Текст книги "Астма (СИ)"
Автор книги: ChristinaWooster
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
========== ПРОЛОГ. ==========
Мне было десять, когда умерла моя сестра. Правда, я не особо успел привыкнуть к мысли, что она у меня вообще была, потому что так же быстро как она появилась, так же быстро она и исчезла – она умерла спустя пару месяцев после рождения. Я не помню ее, но помню, что было с родителями. Выражение «убить горем» кажется мне безумно пресным и избитым, но по-другому я сказать не могу. Впрочем, я не особо осознавал эту потерю, чтобы потом школьные психологи, учителя и все кому не лень списывали то, что произошло со мной на трагедию на одиннадцатом году моей жизни. Это уж здесь это совсем ни при чем. Где-то в глубине души я даже радовался, что все внимание родителей снова будет приковано ко мне. Конечно, со временем, я понимал, что они еще долго будут оплакивать Роуз, но надеялся, что потом я снова стану единственным и любимым сыном в семье. Как же я тогда ошибался…
Мои родители находились в трауре два с половиной года. Мой отец – один из самых богатых людей в нашем городе, у него свой бизнес, что-то связанное с продажей имущества, я никогда не вникал в это, а уж когда мне было двенадцать лет – и подавно. После случившегося, мать стала оберегать меня еще больше – хотя казалось, куда еще больше опеки мог получать мальчик с астмой. Наш личный водитель отвозил и привозил меня домой со школы, фехтования и конного спорта, а мама каждый раз клала мне в рюкзак еще один рюкзак, заполненный таблетками.
– Это от головы, Эдди. Это витамины, Эдди. Не забудь выпить свое успокоительное перед контрольной, Эдди. Это бинт, на всякий случай, вдруг ты упадешь. Возьми еще йод, пластырь…
И так каждый день я собирался в школу.
Я не жаловался. Моя семья была богатой и все, что я хотел, я получал тут же. Новые игрушки, одежду, книги, билеты на концерты, новенький велосипед. Я был отличником, и знал, что когда я вырасту, я займу место отца на работе. Мое будущее было расписано по минутам, и мне не о чем было переживать. У моей матери были родственники в Гарварде, куда меня обещали зачислить даже без экзаменов после окончания школы. У меня были друзья, все, что я хотел, огромный дом, и я снова был единственным ребенком в семье, потому что я еще остро помнил, что, когда мама оказалась беременна, она всячески забыла про меня. А теперь я снова стал ее единственной и неповторимой радостью, ее Эдди. Впрочем, если не считать моей астмы и иногда гиперопеки моих родителей, я жил самой счастливой жизнью и мне не на что было жаловаться.
Пока в один день мои родители не сказали, что решили взять на усыновление еще одного ребенка.
С того момента, как в нашем доме поселился этот очкастый мальчишка, моя жизнь пошла под откос.
========== ГЛАВА 1. ==========
Как я уже сказал, мне было тринадцать (ладно, почти, двенадцать лет и десять месяцев, если быть точным), и я многого не понимал. Не понимал, как работает двигатель в машине, не понимал, почему я должен рано ложиться спать, не понимал, как можно целоваться с Беверли, которая курит (да, Билл, я обращаюсь к тебе). Но единственное, что я понимал точно – я ненавидел своего нового «братца» такой лютой ненавистью, что в первые минуты его появления в моем доме, даже желал ему смерти.
Не поймите меня неправильно, я не злой человек. Я просто не люблю делиться. Я ревную своего лучшего друга Билла к его девушке Беверли, я ревновал родителей к бедной младшей сестре, я ревную любимую учительницу, которая хвалит не только меня. Я не хотел делиться снова, своими родителями, своим домом, своим спокойствием.
Я помню тот день, когда родители сказали мне об этом. Они даже не спросили моего мнения, будто это не мне придется терпеть его!
В тот день я как обычно делал уроки у себя в комнате. Ровно сидел за столом, рядом – только один учебник, в обложке, потому что библиотечные учебники все сплошь покрыты бактериями. Все остальные ровной стопкой лежали на углу стола. По левую руку был только остро заточенный карандаш, чтобы подчеркивать главное. Я болтал ногами в воздухе, потому что стул был слишком высокий для моего возраста, а солнечный свет проникал сквозь тонкие занавеси. На покрывале на кровати ни единой складки, на полках – ни единой пылинки. Я услышал, как меня снизу позвали родители.
