Текст книги "Формула жизни (СИ)"
Автор книги: Daykiry
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Знаешь, если бы ты попросил сразу, я бы не стал возражать, – говорит он, прикуривая и глубоко затягиваясь. – Но ты солгал. Сам согласился на правила и сам же их нарушил. И даже если бы ты ко мне пришёл и рассказал бы всё, я бы понял, но ты предпочёл солгать.
– Я не лгал, – Отабек терпеть не может оправдываться, но выбора нет. – Я просто не знал, как тебе сказать.
– И решил вообще не говорить?
– Нет, решил дождаться подходящего времени.
– Юра выбрал момент лучше тебя.
Жан-Жак хрипло смеётся, но веселья в его голосе не слышно. Отабек перехватывает сигарету у него из пальцев, затягивается сам, выпускает дым и прикрывает глаза. Голова немного болит, да и тело ноет – Жан-Жак не только отлично умеет кататься на коньках, но и знает, как владеть кулаками. Впрочем, судя по виду самого Жан-Жака, чувствует он себя не намного лучше.
– Я не отступлю.
– Ты же сказал… – Отабек поворачивается к нему и отдаёт сигарету. Жан-Жак принимает её, крутит в пальцах и смотрит, как тлеет её кончик.
– Теперь не отступлю. Пусть он сам выберет.
– Мне кажется, он уже выбрал, – Отабек не хочет соревноваться. Он хочет, чтобы Юра сразу стал его. Раз уж недомолвки с Жан-Жаком закончились.
– Только потому что вы целовались? Это ведь мог быть кто угодно. В тот раз, когда я его последний раз возил, это мог быть я, понимаешь?
– Но это был я, – замечает Отабек. Он не смотрит на Жан-Жака, не хочет видеть выражение его лица. Вместо этого изучает дырку, сделанную во время драки, на своих штанах, теребит её пальцем, растягивая края, и добавляет. – И он пришёл поговорить со мной.
Молчание повисает на несколько долгих секунд. Жан-Жак подтягивает к себе ноги, тушит окурок и отшвыривает его щелчком подальше.
– Всё равно. Будет честно, если мы оба попробуем.
– Будет…
– Меня спросить не хотите? – Юра появляется неожиданно и нависает над ними тёмной башней.
Удивительно, как с его невысоким ростом и хрупким телосложением у него получается выглядеть действительно устрашающе. Жан-Жак даже сглатывает, но взгляд отвести не может.
– Я в этом не участвую, ясно? – шипит Юра разъярённой кошкой. – Ни с кем из вас, понятно говорю?
– Ты не можешь нам запретить, – Жан-Жак улыбается разбитыми губами, но самодовольного выражения лица у него не выходит. Смотрится жалко, как и вся ситуация – абсурдная, бессмысленная и действительно жалкая.
Отабек молчаливо поддерживает. Юра вздыхает. Он и правда не хочет участвовать в этом. Но оба взгляда, направленные на него, такие обнадёженные, что и устоять невозможно. На Юру нечасто так смотрят – искренне, с неподдельным восторгом и… азартом? Он ловит себя на том, что ему нравится эта смесь эмоций.
Он ещё раз вздыхает, садится рядом с ними на корточки и достаёт из глубокого кармана флакон с перекисью и несколько ватных дисков.
– Мила дала, – объясняет он. И без лишних слов начинает обрабатывать боевые ранения сначала одного, потом второго. Отабек думает, что даже последовательность «лечения» Юры неважна. Просто приятны его прикосновения, лёгкие и почти не приносящие ни единого болезненного ощущения. Отабек лишь едва заметно вздрагивает, когда Юра прикладывает ватный диск к его носу. Жан-Жак сидит рядом и сверкает почти так же, как всегда, смотрит на Юру, улыбается и уже строит планы по его покорению. Отабек мысленно усмехается и радуется, что у них разные методы по завоеванию. По крайней мере, у Юры действительно будет выбор.
Если он не пошлёт их обоих сразу же.
А Юра очень близок к этому, потому что считает идиотами. И себя заодно, иначе как ещё объяснить то, что он вернулся, да ещё и в круглосуточную аптеку перед этим зашёл для покупки перекиси и дисков? Но Мила очень удобный вариант, чтобы всё спихнуть на неё, и Юра этим пользуется, потому что себя признать идиотом он пока не готов.
