Текст книги "О, hello, Death (СИ)"

Автор книги: Chuky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Глава 1: Sympathy for the Devil. ==========

Комментарий к Глава 1: Sympathy for the Devil.

Jen Titus-O Death

Alcest – Autre Temps

Vol.1.1

«Жизнь – штука опасная. И жестокая. Ей наплевать на то, что ты главный герой и что у любой истории должен быть счастливый конец. В обычной жизни происходит много всего плохого. Люди умирают. Битвы проигрываются. Зло часто побеждает добро.»

Даррен Шэн– Цирк Уродов

Белоснежная комната, железные решётки на небольших окнах, за которыми видны строения серых зданий. Одинокая кровать в углу, на которой, сжавшись в позе эмбриона, лежал человек. Застиранная больничная одежда, тонкие руки, волосы цвета тёмного каштана, будто выцвели, то ли от времени, то ли от бремени, что рухнуло на плечи этого человека. Рядом с кроватью был стол, такой же светлый, как и всё в этой комнате. На нём лежали изрисованные простым карандашом листы. Портреты мужчин, смеющиеся лица женщин, ангельские крылья, чьи-то глаза. Рисунки были смешаны в одной куче, некоторые перечёркнуты крест-накрест, другие смяты.

Огрызок карандаша скатился по столу и с тихим стуком упал на светлый пол, оставив за собой серую линию. Человек на кровати медленно перевернулся на спину, устремив пустой взгляд в потолок. Карие глаза медленно тускнели, как и пейзаж за окном. В плотно закрытые окна застучал дождь, но человек на кровати уже этого не слышал…

***

Чакки сидела, закинув руки за голову, на белом крутящимся стуле в кромешной тьме. В соседней комнате были слышны крики, звон разбивающейся посуды, мат, громкий лай собаки. В стену со стуком ударился какой-то предмет, отдавшись эхом в спальне девушки. Она тяжело вздохнула, закрыла глаза. Снова её мать пыталась достучаться до пьяного отчима, снова мужчина пнёт носком ботинка мопса, от чего тот, скуля, забьётся за кресло, ожидая, когда буря стихнет. Так было не в первый раз, и, к сожалению, не в последний. Чакки оттолкнулась кончиком пальца от прохладного пола, раскручиваясь вместе со стулом против часовой стрелки. Когда-то в её доме царил мир и понимание. Её мать – Елена была прекрасной женщиной с перекрашенными в русый цвет волосами, ласковой улыбкой и капелькой чертовщинки. Отчимом же был высокий грузный мужчина с лысиной и светлой бородой. Он был добряком по характеру, слушал шансон и разъезжал по их городку на старом пикапе.

Когда-то в их доме собирались шумные компании. Приезжали с разных концов США родственники, друзья из Болгарии, Украины, Арабских Эмиратов. Здесь всегда царила атмосфера радости и веселья. Чакки была, наверное, самым обычным, миролюбивым ребёнком.

Но всё покатилось к чертям буквально несколько месяцев назад. Сначала умерла мать Елены – бабушка девушки. Милая старушка с коммунистическим воспитанием и сталинскими замашками. Потом убили старшую сестру матери, и недавно родившегося малыша. Сколько же слёз тогда пролила Чакки, оплакивая утраченную родственную душу. Ведь это была её любимая тётушка, а как же ей было жаль её мужа, с которым она была в особых дружеских отношениях. Теперь же запил отчим. Он постоянно твердил о каких-то знамениях, перестал ходить на работу, всё сидел у телевизора, щёлкая каналы, ужасаясь происходящему в мире. Елена долго не вытерпела, и начались истерики. Они и раньше были, но не такие масштабные.

