Текст книги "Эдельвейс/Сегодня - исключение (СИ)"

Автор книги: darkArmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Ты поднимаешь одну руку вверх, а другой – ооочень медленно достаёшь из сумки…

Стрелки всё крепче сжимают винтовки, готовые среагировать, если ты вытащишь гранату, взрывчатку, зажигательную смесь, револьвер…

… но только не это.

Очень медленно ты достаёшь аккуратно сложенную зелёную ткань. Дула винтовок всё также смотрят в твою сторону: кто знает, что ты принёс? Пока что самое оптимальное – держать тебя на мушке.

Неторопливо разворачиваешь ткань – и все остальные видят выцветший символ Крыльев Свободы, заляпанный чем-то, очень похожим на засохшую кровь.

Это плащ Командора Эрвина Смита.

Оригинальный и снятый с него в день смерти, а затем благополучно украденный тобой на следующий день.

Ты и сам не до конца понимаешь, зачем его украл. Может, чтобы сделать его личной реликвией? Или чтобы его не выбросили в ближайшую канаву, не ведая, какую великую голову он покрывал?

Сейчас это уже не важно.

Ты притащил его с собой, чтобы после церемонии памяти тайно похоронить в месте, где увековечено имя (а теперь ещё и лицо) владельца. Никто не знает, чей это плащ.

Никто, кроме тебя…

…и капитана Леви.

Который, глядя, как ты накидываешь на свои плечи этот «привет из прошлого», приподнимает брови в таком удивлении, словно видит самого Эрвина Смита во плоти. На его лице можно буквально прочитать: «Ай да сукин сын».

Дула винтовок опускаются, в то время как ты с поднятыми пустыми руками и в грязном плаще поверх белоснежной рубашки возвращаешься к стойке с микрофоном.

Никто не понимает, что происходит. Организаторы церемонии в смятении переглядываются. Журналисты строчат в блокноты, как безумные. Вспышки фотоаппаратов слепят твои глаза.

А ты впиваешься взглядом в Леви Аккермана, набираешь в лёгкие побольше воздуха и начинаешь громко и уверенно говорить:

– Эрвин Смит. Ханджи Зое. Кис Шадис…

Публику охватывает недоумение. Зачем ты перечисляешь погибших членов Разведывательного Легиона? Ведь все эти имена есть на куске гранита прямо за памятником Эрвина Смита.

– …Саша Браус. Марло Фройденберг. Флок Форстер…

Ты произносишь имя за именем. Называешь практически каждого, кто погиб в Разведкорпусе с момента твоего появления. И дело даже не в том, что у тебя отличная память. Просто ты внимательно изучил каждое досье: из искреннего интереса, что побудило их всех вступить в разведотряд и посвятить свои сердца человечеству. И то, как они умерли… ты это тоже отлично знал.

– …Мик Закариас…

Лицевую мышцу Леви Аккермана сводит судорога.

Реакция капитана приносит тебе мрачное удовлетворение, и ты продолжаешь не спеша называть десятки и десятки знакомых вам имён. Произносишь каждое имя так чётко и с такой расстановкой, словно у всех собравшихся в запасе целая вечность.

Все присутствующие внемлют каждому твоему слову, но ты упорно смотришь на Леви Аккерамана и говоришь словно для него одного. Наконец, добираешься до финальных имён.

–… Оруо Бозард. Эрд Джин. Петра Рал.

Контрольный выстрел прямо в капитанское сердечко.

Переводя дух, делаешь внушительную, но не слишком долгую паузу. После неё продолжаешь:

– Все эти люди погибли, отдав свои жизни человечеству. И ни одного из них не убил Эрен Йегер.

Говоря последнюю фразу, ты переводишь свой взгляд с лица Леви на королеву Хисторию. Решаешь для себя, что именно она должна стать твоим главным союзником в этот вечер.

Надо же, микрофон до сих пор не отключили. Наверное, ещё не оправились от шока. Не ровен час, и они это сделают. Но пока есть шанс, ты продолжаешь:

– Все эти достойные люди пали, сражаясь не с Эреном Йегером, а с титанами. Об этом, кажется, стали забывать. Их целью была свобода. И все мы здесь, лишь потому что эта цель достигнута.

Твой плащ взмывается от порыва ветра, а чёлка, так старательно уложенная цирюльником, лезет в глаза.

Плевать. Сейчас ты будешь говорить. И ничто тебе не помешает.

