Текст книги "Астма (СИ)"
Автор книги: ChristinaWooster
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Из своих друзей я заметил только Стена, который стоял возле стенки и лениво переговаривался с нашей одноклассницей Ненси.
Билл и Беверли еще не подошли, но думаю, если бы они были здесь, они бы нашли себе занятие поинтереснее.
Ричи сразу куда-то исчез, и мне приходилось все время топтаться возле Сена, потому что хоть я и знал практически всех пригашенных, не понимал, что надо делать. Танцевать я особо не умел, хотя и песни Майкла Джексона очень люблю, Стен был занят разговаривали, а Ричи, кажется, отправился напиваться на кухню.
Кто вообще придумал алкоголь на школьных вечеринках?
Сам виновник торжества, толстяк Бен, так отплясывал в кругу одноклассников, что я даже удивился, как он это делает. Но смотреть на него мне не хотелось. Я решил подняться на второй этаж, поискать туалет. Я тоже пил, много, только не алкоголь, и туалет бы мне действительно не помешал.
Забыл уточнить: с Беттти мы встретились уже на вечеринке, но она танцевала в кругу девчонок, они смеялись и болтали. На ней было короткое синее платьице и туфли на танкетке, из-за чего она становилась даже чуть выше меня. Волосы она оставила распущенными, на губы нанесла дополнительный слой блеска, который мерцал на свету гостиной.
Она была хорошенькая, но мне было интереснее наблюдать за тем, как напивался Ричи на кухне.
Он так эстетично подносил бутылку ко рту, обхватывал ее губами, что я просто, блин, завидовал этой бутылке.
Мне, конечно, не хотелось, чтобы он пил, но…
Поднимаясь наверх в поисках нужной мне комнаты, я вдруг остановился. Чуткий к запахам, я почувствовал знакомый запах сигарет через не плотно прикрытую дверь. Если это не Беверли, которая успела пройти с Биллом незаметно мимо меня, то значит это только одно – это Ричи.
Я приоткрыл дверь и вошел в полумрак комнаты. Надеюсь, это не комната Бена, которая провоняет сейчас дешевыми сигаретами. И не комната его родителей.
Я немного поозирался в темной комнате и увидел сгорбленную худую фигуру возле окна.
– Эй, Тозиер, – тихо позвал его я.
Ричи обернулся, в его тонких пальцах была зажата сигарета. Он выпустил дым, даже не заботясь о том, что делает это не в окно и кивнул мне.
– Как тебе вечеринка?
– Неплохо, – я пожал плечами, – музыка, танцы, смешной Бен. Все как надо.
–Что же ты не со свей подружкой? – Ричи выпускает дым в сторону, не сводя с меня взгляда.
Я почувствовал себя каким-то голым. На всякий случай, я прикрыл за собой дверь, чтобы никто нас не услышал. Музыка стала доноситься сюда спокойнее и тише. Я сделал шаг к Ричи.
– Она внизу с подругами. А ты почему тоже тут один?
– Решил покурить. Вообще, мне кажется, я немного перебрал… Искал туалет…
– Я тоже.
Мы засмеялись этому совпадению, но напряжение между нами росло. Воздух между нами были густой и вязкий, как… Ладно, не проводите аналогий.
– Ну, Эдс, – Ричи снова затягивается, и я смотрю, как дым входит к нему через рот, а выходит тониками струйками через нос, – что расскажешь?
– Думал, что ты мне что-нибудь расскажешь, – спокойно отвечаю я, делая еще шаг.
Ричи пьян. Не настолько, конечно, чтобы свалиться спать на полу, но все же, недостаточно трезв. Его глаза блестят за стеклами очков. На нем черная футболка, черные джинсы и высокие ботинки. Я делаю еще шаг к Ричи. Еще шаг.
– Хочешь посмотреть, как я делаю эти шутки языком? – спрашивает Ричи, и вдруг мне кажется, что это я вдохнул никотин. Я смотрю на него во все глаза.
– Да…
– Смотри, – Ричи снова затягивается, и я начинаю краснеть, потому что подумал не об этом. Он открывает рот и начинает выдыхать дым кольцами. Я боюсь, что это может спровоцировать у меня приступ, и на автомате ищу в кармане ингалятор.
Но как же красиво он это делает. Я слежу за движениями его губ, языка, рта и просто невольно забываю, как дышать. Такая вот ирония.