– Эдвард! Спустись, пожалуйста, на минутку.
Мне сразу не понравился тон отца. Эдвард? Они позвали меня полным именем? Вероятно, разговор предстоял действительно очень серьезный – Эдвардом меня звали крайне редко, я для всех и всегда был просто Эдди, а для родителей – малышом Эдди.
Я прикрыл учебник, одернул шорты, поправил волосы – как всегда, волос уложен к волосу, и спустился вниз.
В гостиной родители сидели на диване, на маме было ее лучшее платье, на отце – костюм-тройка и галстук. Я почувствовал себя неуютно из-за своих коротких шорт (мама до сих пор одевает меня так, будто мне восемь), а еще заметил на коленке пару царапин – не стоило вчера несколько часов ползать на ковре и собирать паззлы со Стеном. Папа кивнул мне и указал взглядом на кресло возле них. Я послушно сел, сложив руки на коленях.
– Эдди, милый, – начала мама. Я заметил, что она надела свои любимые украшения – нитку жемчуга и большое кольцо с красным камнем. Волосы ее тяжелыми кудрями были отброшены за спину. Родители явно нервничали. Господи, что произошло?
– Эдди, послушай нас, пожалуйста… Дорогой, нам надо сказать тебе кое-что важное.
– Мы этим летом не поедем во Францию? – спросил я. Я почувствовал нарастающее волнение, пощупал в кармане ингалятор. Так, если они не повезут меня во Францию, я не знаю, что я сделаю!..
– Ты, наверное, помнишь, как мы… Эм… Как мы все переживали, когда произошла та история с твоей сестрой? – мягко спросил отец, потом перевел взгляд на маму, и та еле сдержалась от слез. Я кивнул, – и вот, прошло уже больше двух лет… Мы с твоей мамой решили…
– О нет, – прошептал я, переводя взгляд на мамин живот, – вы же не хотите сказать, что…
В десять лет я еще не знал, откуда берутся дети. Сейчас я уже все знаю. Когда Билл и Стен просветили меня в такие подробности, у меня случился сильнейший приступ астмы, и я сказал им, что они мерзкие друзья и не разговаривал с ними две недели. Билл и Стен старше меня на полгода, они уже совсем взрослые, разбрасываются такими словами как «секс», «мастурбация», а я еще и в силу своего роста и внешности выгляжу настоящим ребенком, из-за чего они постоянно подшучивают надо мной на эту тему. Когда они рассказали мне, откуда берутся дети, я чуть не блеванул. Сейчас я на секунду подумал, что у мамы будет снова ребенок после тех ужасных вещей, которые она, вероятно, делала с моим отцом. Дышать стало сложно. Дыши, Эдди, дыши.
– Милый, мы решили… Взять ребенка из детского дома, – сказала мама, и я решил, что приступ уже начался, и я ничего не слышу. Отец нервно кусал губы и теребил запонки на рубашке.
– Кого взять?
– Ребенка. Мальчика, – мама улыбается, я вижу, как к ее глазам подступают слезы, – мы решили… Решили, что так будет лучше… Доктор сказал, что мне нельзя больше иметь детей…
– Понятно, – ошеломленно бормочу я, хотя мне ни черта не понятно, и сжимая в руке ингалятор еще крепче, – то есть, вы решили взять еще одного ребенка? Мальчика? Вам не хватает меня?
– Эдди, послушай, – начал отец, но я его перебил и вскочил на ноги.
– Какого черта! Зачем брать еще одного ребенка, если есть я?!
– Эдвард, не выражайся, – осадил меня отец, но я его не слушал. Пусть попробует мне что-нибудь сделать, я устрою себе такой приступ, что меня придется везти в больницу.
– И не подумаю! А мне вы сказать не хотели? Предупредить?! Чтобы я хотя бы… Помог вам его выбрать?! Это же все-таки… Теперь мой брат?
Последнее слово резануло язык, я поморщился. Брат? Какой брат?! Я еще мог терпеть мелкую сестру, но брат?! И не родной брат?! А вдруг его родители были какие-то… Плохие люди? Я слышал, что говорят о детдомовских детях – что они все закончат за решеткой!
