Текст книги "Человек в красном (СИ)"
Автор книги: ComradFelix
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Знакомый вкус обжигающего, сладкого кофе с молоком – редкий напиток. Он никогда мне не нравился, но я пью его изо дня в день, уже и сам забыл зачем, словно это была какая-то традиция, какой-то обряд.
В этом кафе никогда не бывает народа, за редким исключением сюда может наведаться местный пролетариат или колхозники, но и то случается очень редко. Я тут словно дома, все официанты и повара знают меня в лицо.
Я, конечно, атеист, но Господи, как же мне надоел этот горелый запах, разносившийся по всему залу!
Я сидел за одним из столиков, облокотившись на подоконник, и бегал глазами по сводкам в газете. Естественно, я всё это знал, некоторые происшествия ещё и в деталях. Служба в КГБ лишает тебя возможности удивляться новостям.
Вообще поразительно, как меня взяли на службу госбезопасности, ведь мой отец был ярой контрой и даже помогал Деникину во времена гражданской войны. Но я был не такой.
Примерный октябрёнок, честный пионер и идейный комсомолец. Я почитал труды Маркса и Ленина, пел «Интернационал», верил в светлое коммунистическое будущее. Родителей же это ввергало в шок. Мать и вовсе хотела отказаться от меня, но время шло, отец умер, и мы остались одни.
Я поступил на службу в НКВД и добросовестно исполнял обязанности блюстителя порядка. Множество наград, премий, грамот, – я был образцом для коллег. И вот, в один прекрасный день ко мне в гости наведываются товарищи в штатной одежде, но с внушающим удостоверением Комитета государственной безопасности, с заманчивым предложением поработать на них.
Впереди открывалась прекрасная карьера, подъём по службе, большая зарплата. Мать была в ужасе, но, по своей натуре, от больших денег она не отказалась.
А дальше всё пошло кувырком. Благодаря моему рвению меня начали эксплуатировать: отправлять на самые сложные дела, задерживать для работы с бумагами и отчётами, а до повышения было словно до Пика Коммунизма.
И вот, ещё один из таких суматошных дней закончен. У меня нет ни жены, ни детей, ни даже какого бы то ни было друга. Лишь моя работа и туманные перспективы на будущее.
Я отложил газету, достал из внутреннего кармана своей шинели портмоне и выложил на стол рубль и десять копеек.
– Александр Евгеньевич, – послышался голос из-за кассы. – Да вы шо же такое делаете, це за счёт заведения!
Милая девушка, лет двадцати, завсегдатая кассирша в этой забегаловке. Большие карие глаза и длинные каштановые волосы, которые она заплетала в две косы, сочетались с украинским говором. Добрая девчушка.
– Не по-советски это, – я покачал головой. – Социалистическую собственность расхищать.
– Так от кружки кофе що, убуде? – Она махнула рукой. – Теж мени, кража столетия!
– Нет, Аська, – я завертел головой. – Не положено так!
– Ну, як знаете. – она ухмыльнулась. – Жениться вам треба, диточок завести.
– Эх, Аська-Аська, – я поморщился. – Какие диточки, какая свадьба!
Я махнул рукой и вышел из здания. Вечер опустился на небольшой райцентр, купающийся в лучах заходящего весеннего солнца. Я натянул фуражку на голову и медленным шагом отправился к новостройке, которая ныне являлась моим пристанищем.
***
Мать спит на своём полюбившемся кресле-качалке, в руках она держит книгу – Бродский. Давно я хочу сжечь всю эту контрреволюционную писанину, но не могу противиться матери, как бы того не хотел.
Наша книжная полка – вообще, тот ещё экспонат. В левом углу стоят сборники стихов Маяковского, Горького, сочинения Ленина, «Капитал», а справа расположился Бродский, Солженицын, Библия и всяческие мемуары белоэмигрантов.
Напротив книжного шкафа висел портрет отца – грузный мужчина с лысеющей головой и пышными усами, на портрете он улыбался и ехидно подмигивал. На самом же деле, отец был сварлив, жесток и не в меру агрессивен.
Он до последнего противился новой власти. Не знаю, как ему удалось избежать лагерей или расстрела. В отличие от матери, к отцу я не испытывал никакого уважения – этот человек видел во мне лишь будущего наследника, но никак не сына.
