Текст книги "Петля любви и времени (СИ)"
Автор книги: Да-ромаС
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Я не шевелился. Но затем вздохнул и моргнул. Перелистывал страницы планшета, зевая как в ничем не бывало. Если бы я не созрел, то мог умереть прямо сейчас. Она бы заподозрила, что я сижу неподвижно. Я изо всех сил старался поддерживать нормальный вид и у меня это даже получалось.
Но я понимал, что стоит мне дать хоть маленький намек на свою осведомленность, то крольчиха не станет играться со мной. Она ведь стоит здесь, я знаю это. Я могу поспорить, что она смеется надо мной, изображая статую, рыдает от радости и своей безупречности и кроличьей хитрости и ловкости.
Она думает, что охотится за мной, но так и не поверит в то, что стала добычей.
Лампочка мелькнула еще раз и я рассмотрел оттенки ушей слева.
Щелк кнопки.
Дверь с грохотом опустилась вниз, издав оглушительный, заржавевший звук. Казалось, что ее держали ради вида и никогда не пользовались. Я затаил дыхание, но вместо криков боли не слышал ничего.
Она ведь не должна кричать? Бонни – аниматроник, а зна…
– Юху-у-у-у! Это неожиданно!
Нет.
– Я потеряла руку из-за тебя, смотрящий.
Это невозможно.
– Я так и знала, что ты догадаешься. Я даже сомневалась в своих чувствах к тебе, когда ты так и не понял тонкий намечек. А оказалось, что ты вон как! – восхитилась крольчиха, подходя ближе.
Каким образом? Я закрыл все вовремя? Колебался, или же опоздал?
– Эй, я вообще-то с тобой разговариваю. Але-е-е. – протяженно говорила она, щелкая перед лицом. Искры от оторванной кисти, металлические и горячие, попадали на кожу и обжигали ее.
– Ай!
– Ух-ты, не сошел с ума? Достойно. – с нескрываемым восторгом пищала она, держа часть конечности в другой руке.
– Бон-н-ни… Но почему?
– Ну, надо было быстрее. А откуда ты знаешь мое имя? – прищурилась та, наигранно надув щеки.
– Почему ты занимаешься этим? – я смотрел на нее стеклянными глазами.
– А-а-а-а, ты об этом, – скрестив руки, начала та. – Почему я занимаюсь этим? Как бы тебе сказать… Может, мне нравится причинять людям боль? Может, я сошла с ума с постоянных изнасилований от людей. А может, я устала безмолвно кричать, пока очередной потный извращенец тыкает в меня своим членом. Может, на почве безумия я сломалась настолько, что решила сама насиловать людей, чтобы победить комплексы. Чтобы не оставаться со своими тараканами, которые бы точно бы сожрали меня.
Она взглянула на лампочку, которая перестала светиться. Она поддерживала крохотный огонечек, но все равно стало ясно, что скоро потухнет. В тени отуманенного рассудка, я видел ее улыбку, поймавшей яркий всплеск луча.
– Это ты хотел услышать, да? – рассмеялась крольчиха. – Подумай своей головой, красавчик. Раз ты смог догадаться о том, что со мной что-то не так, то можешь понять и элементарные вещи. Перестань строить из себя монашку, ты в борделе работаешь. У меня не было секса 30 лет, я устала дрочить, а ведь ты даже не представляешь насколько это утомительно для секс-игрушки, забавлять себя одной.
Она толкнула меня, как игрушку. Я знал, что она сделала это без силы, но даже если бы я сопротивлялся, то не смог бы устоять на стуле.
Тьма нарастала, а слух обострялся. Ремешок лязгнул тихо, но для меня это стало как удар паровоза. Но, может, это был шум учащенного сердцебиения.
– А теперь представь, как я обрадовалась, как увидела тебя. Такого умного, красивого и молодого парня. Я хочу затрепывать твои волосы так долго, сколько могу себе позволить.
Она оседлала меня, вогнав мой кол в свою мягкую, мерзкую искусственную киску. Бонни обвязала пах ремнем, чтобы моя эрекция никогда не прекращалась, чтобы ток крови навсегда застрял в этом месте. Она дотронулась до щек, опустив голову над моей головой.
