Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"
Автор книги: DarkElly
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– Твой, – тихо подтвердил он, и улыбка расцвела на губах сама собой при виде огладившей потёртую кожу сиденья ладони. Мир стал сложен, но некоторые вещи, вроде этой, в любом случае оставались неизменны.
– Спасибо, – серьёзно прозвучало в ответ на его реплику. Они стояли у гаража, и Кас забавно щурился на солнце, а взгляд выглядел на удивление живым и тёплым в отличие от его чопорного внешнего вида.
– Как твои глаза? – спросил Дин, смущаясь своего желания знать, но лёгкая ободряющая улыбка в ответ выглядела вполне спокойной.
– Врачи говорят, что зрение восстановилось на девяносто пять процентов, – ответил Кастиэль. – От того, что было.
– А оставшиеся пять? – взволнованность всё же прорвалась в голосе, и Кастиэль в ответ поёжился, словно северный ветер подул в летний день. Указательный палец нервно поправил очки на носу – в тяжёлой роговой оправе, совсем непохожие на его прежние. Солидные. Он снова надел их, вылезая из машины, будто ощущал некую неловкость, используя принадлежавший теперь больше Дину, чем ему предмет.
– Пустяки, – с деланной беззаботностью заверил он, пожимая плечами. – После удара по голове это нормально.
Дин вздрогнул, словно ударили именно его. Мимолётное упоминание о случившемся несло почти осязаемую боль, а резко помрачневшее лицо Кастиэля заставило пожалеть о затеянном разговоре.
– Что с тобой случилось, Кас? – прошептал он, глядя вслед загонявшему мотоцикл в гараж Кастиэлю.
Похоже, тот не помнил случившегося прошлой ночью, но в сознании Дина оно продолжало жить разлитой по свежей ране соляной кислотой. Они легли рано, но около полуночи Винчестера разбудил монотонный голос из соседней комнаты. По прибытии к нему домой Кастиэль выбрал себе диван, и Дин не посмел возразить, ибо до сих пор отчаянно страшился навредить неосторожной фразой или поступком. Сейчас в гостиной было на редкость тихо, а Кастиэль практически до ушей скрылся в складках обёрнутого вокруг него одеяла. Колени он подтянул к груди, а плотно обернувшие их руки напоминали защитное кольцо, настолько отчаянно крепко были сцеплены пальцы.
Он спал, если это вообще можно назвать сном, и с почти фанатичной убеждённостью повторял одно и то же, раз за разом: «Я справлюсь. Я должен. Должен». На мгновение отразившийся в стёклах снятых очков лунный свет внезапно острой вспышкой напомнил Дину тот давний день возле спортзала – пронзительную синь небес над головой, игравшие в разбитых линзах солнечные лучики и непоколебимое упрямство в полных слёз глазах. Кастиэль никогда не жаловался, но ночь имеет отвратное обыкновение обнажать слабости человека, и сейчас Дин наблюдал то, что не предназначалось для посторонних взоров. Даже его.
Он обессиленно опустился на пол рядом, но обнять так и не решился – побоялся оттолкнуть насильно навязанной нежностью. И несмело погладившую запястье Каса руку потрухивало почти ощутимо. Нервы. И эмоции в отношение всегда слишком важного для него человека. А его пальцы вдруг судорожно сжали холодные пальцы Каса, да так и не выпустили до утра, словно для него непреложно важен был этот иллюзорный контакт. И Дин продолжал сидеть на холодном жёстком полу в полумраке гостиной, в неудобной позе и едва дыша, чтобы не разбудить его, забывшегося наконец тревожным сном, и лишь на рассвете осторожно высвободился и поспешил исчезнуть за дверями своей спальни, теперь разделившей их двоих отнюдь не материальной стеной.
А городок продолжал жить своей мещанской неспешной жизнью, словно ничего не изменилось с тех пор, как Дин впервые сюда попал, и он начинал ещё сильнее ненавидеть его за проявляемое равнодушие. Он не счёл нужным ставить кого-либо в известность о возвращении Кастиэля, и те немногие, кто видел их вместе, принимали его за очередного приехавшего для увещеваний родственника. Лишь Памела при первом их посещении кафе окинула несвойственным ей задумчивым взглядом притихшую пару за дальним столиком и выдала лаконично, но проникновенно: «Ты всё-таки нашёл его, будь я проклята!»