Я медленными шагами прошёл в свою комнату. Узкая односпальная кровать у окна, тёмный дубовый стол со стоящей на нём лампой и завалами бумаг разного толка. Я тяжело осел на хлипкий старенький стул и достал из своего дипломата папку с разнообразными досье.
В стране чекистов боялись, шептались за нашими спинами и считали чуть ли не машинами для убийств. Конечно, это было не так. Да, нам приходится выполнять грязную, иногда жестокую работу. Но, когда начинаешь служить в такой структуре, как КГБ, понимаешь, что в нашей стране всё отнюдь не так гармонично, как пишут в газетах.
Я убивал. Много убивал. Диссиденты, иностранные разведчики, террористы, коррупционеры – все эти люди были отправлены на тот свет не за просто так. И, несмотря на это, в глазах юных пионеров или простых работяг с завода, я – демон в погонах.
Отложив папку к другим досье, я стянул с себя форму и завалился на кровать. Я подолгу не могу заснуть: думаю о том, чего мне не хватает. Однажды я полюбил – давно это было, во времена, когда я носил пионерский галстук, но уже готовился стать комсомольцем.
Как сейчас помню: её длинные тёмные волосы, милые карие глаза, наивную детскую улыбку и этот высокий голос с вечно удивлённым тоном. В детстве я был таким же угрюмым и мрачным, но только не с ней. Нет.
Мы встретились в пионерском лагере, на одной из линеек. Я не любил эти утренние сборы, разбудить меня утром – большая проблема, но в тот раз вожатая до меня всё же достучалась. Конечно, я был не в восторге. Но что мне оставалось делать?
Мы стояли рядом, я чувствовал её локоть и начал замечать, что она коситься на меня, странно водит глазами по округе. Когда линейка закончилась, она ударила меня и засмеялась. Так всё и началось…
***
– Сашка, – раздался её голосок. – Знаешь, что?
– Что? – Я повернул голову и увидел её довольную мордашку.
– Ты – дурак, – она ухмыльнулась.
– И почему же? – Я непонимающе приподнялся с земли на локтях.
– Не знаю, – она пожала плечами. – Вот смотрю на тебя, и понимаю.
– Посмотрим, как ты заговоришь, – я сложил руки на груди. – Когда я буду главой Политбюро!
Девочка громко засмеялась и тоже поднялась с земли. На её чистом, гладком лице бегали солнечные блики, отражённые от воды; руки она держала на животе, голос был столь звонким, что резал слух.
– Нашёлся тут, – она вытирала выступившие слёзы. – Генеральный секретарь Советского союза, Александр Евгеньевич Коршаков! Какие ваши указания, товарищ генералиссимус?
– Ты что, не веришь?! – Я вскочил на ноги. – Вот увидишь, я всем покажу, что я не просто Сашка Барин! Думаешь, не смогу?!
– Сможешь-сможешь, – она тоже встала на ноги и обняла меня. – Ты всё сможешь!
– Я… я смогу! – Слегка напугано повторил я.
– Мы вместе будем жить в кремле, – прижалась она ещё крепче. – Ездить по разным странам, кушать все-все сладости, которые только захотим.
– Да, – я неуверенно положил свои руки на её плечи. – И у нас будет волга, чёрная.
– Всё так и будет, – она не отпускала меня. – И звать меня будут…
***
– Елена Яковлевна Коршакова, – разомкнул я сухие губы. – Лена.
Кончилось лето, и она уехала, а я даже не узнал, в какой город. С тех пор я не получал даже письма. Но каждый раз, засыпая, я возвращался на берег той реки и вновь чувствовал прикосновение её рук и неуверенное, быстрое дыхание.
Со временем из памяти стёрлось всё: школа, комсомол, институт, краткосрочные знакомства и связи на одну ночь. А образ Лены становился всё ярче, образ лагеря, в котором я учился жить, как все, всплывал всё чаще.
Я всё больше мрачнел, чаще злился, и вскоре от того сорванца, Сашки Барина, не осталось и следа, я стал Александром Евгеньевичем Коршаковым, сержантом специальной службы. Всё, что у меня есть – мой наган и чёрная шинель.
