Текст книги "Петля любви и времени (СИ)"
Автор книги: Да-ромаС
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Почему ты проснулась так ра…
– Это бензин?! – воскликнула та, посмотрев на канистру.
Бах.
Внезапный выпад со стороны аниматроника запустил меня на десять метров. Она пробила грудь, вероятно, сломав все ребра и размозжив органы. Сквозь невероятную палитру боли, я слышал как хрустнула стена сзади. Я пробил ее, оставив вмятину.
Почему… она проснулась так рано?
Я хотел сжечь ее сразу же после того, как очухался сам, но стоило мне сделать это – то она проснулась. Словно сработала система безопасности. Жаль… Я хотел попробовать убить и Фредди и выяснить, сломается ли система комплекса, если вдруг не останется ни одного аниматроника, но все вышло боком. Попытки выбраться отсюда пораньше – обернулись прахом.
Я хотел подумать еще, но из-за боли и покидающего сознания не думал сосредотачиваться на чем-то другом. Я собрался и посмотрел на взбешенную Чику, сжавшую кулак.
Она увидела мою улыбку и попятилась. Ее губы искривились с недопонимании и небольшом страхе.
Я хочу увидеть эту эмоцию на каждой из вас, сучки!
***– 5 попытка. Как говорится. – задорно напевал я, шагая по комплексу, уже как по своему дому. Зайдя в главный зал, я поприветствовал стоящих аниматроников, решив не будить их раньше времени.
Они активизируются, когда наступает определенный час, а до этого момента спят сном младенца.
Но все равно – нужно приготовиться. Заманить хитростью.
По наступлении двух часов, я заметил блестки в зрачках курицы. Она ожила. А я селся на тот же барный стол.
– Пьешь в одиночестве? – снова спросила она. Снова наклонившись надо мной, снова прищурив взор.
Она была как открытая книга. Привычки, поведения, повадки, даже безумие и удары. Я знал ее полторы ночи, знал вблизи как партнер, и как злейший враг, пытавшийся убить.
Две стороны медали этой поехавшей – и обе грани измазаны злом.
– Немного скучно сидеть одному. – ответил я, хлебнув пива.
– А зачем ты пьешь не свое? – ответила она, задорно подняв бровь.
Я положил бутыль и откинулся назад. Я взглянул на нее ресницы, пышные и одновременно стройные, ее лицо – овальное и красивое, словно из картинки. Эта сказочная красота вергла бы любого мужчину в шок – но для меня, по крайней мере теперь, это служит постоянным напоминанием о том, что все это ненастоящее.
Идеального ничего не бывает – а если и бывает, то оно не реально.
– Я оставил деньги на прилавке.
– Думаешь, они примут твои деньги? Ты хоть знаешь, кто хозяин этого заведения? – спросила она, водя пальцем по кассе.
Утомляет…
Как же тяжело – говорить. Отвечать на ее бессмысленные вопросы, тупые подкаты, идиотские попытки отвести тему – я ведь прекрасно знаю, что ты тянешь время, чтобы затем как-нибудь трахнуть меня, дрянь.
И почему, когда я внаглую отвечаю взаимностью, то ты не прыгаешь на меня – все аниматроники любят пощипывать шокированных недотрог или же у каждой своя команда?
Может, из-за моего первого раза с ней, она перешла к делу, так как ей больше нравятся активные? А я просто перебарщиваю? Должен ли сохранять шаблон из прошлого?
Но с другой стороны, разве я могу вообще облажаться, когда окружен гаремом похотливых секс-роботов? Даже если бы я был немым, то думаю, они бы все равно сочли это очень привлекательным.
От глубоких раздумий, меня вырвал запах кексов. Я вдохнул этот приевшийся, отвратительный аромат шоколада, хотел сморщиться от тошноты, но вместо этого подавил этот позыв и нарочно изумился.
– Ух ты. Чика… они потрясающие.
– Тебе нельзя пить просто так! Обязательно…
– Да-да, обязательно закусить, я в курсе. – машинально ответил я, чуть не прокляв себя, за подготовленную фразу. Однако поедая кексики, я не заметил недоумение аниматроника, лишь ее влюбленный взгляд.
