Текст книги "Разве альфы бывают бывшими? (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ты не вызываешь доверия. С трудом справляешься с ними, – сказывается благодушное настроение – Питер не вкладывает в слова тот запас язвительности и цинизма, который мог бы. – Уйдет Бойд, Эрика, глупая, ведомая девчонка, уйдет за ним. Постарайся дать им четко понять, что без стаи и альфы они очень быстро окажутся в арбалетном прицеле Арджентов.

Дерек кивает, запуская ладонь в волосы, ероша и без того весьма сумбурную прическу.

– Я думал, с подростками будет проще. Ты даешь им силу, взамен получаешь… преданность, – альфа почему-то вопросительно смотрит на дядю.

– Тогда нужно было сразу рассказать им, что ты даешь в нагрузку к силе. Какую опасность они будут представлять для окружающих. Какую опасность будут представлять для них окружающие. И знаешь, – Питер вгибает спину, расправляя плечи – Дерек болезненно морщится от громкого хруста. – Не нужно было давать им понять, что ты в них нуждаешься чуть ли не больше, чем они в тебе. Без наглядного примера сложно поверить в то, на что способны охотники или другие стаи. Они думают, что они взрослые и могут творить все, что взбредет в голову, но при этом они считают, что они дети – и никто не убьет их за совершенные проступки. Нежизнеспособная система, как ты мог заметить.

– Ты все время акцентируешь мое внимание на Айзеке, – Дерек устало вздыхает, поднимая вопросительный взгляд.

– Ну я же вижу, что ты сам не справляешься, – Питер насмешливо кривит губы. – Хочешь знать продолжение истории? Айзек не уйдет сам, попытается остаться столько, сколько ты позволишь. А потом ты его выгонишь, нездраво решив, что так будет безопаснее для него, – Питер наклоняется к племяннику, ядовито улыбаясь, – и останешься совершенно один.

– Меня это не пугает.

– Мне-то не лги, – Питер усмехается.

– Доброе утро лесной братве, – Стайлз появляется на пороге кухни неожиданно, по-прежнему закутанный в одеяло на манер римской тоги. – Привет, Дерек. – Стилински по-хозяйски открывает холодильник, выуживая из него пачку молока, и гордо удаляется обратно в спальню, никак не комментируя свое пробуждение.

– Так и хочется спросить “что это было”, – задумчиво произносит альфа, снова поворачиваясь к Питеру.

– Что, что… размытые границы реальности, гибкий, хамелеонистый разум, – бета пожимает плечами. – Если бы он не нашел молока – тогда бы мы наверняка выслушали получасовую лекцию с уклоном в Стар Трек, космокибернетику и прочий… неадекватный стайлзовский бред. А всем остальным его сложновато выбить из колеи.

Дерек согласно кивает, самую малость улыбаясь.

– Ну я тогда пойду, Питер. Не буду вам мешать.

– Потрясающая тактичность, – старший Хейл хмыкает, кивая. – Спасибо за помощь.

*

– Тебе не нужно в школу?

– Почему, когда я хочу сказать про тебя “американский педагог”, у меня тут же возникает мысль озвучить “американский психопат”? – Стайлз, завернувшись в одеяло, восседает на кровати, прихлебывая молоко прямо из пакета.

– Потому что ты смотришь слишком много криминальных драм, быть может, – Питер бросает на подростка осуждающий взгляд.

– Ну, не так уж и много, вообще-то. В школу надо, да, после занятий тренировка по лакроссу. Я, может, и фигово играю, но у меня есть надежда оказаться на первой линии. Если тренер когда-нибудь сможет выговорить мою фамилию, – Стилински хмурится, поднимая взгляд на оборотня. – Пришло время для утреннего неловкого молчания?

– Ты говоришь так, будто у тебя есть большой опыт в утреннем неловком молчании, – Хейл садится на кровать, забирая у Стайлза пакет молока и отставляя его на пол.

– Ну, как ты можешь догадываться, у меня вообще нет особого опыта в каком бы то ни было молчании, – Стилински широко ухмыляется, подаваясь под протянутую руку оборотня. – Странно все это. Хотя вы вообще странные, а ты – в особенности.