Чакки перестала крутиться, постучала цветными ногтями по чёрным ручкам стула, открыла глаза. Полная луна одиноким серебряным диском заглядывала в её мрачную комнату, освещая людей улыбающихся с фотографий, что занимали целую стену, пришпиленные на скотч, клёпки и гвоздики. Девушка вытянула ноги, укладывая их на подоконник. Мыслей в голове не было, лишь тупая боль, что сдавливала разум. Шипение из наушников заполняло мнимую тишину комнаты, в которой Чакки была не одна. Громадный чёрный пёс разлёгся на не заправленной, одноместной кровати, расположившейся в углу, напротив окна. Его золотые глаза с красным отблеском печально взирали на хозяйку. Топорщащиеся уши, как у волка, нависли над мордой, будто так он пытался спрятать в них глаза. Мощные лапы замерли, свисая с края кровати. Длинной тёмной шерсти мог позавидовать даже белый медведь. Пёс не был породистым, обычная дворняга. Вот только, эта дворняга имела уж больно устрашающий вид, особенно, когда раскрывала свою пасть утыканную белоснежными зубами.

Из соседней комнаты послышался истеричный вопль матери Чакки, после чего хлопнула дверь. Видимо Энди устал от криков женщины и поспешил уйти. Послышались тяжёлые, гневные шаги и в комнату девушки влетела всклоченная мать. Чакки лениво повернула в её сторону голову, устремляя внимательный взгляд. Это уже не была та молодая, вечно ухоженная домохозяйка. Под глазами-хамелеонами появились тёмные круги, она изрядно похудела, волосы её торчали в разные стороны мелкими кудряшками, старый халат был небрежно завязан на поясе.

– Ты ещё не спишь, негодница! – заорала она, всплеснув руками. Девушка медленно оттолкнулась от спинки стула, садясь ровно. Её курчавые тёмно-каштановые волосы смешно подпрыгнули, а на слегка бледноватом личике можно было увидеть россыпь веснушек. Немного пухлые губы были чуть приоткрыты, а раскосые большие карие глаза гипнотизировали своей непроглядной бездной. Чакки была совершенно не похожа на свою мать. Внешностью она пошла в отца, которого не видела с трёх лет, да и по маминым словам, характер у неё был такой же поганый, как и у папочки.

– С тем шумом, что вы устроили невозможно спать.

– И выгони отсюда свою псину! – будто не слыша слов дочери, продолжала кричать женщина. – Его место во дворе, а не в твоей постели!

Чакки встала со стула, поправив короткие серые шорты и борцовку, в которых она обычно ходила по дому.

– Когда в моей комнате Брокколи, я могу спать спокойно, – отозвалась девушка тихим голосом, от которого невольно по рукам Елены поползли мурашки. Но она тут же одернула себя от мысли, что её дочь бывает пугающей, даже несколько не от мира сего.

– Я сказала – его место на улице! – рявкнула мать. Ей было просто необходимо выплеснуть на кого-то свою злость, страх и волнение, что не покидали её уже давно.

Чакки абсолютно спокойно пожала плечами, после чего обогнув женщину, вместе с огромной собакой, которая была в холке по грудь девушке, пошла на улицу. По дороге к двери она заметила, как из-за старенького потрёпанного кресла осторожно выглянула белая мордашка мопса. Чёрные глазки панически блестели, розовый язык вывалился из пасти, дёргаясь при дыхании этой, с позволения сказать, собаки. Чакки никогда не считала эту игрушку её матери настоящей собакой. Что она может? Тявкнуть? Обоссать ковёр от страха? То ли дело её Брокколи. Он как гавкнет, так окружающие на несколько метров отскакивают. Если вцепится зубами, так сразу руку/ногу/прочие конечности откусит. Вот это собака, с такой на улицу выходить не стыдно. А это что? Запихнул в сумочку и пошёл. Ну что за бред?

Хмыкнув своим рассуждениям, девушка отперла дверь и, прямо так, босиком, вышла на улицу. Ночь давно накрыла тихий городок в штате Иллинойс. Прохладный ветер гонял опадающую листву, было достаточно холодно для той одежды, в которой из дома вышла наша героиня. Растирая худые плечи ладонями, тем самым пытаясь согреться, она нервно замялась на всё ещё зелёной траве у дома, раздумывая над тем возвращаться или же переночевать прям так – забраться в гараж вместе с псом и там, на старой кушетке, уснуть под тёплым боком. Конечно, на утро будет болеть всё тело, но это лучше чем бессмысленные крики матери.

Вдали, пошатываясь, уходила в темноту фигура Энди, держа в руках бутылку горячительного, изредка прикладываясь к ней же. Чакки не любила пьющих, хотя скорее, она их до чёртиков боялась.

