Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"
Автор книги: DarkElly
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Очертания вынырнувшей из-за поворота машины, на полной скорости мчавшей не по своей полосе, он заметил слишком поздно. Попытка вывернуть в сторону ожидаемо бросила мотоцикл на бок и со скрежетом протащила по асфальту ещё несколько десятков футов. Свист ветра и искры, высекаемые жалобно поющим прощальную песнь металлом, сплелись с накатившей волной дикой боли. Удар выбил остатки воздуха из лёгких, окрашивая мир в багряно-чёрные полутона, а затем он потерял сознание.
– … мы его теряем…
– … сердечный ритм неровный…
– … травма черепа…
Несвязные обрывки фраз кружили в пространстве жалящими осами, от которых хотелось отмахнуться. Они мешали сосредоточиться, отвлекали от единственной важной цели. Он шёл по бесконечному белому коридору, и ему было холодно, невыносимо холодно. Где-то там, в конце пути его ждал Он, и хотя Кастиэль никак не мог вспомнить имени, он ощущал острую необходимость двигаться вперёд. И когда короткое «Дин» наконец всплыло в памяти, он открыл глаза.
Почти ничего не изменилось, лишь отдалённые звуки голосов стали ближе, да холодное белое пространство сменилось чернильно-чёрным, в котором смутными серыми тенями блуждали человеческие очертания. Кто-то коротко вскрикнул, рядом послышалась возня, чьи-то прохладные пальцы оттянули ему веко…
– Вы меня видите?
Голос раздражал настойчивостью, и он отчаянно замотал головой, отмахиваясь и отрицая одновременно. Вместе с неосторожным движением пришла Боль и уселась на воображаемый трон потерянности. Он сдавленно застонал и почти тут же ощутил тонкое касание иглы к вене, а когда проваливался в вызванное лекарством забытьё, вдруг осознал, что удар головой на шоссе не прошёл для него бесследно.
А дни шли, и зрение не восстанавливалось. Более того – последствия аварии всё больше отражались на его состоянии, и Кастиэль без лживых уверений врачей понимал: видеть он больше не будет. Приехавшему Гавриилу он категорично запретил болтать о случившемся. Впервые на памяти Каса тот был по-настоящему зол – не необходимостью подменять его в кафе, но безоговорочным требованием лгать о его отъезде. Для знакомых он в командировке, и точка. Кас не объяснял причин, но любой дурак бы понял, что являлось истинным поводом для столь глобальной лжи. Слухам свойственно распространяться быстро, а он не желал становиться причиной очередного прощания друга с мечтой.
– Придурок, – в который раз сердито ворчал Гавриил, и Кас болезненно улыбался в ответ. Такое знакомое, почти родное слово, но из других уст оно звучало как-то неправильно.
Удивительно, но его травмы заживали достаточно быстро, в отличие от последствий удара. Врачи уклончиво вещали о шансах и возможностях, но он не питал иллюзий. Кастиэль учился выживать, не пользуясь глазами, и возвращение домой несло с собой новые потери. Теперь приходилось соизмерять повседневность с количеством шагов и острожными прикосновениями, и в процессе он налетал на мебель, набивал шишки и синяки и даже падал, но сдаваться не собирался. Заново познавать крошечное пространство собственной квартиры было тяжело, а он продолжал отказываться от помощи, и Гавриил, открывая по утрам кафе, напряжённо вслушивался в неуверенные шаги наверху и тихо матерился.
А Кастиэль думал о Дине. Вспоминал его грациозность большого ленивого кота, шершавые от работы руки и лучики мимических морщинок в уголках глаз, с ужасом понимая, что рано или поздно забудет, как выглядит его улыбка. А Дин звонил очень часто, часами рассказывая о своих успехах и подшучивая над другом, и он находил в себе силы смеяться в ответ и болтать о пустяках. Для друга он сейчас старательно штудировал основы кулинарии на трёхмесячных курсах в Топике, но откровенная и наглая ложь не вызывала в Кастиэле ни капли отторжения. Гавриил же выходил в коридор и курил сигарету за сигаретой, ненавидя себя, брата и суку-судьбу. А потом он просто не выдержал.
