Текст книги "Теперь все будет иначе (СИ)"

Автор книги: Cloude Guardian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Губы у Гарри были мягкие, горячие, язык влажный, рот тесный. Том краснел и отлично знал, как по его шее россыпью проступают всегда казавшиеся ему уродливыми красные пятна, но ничего не мог с собой поделать – стоило закрыть глаза, и он каждой своей клеточкой анализировал происходящее, ощущая даже больше, чем когда старался увидеть за завесой волос, что намерен делать его партнер. Его с ума сводило скольжение рта, приятная теснота и тепло. Пару раз он бессильно толкнулся бедрами навстречу, и едва не взвыл – Гарри вобрал член в рот, насколько мог, и втянул щеки, доводя мужчину до неистовства.

Теплые пальцы вместе с тем приятно сжали крупные, подтянувшиеся к телу яички, проворно играя, оттягивая и щекоча чувствительную кожу мошонки. Темп движений нарастал, язык становился все более напористым, оглаживая вздувшиеся вены и щекоча чувствительную уздечку. Том напряженно задрожал и из последних сил вцепился в плечо Гарри, когда, уже почти в момент разрядки, почувствовал, как острые зубы прихватили, сжимая, самый кончик его головки.

От змеей скользнувшей струйки страха в животе скрутился тугой узел, но это же чувство заставило его пересечь черту, с пронзительным, отчаянным стоном откидываясь назад, на постель, крупно дрожа и бурно кончая, ощущая болезненную слабость во всем теле. Конечности слушались его особенно плохо, все-таки разрядка была пугающе сильной даже для него, так что удивительного ничего не было. Поттер, славящийся своей непредсказуемостью, как обычно, заставил его струхнуть – и даже вспомнились как-то их разборки сразу после возрождения. Темный Лорд тогда едва не поседел заранее, когда мальчишка решился дуэлировать с ним, и то, что должно было быть фарсом, вдруг превратилось в настоящий бой. С призраками и золотым лучом спаянных намертво заклинаний.

С трудом открыв глаза, Том нашел взглядом Поттера – разомлевшего, с разводами спермы по всему лицу, но устроившего голову на его бедре с самым довольным видом и явно заканчивающего портить им спальный комплект. Матрас пару раз намекающе качнулся напоследок, Поттер не то проскулил, не то простонал, отираясь стояком о простынь, остро дрогнул плечами, приподнялся повыше и обмяк, уложив тяжелую голову на рельефный живот мужчины. Одеяло сбилось в невразумительную кучу на краю постели, натянуть его на них обоих без долгой возни не представлялось возможным. Том решил, что им и так неплохо лежится, и лениво согнул одну ногу. Гарри, пользуясь возможностью, в тут же вполз на его тело еще выше, как самая ленивая змея на свете.

– Все, все фантазии пока что воплотились? – мужчина хмыкнул, получив в ответ тягучее мычание, и наколдовал Темпус. Дело решительно шло к полудню. Гости, наверное, совсем устали их ждать, и Том неохотно начал думать о необходимости подниматься и идти изображать из себя хорошего хозяина. Поттер такими мыслями явно обременен не был, потому что прислушавшись, Гонт различил только мерное сопение. Паршивец спал и горя не знал!

И несмотря на все внутреннее возмущение и веселье, еще одно Очищающее получилось достаточно мягким, чтобы не потревожить Спящую красавицу. А еще минут через пять он как раз устроил Поттера на себе, и даже был почти счастлив, планируя дать двадцать минут форы, а потом утащить Гарри в душ, греться и наслаждаться Рождеством, когда в коридоре раздались непонятные шумы. Связь с домом натянулась и зазвенела возмущением, а в следующий миг, двери в комнату широко распахнулись, и ворвавшийся чуть ли не рысью Драко Малфой крикнул:

– Поттер, Гарри, нам нужно поговори… Поговорить, – резко севшим голосом закончил парень, отшатываясь от кровати, к которой он подлетел не глядя, на пару шагов.