Брокколи потёрся о ногу хозяйки мохнатой головой. Со стороны это было весьма забавно, учитывая габариты пса и хрупкость девушки. Ростом она была всего, как говорится, метр с кепкой, худенькая. Многим порой не верилось, что эта милая особа отлично управлялась с ружьём, так как отчим любил возить её на охоту. Сын его не был заинтересован в убийстве животных, он скорее был заучкой, вечно сидящим у компа, составляющим новые вирусные программы и прочую ахинею, коя никем не была оценена по достоинству. Так что всё мужское воспитание легло на хрупкие плечики Логан. Нельзя сказать, что её жизнь была расписана по спартанскому режиму. Нет. Но в ней и не было кукол Барби, салок с другими девочками и весёлых посиделок на коврике с игрушками и пластмассовой посудкой. Всё своё детство она провела в окружении мальчишек. Так же бегала с игрушечным автоматом, «казаки-разбойники» стали для неё чуть ли не излюбленным времяпрепровождением. А шалости с отмычками и кражами. У Чакки было полноценное мальчишеское детство. Наверное, не стоит говорить, что к юбкам и платьям она относилась отрицательно. Но, тем не менее, в свои семнадцать она умела выглядеть женственно, если требовалось.

– Кол, – позвала пса за собой девушка, медленно ступая к гаражу. Над железной дверью горела лампочка, вокруг которой стайками носилась мошкара. Набрав код на замке, шатенка отошла на шаг назад, терпеливо ожидая, когда же дверь с шипение начнёт подниматься вверх. Ждать долго не пришлось. Натянуто скрипнули не смазанные детали внутри механизма. Внутри гаража загорелась лампа, заливая золотистым светом пространство. Ещё не до конца законченный ремонт Dodge Charger 1970 года навёл просто невообразимый хаос в гараже. Чакки проскользнув в помещение, любовно провела ладошкой по капоту машины, закусив нижнюю губу. Она не была ярой фанаткой машин. Что там у этой красотки под капотом она знать не знала, как и многие девушки. Додж был из той же серии ретро-классики, что и Форд Мустанг, Шевроле Импала. Как выражался отчим Чакки: «Машина, которой предстоит пройти через века и стать венцом элиты».

Но не будем отступать от главного сюжета. Машина машиной, а за нашей героиней всё же стоит проследить.

Закрыв за собой дверь, девушка в компании пса добралась через груды металлолома до едва живой раскладушки, застеленной стареньким пледом выцветшего красного цвета в чёрную клетку. Жёсткая подушка, набитая какими-то травами, пахла старостью и гнилью, но Чакки так устала от ссоры родителей, что просто не почувствовала этого запаха. Положив на неё голову, она немного поворочалась, прислушиваясь к скрипам и стонам раскладушки и шуршанию содержимого подушки. Брокколи, или же попросту Кол, улёгся подле девушки, положив свою огромную морду на плечо хозяйки, издав глухой звук, напоминающий рык, но не такой звучный и грубый. Может быть, так пёс пожелал своей ненаглядной кормилице спокойной ночи. Кто знает.

Чакки медленно перебирала пальцами шерсть животного, потихоньку погружаясь в спасительный сон, но его прервали крики, что разорвали ночную тишь. Кол спрыгнул на пол, ощетинившись как при нападении. Его белые зубы блеснули на свету. Девушка поднялась со своей «кровати».

– Тише, мальчик. Давай для начала узнаем, что там случилось, а уж потом начнём всех рвать и метать, – усмехнулась она, рассматривая вздыбившуюся чёрную шерсть. Нетрудно было представить, как стальные мышцы под кожей этого монстра напряглись, а нервные импульсы разошлись по венам, разгоняя вместе с кровью адреналин.

Выйдя на улицу, Чакки сразу же заметила скопление людей. Соседи обступили совершенно побелевшую от ужаса женщину, с орущим ребёнком на руках. Она что-то невнятно говорила, но стоило ей увидеть Чакки с идущим рядом псом, как она заорала ещё громче, чем её ребёнок, указывая трясущимся пальцем в сторону девушки.