Ты снова обращаешься к толпе:

– Оглядитесь вокруг: на этом самом месте когда-то была стена Роза. Сейчас здесь раскинут самый прекрасный сад, что я видел. И я благодарю Вас, Ваше Величество. Благодарю за такой ценный подарок. За возможность оставить имена героев в памяти навечно, – салютуя рукой к сердцу, ты кланяешься королеве.

Зрители, сами не зная, зачем, действительно озираются по сторонам, будто видят это место впервые в жизни. Ты, пользуясь моментом передышки, осознаёшь:

Сейчас или никогда.

– И я прошу прощения за мою наглость, но … – ты сильно сжимаешь рукой край плаща Эрвина, по виску стекает капля пота, а сердце вот-вот вырвется из груди. Адреналин тебя не щадит.

– … но человек, который находится справа от меня, убил куда больше членов Разведкорпуса, чем Эрен Йегер, – киваешь ты в сторону памятника Эрвину Смиту.

Эта наглость может многого тебе стоить, если ты не сможешь правильно закончить свою мысль. Ты чётко знаешь, что ходишь по лезвию ножа.

– И более того, я – тоже убийца.

На трибунах слышится шушуканье. Королева изумлённо смотрит на тебя, а сидящая неподалёку от неё Хитч скрыла лицо за ладонями, не веря своим ушам.

– Я, пятнадцатый главнокомандующий Разведкорпуса Армин Арлерт, такой же убийца, как и солдат Эрен Йегер, или – ты смотришь на памятник – Тринадцатый Главнокомандующий Эрвин Смит. Мы трое несём ответственность за гибель множества людей. Командор Эрвин отправил на смерть сотни, я уничтожил тысячи, а Эрен Йегер – миллионы. И всё же, нас троих объединяет ещё кое-что. Мы делали это…

– ТОЛЬКО

– РАДИ

– СВОБОДЫ.

Ты чеканишь последние слова, вложив в них всю силу своего голоса. Смотришь в небо, такое серое и низкое сегодня. Жаль, нет дождя, это очень подошло бы к твоему выступлению.

В страстном порыве, ты восклицаешь:

– Мы свободны от проклятья титанов! Цель, ради которой был создан Разведкорпус, достигнута. Если хотите говорить о Эрене, то сделайте это в другой раз. А сегодня… я прошу вас оставить его в покое, – на этих словах твой голос начинает срываться.

Ты оглядываешь трибуны, пытаясь оценить реакцию. Кто-то смотрит на тебя с жалостью, кто-то хмурится, но подавляющее большинство людей просто потеряли дар речи. Видеть Командора Арлерта, обычно спокойного и мягкого, в таком отчаянии – зрелище не из частых.

– Я… я прошу вас забыть об Эрене, потому что мы сильно задолжали кое-кому другому. Мы не должны красть такой важный день и тратить его на ненависть. Павшие герои, положившие сердца к нашим ногам, подарили нам драгоценную свободу. А мы… так и не научились ей пользоваться – под тяжестью этой мысли ты опускаешь взгляд вниз.

Но секунду спустя в твоих глазах загорается блеск того самого мальчишки Армина, который грезил о море и пустынях. Ты страстно обращаешься к публике, искренне негодуя:

– Нам, словно детям, подарили целый земной шар! Драгоценный, хрупкий, прекрасный! И какой ценой? Ценой собственной крови! А мы недостаточно умны, чтобы его беречь: вырываем друг у друга, режем на части и придумываем себе чудовищ, лишь бы было кого порвать…

Ты снова вылавливаешь взглядом Леви на трибунах. Сейчас ты скажешь то, что теперь уже очевидно вам двоим:

– Я знаю, что больше всего на свете Командор Эрвин хотел узнать секрет мира за стенами. И, держу пари, что будь он жив, он точно так же как мы, боролся бы за новое мироустройство. Возглавлял новые войска, строил планы уничтожений, играл в политические игры… был бы, как и все мы, в плену у собственного эго.

– Но сейчас… – ты смотришь на памятник, – … он абсолютно свободен.

Ты веришь в эти слова каждой клеточкой своего тела.

– И все, кто сложил свои жизни, служа человечеству, они тоже свободны. Им больше не нужно сражаться.

Твои щёки пылают огнём, а плащ развевается на ветру.