– Думаю, я могу счесть это комплиментом, – оборотень тянет мальчишку к себе, добродушно усмехаясь, когда Стайлз, спросонья запутавшись в собственных конечностях и одеяле, почти падает ему на грудь.

– Это был не комплимент, хотя я догадываюсь, что все дело в разнице воспитания, – Стилински сонно бубнит, укладывая голову на плечо оборотня. – Мне кажется, мне нужно как-то осмыслить произошедшее. Или не заморачиваться… – мальчишка зевает и трет глаза.

Проморгавшись, Стайлз упирается взглядом в шею Питера, зачаровано проводя пальцами по еще заметным следам от ошейника.

– Когда пройдет?

– Скоро, – Хейл безразлично пожимает плечами, – ты как?

– Руки немного ободрал об этого металлического монстра, и задница немного в шоке от произошедшего, – Стайлз хихикает, рассматривая свои руки. – У меня заражения крови не будет?

– Маловероятно, – Питер внимательно рассматривает длинные неглубокие ссадины на запястьях и предплечьях, затем наклоняется, мягко проводя по коже языком и явно наслаждаясь процессом.

Стилински издает неопределенный звук, явно не выражающий протеста, и судорожно выдыхает, чувствуя, как губы касаются тонкой чувствительной кожи на сгибе руки.

Стайлз совершенно точно не был в курсе того, что возможно человека довести почти до оргазма одним только вылизыванием рук. Питер перехватывает и вторую его ладонь, метнувшуюся было к уже вздыбленной ширинке, опрокидывает мальчишку на кровать, нависая над ним, сжимая одной ладонью оба тонких запястья, переходя с поцелуями и вылизыванием на шею. Шея сильно пахнет молоком, наверняка Стайлз умудрился облиться им, пока пил – и Питер довольно рычит, слегка прикусывая тонкую кожу. Не ребенок, а молочный коктейль – сладкий, нежный, желанный.

Стайлз проскальзывает ладонями под футболку, оглаживая мышцы спины, довольно жмурится, запрокидывая голову, подставляя чувствительную шею ласкам.

Хейл тихо рычит что-то ласковое, чувствуя, как тело под ним сладко вздрагивает в предвкушении, с упоением гладит тонкую, покрытую россыпью родинок кожу…

Назойливый звонок мобильника заставляет оборотня нервно вздрогнуть, сдерживая раздраженный рык, Стайлз же, страдальчески вздохнув, выскальзывает из-под оборотня, дотягиваясь до телефона.

– Это Скотт, а он не отстанет, можешь мне поверить, – поясняет Стайлз перед тем, как ответить на звонок. – О черт, чувак, я ж в школу опаздываю! Все, еду! – Это Стайлз вопит уже то ли в трубку, то ли Питеру, с невероятной скоростью спрыгивая с кровати.

Хейл с ленивой грацией большого хищника следует за ним в прихожую, скептически наблюдая за попытками Стайлза нацепить одновременно оба кеда и куртку.

– Хорошо, что я учебники в машину кинул, – Стайлз наконец-то справляется со своими конечностями и одеждой, несмело замирая посреди прихожей. Питер вопросительно смотрит на него.

Стайлз пожимает плечами, отворачиваясь к двери.

– Заметь, ключи я у тебя не забираю, – Хейл усмехается, глядя на резко заалевшие уши подростка. – Постой.

– Я опаздываю, – Стайлз неловко улыбается, оборачиваясь.

– Постарайся сделать так, чтобы твой настырный друг и мой бывший бета не узнал об этой квартире, ясно? С него станется заявляться ко мне без повода.

– Тебе придется как-то пересмотреть свое отношение к моему единственному другу, – Стилински грозит оборотню пальцем.

– Думаю, прийти к консенсусу будет не сложно – я не вижу его, он не видит меня. Проблемы?

– На словах все отлично получается, – Стайлз пожимает плечами, перешагивая порог квартиры.

========== Нетерпеливый ==========

– Кажется, мой отец не в восторге от того, что я ночами пропадаю неизвестно куда, – Стайлз лежит, растянувшись поперек кровати, свешиваясь с нее – на полу разложены ноутбук, конспект, стакан молока и пачка чипсов. Дело, впрочем, не в том, что Питер за две недели так и не озаботился обстановкой новой квартиры, а в том, что Стайлзу так… удобно, как бы дико это не звучало.

