Текст книги "Суметь вернуться (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Дитон сказал, что для тебя это будет нетрудно. Пойдем.

Стайлз низко опускает голову, передергивая плечами, затем резко поднимается на ноги – оборотень встает следом, и идет за мальчишкой, отставая на пару шагов, мягко подталкивает его в спину, когда тот замирает на пороге своей комнаты, раздумывая, и садится на кровать, протягивая мальчишке руку.

– Я буду рядом, – проводит ладонью по гладкой щеке. – Я не обещаю тебе, что все будет хорошо, но я буду рядом.

Юноша прикрывает глаза, садясь рядом, прижимается плечом к плечу оборотня, в очередной раз медленно оглядывая свою комнату.

Я не хочу быть здесь, Питер.

– Снимем квартиру. Я обещал тебе.

Нет. Не здесь конкретно. Вообще здесь. В этом городе. Я подумал над вчерашним разговором – кровать, тостер и сушилка для салата это круто.

Вервольф наклоняет голову, слегка хмурясь.

– Но?

Но где-нибудь в другом месте. Не здесь.

– Пей свою микстуру, друид. Я с тобой согласен, но предпочту подождать, пока ты заговоришь.

Мальчишка усмехается, взбалтывая в ладони бутылочку, в которой уже успел появиться сизоватый осадок.

Альфа внимательно следит за своим человеком, помогая ему лечь на кровать, несмотря на вялое сопротивление самого Стайлза. Подросток сдавленно охает, порываясь сжать виски руками, но не успевает – Питер с тихим рыком забирает боль, не отводя взгляда от тяжело дышащего мальчишки.

========== Ты все сделал правильно ==========

Волк беспокойно мечется рядом со своим человеком – у юноши поднимается температура, на лбу выступают крупные капли пота, глаза под прикрытыми веками двигаются лихорадочно-быстро, пальцы, дрожа, сжимают простынь. Питер хрипло, бессильно рычит, то удерживая своего человека за руку, то дотрагиваясь до его лица, касаясь губами горячего, влажного лба – пытается почувствовать, забрать его боль, но не находит ничего. Проходит уже намного больше двух часов, но единственное, что говорит Дитон – “Жди”. Хейл ждет, сдерживая желание завыть, обтирает влажным полотенцем лицо, шею, грудь Стайлза, аккуратно оттягивает нижнее веко, когда Стайлз открывает глаза. Зрачок неритмично сокращается, а белки глаз испещрены сетью полопавшихся капилляров, сухие, растрескавшиеся губы приоткрываются, и, судя по всему, это дается друиду не без боли – он зажмуривается, и по его вискам скатываются крупные капли слез. Стайлз прогибается в пояснице, затылком упираясь в подушку, надрывно хрипит, зажмуриваясь и сильно хмурясь, а затем снова опадает на постель, судорожно цепляясь пальцами за простынь.

За окном давно стемнело, но верхний свет Питер не зажигает – ограничивается небольшой настольной лампой, в неверном свете которой лицо подростка кажется восковым, тающим от жара тела. Время переваливает за полночь, с момента, когда подросток принял ту чертову настойку проходит уже чуть больше трех часов, и Питер снова звонит друиду. Дитон обеспокоенно вздыхает в трубку, и убеждает Хейла успокоиться и ждать. Альфа опускается на пол у кровати мальчишки, нервно сжимая узкую, горячую ладонь обеими руками.

– Я этого просто не выдержу, Стайлз, – тихо, хрипло признается, не сводя взгляда с выгибающегося на кровати подростка. – Не снова. Просто вернись. Я люблю твой голос, но черт возьми, лучше просто вернись. К черту это дерево, к черту всю эту друидскую херню. Увезу тебя отсюда куда скажешь, сделаю что захочешь, только подальше от этого проклятого дерева. Стайлз. Я прошу тебя.

В начале второго Стайлз затихает, успокаивается, расслабляется растягиваясь на кровати, размыкает сухие губы, проводя по ним не менее сухим языком, морщится, выдергивая ладонь из руки оборотня, и переворачивается набок, все еще не просыпаясь и все еще пытаясь увлажнить чуть кровоточащие губы. Питер наливает воду в стакан, а затем, подумав – на полотенце, аккуратно смачивая сухую растрескавшуюся кожу. Мальчишка чуть морщится, сильно зажмуриваясь, затем просто хмурится, перестав облизываться, и открывает глаза, мутно и испуганно глядя на своего волка.