Она тоже прикусила кусочек, и капля ванили упала ей на фартук. Она хотела убрать его и тянула руки, но я решил, что это мой шанс, поэтому протер его первым, нежно обхватив запястья другой рукой.
Она вздрогнула от неожиданности.
– Боже, что с тобой? – спросила она.
– Перестань, Чика. – ответил я сухим голосом. – Ты не настолько наивна, чтобы не понимать, что происходит. Как ты думаешь, почему охранник, вместо того, чтобы сидеть на своем месте и смотреть на камеры, решил пойти сюда. К главным секс-звездам этого чудного заведения.
– А тебе по башке не настучат, за такое, ах, своеволие? Если начальство увидит… – вздыхала она от смущения.
– Ты забыла, кто здесь отвечает за камеры?
Может, у них есть таймер для разогрева, или какой-то датчик на возбуждения. Просто я не понимаю, почему она так смущается под моим напором, когда должна сама проявлять активность.
Или же она интуитивно чувствует фальш в моих словах, и поэтому не поддается? Тоже бред. Какого хрена их должно волновать, что чувствует их клиент, когда единственное о чем они должны думать – это о том, как принести ему максимум удовольствие.
Но с другой стороны, это ведь не обычное место, а значит, вряд ли здесь работают обычные правила.
Я пытался поднять ее, чтобы закинуть на стол, но понял, что скорее получу трещину в позвоночнике, чем сумею осилить эту махину металла на своих плечах. Она рассмеялась над моей попыткой, а я же чувствовал себя дураком, забывшем о том, что за этой милой мордашкой с идеальным телом, скрывается центнер сложной системы.
Перед глазами возник образ разрезанной на части Бонни, и дрожь пробежала по телу.
Она обхватила меня ногами сзади, а руками пыталась снять штаны. Я прижался к ее голове и незаметно достал бутылку коньяка. Открыв пробку, в комнате разразился слабый запах бензина.
Я лил на ее грудь целую бутылку, видел то как смертоносная жидкость игриво щекотала ее тело, и то как она заливалась прекрасной лучезарной улыбкой, решив, что я играюсь.
Сияла словно солнышко.
– Ты и впрямь мое… милое, маленькое солнышко. – прошептал я, укусив ее ухо.
– Ах. – застонала та.
Фи-и-у…
Аниматроники не чувствуют запахов и вкусов, это твои слова, Чика?
Скрип спички о коробочку.
Поднесся сзади, растрепав волосы, я поджег ее уложенные в каре прическу, наслаждаясь горением. Она вскочила, словно гром, ее искры обожгли мое лицо и я улетел на стол, стоная от боли из-за ожогов на лице. Сука зацепила и меня.
Но я видел ее возгорающее от огня тело, оно сияло, словно ясные лучи. Озаряли и без того пасмурные деньки красотой приходящей весны. Она корчилась от боли и плавления, пытаясь затушить себя: валялась на полу, била себя, стремясь стряхнуть эту жару.
Но разве может солнце погаснуть? Может ли оно перестать светиться и увязнуть во тьме?
Сияй, Чика, сияй же, мой милый робот. Сияй так, как не сияет никто – как не может ничто!
Я ощущал жареный силикон, чувствовал липкий вкус копоти во рту. Это было лучше чем дрянной запах кексиков. В сотни раз лучше.
Когда же она окончательно сгинула, перестав кричать, я уснул в ответ. Раны от ожогов хоть и не были сильнее моего стремления наблюдать за гибелью этой твари, но я был счастлив, что смог увидеть ее отчаяние…
Ее агонию…
После стольких притворств, после стольких неудач я смог убить вас двоих! И покончу и с тобой – Фредди!
========== Третья ночь часть 1 ==========
Сначала я чувствовал боль. Адскую, невыносимую до крика, боль. Она распирала изнутри, вырывала грудь острыми словно лезвие когтями и выходила, как огнедышаший дракон. И если лезвие ощущалось несколько секунд после пробуждения, то дракон оставался со мной еще немного.
Ожоги… ожоги повсюду – на лице и на груди. Они разъедали кожу, а одежда, прилегающая на тело, щиплела, как соль на рану. Она осталась целой, к удивлению, и я не сразу понял, почему заместо привычной отекшей шеи и уставших глаз, меня встречает эта боль.