Гонт превратился в Темного Лорда как по щелчку, еще когда Малфой-младший делал свой первый рывок в комнату. На припухших губах заиграла темная, хищная улыбка, пальцы сами собой принялись лениво ерошить черные кудри его мальчика, обнажая для чужого взгляда звездную карту иссиня-фиолетовых, с краснотой у краев, меток.

Взгляд Драко сам собой пошел ниже по телу более раскрытого Гарри, по голой спине, запнулся на согнутой ноге Тома, на светлых бедрах и ягодицах, щедро запачканных мелкими синячками от пальцев, на длинных ногах с красивыми рельефными линиями икроножных мышц, метнулся к голове на чужой груди, к умиротворенному лицу, вокруг которого расплескались темные волны встрепанных волос.

Мужчине этот осмотр и разлившийся по меловым щекам румянец не понравились. Как-то само собой получилось, что ему хватило щелчка пальцев, чтобы одеяло, на которое он ранее плюнул, само собой развернулось, вправляясь в сбившийся пододеяльник, и накрыло их с Гарри полностью. Для себя Том отметил, что Поттер, ухитрявшийся просыпаться иногда от едва слышного шороха шагов за дверью, сейчас очень старался остаться спящим…

Губы мужчины иронично дрогнули и тут же опустились вниз, когда он перехватил бегающий взгляд Малфоя. От уверенной серебристой дымки, взиравшей на него с противоположного конца стола, спорившей с ореховым оттенком глаз Грейнджер до металлических отблесков во время составления договора, не осталось ничего. Сейчас это были темные дождевые облака и белые молнии магии в них.

Неприятное молчание затягивалось, пока не надоело Лорду своим давлением и мучительной растерянностью визитера.

– Доброго утра, Драко, – буднично, но довольно тихо бросил мужчина, чуть наклоняя голову, чтобы из-под полу-опущенных век бросить острый взгляд на парня. Тот вздрогнул, как от пощечины, дернул головой, но, сжав руки в кулаки, взял заодно в руки и самого себя.

========== Глазами Слизеринского Принца ==========

Ночью Драко был так потрясен первой самой крупной неудачей в своей жизни, что попросту сбежал в случайно найденную свободную комнату мэнора, закрылся там, и просидел почти без движений и сна до серых утренних сумерек. Его колотило. В голове пульсировала тупая и безграничная пустота.

Цель последних нескольких месяцев или даже лет, обернулась для него крахом.

Он сам не знал, когда влюбился в Поттера. Наверное, даже на самого парня он обратил внимание только тогда, когда после пятого курса, вернувшись из Франции, где вереница тетушек таскала его по магазинам и откармливала круассанами, обнаружил Поттера за столом рядом с Лордом: тихого, как под Империо, с запавшими глазами, с горем и пустотой в глубине глаз, с ломкой улыбкой и невозможно тонкими запястьями.

Тогда же он впервые обратил внимание, насколько Мальчик-Который-Выжил худ круглый год: никакой Хогвартс с его кушаньями не мог дать Гарри той же крепкой стати, которой отличался его отец. Драко видел портреты Джеймса Поттера и мог сказать, что голодное детство Героя навсегда оставило свой след – в острых скулах на лице, в изящной хрупкости тела, прикрытой тренированными мышцами, в торчащих косточках плеч и суставчатых пальцах, в аристократической худобе.

В глазах Поттера тогда плескалось леденящее спокойствие. Он был похож на змею – некогда активный, теперь он мог резко прекратить всякую деятельность на долгие часы. Драко не заметил, как стал наблюдать, учиться вместе с ним, благо maman тоже обратила внимание на перемены, но в отличие от него, Нарциссу такой Поттер привёл в восторг – нежная слабость бывшей Блэк к хладным гадам была ясна, стоило только оценить её выбор супруга.

Драко же было неуютно. Он не понимал, как себя вести рядом с этим новым Гарри. Он не мог добиться реакции, как не могла её добиться и его мать. Гриффиндорец выполнял их просьбы, тренировался, учил этикет и правила поведения за столом, тонкую науку грамотного подбора одежды, возился с розами после обеда и смотрел на войну Люциуса с финансами, хорошо дрался, но плохо дуэлировал… И оживал только рядом с Темным Лордом. Процесс этот был обоюдным. Малфой никогда ещё не ощущал такой острой зависти и неясной ревности. Поттер был близок, как никогда. Но недоступен и глух – тоже, как никогда.

