсем недавно, а они хотят, чтобы мы знали всю историю Нарнии? Полпути ещё думали, не повернуть ли обратно, но знать всё должны обязательно! В слух, разумеется, ничего не сказала, спрятав губы за кружкой молока.

– Ну, тогда… – поторопила Бобриха мужа, и тот устало всплеснул лапами. Знаете, как бы говоря: хорошо, я сейчас всё этим глупцам разъясню.

– Слушайте, – уже серьёзно заговорил зверёк, начиная загибать пальцы. – Аслан возвращается, Тумнус арестован, вся полиция на ногах – и всё это из-за вас!

Я поперхнулась и собралась было возмутиться, но Сьюзен меня опередила. Видимо, этим мы были задеты одинаково.

– Вы нас вините?!

– Нет, – поспешно воскликнула Бобриха. – Не виним. Благодарим!

– Так, всё! – не выдержала. – Теперь я точно ничего не понимаю.

– Есть Пророчество:

Когда начнёт людское племя В Кэр-Паравеле править всеми, то горе уйдет и наступит веселье!

– А строки рифмуются всеми?

– Я не специалист… – ответил Бобр Сьюзен, но тут же возник. – Ты не о том думаешь!

Тогда Бобриха решила объяснить нам всё более просто. От сытного ужина и выпитого молока хотелось спать, но я упорно боролась со сном, хотя всё к этому располагало. Голос Бобрихи звучал тихо и успокаивающе, как голос заботливой мамы или бабушки, которые собрались рассказать детям очередную сказку.

– Давным-давно предсказано, что два сына Адама и две дочери Евы победят Колдунью и вернут мир в Нарнию!

Не могу понять, что меня в этом смущает. Я ещё раз прогнала в голове слова Бобрихи, разобрала слова, перевела их на личности – то есть, на нас – и только когда Питер пораженно воскликнул «И вы думаете, что это мы?!», я поняла, что меня не устраивает.

– Подождите! – с некой улыбкой прервала я Бобра, собиравшемся что-то сказать. Все уставились на меня. – Два сына Адама, и две дочери Евы? Я конечно, не навязываюсь, но… я кто тогда?

В хатке стало необычайно тихо. Бобры явно растерялись, в принципе, как и Пэванси. Брось, Белла, ты же тоже отделяешь себя от них. С самого начала знала, что не их родная сестра, вообще им по крови никто, но что ты тогда возмущаешься? Но говорится же про людей, получается, я не человек? Тогда кто, или что, я? Что за ерунда, Господи?!

– Две дочери Евы, – продолжала я, указывая на Сью и Лу, на лицах которых было уже меньше доверия к словам Бобров. Ну, хотя бы, они не отворачиваются от меня. – Две дочери, два Сына Адама… – указала на Питера, и завертела головой в поисках Эдмунда, который был необычайно тих. И… которого не было. Проследив за моими попытками найти Эда и увидев быструю смену эмоций, Питер так же оглядывался в поисках брата, но тоже его не обнаружил. Брошенная им шуба лежала на полу около входа.

– Я убью его, – в унисон прошипели мы с Питером. А я ещё ему и сломаю что-нибудь прежде.

– Может и не придётся, – в панике оборачиваюсь к хмурому, даже суровому Бобру. – Ведь Эдмунд уже бывал в Нарнии, правда?

И всё, на что меня хватает, это болезненное, практически неслышное «Нет…»

******

Ужасное ощущение.

ЭдмундЭдмундЭдмунэЭдмунд

Эдмунд!

Тёмная ночь. Звёзд не видно. Луна спряталась за тяжелыми тучами. На открытом месте ветер хлестал по лицу, обжигая глаза. Не знаю, этим ли объяснялись неожиданно нахлынувшие слезы или поражением, которое с каждым словом Бобра казалось всё более неотвратимым. Вслух я кричать уже не могла – охрипла. Но я продолжала звать Эдмунда, чувствуя, как горло раздирается от боли. Больно было везде. Боль была безумная. Ссадина на щеке кровоточила, а ветки всё ещё били по моему лицу, ударяя его, осыпая его снегом. Сьюзен и Люси за мной не поспевали, Питер держался рядом. Бобр пытался нас остановить, но мы прямо бежали к треклятому замку. Щека, глаз и лоб кровоточили, хорошо хоть, кровь каким-то чудом не попадала в сами глаза, хотя должна была. Я провела рукавом серой кофты по раненому глазу, и тут же стала вновь видеть на него тоже. Я словно видела мир ещё чётче, а не как его видит человек в ночной мгле. Я была похожа на хищника. Но сейчас мне было всё равно, я искала его…

ЭдмундЭдмундЭдмунэЭдмунд

Где он?!