Вообще-то, Питер уже видел подобный взгляд – полное, абсолютное непонимание происходящего – когда прижимал Стайлза к себе на краю его собственной могилы.

– Стайлз? – Питер старается говорить тихо и осторожно, но Стилински все равно вздрагивает, садясь на кровати, настороженно глядя на севшего рядом мужчину, трет виски, наклоняя голову и жмурясь, снова вздрагивая от новых звуков голоса. – Стайлз, посмотри на меня. Пожалуйста.

Мальчишка упорно уворачивается от прикосновений руки.

– Посмотри на меня, – настойчивее повторяет оборотень, и Стайлз замирает, как пойманный в ловушку зверек – обе ладони альфы лежат на его щеках, мягко поглаживая, не давая отвернуться. – Ну же, – подросток послушно поднимает взгляд, внимательно глядя в темные глаза оборотня. – Что случилось?

Подросток почти просящим жестом проводит языком по губам, и Питер протягивает ему стакан, следя за тем, как подросток опустошает его в пару глотков.

– Стайлз… – Питер забирает стакан из подрагивающих тонких рук, мимоходом касаясь губами дрогнувшего запястья, повторяя: – Что случилось? – альфа ставит стакан на пол, стараясь не отводить взгляда от человека.

– Все в порядке… – Стайлз очень медленно и тихо выговаривает каждый звук, хмурясь звуку собственного голоса.

Питер молча смотрит на него несколько долгих секунд, затем внезапно низко опускает голову, и, качнувшись вперед, прижимается лбом к плечу своего мальчика, бормоча что-то неразборчивое. Друид осторожно кладет узкие, еще дрожащие ладони на плечи оборотня, поглаживая, и снова тихо и хрипло повторяет:

– Все в порядке, бэдвульф. Все будет в порядке…

– Стайлз, – у Питера дрожит голос, и дрожат руки, мягко обнимающие мальчишку за талию, облегчение ударяет по сознанию свинцовым шаром, оставляя послевкусием какую-то пустоту и безграничную усталость. – Стайлз.

Подросток зарывается пальцами в волосы мужчины, слегка сжимая, наклоняется к нему, прихватывая губами край уха.

– Бэдвульф… Питер, – прижимается щекой к виску.

– Почему так долго?

– Сколько? – мальчишка хаотично гладит волка по спине, по шее, по волосам.

– Часов пять, – альфа хрипит, не поднимая головы, крепче обнимает льнущего к нему юношу. – Да, в целом это не так уж долго, согласен. Я волновался.

– Я знаю, – внезапно странным голосом произносит мальчишка, по прежнему очень тихо. – Он показывал мне. Что происходило. В основном, что происходило три года назад, но и сейчас немного зацепил. Эмоции. Я знаю, что ты чувствовал волк. И я видел, что ты сделал. И, знаешь, я рад, что ты мне сам рассказал, честно, – Стайлз слабо улыбается.

– Ты ведь должен понимать, – альфа поднимает голову, серьезно глядя на подростка. – У меня не было другого выбора, если я хотел вернуть тебя.

– Я понимаю, – мальчишка ведет тонкими прохладными пальцами по шее. – Я знаю. Это ведь ты, – пальцы скользят по щеке к губам. – Я давно живу с тобой, верно? Я знаю, какой ты. И знаю, каким ты можешь быть.

– Стайлз…

– Ты все сделал правильно, – друид вздыхает. – Так, как посчитал нужным, и я, как обязанный жизнью этому решению… Я сам бы не посоветовал тебе поступить так. Я не знаю, – Стайлз низко опускает голову. – Жертвоприношение, это не то, что можно совершать, на самом деле… Ни при каких обстоятельствах.

– И что теперь?

– Честно? – Стайлз пожимает плечами. – Ничего. Ты убивал раньше. И совсем без повода. Ничего уже не изменится, ты – это ты. И ты готов убивать, чтобы защитить то, что тебе дорого. Я знаю это. Всегда знал.