– Мм? У тебя есть какие-то конкретные мысли по этому поводу или это было риторическое заявление?

– Риторическое, – Стилински снова углубляется в историю древнего мира. – Но я неделю посижу дома, чтобы папа немного успокоился.

– Неделю? Ладно, – Питер не отрывается от своего ноутбука.

– Мог бы сказать, что будешь скучать, – фыркает Стайлз, с жалостью глядя на опустевший стакан.

Питер в жизни не покупал столько молока.

– Зачем? Скучать – это не то слово.

– Ты невозможный и ненормальный волчара, Хейл. Лучше скажи – что ты знаешь о религиозном значении монархии в Египте?

– Теократия, – коротко бросает Питер, не отрываясь от работы.

– Подробнее, волк…

– Обожествление правящего монарха, Стайлз, чему тебя в школе учат?

– Именно этому и учат, – Стилински широко улыбается. – Так и запишем… – Стайлз снова начинает резво щелкать клавишами ноутбука. – Все, я закончил. Мой чудовищный и непосильный труд, длиною в… эээ… две страницы? Две ебаных страницы?! Питер!

Хейл, понимая, что рабочий день на сегодня явно закончен, захлопывает свой ноут, оборачиваясь к подростку.

– Ты иногда так произносишь мое имя, будто я виноват во всех грехах человечества, – мужчина садится на кровать, поднимая с пола ноутбук Стайлза. Мальчишка мигом заползает на постель, усаживаясь рядом, и вопросительно смотрит на Хейла, пока тот вчитывается в весьма скудные откровения, посвященные истории древнего Египта.

– Напиши про религию помимо монархии. Там можно еще минимум полстраницы набрать, – выносит вердикт оборотень.

– Но мне надо пять страниц. Пять. К завтрашнему утру. Где мне взять пять страниц?

– Пирамиды, – Питер устало закатывает глаза, – еще полстраницы, если постараешься. Вообще, открой википедию и скатай все оттуда.

– Нельзя, думаешь, я бы сам не догадался? С википедии препод уже скатал лекцию, которую читал нам на прошлой неделе.

– Открой, перепиши содержание и по каждому пункту добавь по паре абзацев, – Питер уже разворачивает окно браузера, – из других источников. Я что, должен учить тебя писать доклады?

– Ладно, ладно, – Стилински снова возвращается в свою неудобоваримую позу. – Тогда я еще занят.

– Жаль… – оборотень лениво поглаживает мальчишку по спине, как и всегда, чувствуя мгновенный отклик на прикосновение.

– Волк… – Стайлз предупреждающе мычит, замолкая, когда ладонь проходится по ягодицам, оглаживая и несильно сжимая.

– Пиши, пиши, не отвлекайся…

– И как ты мне предлагаешь не отвлекаться, когда меня лапает обалденный мужик, с которым я имею регулярный офигенский секс? – Стайлз оборачивается к Питеру как раз вовремя, чтобы увидеть странное выражение его глаз.

Хейл убирает руку, перекладывая ладонь на свое бедро, задумчиво постукивая пальцами по ноге.

– Ладно, – неожиданно покладисто, немного отстраненно и…

– Что не так? – Стилински снова отрывается от перечисления основных персон божественного пантеона древнего Египта.

Мужчина хмыкает, ероша темные волосы подростка, притягивает к себе, вовлекая в тягучий, болезненно-нежный поцелуй. От этого Стилински только утверждается в мысли, что ляпнул он что-то не то, но Хейл ничего не говорит, отстраняясь, только призывно кивает на ноутбук, намекая на то, что работу стоит закончить.

Стайлз заканчивает примерно через час, тут же распечатывает работу и убирает в портфель. Цветной принтер, как подозревает Стайлз, Питер приобрел исключительно для нужд школьника – сам он им не пользовался ни разу.

– Волк, – Стайлз находит Питера на кухне и тут же проскальзывает ладонями под футболку, обнимая и прижимаясь щекой к его спине.

– Закончил? – Хейл захлопывает полупустой, как и всегда, холодильник, заводя одну руку за спину и прижимая подростка к себе.

– Ага. Мне теперь кажется, что я слишком много знаю о египтянах, так много, что могу отправляться расшифровывать египетскую клинопись.