Несколько дней спустя их жилище огласили громкие голоса и суета – прибыли невесть откуда узнавшие о событии родственники. Дин не без удивления наблюдал за Габриэлем, буквально клубком выкатившимся из семейного авто младшего Винчестера, с которым вечно состоял в некоем подобии холодной войны. А Гейб без долгих церемоний ураганом ворвался в гостиную и буквально сгрёб в охапку ошалевшего от такого напора брата, сердито сопя в его плечо.
– Где ты был, маленький засранец?! – без конца восклицал он, явно не ожидая ответа, и Дин облегчённо вздохнул, не прочтя привычного смятения во взоре Кастиэля. Тот выглядел слегка ошеломлённым, но, похоже, ему нравилось то, что происходило.
– Я не знал, где тебя искать, – с наивной виноватостью проронил он в перерывах между шумными объятиями и нескончаемым потоком слов, а у Дина болезненно кольнуло в сердце – выходило, Кас помнил родственников, в отличие от него самого.
– В следующий раз я прицеплю тебе к ноге колокольчик, чтобы ты точно не потерялся, – фыркнул Новак-старший, бесцеремонно ероша привычно приглаженные волосы Кастиэля. Дин невольно усмехнулся – Габриэль походя сотворил то, что никак не решался сделать он сам, ибо вечно зализанная причёска возлюбленного уже начинала его бесить.
– Лучше бы привязал колокольчик к своему длинному языку, – проворчал раздражённый Сэм, на которого не обращали внимания. Впрочем, Габриэль оказался не так сильно увлечён встречей с братом, чтобы его не расслышать.
– Для моего языка могло бы найтись занятие куда поинтереснее, верзила.
Сэм покраснел, как зрелый томат, под заливистый смех как раз показавшейся на пороге жены, а Дин, полоснув гостей сердитым предупреждающим взглядом, тут же вновь о них забыл. С момента знакомства его младшего брата с Габриэлем те так и не научились мирному сосуществованию, причиной чему служили вечные остроты Новака-старшего, балансировавшие на грани приличия. Кажется, Габриэль был неравнодушен к его брату. Кажется, Джесс забавляла ситуация. Кажется, у горе-любовника не было ни единого шанса.
– Мы возвращаемся домой, – решительно заявил Винчестер спустя неделю, и Кастиэль в ответ до боли знакомым жестом склонил голову набок. – Я закончил с делами.
Уехать им не дали. Принесённая почтальоном утренняя газета напрочь разрушила все их планы, откладывая возвращение домой на неопределённый отрезок времени. В следующие несколько недель крохотный городок в Канзасе превратился в настоящие Содом и Гоморру – понаехали служители закона всех размеров и рангов, пресса разных оттенков желтизны и просто зеваки, которым некуда девать деньги и время. Ставший первопричиной происходившего фермер из глубинки мгновенно превратился в героя дня и буквально купался в свалившейся на него славе, в сотый раз пересказывая всем желавшим историю своей страшной находки. Дин не желал быть в эпицентре событий, но его, как и Кастиэля, никто об этом не спрашивал – давнее дело об исчезновении человека опять всплыло на поверхность, и события вокруг них закружились с бешеной скоростью калейдоскопа.
Как оказалось, давний сосед того самого фермера Питерсона, живший весьма уединённо на доставшихся от деда обширных землях, особым расположением окружавших никогда не пользовался, да и нравом был нелюдим и себе на уме. Видимо, сказался его образ жизни, ибо обычный провинциальный холостяк в определенный день поехал рассудком настолько прочно, что превратил свои владения в своеобразный филиал ада на земле для невезучих проезжих. Обнаруженный абсолютно случайно очевидцем полуразложившийся ввиду приличного отрезка времени труп хозяина дома повлёк за собой другие не менее любопытные открытия – и оборудованный под одиночные камеры подвал, и следы крови на садовом инвентаре в прилегавшем к дому сарайчике, и свежие захоронения в саду. Уже несколько дней спустя ФБР удалось раскопать несколько тел убитых и вполне закономерно предполагалось наличие других на территории фермы.