Ответ пришел вслед за мыслью.
Наступил следующий день. И цикл продолжился. А если он продолжился, то значит, вместе с новым днем, новой победой и новым закрашенным днем в календаре, пришли прошлые раны и болячки.
Эта курица оттолкнула меня, прежде чем сгорела в бензиновом душе. Она горела как солнышко. Солнышко, что обожгло и меня.
Я поторопился, был невнимателен, слишком поздно среагировал и сейчас отдуваюсь из-за ошибки. Сколько времени нужно, чтобы раны затянулись? Хер с этими ранами, я даже смирюсь, если после этого у меня появятся обширные шрамы, но ради всего святого, ради Христа, прошу, умоляю, избавьте меня прежде от этой боли!
Зуд не прекращался, раны не кровоточили, но я ощущал как внутри меня колыхало пламя, губительное черное пламя погибающих тканей. Этот отчаянный вой побитого организма не хотел успокаиваться.
Я догадывался, почему до сих пор оставался живым и не помер от потери крови. Я постоянно возрождаюсь ночью, на следующий день после предыдущего, и если это так – то раны вполне могли затянутся. Только вопрос оставался открытым – почему я не погиб во время сна? Остался относительно целым, хотя глупо задумываться об этом и совершенно не беря во внимание то, что я странным образом оказываюсь в комнате охранника. Вот что действительно странно.
Волны боли захлынули тело, я не мог даже нормально двигаться – не то, чтобы пошевелиться. Сколько я должен терпеть эту боль? Я уверен более чем, что такие раны будут болеть еще очень долго, а особенно – без медицинской помощи. Они не открытые, переживать насчет инфекции не стоит – но вот только как объяснишь мозгу, чтобы он перестал паниковать из-за болевых рецепторов и перестал истерить меня?
Так не пойдет…
Мне нужна аптечка. Как минимум, мне нужно обезболивающее, а максимум – остужающий спрей. Чтобы избавиться от клыкастых объятий дракона.
Я включил экран планшета и меня озарил яркий дисплей. Я навел на камеру и осмотрел себя. Левая половина тела, начиная от лица до шеи и плеч, покрывалась затянувшимися розоватыми тканями, наспех заклеенные, было видно, что несколько пузырьков наполнились гноем, а некоторые порвались, стоило мне чуть подвинуть шею. Из мелких отверстий вытекала каплевидная кровь, она собиралась в кучки и текла вниз, ускользая под одежду, словно капли дождя на стекле машины.
Я отхаркался. В слюне не было крови. Это хорошо – бронхи и пищевод остались целы, не хватало еще получить внутреннее кровотечение.
Хорошая новость дополнилась еще одной – Чика и Бонни отсутствовали на сцене. Не было также и Фредди. А вот это уже совсееем не хорошая новость.
Куда она подевалась?
Стоящий в пустом зале микрофон, завывал ветряным потоком помещения, подгоняемым вентиляцией. В этой комнате царила тишина, и если эти старомодные камеры имели звукозапись, то я бы слышал звук падающей с заржавевших труб воды.
Щелчок, и я перелистнул на другую комнату. Тишина поджидала меня и здесь – следила за мной и сопровождала бешеные поиски сбежавшей медведицы, которой не было на сцене и где-то еще. Она испарилась, затаилась в плохом качестве видеозаписи – скрывалась за серыми тонами помещений, неподвижно поджидая момента, когда можно будет перейти в следующую комнату.
В каждой тени, в каждом шорохе, в каждой щели я видел ее отблеск – глаза, налитые неоновыми голубыми лампами, которые оказывались табличками, танцами переливающих гладких дощечек, напоминавших большие бедра, а самое главное, возможно, это чертовое воображение решило поиграть со мной, не знаю, но возможно, я на секунду, но видел, лицо, прислоненное к камере, смеющееся надо мной, с красными, как темная кровь трупа, глазами.
Все же я надеялся, что это был не сон, ведь так? Что там такое?
Я щелкал по камерам, рыская в поисках прозорливого аниматроника, но она редко где могла появиться – коготочки царапали залы с левой стороны, она чаще блуждала по левой стороне, совсем как Бонни. Если, конечно, можно назвать это появлением, это могло мне привидеться. У меня не было доказательств, я даже не мог верить собственным глазам, но интуиция кричала мне об этом, она говорила со мной, предостерегая меня.