Питер продолжает настороженно смотреть на своего мальчика, будто еще ожидая какого-то вердикта, но Стайлз молча, с шумным вздохом, впечатывается лицом в его шею, обвивая обеими руками, молчит несколько мгновений, затем бормоча:

– Бэдвульф.. Питер… Знаешь, когда я ни слова тебе не мог сказать… это было ужасно… мне будто половину чувств урезали, будто… я не знаю… В какой там сказке такое было…

– В “Русалочке”, Стайлз, – Хейл тепло улыбается, поглаживая юношу по макушке. – Ты сам про это и говорил.

– Да, точно. Неважно. “Русалочка” здесь не при чем… Бэдвульф…

– Тише, малыш… – альфа придерживает человека под спину, аккуратно опрокидывая на кровать, подминает под себя, покрывая сухими короткими поцелуями его лицо, наслаждаясь звуками родного, не звучавшего три года, голоса.

– Не хочу быть тише, – Стайлз смеется, слегка запрокидывая голову, широко, счастливо улыбаясь. – Я и так был сверхтихий. Да? Питер! – выкрикивает, довольно зажмуриваясь, затем переводит озорной взгляд на оборотня, улыбаясь еще шире. – Питер. Питер Хейл… – узкие ладони проходятся по плечам к шее, пальцы слегка сжимают волосы, когда подросток настойчиво притягивает мужчину к себе, позволяя замереть только соприкоснувшись с ним губами. – Питер…

– Я люблю тебя, – альфа на мгновение прикрывает глаза, слово за словом выдыхая в губы своего мальчика. Стайлз счастливо жмурится, мягко прихватывая губы Питера своими, но молчит – Хейл привык, по большому счету, что мальчишке подобные слова даются еще тяжелее, чем ему самому, привык довольствоваться сбивающимся ритмом не умеющего лгать сердца, но сегодня мальчишку прорывает.

– Я знаю, – внезапно выдыхает Стайлз, скользнув языком по губам – своим и Питера. – Ну конечно я знаю, волк. И ты знаешь. Ну, что я знаю. И я тебя люблю, бэдвульф. И…

– Тише, я сказал, – альфа усмехается, мягко сминая податливые губы поцелуем, избавляя юношу от перспективы покраснеть еще больше, чем сейчас. Стайлз улыбается в его губы, довольно мычит, пробираясь руками под футболку, напористо оглаживает спину мужчины, заставляя того прижаться теснее.

– Ты же знаешь, как я скучал… Я будто наполовину не здесь был. Как будто только наполовину вернулся. А сейчас – целиком. И это круто.

Питер улыбается, проводя ладонью по лицу юноши.

– Это правда круто. И ты не виноват, альфа, – глаза у друида становятся серьезными. – Ни в чем.

Хейл внимательно вглядывается в карамельные глаза своего советника, раздумывая.

– Это ведь неправда?

– Правда, – Стайлз кивает. – Чистая правда, Питер. Не виноват. Правда.

– Тебе решать, – оборотень чуть покачивает головой, усмехаясь.

– Я скучал, – повторяет мальчишка.

– Я тоже скучал, – оборотень не сдерживает рвущегося из груди довольного урчания. – По твоему голосу. И по улыбке. По тебе.

Стайлз серьезно кивает, тут же усмехаясь.

– Ничего, скоро будешь просить меня заткнуться хоть на минуту.

– Звучит как угроза, – Питер фыркает под тихий смех Стилински. – Я разве просил когда-нибудь?

– Не помню такого, – подросток вскидывает раскрытые ладони, будто признавая поражение, и снова проводит языком по пересохшим губам. Питер обнимает его за плечи, садясь, и усаживая Стайлза рядом с собой, наливает в стакан воды, протягивая юноше, внимательно наблюдает за тем, как он пьет – как сокращаются мышцы горла, как мерно двигается кадык, как несколько капель стекают по подбородку и шее к ключице. Хейл встряхивается, отгоняя наваждение.

– Вставай. Перестелю и будешь спать.

– А ты? – Стайлз настороженно смотрит на вервольфа, поднимаясь на ноги, помогая стащить с кровати мокрую, смятую простынь.

– Я буду рядом.

– Ты так и не сделал ничего со своей привычкой спать как попало, – Стайлз укоризненно качает головой. – Я все собирался тебе сказать, что это плохо, но с этим телефоном… Знаешь, пока я наберу одно сообщение – я потеряю с десяток разных годных мыслей.

– Я догадывался, – Хейл протягивает подростку один конец свежей простыни. – Поэтому и не хотел говорить с тобой ни о чем серьезном, пока ты не заговоришь. Это было бы по крайней мере нечестно.