– Я убил его, – лаконично заявил мертвенно бледный Кастиэль, разглядывая однажды утром свежую утреннюю газету с пестревшей фотографиями «канзасского маньяка» первой полосой. Дин вздрогнул и испуганно покосился на невыразительное лицо возлюбленного – в последнее время тому приходилось давать слишком много показаний, и чем больше он говорил, тем прочнее замыкался в себе, словно попав в некую временную петлю, не выпускавшую его из прошлого. А теперь ещё и это…
– Кас, – попытался возразить он.
– Я убил его, – упрямо повторил Кастиэль, глядя на свои открытые ладони, словно на них оставались видимые следы крови. – Собственными руками.
Мгновенное пересечение взглядов, и Дин вдруг понял, что сказанное правда, а Кастиэль вспомнил всё, что предшествовало его появлению в доме Дафны. Абсолютно всё, до мельчайших деталей, и пребывание на той ферме – существенная часть воспоминаний.
И потянулась новая череда допросов – изнурительных, бесцеремонных, разрушающих даже хрупкое нечто, что удалось им построить с момента новой встречи. Этот обрётший воспоминания Кастиэль казался ещё более чужим, чем увезённый им из Калифорнии некий Джеймс Милтон – застёгнутый на все пуговицы серьёзный засранец с отрешённым взглядом из-под роговых очков. Этот Кастиэль сторонился его не потому, что не знал, а по каким-то иным причинам, и Дин устал ломать голову над их поиском.
В ту ночь, как и во множество предшествовавших, Дин застал Кастиэля стоявшим у окна в темноте. Он зябко кутался в одеяло, и его взгляд без очков отливал сумрачной синевой в свете проникавшей сквозь окна луны. Плечи его под тонкой тканью даже на первый взгляд выглядели напряжёнными, и Дин впервые за долгое время наплевал на свои сомнения, скользнув руками вокруг его торса.
– Не отдаляйся, – попросил он, к своему удивлению не ощутив противодействия. – Я не могу опять потерять тебя.
– Я убил человека, – глухо отозвался Кастиэль, и Дин почти ощутил исказившую его губы гримасу. В последние дни он превратил эту фразу едва ли не в навязчивую идею, но на сей раз Дин не собирался отступать. Он устал отступать и уступать.
– Ты убил мерзавца, – решительно отрезал он. – И от этого ты не перестал быть мне нужен.
В ту ночь они не разошлись привычно по своим комнатам, и луна задумчиво смотрела через окно на две слившиеся в напряжённом объятии фигуры. В её серебряном сиянии казалось возможным отпустить прошлое, но сейчас они оба существовали только в настоящем – там, где они пусть ненадолго опять были вместе.
Комментарий к Глава 15. Мертвенный отблеск луны
https://vk.com/photo-156701226_456241944
========== Глава 16. Время повернуло вспять ==========
– Это самый отвратительный фильм из всех, что я видел, – проворчал Кастиэль, устраиваясь на пассажирском месте машины.
Дин аккуратно захлопнул дверцу и молча усмехнулся – тонкие лучики мимических морщинок в уголках прищуренных глаз Новака категорически противоречили его показному недовольству. Фильм и впрямь оказался отстоем, но против горячей руки Дина на своём колене Кас определённо не возражал. Как и против обдававшего жаром шёпота на ухо. А Дин, воодушевившись его красноречивым бездействием, отчаянно смело скользнул рукой под пиджак, чтобы отодвинуть край выбившейся из-под ремня футболки. Втайне он весь сеанс мечтал сорвать её ко всем чертям вместе с чуждой чопорностью на его физиономии, но это уже было бы слишком. На них и так возмущённо шикали, а Кастиэль несдержанно фыркал в кулак, с деланным возмущением отпихивая спутника острым локтем, но явно не слишком старался. Вывалившись из кинотеатра, они едва ли могли вспомнить, о чём был фильм, не говоря уже о чересчур взбудораженном состоянии, говорившем о направлении их мыслей.