Я давно потерялся среди бесконечных будничных дней, вечно серых, одинаковых. Я бесцельно и беспрекословно выполнял задачи, которые передо мной ставило командование, с надеждой получить ещё одну звёздочку на погон, ещё одну премию.
Из размышлений меня вывел звонок телефона, звонкий и раздражающий. Я, уже привыкший к внезапным звонкам, вскочил с кровати и вмиг подлетел к трубке.
– Александр у аппарата, – чётко проговорил я. – Слушаю.
– Жду, – после долгого молчания раздался басистый, прокуренный голос.
Послышались короткие гудки. Я знал, кто это. Знал прекрасно. Он никогда не говорит по телефону, не называет своего имени, но при всём этом имеет надо мной безграничную власть, потому противиться я не стал.
Несмотря на то, что на улице уже темнеет, я снова надел форму, надвинул на глаза козырёк фуражки и двинулся к выходу. Мать всё ещё спала, видимо, сегодня она меня не увидит. Оно и к лучшему.
На улице к вечеру похолодало; хотя эти места и не славятся особыми морозами, но сегодня на удивление зябко. На улице не было никого: ни детей, ни взрослых, а машин в этих краях и без того мало.
Единственное место, где я встречаюсь со своим «другом» – малозаметный одноэтажный дом на самом краю Райцентра. Мы не особо жалуем лишние глаза и уши, потому неофициальные встречи – самое оно для нас.
Я вышагивал медленно, пиная перед собой какой-то камень, уныло созерцая погружённый в ночной мрак городок. Совсем недавно это был закрытый научный центр, и каких только экспериментов рядом не проводили.
Правда, совсем недавно случилась какая-то авария, что-то сталось с одним из очень грандиозных проектов. Всё случилось два года назад; командование тогда всполошилось, да, что уж там, вся госбезопасность стояла на ушах. Меня, молодого сержанта, никто в эти дела, естественно, не посвящал.
Сейчас все проекты, прилегающие к территории Райцентра, закрыты, насколько мне известно. Но вокруг ошивается огромное количество всяческих мародёров и иностранных наймитов, которые так и жаждут сунуть нос в тёмное прошлое Советов.
Передо мной стоял приземистый домик с занавешенными окнами и слегка покосившимся крыльцом – место наших негласных встреч. Вокруг шумели сверчки, где-то вдали раздавались вороньи крики, наперебой спорящие о чём-то.
Со скрипом я вошёл внутрь и погрузился в темноту, на ощупь добрался до кухни. С характерным звуком зажглась керосиновая лампа, и передо мной предстал мужчина в длинном чёрном пальто и клетчатой кепке, натянутой почти на глаза. Лицо его покрывала обильная щетина, на правой щеке виднелись глубокие рубцы, в зубах мужчина сжимал сигару.
– Садись, – еле слышно сказал он и указал на табуретку перед собой.
Я сел и выжидающе посмотрел на него. Мужчина не торопясь убрал руки с истёртого старого стола и вытащил из-за пазухи конверт, крепко-накрепко запечатанный.
– Пришло сообщение, – хрипло и всё так же медлительно произнёс он. – Севернее Райцентра есть село – Красное, день езды отсюда.
– Подробности.
– Говорят, чертовщина там, – он сделал затяжку. – Дети пропадают, девушки молодые.
– Больше ничего?
– Нет, больше ничего, – мужчина развёл руками.
– Кто письмо прислал? – Я кивнул на конверт, который всё лежал на столе.
– Анонимка, – он затушил сигару.
– Ну, я тогда пошёл?
– Вот, Саня, – он поднял на меня свои глаза, один из которых заплыл в результате ранения. Да и вообще, лицо его не отличалось красотой – нос горбатый, волосы слегка тронуты сединой, под глазами вечные синяки, зубы жёлтые от курева. – Неужели ты и впрямь такой ярый коммунист? С таким-то отцом, как у тебя… слабо верится.
– Не твоего это ума дело, – я развернулся к нему спиной. – Моя семья тебя не касается!
– Меня всё касается, – он едва слышно усмехнулся. – И, поверь, придёт время, и я выведу тебя на чистую воду.
– Удачи тебе с этим, – я тяжёлыми шагами направился к выходу.