Я видел ее близко, чувствовал холодный стеклянный взгляд, полный похоти и желания. В ней не ощущалось любви, не было чувства ласки, лишь всеохватывающая, пронизывающая до дрожи в костях одна лишь похоть.
Она скакала на мне, издыхая как змея, ядовитая, гремучая, отвратительная рептилия.
Но я не видел змею. Я видел камни. Опаленные солнцем, я видел, как детеныши птиц грелись на солнце перед холодной пустынной ночи. Я слышал колыхание ветра, зазываемое мрачными накренившими ветками. Видел прекрасные дубовые рощи, слышал жужжание бесчисленных комаров.
– Ах, да, да, продолжай. – истошно кричала она, наращивая темп, скача, словно на родео.
Но я отстранился от ее криков. Я читал, что многие жертвы насилия ничего не чувствовали и не слышали, что мозг пытался защитить их от того безумия, которое он получал ежесекундно.
Бездна тянула меня. Тянула меня к себе. Но я не хотел идти на ее зов. Я боялся туда идти. Я не хотел оставаться в тени, там холодно, больно и очень горько. Я хотел к роще. К тем деревьям, к лесу, хотел насладиться травой и утонуть в теплом солнце. Но я понимал, что не могу туда попасть.
Не могу, пока не открою чертовые двери.
– Боже-е-е-е, да! – запищала она, искрясь от удовольствия.
Я кончил. Но не ощутил радости. Не ощутил боли. Даже не понял, как это произошло.
Я видел то, как ее бедра заливались кровью. Она пережала ремень, когда сама кончала, и случайно передавила мне артерии. Она фонтанировала и окрашивала ее в уродливые рисунки.
Она вытекала с влагалища вперемешку со спермой, и текла по полу. Я вдыхал противный запах гниющего белка.
Таз треснул, а вместе с ним треснули нервные корешки. Меня парализовала с поясницы, но я не кричал от агонии. Сознание медленно покидало меня.
– Черт! Перенервничала, твою мать! Что я скажу своим сестрам? – Она стучала зубами, грызя ногти. Но затем она увидела мою улыбку.
– Чего ты смеешься? Ты умираешь.
– Да. Это так.
– Агония от предстоящей смерти? – озадачилась она.
– Мне забавно.
– Что тебе забавно, идиот?
– Забавно то, что такая как ты трясется, как сучка, от своих поехавших родственников.
Она разозлилась.
Бонни ударила меня кулаком. И размозжила череп.
– Идиот.
Я засыпал, но не расстраивался.
Я догадывался, что скоро снова буду сидеть на том же самом месте. Я верил в это, хотя и не знал наверняка.
Но единственное, что я знал – это то, что в следующий раз, моя рука не дрогнет.
И что я точно покончу с ней. А затем покончу с остальными!
========== Вторая ночь часть 1 ==========
Сознание приходило в норму, события прошлого всплывали в голове палитрой, но затем путались и исчезали.
Это чувство похоже на яркий сон, когда ты вспоминал все до подробностей, но затем спустя два часа, забывал за ненадобностью.
Но я не мог забыть его. Не мог позволить себе такую роскошь. Несмотря на упорство мозга, я боролся с забывчивостью и старался сохранить частички памяти. Она ускользала от рук, как рыбка, и хотела вновь уплыть в пучину бессознательного, но я не пущу ее.
Я взглянул на календарь. На дате не было отметин, я не закрасил его в красный – это все еще начало рабочей смены.
Я поднялся со стола и выдохнул. Насытился холодным, спёртым воздухом, гоняемым все тем же вентилятором. Немного приподнявшись над лампочкой сверху, я слегка прикрутил ее.
Пора… Нельзя терять ни минуты.
Подойдя к календарю, я отметил число отсчета и проверил исправность дверей. Они работали, шестеренки крутились и немного шипели. А теперь мне остается только ждать.
Я сидел за столом, вглядываясь в камеру. Не было ни страха, ни паники, ни трепета, но я также не ощущал и радости. Я вошел в состояние потока, никакие мысли не тревожили ум, каждая клетка тела сосредоточилась на задаче, и мозг занимался одним делом. И пускай оно состояло в том, чтобы палиться на сцену и рассматривать момент побега, но так мозг выкладывался на все сто – не пускал даже мимолетных посторонних мыслей.