– Не умничай, – хмыкнул Дин. – Как можно судить о фильме, если ты его даже не смотрел?
– Придурок, – недовольно поджал губы Новак, но оттенок нескрываемой улыбки в голосе не маскировал его истинного настроения.
Выбившаяся из аккуратно уложенной гелем причёски прядь отвлекла внимание Дина, и он бездумно потянулся её поправить, и этот его неосознанный жест произвёл куда большее впечатление, чем нахальные приставания в полутьме кинозала. Кастиэль замер, застигнутый его поступком врасплох, широко распахнул предгрозовой сини глаза, а кончик языка нервно пробежался по пересохшим от волнения губам. Не знай Дин о ненамеренности его жеста, принял бы его поведение за попытку флирта. Впрочем, в тот момент, когда его губы потянулись навстречу, Винчестеру было абсолютно всё равно. Чёрт, он даже по роже получить в ту минуту был готов.
Удара в лицо он не дождался. Вместо этого Кастиэль поёрзал на сиденье, придвигаясь поближе, и обхватил Дина за плечи, добровольно углубляя первоначально робкий поцелуй. Так, пожалуй, они не целовались уже целую вечность – жарко, влажно и жадно, словно буквально на следующий день предстоял конец света, а им нужно было наверстать упущенное. Да они и на самом деле многое упустили. Год, выпавший из их жизни, на самом деле для обоих равнялся целой бесконечности, потому что ничто не сравнится с ощущением безвозвратности потери того, что некогда было важнее всего на свете. А в том, что имя Кастиэль для Дина синоним слова «жить», тот давно не сомневался.
Очередная зима наступила незаметно в суете повседневных обязанностей. Кастиэль вместе с братом вновь привыкал к ведению дел в кафе, а Дин вернулся на прежнее место в мастерскую Бобби, параллельно возобновив заочный курс обучения на факультете журналистики. Дел было много, но самым важным из них оба считали восстановление их отношений. Дин без устали таскал Кастиэля по памятным местам их прошлого, отчаянно мечтая однажды наконец вернуть утраченный ими статус кво, и при виде его теплевшего взора согревался душой сам. Необычные в ту зиму холода так и не достигли их сердец, потому что вопреки всем законам природы в них медленно возвращалась весна.
На день рождения Дина Кастиэль притащил вместо торта огромный пирог и со смущённой улыбкой предложил поехать посмотреть Большой Каньон. Дин сделал большие глаза – просьба его удивила, потому что Кастиэль просто не мог помнить о его давней мечте побывать там однажды. С другой стороны, вдаваться в расспросы он до сих пор боялся – Кас выдавал информацию о своей жизни без него обрывочно и по настроению, но даже этого мизера было достаточно, чтобы не испытывать желания давить. Дин только сейчас понял, как, в сущности, мелки были их прежние проблемы на фоне того, что пережил Кастиэль.
– Большой Каньон? – шутливо изогнул бровь он. – Серьёзно?
– Знаешь, о чём я часто думал, сидя в подвале? – неожиданно серьёзно прозвучал ответ. – Что я никогда уже не смогу побывать там.
Дин ощутил волну ледяных мурашек по коже. Удивительно, насколько тесно переплелись их судьбы. Именно он произнёс эту фразу незадолго до исчезновения Кастиэля, и именно туда они направлялись, когда ветер перемен занёс их на ту роковую бензоколонку. Удар по голове лишил Кастиэля воспоминаний, но отпечатавшуюся в подсознании реплику он самым мистическим образом сохранил. От этого становилось немного не по себе – они напоминали две потерявшиеся половинки души, что даже в разлуке мыслили и действовали схоже.