– Боюсь себе представить, что ты наваял в своем докладе, – насмешливо фыркает Питер, поворачиваясь к Стайлзу лицом. – Учитывая, что египтяне пользовались иероглифами, а клинопись – изобретение шумеров.

– Да к черту их всех! – Стилински смеется. – Большая мохнатая энциклопедия, вот ты кто!

– Возможно, семнадцатилетнему школьнику именно так и кажется, – Хейл пожимает плечами, слегка улыбаясь.

– Почти восемнадцатилетнему. Через полгода после дня рождения уже можно говорить, что мне “почти восемнадцать”.

– Ну, это, безусловно, меняет дело, – с преувеличенной серьезностью кивает оборотень, вызывая у Стайлза очередную улыбку.

– Мой волк, – неожиданно произносит Стайлз, прикрывая карамельные глаза длинными ресницами.

Питер секунду задумчиво смотрит на него, а затем кивает.

– Твой.

– Мне это нравится, – Стайлз слегка улыбается, заглядывая в светло-голубые глаза оборотня.

– Я рад, – в тоне не слышно насмешливости, и Стилински серьезно кивает, прижимаясь теснее и сильнее впиваясь пальцами в спину мужчины.

– Нетерпеливый, – довольно урчит Хейл, мягко касаясь губами шеи, чуть наклоняется, приподнимая подростка над полом – Стайлз скрещивает длинные ноги за его спиной, сверху вниз глядя на оборотня.

– Вот только что у меня совершенно иссяк запас терпения, волчара… – Стилински пошловато ухмыляется.

Хейл одобрительно хмыкает, усаживая свою ношу на кухонный стол, рывком переворачивает послушного, млеющего от напора Стайлза на живот, задирая бесформенную клетчатую рубашку, чтобы провести языком вдоль выпирающих из-под молочной кожи позвонков. Стайлз нетерпеливо стонет, подрагивающими от возбуждения руками расстегивая и приспуская джинсы, пытаясь удержаться на разъезжающихся коленях. Волк слегка прикусывает кожу на спине, на ягодицах, сжимает бедра пальцами, но не сильно, не оставляя синяков.

– Офигенский секс, значит…

– Что? Ох, да… – Стайлз распластывается по столешнице, подаваясь бедрами к мужчине. – Офигенский… да…

Хейл двигается нарочито медленно, наслаждаясь видом – Стайлзу удалось выбраться из рубашки, и теперь он прижимается грудью к деревянной поверхности стола, медленно подмахивая движениям оборотня. Стилински приподнимается на локтях, прогибая спину, и Питер, наклоняясь вперед, накрывает его своим телом, одной рукой удерживая за бедро, а второй обхватывая напряженный, жаждущий разрядки член. Движения убыстряются, серцебиение зашкаливает – волк рычит, но Стайлза никогда это не пугало, он отвечает стоном, зная, что Хейл, как и всегда, предпочтет дать волку немного свободы. Подросток довольно жмурится, чувствуя на шее обжигающе горячее дыхание, сдавленно охает, ощущая легкое касание клыков – прекрасно знает, что укуса не последует – и бурно кончает в по-прежнему ласкающую его когтистую ладонь.

Хищник отстраняется на мгновение, заставляя пару перевернуться на спину, заурчав от взгляда на распростертого перед ним мальчишку, снова входит на всю длину, слизывая с ладони сперму. Стайлз с ума сходит от этого зрелища, снова возбуждаясь, и недовольно хнычет, проезжаясь затылком по столешнице от каждого глубокого толчка. Питер рывком дергает его на себя, поддерживая за спину, вжимается лицом в изгиб шеи, делая еще пару глубоких резких движений, и кончает с тихим, еле слышным стоном. Стайлз рвано втягивает воздух, совершенно забывая выдыхать, и только когда мужчина, довольно зарычав, накрывает ладонью его член, снова кончает, с громким стоном выпуская воздух из легких.

Стилински чуть обмякает, цепляясь за оборотня руками и ногами.

– Не засыпай, – шепчет Питер, мягко проводя языком по его щеке.

– Я не засыпаю, глупый ты волчара, – почти беззвучно отвечает подросток, вжимаясь в мужчину всем телом, – я балдею… И думаю – как же я, черт возьми, буду жить без этого неделю.

Питер фыркает, отвешивая Стайлзу легкий подзатыльник.