– Эдди, пожалуйста, милый, – мама хватает меня за руку, но я вырываюсь, она с болью смотрит на меня, – мы решили, что так будет лучше и для тебя… Миссис Петерсон говорит, что у тебя совсем мало друзей в школе…
– Эта старая карга обсуждает с вами еще и это?! Ее задача – учить меня английскому, а не шпионить, с кем я общаюсь! Мне достаточно моих друзей! И как я вообще буду дружить с мелким ребенком?!
Родители переглядываются. Так. Они, кажется, не сказали, какого он возраста?..
– Эдвард, – отец подходит ко мне, кладет руку на плечо, – это решено. Это уже не обсуждается. Мы с твоей мамой давно это обдумывали, но знали, как ты к этому отнесешься. Сперва. Но потом, мы уверены, ты полюбишь его, вы станете друзьями… Мы не перестанем тебя любить меньше, если в нашей семьей появится еще один человек. Ты для нас – самый родной и близкий человек. Самый любимый сын. Мой наследник. Но… Мы изначально не хотели с твоей мамой снова думать о дочке. Это было бы… Слишком больно… И несправедливо по отношению к Роуз, – на этих словах мама начала плакать уже по-настоящему, – мы хотели взять мальчика. Мы даже не думали про возраст. Мы долго ездили по приютам, общались с детьми, и… Вчера мы встретили прекрасного мальчика… Его родители погибли, он остался совсем один… И мы….
– Мы решили, что вы подружитесь, – тихо сказала мама, – Эдди, пожалуйста, попробуй хотя бы поговорить с ним…
– Что?! Он здесь? – я стал озираться по сторонам, – он уже здесь?!
– Он ждет на кухне вместе с Томасом.
Я задохнулся от такого возмущения. Наш шофер тоже знал?! То есть он сейчас с ним на кухне и, наверное, рассказывает уже ему, а не мне всякие детективные байки?! Да вы все с ума тут сошли!
– Я хочу посмотреть на него! Покажите мне его! Покажите мне это сопляка, – реву я.
– Эдди, он твой ровесник.
– Что?!
Я смотрю на мать во все глаза. Ровесник?! Ровесник?! То есть какой-то взрослый пацан, одного со мной возраста, будет жить теперь в моем доме? И его будут любить мои родители?!
– Покажите мне его! – ору я, срываясь на писк. Мой голос еще не сломался, в отличие от многих моих друзей. Я почти визжу, брыкаюсь ногами в воздухе – отец хватает меня за плечи, что-то говорит, мать плачет.
Тут я слышу, как кухонная дверь отворяется, и краем глаза замечаю чью-то фигуру. Я готов был увидеть что угодно. Но не худющего очкастого парня с нечесаными кудрявыми волосами! На нем рубашка не по размеру и слишком длинные джинсы. Стекла очков такие толстые, что его глаза кажутся в десять раз больше. Господи, что это за чучело?! Где они его нашли?!
– Эдди, познакомься. Это Ричи.
Ричи! Ричард! Какое мерзкое имя! Как я вас всех ненавижу!
– Пошел в жопу! – ору я, и отец дает мне легкий подзатыльник, но я начинаю орать еще громче. Пусть этот очкастый видит, как ему здесь не рады!
– Пошел в жопу! – снова ору я, и меня не останавливают даже слезы мамы. Она просит меня успокоиться, извиняется перед уродом. Я вижу, как Ричи неуверенно мнется в дверях, за его спиной высится фигура Томаса – как всегда спокойное, усатое лицо его не выражает ничего.
– Миссис и мистер Каспбрак, оставьте мальчиков на минуту, пусть они поговорят без вас, – говорит он. Мама всхлипывает, отец угрожающе сжимает мне плечо. Я снова ору.
– Ричи, прости, мы не знаем, что на него нашло, – тихо говорит мама, отец извиняется глазами, – поговорите, пожалуйста, вдвоем. Если что – позови нас.
– Хорошо, миссис Каспрбак, – отвечает Ричи. Его голос тоже еще высокий и детский. И он меня бесит. Меня бесит в нем все! Где они нашли этого оборванца, на какой помойке?! Почему он решили притащить в дом этого блохастого кота?! Чтоб ты сдох, Ричи!