Сказано – сделано. Они просто сорвались с места в тот же день, и, уже из дороги позвонив Бобби, понеслись в указанном направлении. Дин лишь настоял, чтобы в этот раз они воспользовались его машиной, и Кастиэль возражать не стал – для мотоцикла он пока не ощущал себя достаточно окрепшим. Мили уносились под колёса со скоростью попутного ветра, и вместе с отражавшимся от снега солнцем в жизнь возвращалось нечто давно утерянное – беззаботность ранней юности и нерастраченные мечты. Осознание, насколько они ещё молоды, приходило в голову вместе с привычным ощущением дороги, и Дин впервые за долгий период вдохнул полной грудью.
А день рождения Кастиэля пришёл с ранней капелью и неожиданно нагрянувшим семейством Новаков. Кастиэль ворчал, а Дин удивлялся, насколько тесно и шумно вдруг стало в их доме. Габриэль на кухне корчил рожицы и делал нарочито недовольное лицо, но по его глазам легко было понять, что тот тоже рад видеть некогда так ненавидимых им братьев и отца. Чак сильно постарел за годы разлуки, и прежде бурлившего в нём энтузиазма чуток поубавилось, а вместе с ним в его характер, похоже, пришла жизненная мудрость. Дин часто за долгий вечер ловил на себе и Кастиэле его взгляды, но не находил в них ожидаемого осуждения. Пусть Новаки и улетели на юг всего парой дней спустя, подобно непоседливым птицам, но на этот раз их отъезд не оставил пустоты в груди.
Весну они встретили в приятных заботах – Джо наконец решилась выйти замуж, да не за кого-то, а старого друга отца – Бенни Лафитта. В прошлом военный, тот ныне занимал весьма престижную должность в иерархии одной из кинокомпаний, и напившийся на их свадьбе Дин торжественно заявил, что разбомбит весь Голливуд, если молодожён причинит его «малышке» хоть какой-то вред. Бенни лишь мудро улыбался в ответ делавшему большие глаза Кастиэлю и согласно кивал на реплики Дина. К концу вечера Новак застал их на кухне в компании полупустой бутылки виски – пьяных, умиротворённых и весьма довольных собой, и эта картинка его настолько тронула, что он просто затворил за собой дверь, предоставив им и дальше налаживать «родственные» контакты. Свадьба и на него навеяла ностальгию.
Они опять сорвались с места ближе к концу лета. Дин вбежал тогда в кафе с утра пораньше и, сорвав с возлюбленного смешной фартук с изображением медведя и надписью «Нуждаюсь в обнимашках», утащил прочь под недовольное фырканье Габриэля. Как оказалось, билеты в Швейцарию он заказал заранее, а собранные вещи ожидали их в камере хранения, и прямо из аэропорта они рванули на взятом напрокат автомобиле в уже знакомом по прежним поездкам направлении. Кастиэль большей частью молчал, но игравшая на его губах задумчивая улыбка говорила сама за себя. Ещё один приятный момент – он наконец окончательно сменил свои уродливые очки на прежние в тонкой оправе, и солнце яркими ласковыми лучиками преломлялось в линзах, играя в сапфировой глубине глаз. Определённо ярко-синяя рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами шла ему куда больше ставших привычными в последнее время строгих костюмов и блейзеров.
– Я помню это место, – тихо произнёс Кастиэль, выйдя из машины у того самого мотеля в горах. Здесь, казалось, ничего не изменилось за время их отсутствия – всё так же ласточкиным гнездом лепилось к склону причудливое здание, всё так же завораживали своей бесконечностью раскинувшиеся вокруг луга и всё так же мрачными стражами вырисовывались из туманной дымки на горизонте вечные горы. Ностальгия с оттенком едва уловимой грусти, но на сей раз их не ждали потери.
– А меня ты помнишь? – лукаво усмехнулся Дин, но прорвавшиеся в баритоне хрипловатые взволнованные нотки не поддерживали шутливого тона. Вместо ответа он ощутил коснувшиеся его губы, но смущённый кашель швейцара с их багажом нарушил идиллию слишком быстро.
В номер они заходить не стали – предоставив возможность персоналу позаботиться о вещах, сбежали прочь, чтобы на случайных попутках отправиться в горы. Наверное, их принимали за молодожёнов, потому что попутчики странно косились на двух взрослых мужчин, не отрывавших взглядов друг от друга, а подвозившая их на своём грузовичке улыбчивая цветочница неожиданно вручила перед расставанием букет необычных цветов на горделивых длинных ножках. Кастиэль ярко покраснел, принимая подарок, и даже когда машина исчезла за горизонтом, продолжал как-то неуверенно пялиться то на презент в своих руках, то на переминавшегося рядом Дина.