– Это он! Он напал! Он разорвал Джорджа! – брови Логан вздёрнулись вверх, она метнула взгляд в сторону скалящегося пса, потом снова посмотрела на визжащую соседку.

– О чём вы говорите? – голос девушки звучал хоть и спокойно, но угрожающе. Единственное по-настоящему родное существо в обиду она не даст. Соседи нервно переглянулись, отходя в разные стороны, лишь бы собака не оказалась слишком близко. В этом небольшом городке не жаловали домашнего любимца семьи Логан. И никого не волновало, что на самом деле Брокколи был наидобрейшей собакой, что он обожал детей и никогда бы не загрыз человека, не будь на то веской причины.

– Этот монстр! Я видела, как он накинулся на Джорджа. Он разодрал его, как тряпичную куклу!

– Мой пёс никогда бы не тронул Джорджа Хемсворта! Кол был всё время со мной, – злясь, прошипела Чакки, быстро подойдя к Эрике. Скандальная баба, но очень любящая и ласковая жена, а для своего пятилетнего сынишки она вовсе была идеалом.

– Я видела! Это чудовище ворвалось в наш дом, выломало дверь и загрызло моего мужа! Застрелите его! Застрелите!

Эрика рухнула на колени, прижимая к груди своё чадо, заливаясь «горючими» слезами. В какой-то момент она взвыла будто раненый зверь. Это был полный боли, ужаса, ненависти крик, которого Чакки раньше никогда не слышала. Девушка отшатнулась назад, в то время как её пёс оскалил свои белые зубы, зарычал глухо со всей возможной угрозой. Кто-то из мужчин побежал в дом, не трудно было догадаться, что за оружием.

– Не верю! – рявкнула Чакки, загораживая собой обзор на Брокколи. Мысль, что её милый чёрный бес мог загрызть единственного, кроме неё самой, человека, так же любящего его, была просто абсурдна. Этого просто не могло быть!

– Чакки, – осторожно заговорил Ли Джен, один из близких друзей семьи Логан. – Я понимаю твои чувства. Мы не говорим, что именно Кол сделал это, но рассматриваем, как возможность этого.

– Но это просто абсурд! – воскликнула девушка, при этом рьяно жестикулируя руками, не забыв закатить глаза к тёмному небу.

– А я согласен! – выкрикнул мужской голос. – Эту псину давно пора пристрелить! Дети не могу спокойно играть на улице, а теперь он загрыз и Джорджа! Застрелить его, к чёртовой матери!

– Вы не посмеете, – зашипела Чакки. Брокколи за её спиной издал угрожающий рык, от которого у каждого по спине роем прошлись мурашки. Какая-то женщина взвизгнула, отступая назад.

– Милая, давай успокоимся, – Джен старался выглядеть безобидно и доброжелательно. Именно так, как когда тебя считают буйным психом, которого нужно поскорее скрутить и замотать в смирительную рубашку. Логан это злило.

– Успокоимся?! Вы собираетесь убить моего ни в чём не повинного пса! И говорите мне о спокойствии?! – уже не стесняясь, орала девушка, надвигаясь на мужчину. Кол двинулся следом, разразившись лаем.

– Генри! Генри! Держите её!

– Скорее! Дайте ружьё!

С разных сторон к девушке бросились мужчины, подхватили под руки, оттаскивая от собаки подальше, но та начала вырываться, громко кричать и царапаться. Естественно Брокколи агрессивно отреагировал на действия людей. Как? Как они посмели тронуть его хозяйку? Кол бросился на одного из мужчин, вгрызаясь ему в шею, всего лишь за какую-то долю секунды переламывая позвоночник, что обидчик даже не успел вскрикнуть. С разных сторон послышались вопли, паника, люди спешно разбегались в разные стороны.

– Брокколи! Не смей! – закричала Чакки, но пёс будто обезумел. Он повалил другого мужчину, располосовывая его грудь. Нечеловеческий вопль прокатился над мирным городком. Раздались выстрелы. А потом всё стихло. Звуки исчезли, а мир вокруг девушки сузился до рухнувшего на землю пса. Медленно, на едва передвигающихся коленках, Чакки подползла к истекающей кровью собаке. Кол жалобно скулил, тяжело дыша. Его конечности подрагивали в судорогах.