И когда в обычной ситуации ты всегда следуешь здравому смыслу, то сейчас мне не хотелось думать, мне хотелось верить – я просто хотел выжить и спастись, и поэтому я покорился интуиции.
Свет погас. Заряд перестал питать залы, и тьма наконец подобралась ко мне настолько близко, насколько это вообще допустимо. Она вырвалась из гнета лампочек и расширила границы. Теперь я остался без единственного источника света – того, кто сохранял мой рассудок.
Сейчас я остался без защиты и двери не закрывались. Я увлекся и не уследил за зарядом.
Из левой двери зажглись два блестящих света – они горели нестабильно, словно их питание тоже обрывалось, но я был счастлив, что хотя бы заработали аварийные генераторы. Это ведь генераторы?
Но чем дольше я глядел в свет, тем сильнее чувствовал страх. Вместо долгожданного тепла с лучей – я ощутил холодный всплеск, вместо облегчения – сердце сжалось сильнее. И когда я прищурился, чтобы посмотреть ближе и увидел знакомую мордашку, выглядывающуюся словно ястреб, я понял, что все кончено.
Сейчас 4 утра, дьявол, если бы я грамотно использовал заряд, то смог бы продержаться! Мне плевать на то, что я хотел убить их всех, сейчас я хочу просто убежать отсюда нахрен!
Эта аура… Эта сила, которую испускает эта машина. Она наголову превосходит Чику и Бонни. Она чертовски опасна.
За те несколько минут, длившихся вечность, она не издала ни звука, не двинулась, и даже не пискнула. Если бы даже она заговорила со мной – то я бы не смог ответить.
Всплеск лучей стал ясным и слишком близким – она прыгнула на меня, я знал это, хотя и закрыл глаза из-за жгучего света. Я упал на землю вместе с ней, глаза налились слезами и вот-вот лопнули бы, но ее корпус и лицо были холодными…
Она поцеловала меня, я ощутил этот терпкий вкус бензина на губах, но также я ощутил как все ожоги проходили, как они остывали из-за ледяного силикона робота. Она прижала меня к себе, я не мог дышать.
Она целовала меня, затянула губами, как насос, и сосала с давлением, что мои губы чуть оторвались от челюсти.
Когда кислорода осталось совсем немного и когда глаза перестали улавливать жгучий свет и погружались во тьму, я увидел сильный ветер…
Этот неприятный, склизкий холодный ветер как на болотах и искривленные дубовые ветки.
***
Я понял, что все кончилось и что я снова жив, когда почувствовал воспылавший жар в щеках. Впервые за все время я заплакал. Слезы были солеными, щипали ранки на лице и остужали красные отеки. Я никогда не плакал, даже когда умирал, но вероятно, в этот раз психика не выдержала и выплеснула все, что томилась под маской спокойствия.
Эта слабость схожа с той, которая возникает в моменты бессильного отчаяния, когда ты полностью истощен и не знаешь выхода из ситуации. Хоть я не был ослаблен, у меня не возникло апатии, я но знал, что эти первые звоночки скоро перерастут душевный стержень, обмотают его и сломают к чертям. А если я сломаюсь, то сойду с ума окончательно.
Семь смертей.
Нет…
Так дело не пойдет. Мне нельзя умирать. Просто нельзя. Нельзя, несмотря на чит, как бессмертие – я не смогу постоянно сражаться. Никто вашу мать не сможет!
Бежать. Нужно бежать отсюда, как можно скорее.
Заглянув к камеры, я заметил, как Фредди все еще стояла на сцене. Она не двигается. В тот раз я потратил много времени на то, чтобы прийти в себя, но сейчас я не могу позволить себя этой роскоши – мне нужно найти укромное место и забаррикадироваться там и молчать как рыбка, пытаясь придумать как победить ее.
Оставаться здесь нельзя – я не могу сосредоточиться на плане. Нужно все обдумать.
Сжав кулаки, я кинулся через левую дверь, бежа что есть силы через коридор. Мельком заглянув на открытую дверь в зале, я заметил медведицу, которая исчезла, когда я моргнул.