Интересно, это я один попал во временной парадокс, или кто-то еще? Я сомневался в том, что Бонни путешествовала со мной, ведь по прошлой реакции, она смотрела на меня как на чужого, но я не знал, могут ли другие перемещаться. А что если остальные аниматроники обладают этой способностью?
Но меня гложет еще кое-что – я не видел здесь других аниматроников, кроме этих троих. Я предположил, что парадокс закончится, когда я проживу семь дней, так это единственное загвоздка, из чего я мог построить выводы. А что если я останусь здесь навсегда? Что если мои выводы окажутся неправильными? Но все же лучше иметь в голове надежду, пускай она могла не оправдать меня.
Перспектива бесконечного заточения с психованными роботами была не из лучших. Она вгоняла в тоску. Но не такую, которая возникает при скуке, (попробуй заскучать здесь, блять) а та, которая накатывает на тебя, с головы до ног, темной беленой. Удручает.
Она шелохнула запястьем, и я улыбнулся. Забавно, в тот раз, я чуть в штаны не наложил, когда увидел это, но сейчас я радовался. Крольчиха действовала, пускай это было страшно, но она повторяла шаблоны, а значит – она функционирует, как раньше.
Это хорошо. Она не отклоняется от стереотипов, план должен сработать. На этот раз моя рука не дрогнет. Уж я обещаю.
Чем дольше я глядел на нее, тем больше деталей улавливал, тем сильнее изумлялся работе дизайнеров. Сколько же сил нужно потратить, чтобы выкроить такой образ? Сколько титанических усилий нужно приложить, чтобы воссоздать его наяву? Как жаль… Как жаль, что этой жемчужине придет конец.
Она испарилась в 2 ночи. Я сидел, не отрывая глаз, сидел, не засыпая, но все равно упустил момент ее побега. Ее движения неуловимы для человеческого глаза.
Сейчас она прячется в тени, подкрадывается, смеется как безумная, но я чувствую.
Нутром ощущаю ее приближение.
Я знаю тебя, Бонни. Знаю лучше, чем кто-либо.
Светоловушка сработала как надо, и я смог поймать тени ушей. Она пришла слева, как я и думал. А сейчас мне нужно сделать самую сложную часть плана.
Я повернулся вбок и глядел во тьму левой двери. Я слышал шепот ночи, голоса ветра и колебание стен. Они говорили со мной, и я ответил им.
– И чего же ты ждешь? – сказал я, сглотнув слюну.
Ответом стала тишина. Долгая и мучительная. Если бы здесь был свет, то можно было увидеть капельки пота на лбу.
– Прекрати скрываться, Бонни. Я знаю, что ты здесь. – вновь повторил я.
Мне не хотелось подниматься. Я с трудом произносил слова, а уж сама мысль, чтобы встать – бросала в дрожь. Но я не думал, что смогу зацепить ее, если останусь на месте.
Я привстал и облокотился на край стола. Мне казалось, что щупальцы темноты засасывали меня, и я дрожал. Но не показывал страха.
Через мгновенье, длившееся вечность, я заметил пару искрящихся глаз. Знакомых, но весьма озадаченных. Ее поедающий, полный очарования, взгляд. Они приближались.
Я хотел нажать на кнопку закрытия. Нутро кричало мне об этом, все мое естество пыталось спрятаться от нее, от смерти, которая поджидала меня в нескольких метрах.
Она сделала еще один шаг, и я смог разглядеть очертания ее бедер.
Щелк!
Я нажал на кнопку рукой, которую я заранее завел за спину. Металлическая дверь загрохотала и разрезала тушу аниматроника на две половинки. Выпад стал молниеносным, она не успела пискнуть. Хотя машины не чувствуют боли.
Левая половинка тела лежала рядом у моих ног. Вот она – гордая и непокорная, игривая до тошноты, Бонни. Меня нахлынула гордость. И вкус победы. Это ощущение… Оно было непередаваемым. Даже ее секс не был столь бодрящим.