– Кол…милый, – рассеяно зашептала Чакки. Похолодевшими руками она положила морду животного себе на колени, бережно поглаживая. – Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, – как будто молитву повторяла она.

– Вызовете скорую! Йен!

Люди вокруг девушки суетились, пытались что-то сделать, но она их как будто не замечала. Мать Чакки пыталась достучаться до сознания дочери, но та никак на неё не реагировала. Пёс лизнул всё ещё тёплым языком руку хозяйки и перестал дышать. Девушка замерла. Внутри будто что-то оборвалось, мозг отчаянно не желал воспринимать тот факт, что его больше нет. Дёрнувшись, будто от испуга, Чакки обмякла в руках матери, издав прерывистый вздох, закрыв глаза, позволяя слезам стекать по щекам.

Этой ночью девушка так и не легла больше спать. После того, как застрелили её собаку, приехала полиция, скорая и труповозка. Тела погрузили под ропот столпившихся людей, и уже к рассвету случившееся будет известно чуть ли не каждому ребёнку, да и многое из этого будет исковеркано. Не удивительно, если окажется, что именно Чакки сделают виновной во всём и будто бы она сама натравила пса на мирных жителей, а может быть придумают небылицу о том, что она ведьма.

Офицер в форме попытался допросить девушку, но та никак не реагировала ни на вопросы, ни на намёки и домыслы. Врачи сказали, что у неё шок.

«Открыли Америку!» – с сарказмом подумала шатенка, но упорно продолжала молчать, уставившись на бездыханное тело своего верного друга и спутника, посильнее укутавшись во всё тот же старый плед. Спустя час, Чакки металась по комнате, сгребая вещи в дорожный рюкзак тёмно-синего цвета с белой полосой на боку и пришитым изображением «адского пса». Мать, всё ещё была на улице, разговаривала с соседями, жаловалась на то, что совсем её размеренная жизнь вышла из-под контроля, и ни муж, ни дочь её не поддерживают и не любят. Отчасти она была права, но давайте оставим семейные трагедии на заднем плане.

Смыв с рук кровь, почистив зубы и сменив одежду, Чакки задумчивым взглядом обвела свою комнату. На стене с фотографиями появились дыры, которые обнажили цветастые обои. Самые любимые снимки, Логан не собиралась оставлять. Покрывало на кровати было смято, а поверх него лежали разодранные пакеты, которым не посчастливилось попасться под руку девушке во время сборов. Некоторые полки пустовали, а из розеток были вырваны зарядные устройства. Натянув на плечи джинсовую куртку, Чакки закинула на плечо довольно тяжёлую сумку, подумав пару минут, она вытащила из неё лишние, по её мнению, запасные кофты и пару маек, бросив их на пол. Выглянув в окно и удостоверившись, что мать всё ещё треплется с другими женщинами, Чакки быстро прошла в комнату родительницы, достала из выдвижного ящика чёрную коробочку, в которой хранились деньги. Отсчитав несколько крупных купюр, она сунула их куда-то вглубь сумки.

– Вроде бы всё, – тихо пробормотала Чакки, направляясь через кухню в гараж, из которого можно было через запасной выход сбежать из дома. Свет всё ещё горел, а дверь была плотно закрыта, так что девушка могла не волноваться, что её заметят. Вычищенный до блеска, недавно купленный Yamaha Warrior XV1700 – мотоцикл нового поколения под старинку, стоял в дальнем углу, накрытый серой тканью. Усмехнувшись, Чакки вытащила ключи из коробки, что незаметно приютилась в деревянном шкафу с инструментами. Стянув ткань, девушка окинула взглядом железного коня. Конечно же, было бы легче, если бы она поехала на машине, но ей нет восемнадцати, а соответственно у неё нет прав и стоит ей попасться полиции на глаза, как её тут же вернули бы обратно домой, а такого счастья девушке не особо хотелось испытать. Поэтому самым простым выходом было позаимствовать мотоцикл отчима. В заранее написанном письме, она попросила за это прощение, и, конечно же, сказала, чтобы её не искали, забыли о её существовании. Она много чего там написала, и уже хотя бы из-за этого не хотела возвращаться в отчий дом. Усевшись на мотоцикл, щёлкнув ключом в замке зажигания и нажав на кнопку «start», Чакки вырулила чудо транспорт из гаража на задний двор, а оттуда помчалась прочь по тёмным дорогам.