– Мои дорогие друзья, – обращаешься ты к своей команде, – Вы храбро и верно служили человечеству. Но сегодня именем её величества королевы Хистории Райсс, я объявляю о прекращении деятельности Разведывательного Легиона. С этого момента вы тоже свободны. Вам больше не нужно сражаться.

Ты снова подходишь к своей сумке. На этот раз винтовки молчат. Ты достаёшь заряженный сигнальный пистолет.

Глядя в глаза Микасе и всем остальным, ты выражаешь последнюю просьбу:

– Как ваш командир, я хочу сейчас только одного: чтобы в самый последний раз мы посвятили сердца… всем, кто подарил нам эту свободу. По моей команде!

С этими словами подбегаешь к памятнику, ловко забираешься на него, снимаешь свой плащ и надеваешь его прямо поверх медной головы Эрвина Смита. Обнимая одной рукой шею его медного коня, устремляешь вверх другую с сигнальным пистолетом.

– ВО СЛАВУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!!! – кричишь ты и выпускаешь пушистую стрелу зелёного дыма в серое небо.

Сотни взглядов устремляются вверх, и ты тотчас слышишь звук сотен кулаков…

…подносимых к сердцам.

И понимаешь…

… ты будешь жить.

====== Глава 7. Дом и сын ======

Всё, что было после твоего выступления, ты помнишь, как в тумане.

Спрыгнув с медного коня, ты кажется, ещё с минуту стоял, салютуя рукой к сердцу своим зрителям. Оркестр вовремя словил твои намерения и играл какую-то торжественную музыку. Затем ты, кажется, поклонился королеве и быстрым шагом двинулся «за кулисы», стараясь выглядеть настолько уверенно, насколько это возможно.

Как только ты скрылся с глаз зрителей, твой быстрый шаг сошёл на нет. Вспышка адреналина сменилась полным упадком сил, и в голове остался только один вопрос:

Куда идти? Домой? Но я же ещё не посадил растение…

Единственно-правильным выбором было подождать, пока церемония закончится и большинство гостей разойдутся. Тогда ты смог бы выполнить обещание Энни.

Надо было где-то переждать, и ты вошёл в первый попавшийся шатёр-подсобку, кажется, предназначенный для хранения сценического реквизита. Часовой у входа слегка удивился, но беспрепятственно пропустил тебя.

Затем ты помнишь приход дорогих сослуживцев: они примчались сразу, как их отпустили со сцены. Многие из них жали тебе руку, хлопали по плечу, обнимали, яростно что-то доказывали, кто-то пытался шутить – но что бы они не говорили, всё это было в твою поддержку.

Ты помнишь заплаканные глаза Микасы и Конни, горячую ладонь Жана на твоей шее.

Кажется, всё, что оставалось смертельно-бледному тебе – это вымученно улыбаться, сидя на ящике, с трудом вставая для очередных объятий или рукопожатий.

Когда твои товарищи разошлись, с тобой осталась только Микаса. Она молчала, понимая, что ты выложился на все триста процентов, и нужно восполнить силы. Придвинув соседний ящик, Микаса бесшумно опустилась на него, и вы сидели плечом к плечу. Прямо как тогда, под деревом Эрена.

Микаса отлучилась лишь раз: чтобы принести тебе горячую похлёбку и кусок хлеба. Ты так и не понял, что было внутри похлёбки, механически прикончив её за считанные секунды. Должно быть, Микаса стащила еду с полевой кухни рабочих, в чьи обязанности входило собирать и разбирать сцену и трибуны.

Когда спасительное тепло оказалось внутри тебя, ты мгновенно «вырубился», как есть – в сидячем положении. С Микасой рядом, ты всегда ощущал себя в безопасности.

Жаль, она отказалась быть твоей телохранительницей. В отличие от капитана Леви, Микаса не подала в отставку сразу после смерти Эрена. Она оставалась в вашем строю, но наотрез отказывалась тренироваться и сражалась только в крайних случаях. Кажется, с боевыми искусствами она завязала навсегда.

Именно Микаса дала тебе понять, что церемония закончилась, слегка подёргав за рукав и тихонько прошептав: «Кажется, всё, Армин. Пора.»

И вот, примерно полчаса спустя, ты стоишь в своей белоснежной рубашке с закатанными рукавами и прилежно приминаешь лопатой землю вокруг только что посаженного зелёного ростка.

Ветер усиливается, и можно бы накинуть мундир, но ты твёрдо решаешь больше никогда его не надевать. К тому же, физическая работа не даёт тебе замёрзнуть.