В тот день шёл дождь – бесконечный и беспросветный, как окружавшая Кастиэля тьма. Шорох капель за окнами болезненно напоминал о несчастном случае, и он в очередной раз замкнулся в себе, прогнав Гавриила и потушив свет в квартире. Теперь ему не требовалось электричество, ибо он почти перестал видеть, а темнота казалась куда милосерднее дневного света. Прежде он любил наблюдать звёзды, но эту роскошь отняла у него единственная ночь на шоссе – раз и навсегда.
Томное урчание свернувшегося на коленях Гадриэля – единственный нарушавший тишину звук – резко сменился на недовольное шипение, когда Кастиэль в забывчивости в очередной раз сжал пальцы в его шерсти. В последнее время питомец частенько раздражался – на ненамеренные тычки спотыкавшегося о него хозяина, на пролитое мимо мисочки молоко, на отрешённое равнодушие прежде ласкового и нежного с ним Кастиэля. Разумеется, они быстро мирились, а мелкие недоразумения не влияли на взаимную привязанность, но новый статус их взаимоотношений лишний раз напоминал о безвозвратно потерянном.
Он осторожно опустил кота на пол – в горле пересохло, а он, кажется, почти ничего не ел с самого утра. Легко убеждать окружающих, что он научился справляться с повседневными делами – куда сложнее каждый раз доказывать это самому себе. Шаг влево от окна, ещё пара до столика, немного вправо – и вот он, дверной проём. На кухне проще, здесь мало мебели, но и шансов пораниться намного больше. Вода из открытого крана ударяет по дну чайника тяжёлой полновесной струёй, стекая случайно пролитыми струйками по напряжённо обёрнутым вокруг ручки пальцам. Он привык почти точно определять наполненность, но иногда жидкость переливается через края, и он по-кошачьи шипит, стряхивая её с мигом промокающих рукавов.
Первое время Гавриил беспокоился, что он ненароком зальёт дом или устроит пожар, но он не учёл природного упрямства младшего брата. Кастиэль всегда добивался своего, даже ценой ожогов и сбитых коленок. Зато теперь он умел обслужить себя сам, и это огромное достижение в его положении. Одного он пока позволить себе не мог – выйти туда, где мерно шумел дождь и полировали мостовую ветра. Он даже гулять сам не в состоянии, не то что оседлать Harley. Впрочем, и его больше нет – разбитую вдребезги машину-зверя брат по его просьбе оттащил в гараж старого дома Новаков. Восстановлению она не подлежала, а вместе с ней медленно уходили в прошлое воспоминания о школьных днях, посиделках на пустыре, ленивом перебрасывании мячом под аккомпанемент формул. Кастиэль не знал, как он будет жить без Дина, но у него было время подумать.
Он с гримасой боли потёр вечно болевший на погоду шрам у виска и со вздохом развернулся на раздавшийся довольный свисток старого чайника. Пара скользящих шагов влево вдоль стола, выключить газ и перенести вес на другую ногу, чтобы поставить ношу на стол. Осторожно наполняя закипевшей жидкостью чашку, Кастиэль горько усмехнулся – простые и до боли привычные действия теперь причиняли массу неудобств. Сколько ни старался – пара капель упали мимо, и он вполголоса чертыхнулся, ощутив ожог на руке. Как он неловок! Видимо, пора смириться, что до конца жизни единственными прикосновениями станут ненароком пролитый чай да сладость сахара на губах.
Интересно, а каковы на вкус губы Дина? Этого он точно никогда не узнает, потому что есть вещи, которым не суждено сбыться. Обузой он никому не будет, особенно самому близкому человеку. Даст бог, Дин встретит в Риме кого-то правильного, и у них будут дети и дом. Семья. А у Кастиэля будут воспоминания в том месте, куда он собирался уехать, когда окончательно разберётся с делами. Адвокат сказал, что дарственная на кафе будет готова уже в конце недели, а потом можно будет подумать и о переезде. Гавриил с его любовью к перемене мест вряд ли обрадуется подарку, но его право решить, продавать заведение или же остаться в Лоуренсе.