Я наклонился над грудой металла – тело состояло из машинного экзоскелета, напоминавшего человека. Ну кроме двигателя на пояснице и груди, а еще на голове. Эти моторчики тянули черные провода, схожие с артериями в непонятную конструкцию. Я готов поспорить, что такие технологии явно не с Земли. Я просто не мог поверить в то, что подобные разработки могут существовать. По крайней мере, не в моем веку.
Я захотел спать.
И тут я осознал, что дело дрянь. Я засыпал… Засыпал, из-за слабости. Я перенервничал и истощил себя. Нет, только не сейчас, пожалуйста.
Я упал на пол. Почувствовал холод линолеума, но он показался приятным, мне хотелось остудить себя и лечь на него…
Но я должен сделать еще одну вещь!
Судорожно поднявшись с пола и поелозив по столу, я схватил ладонью фломастер и пошел к календарю. Я шатался, но продолжал идти.
Я разбросал кучу вещей, но все же смог дойти до него и помазать еще один день, перед тем как окончательно рухнуть без сознания.
***
Я слышал песню. Она играла тихой, едва слышимой, музыкой. Она доносилась до ушей – монотонная, прерывающая и неспешная. Качала меня на колыбели из стороны в сторону, это чувство напоминало младенчество – воспоминания настолько далекого прошлого, в котором ты ничего не усваиваешь. Кроме – теплого ощущения безопасности, когда ты еще недостаточно созрел для житейских хлопот, и думаешь, что весь мир вертится вокруг тебя. Что больше ничего не существует и ничего не важно.
Зрение мутилось, глаза не видели дальше носа, но я тянул крохотные ручки кверху в надежде достать эту пищащую игрушку. Я знал, что она находится там – ведь там же ей самое место?
***
Я удивился, когда увидел этот сон. Конечно, это не было выдающимся, я часто видел сны, но никогда бы не подумал, что сейчас мозг срежиссирует это.
Я вернулся назад. Шея ломила от отеков, как в первый раз, но хотя бы не очутился на полу. Вещи стояли на местах. В комнате царила чистота. Что ж, не хотелось убирать прошлый беспорядок.
Первым делом я посмотрел на календарь. Восьмое июня отметилось крестиком, а следующее число пустовало. Если день не вернулся назад, странно, что вещи не остались разбросанными.
Я включил камеры. И залился в улыбке – Бонни отсутствовала. Ее не было на сцене, а значит, она мертва. Я не думал, что она могла прийти пораньше, тогда бы я заметил тени, да и на самом деле, ее могли убрать на починку.
Из всевозможных теорий, я остановился на том, что победил ее – и что она больше не вернется. Я хотел в это верить, ведь тогда как мне сохранить надежду?
Но чем больше я думал о победе, тем сильнее переживал. Я избавился от одной, но на сцене присутствовали двое – Фредди и Чика. А если они разозлятся и решат прикончить меня? Если они не захотят устраивать глупую охоту и включат здравый смысл и логику.
Я надеялся на слова Бонни о том, что ”она очень переживала о моей смерти, ведь она не оставила меня сестричкам.”
Если это правда, то они договорились между собой – и будут атаковать поочереди, ну а приз достанется самой везучей. Это не приятная новость, чтобы радоваться ей, ведь кто знает, что на уме у этих психопаток? А если решат напасть всей оравой и убить меня?
У меня есть бессмертие – я возвращаюсь обратно. Надолго ли, вопрос другой… Тело восстанавливает травмы, становится здоровым и бодрым, как в первый раз, но душа… Разве можно такое сказать и о душе?
Я не чувствую себя психически нормальным. Я могу попытаться отбиваться от них сколько-угодно, и вероятно, мне даже удастся победить их, но какой ценой? Я удручен – пока еще не до сумасшествия, но уверен, что не смогу продержаться еще десятки раз.
Нет. Это не выход. Открытая вражда усугубит ситуацию. Мне нельзя сражаться против них всех – я не выдержу столько перерождений. Тогда остается одно – играть по их правилам. Выманивать по одному, а затем избавляться от них. Судя по всему, они не запоминают повторы, а поэтому у меня есть огромное преимущество.
Я сидел около часа, бегло просматривая помещения, пытаясь отыскать остальных аниматроников, но так и не смог обнаружить их. Еще я думал о том, чтобы просидеть эту ночь, закрывая двери, но отмел эту мысль.
