Текст книги "Style is War (СИ)"
Автор книги: Deserett
Жанры:
Драма
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Шин тебе брат? Сын? Любовник? Почему ты так распереживался?
– Он мой друг, – зло прошипел Страйфи и ударил каблуком в расшатанную брусчатку. – Я буду…
– Мстить, да-да, я понял. Поговори для начала с менеджером. Шинни трагично ушёл из дома, но не из вашего ансамбля, правда же? Ну так замани его к себе пожить, разберись, присмотрись, какого цвета тараканы у него в мозгах забегали. Вдруг я внезапно ничего не натворил, а твой Шин – drama queen, придумал и рокового маньяка, и нож, летящий со свистом из подворотни? Мало ли какие ещё подробности вскроются, фантазия у него хорошая, прецедентами мальчик не обделён.
– Не смейте! Тот случай в метро – особый, заставил его не выходить из дому по вечерам!
– А я отныне заставлю шарахаться от всех мужчин неопределённого возраста с темными волосами средней длины и кривым носом?
Уле заржал, не выдержав. Нам пора, это сигнал к отступлению. Страйфи беззвучно разевает и захлопывает рот, в бесплодных поисках контраргументов, это тоже знак, он нас в таком клинче не задержит, сваливаем. Конверт я получил, его миссия по-любому выполнена.
Когда мы отошли на приличное расстояние, Уман счёл полезным очнуться от сладких грибных грёз и отцепился от моего локтя, чтобы поймать такси, а я – воспользовался моментом и утолил наконец безудержное любопытство, вскрыв письмо от Шинни.
Никакого письма, строго говоря, не было. Пачка жёлтой обёрточной бумаги, толстой страховочной подушкой, слоёв десять, никак не меньше. Разорвал их все в нетерпении, растрепал веером, в центре нащупав что-то твёрдое, но от внезапности такого поворота я неловко пропустил «это» между пальцев, не удержал.
На мостовую, мокрую от мелко моросящего дождичка, покатился ключ.
Комментарий к Глава 9
¹ Один из малонаселённых северных ленов (провинций) Швеции. Изобилует озёрами, на северо-западе расположены Скандинавские горы.
² Ругательно эмоционально эквивалентно «твою же мать!» (швед.)
³ Банкнота в пятьсот евро.
⁴ Выражение крайнего удивления, буквально «смотри на чёрта» (швед.)
⁵ Wohngemeinschaft – форма немецкого совместного проживания студентов и другой молодёжи на съёмных квартирах.
========== Глава 10 ==========
– Он медный, – прокомментировал Уман, без интереса осмотрев то, что я ему взволнованно совал то в руки, то мимо них. – Без брелока. Обычный ключ.
– Да подержи его уже, бллин, – и я принялся рыться в конверте с усердием свиньи, охотящейся за трюфелями, разыскивая хоть намёк на записку, какой-нибудь номер, ну что-то, малейшую зацепку. Двадцать раз переворошил измятые жёлтые листочки, разгладил, опять помял в месиво, орал на них (или на Шинни, подсунувшего такой подарочек), от досады немного погрыз. Ни следа чернил. Ни хрена. Турок-таксист из последних сил давился гримасами, не выбрав, ржать ему или обоссаться от моей злющей раскрашенной физиономии. А злился я порядочно, чувствуя себя бестолковым бараном, ведь разгадка наверняка перед самым носом валялась. – Уле!
– М-м?
– Ты хочешь, чтоб я рехнулся?!
– Ключ со стандартной резьбой, ни разу не от сейфа. Открывает совершенно произвольный, легко взламываемый замок. Серьёзно, какой угодно. Забей.
– Но его передал Шин!
– Та громкая девочка в белом из лимузина, хотевшая сдать тебя таможенникам?
– Нет! – я даже хрюкнул с описания Страйфи. – Ты всё перепутал, с Шином я вчера…
Эмоциональный пересказ занял четверть часа. Таксист истекал слюнями от любопытства, разбирая, очевидно, некоторые слова, но в целом – хорошо, что в здешних краях в шведском никто ни в зуб ногой.
Улыбка, растянувшая чёрные губы Умана, когда я закончил подробно излагать и материться, предвещала недоброе:
– Мальчик готов.
– То есть?