– Контра, – последнее, что я услышал себе в спину.
***
«Товарищи! Доношу до вашего сведенья, что в селе нашем, в Красном, творятся страшные вещи. Я человек не суеверный, в церковь ни шагу не ступал, в домовых тоже не верю, но никак не могу объяснить происходящее. Выкладываю вам всё, как на духу!
Два месяца назад, пропал у соседки моей сын трёхгодовалый: играл себе вечером, недалеко от ограды, и пропал. Всем селом искали, но мальчуган словно сквозь землю провалился, только коняшка деревянная и осталась, с которой бедолага игрался. Ещё месячина проходит и, казалось, успокоились все и забыли-то уже, а тут, как гром с небес, – пропадает дочка председателя нашего, красивая девка, всего двадцать лет ей стукнуло. Снова всем селом искали, ну нет её и всё!
Одна надежда на вас осталась, никто боле не справляется. Помогите, товарищи! Деревня вся в страхе живёт, ночью не спится. Помогите, просим вас».
***
Я и сам человек, не верующий в паранормальное: ни в призраков, ни в леших, ни в прочую нечисть. Как и положено настоящему коммунисту, я был убеждённым материалистом, доверял лишь сухому расчёту и фактам.
За всю свою практику не раз сталкивался с людьми, утверждающими, что видели фантомов, которые проходили сквозь стены, летающие тарелки, зелёных человечков. Один парень однажды рассказывал о призраке Ленина, который предлагал ему кипяточек.
К сожалению, Советский Союз ещё полон всякими домовыми, барабашками и водяными. Когда люди не могут что-то объяснить, когда у них банально не хватает знаний в той или иной сфере, они придумывают себе всякие чудеса и верят в них до последнего.
Сейчас, едя по ухабистой дороге, ведущей прямиком в место моего назначения, я был на сто процентов уверен, что столкнусь с обычной шайкой бандитов, может быть, то будут насильники, или просто группка умалишённых.
Хотя, что-то мне подсказывает, что эти исчезновения и вовсе не связаны между собой: уж больно они хаотичные, и нет в них никакого смысла. Может, я и ошибаюсь, но для начала нужно добраться до места, а там начну разбираться.
Люди пропадают часто и без всякой мистики, а в особенности дети и молодые девушки. Но, что бы там не случилось, оставить этих людей без помощи будет неправильно, и я это прекрасно понимал.
К тому же, я уже устал от однообразных дел в виде бесконечного сбора досье на каждого второго жителя города и прослушки местных чиновников. Такое ощущение, что командование подозревает каждого второго Петю-алкаша в шпионаже на ЦРУ!
Фары рассекали ночной мрак, выхватывали из темноты тусклую разлиновку дороги, кусты и деревья. Места-то были отдалённые и весьма глухие, потому я готовился к худшему.
***
Въезд в посёлок никак не выделялся, дорога просто плавно обрастала невысокими домами, сельмагами и сараями. Стоял ранний утренний туман, а вокруг гробовая тишина, словно все вымерли или прятались.
Я достал из-за пазухи сигарету и, облокотившись на чёрную волгу, задумался, всматриваясь в один из домов. Село явно было небольшим, если не считать прилегающие к нему колхозные поля и хвойный лес, который мне пришлось проезжать.
Ехал я всю ночь, без перерыва. Конечно, мой информатор слукавил, сказав, что до сюда день пути, но расстояние всё же было приличным. Потому за ночь я успел проголодаться, желудок предательски заурчал.
Я обернулся через плечо и краем глаза заметил кирпичное строение с вывеской, на которой большими красными буквами было нанесено – «Продукты». Слегка приободрившись, я затопал прямиком к строению.
Внутри местный сельмаг оказался весьма тесным помещением; на витринах, смотря на меня своими стеклянными глазами, лежала рыба, чуть правее – мороженое мясо, а на небольшом стенде находилась разномастная стряпня.
– Доброе утро, – обратилась ко мне средних лет женщина в синем фартуке. – Кушать изволите?
– Было бы неплохо, – несмотря на раннее утро, женщина улыбалась, но выглядело это столь притворно и неестественно, что сразу же напрягало. – У вас молоко свежее?