========== Скотт ==========

– А теперь ты мне скажешь, что с тобой, черт возьми, происходит, Стайлз. Потому что я сегодня долго расспрашивал Лидию насчет твоего счастливого лица в последние дни и совершенно точно знаю, что она здесь не при чем.

Стилински мгновенно придает лицу мученически отрешенное выражение, разглядывая друга, усевшегося на подоконнике.

– Хотя можно поступить и по другому, – Маккол опускает ноги на пол, делая шаг к Стайлзу, наклоняясь вперед, принюхиваясь.

– Не смей так делать! Я тебе не бифштекс, мать твою, нефиг меня нюхать! – Стайлз делает шаг назад, спотыкаясь о брошенную на полу стопку журналов, неловко взмахивает руками, удерживая равновесие и на несколько мгновений теряя бдительность, что позволяет Скотту приблизиться вплотную, почти ткнуться носом в шею.

Стайлзу приходит в голову мысль, что Питер бы таких вольностей не одобрил.

Скотт поднимает взгляд пожелтевших сердитых глаз на друга, и лицо его слишком близко, не двинуться, не вывернуться.

– А теперь ты мне расскажешь все, – сердито и четко выговаривает Маккол.

Стайлз качает головой, но не упрямо и не зло – несчастно, немного неуверенно.

– Чувак, просто скажи мне, что это не то, что я думаю.

– А что ты думаешь? – Стилински тянется в карман джинсов за аддералом и, не обнаружив его там, нервным взглядом окидывает комнату, находя необходимое на столе. – Скотт, отойди хоть на шаг, а? Я уж точно не собираюсь сигать в окно, мне незачем.

Оборотень отходит на пару шагов, внимательно следя за тем, как Стайлз, после недолгого раздумья, закидывает в себя сразу две капсулы.

– Ты хочешь, чтоб я озвучил?

– Блин, Скотти, светило ветеринарии, ясное дело, хочу, откуда мне знать, что там вьется в твоей волчьей башке?

Маккол пожимает плечами, неуверенно разводя руками.

– Ты же не трахаешься с Питером Хейлом? Потому что пахнет от тебя… мягко говоря – им. И давно.

– Невежливо обнюхивать людей, Скотти, – Стайлз садится на кровать, скидывая на пол разбросанное по ней барахло. – Еще более невежливо – принюхиваться к ним. И уж совершенно, обалденно невежливо делать выводы, основываясь на обнюхивании, – защитная стойка “поток сарказма от Стилински” редко срабатывает со Скоттом.

– Стайлз?

– Да, – обреченно кивает мальчишка, пожимая плечами.

– Нет, – ошарашенно мотает головой Скотт.

– Ну как хочешь, нет так нет, – фыркает Стайлз, кривовато, но широко ухмыляясь.

– Стайлз.

– Ммм?

– Ты чокнулся, черт тебя возьми! Чокнулся! – вопль сотрясает стены, и Стайлз ошалело крутит пальцем у виска, призывая друга хоть немного сбавить громкость.

– Нет, я ничего не имею против однополых отношений, – как-то очень моралофажно произносит Скотт – просто хоть выдавай ему толстенную книженцию в антикварном переплете, обряжай в простыню, прикручивай картонный нимб и выпускай на улицу в качестве нового завета нравственности. Во плоти, так сказать. – Но он ненормальный. И, чувак, он конкретно старше тебя.

– Ну, фактически, – Стайлз взмахивает обеими ладонями перед собой, – если отнять от его возраста шесть лет, проведенных в коме, получается не так уж конкретно старше. Так. Слегка.

– Ага. Слегка. – Скотт закатывает глаза. – Он псих, Стайлз!

– Я знаю, – Стилински старается сдержать глупую, мечтательную улыбку. – Я ему иногда говорю об этом.

– А он? – Маккол похож на библейского пророка, раздираемого львами – столько страдания написано у него на лице.

– Ну… он почти смеется… иногда. Скотти, дружище, я понимаю, что одобрять здесь, наверное, нечего…

– Знаешь, лучше бы ты продолжал эти… недоотношения с Дереком. Он хотя бы просто ненормальный.

– Скотт, – Стайлз упрямо качает головой, – Скотти, ты же мой лучший друг. Ты же можешь меня поддержать.