– Ключ – это ты. Понятно? И проблема с поиском замка отпадает. Он хочет, чтоб ты его покатал в ту сторону, где обычно верхом катается Кот. Чтоб вставил свой «ключ» в…
– Уле! Он невинный совсем.
– Ты упоминал, что ему какой-то парнишка в общественном месте минет сделал. И что Шин в постель к тебе нагишом преспокойно полез, спал себе в обнимку и не краснел. Ты мог в любой момент дотянуться и облапать его спелый банан с орешками. Мог покувыркаться не хуже, чем с Котом – если б не витал в ванильных облаках. Всё ещё уверен, что он чист как младенец?
Не уверен. И возразить мне нечего. Но пока Шинни был рядом, безмятежный и ясноглазый, просто не верилось, что ему хотелось чего-то настолько неромантичного. И даже когда я сам был во власти похотливых демонов – разве мог допустить мысль о непристойном влезании в его попу? Я знаю, что был пьян в хламину, дым и щепки и что в похожем состоянии я впервые переспал с Кисо. И ни фига тогда не было стыдно, несмотря на грязь и аморальность. Или было?.. Я запутался и хочу подумать о чём-нибудь более приятном. Мне всё равно не удастся избавиться от двойных стандартов и перестать быть милашкой с одними и мудаком – с другими.
Приехали. Уле шныряет по кладбищу как у себя дома, ориентируется, будто сам тут лет десять назад был похоронен. Я озираюсь в поисках мелких немецких детишек, ряженых в чёрное, но вдоль ровно подстриженных аллей только воробьи прыгают. Не мрачно у них тут, не заросло всё и не оплелось паутиной, не готическая атмосфера, короче, нифига не располагающая к молитвам Сатане, как например, в колоритных фильмах Бёртона. Надо было нам какое-нибудь старое заброшенное кладбище выбирать, чтоб сквозь сорняки не продраться было, чтоб сердце в пятки, чтоб бурелом под ногами, чтоб от внезапного завывания ветра мамочку звать хотелось, чтоб…
А где Уле?
Уле, бля! Взял и пропал на ровном месте! Тут же спрятаться негде, абсолютно лысая благоустроенная площадка! Ярко горящие фонари, ухоженные могилки, красивые цветочки, зелёный газон и белые таблички. И как можно было посреди этого некрофильского рая бесследно испариться? За считанные секунды… Неужели грибов переел и рухнул где-то тихонько без чувств, экстремал недорезанный? Настолько эффектно свалить в качель даже у Копперфильда не получалось.
– Бон! Бо-он, ёбаный ты в рот, Машина!
Охренеть. Ни ответа ни привета. Во все стороны гробы, дорожки, кресты и камни торчат, три далёких дерева за поворотом к центру кладбища, метрах в ста, не меньше, и я – четвёртым деревом, озверевшим и глазастым. Пялюсь, медленно и беззвучно поворачиваясь, чтобы уловить малейшее движение. Если кто-то шевельнётся, пусть только попробует вскочить или проползти мимо меня незаметно. Убью. И похороню на месте, уже окончательно.
Шевеление заметил. Не то, правда, которое хотел. На параллельной дорожке дюжина чёрных полукруглых надгробий, и на одном – контрастно белый лист. Полетел было по ветру, но я поймал. Бумажка оказалась обычным рекламным проспектом: магазин сувениров “Kannewelt”, уникальные вазы и кувшины, декоративные изделия из цветной глины под заказ, телефончик, адрес в Берлине. Никаких маркировок и дополнительных надписей нет, но понимаю, что проспект – для меня, оставлен нарочно. Грёбаные подростковые игры в «найди и принеси». И Уле как сквозь землю провалился. И сатанистов нет, дошло уже, что и не было их тут никогда, а чья-то очень хитрая задница сочинила их предлогом, чтобы… ну, как минимум выманить меня из отеля. А вот зачем – предстоит ещё узнать. И во второй раз за отпуск я спрашиваю – нахрена я красился?! С люминесцентными тенями битый час провозились, с балахонами… Ох, чую, чьей-то жопе скоро не поздоровится, даже целая банка вазелина не спасёт.
Обратно в город ехать было невесело. Абонент Уман предсказуемо находился в полной отключке, набирать Кота я не стал принципиально, а жаловаться Эмилю – рано. Я взрослый мальчик, уж как-нибудь разберусь с творящимся дурдомом. И ехать ни в какую глиняную лавчонку не буду по тупому приглашению.