========== Глава 5 ==========
– И что ты здесь делаешь? – Юра стоит на самой верхней ступеньке лестницы и смотрит на Жан-Жака, опёршегося на свой байк прямо рядом со входом в балетную школу.
– Встречаю тебя, разве не видно? – обнажённые в улыбке зубы Жан-Жака неприлично белые, а сам сверкает и светится так, что, кажется, никакого больше освещения и не нужно.
Юра вздыхает, спускается и останавливается возле него. Вообще-то не стоит этого делать, нужно идти вперёд, не оглядываться и не реагировать ни на подколы, ни на попытки остановить его, ни на предложения подвезти. Хватит. Уже отреагировал. Довёл дело до двух разбитых физиономий, которые – он скептически оглядывает лицо Жан-Жака – ещё толком не успели зажить.
– Как ты нашёл меня? – благо Отабек хоть не догадался дать его домашний адрес. Юра очень надеется, что Отабек ещё догадается не приезжать по нему сам.
– О, сила моей любви привела меня к тебе. Ты же слышал её зов?
Юра несколько секунд ждёт, когда Жан-Жак хмыкнет или издаст смешок, но у него настолько серьёзное лицо, что впору начать думать о серьёзности его ответа.
– Я слышу только бред, который ты несёшь.
– Какой ты грубый, – Жан-Жак огорчённо вздыхает, но это выглядит настолько постановочно, что Юра приподнимает одну бровь и всё ещё ждёт ответа на свой вопрос. Чтобы знать. На будущее. И сделать всё для того, чтобы ситуация не повторилась. Юре совсем не нужны сумасшедшие байкеры или любые другие поклонники возле дверей балетной школы, где слишком много людей могут воспринять это не так, как нужно, и повернуть против самого Юры.
– Ты такой грубый, – повторяет Жан-Жак, снова вздыхает и расстроено хмурится. – А ведь мои чувства к тебе…
– Мила сказала? – перебивает его Юра, потому что других логических догадок нет.
– Мила сказала, – признаётся Жан-Жак. Они молчат ещё пару секунд, и Юра уже делает шаг, чтобы уйти, как Жан-Жак останавливает его, дёргает за руку и заставляет повернуться в одном едином движении. – Прогуляемся?
– Что?
– Просто прогуляемся. Тут парк недалеко, я видел. Так что?
– Это свидание?
– Нет, не свидание. Прогулка, – и вид у Жан-Жака такой честный и искренний, что Юра соглашается.
Они оставляют байк возле школы и идут по направлению к парку. Тот находится в двух кварталах, и на самом деле он не такой уж и большой. Пара аллей и несколько скамеек, но он сейчас практически пуст, и лишь свет от низких фонарей рассеивает сгустившийся между деревьями сумрак.
– Мне не нравится всё это, – говорит Юра. – То, что вы пытаетесь оба ко мне подкатывать.
– Мне тоже это не нравится. И Отабеку не нравится.
– Тогда в чём дело? Прекратите и всё.
– Мы не можем, – Жан-Жак разводит руками и снова улыбается, но в этот раз как-то не особо радостно. – Не в этот раз.
Они идут так близко друг от друга, что иногда рукав полупальто Юры задевает край куртки Жан-Жака. Ещё пара сантиметров – и Юра сможет коснуться его пальцев. Он думает, что они холодные, потому что Жан-Жак даже не застегнулся. Нестерпимо хочется проверить это, до непрекращающегося подкожного зуда. Юра даже стискивает ладони в кулаки и закусывает нижнюю губу.
Нет, так продолжаться не может, думает он, пиная небольшие камешки, попадающиеся на пути, носком ботинка. Это похоже на бредовый сон или на комедию абсурда, потому что такое же непреодолимое желание коснуться кого-то – не кого-то абстрактного, а кого-то совершенно определённого – у Юры возникло пару дней назад, когда он не выдержал и поцеловал Отабека. И вот теперь сейчас. Снова. Юра едва сдерживает себя от страдальческого стона.
Жан-Жак косится на него с интересом, но ничего не спрашивает. Вместо этого он рассказывает историю о том, как однажды протаранил чей-то забор, потом о том, как перевернулся на байке прямо на трассе из-за внезапно выскочившей прямо под колёса собаки.