– Странный подарок, – неловко проронил Винчестер, чтобы как-то нарушить воцарившееся молчание. Кас дёрнулся и покраснел ещё гуще. – Интересно, как они называются?
– Амариллисы, – хрипловато прозвучал ответ, а потом букет вдруг перекочевал в его руки, а Кастиэль решительно пошагал вверх по дороге.
Интернет в горах работал через раз, но желание узнать значение неожиданного подарка было столь сильно, что Дин-таки отыскал на ходу информацию. И покраснел ярче спутника – амариллисы на языке цветов означали мужественность. Самый что ни на есть мужской букет, что ни говори, но дело было отнюдь не в этом. Как утверждал целый ряд найденных им статей, эти цветы дарили в том случае, если хотели намекнуть мужчине, что он для вас не просто друг.
Вместе с погасшим дисплеем сердце весенней птицей взмыло в безоблачное швейцарское небо. Кастиэль отдал амариллисы ему, и впервые за долгие месяцы после его возвращения Дин по-настоящему казался уверенным в будущем и в том, что он собирался сегодня сделать. Более того, он получил очередное доказательство того, что они мыслили на одной волне.
– Здесь красиво, – задумчиво проронил Кастиэль, когда они уже на закате добрались до той самой церквушки, некогда соединившей судьбы родителей Дина. – Я понимаю твоих родителей.
Он помнил! Дин с трудом сдержал ликующий вопль и не кинулся обниматься только потому, что до сих пор сжимал в руках длинноногие цветки с нежными светлыми лепестками. Скажи ему кто прежде, что брутальный механик станет так лелеять «бабские штучки» вроде букета цветов, он бы не поверил, но любовь иногда творит удивительные вещи.
– Я бы хотел, чтобы это место стало памятным и для нас с тобой, – произнёс он, и Кастиэль непонимающе нахмурился, вглядываясь в его слишком торжественное для обыденных тем лицо. А Дин достал из кармана коробочку с парой простеньких золотых колец и, чуть смущённо пробормотал: – Кастиэль Новак, ты согласен стать моим мужем? – на последнем слове его голос сорвался, и только сжавшая запястье рука Кастиэля заставила его улыбнуться.
– Да, – прозвучало в ответ абсолютно серьёзно, и нескрываемая нежность в синих глазах говорила без слов: их беды закончились.
Естественно, вовнутрь они не заходили, да и регистрировать брак в чужой стране – пустая затея, но ритуал обмена кольцами на фоне освещённой заходившим солнцем церквушки стал самым романтичным интерьером для последующих официальных формальностей по возвращению. Кольца на их руках первым заметил хитрюга Габриэль, но на удивление никак не прокомментировал, словно искренность их чувств запечатывала язвительный язык даже вечной язве Новаку. Сэм с семейством наведался чуть позже, вдоволь нашутился над смущавшейся своего нового статуса парой, но в конце концов выразил искреннюю радость наконец свершившимся. Наверное, они и впрямь шли к этому слишком долго, но счастье не стало менее полноценным.
– Знаешь, я никогда не смогу забыть, что убил человека, – сказал как-то Кастиэль, кутаясь в объятия мужа в конце очередного дня. – Но если бы я не сделал этого, то никогда бы вновь не увидел тебя.
Комментарий к Глава 16. Время повернуло вспять
https://vk.com/photo-156701226_456242019
========== Эпилог. Осень ==========
Осень забрасывала пустынные аллеи парка крупными пригоршнями ярких разноцветных листьев. После дождя воздух пронизывала прохладная свежесть – не самое лучшее время для прогулок, но они всегда отличались упрямством. Дин замедлил шаг, поджидая слегка задержавшегося мужа, и проследил задумчивым взглядом медленный величественный полёт похожего на парашют кленового листа. В небольшой лужице отразились чуть потускневшая зелень глаз, лёгкая проседь в коротко остриженных висках и залёгшие в уголках губ морщинки – дань времени, затронувшая их обоих. Прошлогодняя операция на колене внесла коррективы в обычно лёгкую походку Кастиэля, но на взгляд Дина ныне непременная его спутница трость и едва заметная непросвещённому взгляду хромота лишь придавали элегантности облику.