Это была моя личная пытка. Безысходность всегда была пыткой. А сейчас, стоя в каких-то километрах от замка, я пыталась вырваться из рук Питера. Каково ему? Держать меня и самому сдерживаться, чтобы не кинуться вслед за братом.

«Он – приманка!»

«Ей нужны все четверо!»

«Чтобы убить вас!»

Нет, нет, нет Эдмунд! Пожалуйста, нет!

Сьюзен бьёт меня по щеке. Это помогает. Я перестаю вырываться. Лишь истерично всхлипываю, слушая то, как рядом плачет Люси. Ей страшно, страшно так же, как и мне. А может, даже больше. Лицо полыхало. Она же его убьёт!. Убьёт, или превратит в камень, или будет мучить. Всё это заставляет меня вновь истерично всхлипывать, пока Питер одной рукой обнимает меня, другой – Люси, уводит подальше от замка. Помимо страха родилась тревога: как долго всё это будет продолжаться?

Теперь мы бежим обратно, к хатке, чтобы быстрее собраться и начать свой путь к Каменному столу. Потому что только Аслан может помочь Эдмунду. А значит, помочь и мне.

========== Алетиометр ==========

С тех пор как мы бежали от волков Колдуньи прошло около пяти часов. Мы успели поспать, Бобриха заставила нас перекусить. Настроение, конечно, не поднялось, но зато мы не мучились болью в животе; правда, ноги болели нещадно, но жаловаться сейчас было лишним. Мы все устали, причём сильно, но не до смерти, так что упрямо шли вперед. Моя шуба осталась в бобровой норе, но холода я не ощущала – дискомфорт, это да.

– Теперь уже недалеко, – оптимистично высказался Бобр и стал подниматься по холму, поросшему отдельными высокими деревьями и покрытому белоснежным снегом. Идти в гору после целого дня пути тяжело – все запыхались. Люси уже начала сомневаться, сможет ли дойти до верха, если как следует не отдохнёт, как вдруг мы очутились на вершине холма. Перед нами открывался бы прекрасный вид, если любоваться им сидя у окна в удобном кресле, хотя мы с Люси всё равно глаз не могли оторвать от этой красоты.

Бобр остановился.

– Так вот, лагерь Аслана у Каменного стола, – зверёк показал в нужном направлении; с высоты всё было очень хорошо видно. – За той замёрзшей рекой.

– За рекой? – устало переспросил Питер. Бобриха кивнула и пояснила:

– О, река скована льдом уже сто лет.

– Легче не становится, – не смогла сдержать язык за зубами. – Всё равно это очень далеко.

Питер кивнул, соглашаясь со мной. Бобр пожал плечами, а его жена улыбнулась нам:

– Да, мир велик. А вы думали, что он маленький?

– Поменьше, – резко ответила Сьюзен, недовольно глядя на Питера. Я не смогла сдержать усмешку. Сьюзен всегда была невыносима, пыталась строить из себя взрослую, хотя сама была ребенком, но именно здесь, в Нарнии, ситуация приняла крайне раздражающий оборот. Господи, она может помолчать?

– Ну, пошли. Идти нам долго, – Бобр согласно кивнул, и мы двинулись вперёд. Сьюзен направилась за нами, а Питер окинул нижний пейзаж оценивающим взглядом. Я задержала взгляд на сверкающем вдалеке строении, но рассмотреть его получше не представлялось возможным. Только было ясно, что оно очень большое, раз его видно отсюда – дворец, наверное, или крепость.

– Ладно, Питер пошли, – Пэванси согласно кивнул.

Настроение не улучшилось, мы шли в абсолютной тишине. Хотелось верить, что у Эдмунда ситуация хоть немного лучше… Как может быть лучше, дура?! Эд должен был привести нас Колдунье, а поскольку он этого не сделал… Господи, пусть с ним всё будет в порядке! Господи, ну пожалуйста! Он же не мог стать одной из этих ужасных статуй, это было бы слишком несправедливо даже по отношению к Эдмунду. Голова гудела, всё больше наполняясь мыслями о безрассудном, вечно впадающем в ярость пареньке. В последние месяцы просто смотреть на него, слушать грубый, но такой родной голос – всё это вошло в привычку. Невозможность находиться с ним близко пугала, вгоняла в дрожь, причиняя невыносимую боль. Глаза заслезились, и я поспешно сморгнула слезы. Нет, плакать или устраивать истерику – ещё одну – сейчас не лучший вариант. Потом, когда мы уже будем в безопасности, я обязательно закачу такую истерику… Желательно перед этим хорошенько ударить живого Эдмунда, но это всё потом. Сейчас главное живыми добраться до Аслана.