Еще он ходил за Темным Лордом хвостиком, прятался в его кабинете, спал в его спальне. Словно своей жизни и воли у него не было вовсе. Вселенная крутилась вокруг Лорда, остальной мир был забыт, либо виделся досадным дополнением.

У Малфоя даже поговорить с Поттером не вышло – тот после пары слов скользяще улыбнулся и словно бы пропал, едва Драко глаза отвёл. Потрясающая способность исчезать на ровном месте и снова идти к Лорду. В Хогвартсе Поттер так не умел.

«В Хогвартсе не было Лорда», – напоминал аристократ сам себе.

– Оставь, Драко, – как-то небрежно сказал ему papa, узнав о десятке неудачных попыток подобраться к Избранному. – Поттер сейчас весь свой мир строит вокруг того, кто его спас и помог заглушить горе, пообещал дать ему хоть что-то. Лорд не дает ему сойти с ума и держит под контролем всю магию, оттягивая на себя. Полагаю, мистер Поттер слишком нуждается в суррогате, в иллюзии хорошей жизни, – Люциус искренне считал, что подобные меры нужны только слабаку.

Нарцисса в этот момент громко закрыла книгу, хрустнула шеей как-то очень несвойственно, резко. Круто поднялась.

– Слабак не смог бы принять на себя два рода, где он последний признанный наследник, – отчеканила она, напоминая, из какого такого Черного яблочного сада яблонька ее имени и яблочко имени Гарри Поттера появились в жизни Малфоев.

И вышла из гостиной. Стук ее каблуков Драко охарактеризовал бы, как гневный, жесткий.

– Советую спать сегодня в гостевой, – в пустоту сказал парень. – В ней явно проснулась память о том, какими должны быть женщины-Блэки.

Люциус прикусил язык и мысленно дал себе по губам. Нарцисса даже тени нависшего пренебрежения над своей девичьей фамилии терпеть не могла.

Даже Цедрелла Уизли, в девичестве Блэк, выжженная с гобелена за убеждения своего мужа, Предателя крови, все еще оставалась дочерью темной семьи со всеми вытекающими последствиями в виде отшлифованных манер, образования и острого ума, взращенного в интригах и закулисных играх аристократии. Недооценивать воспитание ее сыновей не стоило, хотя они и прикидывались круглыми дурнями, играя в хороших чистокровок, лояльных власти. Однако породу не скроешь, и затаенная гордость иногда проявлялась в самые неожиданные моменты.

Ее вклад, как и вклад Лукреции Прюэтт в нынешних Уизли, бесспорно, давал всему новому поколению этой семьи право считаться достаточно Блэками, чтобы Нарцисса ощущала родство по магии, и подспудно ждала от них выдержки, силы, умения найти местечко потеплее и неизбежного бунта.

Что ж, бунт – это точно определяло стиль жизни рыжей семейки.

Ожидать чего-то меньшего от Поттера тоже не следовало – Люциус заставил себя вспомнить, что его бабка, леди Дорея, была полноправной дочерью Блэков. Джеймс Поттер был оленем, самым настоящим оленем, но следовало думать, что разбаловал сына именно Карлус – Блэки даже между собой всегда держали дистанцию.

То, во что можно было вылепить Гарри, особенно сейчас, пока он был столь податлив для внушения, гарантировало, что после окончания занятий с Нарси полукровка не посрамит две древние фамилии.

Проклятье, да Люциус и сам только несколько дней как закончил объяснять парню правила работы с финансами! И ведь успешно закончил!

Крестный Гарри, хоть и был выжжен, остался наследным лордом. Хотя его матушка и противилась такому исходу, оттягивая магию и накладывая запреты один за одним в последние годы жизни, но… Не смотря на все принятые меры, последняя воля последнего чистокровного Блэка основной линии, была сильна. Гарри считался наследником по гобеленам еще до снятия блокировки с кольца, о чем радостно совещались гоблины после озвучивания завещания – а это говорило и о немалых, не смотря на отлучение от рода, способностях Сириуса.