«Никогда не вернусь. Ни за что, не вернусь» – думала девушка на пути к единственному по-прежнему родному человеку. Уж он-то не даст её в обиду, не оставит одну. На него можно было положиться.

***

Мужчина медленно брёл по пустой аллее, забросанной пожухшей листвой, совершенно не обращая внимание на редкие машины, позднее время, холодный ветер и далёкие голоса людей, доносящиеся из домов. Он шел, опустив голову, запихнув руки в карманы, ссутулив спину, опустив плечи. Усталый взгляд был направлен под ноги. На лице застыло выражение скорби, непреодолимого одиночества, и чёрт ещё знает чего. Короткий ёжик светлых волос слегка топорщился на ветру, рубашка насыщенного синего цвета развевалась. Чем-то его образ был похож на страдающего образ Гамлета, с вечным вопросом «быть или не быть». В его случае сразу всё было понятно – не быть, но покончить с собой Ник не мог. Она бы не хотела этого, она бы хотела, что бы он был счастлив. Но как быть счастливым, когда всё что у тебя было, стало всего лишь воспоминаниями?

Остановившись у калитки, Ник поднял взгляд на опустевший дом. В окнах не горел свет, занавески приобрели сероватый цвет, стены дома казались какими-то старыми и невзрачными. В какой-то момент это место опротивело ему. Больше в груди не зарождалось тёплого, уютного чувства радости, нежности. Не было какого-то предвкушения чего-то светлого. Всё погрязло во тьме, в серых буднях, грязных красках города. Открыв калитку, мужчина медленно поднялся по лестнице к двери. Зазвенели ключи, и дверь с тихим шёпотом под симфонию ветра открылась. По мановению руки зажёгся свет. Но ничего не изменилось. Всё так же было пусто и безжизненно. Ник вздохнул. Без его любимой жены и их ребёнка в доме действительно было одиноко.

На улице послышался рёв мотора. И невольно мужчина подумал, что хорошо бы было, если бы этот рёв с собой принёс его смерть и избавление от мучений. Рёв стих недалеко от дома, а после послышались спешные, слегка сбивчивые шаги. Хлопнула калитка и вот уже в дверь кто-то громко стучит, нет, даже тарабанит кулачком, будто от этого зависит его жизнь. Нехотя, Ник открыл дверь и тут же оказался в крепких объятиях.

– Чакки? – удивлёно прохрипел он, поразившись тому, как придушенно звучит голос. Девушка, обнимавшая его за пояс, подняла голову вверх, встречая его надорванной улыбкой. Её карие глаза лихорадочно блестели, а под ними залегли тени. Она была не выспавшейся, и выглядела вымотанной. И без того светлая кожа, казалась болезненно зеленоватой. Кончик носа девушки слегка покраснел, что выдавало её недавнюю истерику.

– Привет, дядя Ник.

Мужчина слегка удивлённо вскинул брови, рассматривая повзрослевшую племянницу, отмечая, как она похожа на его покойную жену. Волосы, не такие темные, как у неё, были коротко отстрижены сзади и удлинялись спереди, слегка вились. Кожа гораздо мягче, взгляд такой же добрый с лёгким оттенком грусти и чего-то дьявольского. Черты лица были тонкими, но более азиатскими, нежели у Сары. Она была маленького роста, хрупкая, как куколка, но при этом невероятно шустрая и неусидчивая.

– Что ты здесь делаешь? – отойдя от удивления, спросил мужчина, легко поцеловав племянницу в лоб, на что та расплылась в улыбке, прикрыв глаза. Отойдя на шаг назад, она довольно бойко ответила:

– Свалила из дома. Достали они меня вконец.

Ник вздёрнул брови вверх, окидывая взглядом новоявленное чудо, ожидая полноценных объяснений.