Сорок пять минут спустя я тем не менее вовсю шарился по “Kannewelt”, проклиная злокозненных друзей, что хуже врагов, ловко сыгравших на моём любопытстве. Хозяева лавки о шизанутом квесте были предупреждены: как дорогого гостя приняли, показали все полки с крамом и разрешили трогать их, пока я не найду, что должен. А что я должен найти? Господи, таким ослом, идущим за свисающей с верёвочки морковкой, я в своей жизни, богатой на провалы, нечасто себя чувствовал.
Магазин официально закрывался в восемь вечера, сам я прибыл туда около полуночи. Как много заплатили немцам, чтоб я тут всё вверх дном перевернул? Восемь стеллажей, пять застеклённых витрин, три подоконника и один прозрачный шкаф. Я перетрогал столько присыпанных пылью мисочек, вазочек, горшочков и кувшинчиков, что кожа на руках ссохлась и чесалась. Спасибо, что меня не отвлекали, не заставляли общаться о погоде, политике и валютных котировках с терпеливо ждущими торговцами. Взгляд одного горячо буравил мне затылок, когда некоторые изделия слишком сильно звенели о полки или друг о друга. Но ничего я не разбил. Когда в уже абсолютно никакой выжатой кондиции перевернул очередную полую фигурку какого-то животного, возможно, медведя-эмблему города – не сразу понял вообще, что из неё что-то выпало. Опять бумажка. Бумажка, небрежно скомканная в шарик. Надеюсь, это не флаер-приглашение к стоматологу, белозубо обещающее пятипроцентную скидку.
Нет. Ну, вроде. “Style is war” гласила находка. Три больших непонятных слова забубенно-дизайнерским шрифтом на всю ширину листочка в клетку.
– И это всё, förbannade fitta¹?! – вскричал я вслух, не вытерпев. Опомнился, коротко извинился перед шокированными бюргерами и выбежал.
Материться буду в отеле. Разнесу пару-тройку паршивых керамических ваз там. Выебу нерадивого администратора, который примчится их спасать. Выебу Уле, если этот мазафакер уже выбрался с кладбища и на моей постельке с невинной рожей сидит, грибной суп лакает, меня ждёт. Выебу телевизор – просто потому что бесит. Выебу еду, которую принесут на ужин. И человека, который её принесёт, тоже выебу. И затем, возможно, но не факт – успокоюсь. А, ещё швейцару фэйс подправлю, чтоб не ухмылялся сытой гиеной. Несложно сообразить, чем всё кончится. Охране отеля придётся вызывать из-за меня полицейский наряд. Ну и славно. Ну вот и повеселимся. Давно я за решёткой за буйное поведение не сидел.
«Не боишься снова пострадать от предсказуемости, шлюхоёб?»
И тебя, Эмиль, выебу. Чтоб твой воображаемый голос в моей голове не умничал в самый неподходящий момент. Всех выебу, крикнуть «помогите» не успеют!
Но голос, к сожалению, был прав. Едва я высадился у «Ритца», ко мне галопом подоспела целая бригада заранее проинструктированных и прекрасно обученных людей, не в чёрных форменных куртках, правда, как вся местная полиция, а в зелёных халатах. Врачи. Врачи?! Skit också!
Я ринулся обратно к медленно отъезжавшему такси, но они были быстрее. Сволочи. Схватили, я даже начать отбиваться не успел. Сразу четыре пары сильных и вежливых рук, и пятая, самая вежливая и деликатная – возникла у моей шеи с коротким шприцем.
– Тихо, тихо, ситуация под контролем, герр Бергх. Дышите ровно, один маленький кусачий укол – и вам станет бесконечно приятно…
Шёпот был странный, не мужской, не женский, но сексуально горяченький такой. Я это понял даже на грани потной озверелости, а затем – за гранью, погружаясь в возмущённый полуобморок. Уши и глаза как ватой забило, очень белая темнота, очень плотная тишина. И в довершение – кто-то наклонился ко мне, осторожно уложенному на носилки, и злонамеренно оставил поцелуй на моих онемевших губах, через плёнку, нет, через быстро толстеющую преграду из моих отмирающих нервных кончиков. Я знаю, органы чувств откинулись временно, передают искажения, спят и видят грибные сны, но почему именно сейчас всякие разные пухлые шлюхогубы мне так нравятся? Чьи они? Кисо? Skitunge², теперь моя последняя мысль перед нирваной будет о противном носатом придурке! Ненавижу!