Все-таки маг может обманывать себя, но «перекрасить» свою силу ему не удастся – никогда.

Придет время думать об интересах рода, и быть Поттеру таким же темным, как и все, кто были до него. Светлые Поттеры – миф или реальность, сказала бы незабвенная Рита Скитер, задумайся она хоть на секунду, каким местом могут быть светлыми семьи, где значились вливания из «Священных двадцати восьми» бесконечным списком.

Светлые Уизли? Светлые Поттеры? Ха!

Драко, понаблюдав за пантомимой на лице кающегося в несдержанности отца, впервые задумался о том, насколько Поттер далеко должен был уйти в себя в своем горе, если связаться с ним может только один человек. Насколько сильно его ровесник успел сломаться. Насколько сильно помог этому произойти он сам. Насколько силен должен быть Лорд, если он оказался способен достучаться и привязать упрямого гриффиндорца к себе.

Было о чем подумать на досуге и что приметить. О том, как изменились они все после появления Гарри в доме, и больше всех – Темный Лорд. Если бы слизеринец не верил, что человеческие чувства харизматичному и гениальному Лорду не присущи, сказал бы, что тот подчинен, влюблен в отстраненный холод зеленых глаз и изгиб шеи с рисунком вен, в уязвимую нежность склоненной к широкому плечу мужчины головы Поттера.

Драко иногда ловил себя на том, что хочет спонтанно задрать повисшую на парне кофту и посмотреть на слишком острую границу поттеровских ребер, прикусить наверняка бледный сосок. Он слишком отчетливо мог представить себе, как выглядит другой парень. От этого сладко сводило бедра, но происходящее его пугало. Он учил новые заклинания для боя и повышено усердно старался влиться в ряды Пожирателей смерти.

Ради чести семьи. Ради гордости отца. Ради одобрения Темного Лорда.

Совсем немного – чтобы обратить внимание Поттера к его усилиям. Доказать, что Драко действительно достоин… чего-нибудь. Наверное, лучшего. Хотя бы мимолетного внимания человека, с которым Малфой-младший все детство мечтал подружиться и на которого всю юность желал произвести впечатление. Такое дурацкое желание подростка выделиться…

Но раньше как-то получалось только выставлять себя папенькиным сынком, полным засранцем и типичным слизеринским трусишкой. Даже шестой Уизел, узколобый и совершенно никчемный, выглядел на его фоне благородным львом, истинным представителем своего факультета.

Драко от таких сравнений приходил в неистовство, летел в зал и тренировался с максималистским, типично подростковым упрямством. Если бы упрямство давало электричество, магической Англии никакие нововведение не требовались бы несколько месяцев.

Август и первый захват Министерства были совсем близко. Мальчика-Который-Выжил сокращал дозы принимаемых зелий и зачастую не мог контролировать или свою магию, или свои эмоции. Второе неизбежно влекло первое, от выбросов корежило даже мрамор, материал по определению нейтральный. Драко стал обходить Гарри, натасканного матерью на родовые проклятья Блэков, десятой дорогой – а то его и в Мунго не расколдуют. Поттер не менее усердно обходил Драко в ответ.

То, что происходило после, толкало Малфоя-младшего к нервному срыву.

Становилось ощутимо тяжелее жить и не звереть.

Малфой запасливо наварил Умиротворяющий бальзам еще перед захватом Министерства, и дальше только тягал флаконы: гарант Поттер был впервые одет, как подобает его положению, но выглядел страшно незрелым, не тянул на свои шестнадцать. Темный Лорд, старающийся не отходить от него, выглядел бы, как растлитель малолетних, если бы Драко не верил, что могущественным Волдемортам близость любого толка не присуща, да и Поттер… Кому вообще может приглянулся его вихрастая голова и несуразная, неуклюжая тушка?

Драко талантливо врал себе, а внутри все сжималось до боли. И самому хотелось сжаться побитой сукой и проскулить, лелея себя.