Когда родители выходят из гостиной, я хватаю ингалятор и делаю пару вдохов. Вдох-выдох, Эдди, спокойнее. Я замечаю, что этот ублюдок косится на меня так, словно я заразный. Пошел бы ты в жопу, Ричи.
– Привет, – тихо говорит он, однако ко мне не подходит. Я уже немного успокоился, дышать стало чуть легче, хотя внутри меня пылает настоящий пожар ненависти. Я стою в своей шикарной гостиной, смотрю на стену, где висят репродукции известных картин, а все вокруг сделано из тончайшего хрусталя, а этот сопляк смеет обращаться ко мне,– меня зовут Ричи. Ричи Тозиер.
– Мне плевать, как тебя зовут, ты меня понял? – я оборачиваюсь к нему, презрительным взглядом скольжу по нему взглядом. У него даже фамилия дурацкая! А еще он ужасно выглядит! Он высокий, явно выше меня, может, метр шестьдесят, тогда как я еще только метр сорок восемь, очень худой, какой-то весь нескладный. На голове – просто сено-солома из кудрявых волос. Такие прически никто не носит, он с такими волосами и ужасными очками похож на Джона Леннона.
И тут он протягивает мне руку.
Да он с ума сошел! Внутри все горит огнем! Я выживу его из этого дома, пусть только слово здесь скажет! И тут на моих губах начинает играть дьявольская улыбка.
– Очень рад знакомтву, Ричи, – говорю я, и подхожу к парню. Он стоит, кусает губы и с опаской смотрит на меня. Кажется, у него стоит на зубах пластинка. Отлично, Ричи-у-меня-полный-рот-железок. Я делаю вид, что хочу так же пожать ему руку, и на секунду замечаю в его глазах явное успокоение. Он, вероятно, думал, что я вцеплюсь ему в лицо прямо сейчас. Но вместо этого я набираю побольше слюни в рот и плюю ему прямо в раскрытую ладонь. Ричи хлопает и без того огромными глазами за толстыми стеклами очков, хватает ртом воздух, как я делаю это во время приступов, а я прохожу мимо него, толкнув плечом, – очень рад знакомству, Ричи Тозиер. Я сделаю все, чтобы ты вылетел из этого дома уже завтра. Запомни мои слова.
========== ГЛАВА 2. ==========
– Черт, чувак! Что ты сделал?!
На следующий день я примчался в школу ни свет ни заря. Не мог заставить себя сидеть за одним столом вместе с этим чокнутым. Мама что-то кричала в след, но я лишь схватил свою сумку с лекарствами, затолкал ее в рюкзак и был таков. Я крутил педали на велосипеде так быстро, что снова начал задыхаться. Когда-нибудь эта астма меня убьет, но сперва я избавлюсь от нежеланного гостя в доме.
Всю ночь я не мог заснуть. Я слышал, как в гостиной тихо переговаривались родители, а этот приблудный сын занял гостевую комнату. Ничего, ему недолго придется быть нашим гостем.
Я приехал в школу одним из первых. Мне пришлось ждать Стена, Билла и Беверли около тридцати минут, а рассказать им эту новость я смог только на обеде. У меня так тряслись руки, что я расплескал половину молока себе на светлые шорты. Черт, мама меня убьет.
– Ты псих, Каспбрак, – степенно сказал Стен, и если вы захотите спросить, как лучше всего описать Стена – так вот словно «степенный» подходит ему больше всего. Он никогда не повышает голос, никуда не торопится, не грубит, не дерзит, и носит идеально выглаженные рубашки со стоячими воротничками. Вероятно, это единственное, что у него стоит. Стен еврей, и я жду не дождусь, когда ему укоротят его член. Порой он меня так бесит! Я имею в виду, весь Стен целиком, а не только его член.
– Т-т-т-ы слиш-к-к-ком ж-ж-жесток, – говорит Билл, жуя банан. Билл Стенбро – мой самый лучший друг с детства, он самый старший из нас, ему уже давно исполнилось тринадцать, он выше меня на две головы, у него уже начал меняться голос. А еще он заикается и встречается с Беверли.
Я нормально отношусь к Бев и к тому, что она тусит с нами, но мне дико обидно, что теперь все свободное время Билл проводит с ней, а не со мной и Стеном. Наверняка, они занимаются уже всякими грязными делами. Они встречаются уже три недели, и, хотя мы со Стеном вечно спрашиваем его по этому поводу, Билл только густо краснеет и начинает заикаться еще больше.