Наконец, остановившись перевести дух, ты вытираешь пот со лба и, опираясь на черенок лопаты, оцениваешь плод своего труда. Кажется, всё в порядке: юное растение надёжно закреплено в бурой земле, и ему не страшны порывы ветра.

– Остался только дом и сын, Арлерт?

Оборачиваешься и видишь обладателя насмешливого голоса.

– Капитан Леви?.. – ты смахиваешь с глаз мешающие волосы и выжидательно смотришь на капитана, игнорируя его шутку.

– Неплохо сыграно на сцене, – одобряет Леви Аккерман и словно из праздного интереса спрашивает: – Что собираешься делать дальше?

– Завтра покажет. Думаю, расхлёбывать последствия. Утром я должен быть на ковре у её величества: меня уведомили, что будет решаться моя судьба.

– Это я и так знаю. Я не про завтра. Что ты будешь делать потом? – Леви слишком опытен, чтобы не догадываться, что максимальное твоё наказание – отстранение от службы на несколько лет. Хистория ни за что не допустит твоего тюремного заключения.

Честно говоря, ты не планировал так наперёд, и единственный план, который у тебя есть, это прочитать письмо Хитч и узнать, где находится Энни. Поэтому с лёгкой улыбкой ты говоришь:

– Полагаю, выбор у меня невелик. Либо дом, либо сын.

Леви Аккерман усмехается и протягивает тебе руку:

– Не знаю, увидимся ли мы ещё раз, но думаю, ты должен знать. Я ушёл в отставку, не потому что ты стал Главнокомандующим. Вовсе не из-за того, что я не видел в тебе своего лидера. Просто в моём досье мне было больше нечего написать про наличие рабочих конечностей.

На лице капитана возникает такая ухмылка, которую – ты готов поклясться! – он посвящал только командору Эрвину.

Крепко жмёшь ладонь Леви и чувствуешь, как ещё один камень свалился с твоих плеч. Сам того не ведая, капитан задал вектор твоему будущему, и этого внезапно становится достаточно, чтобы понять, для чего нужно жить.

– Дом… и сын, – шепчешь себе, глядя, как капитан, хромая, удаляется к выходу из сада.

Лицу становится тепло, так как солнце, наконец, пробивается сквозь тучи. Ты снова смотришь на росток, вспоминаешь просьбу Энни, и произносишь:

– Мне очень жаль, что так вышло, Марко. Но мы будем жить за тебя.

Воткнув лопату в землю, оглядываешь пустые трибуны, на которых ещё час назад было множество людей. Должно быть, сейчас они разносят вести о сегодняшнем дне по всему городу.

Смотришь на памятник Эрвину – на нём все также развевается плащ, а под лучами солнца он выглядит ещё внушительней.

Ты гасишь порыв снять и закопать его: отчего-то тебе кажется, что дотронувшись ещё раз хоть до чего-то, связанного с Разведкорпусом, ты тут же вернёшь назад весь груз и чувство вины.

Теперь это не моя история.

Оставив лопату в земле и полив растение, ты подходишь к Микасе, всё это время ожидающей тебя на пустой скамье нижней трибуны.

– Микаса, а ты… что будешь делать дальше?

Ты знаешь, что Микасе ответить на этот вопрос в два раза сложнее, чем тебе.

Нет.

В миллион раз сложнее.

Помимо работы, она в последнее время увлеклась рукоделием, возродив увлечение детства. Говорят, это здорово успокаивает нервы. Но этим сложно заработать на хлеб. Ты уверен, что Хистория предложит ей другую должность после расформирования Разведкорпуса. Но хочет ли этого Микаса?

Микаса молчит. Отследив траекторию её взгляда, видишь, что она смотрит на памятник Эрвину. Тревожась за неё, начинаешь горячо говорить:

– Ты должна попробовать встретить кого-то… построить семью… Я знаю, это сложно, но…

– Как хорошо ты сказал про Командора Эрвина, – перебивает Микаса. – Как думаешь, после смерти … он правда сейчас свободен?

– Только не говори, что тоже хочешь умереть, – твоя тревога нарастает.

– О нет, Армин, я просто думаю… Ведь Эрен тоже свободен сейчас? Скажи, ему хорошо?

– Думаю, да, – ты садишься рядом с Микасой, и теперь вы вместе смотрите на памятник тринадцатому главнокомандующему.