Следующая неделя приучила его начинать утро с успокаивающих зелий и отрабатывать различные вредящие заклинания на свежих выпусках Ежедневного Пророка. Журналюги в редакции «пророчили» так же хорошо, как в свое время Трелони: одно «настоящее» пророчество, и без малого пятнадцать лет Англия ловит лихорадочный трип. Верить статьям на состаренных страницах было столь же полезно, как использовать бульварный романчик в качестве исторической сводки и достоверного источника при написании доклада по зельеварению.

Но люди, ленящиеся шевелить своими мозгами и предпочитающие есть, чем кормят, продолжали верить любой газетной утке.

Так Драко приучился читать Пророк по диагонали, потом через страницу, потом строго колонку светских новостей и пристрастился все-таки к Придире. Чушь, которую подавал под пикантным соусом из приходелических бредней Ксено Лавгуд, заставляла задуматься значительно больше официальных статей от Министерства. Неполитическое издание талантливо топило глубокомысленные статьи о ситуации в стране, в заправке из мозгошмыгов, нарглов, морщерогих кизляков и дурацких загадках, решаемых лишь после изучения статей в Спектральных очках.

(Впервые на каникулах увидев сына в этом модном изыске, Люциус схватился за сердце, задыхаясь от ужаса.)

После Рождества Поттер снова замаячил на горизонте Хогвартса. Драко впервые на себе прочувствовал, что значит быть частью Армии Поттера и зауважал главаря этого собрания. Там же он увидел Темного Лорда вне светских мероприятий и шелухи, которой обрастал его образ в кулуарах мэнора и Хогвартса.

Сложившаяся из чужих рассказов и собственной невнимательности картинка быстро покрылась сеткой трещин и разбилась, как не жизнеспособная.

Наверное, Драко, просто наблюдая за их взаимодействием, уже тогда понял: Гарри Поттер в объятиях его Лорда, как жертва в кольцах Змеиного Короля. Не спасти, не забрать себе. Что Змий отметил, как свое, обязано достаться только самому Змию. Может быть, милорд сам еще не осознавал ничего подобного и его прикосновения не несли никакого скабрезного заявления. Но это был очень тесный контакт, очень личный, который не всякий мог себе позволить по отношению к другому, без серьезных на то причин и глубокого доверия. Драко думал, что прижмись к нему так кто со спины, чтобы в две палочки особенно эффектно творить заклятье Адского пламени, и он бы точно подумал что-то не то. Поттер же был совершенно непробиваем. Впрочем, Лорд был не лучше.

Можно было, видимо, сколько угодно жить вместе и контактировать, как не всем любовникам дано, и совершенно невинно строить отношения. Малфой не понимал, как, но неизменно ощущал бездонное доверие между лидерами двух сторон, и его душило. В его видении, столь глубокую непорочную любовь и связь, могло дать только беззаветное подчинение и нетленная верность одного другому. Но и то, и другое, ясным огнем горело в обоих.

Было страшно видеть подобное и понимать: вот он, золотой идеал отношений двух людей, магов, мужчин, для большинства даже женатых пар совершенно недосягаемый.

Не все имеют столько внутренней силы и взаимного комфорта, чтобы сплестись так глубоко.

Не все на этом свете Мальчик-Который-Выжил и льнущий к нему, словно желая слиться, Темный Лорд.

Иногда после тренировок он сбегал, перевозбужденный, и с глухим отчаянием в груди. Дурочка-Паркинсон не делала ему лучше, восхищенно треща о том, как прекрасен Лорд и каким рядом с ним стал Поттер, насколько порочно они смотрятся вместе. Никто не мог отрицать, что Гарри этакий флер Видящего, властная аура и мягкая улыбка, шли, как никому иному. Иногда он говорил о планах на будущее, словно глядя в себя, словно зная, как именно все будет, и спорить ни у кого не было ни сил, ни причин. Завороженным выглядел даже Лорд.

Чаще всего оказывалось, что Поттер как в воду глядел.