Темнота. Тишина.
Кисо…
Нирвана окрашена в цвет его глаз.
Нет, это какая-то подстава.
Почему я всё ещё как будто в сознании?
А можно меня просто и неизящно вырубить?
Кисо.
Я не хочу всюду видеть его лицо.
Почему нельзя было спрограммировать перед входом лицо Шинни?
Эмиль, я с тобой разговариваю!
Плохой укол.
И время тянется, как в очереди на женскую консультацию.
Кисо.
Да пошёл он… дурак манерный.
Ладно, я сдаюсь. Я помешан, я зависим, всё, я признался. Дайте мне Кисо, и движемся по вашему бессовестному плану. В нирване секс должен быть буддистским: бесконечным, плавным и невозможным, в недостижимости оргазма. Оргазм уже разлит повсюду. Если.
Красивое имя. Эрик. Эмиль. Не знаю, какое нравится больше.
Красивое тело. И ноги, обвившие мою шею. А вдруг оргазм реален?
Кисо…
Комментарий к Глава 10
¹ Пизда проклятая (швед.)
² Гадина, поганец (швед.)
========== Глава 11 ==========
Никогда ещё не трахался так. Обняв космос, выйдя на околоземную орбиту, в чёрном вакууме, в белых звёздных лучах. Кот полусна-полунаркотической дымки молчал, выполняя все мои прихоти. Целовался с закрытыми глазами. Послушно поднимался и опускался, не трогая меня, и я сам придерживал его за горячо взмокший торс, вечно растрёпанные волосы кто-то убрал ему назад, открытое лицо светилось незнакомыми эмоциями. Привлекательное. Голое, без маски шута. И мне хотелось облизывать его рот, просунув язык между тесным кольцом пирсинга и пухлой нижней губой, снова и снова, прижимая к себе, не давая сосредоточиться на сексе. Я изнывал от этого желания, пока рывком не перевернулся, уложил его под себя. Кисо, в протухшей действительности мира, обращающегося вокруг солнца, ты не будешь таким покорным любовником никогда. Но хоть в недрах химической иллюзии, в чёрных впадинах спящего разума я могу… всё могу. Насладиться твоей искренней податливостью, запомнить, как твоё тело принимает меня целиком, глубоко между раскинутых и задранных ног – и глубоко в пересохшем горле, моя плоть на твоей, побеждённой, всей тяжестью. Ты выгибаешься так сильно, будто я пропускаю через тебя высоковольтный дуговой разряд… Я вынимаю из тебя истомлённый язык, прячу его, чтобы более спокойными и невинными поцелуями покрыть лицо, которое мне так нравится, которое не портит нос, не портят толстые губы, ты слабо шевелишь ими, мокрыми от моей слюны, в полушёпоте-полустоне выдаёшь мне моё имя. Но я не слышу, я лишил тебя голоса, я выпил его, пока пил всего тебя, через раскрытое и чувственно сжимавшееся горло. Я хочу тебя, давно находясь внутри тебя и двигаясь в сумасшедшем ритме скоростного поезда, крепко зажав тебя за руки, прижав к себе, больно и насильно стиснув, меня пронзает твоим жаром, сильнее, чем я пронзаю тебя, но сводит с ума и приканчивает ножом в спину мысль, что единым целым не стать нам никогда. Ломающаяся линия пикового наслаждения, падение и скатывание вниз – и в тяжёлом вздохе ты отодвинешься, даже если я на миллиметр ещё не отпущу тебя от себя, не вынув ничего из твоего использованного тела, из остатков пламени пожара уже выглянут твои привычные, скептически сощуренные глаза. И маска самовлюблённого нарцисса привычно наползёт на уставшее удовлетворённое лицо…
Губы. Я всё ещё целую чьи-то губы. Но они пахнут не горячим порнографическим сном, не ласковым ядом транквилизатора, у них запах обыденности и маслянистый привкус чёрной помады. И они сверху, а не снизу. А? Я никого не обнимаю. Руки. Минуточку.