– Давай я что-нибудь приготовлю, поедим и всё обсудим? – осторожно предложила она, будто нашкодившее дитя, которое пыталось отмазаться перед рассерженным папочкой. Ник сложил руки на груди, но всё же с напускным недовольством согласился. Стоило маленькой бестии упорхнуть в кухню, греметь посудой, как он улыбнулся. Устало, горестно, но всё же это была улыбка. Чакки и Ник были давно знакомы, ещё до того, как Сара привела своего будущего мужа в дом, они знали друг друга. И были очень близки. Может быть, потому что они были родственными душами, а может быть, вина тому, что сама девушка очень сильно любила его. Ведь Ник был её первой настоящей и серьёзной любовью, не считая глупых заморочек в начальных классах. Она и сейчас его любила, не так сильно, как раньше, да и не той любовью.

Войдя в освещённую кухню, мужчина облокотился о косяк, наблюдая, как девушка расчистила себе место у плиты, поставила сковородку с маслом и уже подготавливала бекон для обжарки. Бросив мясо на сковороду, она поспешила налить в кастрюлю воду, закинула макароны, нарезала салат, при этом смешно морща носик. Сосредоточившись на своей работе, плотно сжала губы, слегка нахмурилась, от чего на её лбу появилась забавная складка. Сара готовила совершенно иначе. Она всегда что-то мурлыкала себе под нос, бросала на Ника лукавые взгляды, улыбалась, и движения её были не такими быстрыми и резкими.

– Так почему ты сбежала из дома? – Ник сел за стол, продолжая наблюдать за подростком, мечущимся по кухне подобно маленькому вихрю. Чакки на секунду отвлеклась от готовки, чтобы взглянуть на дядю, а после снова вернулась к нарезке салата и жарке бекона.

– Брокколи обвинили в том, чего он не делал, а после застрелили, – мужчина нахмурился, пытаясь осмыслить ситуацию, а Чакки тяжело вздохнула, отложила нож и повернулась к собеседнику лицом, сложив руки под грудью. – Когда нам предъявили обвинение, я пыталась защитить его. Меня оттащили, но Кол не стал сидеть на месте. Он загрыз одного, а насчёт второго я не знаю, но скорее всего он скончался, не доехав до больницы. Раны были серьёзными.

Чакки потёрла переносицу, зажмурившись. Видимо ей действительно было плохо.

– Ты считаешь, что твой пёс действительно не виновен?

– Естественно! – устало отозвалась девушка. – Ты же знаешь, что хоть он и был жутковатым на внешность, да и не обладал нравом доброго малого, но просто так он бы не бросился на кого-то. Ник, он весь день был около меня и вечером тоже. Не отлучался ни на секунду.

– Хорошо, хорошо, – поднял одну руку вверх мужчина, призывая собеседницу помолчать и не устраивать истерики, которая явно назревала. – Если не он, то кто же? Или твои соседи сами придумали обвинение, чтобы не нервничать почём зря?

– Не знаю, дядя. Не знаю.

Чакки отвернулась, что снова перевернуть мясо и дорезать салат, а после на скорую руку накрыла на стол и села напротив мужчины. Оба принялись есть, но с какой-то неохотой. Ни Нику, ни Чакки сейчас было не до еды.

– Как ты? – вдруг спросила девушка, стараясь не смотреть на мужчину. Вместо этого она сделала вид, что её очень заинтересовали листы зелени в тарелке, в которые она с остервенением воткнула вилку. Ник, пальцем отодвинул блюдо, сложив руки на столе, также стараясь не смотреть на племянницу. Неловкое молчание повисло в кухне.

– Устал. Устал ждать смерти, – Чакки дёрнулась, но не подняла глаз.

– Я по ней скучаю, – девушка отложила вилку, руками зарылась в волосы, впиваясь ноготками в черепную коробку. Голова начинала болеть.

– Я тоже, милая. Я тоже, – несколько секунд помолчав, он снова обратился к Логан:

– Что теперь намереваешься делать?

Шатенка улыбнулась краешками губ.

– А я всё думала, когда ты спросишь. Обоснуюсь в этом городке. Если ты не против, я хотела бы первое время пожить у тебя, а потом найду себе домик и начну новую жизнь. Как раз возраст уже трудоспособный, пойду на работу.

– А учёба? – девушка хмыкнула.