– Повезло, что всего лишь плечо вывихнул. Скорость была небольшая, только начал разгоняться.
Юра кивает и слушает его вполуха. Ему не то чтобы неинтересно, просто сейчас мысли заняты другим. Байкерские байки – хотя не такие уж они и байкерские до тех пор, пока Жан-Жак не начинает новую историю о том, как в прошлом году они дрались с другой бандой, – сейчас занимают его меньше всего, потому что пальцы аж сводит от желания коснуться Жан-Жака. Юра не знает, откуда вообще взялись эти чувства, они раздражают и бесят его.
Или эффект запретного плода работает и в обратную сторону? Нельзя было Отабеку и Жан-Жаку, а теперь нельзя Юре, поэтому очень хочется?
– Как же достала эта поебень, – говорит он вслух, и Жан-Жак резко замолкает, растерянно глядя на него.
Принимает на свой счёт. Юра злорадно кивает – пусть принимает. Но Жан-Жаку хватает всего мгновение, чтобы восстановить сбитый шаг и продолжить очередную историю. Юра кидает на него недовольный взгляд. Хочется просто сбежать и никогда больше не приходить ни на базу, ни даже в балетную школу или к себе домой, потому что эти двое знают адреса. Юре нестерпимо хочется сбежать именно от них двоих, вызывающих такую неоправданно сильную гамму чувств.
– Ты не слушаешь, – наконец делает вывод Жан-Жак.
Он останавливается и тянет за рукав Юру, замедляя его шаг.
– Бинго, – фыркает Юра, засовывая руки в карманы глубже. С неба сыпется какая-то крупа, которая тает прямо на волосах, заставляя их слегка завиваться влажными прядями.
Жан-Жак смотрит зачарованно. На волосы, на тающие на них кристаллы, на подрагивающие ресницы и на недовольно искривлённую линию рта. Юре не по себе от этого взгляда, и он догадается, что произойдёт после, но почему-то остаётся на месте. И оправдать себя нет ни единого шанса.
Жан-Жак подходит к нему так близко, что Юра чувствует исходящее от него тепло через тонкую ткань кофты. Куртка так и остаётся распахнутой, когда Юра кладёт свои руки ему на живот, смотрит, словно со стороны наблюдает, как они скользят по бокам за спину и останавливаются где-то на пояснице. Жан-Жак и правда тёплый, будто никакой холод ему не страшен. И руки у него оказываются вовсе не холодными, даже горячими и немного взмокшими. Он обхватывает ими лицо Юры, оглаживает большими пальцами щеки и наклоняется ниже, касается носом виска, трётся о него мгновение, а потом наконец накрывает его губы своими. Юра стискивает пальцы, цепляется за пояс штанов Жан-Жака и прижимается сильнее.
Целоваться в пустом парке на аллее в свете фонарей, когда идёт почти снег. Почти романтика. И Юра бы даже не закатывал скептически глаза, – он и не закатывает их сейчас, не может, но очень хочет – будь ситуация немного другой, не скреби в его душе кошки, не бейся так беспокойно сердце.
Никто из них не позволяет себе лишнего. Поцелуй выходит почти невинным, коротким, даже без языка, просто долгое прикосновение губ друг к другу, но когда Жан-Жак отстраняется и опускает руки, в последний раз проведя пальцами по его щеке, Юра видит, как счастливо блестят его глаза. И это тоже кажется ему неправильным.
Он ведь хотел закончить это соперничество, не поддаваться на провокации, но вместо этого наступает на те же грабли.
– Мне надо идти, – отшатывается он и быстро идёт по аллее в обратную сторону от школы. До станции так дольше, но выдержать ещё хоть несколько секунд рядом с Жан-Жаком невозможно – Юра знает, что в таком случае дело не закончится одним поцелуем.
Жан-Жак не останавливает его, и Юра ему благодарен.