Драко убеждал себя, что продолжает ходить на эти сборы лишь ради своей семьи, чтобы своими руками дать Малфоям то будущее, которого они заслужили. Но сердце говорило, что он врет сам себе. Аналогичные вещи утверждали и его проскальзывающие нет-нет фантазии. Он безотчетно продолжал желать внимания Поттера.

Когда ему впервые начали сниться странные сны, он с ужасом ощущал себя одержимым складывающейся иконой.

Поттер, в ошметках мантии, совершенно очевидно нагой под ней, водил его по подземельям то Хогвартса, то родного Малфой-мэнора. Горели зеленым огнем глаза, ластилась черной туманной дымкой сухая тьма из углов, сочилась между камней, вилась, стелилась по белой коже парня, обвивала лодыжки, вползала вверх по голеням, охватывала бедра, ютилась под полами обрывков мантии, льнула ко впалому животу и схватывала кольцами талию, грудь, рисовала черные узоры по плечам и стискивала нежно и предвкушающе худую шею, вплеталась в волосы, щекотала за ушами.

Драко даже во сне задыхался от обуревавших его чувств, от неясной их мешанины, и подсознательно понимал: тьма – это Темный Лорд. Его магия, его властность, его внутренняя сила, защищающая Поттера. Это были его руки, автоматически скользящие вверх по бокам Гарри, его кинжально-острый взгляд из угла, когда Гарри что-то им показывал, его густая магия, сплетающаяся с магией гриффиндорца и окружающая его коконом, стоило кому-то причинить любой, самый незначительный дискомфорт носителю шрама в виде молнии.

Поттер был тем, кто танцевал для Змия, одурманивая.

Змий был тем, кому перестал быть интересен мир, если рядом был Поттер.

Драко пришлось очень быстро сдаться собственному подсознанию: постоянно мучающий его по утрам стояк не было никак внутренних сил игнорировать. От безотчетного, но яркого желания, ломило яйца.

Осознав это, стало совсем нетрудно заключить договор с самим собой, признавая, что Малфои получают самое лучшее, а что может быть лучше, чем такой избранник? Дважды лорд, Избранный, бла-бла-бла.

Довольно юлить. Драко нужен Гарри Поттер. Точка.

После этого парень всерьез начать ездить по мозгам отца, обрабатывая на тему интересных корректив в семейном древе…

И ведь получилось же!

С той поры у слизеринца постоянно свербела внутри мучительная потребность во всем сознаться Поттеру, озадачить своими чувствами и понадеяться на легендарное благородство.

Он забыл только, что Темный Лорд никогда не был гриффиндорцем, и вообще ему свойственна редкостная алчность во всех вопросах, касающихся его подопечного, и мало свойственно сочувствие и благородство.

Собственно, вот, чем оно все и обернулось.

Комментарий к Глазами Слизеринского Принца

Я что-то не понял. А в честь такой солянки мне положено пейринг в шапку вписывать, или и так сойдет?

========== Откровения Темного Лорда ==========

– Доброго утра, Драко, – буднично, но довольно тихо бросил мужчина, чуть наклоняя голову, чтобы из-под полу-опущенных век бросить острый взгляд на парня. Тот вздрогнул, как от пощечины, дернул головой, но, сжав руки в кулаки, взял заодно в руки и самого себя.

– Доброго утра. Прошу прощения, милорд, – выдавил из себя наследник Малфоев. Том подумал, что с таким мальчиком он бы каждый день в покер играл – до чего легко его было читать, никакая легилименция не нужна. – Я не знал, что вы… вы здесь, – сбивчиво закончил он. Из ниоткуда раздался возмущенный писк опасающегося хозяйского гнева домовика. Гонту этот звук, как и сбледнувшему молодому мужчине, сказал о многом.

Драко Малфой солгал.

Том приподнял брови и рассеянно улыбнулся, решив не заострять внимание на очевидном. Он знает, что Малфой солгал, Драко знает, что он знает. Сегодня Рождество, жизнь прекрасна, Поттер с домовиком не зря притворяются мебелью.