Черт, нет-нет-нет, слишком рано – ты не должна выходить так рано!
Я ругал себя, но все было бестолку – я уже выдвигал теорию о том, что каждый аниматроник может иметь отличительный характер, а еще я знал, что если потревожить их раньше времени, то они очнуться. Как это было с Чикой – стоило мне облить ее бензином в первый раз, то она отправила меня на тот свет.
В коридоре властвовала чернота, я не использовал фонарик, так как боялся, что она сможет пойти за мной по нему, поэтому пришлось понадеяться на милость тьмы. Я бежал, что есть мочи, не особо задумываясь о том, что мог врезаться о тупик – сейчас я верил в то, что комплекс был бесконечным.
Сердце стучало как бешеное, я ощущал, как сзади меня горел свет ярких неоновых ламп…
Она пробралась в комнату охранника и использовала этот трюк с запугиванием. Но не обнаружив меня, быстро отступила.
Она выдала себя, но что мне это дает? Сейчас расстояние между нами около двадцати метров, а пока я бежал сюда – она успела проникнуть в комнату. За считанные секунды он проделала такой путь – разве это физически вероятно?
Но затем я почувствовал касание.
Чей-то легкий захват…
Захват столь бархатный и твердый. Я потянулся в музыкальную комнату.
– Замри… замри и не шевелись, а иначе тебе конец. – сказал неизвестный женский голос. Я слышал звук колыбельной, такой же какой она представлялась мне во снах. Манящий, детский и очень спокойный.
Она заткнула мне рот и руки и молчала. Я не сопротивлялся, но не боялся – я не хотел пугаться. На мне не было пота, сердце замерло, как и музыка, когда перед дверью проскочила тень.
Эта высокая, растопыренная, как елочка тень.
Она простояла здесь, а затем исчезла. Дверь музыкальной комнаты закрылась и вместе с ней, открылась песня. Колыбель снова зазвучала яркими красками.
– Ты как? – снова спросила она. Песня звучала тише, пытаясь усилить ее голос.
– Х…хорошо. – ответил я, задержав дыхание. Она ослабила хватку и я отполз вперед. Сидя в позе лотоса и растирая зуд на шее, я увидел то, как в комнате вспыхнул свет.
Передо мной сидел аниматроник. Еще один, та которую я тщательно пытался найти. А сейчас она нашла меня. Ирония, беспощадная ты су…
Девушка с бледной кожей, заправленные в конских хвост белые волосы, розово-фиолетовый макияж на лице, черными как смоль глазами, и такой же черной как глаза одеждой. На волосах цеплялась черная заколка.
– Слава богу. – выдохнула она, поднесся руку к груди и опустив взгляд от облегчения.
Изо всех аниматроников, которых я встречал здесь, она была похожа на них сильнее всех, но в тоже время она отличалась от них больше всего. Эта вычурность, кричащая одежда и макияж демонстративно говорили о том, что она точно не человек, но ее поведение отличалось.
Я… Я не чувствовал опасности рядом с ней.
Я не ощущал фальши в эмоциях, на которой я заподозрил Бонни, я не замечал похотливых взглядов, которые были у Чики – у нее не было убийственных холодных глаз, как у Фредди. Нет, она была нормальной.
Я хотел в это верить. Но все же как бы моя душа не говорила мне о том, что все хорошо – я не мог свыкнуться с этим, точнее, я не позволял себе ослаблять бдительность. Просто не мог.
– Еще бы чуть-чуть…
– Да, еще бы секунда и… – сказал я и схватился за плечо. – мышцы кричали из-за зуда, ожоги вскрыли старые ранки, и я чувствовал, как одежда впитывала поступающую кровь.
– Подожди. Прими эту мазь. – ответила та, порывшись в сумочке. Пока она копошилась в ней, я увидел знак креста скорой помощи – хоть я мало знал английский, но понял, что эта аптечка. Аптечка восьмидесятых, но всяко лучше, чем ничего.