– Какая к чёрту учёба? Из школы меня выгнали за драку, в институт не приняли из-за возраста. На мне уже стоит крест. Дальше продавщицы, официантки или стриптизёрши, что маловероятно, я уже не смогу вырваться. К сожалению, я не в сказке живу, что бы щёлкнуть пальцами и стать знаменитостью.

– Не будь такой пессимисткой, – Ник положил свою широкую ладонь на узкое плечо девушки, от чего по её коже поползли мурашки от живительного тепла, что источало его тело. Она усмехнулась.

– И это говорит мне тот, кто сам желает умереть, – мужчина невесело усмехнулся в ответ.

– Что ж. Живи здесь сколько хочешь. Тебе не обязательно съезжать.

Ник встал, оставив на столе почти не тронутую тарелку с едой. Из холодильника он достал бутылку со спиртным и медленно направился куда-то вглубь дома. Чакки замерла на месте на несколько секунд, после чего всё же вскочила и побежала следом. Нагнав мужчину в зале, она остановилась рядом с ним у коробок, в которые Ник складывал игрушки и пелёнки своего ребёнка. Сердце Чакки сжалось. Малыш был так мал. Ему еще предстояло увидеть мир, столкнуть с трудностями выбора, испытать любовь, ненависть, злость, радость, печаль, обиду, эйфорию, скуку. Всё это ждало его в будущем, но это хрупкое будущее было отобрано у него. Он просто умер, не успев даже порадоваться жизни. И Сара. Милая Сара, любимая тётя и ласковая жена. Она была такой прекрасной, такой красивой и жизнерадостной.

«Почему забирают хороших людей? Почему их отнимают у нас? За что?» – каждый раз думала девушка, слыша о смертях. Прислонившись к Нику, она крепко сжала его руку, прикрыв глаза и втягивая носом запах алкоголя, перегара, старого паба – запахи, что исходили от его рубашки. Мужчина поставил на столик бутылку, свободной рукой взял мягкую игрушку, радостно заулюлюкавшую в его ладони, сжал её до хруста в пальцах. Скупые мужские слёзы выступили у него на глазах, но так и не скатились по щекам.

– Ник… – тихо начала девушка.

– Нет. Молчи, – игрушка выпала из рук блондина. Вырвав ладонь из пальцев племянницы, он, бросив скомканное «спокойно ночи», поспешил скрыться на втором этаже. Чакки присела на корточки, подняла серого зайчика-погремушку.

– Я скучаю, – вздохнула она, шмыгнув носом.

========== Vol 1.2 ==========

Комментарий к Vol 1.2

Alcest – Autre Temps

Tenhi-Saivon Kimallus

Ночь в доме Ника тянулась неспокойно и до безумия медленно. Поднявшись в уже знакомую спальню, Чакки рухнула на кровать, ощущая каждой клеточкой тела усталость и боль в мышцах. Голова просто разрывалась на части. Перевернувшись на бок, девушка подтянула к груди ноги, сжимая пальцы в кулачки, будто готовясь защищаться от кого-то. Непонятные чувства тревоги, волнения одолевали её. Это не давало расслабиться, а красочные картины убийства пса плясали перед глазами. Скрипнув зубами, девушка рывком села на кровати. Из стоящего рядом рюкзака она выудила чистую майку и шорты с нижним бельём; поспешила в душ. Ванная комната была в привычных светлых тонах. Кафельная плитка на стенах и полу, махровый коврик грязного бежевого цвета около раковины, над которой висело круглое зеркало, из которого устало смотрело отражение девушки. Всклоченные волосы, круги под глазами, искусанные губы. Последствия недавней истерики были на лицо, в буквальном смысле этого слова. Потерев веки, и тем самым размазывая тёмную подводку, Чакки выругалась, с нескрываемым отвращением взглянув на испачканную руку. Стянув с себя одежду, сбросив её грудой на пол, она включила прохладную воду. Прозрачные капли звонко застучали по пластмассовому полу душевой кабинки. Их приятный шелест успокаивал слух, но был ещё какой-то непонятный звук, от которого в голове всё содрогалось от боли. Он был похож на звон, но в тоже время им не был. Нечто странное.