Ночью он спит плохо. В голове слишком много мыслей и решений, которые он никак не может принять. На кону стоит чужая дружба и его самоуважение. Юра не из тех людей, кто играет чужими чувствами, кого забавляет это. Он даже не умеет этого делать. Он не Виктор, с лёгкостью курсирующий между эмоциями других людей, вылавливая нужные и с лёгкостью отстраняя те, которые не нравятся. Да, он не Виктор, но даже Виктор так не поступил бы – Юра знает это наверняка. Потому что Виктор просто опытный артист, варящийся в этом котле слишком долго, чтобы не обзавестись хитиновым панцирем и змеиной чешуёй, но он нисколько не подлец. Юра отдаёт себе в этом отчёт.
На тренировку он едет даже раньше, чем обычно. Он и так каждый день приезжает раньше всех, поэтому сегодня удивлённо замирает перед танцклассом, когда слышит оттуда музыку. Он осторожно приоткрывает двери, и ступор окончательно овладевает им.
Нечасто можно застать Виктора за танцем, который он исполняет, не отрабатывая движения, а просто двигаясь в удовольствие. Это завораживает и гипнотизирует. Юра не может отвести взгляд, так и оставаясь в дверях с рюкзаком на плече и бутылкой воды в руке.
У Виктора невообразимо лёгкие движения, он сам словно летает, поднимаясь над полом. Его ноги кажутся бесконечными пружинками, которыми он отталкивается и тянется вверх. Кажется, что если бы над ним не нависал потолок, то так бы и выпорхнул в небо. Но Юра знает, насколько сложно даётся эта лёгкость, что на самом деле это адский труд, потянутые мышцы и вывихнутые суставы, что это многолетние занятия и огромный стресс.
Юра не скрывает своего восхищения Виктором, не скрывает и того, что в какой-то момент именно он вдохновил его продолжить заниматься дальше, а не бросить, закончить обычную школу и поступить в университет на самую обыкновенную, но более лёгкую специальность. Виктор – это настоящий гений в балете. И полный идиот, когда дело касается отношений. Юра за те несколько лет близкого общения с ним знает об этом слишком хорошо, чтобы сейчас обманываться и верить, что Виктору вдруг приспичило потренироваться прямо с утра.
– Расскажешь? – Юра входит внутрь танцкласса, подходит к магнитофону и включает музыку, после чего протягивает Виктору бутылку воды.
Тот делает несколько глотков, слегка хмурится и ведёт плечами, будто показывая, что ничего не случилось.
– Ну, не рассказывай, – легко соглашается Юра, которому на самом деле и не особо интересно. Он и спросил-то из вежливости. Потому что Виктор никогда ничего не рассказывает. В этом они, наверное, похожи – всегда хотят решать проблемы сами.
Юра скидывает рюкзак, ставит отданную бутылку на пол и подключает к колонкам свой плеер. Он предпочитает тренироваться под свою музыку. Виктор садится на край скамейки верхом и внимательно изучает его взглядом, пока Юра делает растяжку.
– Ты же знаешь, что мы с Юри… – говорит он немного позже, когда Юра уже подходит к станку.
– Не продолжай, – Юра ставит ногу на балетный станок, одновременно с этим закатывая глаза. – Я знаю, что вы с Юри не друзья.
– Не просто не друзья, – поправляет Виктор. – Мы живём вместе. Третий месяц уже.
– Очень рад за вас, но избавь меня от подробностей.
Виктор его словно не слышит, он смотрит куда-то сквозь Юру и будто бы утопает в самом воздухе. Юра бросает на него несколько взглядов, но ни о чём не спрашивает больше. Виктор настроился на какую-то свою волну и теперь выдаёт информацию кусками, мало что разъясняющими. Но Юре и не надо. Смысл в другом: Виктор не совета просит, потому что за советом он бы точно к Юре не пошёл, он просто хочет выговориться. Но в своей манере, не слишком нагружая человека и в то же время освобождая свою голову от лишнего, мешающего рационально размышлять.
– Иногда я думаю, что отношения не для меня. Сложно постоянно поддерживать нужный уровень, когда влюбились изначально в кого-то идеального, придуманного, а ты обычный человек.
– Ага, – легкомысленно отвечает Юра, но уже в следующий момент дёргает головой и оборачивается к Виктору. – Что? Ты думаешь, что он влюблён не в тебя, а в тот образ, который придумал?
– Мне так кажется.
– А его ты спрашивал?
– Он обидится.
– А сейчас обижаешься ты.