– Вот да. Это был бы грязный бой, – Стайлз воздевает к потолку указательный палец, а Питер закатывает глаза. – Питер, а ты правда согласишься уехать из Бэйкон Хиллс?

– Я уже уезжал отсюда, – Хейл следит за тем, как Стайлз стягивает с себя футболку.

– Да, я помню. Аляска. Но это немного другое. Ты сбежал отсюда. А согласишься просто уехать?

– Давай все разговоры завтра, Стайлз.

– Нет, давай сейчас…

Питер мягко зажимает подростку рот рукой.

– Стайлз, ты что, боишься утром остаться без голоса? – отнимает ладонь от приоткрытого в возмущении рта.

– Ну… может немного, – Стайлз растерянно пожимает плечами. – Да и просто я… Я о стольком хочу поговорить. И с тобой, и с отцом, и со Скотти… Мне кажется, что мне жизни не хватит… – Стайлз закашливается, снова хватаясь за стоящий на полу стакан с водой.

– Тише, друид, – альфа садится рядом, с едва различимым довольным рыком касаясь губами обнаженного плеча. – Сорвешь голос с непривычки. Всё успеешь, неуемный. Не перетруждай голосовые связки.

– Вот… – хрипло, то ли действительно с непривычки, то ли от волной накатившего возбуждения, произносит юноша. – Я же говорил, что ты будешь просить меня замолчать, – Стилински наклоняет к плечу голову, довольно вздыхая, подставляясь ласке своего волка.

– Сделай пометку в календаре, – Питер фыркает, не отрываясь от подставленной нежной шеи, касаясь губами, слегка прихватывая зубами.

– Надеюсь, что ты пошутил про то, что я буду спать… – Стайлз опускается на кровать, и оборотня тянет за собой, на себя. – Потому что я точно не буду спать.

– Голос сорвешь.

Юноша нетерпеливо, предвкушающе выгибается, чувствуя ладони, привычным движением легшие на талию.

– Ты серьезно думаешь, что это аргумент? Скажем, что так и было. Что я эту настойку холодной выпил, ага?

Альфа хрипло, довольно смеется.

– Бэдвульф…

Мальчишка невозможно растягивает гласные, всем телом подаваясь к оборотню, и Хейл поддается, осторожно подминая довольно заурчавшего подростка под себя. Стайлз что-то бормочет – без умолку, и так привычно, что у Хейла возникает желание просто прижаться губами к его шее, и слушать, слушать, слушать эту бессвязную и бестолковую болтовню. Стилински проговаривает что-то про “тормозящего волка”, и альфа шутливо рычит, почувствовав дразнящее прикосновение ногтей к своей спине.

– Я зажму тебе рот, – Питер мутными, абсолютно сумасшедшими глазами смотрит на мальчишку, распростертого под ним и буквально только что издавшего настолько оглушительный, довольный стон, что его наверняка слышало полквартала и Дерек на другом конце города.

– Ты не посмеешь, – Стайлз хватает губами воздух, мерно покачивая бедрами, жмурясь от удовольствия, сжимая длинными пальцами плечи мужчины, побуждая двигаться резче.

– Не посмею, – альфа прикусывает подбородок блаженно ухмыляющегося, стонущего мальчишки, хрипло взрыкивая, когда тот тонко вскрикнув, туже сжимает его в себе.

– Еще, – шалые темные глаза становятся, кажется, еще больше, ярко-алые, влажные губы раскрываются в еще одном стоне. – Еще, – глаза цвета темного меда заволакивает дымкой смешанного с удовольствием возбуждения. – Питер…

Стайлз ведет по коже ногтями, дразня, и просит: сильнее, глубже, жестче. Просит. Дразнит. Провоцирует. Позволяет. Довольно стонет, когда по обе стороны от его плеч ложатся когтистые ладони, когда оборотень срывается на рык и на бешеный, жесткий темп. Стайлз это любит – всегда любил. Клыки, когти, рычание – доминирующий жестокий зверь, для него могущий быть нежным и совершенно… ручным.

Стайлз все-таки срывает голос на своем финальном стоне – когда оборотень рычит ему в ухо, когда внутри разливается горячая сперма, когда полуобратившийся вервольф дрочит ему, так и не убрав когти – перед этим шепча что-то бессвязное в губы вервольфа, часто повторяя его имя – особенно перед оргазмом, перед тем, как зайтись в приятной до головокружения судороге.