– Не завезли ещё, – она отмахнулась, упаковывая булку в бумажный мешок. – К обеду должно появиться.
– И ещё, – я достал корку служащего госбезопасности и показал ей. – Вы что-нибудь знаете о пропаже людей в деревне?
– Какой пропаже? – Женщина переменилась в лице. – Ничего не знаю!
– Имеются сведения, – я подметил, что женщина напряглась. – О пропаже ребёнка и молодой девушки.
– У нас обед, – она закрыла кассу на ключ. – Приходите позднее.
Я пристально посмотрел в её глаза, которые она старательно пыталась спрятать. Видимо, что-то здесь всё-же есть, и это явно нечто большее, нежели шайка бандитов.
– Всего доброго, – я устало улыбнулся и вышел на улицу.
Нужно было начинать опрашивать людей, но откуда начинать – я и понятия не имел. Логично было бы расспросить председателя, но где он сейчас, я не знал. Стучать в каждый дом и спрашивать каждого прохожего? Тоже не вариант.
Я медленно поглощал присыпанную сахарной пудрой булку и внимательно рассматривал близлежащие дома. От деревенского быта я был далёк, всю жизнь я прожил в душных квартирах, а потому сбирать урожай и полоть грядки для меня было чем-то незнакомым.
Из тумана выехал тарахтящий мотоцикл «Урал» с коляской, который затормозил рядом с моей волгой. С мотоцикла слез невысокий, коренастый мужичок в милицейской форме, местный участковый, по всей видимости.
– Утро доброе, товарищ, – крикнул он мне издалека. – Недавно у нас? Оно и видно! Помочь чем?
– Да, есть одно дело, – я медленно спустился со ступенек сельмага и, на ходу показывая корочку участковому, задал вопрос. – Что вам известно об исчезновении людей в селе?
– Каком таком исчезновении? – Мужичок усмехнулся. – У нас район тихий, никаких пропаж не было.
– То есть, – я иронично улыбнулся. – Вы не в курсе о пропаже трехлетнего мальчика и дочери вашего председателя?
– Дочка председателя? – Милиционер так же нервничал, но скрывал это лучше продавщицы. – Ничего не слышал, я всего неделю назад вернулся в село, может, чего и пропустил.
– А где председатель ваш проживает, не подскажете?
– По центральной улице, двухэтажный дом стоит, – мужчина махнул рукой в сторону, откуда ехал. – Не пропустите.
– Спасибо и на этом, – я смял пустой бумажный пакет и кинул его в ближайший мусорный бак.
Деревня действительно выглядела жутковато, туман и не думал рассеиваться, потому разглядеть что-то вдалеке было затруднительно. Центральная улица также оказалась пустынной, ни одного человека в округе.
Дом председателя нашёлся быстро – это было единственное двухэтажное здание во всём селе. Калитка оказалась открыта, и я зашёл во внутренний двор абсолютно спокойно. Окна дома закрыты тёмными шторами, краска облезла, рядом со скрипящим крыльцом стояла пустая собачья будка.
– Гражданин, – я постучал в дверь. – Гражданин, откройте. Гражданин, я с проверкой из госбезопасности. Гражданин!
Но ничего не произошло, дверь была закрыта, а окна занавешены. Я обречённо вздохнул и спустился с крыльца. За калиткой я встретился взглядом с женщиной, на вид она была ровесницей моей матери.
Она долго и пристально смотрела на меня, седые волосы были собраны в пучок, глаза выглядели по-старчески наивно.
– Вы из милиции? – раздался хрипловатый голос.
– Почти, – я едва заметно улыбнулся. – Из структур повыше.
– Но, вы же по делу, верно?
– Да, – я кивнул и так же показал ей корку. – Вы слышали что-нибудь о пропаже людей – ребёнка и молодой девушки?
– Идёмте, – она позвала меня за собой. – Поговорим у меня.
Какая же это странная деревня, все ведут себя столь неестественно, что я начинаю подозревать каждого, даже эту старушку. Как бы она меня не пришибла у себя дома!
Чувствуется, что проведу я в этом захолустье не один день, а значит, в любом случае нужно искать ночлег. Всё оказывается труднее, чем я мог себе представить.