– Я не обижаюсь, я пытаюсь понять, как разрешить ситуацию без ущерба для нас обоих. Я не хочу его разочаровать, но в последнее время мне всё сложнее становится контролировать свои действия и слова постоянно. Это трудно – даже дома не иметь возможности расслабиться.
– Это вопрос доверия, – говорит Юра, меняя ноги, и теперь на станок становится левая. – Если ты не доверяешь ему достаточно сильно для того, чтобы расслабляться рядом с ним, то какого чёрта мучаешь и его, и себя? С этим нужно что-то делать.
– Я именно это и пытаюсь сделать.
– Нет, не пытаешься, – Юра убирает ногу со станка и рывком поворачивается к Виктору всем корпусом. – Рано утром ты идёшь на тренировку, лишь бы не пересечься за завтраком с ним. Это не попытки, это трусливое бегство. Ты всегда сбегаешь, когда становится слишком сложно с людьми.
– Или скучно.
– Но сейчас тебе сложно, – твёрдо говорит Юра и больше не смотрит на него.
Виктор Никифоров – это клубок противоречий, который запутывается сам и запутывает других. Юра нисколько не завидует Юри Кацуки, потому что отношения с Виктором – это русские горки и русская рулетка одновременно. Ты ныряешь вниз, только набираешь воздуха и расслабляешься, медленно поднимаешься на очередной склон, а ко лбу приставляют дуло пистолета и нажимают на спусковой крючок. В воздухе пахнет порохом, но выстрел холостой. А вот тело дрожит, воздух снова кончается, и кажется, что тонешь. А впереди ещё одна яма, в которую везёт тележка, норовя завалиться набок.
Наверное, такова цена за известность, талант и признание.
Юра впервые ловит себя на мысли, что, наверное, это слишком высокая цена для того, чтобы достигнуть своей цели.
– Если в следующий раз станет сложно, – Юра возвращается к станку, – приходи лучше ко мне. Дедушке ты нравишься, так что он будет не против. Всё лучше, чем плестись сюда и взламывать входной замок.
– Эй, я знаю код от сигнализации. И ты, видимо, тоже, – Виктор уже улыбается и выглядит, как обычно. Словно успел зарядить батарейки.
Юра ничего не отвечает, просто молча продолжает растяжку. Он сам не знает, зачем предложил это. Они с Виктором, скорее, приятели, не друзья. И уж тем более не близкие, но почему-то он даже не жалеет о сказанных словах.
– А ты сильно повзрослел, Юра, – вдруг говорит Виктор. – Незаметно так, но вырос. Это хорошо.
Да, думает Юра. Наверное.
И именно из-за этого, из-за того, что вроде как повзрослел и не имеет права ходить по граблям, когда и детсадовец не полезет второй раз к кухонной конфорке, один раз обжёгшись об неё, он решает не появляться больше на базе. Так будет лучше для всех. Он ничем не жертвует, у него и чувств-то особых нет ни к Жан-Жаку, ни к Отабеку. Просто интерес, любопытство, симпатия. Но не влюблённость. В отличие от них. И Юра не может позволить кому-то жертвовать чем-то настолько важным, как дружба, ради него.
У Юры нет друзей, но дружбу он ценит.
Другого развлечения он пока не находит, поэтому привычно продолжает проводить время на тренировках теперь уже и на выходных. Так получается меньше думать, а время проводится с пользой. И почти плевать на то, что он, приползая домой, чувствует себя едва живым.
В воскресенье вечером звонит Мила. И Юра, видя её имя на экране телефона, сразу же инстинктивно напрягается. Почему-то интуитивно он понимает, что вряд ли она позовёт его выпить кофе и съесть строго запрещённую булочку.
– Ты где?! – Мила встревожена и потому разговаривает чуть громче. На заднем фоне слышны голоса, шум двигателей и даже крики. Юра не может разобрать ничего, поэтому слегка удивлённо отвечает:
– Я в школе.
– Быстро приезжай сюда! На базу! – Мила отвлекается на что-то, кричит в сторону, что-то стучит, где-то слышен смех. Юра уже всерьёз начинает беспокоиться. – Слушай, некогда объяснять, – продолжает Мила. – Просто приезжай, ладно? Хорошо? Юра, слышишь меня?