– Уле… – целой минуточки, необходимой для утрясания в мозгу важнейшего обстоятельства, из-за которого Уман делает то, что делает, не боясь получить по морде, мне не нужно. Слабый рассудок и его сонные попытки объяснить что-то мирным путём – глушатся голосом, чёртовым громоподобным голосом, его наполняет злобная мощь, которая у меня сроду не бывала на сцене, потому что на сцене мной управляет не ярость. Господи, я и горжусь, и ненавижу его. – УЛЕ?! РАЗВЯЖИ МЕНЯ СЕЙЧАС ЖЕ!
– Не плюйся, – барабанщик отступил на безопасное расстояние. – И не ори напрасно, никто вызволять тебя не придёт, пока сам не успокоишься настолько, что обнаружишь, как именно устроены ремни – и они отскочат как миленькие. Администрация отеля выставила охрану по периметру, список твоих возможных выходок и достойную денежную компенсацию управляющий тоже получил. И я бы не отстегнул тебя от кровати, даже если бы ты пообещал меня не бить. А ты такого обещания не дашь, Андреас.
– У тебя… – я зашептал мягко, нежно до ядовитости, весь мелко дрожа от бешенства, – ровно половина шанса… остаться в живых, выложив всё начистоту, – но опять сорвался, вспомнив, что это он меня – а больше некому! – весь сон процеловал. Вместо Кисо. – Зачем привязал?! За что? Vad i helvete¹!
– Потому что психопат непредсказуемый. Я знал, что ты разозлишься из-за маленького приключения с кувшинами. Извини. Так надо.
– Ты ведь понимаешь, что чем дольше я скован, тем изощрённее будет моя расправа? И что удерживать меня до развития внезапной амнезии в положении лёжа не получится.
– К сожалению, понимаю. Вип, послушай. Я просто выполняю оставленные мне инструкции. Никаких зубов на тебя не точил, никаких личных счетов у меня нет. Из Вестерботтена был вызван по плану, на прогулку вывел тоже по плану, грибов наварил внепланово, но вышло вроде весело, а? А теперь действительно меня послушай, пока я ещё более-менее адекватен. Сейчас около восьми утра. Ты отключался на всю ночь. Тебе хотели вводить этаминал натрия, пока я не подсказал, какой ты алкоголик и тебе нельзя. Укол барбитуратом заменили на синтетический аналог морфина, болеть ничего не должно, но на всякий случай – водку и виски сегодня не пей. Через час тебе привезут дежурный перекус с кофе и яичницей, и через час я уйду. Разберись самостоятельно, как быть дальше.
– А что дальше?! Ну что за намёки тупые, Уле! Куда наушники надеваешь? А как же чёртовы путы, да освободи ты меня, я нормальный!
*
В три ремня, туго перетягивавшие меня и кровать поперёк, были встроены датчики, реагирующие на учащённый пульс. Я обнаружил это, когда злость мало-помалу испарилась, пожрав меня целиком и не найдя больше подпитки. До мёртвого спокойствия я не дошёл, но основательно устал кипеть и беситься. Безразлично уставился в стену, замер, не вырываясь. И услышал шесть коротких последовательных щелчков: захват ослаб, язычки ремней вылезли из пряжек, мне даже дополнительно расстёгивать их не пришлось – просвет оказался достаточный, чтобы высвободить руки, а затем и ноги вытащить.
Уле, комфортабельно развалившийся на кушетке в наушниках, с блаженно закрытыми глазами, представлял уж слишком лёгкую мишень. Пусть у какой-нибудь другой сволочи достанет говна в кишках бить лежачего, беззащитного и фактически спящего. А я, чуть пораскинув мозгами, на цыпочках двинулся к мини-бару, мужественно преодолев дрожь, сунул одну ладонь в ведёрко со льдом и шампанским, продержал так, сколько получилось вытерпеть тающие донельзя колючие кристаллики, и вернулся к Уману. Второй ладонью, оставшейся тёплой и сухой, неторопливо и аккуратно оттянул ему штаны вместе с трусами и…
Моя очередь блаженно жмурить глаза. Да, месть сладка. Уле умеет визжать как девчонка, надо же. Ну-ка, ещё немного поори для меня, но никуда не бросайся и не вскакивай, больно себе же сделаешь, болван.
– Наушники поправить? – спросил я, чувствуя неровно блуждающую по моим губам не самую добрую улыбку, и покрепче сгрёб в пятерне его съёжившийся и будто пытавшийся выскользнуть из ледяного объятья член. – Совсем сползли… Пообедаем, как вчера?