***
Женщина привела меня в весьма обычный бревенчатый дом, снаружи он совершенно не выделялся на фоне остальных: внутренний дворик был почти пустым, лишь будка со старым псом, который уже и не лаял, стояла у самого входа.
Внутри всё выглядело немного лучше: в прихожей, на полу лежал приятный шерстяной ковёр, белёные стены радовали глаз симпатичным бежевым цветом. Печку, видимо, недавно топили, – дома было расслабляюще тепло.
Меня провели на кухню. У окна стоял стол в окружении трёх стульев, небольшой холодильник неизвестной марки, русская печка и газовая плита, на которой стола кастрюля; потёртый кухонный гарнитур выглядел крайне старым. На столе – фотография мужчины в военном кителе и со множеством наград на груди.
– Вы присаживайтесь-присаживайтесь, – женщина махнула рукой. – Вас кличут-то как?
– Александр, – ответил я, думая о совершенно других вещах. – Зовите так, без отчества и фамилии.
– Добро, – женщина улыбнулась. – А я вот, Софья, по батюшке Андреевна.
Она поставила на стол тарелку с дымящимся супом. Я непонимающе глянул на женщину, а она лишь пожала плечами.
– Вы верно из райцентра, да? – Села она напротив. – Проголодались, наверно?
– Сперва расскажите об исчезновениях, – я пристально смотрел в её глаза.
– Да, точно, – женщина призадумалась. – Сын у знакомой моей, второй месяц уж как пропал.
– Есть у вас предположения, как это могло произойти?
– Уж не знаю, голубчик, как, – она покачала головой. – Он будто бы испарился. Маленький был, далеко-то уйти не мог, а значит, унёс его кто-то, не иначе.
– А про дочь вашего председателя вы знаете что-нибудь?
– А как не знать, – Софья Андреевна хмыкнула. – Дашка месяц назад сгинула, пошла вечером на танцы и не вернулась.
– И её тоже найти не удалось? – Видимо, вытянуть из неё больше информации мне не удастся.
– Даже следов нет, – женщина посмотрела в окно. – Ни серёжки, ни туфельки…
– И ещё вопрос, – я так же покосился в окно. – Почему никто не хочет говорить об этих происшествиях? Ни участковый ваш, ни продавщица?
– Боятся все, – она снова перевела взгляд на меня. – В бесов всяких уверовали, и в силы тёмные.
– Ясно, – я тяжело выдохнул. – А где председатель ваш?
– Заперся в доме, сидит там, на свет не выходит, – Софья Андреевна махнула рукой в сторону его дома. – Огород, вон, сорняком весь порос, собаку увели.
Раздался хлопок дверью, и из прихожей послышался высокий девичий голосок:
– Мам, я дома!
В дверном проёме появилась молодая девушка, на вид лет двадцати пяти. Длинные русые волосы, яркие зелёные глаза, лёгкая, стройная фигура и приятное тонкое лицо. Я вскочил от неожиданности и слегка кивнул в знак приветствия.
– Заходи, Ирка, – женщина подозвала растерянную девушку. – У нас тут гости.
– Александр, – я неловко протянул девушке руку.
– Ира, – она стеснительно пожала её и отвела взгляд.
Странно, но я никак не мог собраться с мыслями, она словно выбила меня из колеи. Вот я был холодный и беспощадный чекист, а сейчас теряюсь при каждом слове, как пятиклассник какой-то!
– Александр из милиции, – Софья Андреевна широко улыбалась.
– Приятно познакомиться, – девушка так и не посмотрела на меня.
– Вы не обижайтесь на неё, – женщина толкнула девушку. – Она всегда такая пугливая.
– Да я и не думал, – я никак не мог оторвать взгляда от её лица, которое она пыталась спрятать.
Белоснежная рубашка с приколотым на грудь комсомольским значком, серая лёгкая юбка и балетки, на руку был надет какой-то браслет. Девушка, наконец, подняла взгляд, и я заглянул в её робкие, большие глаза.
– Ирка у нас учительница, – чем больше Софья Андреевна говорила, тем краснее становилось лицо этой загадочной Иры. – Недавно институт закончила.
– Это же замечательно, – я тоже расплылся в широкой улыбке. – Как говорил Ленин: «Учиться, учиться и ещё раз учиться»!