Пальцы медленно погладили нагревшуюся поверхность кружки. Интересно, будут ли ощущения иными, когда его мир полностью поглотит тьма? Впервые за его сознательную жизнь Кастиэлю больше не нужны очки, а ведь как часто он мечтал прежде хоть однажды взглянуть на окружающее без тонкой преграды линз. Очки забытыми валяются где-то здесь на столе, а он уже почти не видит силуэт холодильника в углу, контуры стула напротив, призрак человеческой фигуры в проёме дверей…
– Дин!
Мозг сопоставил знакомый запах и смутный образ с молниеносной быстротой, и Кастиэль вскочил с места, болезненно ударившись коленом о край стола. Зашипел рассерженным котом, а в следующий миг ощутил прикосновение тёплых ладоней, настойчиво заставлявших опуститься на стул. Тихий шелест одежды рядом, тяжесть упавших на плечи рук и ветерок дыхания на щеке.
– Как ты мог мне не сказать?
Мягкая укоризна в приглушённом волнением баритоне мурашками бежала по телу – ласковая и тёплая, словно уютный плед в комнате Дина. Он часто засыпал там после занятий, а просыпаясь, обнаруживал себя с головы до ног закутанным в него. Грубоватый реалист Дин временами мог становиться таким уютным романтиком. Ныне этот плед перекочевал в его спальню, подаренный на новоселье и до сих пор согревающий особенно холодными ночами – один из немногих приветов из прошлого.
– Я… – он липким комком сглотнул растерянность и слабость и честно признался: – Я не хотел, чтобы из-за меня ты отказался от своей мечты.
Рука с плеча переместилась. Скользнула по небритой щеке – Кастиэлю теперь затруднительно самому возиться с бритвой – прошлась кончиками пальцев по высоким скулам, запуталась в отросших волосах. Ещё недавно он отдал бы за подобную невинную ласку весь мир с половиной жизни впридачу, но сейчас она таила в себе глубоко затаённую грусть. Дин жалел его?
– Придурок ты, Кас, – выдохнул Дин и, немного повозившись, сел на пол рядом и устало привалился лбом к его колену. – Почему я вечно должен тебе доказывать, как ты важен для меня?
Тихий судорожный вздох – и звон упавшей на пол чашки. Он опять в замешательстве утратил координацию движений и нечаянно столкнул с края недопитый чай. Жёгшее смятением прикосновение тут же исчезло, и он услышал шорох веника по полу и звон собираемых в совок осколков – слух с некоторых пор обострился во много раз. Кастиэль не пытался встать и помочь, ибо точно знал, что от него в подобного рода работе проку ноль – многократно доказано опытным путём. Гавриил десятки раз убирал последствия его порывов к самостоятельности, но со временем эти опыты не становились менее болезненны.
– Со мной всё в порядке, правда, – торопливо заговорил он, стоило Дину отправить мусор в корзину. – Гавриил не должен был вызывать тебя из Рима.
– Дело не в нём, – оборвал его Дин, и в голосе его слышались незнакомые нотки волнительной решимости. – Я сам решил вернуться.
– Почему? – сердце замерло в груди испуганной птицей и ухнуло в бездонную пропасть, стоило прозвучать ответу.
– К чёрту фотографию, – хрипловато признался Дин. – Мне не хватало там тебя.
Комментарий к Глава 9. Замкнувшийся круг
https://vk.com/photo-156701226_456241797
========== Глава 10. Осенённые крылом счастья ==========
Незаметно наступила очередная весна, а вместе с нею в их жизнь пришло нечто невесомо-призрачное, сродни ускользающему поутру сну. Дин вернулся в мастерскую Сингера, но его успехи на почве фотографирования наконец сдвинулись с мёртвой точки. Один из столичных журналов неожиданно опубликовал серию его римских фотографий, и Кастиэль радовался вместе с другом, жалея лишь о том, что не мог увидеть снимки собственными глазами. Дин неловко отшучивался насчёт «сентиментальных соплей», как он называл те свои работы, но по голосу чувствовалось, что он ошеломлён и счастлив ничуть не меньше.