– Р-р-р-р-ебята, о-о-тстаньте.
Беверли Марш – наша одноклассница. Она из не простой семьи, ее отец – сущий тиран, и если он узнает, что она курит и целуется с Биллом – он ее убьет. Беверли ничего, симпатичная, у нее длинные рыжие волосы и обаятельная улыбка. А еще у нее уже выросла грудь и выглядит она старше нас всех. Не понимаю, почему она выбрала Билла-заику. Одно время Стен тоже пытался за ней приударить, но потом передумал. Сказал, что вера ему важнее, чем просто поцелуи с девчонкой. А я никогда не испытывал к Беверли ничего, о чем иногда говорит Билл. Ну, там, желание и прочее.
– Хорошо, что твой новый братец ничего себе не подцепит, – смеется Беверли, открывая упаковку сока, – слюни малыша Эддса просто стерильные.
– Конечно, я же не беру в рот ничего грязного, в отличие от тебя, – парирую я, и вижу, как Билл заливается краской, – прости, Билл.
– Эд-д-ди, заткнись, м-м-м-мы с Бев-в-в-ерли еще не…
– Ой, Билли, прекрати, – смеется Беверли, – просто малыш Эдди переживает, что его мамочка больше не будет вытирать ему сопли и мыться с ним в одной ванной.
– Мы уже давно не моемся вместе! – пищу я, и понижаю голос, потому что ребята за соседним столиком начали оборачиваться на нас, – нет, вы бы его видели… Он реально беспризорник какой-то. Как бы не подцепить вши.
– А мне кажется, ты преувеличиваешь, – говорит Стен, осторожно слизывая йогурт с крышки, – иметь брата – круто. У меня три сестры, и поверь, это сущий кошмар.
– Я т-т-т-тоже так думаю, – говорит Билл, – вот мой брат…
– Ой, все, заткнитесь! Только попробуйте встать на его сторону! – я складываю руки на груди, – вот увидите, он вам тоже не понравится.
– Но не нам же с ним жить, – подмигивает мне Беверли, и я не могу понять, почему она на меня так странно смотрит.
– Что?
– Эддс, ты уже пять минут говоришь о своем новом брате, и у тебя так раскраснелось лицо, а еще ты ерзаешь на стуле, и мне кажется, ты готов выпрыгнуть из собственных штанов.
Черт. Я прикладываю руку к лицу, оно действительно горит. Проклятое смущение! Я хватаю бутылку воды, делаю два осторожных глотка, потому что мама всегда говорила, что пить холодное большими глотками – опасно для горла. Дышу глубоко, перевожу взгляд на своих друзей. Они молчат.
Как бы они меня ни бесили, я все равно их люблю, и не понимаю, почему Беверли продолжает так странно на меня смотреть…..
– Мистер Каспбрак!
Голос в столовой разносится так громко, что если бы до этого я не проглотил воду, обязательно бы поперхнулся. Я оборачиваюсь и вижу, что ко мне идет директор школы – высокий, прямой как палка, седой мистер Смитсон. У меня всегда были хорошие оценки и успеваемость, он никогда не обращался ко мне…
– Доброе утро, ребята, – говорит директор, подходя к нашему столику, – Эдвард, зайди ко мне после обеда, ладно? Мне надо с тобой кое о чем поговорить.
С этими словами директор кивает головой Биллу, Стену и Беверли и уходит. Я сижу ни жив, ни мертв.
– И что ты натворил, малыш? – спрашивает Беверли, – признавайся.
– Ничего, за что бы мне было стыдно перед своим папочкой, – огрызаюсь я. Руки мокрые от волнения. Стен закатывает глаза, когда я пытаюсь пробраться через него к выходу, – ждите меня здесь, я быстро.
Подходя к кабинету директора, я дрожу. Так, Эдди, возьми себя в руки.
– Мистер Смитсон? Вызывали?
– А, Эдди, входи. Я надолго тебя не задержу.
Я закрываю за собой дверь, прохожу по ковру к массивному столу директора. Тот откладывает какие-то бумаги, снимает очки и смотрит на меня.
– Эдди, мне звонила твоя мама. Она рассказала, что у вас в семье… Э… Пополнение. Поздравляю.