– С-спасибо тебе, эм… – поблагодарил я, вытянув тюбик пасты. Я намазал ее на воспаленные участки, и вздрогнул от внезапного холода, который дал ее эффект. Она уменьшила боль, конечно, она ее не избавила, и лучше бы я принял обезболивающее, но это помогло многократно. Хотя я слышал, что сейчас прыскают охлаждающий спрей, но вероятно, в этой временной эпохи его еще не придумали – с другой стороны, откуда ей вообще здесь взяться? Тем более в борделе.
– Марионетка… Зови меня Марионеткой. – сказала та, улыбнувшись. – А ты?
– Саня. – сухо ответил я, отдав ей полностью выдавленный тюбик. – Прости за недоверие, но… Зачем ты спасла меня?
– Я видела две ночи. Видела, как ты ловко разделался с этими психопатками, и я хочу выбраться отсюда. Хочу убежать вместе с тобой. Я помогу тебе.
========== Третья ночь часть 2 ==========
– Прости, но…
– Ты правильно услышал. – предугадала Марионетка. – Я хочу выбраться.
Я не осознавал ее просьбу и был обескуражен настолько, что не ощущал боль от ожогов.
– Марионетка, я не об этом. – сменив тему, я размазал мазь лицу. – Я не могу поверить в твои слова, понимаешь?
Она вздохнула.
– Да. Я знаю, что тебе трудно, но я приложу все усилия, чтобы ты хотя бы чуть доверился. И кстати, зови меня Мари. Неудобно постоянно кличить Марионеткой.
– Хорошо, Мари. Раз мы с тобой здесь застряли, то расскажи мне одну вещь.
Она приподняла бровь и покрутила рычаг музыкальной коробочки, отмеряя единицы. С каждым взмахом руки коробка издавала щелчки, а музыка становилась мелодичней.
– Какую вещь ты хочешь узнать?
– Расскажи мне о комплексе. И, пожалуйста, расскажи мне все. – ответил я, скрестив руки и невольно поглядывая назад, опасаясь увидеть тень Фредди.
– Хорошо. – заключила та, настроив аппарат. – Несколько лет назад, 1984 году, человек по имени Уильям Афтон, открыл пиццерию. Он заказал несколько высокотехнологичных роботов, ты уже встречался с парочкой из них. Нас создавали в Японии, с целью развлечения, однако мы были экспериментальными разработками. Прежде чем пустить массовое производство, нас должны были проверить. Но в правительство Японии все тянуло, а частная фирма несла убытки. Если бы не появление загадочного человека в фиолетовом костюме, то она бы разорилась.
– Я так понимаю, этот Уильям предложил сделку, от которой нельзя отказаться?
Мари хихикнула. В ее смехе слышалась нотка грусти.
– Он предложил испытать нас в Америке. В 80-х действовали достаточно либеральные законы, что уж говорить, разрешалось даже иметь частную вооруженную охрану с настоящими пушками в обычных заведениях. Вопрос состоял только в деньгах, но я, пожалуй, увлеклась. О чем я говорила? Ах, точно, после того как нас привезли сюда уровень посещения взлетел до небес. Но это не было связано с детьми, а с…
– Мужчинами?
– Женатые супруги втайне приходили сюда ночью. Уильям на самом деле открыл ночной бордель, так как с нашей внешностью мы явно не могли проводить детские праздники. Что уж говорить, когда мамаши видели нас, то постоянно жаловались. Эти жалобы, скорее всего, и стали причиной закрытия. Хотя все знали, что Уильям платил мэру города на то, чтобы он закрывал глаза на эти зверства. Я уверена в том, что даже если бы к ними в заведение вломились отряды спецназа, то с его юридическими и криминальными подвязками, он бы закрыл их сам. Ведь по сути, это была его частная территория, и он мог творить в ней, все что заблагорассудится. Но в один момент он исчез. Просто пропал. А заведение закрылось само. Но случилось странное – двери… Двери не открывались. Комплекс будто бы не отпускал нас. Как бы они не старались – ничего не помогало, и аниматроники оставались внутри.
– Понятно. – ответил я. – Но из-за чего роботы сошли с ума?
– Саня, милый мой друг, представь себя на их месте – ожившие машины с мозгом ребенка, чистого и невинного, которого вдруг насилуют каждую ночь, чтобы затем днем опять развлекать детишек на их поганых днях рождений. Их психика получила мощный удар, разумеется, через несколько лет подобных издевательств они сошли с ума и помешались на сексе.