– Садись, Ирка, – женщина кивнула в сторону свободного стула. – Сейчас завтракать будем.
– А вы откуда в такую рань идёте? – Поинтересовался я.
– Я просто гулять люблю, – Ирина вжимала голову в плечи. – Особенно утром.
– Опасно сейчас, девушке, да ещё и одной, – я всё же принялся поглощать уже слегка остывший суп.
– Да я не особо боюсь, – девушка поправила локон волос.
– Александр, вы верно к нам не на один день? –подала голос Софья Андреевна.
– Видать, придётся задержаться, – я отставил пустую тарелку.
– А ночевать-то решили где?
– Ещё не успел.
– А чего думать, – она вернулась к столу и поставила тарелку с тем же супом перед Ириной. – оставайтесь пока у нас, всё равно гостиниц нет, а люди вас вряд ли пустят.
– Не хочется вас стеснять, – я всё ещё был осторожен в общении с местными. – Но, если вы не против…
– А кто против? – Софья Андреевна усмехнулась. – Ирка, ты против?
– А?! – Женщина оторвала её от размышлений. – Что?
– Ты же не против, если Александр останется у нас ночевать?
– Я? – девушка смутилась. – Нет, конечно нет!
– Вот и замечательно, – женщина хлопнула в ладоши. – Пойду тогда, приготовлю вам место.
Мы остались с Ириной одни. Девушка аккуратно ела и украдкой посматривала на меня, видимо, думая, что я этого не замечаю.
– А вы здесь многих знаете? – Наконец, я обратился к ней.
– Да, почти всех.
– Вы здесь родились? – Поинтересовался я.
– Нет, – она покачала головой и указала на фото мужчины на столе. – Отец с мамой жили в Ленинграде, но после моего рождения решили перебраться куда-то южнее, да поближе к земле.
– Интересная наверно тут жизнь, – я ухмыльнулся.
– Что вы, – Ирина поморщилась. – Даже не представляете, как тут скучно бывает!
– Думаете уезжать?
– Я бы очень хотела, – она опустила взгляд в пол. – Но маму нельзя бросать.
– Да, нельзя, – я замолчал.
Как же трудно вести с этой девушкой диалог – она совершенно не стремиться его поддержать! Но, несмотря на это, есть в ней что-то притягательное, словно бы магическое. Правда, может, я слишком давно не общался с девушками, вот мне и кажется всё таким странным…
– Мне нужно возвращаться к работе, – я поднялся со стула и надел фуражку. – Передайте Софье Андреевне, что всё было очень вкусно.
Ирина коротко кивнула. Когда я был уже у выхода, она выскочила в прихожую и мило улыбнулась.
– Удачи вам!
– Спасибо, – я улыбнулся в ответ. – Вечером вернусь.
Идя по широкой деревенской улице, я зачем-то обернулся назад, на дом, и заметил, что Ирина провожает меня своим пристальным взглядом. Стоило мне махнуть ей рукой, она тут же скрылась в доме.
Какая, всё же, странная девушка; но, несмотря на всю её странность, она одна ведёт себя, как человек, во всей этой чёртовой деревне. Нужно будет с ней поговорить – может, она знает больше.
========== Глава II ==========
Никогда я ещё не сталкивался с подобным: или это всеобщее помешательство, или исчезновений и вправду не было. Тогда почему Софья Андреевна о них знает? Это она написала письмо? Мне нужно поговорить с председателем, но он так и не вышел из дома.
Я отчаялся и начал расспрашивать всех прохожих, но никто не ответил мне ничего внятного, либо утверждали, что исчезновений не было. Я пытался разыскать дом женщины, у которой пропал ребёнок, но, так как никто ничего мне не говорит, это оказалось затруднительным.
Смеркалось. Ещё недавно оживлённая деревня снова погрузилась в пустоту и молчание. Я медленным осторожным шагом направился к дому Софьи Андреевны. Мысли в голове перепутались, а я безуспешно пытался привести их в порядок.
Всё в этом селе казалось странным: поведение жителей, странный туман, который рассеялся только к вечеру, исчезновения, о которых никто не помнит. Всё это отказывалось складываться в логическую цепочку.