– Хочешь? – Ричи протягивает мне сигарету. От мысли, что я прикоснусь к тому месту, где он только что касался губами, у меня кружится голова. Я беру не до конца выкуренную сигарету в руки, так, как ее держит Ричи. Подношу к лицу и не могу. Слишком сильный запах. Дыхание перехватывает, я качаю головой.
– Не получится.
– Жаль, – тянет Ричи, – слушай, я сейчас пьяный в стельку, шел бы ты отсюда.
– А иначе что? – спрашиваю я, улыбаясь лишь концом губ.
– Нет, ничего, – говорит Ричи. Он опирается на руки и садится на подоконник. Я остаюсь стоять рядом.
– Слушай, Ричи, я хотел спросить… Почему ты так часто менял школы? И приемные семьи? Что происходило?
– Каспбрак, я не хочу говорить об этом. Просто я – не самый хороший человек, вот и все. Во мне хорошего сейчас – только твоя семья, и то, заметь, твоя, а не моя. Меня нигде не хотели особо задерживать, я все-таки, как это… Трудный подросток. Ну там, – Ричи указывает на сигарету, которую я ему вернул, – понимаешь? Выпивка, девчонки…
– Девчонки, – повторяю я.
– Ага.
– Понятно.
– Такие дела.
– Ясно…
Наш диалог застопорился, и я не знаю, что делать дальше. Я вроде даже перехотел идти в туалет. Я все стою возле Ричи, ожидая, что он скажет что-нибудь еще, но тот подтянул колени к подбородку и уперся в них лицом.
– Мне как-то плохо, – тянет он, – не хотелось бы сблевать у Бена дома.
– Может, проводить тебя домой, к нам? – тихо спрашиваю я, – я в принципе…
– А как же твоя подружка? Разве вы не собирались… Ну, парочками, с Биллом и Беверли, тоже уединиться на ночь в комнате? Ну, например, в этой?
– Как видишь, пока что я уединился только с тобой, – говорю я прежде, чем подумал.
Ричи издает непонятный смешок.
Мне становится душно, я начинаю теребить самую верхнюю пуговицу на рубашке, мои пальцы меня не слушаются, и я не могу ее расстегнуть.
Если я сейчас задохнусь из-за рубашки, мама, я тебя любил.
– Дай сюда, – Ричи манит меня к себе пальцем, и, зажав сигарету между зубов, наклоняется надо мной, чтобы расстегнуть пуговицу, – так гораздо лучше, мистер Чистюля.
И тут он в одну секунду вытаскивает сигарету изо рта и целует меня.
Пол уходит из-под ног.
Его губы – это смесь сигарет, пива и вишневой жвачки, все, что я так ненавижу, но сейчас я готов умереть от переполнившего меня невероятного чувства, что это самые приятные и вкусные губы в мире.
Да, он пьян. Возможно, он опять пожалеет об этом на утро. Но мне все равно.
Ричи спрыгивает с подоконника, прижимает меня к себе. Он держит меня руками за лицо, и мы целуемся, целуемся, целуемся.
О господи.
– Рич, – я еле успеваю перевести дыхание, потому что начинаю задыхаться. Нелегко целоваться астматикам.
– Эдс, что мы делаем? – спрашивает Ричи возбужденным шепотом.
– Я не знаю…
– Я тоже…
Тут уже я притягиваю к себе Ричи и целую его в распухшие губы. Я слизываю языком капли алкоголя, следы сигареты, я наполняюсь им, я чувствую его.
Охренеть.
Ричи начинает подталкивать меня к кровати. Я не понимаю, что он хочет, что сейчас может (может?!) произойти, но Ричи не делает ничего такого, что могло бы меня испугать. Он просто кладет меня на кровать и ложится сверху, его волосы падают мне на лицо, путаются с моими, а мы продолжаем целоваться, словно в последний раз…
Мои глаза закрыты, Ричи снимает очки и отбрасывает их на кровать. Он гладит меня по щекам, я не знаю, что делать с руками, и со всем остальным. Я даже не знаю, как правильно отвечать на его поцелуй, но, вроде, получается.
Господи, я целуюсь с Ричи Тозиером, а с первого этажа доносится песня Майкла Джексона, о том, что «Ты не одинок, я рядом с тобой».
Он пахнет сигаретами и дешевым мылом, но как мне нравится, как мне это нравится.
Если я сейчас задохнусь и умру, это будет лучшая смерть.
Внезапно по закрытым векам ударяет яркий свет.
Ричи отпрыгивает от меня, как ужаленный, но продолжает нависать надо мной, мои губы еще горячие от его поцелуев.