Я сумел бы продержаться, если заучу их комбинации, но сколько времени это бы заняло? К тому же, прибавьте к этому постоянное чувство страха за жизнь, паранойю от каждого шороха и взвинченное состояние – я двину кукушкой. И самое главное – они останутся целыми и невредимыми в другие разы.
Допустим, я сумею прожить ночь и еще одну. А что будет, если под конец смены, они решат атаковать всей толпой? У меня не хватит усилий, чтобы следить за их выходками одновременно.
Поэтому нужно убить их.
Но чтобы прикончить роботов – мне нужна информация. И не только знания о них самих. А самом комплексе тоже: его тайные ходы, местоположения столов, стульев, приборов, наличие аварийных генераторов, холодного оружия и прочего. Чем больше данных – тем выше шансы.
Я думал хладнокровно. Но вот только когда все дошло до действий, во мне пылал океан сомнений.
Сейчас мне придется идти. Прямиком через темный и пустой коридор. В первый раз я боялся, не зная, что они живы, а сейчас и боюсь подавно. Я не знаю характер этих двоих – вдруг они не такие общительные, как Бонни?
Но времени нет – скоро они начнут действовать. Бонни вроде заговорила, когда на часах было около двух, может, у них другие биоритмы, но не думаю, что они сильно отличаются.
Щелкнув фонариком, я бороздил знакомые комнаты. Почти все они были закрыты, а если нет, то там не было ничего, кроме хлама, вроде фейерверков или хлопушек. Даже биты, вашу мать, – хрен с этой битой, дайте мне хотя бы толстый прут.
Сколько бы я не избегал главного зала с девицами, сколько бы отговорок я не сочинял, чтобы проверить остальные двери еще раз, на всякий, так сказать, случай, но мне пришлось войти в нее.
Они продолжали стоять. Веселые и соблазнительные. Стояли неестественно – вдвоем, но место слева пустовало – словно там должна быть кто-то еще, но Бонни не было. Они хотели запутать меня? Решили, что если продолжат стоять, как в ничем не бывало, то я не буду их подозревать? Увы, но я не настолько глуп.
”Время вечеринки! ”
Пестрила надпись на фартуке Чики. Действительно, удивительное, блять, время вы решили выбрать для вечеринки – самое, что нинаесть подходящее.
Глядя на ее голубые, оцинкованные для блеска, глаза, я видел замаскированную под приятную оболочку – робота. Она хотела так думать, но ведь я знал, что в глубине скрывалось нечто большее, чем просто кусок железа. Оно обладало разумом. И живым интеллектом.
Рыская посреди бара, я заметил очень любопытную вещь – алкоголь был иностранным, а еще быть еще точнее, то американским. И тут меня осенило.
Плохие камеры, старомодная архитектура, странное смешение стилей, словно все было не на своем месте, незнание Бонни имени ”Саня”, а также то, как она назвала мангу – разноцветными книжечками. Я еще мог понять, что она не знает слова сингулярность, но все остальное просто не имело смысла.
Кажется, я переместился в прошлое. Или попал в какую-то аномалию. Это заведение не может существовать в современной России – и не только потому, что оно было бы незаконным, но и еще потому, что сама его стилистика выглядела абсурдной. Детская пиццерия на фоне борделя с грудастыми кибер-машинами.
А значит – это заведение старых времен. Я догадывался о том, какой временной эпохи, но для достоверности – решил почитать этикетку коньяка.
04.12.1984.
Восьмидесятые…
Значит интуиция не врала – с самого начала мне показалось странным, что я впервые слышал об этом месте, и даже в интернете не мог найти их сайт. Но жадность была сильнее.
Черт бы тебя побрал, какого хрена я вообще ввязался в эту авантюру?
Я выкинул бутылку, она упала с треском, повредив оконную раму. В комнате поднялся шоколадный запах алкоголя.
Злость захлестнула мой разум, но я никак не мог придумать, что мне делать дальше. Я надеялся найти хотя бы ружье, которое должно было храниться под кассовым аппаратом. Все же заведения Америки имеют огнестрел в случае чего, так? Так какого хрена, я так и не нашел его?