Люси отставала. Младшая Пэванси повесила голову, смотрела себе под ноги, но тем не менее всё чаще спотыкалась о свою длинную шубу. Питер вопросительно взглянул на меня, но я с улыбкой покачала головой – нет, мне не холодно. Наоборот, появилось какое-то лёгкое, приятное покалывание в пальцах, словно я отогреваю их у горячего камина. Бобры, кажется, такой усталости не испытывали – Бобр каждый раз оборачивался на нас и торопил:

– Живей, люди. Смотри веселей!

Питер поравнялся с остановившейся Сьюзен и раздражённо выдохнул:

– Если он ещё раз нас поторопит, я сделаю из него большую меховую шапку.

Люси с улыбкой благодарности взобралась на спину брата и обхватила его грудь руками, когда тот опустился на колени перед ней. В этом и проявлялся весь характер Питера – сам устал, но сестру понесёт. Ободряюще улыбнувшись Питеру, я направилась вперёд. Земля под ногами немного затряслась, но я не предала этому значения – трясётся от того, что мы идём по ней. Бобр опять нас поторопил, только в этот раз в его голосе были какие-то странные нотки:

– Быстрей! Бегом!

Я нахмурилась, не понимая, что не так. Люси, сидя у Питера на закорках, сказала:

– Что-то он раскомандывался… – но её слова потонули в несколько истощённом и испуганном крике Бобрихе:

– Скорее обернитесь! Это Она!

Сьюзен в шоке приоткрыла рот, расширившимися глазами уставившись на приближающиеся сани. Питер быстро, но аккуратно, опустил Люси, взял за руку, и мы побежали. Ноги работали очень быстро, словно я совсем не касаюсь глубоких сугробов, а бегу как олимпиец по ровному полю. На бегу обернулась, причём так резко, что коса с силой ударила по щекам, но из-за клубов снега, поднятых оленями, ничего не было видно. Это чем-то напомнил наш неудачный побег от Макриди, но максимум, что она могла нам сделать – заставить убирать дом и сад, а тут всё серьезней – либо пан, либо пропал. Адреналин ударил в мозг, зато открылось второе дыхание. Рядом тяжело дышали Сьюзен и Питер, Люси бежала наравне, едва ли не плача. Понимаю, самой плакать хотелось. Звон колокольчиков на шее оленей эхом отдавался в сознании.

Мы вбежали в небольшой пролесок. Ей сюда не проехать, но, чёрт возьми, волки нас просто загрызут! Хотя их вой и не был слышен, что мешает ей посадить ручного волчонка в сани? Бобр быстро обнаружил небольшое углубление, в котором не спрятаться, конечно, но разве у нас был выход? Я зацепилась за небольшой выступ, с размаху залетев в импровизированное убежище. Волосы из косы растрепались, падали на лицо, но ладонь внезапно обожгло болью. Я посмотрела на руку, ту, которой я зацепилась за выступ: рана обильно кровоточила. Питер тоже заметил, но сказать ничего не успел – из саней кто-то вышел, подошёл к краю выступа, под которым мы сидели. Тень упала на снег, и она была явно не женская. Люси подавляла всхлипы, я вжималась в камни, словно собиралась с ними слиться. Даже обжигающая боль в руке из-за соприкосновения со снегом была пустяковой по сравнению со страхом и желанием жить. Пусть мне хоть руку отрежут, но этой твари я живой не дамся! Никто из нас добровольно не сдастся.

Земля над нами дико вибрировала. Тень колыхнулась, и неизвестный отошел. Практически все прекратили дышать. Бобр подозрительно принюхался. Люси неуверенно предположила:

– Может быть, она уже уехала? – её тонкий детский голосок звенел от напряжения.

Питер дёрнулся вперед:

– Давайте я погляжу.

– Нет, – отрезал Бобр. – Мёртвый ты Нарнии не поможешь.

– И ты тоже, Бобр, – его жена едва ли не плакала, стоило Бобру сделать шаг из пещеры. Просидели мы в пещере ещё минуту, максимум две, но я в голове успела перебрать все известные молитвы, и уже начала замаливать свои грехи, как над нами появилась мохнатая мордочка Бобра. Люси взвизгнула.

− Выходите! Надеюсь, вы были паиньками весь год – тут к вам кое-кто приехал!