На фоне подобного грандиозного события как-то затерялись их мелкие перебранки из-за переезда Дина в квартиру Кастиэля. Винчестер молча выслушал претензии по поводу самовольно отосланного им назад в Лондон Гавриила и нанятого в кафе временного работника, а потом оттолкнул недовольно ворчавшего Каса и, подхватив подмышку путавшегося под ногами Гадриэля, принялся разбирать свои чемоданы. Иногда он мог быть чертовски упрям и бесчувственен по отношению к обидам друга, но именно это видимое безразличие придавало его поступкам радовавшей душу естественности – Кастиэль не ощущал себя обязанным, с какой точки зрения не смотри на происходившее. Напротив, душу радовали наполнившие его жильё звуки: плеск воды в ванной, немелодичное мурлыканье Дина во время бритья, перестук посуды в мойке после обеда и сытое урчание устроившегося на коленях нового жильца Гадриэля. Собственные проблемы уже не казались настолько всеобъемлющими, а улыбка случайно сталкивавшегося с ним в дверных проёмах Дина сияла в душе ярче солнца.
– Зачем ты это делаешь? – в сотый раз пытался добиться правды Кастиэль, но получал в ответ либо неловкое молчание, либо привычно шутливое «Придурок». Дин стал на редкость неразговорчив, но от его неразговорчивости не было неуютно. Напротив, чувствовавший теперь намного тоньше Кас кутался в ауру его умиротворения, словно в подаренный некогда плед, и впервые за долгое время вообще не задумывался о своей инвалидности.
В мае пришло письмо от Чака, и Дин долго ворчал, прежде чем согласился прочесть послание вслух. «Козёл», – вынес он окончательный вердикт, а потом добавил почти сердито: «Чёрта с два ты попрёшься в эту тьмутаракань». Кастиэль лишь усмехнулся в ответ – ему даже не требовались слова, чтобы в сотый раз признать эгоизм отца, отреагировавшего на дошедшее наконец до него известие о слепоте сына пожеланием «надеяться на милость бога» и предложением принять участие в его «священной миссии». Внутренне Кас радовался скорее реакции Дина, чем собственному равнодушию на невнимание близкого человека. Он разучился называть старшего Новака отцом примерно к пяти годам.
А потом пришёл июнь, и на очередном обследовании у врача они неожиданно услышали вполне благоприятные прогнозы. Мир не стал в одночасье ярче, а лето не обрело привычные краски, но поселившаяся в душе Кастиэля надежда отражалась тихой улыбкой на губах вечно маячившего рядом Дина. В этом отвоёванном у болезни пространстве Кас ощущал себя почти счастливым – теперь у него была обретённая с возвращением друга уверенность в своих силах, было его старое увлечение кулинарией, которому не являлось помехой даже как прежде неважное зрение, и наконец был Дин, каждый день возвращавшийся в их общую квартиру и чувствовавший себя там как дома. Кас почти не задумывался в то время о завтрашнем дне, он просто дышал полной грудью и наслаждался днём сегодняшним, не замечая, как часто взгляд Дина застывал на соседе по квартире, жадно впитывая каждую заострившуюся черту бледного лица. А потом того прорвало.
– Кас, я должен тебе кое-что сказать, – решительно заявил он однажды во время завтрака, и окружающее вдруг замерло для ошеломлённого его тоном Кастиэля. В тот миг он будто умер в душе, ощущая уходившую из-под ног землю. Не то чтобы он не ожидал однажды утратить иллюзию счастья – он всё-таки был реалистом – но подсознательно настолько отчаянно оттягивал момент, чтобы быть к нему теперь готовым в полной мере. А Дин вдруг осторожно уложил ладонь поверх его дрогнувших пальцев и всё тем же серьёзным тоном произнёс: – Наверное, ты меня возненавидишь, но я больше не могу молчать. Я люблю тебя.