Солнце так ласково греет, что не хочется никуда уходить. Рабочие уже начинают разбирать сцену, убирать садовые инструменты и сматывать полотно с крыльями свободы. Уже завтра здесь останется только памятник, мемориал и прекрасный сад.

– Спасибо, Армин. И не переживай за меня. Я никогда не покончу с собой. Я уже говорила это и скажу ещё раз – если я умру, то со мной умрут и воспоминания о Эрене. Я этого не допущу. Я обязательно буду тебе писать. А к зиме жди подарок. Пока что выходит, конечно, коряво, но я очень постараюсь связать тебе шарф.

«Дожить бы до зимы…» – думаешь ты, а сам смеёшься:

– А потом мне тоже придётся подарить его какой-то девушке, чтобы она таскалась за мной до конца жизни?

Микаса улыбается в ответ:

– Она и без шарфа таскается за тобой. Иначе с чего бы ей проплывать тысячу миль, только чтобы вручить тебе растение?

Ты, вспоминая, что Микаса слышала твою речь у дерева, краснеешь и внезапно осознаёшь, что тебе очень нужно спешить.

Читая эту мысль на твоём лице, Микаса легонько толкает тебя в сторону:

– Иди уже.

Ты крепко-крепко – до слёз в глазах – обнимаешь свою лучшую подругу, и уже спустя пару минут мчишься домой – опустошать свой почтовый ящик.

Оказавшись у дома, трясущимися руками выгребаешь всю стопку писем из почтового ящика и мчишься на верхний этаж, даже не поприветствовав бабулю Джун.

Рассыпав письма на кровати, начинаешь судорожно искать конверты от Хитч: их всего три, и в каком-то из них информация, где сейчас Энни.

Хитч давно не пишет от руки: она ловко обращается с печатной машинкой, поэтому ты очень быстро пропускаешь миллионы её упрёков по поводу твоего исчезновения и с ужасом понимаешь…

…что часть одного письма оторвана.

Жаннет.

Сука.

Ты просто в отчаянии.

Неужели снова придётся разыскивать Хитч и умолять её рассказать? Да и как ты это сделаешь, ведь ты больше не военное лицо, и организовать личный приём можно только после приглашения с той стороны. Ты, конечно, найдёшь способ… но не будет ли слишком поздно?

Читаешь письма снова и снова – вдруг ты ошибся и что-то пропустил. Но нет, одно письмо действительно оборвано, и с этим ничего не поделать.

Находясь в прострации, ты начинаешь перебирать остальные письма, раскладывая их по стопочкам.

Два письма от Хистории.

Четыре – от Жана.

Одно письмо от Конни (надо же).

Пять писем из штаба Королевской полиции.

Ещё три формальных письма, связанных с бюрократией.

И только три письма от Хитч.

Это всё.

Решаешь вернуться к почтовому ящику, вдруг ты что-то упустил. Подходя к нему, замечаешь лежащую рядом на траве записку.

Должно быть она выпала, когда ты вытаскивал кипу писем.

Молниеносно схватив записку, быстро разворачиваешь её и, не веря своим глазам, читаешь:

Жду вечером после церемонии в Остром мече. Э.

Ты сотню раз читаешь эти слова по дороге обратно в спальню.

Неужели, Армин Арлерт?!

Неужели удача наконец-то повернулась к тебе лицом!

Понимая, что идти в таверну сейчас рановато, ты подходишь к зеркалу, пытаясь сообразить, стоит ли приводить себя в порядок.

Как дурак улыбаешься своему отражению и блестящим глазам, пока не замечаешь…

…ещё одни глаза прямо позади тебя.

Ты замираешь, холодея до кончиков ногтей.

– Командор. Собираетесь на свидание?

Ну конечно… Жаннет.

Она действительно исчезла после твоего выступления, да и честно говоря, тебе было плевать, куда она подевалась. Сейчас её зелёные глаза горят дьявольским огнём.

Со словами:

– Не, Командор. Сегодня не выйдет. Как-нибудь в другой раз.

…она бьёт тебя прикладом винтовки по голове.

В твоих глазах темнеет, и ты на время пропадаешь из этого мира.

Комментарий к Глава 7. Дом и сын Надоумилось поменять название главы. Колебания были между “записка” или “дом и сын”.

В итоге выбран второй вариант, так легче ориентироваться в списке глав.