Уле, временно лишённый дара речи, достоинства и вообще всего, кроме инстинкта самосохранения, кивнул с выпученными глазами. Задышал ровно и по-человечески, только когда я вытащил руку из его трусов и посгибал пальцы, разминая после лютого холода. И наушники я всё-таки с Умана снял, чтобы нормально слышать меня не мешали за хрустом работающих челюстей. Опять нам принесли семнадцать видов колбасы, джема и горчицы на хлеб. Аппетит у барабанщика как у быка, но видок был чуть пришибленным. Никак не отошёл от минутного массирования гениталий даже после пятого бутерброда. Обмороженные яйца с шелковистым пушком мне, кстати, понравились. Хотя гладко выбритые прелести Кисо сексуально привлекают больше, они, мм… они голо выпирают, такие нарочито развратные, манящие с умыслом… Так, опять я не о том придурке думаю. Сосредоточимся на Уле.
Выпил кофе, окончательно согреваясь, и сел ему на колени. Чёрную шевелюру, касавшуюся плеч, приподнял, чтоб не тянуть за неё и не цеплять ненароком своими граблями, и любовно обвил шею – сильно напрягшуюся, но хоть не вспотевшую от страха.
– В тупые игры с малолетками играть не буду, так им и передай, – проговорил я ему с самым серьёзным видом и трагично округлил губы, приблизив и неплотно прижав к его губам. Задел их зубами, будто хотел прикусить… или откусить? Подвигал бровями вверх-вниз, изображая мучительную работу мысли по этому поводу. Надеюсь, что натуралистично. Потому что мне было плохо: внутренне я десять раз подох со смеху. Видел бы Уле свою перепуганную физиономию. Будто сам дурака никогда не клеил. – Ещё поцелуй на прощание? Минет в знак примирения? Может… – и неопределённо поёрзал на его бёдрах. Трудно, уже почти невыполнимо было притворяться с постной рожей, так что я закончил представление и оглушительно заржал, двинув лбом ему в грудь и больно врезавшись в болтающуюся там на шнурке мельхиоровую пентаграмму Сатаны. У неё острые уголки, будут вмятины, синяки, дурацкие расспросы… пофиг, мне слишком весело. Уман от резкого толчка подавился полупрожёванным кусочком сыра и роняет его изо рта мне на трясущуюся от сдавленного хихиканья голову. Как остановиться и не ржать? Никак. Но мой отпуск мне снова в ка-а-айф. – А суп остался? Отсыпь мне горячую ложечку грибов?
Уле обиженно засопел, собирая сырные крошки с моей макушки. Ртом собирал, заодно развозя молочный жир по моим волосам. Согласен, мы не из брезгливых. Его член свернулся в штанах как раз под моим, я полувозбуждённо прикладывался к нему, держась за шею Умана, всем торсом вперёд, потом назад, монотонно раскачиваясь, как на качелях. Естественно, он задет моими измывательствами, но чем он отпарирует? Стандартный в таких случаях скандал я отменил, драку тоже не захотел устраивать. И вместо криков и мордобоя скольжу языком по его щеке. Откровенно прусь от того, как же ему дерьмово и хочется сбежать за тридевять земель от моих ласк. Терпи, Бон, нечего было на кладбище меня бросать.
– А где ты прятался, Уле? – промурлыкал я, засовывая пальцы под его рубашку спереди, между металлическими пуговицами. – Ведь негде было, никаких укрытий…
– С собой принёс. Я за спину тебе отошёл, лёг на землю между могилами и балахон вывернул наизнанку. Ты не обратил внимания на рисунок подкладки, когда сам надевал его, да?
Пришлось перестать эротично обдавать его запахом пережаренного кофе, слезть с колен и изучить одежду, она под кушеткой валялась, оба балахона. Черные с белыми контурами скелетов снаружи, а внутри – зелёный принт, отлично воспроизводящий вид… газонной травы! Охренеть! При свете ночных фонарей понятно, что от настоящей травы не отличить. Но, черт, у меня в башке не укладывается.
Кто мог продумать детали моего «похищения» из отеля настолько скрупулёзно? Разработать план моего наказания в кратчайший срок, привлечь рассеянного Умана, не вызывающего у меня своей невинной упоротостью никаких подозрений, заполучить его преданность, посулив золотые (или грибные?) горы, и снабдить… Интересно, а чем ещё снабдить, помимо маскировочной одежды и внушительной суммы налом на подкуп честных немецких граждан? Шинни?! Серьёзно? Разве вчерашние молокососы на такое способны?