Я открываю глаза, начинаю моргать.
– Эдди?
Я вижу фигуру на пороге комнате. За ней следом врывается громкая музыка, крики толпы, чей-то смех. Я снова начинаю слышать что-то помимо стонов Ричи во время поцелуя.
Стоны Ричи.
Мое сердце готово пробить мне грудную клетку.
Я поворачиваюсь и убеждаюсь в том, кто стоит передо мной. Еле живым языком, который все еще хранит на себе вкус Ричи, я произношу:
– Бетти?
Комментарий к Майкл Джексон.
билли джин из нас май лавер
========== Глава 9 ==========
– Бетти! Бетти, постой!
Я скатываюсь с кровати, чертыхаюсь. Подбегаю к дверям, но резко оборачиваюсь на Ричи. Он сидит на кровати, смотрит в стену перед собой.
– Рич… Я мигом… Нельзя допустить, чтобы она…
– Иди, – Ричи без эмоционально двигает губами, – и не возвращайся.
Я выбегаю из комнаты и несусь по лестнице вниз. Тусовка вся в самом разгаре, Бен все так же дергается, вокруг смех, шутки и выпивка. Я нахожу на диване Стена, который уже начал обжиматься с Нэнси.
– Стен, – я подлетаю к нему, мое лицо горит, – Стен, мне нужна твоя помощь!
– Что случилось? – флегматичного Стена ничто не может вывести из себя. Я вижу, что он не убирает руки с колена Нэнси, – я немного занят…
– Прости, – говорю я, оборачиваясь к Нэнси, – там на втором этаже Ричи, ему немного плохо… Побудь с ним, умоляю. Проследи, чтобы он никуда не уходил! Я мигом вернусь!
– Эдди, но…
– Спасибо, Стен! – кричу я, выбегая на улицу.
На улице уже темно, стало прохладно. Я оставил куртку в доме, но надеюсь, я не заболею. Я вглядываюсь вдаль улицы и вижу силуэт.
Я набираю воздуха побольше, и кричу что есть силы:
– Бетти! Бетти, постой!
Мой голос долетает до нее и она останавливается в конце улицы. Я бегу за ней. Колет в груди, но не уверен, что от бега.
Когда между нами остается не больше пяти метров, Бетти поворачивается ко мне, на ее лице слезы.
– Эдди, что это, блин, значит?!
– Прости, – начинаю говорить я, тяжело дыша, – прости, дай я тебе все объясню…
– Мы вроде как пара! А ты… Ты целуешься… Со своим братом! – кричит Бетти.
Это звучит отвратительно.
– Он… Он же не родной мне брат, – выдавливаю из себя я. На улице редкие прохожие куда-то спешат, не смотря на нас – подумаешь, парочка подростков повздорила после шумной вечеринки.
– Плевать! Это…Это же аморально, Эдди!
– Дай я все объясню…
– Я думала, что нравлюсь тебе! – Бетти почти плачет.
– Да, да, конечно, ты мне нравишься… Ты очень хорошая, – я пытаюсь дотронуться до нее, но она делает шаг назад, – просто…
– Зачем ты тогда так ко мне подкатывал? Зачем предложил проводить время вместе? Зачем приходил после уроков? Это низко, Эдвард! Радуйся, что у меня нет к тебе таких чувств, иначе я не знаю, что бы я с тобой сделала!
Минута у меня уходит на то, чтобы осознать услышанное.
– Как так – нет чувств?
– Я начала встречаться с тобой потому что я тебе понравилась, – начинает лепетать Бетти, она снова становится той маленькой скромной девочкой с двумя косичками, – ты стал… уделять так много внимания мне… Мне это польстило… Но я же не знала, что на самом деле тебе не нравлюсь!
– Но ты… Те же меня любишь,– произношу я, и Бетти округляет глаза.
– Кто тебе сказал такую чушь?
– Бетти, что происходит?
– Кто тебе это сказал? Откуда ты взял это? Я никак даже не намекнула тебе об этом!
– Письма! – кричу я, – это же ты мне пишешь! Я получил их почти все!
– Какие, блин, письма?! Каспбрак, ты с ума сошел? – Бетти смотрит на меня широко распахнутыми лазами. У нее потекла тушь, оставляя маленькие кляксы под нижним веком, – ты с ума сошел?