Я хочу снова заорать, что поздравлять меня не с чем и этот сопляк у нас долго не задержится, но я не могу дерзить директору, поэтому проглатываю эти слова, и смотря себе под ноги бормочу что-то вроде:
– Спасибо.
– Ричи Тозиер твой ровесник. Мы с твоими родителями решили перевести его в нашу школу. В твой класс. Будь, пожалуйста, с ним подобрее. Он не только новенький, он… Сирота, – говорит мистер Смитсон, и я почти задыхаюсь. Чувствую, как легкие становятся тяжелыми и маслянистыми, а голова наливается тяжестью. На автомате лезу в поясную сумку за ингалятором, делаю глубокие затяжки. Директор смотрит на меня.
– Эдди, я знаю, что ты не простой человек. Ты пережил смерть сестры, у тебя слабое здоровье, а эти старшеклассники – Бауэрс и компания – часто издеваются над тобой и твоими друзьями. Ты думаешь, что я не знаю этого? Знаю, и поверь, я часто с ними об этом разговариваю. Будь добрее к своему новому брату, пожалуйста. Это просьба директора школы.
Я молчу. Они все против меня. Абсолютно все. Родители, друзья, мистер Смитсон… Я чувствую, что глаза начинают жечь слезы, противные предательские слезы.
Мистер Смитсон смотрит на меня, вздыхает, лезет в ящик стола и протягивает мне бумажный платок. Я беру, комкаю его в руке.
– Эдди, ты меня понял?
– Да, сэр, – выдавливаю из себя я.
– Молодец. Я могу на сегодня освободить тебя от занятий, чтобы ты помог Ричи освоиться в новой школе. Покажи ему, где что здесь находится, а завтра вместе приходите на уроки. Я надеюсь на твое благоразумие, Эдди.
Я выхожу из кабинета, давясь невысказанным гневом. Часто-часто моргаю глазами, делаю шаг вперед, и в эту секунду в меня врезается нечто.
– Смотри куда идешь, идиот! – ору я, ,и поднимая голову, вижу…
– Твою мать, Тозиер, – шиплю я.
– О… Привет… Прости, я…. Мне сказали подождать директора, я…
– Послушай меня, лупоглазый, – я хватаю Ричи за край дурацкой гавайской рубашки (кто его научил так одеваться?!), потому что до ворота я ему не достаю, – не попадайся мне на глаза.
– Но директор сказал… Что ты должен показать мне школу…
– Единственное, что я покажу тебе, это вот это, – я выставляю руку почти перед самым лицом Ричи и показываю ему средний палец, – ну как, нравится?
– Да пошел ты, психопат конченный, – отвечает Ричи слишком нагло, чего я, конечно, не ожидаю от него. Меня смущает, что мне приходится смотреть на него снизу вверх. Он отцепляет мои пальцы от своей рубашки, поправляет очки, – ты мне тоже не нравишься, но извини, что твои родители выбрали меня. Тебе придется с этим смириться.
– Я расквашу твое лицо так, что тебя уже никто не сможет выбрать! – ору я, не обращая внимания на проходящих мимо учеников, – мои родители болваны, но я открою им глаза на тебя.
– Правда? – Ричи вскидывает руки, – и что же ты сделаешь?
– Увидишь. Я превращу твою жизнь в ад, – шепчу я.
– Только попробуй, – говорит Ричи, и я вижу, что он настроен серьезно. От вчерашнего смущения не осталось и следа.
– И зачем тебе такие огромные очки? – спрашиваю я, – чтобы лучше видеть свою мерзкую рожу?
– Чтобы рассмотреть твой член, – парирует Ричи и вскидывает обе руки со средними пальцами.
– Ах ты ублюдок! – я готов вцепиться этому мерзкому парню в лицо, – что ты сказал?!
– Мистер Каспбрак, мистер Тозиер!
Дверь за моей спиной так резко открывается, что я не успею отпрыгнуть в сторону, цепляюсь ногой за ногу и налетаю на Ричи. Тот не удерживает равновесия и падает на спину, я оказываюсь на нем. Идеальный момент, чтобы врезать ему!..