Первые пять секунд я даже не могла ничего увидеть, поскольку лучи солнца ударили в глаза, взывая чёрные пятна. Если честно, я была готова увидеть кого угодно, но явно не… Деда Мороза? Высокий старик в ярко-красной шубе с меховым капюшоном стоял возле своих саней, его длинная седая борода пенистым водопадом спадала на грудь. Какой-то незначительной частью мозга я отметила, что олени эти были куда крупнее, чем олени Колдуньи, и не белой, а гнедой масти.

На многих картинках Дед Мороз выглядит просто весёлым и даже смешным. Но, глядя на него сейчас, я внезапно почувствовала, что это не совсем так. Он был такой большой, такой радостный, такой настоящий, что даже я невольно притихла. Знаете, когда за пару дней до праздника появляются смешанные ощущения нетерпения и простого торжества? Я испытывала что-то подобное, и внезапно кожей почувствовала, что меня окружают такие же эмоции. Как-будто кто-то наполнил резиновые сосуды тёплой водой, и они меня согревают. И только спустя пару мгновений я поняла, что ощущаю эмоции окружающих меня людей.

Люси широко улыбнулась и первая шагнула к Деду Морозу.

– С праздником, сэр!

– Да, у нас праздник, Люси, если вы вместе с нами, – улыбнулся старик. – Она долго меня не впускала, но я всё-таки попал сюда. Аслан в пути. Чары Колдуньи теряют силу, а всё из-за надежды, которую принесли Ваши Величества.

Я не смогла не улыбнуться. Всё это было так странно и одновременно сказочно-волшебно. Хотя увидеть подобных ему существ можно лишь в Нарнии, рассказывают о них и рисуют их на картинках даже в нашем мире – мире по эту сторону дверцы платяного шкафа. Интересно, вернёмся ли мы туда ещё?

– Думаю, вам это не повредит, – улыбнулся Дед Мороз, поворачиваясь к своим саням, а через пару минут вновь появляясь с большим мешком. Он поставил его на землю, и снег взвился вверх. Один из порывов ветра, который внезапно стал слишком ощутим, подхватил одну из маленьких снежинок. Все выше, и выше, пока я не потеряла её в бескрайнем небе.

– Подарки! – радостно крикнула Люси. У нас в Лондоне давно не было Рождества. Младшая Пэванси первая сделала шаг к Деду Морозу.

– Люси! – Дед Мороз дал ей бутылочку – на вид она была из стекла, но мне казалось, это было что-то другое, – и небольшой кинжал.

– Это сок огнецветов, – сказал он, – Если ты или кто-нибудь из твоих друзей будет ранен, всего одной капли достаточно, чтобы выздороветь, – он слегка помедлил, давая Люси кинжал. – Надеюсь, тебе это не понадобится, но ты всегда можешь пустить его в ход, только чтобы защитить себя, в случае крайней нужды. Ты не должна участвовать в битве.

– Спасибо, сэр, – ответила Люси. – Но я думаю… я не знаю, но мне кажется, что я не струшу.

– Я уверен. Но битвы не для девочек. Ведь нет страшней тех битв, в которых принимают участие женщины, – Лицо его вновь просветлело. – Сьюзен!

Люси отступила, и Сьюзен неуверенно подошла к Деду Морозу. Из мешка он вынул лук со стрелами. Стрелы имели ярко-красное оперение, острие поблескивало в солнечном свете. Сам лук был сделан очень искусно, как мне думалось из-за красного дерева, и словно лакированный.

– Будь верна этому луку, – гордо произнес Дед Мороз. – Всякий, кто стреляет из него, всегда попадает в цель.

– А ко мне «битвы не для девочек» не относится? – с сомнением протянула Сьюзен, крепче сжимая в руках своё оружие. Дед Мороз по-доброму усмехнулся и протянул Сьюзен рог из слоновой кости.

– И пусть голосок у тебя и без того громкий, затруби в этот рог, и где бы ты не была – помощь к тебе придёт.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Сьюзен и сделала пар шагов назад. Я закусила губу. Дед Мороз даже не смотрел на меня, как и бобры, всё это время. Нет, меня совсем не задевало то, что я могу остаться без подарков, но простое игнорирование мне не нравилось. Мистер Тумнус был единственным, кто обратился ко мне по имени. Лиззи, так он меня назвал. Моё второе имя, смысл которого я не понимала. Всё равно, все меня называли «Белла», так зачем еще и «Элизабет»? Я тряхнула головой.