Я разбит. У меня не осталось сил, и я молча сел за барную стойку, держа в руках бутылку пива.
– Пьешь в одиночестве?
В комнате повис запах кексиков.
========== Вторая ночь часть 2 ==========
– Пьешь в одиночестве?
В комнате разразился запах кексиков. Они пахли, словно свежие, манили ароматом. Даже если бы человеку не нравились булки, то он бы все равно не смог устоять перед ними и не повернуться.
Жидкость бултыхалась. Пиво отливало ярко-оранжевым оттенком, если взглянуть через стеклышко, то можно увидеть маленькое солнышко и взвесь. Я открутил крышку и сделал глоток.
– Теперь нет. – ответил я.
Я услышал смешок. Я не видел ее лица, не успел посмотреть на тело, но всем нутром чуял, что передо мной стояла именно она. Инстинкты шептали мне об этом, я не находил резона не доверять им.
Чика находилась напротив. Она ловко перепрыгнула барную стойку, словно пташка, и наклонилась рядом, подперев голову локтями.
– Зачем казенное имущество портишь? – веселилась она, хитро прищурившись вбок. В место, где лежали осколки и все еще царил запах шоколада.
– Я не люблю крепкое спиртное.
Она промолчала, лишь пристально наблюдала за мной. Меня одолела слабость – я вымотался, слишком устал. Прошло три дня – пусть тело в норме, но душа требует покоя. Надо в следующий раз устроить небольшой перерыв – забаррикадироваться ото всех и пролежать целую ночь, ни о чем не думая. А если они станут слишком настойчивыми, то прихватить ружье с дробью.
Чтобы не мучиться– а сразу отправиться на исходную точку.
Я увлекся мыслями о отдыхе и не заметил, как искренне улыбался. Пернатая зацепила ту ауру умиротворения, которая исходила от меня, и поэтому не стала сыпать дурацкими вопросами.
– Ты так гастрит заработаешь. Возьми. – Вытащив из-за спины, словно материализовав их из воздуха, она достала два шоколадных кекса с белой глазурью наверху.
От них исходил пар, они были мягкими, я чувствовал их великолепный вкус. Он таял во рту. Чика взяла один и облизала верхушку. Она водила язычком, слегка откусив край.
Ее рот светился от глазурной пыли. Глаза сверкали, словно аметист, драгоценный, фиолетовый, покрытый блесками, камень. Она уложила торчащие пучки волос за ухо, демонстрировала тонкие желтые запястья, маленькие ювелирные пальчики, в которые могли поместиться маленькие хрупкие колечка. Светлая, сияющая, как солнце, кожа освещала комнату лучше, чем мой фонарь. Чика не могла светиться, но сам покров отражал мрак снаружи.
Два прожектора, которые сосредоточились на нас – первая ассоциация, которая пришла ко мне в голову. Уж слишком яркой она была.
Я подозревал, что она заигрывает со мной. Предыдущий опыт с Бонни показал, что они особо не церемонятся и идут в лоб.
Но я не мог сказать наверняка – аниматроники не обязаны иметь одни и те же алгоритмы.
Она облизнула пальцы и подмигнула мне. Пронесся ладонью по стойке, та изогнулась, как кошка, подошла к музыкальной стойке и царапнула установку.
В воздухе повисла мелодия старого джаса, перемешанная с душным ароматом чертовых кексов.
– Знаешь, мне всегда нравилась эта песня. Она развлекала, когда было одиноко.
– А что насчет Фредди?
– А? Ах, она… – замямлив перед ответом, начала она, пританцовывая с джаса. – Она не фанатка музыки.
Я уставился на нее, желая того, чтобы она продолжила разговор. Но она никак не хотела двигаться дальше. Чика удивилась моему настырному взгляду.
– А ты? Нравится тебе джаз?
Что за чертовщина?
Она так искусно уливает от ответов о Бонни? Я убил ее подругу и думал о том, что сейчас она тянет время, чтобы насладиться моментом перед местью. Но она ведет себя совсем наплевательски. Что-то не так.
– Я предпочитаю классику.
– А-а-а… Вот оно в чем.
Чика покрутила одну из пластин. А затем вытерла небольшие пятна.
– Почему ты устроился сюда?