– Но… – прожжужал я, но чувствовал как в горле забился комочек. – ты… Как ты пережила этот ужас?
Мари погладила меня по голове. А затем похлопала по ней.
– Не бойся, я не хочу насиловать тебя. В отличие от них, я сумела спрятаться в вентиляционной шахте на нижнем этаже, а после закрытия пробралась сюда, где и живу поныне. Мой рассудок цел… Относительно цел.
– Ты несколько лет пылилась в куче грязи и сетей пауков, в тесном помещении, слушая похотливые вздохи подруг?
– Это всяко лучше, чем трахать незнакомых мужиков. И не называй их подругами – они давно перестали быть мне друзьями, когда свихнулись. Если бы они знали о том, где я нахожусь, то изнасиловали бы меня тоже. Мы с тобой в одной тарелке, смотритель, мне надоело прятаться, как загнанная крыса, и молиться, чтобы в эту ночь они не решили прошерстить комплекс и случайно не нарваться сюда. Я устала так жить, Александр, просто устала. Это невыносимо.
Ее речь трогала до глубины души, любой человек, окажись он на моем месте, моментально бы доверился ей и пожалел. Что греха таить – я верю ей, по крайней мере, я хочу верить ей, но в этой ситуации мне нельзя никому доверять – особенно аниматроникам.
И даже если она говорит правду – я не могу проникнуться к ней на сто процентов.
Встав с пола, я заметил, что комната была усыпана пиротехническими материалами, плакатами футбольных команд, различными зажигалками, фейерверками, хлопушками и настольными играми и жетонами пиццерии.
– Нехилая у тебя коллекция. – изумился я, рассматривая поистине драгоценные сокровища. Я уверен, что любой коллекционер отдаст за них баснословные деньги.
– Конечно. – с гордостью воскликнула она. – Мне было нечем заняться, поэтому я собирала всякие побрякушки, которые теряли клиенты или же шаркала по комплексу в свободное время, чтобы сделать комнату уютней.
– Обалдеть, коллекционные карточки Shark’s riders, их давно уже нет. Сколько же тут всего!
– Прости, но разве их перестали выпускать? – удивилась та.
– Конечно, сериал ведь закончился в 1994.
Пока я рассматривал их, меня шандарахнуло током. Ощущение было не из приятных, словно кто-то сверлил дырку у меня на теле.
– То есть, как… В 1994?
Твою мать… Она же не знает, что я из будущего. Черт возьми, вот какого хрена я ей про это ляпнул?
– Саня, откуда ты пришел? – спросила та, чуть подвинувшись ко мне. Ее темная одежда констатировала с единственным источником света лампы. – Я давно заметила твою странную одежду, и подумала о том, что ты чей-то избалованный богатенький сын, но затем я задумалась о том, что вряд ли богатому сыночку требуется работа в комплексе.
Она строила логические цепочки так же быстро, как и приближалась ко мне.
– Но затем я подумала о том, что могло пройти время, ведь я застряла тут достаточно долго. Может год или два. Но то, что ты сейчас говоришь… Неужели я сижу здесь пять лет?
Я выронил карточки из-под рук. Они плюхнулись на пол, рассыпавшись в углы. Они прятались, исчезли из виду, и господи, как же я желал оказаться на их месте.
Этот пристальный взгляд трогал до дрожи.
– Нет, десять лет? – ошалела та. – Но ты молчишь… И мне не нравится твое молчание, оно подрывает дух, ты хочешь сказать, что я нахожусь здесь больше чем двадцать лет?
– Мари… – сказал я, взяв в себя в руки. – Сейчас 2022 год. Я пришел к тебе из 2022 года.
Мари не могла ответить. По ее вспухшим глазам накатили слезы, они еще не вытекали, но предательски уплотнялись, выдавая горечь. Вскоре первые струйки бесшумно вытекли вниз, растирая тушь на лице.
– Тридцать лет? Тридцать лет… – заключила она. Голос звучал угрюмо.
– Мари, не нужно плакать. Перестань, прошу. – хоть она и аниматроник, но ни одно сердце мужчины не может дрогнуть в этот момент. По крайней мере, в этой ситуации хладнокровность испарилась вместе с ее слезами.