Очаровательно, что ему доверяют решать подобные вопросы – хотя он более чем уверен, что Гарри отлично вчера видел эту пантомиму между ним и Малфоем, если не сказать о ней больше – знал всегда. Но пусть так.

Ему есть, что сказать, что он желал бы, чтобы Гарри услышал от него. Пусть это будет разговор с третьим лицом. Пусть. Им с сыном Люциуса есть, что обсудить, и сделать это лучше сейчас, чем как-нибудь потом, после очередного недоразумения. После попытки серебряного принца увести у него жениха, соблазнить его мужа, украсть смысл жизни, человека, глядя в чьи глаза он всегда сможет сказать, стал ли он снова безумным чудовищем.

Без малого двадцать лет Поттер был одержим им, а Том – одержим Гарри, и вот они оба в хорошем смысле одержимы друг другом, и этого не изменить.

Гонт и так догадывался, как все было. Что случилось, что Малфой-младший примчался, как будто его по мягкому месту стегнули Жалящими. В конце концов, он немногий из ныне живущих отлично помнил, каким мог быть Абраксас. Гештальты положено закрывать, слова – говорить, обещания – выполнять, действия – совершать, избранников – уведомлять о своих чувствах. Свою супругу его друг тоже в свое время озадачил – Селвины никак не ожидали, что Тот-самый-наследник-Малфой, квинтесенция богатства и чистокровности, обратит внимание на их младшую дочь.

А он возьми и обрати, влюбись, как дурачина, благо хоть кандидатка была, что надо, по меркам родителей. И получился Люциус, такой же скользкий змей, словно с того же конвейера, что и отец – белобрысый, светлоглазый, капризный, хитрый, умный, манерный, как сам Салазар.

Так что сценарий был избит.

Драко наверняка захотел все-таки объясниться с Гарри. Загрузить ответственного и небезразличного, на самом-то деле, гриффиндорца, своими чувствами. Сыграть на порядочности. Может быть, спросить о шансах. Откликается ли в сердце Избранного хоть что-нибудь!

Разумеется, Гарри не смог бы отмахнуться от этой ситуации. Полез бы геройствовать. Боялся бы ранить нежные чувства. Они бы попались Тому во время какой-нибудь глупости и все закончилось бы чьей-то смертью. Госпожа Фортуна уберегла влюбленного дурака и рыцаря без страха и упрека от неизбежной беды. Просто уйди Том, как и накануне на балу, чуть дальше, чем следует, не останься на ночь, измотанный тяжелым днем, уйди после ласк хотя бы в душ…

Том иногда забывал о том, какой хладной скотиной мог быть его Гарри. Как изящно он умел уклоняться от неудобных сцен и ситуаций. Для него он навсегда остался немного Мальчиком-Который-Выжил.

Домовики наверняка объяснили наследнику Малфой, что хозяева в спальне молодого хозяина. Или что они вообще еще не вставали. Или ничего не объяснили – домовики за своего лорда и его избранника были горой. Гарри со своей странной толерантностью был им очень даже по душе – особенно когда не злился на неловкость некоторых молодых эльфов, при виде хозяев, ронявших от волнения все, что в руках оказывалось. Молодой, сильный, образованный, умеющий прислушиваться. Словом, домовики могли и поберечь их уединение.

Драко, разумеется, подумал о том, что Том может делать в эти самые минуты в комнате Гарри, или чем они там занимались ночью, проигнорировав тот факт, что они легли позже всех гостей. Или подумал, что Поттер все еще спит в одиночестве в своей постели. Подумал, что может быть, это шанс – скомпрометировать, опозорить, но получить свое.

Чувства ударили в голову, – больно и сильно, – и наплевав на здравый смысл и чувство самосохранения, настоящий полу-Блэк побежал выяснять отношения, бить посуду, вызывать обидчика на дуэль и защищать честь своей принцессы. Или лишать принцессу чести.

А обнаружил, что разбойник уже сделал свое черное дело, да и принцесса не сильно отбивалась, и густой запах секса, повисший в спальне – лучшее тому подтверждение.