Отражение мордашки на пластине сияло, словно золото. Прозрачность была невероятной – и вскоре из-за ее спины показалось еще одно лицо. Оно было моим.
Я нежно обхватил ее талию, прижав к себе. Я видел изумленный взгляд, прячущийся вниз.
– Если скажу, что дело в деньгах – то ты поверишь мне? – парировал я, сильнее обхватив живот.
Я действовал слишком нагло, но мне было наплевать. Может, это из-за действия алкоголя, или же кексы содержали афродизиаки, я не знал. А может, я настолько замучился жить в страхе, но невольно толкал себя на самоубийство.
Какая разница, что я буду делать, если все не имеет смысла? Если даже я умру, то перемещусь обратно, в прошлую ночь. Осознания неуязвимости опьяняет сильнее, чем самый крепкий коньяк.
Чуть укусив ее за ухо, я слышал вздохи. Я запутывался в коротких волнистых волосах, погружаясь в еще больший смрад кексов. Я касался ее тела, оно мягкое, упругое, но все равно – это не настоящая кожа. Просто очень искусная подделка.
– Что случилось с Бонни? – спросил я в лоб, решив не тянуть.
– Какая Бонни? – переспросила она. Ее голос волновался, полнился искрой недоумения.
Она не врет. Не может лгать. А значит…
Неужели они забывают об аниматрониках?
– Прости, но я не понимаю о чем ты, эм-эм, а как тебя зовут?
Как это возможно? Почему она не знает о своей сестре? Им стирают память? Хотя я не удивлюсь, если это проделки времени. Это заведение итак имеет много сюрпризов, будет странным, если оно не припрятало еще парочку фокусов.
Я подтанцовывал с ней в джазе, а когда ритм затих, перед тем как возвысится вновь, я закружил ее в вихре, прислонив к себе.
Теперь наши лица были рядом. Наши руки держали друг друга. Мы нарушили все привычные интимные зоны, но чувствуем себя, как в своей тарелке.
Я был прав… Они все ничем не отличаются друг от друга. Ошибки восставших машин.
Ладони прижали ее теплые щеки. Они отливали красками, она смутилась – но не поддавала виду. Я подвинул ее ближе, прикоснувшись вплотную. Мы сцепились кончиками губ.
Я ощущал вкус глазури, мощное присасывающее давление двух возбужденных тел, а также схватку языков. Она закрыла глаза – силикон разгладился, ему больше не приходилось поддерживать нормальную форму, чтобы выглядеть изящно.
Я опустил руку, дотронувшись до фартука – и услышал это колыхающее, нескончаемое, словно удары по барабанам, биение металлического сердца аниматроника. До чего рьяно и отчаянно стучит механизм, пытающийся поспеть за вожделением робота.
Ее тело ничего не закрывало – кроме розовой юбки и фартучка. Я облокотился, и мы легли на стол, все еще не отцепляя губ.
Температура возросла. Причем по всему телу. Не слишком ли это энергозатратно – выделять такое количества топлива, когда можно сосредоточиться на одной? Но к с чего я вообще решил, что она должна работать так – все же это ожившие машины, а их программы, пускай и шаблонны, но в то же время могут быть абсолютно непредсказуемыми.
Я расстегнул фартук и спустился ниже, щипая взбухшиеся сосочки. Грудь упругая, слегка пружинила при нажатии, пока Чика извивалась.
Магическим образом из ее рук появился еще один кекс. Неужели она умеет манипулировать реальностью? Я не заметил, чтобы она его брала – тем более, я не думаю, что она могла его спрятать…
Нет. Точно не могла… Я ведь прав?
Она погладила мою голову и играючи отвела ее. Сжала кекс, и раздавленное тесто выливалось из пальцев, капая на грудь. Она измазалась и облизнула губки.
Сейчас аниматроник подвинула меня ближе, подтолкнув ногами сзади. Она обхватила меня ими и сомкнула, что я дернулся, вспомнив опыт с Бонни. Но она не ломала мне кости, а прислонила.
Чтобы я насладился вкусом шоколада. Я покусывал его, слизывал, ощущая во рту вкус горечи и силикона. Я тянул ее кожу, эластичную и пружинистую – она возвращалась вмиг, со вздохами Чики.