Короткая фраза прозвучала ударившим с ясного неба громом, и мигом насытившаяся статическим электричеством квартира засияла для полуслепого хозяина почти как новогодняя ёлка с единственным отчётливо видимым объектом в центре. Кастиэль элементарно не поверил своим ушам, и ещё некоторое время продолжал молчаливо пялиться куда-то в солнечное сплетение сидевшего напротив Дина, ожидаемо принявшего его безмолвие за красноречивое подтверждение своим словам. С тяжёлым судорожным вздохом он поспешил убрать руку и попытался подняться, но в запястье внезапно вцепились чужие пальцы.
Короткое порывистое движение, и губы прижались к губам – неуверенно и неловко, но жадно и требовательно. В этом зыбком и полном сомнений вакууме им обоим требовались хоть какие-то доказательства правомерности своих действий, и что могло говорить лучше поцелуя? Прикосновение зажгло миллиарды звёзд под веками, и Дин дрожал почти как в лихорадке, несмело обёртывая руки вокруг торса едва державшегося на ногах Кастиэля.
– Придурки, – прошептал тот, на пару мгновений отрываясь от его губ несколькими минутами спустя. – Какие же мы оба придурки.
Они не афишировали свой изменившийся статус – не потому, что боялись осуждения, но явно опасаясь спугнуть так нелегко обретённое счастье. Полумрак вокруг теперь окрасился для Кастиэля в радужные оттенки возродившейся мечты, и ему не требовалось остроты зрения, чтобы ощущать по-дурацки радостную улыбку Дина. Повседневность впервые за годы их знакомства обрела почти совершенную законченность, сметая разом остававшиеся между ними немногие преграды. И снова были берег реки в сиянии солнца, и нагретый полуденными лучами камень на памятном пустыре, и даже старая скамейка за школьным спортзалом, куда они однажды тайком пробрались среди ночи, глупо хихикая, словно пара подростков. Они не задумывались, выглядят ли смешными в своём радостном возбуждении – пара взрослых мужчин, слишком поздно осознавших своё счастье – они просто радовались ему, как могли.
– Ну, наконец-то, – только и сказал Сэм, когда они с Джессикой заглянули пригласить их на новоселье, и получил шутливый подзатыльник от старшего брата. Проницательность мелкого порой выводила его из себя.
– Не вздумайте этого делать при мне, – с нарочитой строгостью предупредила раньше других заметившая изменившийся статус их привязанности Джо, но плывшие в довольной усмешке губы противоречили сердитому тону.
Бобби вообще ничего не говорил, хотя не заметить сытое умиротворение жизнью на лице Дина было бы сложно. Тот наконец закончил ремонт пылившейся в гараже отца старой импалы 1967 года, и теперь старый грузовичок отошёл в прошлое. А ещё он тайком от Каса занялся приведением в товарный вид его мотоцикла, но пока получалось не то чтобы очень. Вдобавок, он не знал, как отреагирует на его действия сам Кастиэль, потому что зрение к нему возвращалось до удручающего медленно. Иногда тот даже неловко шутил, что в полумраке эмоции намного ярче, но Дин ощущал в его преувеличенно бодром голосе нотки тоскливой неопределённости. Ему ли не знать о нелюбви Каса к замкнутым пространствам, а его вынужденное ограничение именно таковым и было.
Осень пришла безоблачная и ясная, словно напоследок решив порадовать безупречной погодой. Они вместе строили планы на следующее лето под недовольное ворчание старика Бобби, когда однажды утром едва открывший глаза Дин обнаружил на себе непривычно внимательный взгляд Кастиэля. Тот лежал на боку, подперев подбородок согнутой рукой, и смотрел так, будто желал сосчитать россыпь оставшихся от ушедшего лета веснушек. Дин улыбнулся несмело, и тут же быстрые пальцы удивительно ловко очертили контуры его не по-мужски пухлых губ, словно впитывая неуверенность такой желанной эмоции. А потом им на смену пришли горячие сухие губы – Кастиэль вечно облизывал их на ветру – и волна возбуждения без следа смыла остатки сомнений.
– Дин, я снова могу тебя видеть, – прошептал Кастиэль, глядя ему в глаза.