Питер еще долго, удовлетворенно рычит, прижимаясь губами к виску распростертого под ним, довольного мальчишки, мягко скользящего пальцами по спине, тихонько болтающего что-то, состоящее в основном из слов “Питер, бэдвульф, мой, волк, хороший” выстраиваемых в произвольном порядке.

– Скажем, что так и было, – еле слышно хрипит мальчишка, прижимаясь к Питеру, а тот качает головой, почти смеясь.

– Нам никто не поверит, Стилински.

– Да без разницы, – Стайлз шумно фыркает. – Питер.

– Что?

– Ничего, – мальчишка несильно щипает оборотня под ребрами. – Просто. Питер.

Альфа довольно усмехается.

Друид внезапно садится на постели, упираясь руками в плечо вервольфа, заставляя того перевернуться на спину. Хейл смотрит непонимающе и настороженно, до тех пор, пока лицо его мальчишки не украсит широченная улыбка.

– Ну что на этот раз? – Питер усмехается в ответ.

– Глаза, чувак, – Стайлз наклоняется ближе, касаясь лбом лба альфы. – Глаза. Они голубые.

Хейл щурится чуть подозрительно, оглядываясь на настольную лампу, дарящую комнате неверный, подрагивающий свет, но мальчишка обхватывает ладонями его лицо, заставляя повернуться.

– Точно тебе говорю. Голубые, – и улыбается.

Питер пожимает плечами, обнимая своего советника, и Стайлз послушно укладывается на грудь оборотня, прижимаясь ухом к его груди, прислушиваясь к ровному, сильному биению сердца.

– Значит, почти все проблемы решены, – ровно проговаривает альфа.

– Стая, – неуверенно проговаривает Стилински. – Нет, я не говорю, что стая это проблема, ты же знаешь, но…

– Я сказал тебе, что мы сегодня об этом разговаривать уже не будем, – Питер едва слышно рычит, прекрасно зная, что должного действия на его мальчика это не возымеет.

Но Стайлз все же покладисто кивает, и в скором времени засыпает, так и не поменяв позы, распластавшись по своему волку.

Шериф и Мелисса приходят ранним утром, почти одновременно – Питер, так и не уснув, слышит их тихие шаги и едва слышные разговоры, но не прислушивается, продолжая рассеяно поглаживать мальчишку, за ночь уже перекатившегося на кровать, и теперь тесно прижимающегося, норовящего на очередном взмахе руки заехать оборотню в челюсть.

– Перестань так громко думать, – Стайлз бормочет, толком не проснувшись и не открывая глаз.

– Извини, – Хейл усмехается, уворачиваясь от решившего потянуться мальчишки.

– Еще же очень рано, да?

– Семь часов примерно. Обычно твой отец возвращается около семи утра, – Стайлз кивает в ответ, сонно пристраивая голову на плечо оборотня, но уже через пару секунд подскакивает, взмахивая руками.

– Значит, папа вернулся? Так, я просто должен пойти и…

– Иди, иди, – Хейл коротко целует подростка в макушку.

Стайлз, еле как натянув на себя футболку и шорты, с громким топотом сбегает по лестнице, оглашая дом оглушительным приветственным воплем. Питер усмехается, качая головой, набирая сообщение для Дитона.

========== Вернуться надо суметь ==========

– И почему я не удивлен? – Питер, исхитрившийся незамеченным пройти по первому этажу, замирает на пороге комнаты Стайлза, неодобрительно покачивая головой.

Стилински выглядит намного более расстроенным, чем утром, когда Питер уходил, и это волку, разумеется, не нравится.

Как и не нравится необходимость тихо проскальзывать на второй этаж, чтобы избежать разговора с шерифом, потому что расстраивать своего мальчика еще больше альфа точно не желает.

– Чему ты не удивлен? – друид клонит голову к плечу, задумчиво щурясь, опирается руками о пол, чуть отклоняясь назад.

– Твоему настроению, – оборотень обходит сидящего на полу юношу, и устраивается в кресле, попутно кинув куртку на спинку стула. – Рассказывай, что случилось. Насколько я помню, Скотт обещал зайти, верно?