– Садись.
Он широким жестом смахнул листву со знакомой скамейки и сам опустился рядом. В череде постигших городок перемен сохранилось и нечто неизменное. Школу давно перенесли, отстроив современное большое здание в центре, а на месте старой разбили этот парк, и лишь чудом сохранившееся «их» дерево напоминало о днях минувших.
Рука привычно легла поверх ладони Кастиэля, и тот ответным жестом переплёл с ним пальцы. Хорошо, что теперь не требовалось лезть через ограду, чтобы вспомнить школьные деньки на облюбованной скамейке – такого рода физические упражнения им больше не под силу, хотя он и не ощущал себя дряхлым старцем. Дин любовно покосился на расслабленного мужа и, спохватившись, полез в карман за вытащенным перед самым уходом из почтового ящика письмом.
– Бен написал из Лондона, – с затаённой нежностью сообщил он, заставив задумавшегося Кастиэля открыть глаза. Из надорванного конверта выпала пара фотографий, и минутой спустя оба с любопытством разглядывали запечатлённые на плёнке эпизоды из жизни давно выросшего сына Дина. Винчестер никогда не любил нововведений вроде электронной почты, и отлично знавший об этом Бен писал отцу по старинке – на бумаге.
– Джек похож на отца, – заметил Кастиэль с улыбкой. – И на тебя, кстати, тоже.
Дин насмешливо фыркнул, не скрывая гордости за семейство сына, но грустные нотки в голосе мужа заставили его нахмуриться.
– Кас, – после паузы нерешительно произнёс он. – Прости меня.
– За что?
– За то, что не дал завести собственных детей.
Кастиэль хмыкнул и успокаивающе погладил подушечкой большого пальца по тыльной стороне его запястья. Знакомый до боли жест, всегда вселявший утерянную на мгновение уверенность в сердце мужа.
– Бен и мой ребёнок, знаешь ли, – абсолютно серьёзно заверил он. – К тому же, у меня есть сын.
Дин тихо охнул и, отшатнувшись, изумлённо уставился на улыбавшегося Кастиэля. Их отношения с Лизой давно наладились, и Бен действительно бывал в их доме в любую свободную минуту, но что за ребёнок, чёрт возьми?! Неужели это ревность шевельнулась внутри раненным зверем?
– Мог бы и познакомить, – с трудом сдерживаясь, обиженно пробормотал он. Вместо ответа пальцы Каса сжали его запястье чуть сильнее, а тихий смешок звучал как обычно – настоящей музыкой для слуха.
– Придурок, – с оттенком упрёка обронил Кастиэль, и в прищуренных синих глазах отражалось высокое осеннее небо. – Ты даже в старости остаёшься ребёнком, так зачем мне ещё кто-то?
– Знаешь, – задумчиво признался Дин спустя несколько долгих минут наступившего молчания. От шутливого признания мужа на душе разливалось тепло, и хотелось поделиться им с сидевшим рядом мужчиной. Всегда только его мужчиной. – Тогда за спортзалом я подумал, что у тебя чертовски красивые глаза.
– И ты признаёшься в этом спустя пятьдесят лет? – лукаво улыбнулся Кастиэль.
– Если захочешь, я буду признаваться в этом до самой смерти.
Порыв ветра запутал в коротких светлых с проседью волосах оторвавшийся от ближайшей веточки резной листок, и Кастиэль смахнул его рукой, в следующий момент ощутив лёгкий поцелуй в уголке губ. Осень привнесла в их повседневность перемены, но не смогла изменить самого главного – того, что всегда и везде связывало их воедино. Две вещи оставались неизменными на протяжении многих лет – любовь и дом, который всегда был там, где находился дорогой сердцу человек.