– Вот эти письма, – я начинаю шарить в своих карманах и нахожу утреннее письмо, – я же спрашивал тебя: зачем ты это пишешь? А ты ответила, что…
– Я пишу стихи, да, и думала, ты спрашиваешь про них! Я никогда в жизни не писала тебе писем! Особенно таких! – Бетти указывает на желтый листок, я молчу, – ох, Эдди, прости. Не знаю, что на меня нашло.
– Ты… Ты точно не писала мне? И я тебе… Не нравлюсь? – спрашиваю я, и не понимаю, что обижает и расстраивает в этой ситуации меня больше.
– Ты хороший парень… Но… Я бы никогда… – начинает Бетти извиняющимся голосом и это звучит ужасно.
– Я понял. Не продолжай.
– Прости, – снова говорит она. Она делает шаг ко мне и слегка обнимает, по-дружески, – я рада, что все выяснилось. Боялась, что ты со дня на день полезешь целоваться, а я даже не знала, как тебе сказать, что ты нравишься мне не настолько сильно. Поэтому весь вечер сегодня провела с подружками, боялась остаться с тобой наедине… Просто ты… Так резко стал проявлять свои чувства ко мне…
– Потому что думал, что ты влюблена в меня,– отвечаю я тихо, слегка провожу ей рукой по спине, она улыбается, – но, видимо, это не ты.
– Мне жаль, – Бетти закусывает губу и смотрит мне куда-то за спину, – пожалуй, мне стоит уйти.
– Что? Почему…
– Эй, Эдс.
Я оборачиваюсь и вижу Ричи. Он стоит, обхватив себя руками, его лицо бледное, а губы бескровны. Я испускаю такой тяжелый вздох, что не могу заставить себя вдохнуть. Легкие склеились, но я стараюсь и проталкиваю туда кислород.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.
– Эдс, я пьяный как черт. И я хотел бы…
– Если ты опять скажешь, что нам стоит все забыть – я тебя ударю. Я ударю тебя прямо в рожу! – ору я.
– Давай, попробуй.
Как же он меня бесит! Так нельзя! Нельзя целоваться так, как мы, а потом снова забивать на это! Черт, что происходит! Я смотрю на Ричи во все глаза и задаю единственный тупой вопрос:
– Это ты?
– Что – я?
– Это ты пишешь мне письма?
Ричи смотрит на меня как дебила. Потом качает головой.
– Нет, конечно. Разве это не Бетти?
– Нет, не Бетти.
– Ты что… Решил, что я… Влюблен в тебя? – спрашивает Ричи, складывая руки на груди, – послушай, ты, конечно, ничего, но…
– Мы только что целовались с тобой! – ору я на всю улицу, – и если бы не Бетти, то… Я не знаю, чем бы все это закончилось!
– Я пьян, – отвечает Ричи, – я не отвечаю за свои поступки.
– Зато я отвечаю! – я подхожу к Ричи близко, почти упираясь ему пальцем в грудь, – и я люблю тебя, Тозиер. Будь ты проклят.
Это признание так легко срывается с моих губ, что я не успеваю даже обдумать, хорошая ли это идея. Но эти слова душат меня изнутри, и как только я произношу их, дышать действительно становится лечге.
– Сомнительное признание в любви, – тянет Ричи, – но я не хочу сейчас об этом говорить.
– А когда ты захочешь, Рич? Когда?! Я признаю, что вел себя как придурок, но, блин, я изменился! Если я тебе безразличен – зачем это? Зачем ты целовался со мной? Что это за игра?
– Я потом тебе все объясню, – Ричи начинает пятиться от меня, – тебе лучше уйти в дом.
– Нет! Хватит разговаривать со мной так! Я ненавижу тебя, Ричи! – я чувствую, как на глаза набегают слезы, – скажи, что это ты пишешь мне письма! Скажи!
– Да пошел ты, – говорит Ричи, – я не влюблен в тебя, понятно? Я разве похож на человека, который стал бы строчить любовные послания парню?
– Ах ты сука!
Моя рука сжимается в кулак, и я бью Ричи со всей силы по лицу. Кажется, я разбил ему губу. Костяшки плацев начинают пульсировать в такт удару. Ричи хватается рукой за губы, качает головой.
– Я в тебе не ошибся, – произносит он, – ты псих, Каспбрак. Тебе надо побыть одному.
– Рич, прости, прости, прости, прости, я… – начинаю лепетать я, я хочу заглянуть Ричи в лицо, чтобы посмотреть, как сильно я его ударил, но он отмахивается от меня. В висках у меня противно сучит, в желудке все трясется.