– Да, хорошо. Я приеду, – он говорит отрывисто, но уже выходит из танцкласса.
Вместо метро он едет сразу на такси. На улице льёт дождь, и потому местность кажется ещё мрачнее, чем обычно. Юра подъезжает к базе через минут двадцать, выскакивает из машины, расплатившись, и пытается найти в свалке людей Милу. Сначала он думает, что назревает или уже происходит драка, но, присмотревшись, понимает, что ошибся.
Почти все присутствующие тянутся в центр площадки, и Юра с трудом пробивается туда. Там его и хватает за руку Мила, протаскивая ещё дальше.
– Они с ума посходили! – говорит она, округляя глаза. – Дорога мокрая, скользкая, а они собираются гоняться. Идиоты! Придурки! Психи! Вы же разобьётесь нахрен! – это она уже кричит Отабеку и Жан-Жаку.
Оба – Юра понимает сразу – являются виновниками торжества. Сидят на своих байках, Отабек сосредоточен, Жан-Жак крутит головой, то и дело с кем-то перешёптывается и едва ли не рассылает всем вокруг воздушные поцелуи.
– Дебилы, – обессилено шипит Мила. – Сделай ты хоть что-нибудь, – она толкает Юру вперёд. – Из-за тебя же они будут гоняться.
Юра ошеломлённо подступает, и в его голове ни единой мысли, как остановить это сумасшествие. Обстановка вокруг нездоровая, словно на футбольном поле, когда фанаты переходят грань адекватности и начинают крошить ограждения перед собой и разбивать бутылки о головы друг друга. Байкеры, взбудораженные предстоящей гонкой, самой настоящей, в которой победитель получает всё, а проигравший уходит ни с чем, расплёскивают вокруг азарт. И Юра буквально захлёбывается в нём.
Жан-Жак замечает его первым. Он широко улыбается и кричит:
– Пожелай мне удачи, принцесса. Завтра ты пойдёшь со мной на свидание.
Отабек оборачивается, и Юре не нравится его взгляд: тёмный и глубокий. Даже мороз идёт по коже, и Юра ёжится.
– Прекратите сейчас же. Это опасно.
– Не бойся, мы знаем своё дело, – Жан-Жак подмигивает ему. Юра переводит взгляд на Отабека:
– Ну а ты, ты же не такой безголовый, ты же понимаешь, чем это может закончиться! – у Юры сдают нервы, потому что ситуация перестаёт быть похожей на игру и лёгкое соперничество. Она перерастает в бойню. – Я не пойду ни на какое свидание. Ни с кем из вас вне зависимости от исхода событий, слышите?! Вы хотя бы меня спросите, хочу ли я этого!
– Дело не в этом, – Отабек кажется спокойным. – Дело в том, что мы определим не то, с кем ты пойдёшь на свидание, а кто будет иметь право завоевать это свидание. Проигравший просто отступит. Всё честно. Пхичит, начинаем, – он поворачивает голову, и невысокий парень машет кому-то в стороне. Те ребята чуть разводят толпу в стороны, чтобы могли проехать мотоциклы.
Пхичит выбрасывает руку наверх и обводит взглядом всех присутствующих.
– Напомню правила, – громко говорит он, – старт и финиш тут. Вы огибаете круг вокруг квадрата строящихся кварталов и приезжаете сюда. Срезать невозможно, если не хотите проколоть колесо стройматериалом или получить кирпичом по голове. Побеждает тот, кто финиширует первым. Дорога узкая, будьте осторожны, – Пхичит подмигивает, и ему довольно весело. Потому что зрелища – его хлеб. – Стартуете насчёт три. Сара, дорогая, помоги, – он подтаскивает за талию девушку в короткой кожаной юбке. Та откидывает волосы назад, встаёт между мотоциклами и поднимает руки вверх.
– Раз, – командует Пхичит, – два. Три!
Сара резко опускает руки, Отабек и Жан-Жак срываются с места почти одновременно. Гул моторов стихает через несколько секунд, когда они скрываются за стеной дождя. Мила с силой сжимает руку Юры, вторую держит у рта, нервно грызя ноготь на большом пальце.
– Всё закончится плохо, всё закончится плохо, всё закончится плохо, – как заведённая повторяет она.