Музыка заскрипела и небрежно заглохла, прервав ухаживания. Ее вздернутая кверху ножка примкнула, дрожа. Трепет чувств прервался из-за машины, и Чика сморщилась.
– Дурацкая железяка!
Ухоженные волосы растопырились, и торчали, как у ежа. Потоки электричества или короткого замыкания из-за сильных переживаний екнули программу. Так думал я.
– Что с ним? – настрой был упущен, хотя я и не возбудился.
– Опять барахлит. Пойду за бензином. – расстроилась она.
– Бензин? Разве он использует бензин?
– Ну, когда как. Если не будет света. – недопонимала аниматроник. – Ты так это говоришь, будто впервые видишь.
А ведь точно – она не знает о том, что я гость из будущего. Может, в Америке все было так? Хотя…
Бензин звучит очень… Победоносно.
– Чика, давай помогу. – воодушевился я.
Она взглянула на меня глазами, полными недоверия.
– Думаешь, что я не донесу?
– Он же противный на запах.
– Мы не чувствуем запахов и вкусов. Мы машины
Я подошел к ней и щелкнул по лбу.
– Все равно, это как-то не прикольно. Стоять здесь и ждать тебя, пока ты выполняешь тяжелую работу.
– Да он тут недалеко.
Я всеми силами пытался выяснить, где находится этот злосчастный бензин, эта ценнейшая информация, которая очень облегчила бы мне жизнь. И что я вижу! Целая канистра находилась у меня перед носом, просто хорошо пряталась за музыкальной машиной. Мне стоило пошерстить здесь еще немного – и тогда бы у меня все получилось.
Я сдался раньше времени – но не время горевать.
И когда нотки песен вновь завелись, я увидел сияние Чики.
– Пожалуй, хватит ласк. Ты ведь не за этим сюда пришел, не так ли?
Она стянула ремешок, незаметно, ловко и обкрутила его меж пальцами. Из уголков рта у нее текла струйка слюны. Она нагнулась вниз и раскрыла клюв, и я бережно обхватил ее голову.
Она взглянула на меня.
– Что-то он вялый.
– Прости, Чика, но не в это раз. Хотя бы сейчас, я умру так, как захочу сам!
Крепко прижав уши, я со всей силой стукнулся головой о ее корпус. Затем упал, заливаясь кровью из носа. Медленно вырубался, видел ошарашенные глаза аниматроника. И пускай я не выстрелил себе в висок и не размозжил мозги по стенке, но лучше такая смерть – чем умирать от истощения.
Увидимся в следующий раз, чертова курица!
========== Вторая ночь часть 3 ==========
Оказалось, что если со всей силой удариться о железный корпус – то можно получить очень много болячек. Черт бы тебя побрал, Чика, я несколько минут отключался, оставаясь в полубреду, пока из носа хлестала алая кровь. Все время чувствовал эту колющую боль, еще не хватало, чтобы ты трясла меня как сумасшедшая. Ты знала, что человека нельзя привести в чувство таким образом, особенно когда у него возможное сотрясение? Чего ты пыталась добиться?
Хотя я должен сказать ей спасибо за незнание первой помощи, иначе бы я лежал тут со льдом, отвечая на очень неудобные вопросы курицы и то, почему я вдруг решил уйти в мир иной.
Знаете, вся угрюмость и депрессия как рукой сняло, стоило мне применить болевую терапию – может, не зря психиатры прошлого тыкали в пациентам электроды? Я рад ощущать то, как вновь чувствовал эту затекшую шею, эти слипшиеся глаза, этот вой вентилятора и проклятое мигание лампочки. Это было намного лучше, чем боль от удушья крови.
Эх, это мое четвертое возрождение – а ностальгия не отпускает до сих пор.
Поднявшись со стола и как следует размявшись, я посмотрел на часы и похрустел пальчиками.
– Пора.
***
Синхронизация 25%50%75%95%Прогрузка кода…Проверка аварийного режима…Проверка…
– Кто ты? – раздался женский голос. Перед глазами Чики возник странный человек. Она видела его униформу и поняла, что он их охранник, а еще она поняла, что с ее головы текло бесцветная жидкость. Струей.