– Не трогай меня. Разберись со своими поклонниками, или поклонницами, или кто там тебе пишет. Не трогай меня.
– Скажи, что я тебе не нравлюсь! Скажи это! – кричу я, вцепляясь ему в футболку.
– Ты мне не нравишься, – отчетливо и по слогам произносит Ричи, – и я никогда не писал тебе этих писем. Если ты привык всегда и всего добиваться слезами и криками, то извини – сейчас не тот случай.
– Но…
Ричи толкает меня плечом и убегает. Его поглащает улица. Он скрывается за углом дома, и я ничего не могу с этим сделать. Мое сердце так отчаянно стучит, что я просто хватаю ртом воздух, как вытащенная на берег рыба.
Я снова начинаю плакать, уже в голос, не сдерживая себя. Я закрываю лицо руками и без сил опускаюсь на асфальт.
Я снова достаю письмо и начинаю его перечитывать, слезы капают на бумагу.
Сердце разрывается на миллионы кусков, которые острыми краями царапают мне грудь изнутри, вонзаются во внутренности, оставляя кровоподтеки.
«Привет, Эдди.
Ты знаешь о себе то, чего не знают другие и никогда не узнают.
А я знаю о тебе, что твоя кожа мягкая и пахнет фиалковом кондиционером для белья.
Не позволяй другим людям говорить о тебе плохие вещи. Помни, что кто-то – именно я – так сильно любит тебя, что готов сражаться за тебя со всем миром, и в первую очередь, с самим собой.
Ты самое лучшее, чего у меня нет».
– Если это не Ричи и не Бетти… Кто это? Скажет мне это кто-нибудь или нет?! – я не замечаю, как выкрикиваю это в голос, и так же не замечаю, что со спины ко мне кто-то подходит. Шелестят кроссовки по траве. Я не хочу поворачиваться. Не хочу никого видеть.
– Это я. Это я пишу тебе письма, – слышу я голос над собой и замираю. Я комкаю листок и резко поворачиваюсь. Слова застревают в горле, потто падают ниже и ударяют меня в солнечное сплетение, что я складываюсь пополам.
– Какого… Черта…
Я смотрю на подошедшего человека, и чувствую, что проваливаюсь в бездну.
– Как ты мог, Стен?..
Комментарий к Глава 9
Ну, как-то так, девочки
========== Глава 10 ==========
– Что? Стен? Какого черта?
Я смотрю на друга, не в силах поверить своим ушам, глазам и вообще всему, что сейчас меня окружает. Я смотрю на безмятежное лицо Стена и не знаю, смеяться мне или плакать.
– Я сейчас все объясню. Это не то… Что ты подумал, – начинает он.
– Я вообще уже боюсь что-либо думать, – еле шевеля языком, произношу я, – так ты… Это…
– Нет! – вскрикивает Стен, прикладывая руку к лицу, – я… Нет… Нет.
– Тогда что это значит? – я почти трясу перед его лицом листком, – Стенли, мать твою, что это за хрень?
– Когда… Когда Ричи перевелся к нам… Ты… Ты был готов его убить. И я решил… Начать писать тебе письма… Думал, что вы вместе начнете расследовать, кто это делает, и вы подружитесь… Я… Не думал, что все… Пойдет не по плану. Я потом узнал, за что Ричи выгоняли из школ и не хотели надолго оставлять в приемных семьях. Эдс… Ричи – гей. И он влюблен в тебя. Это видно всем, поверь мне. И я решил… Эти письма… Черт, я понимаю, что это была плохая идея, но я решил, что ты… Что ты…
– Что я подумаю, что это он?
– Да.
Стен начинает кусать губы до крови. Наконец-то на его малахольном лице проступают хоть какие-то эмоции.
– Зачем тогда весь этот цирк с Бетти? Она теперь ненавидит меня! – кричу я.
– Я не думал, что вы с Ричи будете каждый день выяснять отношения, как в бразильском сериале. Ты даже не сказал ему, что получал письма! Это мы ему сказали, помнишь? И я подумал, что… Если Ричи начнет ревновать к Бетти… Которая на самом деле тебе не пишет…
– Я понимаю, что ты знал о том, что Ричи – гей. Но при чем здесь я?!
– Как при чем? – Стен смотрит на меня как на идиота, – ты ведь тоже. Мы с Беверли давно это поняли.
У меня голова идет кругом. Что?! Что?! ЧТО?!