– Стайлз, я могу тебя поддержать в любом безумном начинании, – проникновенно говорит Маккол, садясь рядом на кровать, – но не в самоубийстве, чувак. Ты мой лучший друг, и я просто не могу тебе позволить… делать то, что ты делаешь. Подумай пару сотен раз, Стайлз. Может, он на тебя проклятье какое навел, а? Пара древних книжонок в пдф-формате, пентаграмма и несколько порошков из запасов Дитона, а?

– Да нет же, Скотт, – Стайлз недовольно качает головой. – Я не знаю, как тебе объяснить. Ты можешь мне просто поверить, что все нормально? И не нужно за меня беспокоиться?

– Поверить во что, Стайлз? Во что? В то, что ты роняешь слюни по мужику, который в два раза тебя старше? Забывая о том, что он неадекватный оборотень со склонностью к неуемной жестокости? Я что, должен смотреть, как ты вот даже сейчас глупо улыбаешься? Стайлз, в чем я не прав? Ты что, думаешь, сможешь хоть как-то его контролировать? О чем ты вообще думаешь?

– Но… я могу его… контролировать, – Стилински хмурится, пытаясь осмыслить, как объяснить то, что большой опасный хищник довольно льнет под его ладонь. – Контроль – неправильное слово. Оно напоминает ошейник-удавку, знаешь…

Стайлз теперь даже на собаках не может видеть ошейников.

– Стайлз, но он опасен, его просто нужно контролировать. И ты с этим не справишься, чувак, пускай за ним Хмурый Альфа присматривает.

– А ты Элисон хорошо контролируешь? Сколько раз она в тебя стреляла? Или в кого-нибудь из стаи? Это, по твоему нормально – шмалять из арбалета в своих одноклассников? – Стайлз знает, что этого говорить не нужно было. Об этом даже думать было не нужно, но мысли у Стайлза такие – юркие и въедливые, да еще и срывающиеся с языка в самый неподходящий момент. – Чувак, прости.

Скотт качает головой.

– Ты же знаешь, что она не виновата.

– Знаю, чувак, знаю, – Стилински примирительно кивает. – Я вообще зря это ляпнул.

– Стайлз, просто вдумайся, – Скотт кивает в ответ, показывая, что тема про Элисон закрыта, – сначала он клеится к моей маме. Потом к тебе. Дитон считает, что Питер опасен для Дерека, но еще больше опасен для меня. Тебе не кажется это подозрительным? Знаешь поговорку про кошку?

– Про кошку? – Стайлз неуверенно хмурится.

– Там еще про пятна…

Стайлз задумчиво жует губу, а затем выпаливает:

– Леопард не может изменить своих пятен?

– Да, точно. Вот про это я тебе и говорю.

Хейл похож на леопарда, думается Стайлзу. Даже больше, чем на волка.

– Стайлз!

– Что?

– Просто пойми, что это неспроста. Это же Питер. Питер Хейл, убивший кучу народу, чуть не искалечивший Лидию, чуть не убивший Элисон, да можно бесконечно перечислять, Стайлз!

Стилински отворачивается, стараясь не смотреть в глаза лучшему другу.

– Ты забыл, какой он? Он может угрожать, хитрить, шантажировать, он может и любит делать окружающим больно.

– Нет, Скотт, – Стайлз редко чувствует, что у него нет аргументов в запасе, но сейчас именно такой случай. – Я же чувствую…

– Тебе семнадцать, чувак. А ему – тридцать с чем-то. И он жестокий, больной хищник.

– Нет, Скотти, – Стилински сжимает ладонями виски, остервенело мотая головой.

– Ну согласись, что это подозрительно, просто согласись, а? Слушай, давай съездим куда-нибудь на несколько дней? Подальше от Бэйкон Хиллз, от Хейлов. Рванем… не знаю куда.

– Кто ж нас отпустит, – Стилински фыркает – умотать куда-нибудь на пару со Скоттом его давнишняя мечта.

– Я поговорю с мамой, она поговорит с твоим отцом, может, что-нибудь и получится, – Скотт заметно веселеет, заметив интерес в глазах друга. – Через пару недель можно рвануть, – будет четыре выходных подряд.

Стайлз тут же мрачнеет.

– Будет полнолуние.