– А то ты не знаешь, – Стайлз тихо хмыкает. – Ты же поэтому и слинял в неизвестном направлении с утра пораньше.

– У меня тоже есть дела, – осторожно ворчит альфа, и друид улыбается в ответ.

– Ну конечно есть. И я, кстати, все еще дуюсь на тебя за то, что ты оставил меня в полнолуние дома, предварительно вступив в преступный сговор с моим отцом.

Хейл с тихим страдальческим рыком закатывает глаза, отмахиваясь от юноши, а затем смотрит на него внимательно и лукаво, произнося, чуть кривя губы:

– Не уходи от заданной темы, советник. О чем вы с Макколом говорили?

– О всяком. О разном. Об интересном и не очень интересном, – Стилински задумчиво чертит на полу какие-то спиралевидные узоры. – Тебе будет неинтересно, если я начну пересказывать, волчара.

– Тогда перескажи только ту часть, которая тебя расстроила, советник, – волк внимательно сверху вниз смотрит на человека.

Стайлз отмахивается, поднимаясь на ноги, и оборотень быстрым, четко выверенным движением подается вперед, сгребая его за талию, и затаскивая к себе на колени. Юноша не сопротивляется, тихо хмыкает, прикрывая глаза и прижимаясь губами к виску оборотня.

– Я не знаю, в чем дело, Питер, – тихий голос, с нотками самой настоящей безысходности заставляет оборотня едва заметно вздохнуть. – Все как-то не так. Не так, как раньше. Знаешь, я-то думал, что это все из-за того, что я не могу нормально общаться, не могу разговаривать, но это все не при чем. Сейчас ничего не изменилось.

– Что тебя тревожит? – вервольф мягко оглаживает прижимающегося человека по спине и бедру, прислушиваясь к звукам голоса, к дыханию, к ритму сердца.

– Всё. Буквально всё, Питер. Для меня не было этих трех лет. Я не просто отстал от жизни на три года, я никогда не смогу восполнить этот промежуток, просто потому, что я какой-то неправильный. С обычными людьми не случается столько всего и сразу. Даже с не слишком обычными не слишком людьми такой невероятной хренотени не случается.

Посмотри на Скотти – ему двадцать три, у него красавица жена, ребенок, частная практика, и свой дом, за который ему расплачиваться еще лет десять. И собака. Ты представляешь? Собака. И он говорит об этом. Рассказывает. Жалуется на какие-то мелочи, но в целом он вполне доволен своей жизнью, в которой процент сверхъестественного сведен к минимуму. Черт возьми, он собаку завел! – Стайлз закатывает глаза так, будто это – самый безумный из всех возможных вариантов бытового помешательства. – Он, блядь, взрослый мужик в свои двадцать три. А я? Я – вечный подросток, заноза в заднице у обыденности. Несерьезный, немного ненормальный, вечно влипающий в неприятности. Дважды умерший. Дважды вернувшийся. И вообще – шаман. Ты можешь представить меня каким-нибудь… менеджером в захудалой тихой конторке? Квартиру в Нью-Йорке, размером чуть больше кухни в твоем семейном особняке? Маленькую рыжую толстую таксу, чуть глуховатую с рождения, и обожающую сырные палочки? Можешь меня там представить?

– А зачем мне это делать? – Питер недоверчиво косится на мальчишку, пожимая плечами. – Намекаешь на то, что это предел твоих мечтаний? Должность менеджера, квартира, размером с крысиную нору и страдающая ожирением такса, таскающая хлебобулочные изделия из пакетов соседей по дому?

– Нет, ну никакой это не предел мечтаний, – Стайлз вздыхает, страдальчески морщась. – Это предел нормальности. Ну, может быть без таксы, такса это перебор. Но плохенькая работа и жутковатая квартирка – это нормально, если ты едешь в большой город и тебе двадцать три года. Семья, дом, и хорошая работа – тоже нормально, если ты не имеешь привычки гоняться за призрачными возможностями большого города. Господи, у Лейхи – кладбище и бар, чертовски разносторонний парень этот Айзек, Лидия – модная художница, Эллисон вообще благотворительностью занимается чуть ли не в Африке, попутно наверняка отстреливая особо распоясавшихся сверхъестественных особей.