Комментарий к Глава 10. Осенённые крылом счастья
https://vk.com/photo-156701226_456241809
========== Глава 11. Пока жива надежда ==========
– Где ты был неделю назад, сволочь?!
Глухой удар спиной об ограду вышиб из лёгких Аластора Бейна несдержанный поток мата. Дин без особых церемоний с порога приложил его как следует, не объясняя причин. Владевшая в последние годы бывшей школьной звездой апатия на краткие мгновения сменилась почти подзабытой ослепляющей яростью – давний конфликт с Винчестером и его другом не прошёл для футболиста бесследно, поставив окончательную точку под его карьерой и приведя в конечном итоге в эту богом забытую дыру с фермой его родителей.
– Пусти, чокнутый, – он гневно стряхнул вцепившиеся в ворот рубашки пальцы, внутренне удивившись той лёгкости, с какой ему далось это действо. То ли Дин с годами утратил знаменитую хватку, то ли не слишком напрягался, чтобы его удержать. – С какой стати я должен перед тобой отчитываться?
– Это ведь ты сделал, да?
Вопрос настиг его, стоило Аластору повернуться спиной, чтобы уйти назад в дом. В голосе Дина звучало столько отчаяния, что Бейн в немом изумлении обернулся, только сейчас в должной мере оценивая и покрытую пылью куртку, и мешки под глазами, и грязный Harley на обочине. От Дина отчётливо пахло дешёвым куревом и алкоголем, да и на ногах он держался нетвёрдо, как только умудрился ехать на мотоцикле. Кажется, жизнь потрепала не одного Аластора, но удовлетворять мимолётное злобное желание узнать подробности он не стал.
– Езжай-ка ты домой и проспись, – без прежней злости буркнул он. – Не знаю, что у тебя там случилось, но я к этому не причастен.
Мотоцикл заглох где-то на подступах к городу, и им пришлось тащить его добрую сотню миль до ближайшей бензоколонки. Иногда подобный способ путешествия имеет свои существенные недостатки, но они не жаловались. Дин до сих пор помнил ошеломление на лице Каса, когда он пригнал выглядевший как в свои лучшие годы Harley под окна кафе, и то воспоминание многого стоило. В этот раз они решили отправиться в поездку именно на нём и, хотя садиться Кастиэлю за руль он категорически запретил, владевшее тем безграничное счастье ощущалось почти кожей. Вырвавшись после долгого перерыва на свободу, они мечтали сразу и обо всём, но приходилось ограничивать день короткими переездами – врачи категорически запретили Кастиэлю перенапрягаться и, если сам Новак и мог пренебречь их советами, за их соблюдением строжайше следил Дин. Именно он сейчас тащил на себе «машину-зверя», изредка останавливаясь для передышки и смачно ругаясь.
До места они оба добрались взмыленные и пропылённые, и шевелюра Каса смотрелась до неприличия странно. Дин не удержался от смешка, взъерошивая мимоходом стоявшие дыбом пряди, а Кас шутливо пихнул его кулаком в бок и потопал в сторону туалетов. Больше Дин его не видел – ни через пару минут, ни через полчаса ожидания возле заправленного бензином и приведённого в порядок мотоцикла, что прогревался на полуденном солнце. Дин успел сделать кое-какие покупки в магазинчике рядом, но спутника так и не дождался. Туалеты оказались девственно пусты, мимо пролетали на бешеной скорости машины, на пятачке бензоколонки ни души. Ветер уныло гонял перекати-поле по пустой стоянке, а тишина давила на уши своей тревожной неопределённостью.
Поначалу Дин не слишком испугался, восприняв происходящее как некую глупую шутку. Правда, Кас не имел обыкновения подобным образом развлекаться, тем более, с ним, но ведь иногда бывают обстоятельства. В ответ на его настойчивые расспросы владелец бензоколонки лишь неопределённо пожимал плечами. Нет, он не видел темноволосого парня в синей футболке. Да, никто кроме них не останавливался здесь в последние пару часов. Да, ближайший полицейский участок находится в соседнем городке в нескольких милях дальше по шоссе.