====== Глава 8. Пленник ======

Ты открываешь глаза в своей кровати.

Лёжа на правом боку, пытаешься сфокусировать взгляд на будильнике, стоящем на тумбочке прямо перед тобой: цифры словно отплясывают наркоманский вальс, двоятся и дрожат.

«Четыре… четырнадцать… нет, пять… пятнадцать… шесть…» – еле-слышно шепчут твои губы. Ты изо всех сил пытаешься зацепиться за время, поймать его, но оно раз за разом ускользает. В конце концов ты сдаёшься и закрываешь воспалённые глаза.

Висок над твоим правым ухом горит огнём, а щека под ним противно-липкая. Ценой титанических усилий тебе удаётся отлепить голову от подушки, но головокружение тут же нокаутом впечатывает тебя обратно.

Это сон?..

Я умираю?..

На тело давит такая смертельная усталость, что тебе сейчас и правда легче умереть, чем вернуться в реальность.

– Наконец-то. Спящая красавица открыла глазки, – отрезвляет тебя знакомый голос.

Пытаешься сфокусировать взгляд на источнике звука. Размытое пятно в кресле у окна вырисовывается в человеческий силуэт. Глаза дико болят, и главным образом по голосу ты понимаешь, что это Жаннет.

– Надумал бросить меня, командор? Ну и сука же ты.

Затем ты слышишь звук, от которого тебя передёргивает.

Его ты узнаешь из тысячи.

Точит нож.

Сглатываешь ком в горле. Он не уходит.

– Я не дура, командор. Только вот никак не пойму, почему ты такой тупой? Сукин ты сын.

Жаннет не торопится, прямо-таки мстя за выступление на церемонии памяти. Растягивает слова также, как и ты, будто у вас есть целая вечность.

Снова слышен скрежет стали. Невыносимый звук.

– Я бы перегрызла горло любому, кто встал на твоём пути. Просрать возможность войти в совет… уму непостижимо, – вздыхает Жаннет.

На этот раз сталь проходит по точильному бруску особенно медленно. Этот звук буквально просверливает твой мозг.

– Хватит, – хрипло просишь ты.

– Думаешь, я не поняла по твоим письмам, что ты собираешься к марлийской шлюхе? Я патриот, Армин Арлерт. И знаешь что? Больше, чем тебя, я люблю лишь одно, – ты буквально слышишь её улыбку. – Резать глотки марлийским мразям.

Наконец, до тебя начинает доходить, что происходит. Пытаешься пошевелиться, но понимаешь, что руки крепко связаны у тебя за спиной. Сейчас ты чувствуешь себя той самой синей бабочкой в сетях у паука.

– Если будешь хорошим мальчиком, я, может быть, передумаю, и – хрен с ним – закрою глаза на эту потаскушку.

Делаешь ещё одну попытку сфокусировать взгляд, чтобы поговорить с Жаннет.

– Где… бабуля Джун?

– Ты про эту? – равнодушно бросает Жаннет. – Лови.

И в этот же момент на твою постель летит что-то тяжёлое, утыкаясь прямо в твой пах. По растрёпанным (нет…) седым волосам (пожалуйста, нет…) ты узнаешь (о боже…) голову бабули Джун.

Она падает, повернувшись к тебе кровоточащим обрубком шеи, и слава богу, ты не видишь лицо. Этого и так достаточно, чтобы…

Не сумев сдержать позыв рвоты, начинаешь давиться ей, и тебя выворачивает прямо на подушку. Но так как в твоём желудке почти ничего нет, рвота переходит в кашель.

– Ах ты старая шлюха! Решила отсосать моему дорогому командору?! А катись-ка ты отсюда, – схватив голову за волосы, Жаннет, как ни в чём ни бывало, выбрасывает её в открытое окно.

Не в силах унять кашель, чувствуешь, как Жаннет берёт тебя за плечи и рывком приводит в сидячее положение. Затем одной рукой она оттягивает тебя за волосы назад, обнажая горло, а другой прижимает к нему армейский нож.

– А ну успокойся, – командует она, – Сейчас же прекрати кашлять, меня это бесит.

– Зачем… ты…. это сделала… – сквозь кашель хрипишь ты, чувствуя, как слишком сильно прижатое лезвие ранит тебя с каждой судорогой твоего тела.

Жаннет рывком подтаскивает тебя к зеркалу.