– Да помолчи ты, – Юра сам на взводе. Он полностью вымок, но его это не волнует. Внутри всё скручивается в тугой ком, и Юре кажется, что его сейчас стошнит. Он сам цепляется за Милу и не чувствует, как дрожит. Нервы, стресс, усталость, страх – всё накатывает одновременно.
Вокруг все шумят, пьют, что-то обсуждают. Юра ничего не слышит, он словно выпадает из реальности и сосредоточенно всматривается туда, откуда должны появиться мотоциклы, сделавшие круг. Он пытается услышать рёв двигателей, но ничего не слышит. Дождь заглушает все звуки, залепляет уши пробками. Юре кажется, что он и вовсе попадает в вакуум, где ничего, кроме дождя нет.
Наконец вдалеке появляется слабый свет фары. Юра вытягивает шею и облегчённо выдыхает, когда темноту разрезает ещё одна фара. Они приближаются, а вместе с этим накрывает и расслабление. Юра уже может рассмотреть, что Отабек лидирует почти на целый метр, и готов убить обоих, стоит им оказаться рядом. Остаётся совсем чуть-чуть – пара десятков метров до финиша. И Юра терпеливо ждёт, потому что желание открутить им головы слишком велико.
И всё трещит и разваливается по швам в один миг. Руль Отабека вдруг дёргается, его ведёт в сторону, и скорость слишком большая, асфальт слишком скользкий, чтобы удержать управление. Мотоцикл начинает клонить в сторону, и Юра видит это, словно в замедленной съёмке. Он даже не моргает. И буквально по кадрам может разложить момент, когда Отабек касается плечом дороги, как его переворачивает и откидывает в сторону, а уже потом в уши врывается звук скрежета металла и чей-то крик.
Жан-Жак тормозит моментально. Он кидает свой байк и сразу же бежит в сторону Отабека и груды развороченного металла, бывшего раньше мотоциклом. Юра видит на лице Отабека кровь, а потом она и на пальцах Жан-Жака, который переворачивает его на спину и пытается оказать первую помощь. Кто-то продолжает кричать, Мила что-то твердит о скорой, а Юра знает, что нужно подойти. Узнать, насколько всё плохо. Но не может и пошевелиться.
Звуки вновь пропадают. Жан-Жак открывает рот, но Юра не понимает, что он говорит. Видит лишь его перекошенное страхом и беспокойством лицо, кровь на руках и неподвижного Отабека, лежащего на асфальте, неестественно согнув конечности.
Он и правда не может сделать и шага вперёд, зато невольно пятиться назад. Ему тоже страшно, потому что во всём виноват он. Если бы он не полез целоваться в первый раз, если бы не поощрил поцелуй во второй, ничего бы не произошло.
Во всём виноват он.
Это стучит в голове, просачивается в мозг и заполняет вены вместо крови. Юра со всех ног бежит к станции метро, спускается вниз и садится на первый же поезд, не обращая внимания на его маршрут. Ему просто нужно успокоиться. Потом он вернётся и поможет. Съездит в больницу, поддержит Жан-Жака, убедится, что с Отабеком всё в порядке, и исчезнет из их жизни навсегда.
Но он не возвращается. Не едет в больницу, не видит ни Жан-Жака, ни Отабека. До закрытия метро он ездит от станции к станции без особой цели, потом выходит на улицу, вызывает такси и возвращается домой.
Ноги ватные, а голова пустая. Лифт снова сломан, поэтому он поднимается по лестнице и на пролёте возле своей квартиры неожиданно видит Виктора. Тот сидит на ступеньках, привалившись к стене и прикрыв глаза. Юра неслышно усмехается, но ему совсем не весело.
Виктор воспользовался предложением. Пришёл. Потому что ему сложно быть обычным, а не идеальным. Какая ирония судьбы.
– Давно сидишь? – спрашивает Юра.
– Не очень, – Виктор поднимает голову и пожимает плечами. – Твой дедушка сказал, что тебя нет, и я решил его не обременять своим присутствием.
– Ага, – Юра садится рядом с ним, прижимается теснее, потому что замёрз, и привычно кладёт голову ему на плечо, тоже закрывая глаза.