– Прекрати истерику по пустякам, – оборотень несильно сжимает ладонью загривок юноши. – Если это все, что тебя беспокоит, то…

– Ты не понял, – Стайлз мотает головой. – Меня это вообще-то не беспокоит, точнее дело не в этом. Ты вот всегда беспокоился, что я увязну во всем этом – и я благополучно увяз, как ты ни старался меня оградить, но это бесполезно, честное слово. Не сдалась мне квартира в Нью-Йорке и слабоперспективная работа хрен знает где. Я знаю, что нужно стае, и меня это угнетает хотя бы потому, что это совсем не то, что нужно мне, Питер. Даже при том, что я сам не до конца осознаю, что мне все-таки нужно. И еще этот разговор со Скотти. Я чувствую себя младше лет на десять. Двадцать. Тридцать. И знаешь, почему?

Питер медленно качает головой, ловя беспокойный взгляд карих глаз.

– Он смирился с тем, что меня нет. Я ведь его лучший друг… Ему было трудно, больно, тяжело, но он смирился, заполнил пустоту семьей, домом, собакой – хотя собака это перебор…

– Я думал, что ты любишь собак, – тихо фыркает Хейл, и Стайлз несильно ударяет оборотня по плечу.

– Я люблю собак, но на кой черт оборотню собака, скажи мне? Да и не в собаке дело, – мальчишка сникает, сутулится, стараясь теснее прижаться к обнимающему его мужчине. – Мне страшно, Питер. Мне некуда было возвращаться, я не должен был, а я взял и вернулся. Это нечестно, хотя бы по отношению к Скотту, потому что…

– Не глупи, – альфа тихо рычит, заставляя друида замолчать. – Я понял, к чему ты клонишь. Мог бы и сразу сообразить, – Хейл осторожно треплет мягкие темные волосы на макушке своего советника. – Собственные неудобства Стайлза волнуют в последнюю очередь. Ты беспокоишься, что у Скотта не найдется времени для лучшего друга? Серьезно?

Стайлз заливается краской.

– Просто я не должен… от него этого требовать. И от папы, ведь…

Питер чуть сжимает подбородок друида, заставляя того замолчать и поднять голову.

– Так вот в чем дело, да? Не столько в Скотте, хотя и в нем тоже. Дело в шерифе и Мелиссе? Не надо, Стайлз, не начинай заново… Ты ведь рассказывал мне, что тебе привиделось на той памятной вечеринке у Мартин.

– Когда ты решил воскреснуть? – мальчишка коротко улыбается, оглаживая оборотня по волосам.

– Да, – Хейл смотрит внимательно, отводя руку от лица юноши, и тот снова опускает голову.

– Мы прожили без мамы двенадцать лет, Питер. За двенадцать лет мой отец чудом не спился, чудом не потерял работу, и ни разу не привел в дом женщину. И знаешь из-за чего?

– Из-за того, что любил твою мать, и, пока ты был рядом, не нуждался в поддержке со стороны? – быстро проговаривает альфа, не давая мальчишке вставить рвущееся с языка исправление “из-за кого”.

Стайлз не находит слов в ответ – удивленно смотрит на оборотня, неуверенно пожимая плечами.

– Пусть даже так, – друид коротко поджимает губы, откидывая голову назад, задумчиво рассматривая потолок, доверчиво откинувшись на руку Питера – единственное, что удерживает его от столкновения с полом. – Я не хочу, чтобы что-то менялось. То есть, всем теперь лучше от того, что они знают, что жив, что со мной все в порядке, что с нами все в порядке, Питер, но я не хочу, чтобы в их жизнях что-то менялось из-за меня. Ведь все хорошо. Все… нормально. То есть без сверхъестественных прибабахов.

– Ты сказал отцу, что собираешься уехать? – когда Стайлз в ответ едва заметно качает головой, Питер тяжело вздыхает. – Ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Слишком много переменных, Питер. Мы не можем заставить Билла и Адри с малышкой срываться с места. Тайлер только устроился здесь…

– Тай быстро приспосабливается, – альфа тихо хмыкает. – Волки должны быть готовы к переходам на новое место. Ты не должен беспокоиться об этом.