В нём отражаетесь вы оба. Твоя мучительница всё также оттягивает твою голову назад, но отводит нож от уже кровоточащей шеи и подносит его к твоей левой щеке.

– А сам как думаешь? – говорит она, начиная целовать тебя через плечо в правую щёку. Ту самую, которая – как ты видишь в зеркале – покрыта запёкшейся кровью.

С ней бесполезно разговаривать.

Она сошла с ума.

И осознание этого даже страшнее, чем отрезанная голова.

– Старуха не хотела меня пускать. Но теперь мы можем жить в этом доме только вдвоём, – Жаннет начинает целовать твою шею, пачкая губы в крови. Это так омерзительно, что заставляет внутренности сжаться в комок.

– Хватит… – хрипло умоляешь ты, но она чуть сильнее вжимает лезвие в твою щёку, заставив поморщиться от боли.

Внезапно, словно наигравшись, Жаннет швыряет тебя в кресло. Ты врезаешься животом в сиденье и сползаешь на пол, тяжело дыша и глядя на неё исподлобья.

– Значит так, план такой, – Жаннет грациозно вертит в руке окровавленный нож, красуясь перед тобой и явно испытывая наслаждение от демонстрации своей силы.

– Сперва мы тебя умоем. Всё это, конечно, весело, но надо привести твоё личико в порядок. Потом переоденемся и пойдём ужинать. Старуха приготовила еды – как знала, что будут поминки, – хохочет она.

После этих слов Жаннет берёт тебя за воротник и выводит в коридор. Ногой распахивает дверь в ванную, втаскивает тебя внутрь и наклоняет к умывальнику, навалившись сзади.

Ты чувствуешь, как рука Жаннет умывает твоё лицо, и противнее всего даже не то, что она не щадит твои раны, а то, что касается твоего рта так сильно, словно хочет залезть туда пальцами.

Понимая, что этими самыми руками она отрезала голову бабуле Джун, тебе снова становится дурно, и ты борешься с рвотным позывом.

– Я тебе что сказала, – Жаннет сильно запрокидывает твою голову назад и угрожающе шепчет прямо в ухо: – Ещё раз блеванёшь, будешь ужинать с блевотой на лице.

Грубо вытерев твоё лицо полотенцем, швыряет его в раковину и выталкивает тебя обратно в твою спальню.

– Сядь, – на этот раз Жаннет с силой сажает тебя в кресло. – Я переоденусь.

С этими словами бесцеремонно открывает шкаф и начинает рыться в твоей одежде.

Пользуясь передышкой, ты в шоке обдумываешь происходящее.

Как я это упустил?

Как не разглядел её безумие?

Как я подпустил к себе этого монстра?!

Ты невольно вспоминаешь её досье.

Жаннет – член подразделения военной полиции и не принадлежит Разведкорпусу. Она подчиняется разве что непосредственно своему начальнику. А так как ты отказался от её услуг, теперь она не подчиняется никому.

О её прошлом мало что известно, кроме того, что родители пропали без вести. Ещё был старший брат, который очень рано угодил в тюрьму и быстро отдал там концы. Но Жаннет всё равно выцарапала себе дорогу в силовые структуры, глазом не моргнув, отреклась от своего брата и стала лучшей по всем параметрам.

И сейчас, глядя, как Жаннет снимает с себя абсолютно всё, ты начинаешь лихорадочно думать, как спастись.

В данный момент – ты уверен – она хочет, чтобы ты на неё смотрел.

Поэтому ты смотришь.

И это даёт драгоценное время инстинкту самосохранения придумать план спасения.

Варианты?

Силой её не одолеть: даже с развязанными руками ты слабее, да и сотрясение мозга не добавляет тебе шансов.

Впервые в жизни ты жалеешь, что больше не титан.

Надо скорее спуститься вниз, там можно что-нибудь придумать.

Как раз на этой мысли Жаннет заканчивает со своим нарядом, и ты видишь на ней точно такую же рубашку, как на тебе. Только твоя – в крови, грязи и рвоте. Жаннет решила остаться в своих армейских сапогах, но нацепила твои брюки.

И теперь, нахмурившись, она прикидывает, как бы ей переодеть тебя. Ноги наверняка не проблема, и Жаннет колеблется только насчёт твоего торса.

– Если развяжешь мне руки, я могу сам … – не успев договорить, ты тут же получаешь сильную пощёчину.

Ну зачем же так очевидно, Армин. Идиот.