– Питер, – старший Пэванси молча подошел к Деду Морозу и, пусть Питер этого не хотел, выглядел он действительно важно. Он не задирал голову, не смотрел ни на кого сверху вниз, лишь выпрямился, расправил плечи и стал как будто старше своих лет. Дед Мороз протянул Питеру щит и меч. Щит отливал серебром, на нём был изображен стоящий на задних лапах алый лев. Рукоятка меча была из золота, вкладывался он в ножны на перевязи и был как раз подходящего для Питера размера и веса. Питер принял подарок Деда Мороза в торжественном молчании: он чувствовал, что это очень серьёзные дары.

– Не за горами время, когда тебе придётся пустить их в ход.

Питер медленно, словно растягивая момент, вытащил меч из ножен, и я в волнении переступила с ноги на ногу. Внутри всё перевернулось, когда в глазах Питера отразился этот меч. Моя воображаемая птица в моей воображаемой клетке забилась в самый тёмный угол, но я продолжала упорно стоять на месте. Этот меч против врагов, а я Питеру не враг. Я никому не враг.

– Это оружие, а не игрушки, – предупредил старик, и его взгляд внезапно остановился на мне. Наверное, выглядела я немного глупо: посреди зимнего леса всего в двух кофтах, но во взгляде Деда Мороза было что-то ещё: почтение, непонимание и даже искра сожаления. Ненавижу, когда меня жалеют.

– Элизабет, – было непривычно слышать это имя, которое, по идее, было моим. Сделала пару шагов, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. – Твой подарок будет неотрывно связан с тобой, и кроме тебя никто не сможет им управлять.

В его большой раскрытой ладони лежал круглый золотой предмет. На вид он был очень объёмным, наверное, тяжелый. Я потянулась к нему; кисть мельком дрожала. Когда мои пальцы коснулись золотой крышке предмета – то ли это было зеркало, то ли компас – пальцы обожгло приятным теплом. Могла поклясться, что по моей руке «запрыгали» золотистые искорки, но исчезли они так же быстро, как и появились. Предмет опустился мне в руку, и я открыла крышку. Это оказалось точно не зеркало, а компас или часы – со стрелками и циферблатом, только вместо чисел или румбов на циферблате были маленькие красочные изображения, сделанные как будто тончайшей собольей кисточкой.

– Это – Алетиометр, прибор, показывающий истину, – вполголоса объяснил старик. – Тебе стоит только задать вопрос, и он даст тебе ответ.

– Благодарю, – внезапно голос предательски осип. Поднять голову и посмотреть на Деда Мороза я не могла – взгляд был прикован к картинкам на циферблате. Их было около тридцати шести, и все разные.

Старик вскинул голову, огляделся и громко произнёс:

– Что ж, теперь мне пора. Зима почти закончилась, а за столетнюю отлучку дел накопилось невпроворот, – он уселся в свои сани и гордо воскликнул. – Да здравствует Аслан! И с Рождеством вас!

Дед Мороз взмахнул кнутом, и сани сорвались с места, набирая ход. Люси первая кинулась за ним, крича:

– С рождеством! – её голос смешался с моим и Сьюзен.

– Спасибо сэр! Спасибо! До свиданья!

– До свиданья! – донёсся до нас его ответ.

Люси посмотрела на смеющеюся Сьюзен, и сказала:

– Я же говорила, что он существует!

Сью не нашлось что ответить, и она молча улыбалась, кивая сестре. Их эмоции окутывали меня прочной эластичной тканью, погружая в тепло, но внезапно со стороны Питера ударило что-то другое – волнение. Оно отдалось неприятным горьковатым привкусом на языке.

– Он сказал, зима почти кончилась, – я кивнула, но не понимала, куда клонит Пит. – Знаете, что это значит? Лёд растает…

***

Шубы сбросили теперь все, не только я. Становилось невообразимо тепло, хотя мы промокли до нитки – гонка против тающего льда и волков увенчалась успехом процентов на шестьдесят. Хотя, возможно на все сто, ведь мы были живы. Зима отступает у нас на глазах, и за несколько часов время промчалось от января до мая. Это давало надежду на то, что у Колдуньи не всё хорошо, потому что было известно: бесконечная зима в Нарнии – её рук дело, Белой Колдуньи, её злых чар, и раз началась весна, значит, у неё что-то разладилось. Питер также выдал обнадеживающую мысль, что без снега Колдунья не сможет ехать на санях. Поэтому мы перестали спешить, чаще останавливались и дольше отдыхали, бегали по цветущему лесу и смеялись. Но мне было бы лучше, если бы Эдмунд был с нами. Мы шли как во сне, и на душе у нас были тишина и покой, как бывает на исходе долгого дня, проведённого на воздухе.