– Дружок сбежал? – с оттенком насмешки в голосе гаденько усмехнулся местный шериф, даже не поднявшись из кресла. По выцветшей репродукции с пейзажем Дикого Запада за его спиной медленно и уныло ползла крупная муха.
– Какой, к чертям собачьим, дружок?! – взвился Дин, к тому моменту доведённый до кондиции неопределённостью. Наглая рожа развалившегося за офисным столом мужика вызывала жаркое желание врезать в неё кулаком, стирая остатки ухмылки с сонного лица. Впрочем, ругня с представителем местных властей – последнее, что ему сейчас требовалось, поэтому он подавил рвавшийся изнутри поток ругательств. – Речь об исчезновении человека, поэтому Ваши шутки неуместны, шериф.
– Факт не доказан, сэр, – равнодушно отозвался тот. – Должно пройти не менее трёх дней.
– А если его похитили? – взгляд Дин почти резал сталью, но собеседника этот факт мало волновал.
– А если он действительно сбежал?
Дин хлопнул дверью так, что хлипкие перегородки затряслись. Руки мелко подрагивали и хотелось курить. Он не помнил, как приобрёл пачку самых дешёвых сигарет в магазинчике напротив и жадно затянулся, стоя прямо посредине полупустынной ввиду выходного улицы. Тени от домов и редких деревьев постепенно становились всё длиннее, а солнце медленно двигалось к горизонту. Ещё утром они с Касом шутили по поводу особого очарования провинциальных местечек вроде этого, а теперь он почти ненавидел окружавшую его сонную обстановку. В одиночестве ландшафты теряли вообще какой-либо смысл.
– Кас, где же ты? – тоскливо пробормотал он, поджигая вторую сигарету. Дым рвал горло и разъедал лёгкие – он покончил с куревом, когда родился Бен, и до сих пор его тянуло на эту дурную привычку лишь в особо трудные моменты. Сейчас ему хотелось взвыть на всю округу, пугая обывателей. Тишина не ответила на его вопрос – лишь припаркованный неподалёку мотоцикл уныло подмигнул фарой в отблесках ленивого солнца.
Мотель на окраине оказался ещё тем клоповником, окружающие почти глухонемыми, а шериф редкой бездушной сволочью. Казалось, настойчивость приезжего его раздражала, но выждав положенное время, он всё же принял заявление у упорно настаивавшего на своём Дина. А тот, казалось, постарел за эти дни лет на десять – меж бровей залегла складка, в уголках губ затаилась горькая гримаса, а вечная сигарета стала почти неотъемлемой частью облика. Сейчас он жалел, что выбрал для путешествия мотоцикл – объезжать окрестности на импале было бы намного удобнее, а так он возвращался к вечеру весь пропылённый и ощущая себя едва ли не прожарившимся.
Вот и сейчас после разговора с Аластором на него снизошла бесконечная усталость. Отмотать столько миль назад, чтобы получить полное ничего – эта ситуация стала уже привычной за последнее время. Вспышкой возникшее в сознании воспоминание заставило его подорваться из ставшего его проклятием местечка в четвёртом часу утра и гнать всю дорогу в дрожащем нетерпении, но по всему выходило, их старый враг в настоящее время занят своими собственными проблемами. Он затоптал очередную недогоревшую сигарету каблуком пыльного ботинка и, развернув Harley, вновь уселся на него. Заехать в Лоуренс по пути даже не возникло желания – родной городок потерял всякую привлекательность с момента, когда он остался один.
А его поиски по-прежнему сопровождали сплошные неудачи. Никто ничего не видел, да и сам он смог припомнить лишь фоновый шум проезжавших мимо бензоколонки машин. Целый отрезок времени бесследно выпал из памяти, ибо Дин заходил за продуктами в близлежащий магазин. Теперь он никак не мог отделаться от мысли, что не отлучись он тогда, и Кас сейчас был бы с ним.
Через неделю приехал Сэм.
– Дин, тебе лучше вернуться домой, – проронил он, оглядев поникшую фигуру помрачневшего и сумрачного брата. Разговор происходил в местном кафе, куда они зашли под предлогом обеда. В результате не ел ни один из двоих – Дин даже не притронулся к заказу, а Сэма сейчас куда больше занимало состояние брата.