Он сбежал. И Виктор сбежал. И сейчас они сидят в подъезде, словно два щенка, сорвавшиеся с поводка. Только щенки хотя бы милые, и их кто-нибудь захочет приютить или покормить.
А они – нет.
Два сбежавших трусливых ублюдка.
========== Глава 6 ==========
Жан-Жак с детства не любил больницы. Да и кто их вообще любит? Вряд ли даже сами врачи с энтузиазмом относятся к этому особенному запаху, которым пропитаны стены, к тяжёлой атмосфере и напряжённым лицам пациентов. Привычно, потому что это работа, но вряд ли хоть с каким-то восторгом. Жан-Жак в этом уверен.
У него с больницами тяжёлые отношения. В детстве он часто ранился и падал, и почти всегда не обходилось без швов. Даже обычная ссадина коленки превращалась в такую рану, с которой приходилось обращаться к врачу. Потому что Жан-Жак всё делал с размахом. Неудивительно, что всё его тело покрыто мелкими давно зажившими шрамами и парочкой довольно крупных, как тот, что пересекал живот от рёбер до бедренной косточки, или тот, что проходил по всей голени правой ноги. Все, кто его знал хоть чуть-чуть, постоянно шутили на тему, что если бы Жан-Жак не ушёл из спорта сам, то рано или поздно он бы проломил головой лёд и сломал бы себе шею, потому что это его карма. И Жан-Жак лишь ухмылялся, отчасти принимая этот факт.
Сейчас от его ухмылки не остаётся и следа. Он сидит в приёмном отделении в неудобном кресле и сверлит взглядом стену, выкрашенную в противный персиковый цвет. Он должен успокаивать, но Жан-Жаку ни черта не спокойно. Он бледен, его знобит и трясёт. Где-то через несколько дверей отсюда врачи осматривают Отабека, и Жан-Жак знает, что никогда не простит себе этой глупой гонки.
Из них двоих в неприятности всегда влипает Жан-Жак. Он ввязывается в драки, его ловят на мелкой краже в супермаркете, потому что он поспорил с приятелем, что сможет сделать это. Он вообще постоянно спорит, выигрывает или проигрывает, попадает в полицейский участок, имеет кучу штрафов из-за административных правонарушений и однажды чуть не попадает под уголовную ответственность, когда в очередной драке разбивает нос не тому парню.
Отабек из другого теста: серьёзный, ответственный и не бросающийся в омут с головой, когда азарт подогревает кровь. Он взвешивает ситуацию и принимает оптимальное решение, которое всегда было лучшим выходом. Он забирает Жан-Жака из участка и улаживает остальные конфликты. И ни разу не ставит это в упрёк.
Иногда Жан-Жаку кажется, что Отабек не младше его на год, а старше на целых десять лет. А то и больше.
И поэтому он не может поверить, что их глупая – теперь он по-настоящему понимает, что это было глупо – затея с гонкой обернулась слишком тяжёлыми последствиями.
Это у Жан-Жака за плечами десятки мелких и не очень аварий, это он не один раз отдавал байк в ремонт, а свою покорёженную физиономию вверял лечению Отабека, который обрабатывал её йодом и лишь иногда в отместку зелёнкой. Но даже с зелёными пятами Жан-Жак казался себе неотразимым.
Сейчас все этим мысли кажутся настолько идиотскими, и он понимает это настолько отчётливо, что внутри сжимается болезненный ком.
Отабек ни разу не попадал в серьёзные аварии, даже в мелкие не попадал. Он удивительно внимательный и осторожный водитель, он следит за дорогой, зачастую даже пиво не пьёт, когда выезжает куда-то на байке, и не рискует.
Эта гонка – их совместная идея. Но никто не знал, что будет дождь, что трасса станет скользкой, а видимость практически нулевой. И ведь можно было всё отменить, перенести на другой день, но Жан-Жак не хотел откладывать, Отабек не стал отказываться.
Жан-Жак трёт уставшие глаза, проводит руками по лицу и утыкается им в задранные на сидение коленки. Мила, сидящая рядом, в попытке поддержать гладит по плечу, но сама она выглядит не лучше: взволнованная, уставшая и такая же до синевы бледная. Или это из-за света больничных ламп? Под ними всё кажется блеклым и болезненно прозрачным.