– Ты за кого меня принимаешь? – лицо Жаннет искажает гримаса. – Может, дать ещё и нож в придачу?

Ты молчишь. Ждёшь, что она будет делать дальше.

Взгляд Жаннет останавливается у тебя под воротником. Наклонившись, она срезает твой изумрудный знак отличия, кладя его себе в карман.

Потом она упирает кончик ножа тебе в шею, и следя за твоей реакцией, начинает медленно вести им вниз, разрезая рубашку по линии пуговиц… и кое-где немного кожу.

Ты зажмуриваешься и стискиваешь зубы, издавая стон боли. Спустившись примерно на треть, Жаннет убирает нож и просто разрывает остатки рубашки, распахивая её в стороны и обнажая твою грудь и живот.

– Ладно, пока и так сойдёт. Так даже сексуальнее, дорогой мой командор Арлерт – ты смотришь в потолок, стараясь думать только о плане побега.

Жаннет начинает осыпать поцелуями твою шею.

Кажется, руки связаны бечёвкой.

Жаннет целует твои соски, обхватывая тебя руками под рубашкой.

Можно попробовать достать её нож, но скорее всего она меня прикончит при попытке это сделать.

Жаннет поднимается к твоим губам и целует их, прикусывая почти до крови.

Ты не сопротивляешься, сейчас это бесполезно.

А если я…?

В твоих глазах загорается блеск надежды.

Да, точно!

Только надо как-то…

Понимая, что задуманное действительно может сработать, ты начинаешь отвечать на поцелуй Жаннет, расслабляя губы и пропуская её язык внутрь себя.

Нужно втереться ей в доверие.

…

Заодно научусь целоваться.

ДА ЧТО С ТОБОЙ НЕ ТАК, ТУПОРЫЛЫЙ ТЫ КРЕТИН?! – в тысяча-бог-знает-какой раз спрашиваешь себя, и на секунду тебе кажется, что с такими мыслями ты заслуживаешь все эти мучения.

Потом Жаннет отлепляется от твоих губ и тянет тебя на лестницу:

– Пора ужинать.

====== Глава 9. Правда или вызов ======

В гостиной, что является по совместительству кухней, темно и ощутимо холодно. Жаннет предварительно закрыла каждую штору на первом этаже. Ожидая тебя, она явно не теряла времени.

Но одного эта сволочь не просчитала. Нужно поддерживать огонь в камине или печи, чтобы хотя бы частично отопить и осветить дом.

Первый промах. Это хорошо.

С удовлетворением понимаешь, что Жаннет придётся решать проблему темноты. Одной керосинки явно недостаточно. Хотя её света вполне хватает, чтобы ты заметил обезглавленное тело хозяйки дома, лежащее прямо по центру.

Сердце снова сжимается в тисках.

Неужели она её… прямо тут?

Твоя шея, щека и верхняя часть груди дико щиплют. Руки ужасно устали быть связанными, и кожа под бечёвкой горит. Хотя бы зрение восстановилось, но стоять на ногах по-прежнему сложно, так что ты даже рад тому, что Жаннет швыряет тебя на диван гостиной.

– Чем старуха освещает комнату? – в ожидании ответа, Жаннет суёт тебе керосиновую лампу прямо в лицо, и ты, поморщившись, отворачиваешься от жара и света.

– Камин и свечи.

Ты говоришь правду. Это ещё один недостаток этого дома. Но сейчас всё идёт в тому, что ты превратишь его в преимущество.

Поставив лампу на стол, Жаннет хмурится:

– Спички?

Как же ты не хочешь облегчать ей жизнь. С удовольствием бы посмотрел, как она ищет спички по всему дому.

Но тебе нужно именно это. Чтобы она зажгла свечи.

– На подоконнике слева от камина.

Жаннет отодвигает штору, пропуская внутрь немного света. Значит, ещё не слишком стемнело, и ты был без сознания максимум несколько часов.

– Розжиг? – Жаннет требовательно сверкает глазами в твою сторону.

– Я… я не знаю.

Это правда, ты действительно не помнишь, чтобы тебе хоть раз пришлось разжигать камин самому. Мозг начинает лихорадочно соображать, как можно это сделать.

– Насрать, – Жаннет достаёт первую попавшуюся книгу с книжной полки. Вырвав несколько страниц, она берёт пару заготовленных поленьев неподалёку, бросает их в камин, а следом отправляет туда объятые пламенем страницы.