– Но я не могу об этом не беспокоиться, Питер, – Стайлз обнимает Хейла за шею, аккуратно прижимаясь лбом к его лбу. – Волки – возможно, альфа, но урожденный оборотень здесь только ты. А люди к этому не готовы, особенно когда у них дети… Знаешь, все эти заморочки с детскими садами, педиатрами и логопедами… Да что я тебе объясняю, – Стайлз ловит недоверчивый взгляд Питера, усмехаясь. – Ладно, с последним двумя переборщил. Навряд ли миру явилась оборотень, которая не умеет выговаривать букву “р”…

– Буду приезжать к ним. Изредка.

– Ты пытаешься найти несуществующий компромисс, Питер. И сам это прекрасно понимаешь, – Стайлз вновь опускает голову, закрывая глаза. – И я понимаю, что ставлю тебя перед тем же выбором, что и мой папа, но делаю это куда более… подло… Прости. Но я правда не могу вернуться сюда и сейчас. Не “сюда”, не “сейчас”. Через пару лет, может быть. Через пару месяцев. Вернуться, когда тебя никто уже не ждет, тоже надо суметь.

Хейл вскидывается, собираясь что-то сказать, но Стайлз аккуратно закрывает ему рот ладонью.

– Ты меня ждал, Питер. Ты, как и я, на три года просто выпал из жизни, из окружающего мира. Поэтому я и хочу уехать с тобой куда-нибудь. На пару лет. Можем вместе приезжать в гости и все такое.

– Кровать, джезва, тостер и штука для сушки салата? – медленно проговаривает альфа. – И еще на неопределенный срок оставить свою стаю на Дерека.

Стайлз молчит, не поднимая взгляда, ожидая решения оборотня.

– Ты же знаешь, что я не могу тебе отказать, – Питер аккуратно треплет волосы друида, качая головой. – Столько, сколько нужно. Ты все равно захочешь рано или поздно вернуться.

– Из-за?.. – Стайлз вопросительно приподнимает брови.

– Из-за Неметона. Я ездил к Дитону сегодня, и он мне это сказал. Что ты вернешься. Рано или поздно, но вернешься к этому чертову дереву, и меня со стаей потащишь следом. Потому что дереву нужен друид, а друиду нужна стая. Может быть, и не одна, – Питер тихо хмыкает, явно подразумевая стаю племянника.

– Тогда тем более нет смысла тащить твоих волков за собой, Питер.

– Я и не говорю, что мы потащим их за собой, – альфа мягко улыбается. – Но если мы задержимся, то я действительно буду к ним приезжать.

Стайлз прячет улыбку, согласно кивая, но Питер вновь вздергивает его лицо вверх, удерживая за подбородок, и целуя уже не осторожно, даже почти не нежно – собственнически и жестко, кусая мягкие губы, сильнее сжимая своего советника руками, получая ответ – такой же яростно-напористый, желанный и жадный.

Волку приходится отпустить своего человека, когда шериф с первого этажа зовет сына. Стайлз нехотя разрывает поцелуй, аккуратно соскальзывая с колен мужчины, упирается ладонями в его плечи, удерживая на месте.

– Я сам ему скажу, хорошо? Я смогу, бэдвульф.

Питер согласно кивает, коротко поглаживая советника по ладони.

========== Всегда ==========

Стайлзу редко удается застать своего грозного альфу спящим, и тому есть много причин: начиная с того, что полноценно спит Питер максимум пару раз в неделю, не испытывая при этом ни малейшего дискомфорта, и заканчивая тем, что сам Стайлз любит подрыхнуть подольше и почаще, в любом месте, в любой позе, в любом состоянии. Но сегодня, на удивление, Хейл, проворчав что-то о том, что чертовски вымотался, устал, и у него просто нет больше сил пытаться утрамбовать все вещи Стайлза в один чемодан, завалился спать часов в десять, игнорируя жалобное нытье своего советника о том, что время еще слишком детское.

Но минут через тридцать, когда Питер уснул достаточно крепко, чтобы Стайлз мог не бояться разбудить его легкими прикосновениями, юноша понял, что возмущаться по поводу идеи рано лечь спать было глупо – когда еще можно спокойно поразглядывать полуобнаженного оборотня без опасности быть подмятым сильным телом через пару минут наблюдений? Не то чтобы Стайлз был против подобного развития событий, но было в этом что-то сакрально-интимное – в том, чтобы прикасаться к голой коже лежащего на боку мужчины, оглаживать плечо и грудь, прижиматься к спине, скользить пальцами по ребрам, по твердому животу, к паху, прижиматься еще теснее, шумно выдыхая.