– Н-но разве это… но как это возможно? Я не могла так долго сидеть здесь, это же невозможно, я бы точно почувствовала подвох, ведь так? Человек может терять счет во времени, я читала об этом, в одном журнале, особенно когда попадает на необитаемый остров, но я машина. Разве машины могут ошибаться?
Я достал платок, найдя его из вещей аниматроника, и вытер измазанную тушь.
– Мари, хоть ты и робот, но также ты и человек. – ее глаза изумленно приподнялись. – А человек движет эмоциями, он не всегда руководствуется здравым смыслом. Ему свойственно ошибаться, и каким бы ты сильным и мощным интеллектом не обладала, какой бы памятью была не наделена, но знай, что даже лучшие компьютеры дают сбой. И ты не исключение.
Вытерев тушь с лица, я увидел, как она отвела взгляд и отошла за полотенцем, чтобы протереться сама. Возможно, мне показалось, но лицо покрылось румянцем – скорее всего, из-за макияжа.
– Да, спасибо тебе… Саня. – ответила она.
В этот раз ее голос звучал мягче, отдавал приятной ноткой, очень чувствительной и нежной. Почему-то мне хотелось сменить тему. Странное ощущение, с ней что-то не так? Может, психика однажды не выдержала и закрыла ей счет времени, чтобы защититься от безумия и подступающего отчаяния? Может быть, все аниматроники считают, что время идет гораздо медленнее, чтобы не впадать в депрессию?
– Хм, послушай, а возможно твоя аномалия могла бы кое-что прояснить. Ты говоришь, что наблюдала за мной две ночи, но не знаешь, что я делал, когда победил Чику с Бони?
– Ась? – вздрогнула та, явно не ожидав, что я спрошу ее сейчас.
– Куда я уходил?
– Ах, ты об этом. – она посмотрела на меня с подозрением. – Ну, уходил за дверь. Когда ты убил Бони, то собрал ее останки и ушел с ней, а когда поджег Чику, то тоже ушел вместе с ней. Ты меня удивил в тот момент – был весь в ранах, но несмотря на них, шел, с каменным лицом. Словно не обращал внимание на ожоги. А когда вернулся, на следующий день, ты их словно замазал. А в чем дело?
– Дело в том, что я не помню, как ухожу.
– Что? – ошарашенно сказал та, прижав пальцы к подбородку. – Хотя, если ты отключался после убийств, то это бы объясняло, почему ты возвращался обратно, а не валил к чертям собачим отсюда.
– Подожди… Если я ухожу после каждого убийства, то может быть, мы сегодня уйдет вместе? Попытаемся убежать отсюда, как убьем Фредди.
Мари грустно вздохнула.
– Не получится. Я пыталась убежать на первой ночи, но меня не пускала программа. Я словно отключалась, а затем просыпалась здесь вновь.
– Твою мать, вот это проблема. – вскрикнул я. – Неужели мне придется продержаться все ночи?
Она пожала плечами.
– Выходит, что так.
Я обреченно вздохнул.
– Ладно, ничего не подделаешь. Мари, расскажи мне обо всех аниматрониках, с которыми нам придется столкнуться.
– Мангл, Фокси, Спрингтрап. Ну еще и Фредди.
– А теперь поясни, с кем стоит расправиться в первую очередь.
– Фредди. Она нас теперь не отпустит, хотя с ней будет та еще морока. Мангл – слабейшая из них. Фокси – хитрейшая, с ней придется повозиться. А Спрингтрап будет проблемой.
– Она сильнее Фредди?
– Скажем так, я бы не смогла одолеть ее, даже если объединилась с медведицей. Но я уверена, ты придумаешь способ – вон как убил тех двоих. Прям настоящий спец.
Наверное, не стоит говорить ей, что я могу перемещаться во времени? Плохая затея – ладно рассказал про будущее, НО это может плохо кончится для меня.
– Может и спец, вот только ты заметила, как я убегал от нее… – мягко сменив тему, начал я. – Она быстрее Бони – ее не получится убить, распилив дверями. Она не такая легкомысленная, как Чика, ее не обманешь. Боюсь, что она вряд ли может что-то сказать.