– Кажется, вы меня не поняли. Зайдите в мой кабинет, живо, – с этими словами мистер Смитсон хватает меня за плечи и поднимает, потом подает руку Ричи. Ученики уже вовсю глазеют на нас. Как хорошо, что никто из моих друзей не видит, как я оказался верхом на поваленном Ричи, иначе от их тупых шуток мне неуда было бы скрыться. Я поправляю задравшуюся футболку, Ричи теребит свои ужасные очки. Переглядываясь и показывая друг другу средние пальцы, мы заходим за директором в кабинет.
Аудиенция началась. И все из-за этого проклятого Тозиера!..
Комментарий к ГЛАВА 2.
всем спасибо за комментарии, вы меня мотивируете
обещаю выкладывать по главе каждый день, балансируя между работой, учебой и этими котиками
пока еще сама не до конца понимаю, куда меня занесет моя фантазия, но, надеюсь, вам понравится
всем чмак
========== Продолжение. ==========
***
– Итак, парни, давайте договоримся: если вы ненавидите друг друга, то делайте это молча, а не на глазах у всей школы. Маты и недвусмысленные жесты оставляйте за дверьми. Твоя мать, Эдди, этого бы не одобрила. Ричи, я понимаю, ты пережил страшную катастрофу, и мы все, руководство школы со мной в главе, поспособствуем тому, чтобы твоя адаптация прошла успешно. Я понимаю, что вы оба можете быть шокированы, Эдди, тебе должно быть сложно снова впускать кого-то в свой мир, но я прошу вас, дайте друг другу шанс, прежде чем бить морды. Это вы всегда успеете. Посидите здесь немного, поговорите, остыньте. Вы теперь не просто одноклассники, вы – братья. Вам придется жить вместе под одной крышей еще много лет, и лучше, чтобы вы сохранили хорошие отношения. Ты меня понял, Каспбрак? Иначе я не посмотрю на твою астму и отправлю тебя мыть туалеты. Ну, я все сказал. Ждите меня здесь.
На этих словах Смитсон вышел. Как только за ним закрылась дверь, я грязно выругался в полголоса – не хватало еще, чтобы он услышал это через дверь. Я сел на директорский стол и стал рассматривать свои коленки – из-за падения на этого худого придурка на правой ноге появился новый синяк. У меня тонкая кожа, мне любое прикосновение оборачивается синяками! Своими костьми мне все ноги переломает!
– Это все из-за тебя, чертов придурок, – говорю я, и лезу в свою поясную сумку за пластырем, – меньше всего в жизни мне хочется торчать тут с тобой.
– Абсолютно согласен с тобой. Кстати, пока ты болтал с директором, я успел познакомиться с твоими друзьями. Нормальные ребята, что они нашли в таком задроте, как ты?
– Оказывается, твой рот – еще большая помойная яма, чем то место, откуда ты вылез, – говорю я с милой улыбкой. Знаю, что сочетание моей ангельской внешности и грязных слов вызывает всегда бурю эмоций.
– Смотри, как бы твой рот не оказался занят чем-нибудь интересным, – Ричи трогает рукой себя за член через штаны, я немедленно краснею, – твой друг Билл пригласил меня сегодня вечером прогуляться с вами. И знаешь что? Я приду. Мне вообще не сдались твои друзья, но я приду, чтобы просто позлить тебя, Эдс.
– Не смей называть меня Эдс, – говорю я, готовый снова вцепиться ему в очкастую физиономию, – не смей, понял меня?
– А то что? Снимешь свои детские шортики и решишь меня испугать? Прости, но я ничего не смогу рассмотреть даже с помощью этого, – Ричи указывает пальцем на свои очки, откидывается на спинку стула и закидывает ноги на стол в каких-то долбанных сантиметрах от меня. Я пинаю его ногой.
– Пошел в жопу, Тозиер.
– Сам пошел, Астматик. Интересно, а ты так же начинаешь задыхаться, когда твой парень трахает тебя?
От самодовольной улыбки этого придурка мне хочется выть. Я вскакиваю на ноги и приближаюсь к нему. Ричи удивленно хлопает глазами за толстыми стеклами очков.
– Что ты сказал? Я не… Я…
– Успокойся, Каспбрак. Но если ты все-таки педик, надеюсь, я не в твоем вкусе.
– Даже если бы я был педиком, я бы к тебе на километр близко не подошел! – я почти вцепился ему в плечо, – как мои родители могли взять тебя?!