Рыцаря следовало бы женить, и как можно скорее, потому что ворвись он в спальню Поттера в подобной манере, когда Тома не было бы рядом или пока они были заняты своим делом – Лорд бы убил его без колебаний, едва увидев в помещении. Едва почувствовал, что кто-то ломится сквозь десяток защитных заклинаний на комнате жениха. Даже не будь у ломящегося палочки. Даже если бы Поттер уже успел проклясть одну горячую голову до седьмого колена.

– Ну, даже если бы меня здесь не было – как видишь, Гарри на балу натанцевался, и, не смотря на все мои усилия, не желает просыпаться, – Гонт притворно нахмурился, и глянул на черную макушку парня с явным неудовольствием.

Его амант так и этак ставил его в ужасно неудобное положение – будь он хотя бы в половину таким неадекватным, как перед памятным визитом в дом Поттеров в Годриковой лощине, он бы вышвырнул Драко вон без лишних слов и разговоров, запустил бы с кувырком через голову. Но адекватный Том Риддл, вернувший себе рассудок, такого не мог себе позволить, и мужчина впервые пожалел о своей репутации после возвращения. Придется говорить, говорить о Гарри при Гарри, и, главное, с кем – с Малфоем, не блещущим сегодня воспитанностью.

Психом быть было проще. Круцио решало проблемы быстрее беседы.

– На самом деле, я даже рад, что Поттер спит, а ты здесь, – уже совершенно без улыбок заявил мужчина спустя две-три минуты молчания, собрав остатки резервов. Они с Драко рассматривали друг друга не скрываясь все это время. – Я хотел сказать, что здесь тебе надеяться не на что. Гарри он… Абсолютный дурачок. Упрямо лезущий всех спасать, пренебрегающий своим счастьем, не умеющий оставаться в стороне. Но если бы он не был таким – я бы не заинтересовался им, когда вернулся. Не привязался бы. И, наверняка, остался бы безумцем. А там – один Мордред знает, чем бы все это окончилось, – Том встретил полный борьбы и муки взгляд и тут же заставил отвести взгляд, подавляя, приказывая. – Не пытайся его украсть, окольцевать поверх, не обещай ему всегда ждать шанса. Не жди нашей с ним ссоры. Он мой, мистер Драко Малфой. Только мой. И я скорее убью тебя или его, если он посмеет вступиться, чем просто смирюсь, что ты пытаешься украсть его у меня. Я абсолютно больной на голову Темный Лорд, Драко, и никакой мирный договор не изменит того, что у меня осталась единственная цель, мой смысл, моя радость в жизни, и от нее я не откажусь никогда.

Драко отчаянно, с недоверием покачал головой, не имея сил отвести взгляда от тонких длинных пальцев, которые продолжали гипнотически ленивое движение среди темных прядей. Поттер спал – беззаботно, и был безобразно уютен в чужих объятиях. У парня по горлу поднялась желчь.

Малфой поджал губы, а Гонт продолжил:

– У нас с ним магическая помолвка и такой же будет брак – твой род не потянет проклятье от трех родов сразу, если ты посмеешь его скомпрометировать, и даже то, что ты наполовину Блэк, и можешь рассчитывать на защиту и принятие от Гарри, как от лорда, мало что изменит – откат ударит по твоему отцу, как по истинному Малфою без претензий. Поверь мне – я мелочиться не буду. Ты сам понимаешь, кто Гарри и каков он. У тебя было пять лет Хогвартса, которые ты потратил, дергая его за косички и играя на нервах, и я рад, что все сложилось так, что он даже не заметил твоих попыток привлечь его внимание. В отличие от тебя, у меня шансов было еще меньше. Но я боролся за свое счастье. И теперь меньше всего на свете я желаю его отдавать.

Драко мелко потряхивало. Том старался не стискивать Поттера в своих руках, потому что внутри него клубилось бешенство. Больше всего на свете он хотел решить проблему радикальными способами – одна Авада и можно не тревожиться ни о чем. Но приходилось сдерживать себя. Он обещал Гарри. Он обещал себе быть достойным. Он обещал забыть о вседозволенности и быть Темным Лордом интриг, а не пыток. Харизмой, а не принуждением.