У крыльца дома я встретил Ирину и высокого парня, который вальяжно облокотился на косяк двери. Высокий рост, чёрные, как сажа, волосы, худощавое телосложение, большие сверкающие глаза жёлтого оттенка.
– Ой, – вскрикнула девушка. – Александр!
– Добрый вечер, Ирина, – я слегка наклонил голову.
– Знакомьтесь, – Ирина указала на парня. – Это Семён, мой… мой друг.
– Приятно познакомиться, – раздался слегка надменный высокий голос, парень протянул мне руку. – Семён Аркадьевич, для знакомых – Сёма.
– Александр Евгеньевич, – я крепко пожал ему руку. – Для знакомых – Александр Евгеньевич.
– А вы серьёзный человек, как я погляжу, – он расплылся в улыбке. – Надолго к нам?
– Как выясню, что стряслось с исчезнувшими людьми, сразу уеду.
– Исчезнувшими людьми? – Он явно подметил мой выпытывающий взгляд. – Не понимаю, о чём вы.
– Не удивительно, – я наконец отпустил его руку.
– Ладно, Ир, – парень обратился к девушке. – Я, пожалуй, пойду, до завтра!
– До завтра, Сём, – радостно провожая его взглядом пролепетала девушка.
Мы молча вошли в дом, из кухни доносился треск и пахло свежевыпеченным хлебом. Ирина с улыбкой запорхнула на кухню и о чём-то заговорила с матерью. Я же медленно стянул с себя шинель, фуражку, снял тяжёлые ботинки, проверил кобуру на наличие нагана.
Я зашёл на кухню. На столе уже стоял весьма богатый ужин: пироги с неизвестной мне пока начинкой, бутылка водки, жареная картошка, мясо, по всей видимости – свинина, солёная рыба, огурцы и помидоры. Я не ел весь день, потому всё это великолепие вызвало у меня волчий аппетит.
– Присаживайтесь, Александр, – Софья Андреевна вытянула стул рядом с Ириной. – Поужинаем.
Я аккуратно сел за стол и дождался своей порции. Ирина уже вовсю уплетала картофель, закусывая его пирогами. Казалось, словно она проголодалась даже больше меня.
– Ну как, узнали чего? – женщина села напротив.
– Ничего не понимаю, – я положил кусок нежного картофеля в рот. – Все молчат, нет ни одного свидетеля.
– Немудрено, – вздохнула Софья Андреевна. – Боюсь, так вы ничего не добьётесь.
– Где живёт ваша подруга, – мясо оказалось слегка жестковатым, но всё же вкусным. – Она же должна знать больше остальных.
– В психушке теперь она живёт, – женщина посмотрела на меня горестным взглядом. – Муж её остался, но он, как и председатель наш, заперся дома.
– В каком именно?
– На окраине живёт он, – Софья Андреевна потянулась к бутылке. – Почти у самого конца полей.
– Сможете мне завтра показать?
– Мне до туда пешим не добраться уже, – отмахнулась женщина. – А вот Ирка может вас проводить. Да, Ирка?
– Что? – Девушка оторвалась от трапезы.
– Проводишь Александра до дома Чечика?
– Конечно, мам, – Ирина застенчиво покосилась на меня.
– Чечик? – Я невольно усмехнулся. – Забавное имя.
– Фамилия это, – Софья Андреевка поставила передо мной стопку с водкой. – Имя-то его уже и не вспомнят.
– На работе не пью, – я отставил алкоголь.
– Но стопочку-то можно, – она снова придвинула её ко мне. – За знакомство.
– Нет, нельзя, – я поднялся из-за стола и вытер рот салфеткой. – Огромное спасибо за ужин, я найду, как вам заплатить.
– Та не нужно ничего, – женщина залпом опустошила стопку. – Ничего не нужно.
– Я могу пройти в свою комнату?
– Конечно, – Софья Андреевна кивнула. – Вперёд по коридору и сразу направо.
– Благодарю.
***
Комната не отличалась роскошью, но я уже привык. Узкая приземистая кровать у широкого окна, закрытого занавесками, небольшая тумбочка в другом конце комнаты, с непонятными кремами, невысокий книжный шкаф и шероховатый письменный стол рядом с ним. Я ступил на твёрдый, не очень приятный ковёр.