– Я никуда не поеду, – отозвался он.
– Этим занимаются власти, – настаивал младший Винчестер. – Ты сделал что мог.
– Я ни черта не сделал! – рявкнул Дин, привлекая ненужное им внимание редких посетителей. Вспышка погасла так же быстро, как и появилась, и он мрачно отвернулся, созерцая алый шар заходящего за горизонт солнца. – Я ничего не сделал, – задушенно повторил он, комкая в кулаке опустевшую пачку из-под сигарет, уже которую по счёту за последние несколько дней. – А этот проклятый шериф считает, что от меня сбежал любовник.
– Причём здесь это? – недоумевающее нахмурился Сэм.
– Притом, что он и пальцем пошевелить не хочет, чтобы его найти, – выплюнул Дин. – А Кас просто ушёл в грёбаный туалет и пропал. Я не могу надеяться на власти, понимаешь? – вновь повысил голос он. – И я никуда не уеду, пока не узнаю, что с ним случилось.
– Я подключу к поискам частных детективов, – после долгой паузы вздохнул Сэм. Вид погружённого в себя, отчаявшегося Дина убивал и его. Ещё недавно тот буквально на крыльях летал от счастья, и Джессика после их отъезда с улыбкой заметила, что они выглядят юными влюблёнными в свои тридцать с небольшим. То ощущение невесомой лёгкости кануло в прошлое, и Сэм обескураженно вопрошал небеса, за что этим двоим выпало столько испытаний на жизненном пути.
А лето между тем подходило к концу, и вместе с облетавшими с деревьев пожелтевшими листьями таяла и надежда. У всех, кроме Дина. Он не собирался сдаваться.
Комментарий к Глава 11. Пока жива надежда
https://vk.com/photo-156701226_456241820
========== Глава 12. Найти, чтобы потерять ==========
– Как всегда?
Кокетливый грудной голос официантки вырвал Дина из привычной задумчивости. Он мимолётно улыбнулся и кивнул – хорошо, когда твои привычки изучили настолько хорошо, что объяснений не требуется. Рейс выдался слишком тяжёлым, и он не жаждал долгих разговоров, хотя ответная улыбка Памелы Барнс грела сердце. Она вообще необычная – колдовской взгляд, манеры рубахи-парня и припаркованный под окнами местного кафе мотоцикл, напоминающий его собственный. Да, теперь его мотоцикл, потому что импала окончательно отошла в прошлое.
– Приятного аппетита, ковбой, – пропела Памела, ловко расставляя перед ним тарелки с обедом. Дин здесь завсегдатай, по крайней мере, когда возвращается из дальних рейсов. Вот когда его общение на «ты» с машинами пригодилось – водители требовались везде, а жизнь дальнобойщиков позволяла совмещать поиски с заработком на жизнь. – Как успехи?
Памела не спешила уйти на кухню – в кафе сегодня пустовато, к тому же она привыкла болтать с Дином в те короткие промежутки времени, когда он вспоминал о своих насущных потребностях. Два года прошло, и бывшие поначалу чужими люди сейчас ощущались иначе, но эта женщина нравилась ему больше других. Она не пыталась переубеждать, ни за что не осуждала, и в её глазах Дин читал человеческое понимание.
– Ещё один округ вычеркнул из списка, – буднично откликнулся он. Сколько их было за эти годы, и не сосчитать. И в каждом – пачка листовок и однообразные расспросы, к которым прилагались знакомства с другими водителями и просьбы распространить листовки и в их городе. Ему редко отказывали, а на ставшие со временем менее настойчивыми упрёки брата и друзей Дин отвечал лишь одно: «На месте Каса я бы хотел, чтобы меня искали». На деле же он не мог смириться со своей утратой и с присущей Винчестерам настойчивостью пытался отвоевать у неизвестности хотя бы остатки памяти. И искал – методично и упрямо, постепенно расширяя круг поисков и силясь найти ту самую единственную иглу в стогу сена, что могла бы привести его к истине.