Я кричу это в голос.
– Эдс, ты можешь не признаваться себе в этом. Но мы знаем тебя с самого детства, и ты ведь помнишь того мальчика – Джека…
– Заткнись! Не напоминай мне о Джеке! – шиплю я, готовый снова пустить в ход кулаки, – Стен, как ты мог?!
– Я подумал… Что раз Ричи… Как и ты… Было бы… Неплохо свести вас… Я поэтому начал писать эти письма, якобы от его лица… А потом… Вы снова начали цапаться как кошка с собакой, и я…. Понял, что что-то пошло не по плану. Я видел, как ты сегодня его ударил.
– Мне кажется, пора это повторить. Только еще и с тобой, – я смотрю на Стена, не понимая, как он мог так поступить со мной. Мы же, блин, друзья! Глаза заливают слезы.
– Прости, Эдс. Я просто хотел помочь…
– Иди в жопу, друг, – говорю я, – ты сделал только хуже! Я… Я действительно в какую-то минуту подумал, что небезразличен ему! Но это оказалось не так!
– Я не знаю, что произошло между вами сегодня на вечеринке, Эдс, – произносит Стенли, подходя, и осторожно садясь рядом со мной, – но это явно шокировало Бетти. Она слетела по лестнице, как ненормальная. И заметь: мои письма здесь ни при чем.
– Ты хочешь… Сказать, что…
– Я не знаю, Эдс, что такое любовь. Можешь спросить у Билла, он в этом разбирается. Но я знаю одно – между вами с Ричи пролетела такая искра, что это заметили все мы. Глупо это отрицать. Помнишь, Беверли как-то спросила тебя, как бы ты описал Ричи? Если бы ты действительно его ненавидел, ты бы так и сказал. Но ты прочел нам целую лекцию, описывая его внешность и качества. И тут я понял все окончательно. Что ты влюбился, мой друг.
Я пытался злиться на Стена, но у меня ничего не получилось. Я лишь грустно улыбнулся, и дал волю слезам. Снова. Стен положил руку мне на плечо.
– Это было чертовски сложно – писать тебе эти сопливые послания, но я надеялся, что прочитав их – ты, наконец, поверишь в себя и признаешься в своих чувствах. Если не Ричи, то хотя бы себе.
– Я признался, – начал я, но рыдания мешали мне говорить, – но он… Послал меня. Хотя мы целовались на вечеринке и…
Стен слегка скривил губы, но промолчал.
– Может, стоило сказать это в нормальной манере, а не как это делаешь ты? Без «сдохни, тварь»?
Я улыбнулся сквозь слезы.
– Я ударил его.
– Эдс, послушай меня. Ричи – не такой человек, как ты или я. Он одинок. Он сменил, блин, свыше десяти школ! У него нет семьи. Он не привык к любви. Особенно к таким проявлениям, как у тебя. Дай ему шанс. Попробуй поговорить с ним еще раз. Пожалуйста. Иначе ты никогда себе этого не простишь.
– Он не знает, кто пишет мне письма. Точнее, писал.
– Ну, ты можешь сказать, что это был я, – Стен улыбнулся, – надеюсь, он не переключится на меня…
Он засмеялся, я в ответ за ним.
Мы сидели на холодном асфальте, но внутри было тепло. Может, Стенли прав? Может, надо было не швыряться своими чувствами Ричи в лицо, а просто сказать ему об этом? Не обвинять в этих таинственных письмах?
Я посмотрел на Стена.
– Откуда ты знаешь, сколько у меня родинок?
– Я взял это число из головы.
– Ах ты сукин сын! – я шутливо ударил Стена в плечо, он сделал вид, что удар оказался почти смертельным, – не понимаю только… Как ты понял это раньше меня?
– Я слишком хорошо тебя знаю. Ну и… – Стен прижал палец к носу, – когда на тебя напал Бауэрс, я пришел к твоему дому раньше Билла и Беверли. Я случайно подслушал разговор, который произошел между твоей мамой и Ричи. Он сказал ей, что ему пришлось поцеловать тебя, чтобы ты начал дышать. Он признался, потому что испугался, что мог заразить тебя чем-нибудь, ты же помешан на микробах…
Я закрыл лицо руками. То есть моя мама знала…
– И тут я понял, что этот придурок любит тебя. Как и ты его, даже пока ты сам себе в этом не признался. И я решил свести вас раньше, чем вы убьете друг друга. Правда, все идеальные планы могут потерпеть фиаско, и ты оказался упрямым бараном, который начал поступать как последний придурок, и мне пришлось срочно вводить Бетти, чтобы сыграть на ревности Ричи.