В апартамент постучались. Уле открыл, это за ним, машина в аэропорт. Таинственный игрок забирает его обратно в Стокгольм. Я остаюсь один. Я этого хотел, разве нет? С первого отпускного дня. Могу сколько угодно игнорировать настырных малолеток, бесцельно пропивать и проедать своё свободное время, пока оно не закончится, пропущенное сквозь пальцы. Польская горничная наверняка согласится переспать со мной, раз уже переспала с Уле. А охрану с периметра обещали пока не снимать, вдруг я опять нечаянно встречу какую-нибудь раскрашенную куклу, идущую домой если не с аниместэйджа, то из клуба или с модного показа.
В груди затрепыхался мой мышечный насос, сильными спазмами сокращая себе гарантийный срок службы, обещанный “God Enterprise Group²”. Побочка от ядрёного морфинистого укола? Да если бы…
Сопротивлялся боли я весь световой день. Голос Эмиля попеременно с голосом совести уговаривали меня вернуться в личину осла и потопать дальше за морковкой. То есть – сдаться на потеху малолеткам. Но я же Виплешер Бернадотт, я предпочту щелкать каналы спутникового ТВ, пялиться в широкое окно на бесконечную вереницу продуктов мирового автопрома и сосать пиво из чуть подмороженных мини-баром алюминиевых банок. Дёргать себя за член, сравнивая в расслабленном состоянии с членом Уле. Совать в штаны всё ту же банку. Смеяться над собой. Грустить, но делать вид, что в груди болит от изжоги. А сдаться? Сдаться лишь тогда, когда солнце сядет. И сесть захочется вместе с ним. Укрыться за горизонт, завернуться в одеяло облаков с головой. Почувствовать, как романтическая чушь заполоняет всего меня изнутри. И только после этого – найти на обеденном столе бумажку с последней подсказкой.
“Style is war”? По-прежнему ни о чём мне не говорит. Придётся поискать в интернете. Ни единой здравой мыслишки, что может означать эта дурацкая надпись. Или слоган. Или лого. Или…
Всё-таки слоган. Wi-Fi чуть тормозит, да и телефонный браузер не слишком рьяно загружает страницу с запросом. А что если таинственный игрок через Умана оставил мне нормальный ноутбук и доступ в сеть?
Не оставил. Но долго сёрфить не пришлось: слоган привёл меня с многочисленных фан-форумов на официальный сайт группы “Cinema Bizarre”. Но вместо обычного в таких случаях web-контента с галереей фото и свежими новостями (я истово готовился перенести удар от вида чрезмерно заштукатуренного криворукими стилистами Шинни в окружении Страйфи и других неполовозрелых нимфеток) там красовалась… громадная буква “С”. Да, одна-единственная буква на весь грязный экран моего мобильника! Самому не верится, но у меня запас матерных слов вышел.
Так, ещё банку пива. Об глаз, всмятку. Уже легче. Телефон хотя бы не хочется бросить об пол и потоптать. Грёбаные малолетки! Выпил ещё. Обшарил всю пустую страницу. Выпил. Менял масштаб, исследовал каждый миллиметр медленной прокруткой. Выпил. И в левом нижнему углу нащупал скрытый текст, белым на белом. Выделил.
«Поищи у себя в номере».
Минутка безмятежности. Затишье перед бурей. Спокойствие перед погромом. Я люблю детей. Я люблю людей. Я совсем не зол. Я само терпение и самообладание.
Экран мобильника с этим не согласился. Погас и отразил моё лицо. Налитые кровью глаза разбуженного психопата. Шевелящиеся ноздри серийного маньяка. Запёкшиеся в корочке крови и соли губы убийцы. Я люблю людей, я люблю детей… непослушных детей. Предпочтительно печёными… в яблоках… с хрустящей золотистой кожей. С длинной мягкой морковкой в заднице. Да, засуньте морковный приз себе в задницу.