– И что? – непонимающе спрашивает Маккол.

Ну не говорить же Скотту: “Я не хочу оставлять его в полнолуние, потому что он натурально с ума сходит без меня”. Это как-то… слишком странно.

– Стайлз, давай я поговорю с Дитоном – чисто теоретически, конечно; может он что-нибудь подскажет.

– Что подскажет, Скотти?

– Что это за порча такая… – Скотт качает головой. – Ну, не порча… Я не знаю, но это неправильно и нездорово. Я тебе точно говорю – уедем подальше, переждем полнолуние, это же всегда как-то связано с фазами луны, все эти оборотнические фишки; вернемся, и все будет в норме. Может, познакомим тебя по пути с какой-нибудь классной девчонкой. И Питеру ничего не говори.

– То есть просто принять все как есть, ты не можешь, Скотт? – Стайлз горько, болезненно улыбается. – Ну-ка, скажи мне, дружище, я пытался проткнуть тебя серебряным распятием, когда понял, что ты оборотень?

Скотт качает головой.

– Стайлз, ну это же совершенно другое.

Стилински отстраненно качает головой, запуская пальцы в волосы.

– Нет, не другое… Если захочет, он меня найдет. Даже я могу найти его в пределах половины города, а у меня нет ваших супер-оборотневых примочек.

– Ты сделаешь, как я прошу?

– Нет, Скотт. Не знаю. Потом. Может быть. Знаешь, это обидно…

– Обидно, что ты не понимаешь очевидного, Стайлз. Это же Питер. Питер Хейл. Он ничего не делает без причины…

– Еще когда он был альфой, когда искал Дерека, он предлагал мне укус, – задумчиво произносит Стайлз.

– Предлагал? То есть… Не пытался с разбегу вцепиться клыками в бочину, а именно предлагал?

– Ага.

– Стайлз, это все равно ничего не меняет, – Скотт отмахивается, качая головой. – Найди мне хоть кого-нибудь, кто сможет отозваться о Питере положительно! Только я спрашиваю мнение кого-нибудь из тех, кто видел его настоящего. Каким мы с тобой его видели.

– Я могу… – глухо и как-то безжизненно отзывается Стайлз.

– Стайлз, несколько дней – это всего лишь несколько дней. Я тебе хлопот в полнолуние не доставлю. Поедем, а? Может, это волчье заклятье развеется или хоть ослабнет, а?

– Как скажешь, – голос у Стайлза неожиданно блеклый, нездоровый.

Скотту стыдно и больно за свои слова, за свой тон, за то, что он физически и морально не может принять точку зрения лучшего друга.

– Стайлз…

– Решай, куда, когда и насколько. С меня машина.

========== Ожидание ==========

Питер честно пережидает неделю. Звонить, находить мальчишку на улицах города – это все не для него. Хейл просто ждет с присущим ему терпением и – вовсе не присущим – беспокойством.

Например: Скотт, так и не научившись сдерживать свое гребанное сердцебиение, выдает себя с головой в первую же встречу, а она происходит на третий день отсутствия Стайлза. И, кстати, из-за отсутствия этого самого Стайлза, выносить озлобленный, яростный сердечный ритм молодого недоальфы еще сложнее – хочется протянуть руку, сжать на горле, когтями пробивая тонкую кожу, раздирая сплетение вен за кадыком. Но этого делать категорически нельзя, поэтому Питер терпит это издевательство, не без раздражения наблюдая за Макколом, что-то выспрашивающим у альфы. Можно было бы слегка поднапрячь слух, узнать, о чем собственно разговор, но это слишком скучно, тем более, что Айзек – куда более интересный объект для изучения, нежели Скотт, Дерек и их разговор, вместе взятые.

Лейхи совершенно не боится Питера, в отличие от той же Эрики, исподтишка разглядывающей бывшего альфу со смесью ужаса и легкого восхищения. Впрочем, с восхищением эта девчонка смотрит на восемьдесят процентов представителей мужского пола, так что этот факт можно вообще не брать в расчет.

Лейхи не боится и своего альфу, но не боится не как Бойд, почувствовавший слабину молодого альфы, а как близкий, понимающий человек, который представляет все возможные варианты реакций на свое поведение и просто принимает их. Питеру нравится такая самоотверженная влюбленность, которая где-то, когда-нибудь, при неизвестных пока обстоятельствах, обернется вдобавок и сумасшедшей преданностью. Если племянник, конечно, не сумеет отогнать от себя влюбленного подростка.