Я покачал головой.
– Если бы ты не был моим другом, Стенли Урис, я бы тебя убил.
– Когда поговоришь с ним – не забудь отблагодарить меня. Можно деньгами, – засмеялся Стенли. Он протянул мне руку, – мир?
– Мир. Но, Стен…
– Что, Эдди?
Я посмотрел на ночное небо, по которому были рассыпаны звезды, как и веснушки на лице Ричи. И на моем. Возможно, мы действительно очень похожи…
– Как мне теперь поговорить с Ричи? Он, наверное, не захочет меня видеть… Вся эта ерунда с Бетти… Я ведь сказал, что у нас с ней что-то было…
Стен скривил губы, почесал голову.
– Я уже говорил, что ты ведешь себя как полный придурок?
Я развел руками.
– Он, наверное, поэтому и послал меня. Решил, что раз я с Бетти сделал это… То… Зачем он мне…. Но мы с Бетти даже не целовались! Клянусь!
– Ну… Раз так все повернулось, – Стен почесал кончик носа, – тогда сделай как я.
– Как?
Я уставился на своего друга, чья еврейская голова должна была точно сгенерировать какую-то идеальную мысль. Он все это начал, пусть все и заканчивает!
Стен пристально посмотрел на меня и сказал:
– Значит просто напиши ему.
========== КОНЕЦ. ==========
Sarah Connor – From Sarah with Love
Lara Fabian – Adagio
Lara Fabian – You are not from here
Я решил сделать то, чего не делал никогда в жизни – послушал Стена.
Я вернулся домой и всю ночь писал письмо Ричи. Сбивался, марал строчки, топил слова в слезах и начинал все сначала.
Я написал все как есть, как лежит на сердце. Написал ему о своей любви. Написал о том, почему был таким придурком, потому что думал, что мои родители станут меньше меня любить, а оказалось, что их любовь только умножилась.
Написал ему про Джека – мальчика, с которым я был очень дружен в детстве и испытывал к нему теплые платонические чувства.
А потом Джек умер.
Это всегда ужасно, когда умирают дети. Родители не должны хоронить детей. Но когда другие дети оказываются вовлечены в это – это ужаснее вдвойне.
Мне было девять, но я был на его похоронах. Джек попал под машину, да, вот так банально.
Только хоронили его в закрытом гробу.
Я написал о том, что боялся привязаться снова к кому-нибудь. Нет, не к кому-нибудь.
К Ричи.
Не хотел снова потерять близкого человека, как уже потерял, будучи ребенком.
И как я потерял свою сестру, хотя я толком ее и не помнил.
Написал о том, какую силу почувствовал в себе благодаря Ричи, как поверил в себя, и как был счастлив, когда мы поцеловались.
Мой первый поцелуй действительно произошел с Ричи Тозиером, и я нисколько не жалею об этом.
Написал о том, что у меня ничего не было с Бетти, ни поцелуя, ничего. Что Ричи оставался моим единственным желанием и ночным секретом.
Написал о задумке Стена, и о том, как жду не дождусь, что расскажу ему о том, как его план замечательно сработал.
Написал о том, что готов меняться и дальше, и если он не захочет быть со мной – пусть хотя бы не лишает меня своей дружбы.
Но если у меня действительно есть хоть маленький шанс на взаимность…
Я писал всю ночь, захлебывался в словах, выблевывал их на бумагу, размазывал строчки рукой, а потом писал снова, штриховал слова, писал поверх цветной ручкой.
Напоследок не хватало только поцеловать письмо, оставляя внизу кровавый след покусанных губ.
Я заснул с письмом в руках, не разложив кровать и не переодевшись.
Как жаль, что Ричи так и не прочитал это письмо.
***
С утра я проснулся оттого, что кто-то погладил меня по руке.
– Рич? – я открыл глаза, и, увидев на груди письмо, встрепенулся, – мам, прости… Мне надо увидеть Ричи…
– Милый, – сказала мама, и я увидел, что ее глаза красные, – Ричи, он…
– Он еще не встал? Ничего, мне нужно кое-что ему передать, – сказал я, но когда мама грустно покачала головой, почувствовал укол в сердце. Только сейчас я заметил, что мама держит в руках коробку, – Ричи уехал, дорогой.
– Что? Как? Куда?! – я вскочил с кровати и помчался по коридору в его комнату, – Рич, Ричи!