Так, спокойно, споко-о-ойно. Минус одна спинка стула и покоцанная дверца гардероба. И хорош. Спишут на… бля, плевать, Уле за ущерб же заплатил. Спущусь, желательно не кубарем, в отельный бар и ещё выпью. Бессвязные маты в голове становятся связными, всё громче и отчётливей. Воображаемый голос Эмиля поёт что-то из старого репертуара Dissection, намекая на скорые и неминуемые человеческие жертвоприношения. Даже не пытаюсь заглушить его, бесполезно. Но попробую залить. Водки нельзя, виски нельзя…
Сделаем вид, что виски можно.
*
В апартаменты спустя… да какая разница, сколько прошло?.. меня внесли двое охранников, из тех, кто по периметру… на периметре… Голова какая-то не родная. Непослушная. Не пролезающая под подушку. Спать…
Воображаемый Эмиль закончил с сожжением людей живьём и поёт “Little angel”. Тычет мне под нос мутные слайды с фотосессии на военной авиабазе. Кот в шлеме и в форме цвета хаки противоестественно возбуждает. Господи, Эмиль ты же не умеешь петь, заткнись! Давай я. И Скинни бэк-вокалом. Watch the sky so bright, see all its light³… Почему мне ни разу не приснился Скинни? Знаю, он слишком тощий и редко моет дреды. А я люблю жрать волосы Кисо, когда целуюсь… чистые, надушенные и напомаженные.
Мне кажется, я траванулся его лаком для волос. Хотя когда?
Нет, всё-таки Джимом Бимом траванулся. Бармен странно поглядывал на мой стакан с отбитым краем.
Часы на тумбочке показывают ад⁴. А, это половина двенадцатого. Еще один дурацкий день drog åt fitta⁵. Таинственный игрок в буквенные шарады пусть отправляется туда же. А я вздрочну на его труп.
Спать.
Комментарий к Глава 11
¹ Какого чёрта (швед.)
² Группа компаний «Бог» (англ.)
³ Посмотри на небо, такое яркое. Узри весь его свет (англ.) – строки из песни “Little angel”.
⁴ Перевернутое время 11:34 кристаллического циферблата похоже на четыре буквы, складывающиеся в “hell”, то есть Андреас лежал на постели вниз головой.
⁵ Ушёл в пизду (швед.)
========== Глава 12 ==========
Хотел я, не хотел, осёл или морковка, но квест продолжился. Рано или поздно выпивка должна была попроситься наружу – что и сделала ещё затемно, пробудив и ушибив меня и мои мизинцы на ногах обо все мебельные углы. Ни черта не проснувшись даже от ушибов, я на автопилоте доплёлся до сортира, но из-за сбитого прицела и общей болтанки не желавшего стоять ровно тела уселся на унитаз. И не заслуживала бы моя чисто физиологическая потребность отлить никакого упоминания, наряду с такими же не имеющими значения для истории регулярно повторяющимися актами дефекации, если бы не чисто выдраенный и ярко сверкающий сортирный пол в весёленькую розовую плиточку, от которой у меня заслезились глаза. Я швырнул об стену рулон туалетной бумаги, как-то выражая агрессию и облегчая себе муки, потом швырнул ещё один (а всего их было три), а когда потянулся за последним рулоном, чтоб вытереть наконец сделавший своё дело член, то не оторвал кусок туалетной бумаги. Он уже был оторван. Отделился и прилип ко мне, выпачканный в чём-то.
– Дерьмо! – завопил я не своим голосом, тряся рукой. – Уле, ты поплатишься за это!
Руку я, конечно, на предмет дерьма понюхал, прежде чем помыть. Оказалось – не дерьмо. На двойном бумажном квадрате тёмно-красной губной помадой кто-то небрежно вывел букву “A”, довольно пьяными прерывистыми штрихами. Тяжело, наверное, было писать, она ж мягкая. Хорошо, что не порвалась. А может, и порвалась. Чудесный загадочник, которого я выебу и в хвост, и в гриву, мог изгадить много клочков, прежде чем получилось. Пока я спал под морфином. Или гулял по кладбищу. Или ещё раньше? Нет, вряд ли. Не было бы мотива. Но, можно подумать, я что-то понимаю в чужих мотивах. Для меня всё это лишь повод засунуть шутника в багажник и увезти в лес. Ночью. Прихватив топор. И три резиновых дилдо. И верёвку. И спички. И несколько канистр бензина. И ещё парочку дилдо и резиновых кляпов. И крючья. И женские чулки с подвязками. Он будет сказочно смотреться на дереве со всем этим добром, а под его первоклассно пущенным в расход телом – весело потрескивать костёр.