– Я классный, – Ричи как ни в чем не бывало пожимает плечами, – твои родители, кстати, тоже. Не понимаю, как у них мог родиться такой скучный, истеричный и нудный ребенок, как ты.
Я начинаю задыхаться от возмущения; как мне хочется вцепиться ему в его длинные волосы и хорошенько приложить головой об пол. Но нельзя. Я должен оставаться спокойным и просто придумывать план, как выжить его из дома. Ричи, не обращая на меня внимания, достает из рюкзака плеер, и вставляет наушники в уши. Он тут же закрывает глаза и начинает дергать головой в такт музыке. Это начинает меня бесить еще больше. Я не понимаю, почему он меня так бесит. Может быть, в любой другой ситуации мы бы с ним и могли подружиться, но не тогда, когда мне придется делиться с ним всем!
Я отодвигаюсь от этого балабола, и мысленно решаю дать ему такую кличку. Снова сажусь на директорский стол, подтягиваю носки.
Если попросить Стена хорошенько вмазать мне по лицу, а потом сказать родителям, что это сделал Ричи, какова вероятность, что они соберут его вещички в этот же вечер?..
– Эй, Каспбрак, а ты когда дрочишь, у тебя такое же серьезное лицо? – доносится до меня голос Тозиера, после чего он начинает смеяться. Смех у него, кстати, не такой противный, как все остальное.
– Смотрю, своими тупыми шутками ты пытаешься хоть как-то компенсировать свой короткий член? – спрашиваю я.
Да, быть тринадцатилетним сложно. Сперматоксикоз меня пока не коснулся, прыщи тоже, а вот шутки про члены – наши любимые шутки в компании, не дают мне покоя ни днем, ни ночью.
Какой отвратительный возраст.
– Сначала ты смеешься над моим размером, а потом давишься, – Ричи снова показывает мне средний палец и опять затыкает уши наушниками. Я показываю средний палец в ответ и про себя смеюсь.
Пререкаться с этим придурком становится даже занятным. Но это не значит, что я решил сменить гнев на милость. Я сделаю его жизнь невыносимой. Он у меня узнает, что такое настоящая боль.
Комментарий к Продолжение.
Я сегодня добрая и радостная, потому что сходила на “щегла” и получила визуальный оргазм
готовьтесь к чему-то очень острому, хех
Малыш Эдди всем покажет
========== ГЛАВА 3. ==========
Когда Смитсон выпускает нас из кабинета, я почти спокоен. Ричи выходит первым, у него развязались шнурки, но он даже не замечает этого. Мне хочется дать ему пинка, но я прохожу мимо него с высоко поднятой головой.
– Только попробуй заявиться сегодня к Стену, – шиплю я, – и я тебя придушу.
– Я не против. Надо же тебе придушить что-нибудь еще, кроме своего маленького друга, – Ричи снова смеется, вовсю показывая неидеальные зубы, спрятанные за пластинкой.
Я медленно закипаю от гнева. И именно в это минуту в моей голове рождается коварный план.
Ладно, коварный – это, наверное, громко сказано, но мне всего двенадцать лет и поэтому он кажется мне коварным.
Я смотрю в сутулую спину Ричи, как он скрывается за поворотом в конце коридора, и, разворачиваясь на все 180 градусов, лечу в кабинет естествознания, где у нас должен быть следующий урок.
– Стен! – я врываюсь в кабинет, где мой друг сидит над учебником в одиночестве. Конченый зубрила. Когда все еще не перемене разговаривают, прогуливаются на улице, или целуются в туалете (как Билл и Беверли), мой лучший друг Стенли Урино корпит над учебниками. Но я рад его увидеть, – мне нужна твоя помощь.
Стенли равнодушно поднимает на меня свои слегка водянистые глаза, смотрит абсолютно спокойно, кивает.
– Кстати, мы познакомились с новеньким. Твоим братом. Прикольный чувак, шутки у него отпад.
– Ох, Стен, я думал, твое чувство юмора выше шуток про пенисы, – я выглядываю в окно из кабинета, смотря, не идет ли кто по дорожке и в случае чего, не поднимет ли кто голову и не увидит меня, – быстро, вали из кабинета и стой на шухере.
– Что? Что ты собрался делать? – я начинаю стягивать Стена со стула за руку, но он упирается, – кого черта, Каспбрак?