– Милый, его нет, – сказала мама, когда я остановился на пороге его комнаты. Холод пробежал у меня по спине. Я обернулся на маму.
– Но… Как… Что… – я сжимал в руке письмо, пока оно не превратилось в замусоленный комок, – что…
– Он оставил тебе это, – мама мягко подошла ко мне, словно боялась спугнуть и передала коробку, обвязанную красной лентой, – он хотел уйти, пока ты спишь. Прости.
– Мам… – по моему лице потекли слезы, – мам… Он… Я…
– Я все знаю, милый, – мама заплакала и обняла меня, – мой милый Эдди, прочти это. Я думаю, он все объяснил тебе… Я оставлю тебя? Или мне побыть с тобой?
– Я… Я хочу побыть один… – я на не твердых ногах подошел к постели Ричи, идеально заправленной, какой я никогда ее не видел, и без сил опустился.
– Хорошо, милый, – мама поцеловала меня в голову, – я рядом.
Я отложил свое недо-письмо и открыл коробку. Там был вырванный из тетрадки листок в клетку и ингалятор. Мой ингалятор.
Я как смог смахнул слезы и попытался сосредоточиться на письме Ричи.
Сердце жгло огнем, а руки тряслись.
«Эй, Эдс.
Привет.
Не умею писать письма. Чувствую себя дураком, да и моя грамотность хромает. Я действительно не писал тебе никаких писем, но это не значит, что я не смог бы это сделать.
И никакие письма, даже самые красивые, не опишут моих чувств к тебе.
И когда я сказал тебе, что ты мне не нравишься – это была правда.
Ты мне не нравишься, Эдс.
Я тебя люблю.
Я полюбил тебя сразу, как увидел. Не знаю, как я понял это. Просто почувствовал.
Думаю, ты догадался, что я не такой, как все. Никогда не испытывал тяги к девчонкам, какие бы шутки я ни шутил. Поэтому ни в одной школе и семье я надолго не задерживался; как только об этом узнавали, меня отправляли пинком под зад. Быть геем – само по себе непростое занятие, а быть подростком-геем, в семье, где растут еще дети – и того хуже.
Единственная семья, которая приняла меня как родного – твоя, Эдс, и я никогда не забуду этого. Но я сам не могу остаться здесь.
Из-за тебя.
Прости, что отталкивал тебя, но так действительно будет лучше.
Когда ты сказал, что любишь меня – я чуть не умер. Но я не хочу портить и ломать тебе жизнь, малыш Эдди. Хоть мы и ровесники, но ты не пережил и половины того дерьма, что испытал я, твоя душа чиста и невинна, и я не хочу, чтобы ты пошел по кривой дорожке из-за меня. Возможно, тебе еще повезет с Бетти, она хорошая девчонка, а ты достоин того, чтобы быть счастливым. Возможно, твои ко мне чувства просто игра, и ты их перерастешь через пару месяцев.
А если нет…
А если нет, то мы еще увидимся. Клянусь тебе, малыш Эдди.
В коробке ты найдешь ингалятор, тот самый, который ты уронил, когда Бауэрс тебя избил. Я поднял его и забрал себе. Сразу говорю: я один раз им воспользовался, хотел понять, как ты это делаешь, и ощутить на языке то, чего ты так часто касался губами и своим ртом. Если брезгуешь пользоваться им, то я не обижусь, понимаю, как это должно быть неприятно. И вообще, не бери грязные вещи в рот! Это чревато последствиями (пошлая шутка от меня тебе напоследок).
В общем, Эдс.
Я люблю тебя, дурак ты мелкий.
Тут объявилась моя дальняя родственница (жена брата мужа моей тетки), и решила приютить меня на время. Возможно на пару месяцев. Сказала, что неожиданно вспомнила, что у нее никого не осталось на старость лет, и решила меня забрать. Я знал об этом заранее и решил уйти по-тихому.
Передай своим родителям, что лучшей семьи у меня не было и никогда не будет.
И такого брата тоже.
И главное, Эдс… Дыши. Дыши полной грудью. Когда я увидел, что ты чуть не помер на моих глазах – я тогда в тебя и влюбился. Твоя астма свела нас! Поэтому прошу тебя, малыш Эдди, – дыши. Дыши глубоко и свободно! Ты смелый и сильный, и я так горжусь тобой, мой Эдди.
Не забывай меня, клянусь, мы еще обязательно встретимся.