Стайлз приходит в лофт на пятый день. Волчата, в том числе и Маккол, ожесточенно о чем-то спорят, растянув на полу карту местности, Дерек наблюдает за ними, периодически рыкая на кого-нибудь, призывая поумерить пыл, Питер отгораживается от этого бардака очередным фолиантом, выглядящим так, будто может рассыпаться от любого неловкого движения. Стилински, шестнадцать часов назад отправивший Питеру смс со словами: “Волк, мой отец – шериф. И если ему вздумается в голову проследить за мной – он это сделает. Поэтому я к тебе пока не сунусь”, опирается ладонями о спинку дивана, перегибаясь через нее. Питер, представив, как подобная поза выглядит с нужного ракурса, нервно перелистывает страницу, успевая ухватить боковым зрением сердитый взгляд Маккола. Двадцать секунд приветствий вразнобой, сорок секунд разглядывания карты и каких-то комментариев. Начинается вторая минута, и Питер, захлопнув книгу, откидывается на спинку дивана, медленно вдыхая запах геля для душа – снова что-то с молочным запахом. Стайлз быстро просек слабость Хейла к этому запаху, несмотря на то, что пить молоко Питер отказывался категорически. Скотт напряженно смотрит на друга, Дерек, задумчиво, на дядю, волчата не обращают внимания на происходящее. Градус напряжения растет, а Стайлз, чертов мальчишка, проводит ладонью по обивке дивана, слишком близко, почти позволяя себе прикоснуться к своему хищнику.

Эрика внезапно оказывается на диване, чуть ли не касаясь полуголым бедром плеча Питера, чуть ли не впечатываясь губами в Стайлза. Звонкий голос заполняет окружающее пространство, и бывший альфа не без труда сдерживает рык, раздраженно кося взглядом на полуодетую девичью ногу, рывком поднимается с дивана, с глухим стуком опуская книгу на стоящий неподалеку стол.

– Куда? – альфа беспокойно вскидывается, глядя на родственника.

– Тебе в подробностях? – раздраженно рычит Питер. – Улица, машина, магазин, дом. Или еще подробнее?

Альфа качает головой.

Стайлз очень старается слинять естественно и непринужденно пятью минутами позднее. Получается у него это настолько виртуозно, что даже Бойд, в общем-то не особо обращающий внимание на окружающий мир, с сомнением смотрит то на спину удаляющегося Стайлза, то на место, где сидел Питер.

*

– Я же просил не курить в машине, – бухтит Стилински, чуть ли не с разбегу влетая на переднее сидение автомобиля.

– Ничего, что это моя машина?

– Знаешь, целоваться с курящим человеком, это то же самое, что облизывать пепельницу, – назидательно произносит подросток.

Оборотень отвечает насмешливым взглядом.

– У меня два замечания. Во-первых, я искренне тебе сочувствую, поскольку сам, хоть и курю, пепельниц не облизывал и ничего экспертного по этому поводу сказать не могу. Во-вторых, если ты настаиваешь, можем обойтись без прелюдий и я просто натяну твою задницу на свой член и хорошенько выебу.

Стайлза сладко протряхивет от напускного безразличия в голосе.

– Врешь, – Стилински почти мурлычет в ухо.

– Где это я вру? – Хейл довольно улыбается, когда подросток начинает мягко вылизывать его губы, углубляя поцелуй. Стайлз целуется отчаянно, будто пытаясь загладить вину. И Хейл догадывается, что дело не в пятидневном отсутствии.

– Что случилось с моим человеком? – Питер не слишком надеется на честный ответ и оказывается прав – сердце меняет ритм, когда Стайлз, улыбнувшись, произносит:

– Ничего. Все хорошо, волк.

========== Слепой волк ==========

– О черт…

– Стайлз, почему твоя машина все время ломается?

– Да потому что она тоже считает, что валить из города в такую погоду – фиговая идея.

– А застрять посреди пустой дороги, ночью, на участке, где вообще никакая связь не ловит – это, по ее мнению удачный ход? – Маккол смеется, оглядывая собирающийся на дороге туман.