Текст книги "Разве альфы бывают бывшими? (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Что, убедился, что твоя стая – кучка неконтролируемых детей? – Питер усмехается, раскладывая на столе утреннюю газету.

– Хмурый и язвительный, – альфа устало трет виски, наклоняясь к кружке и чуть не окунаясь в нее носом. – Мда, пожалуй, нужно еще подержать их в закрытом помещении на время полнолуний…

– Ну, судя по тому, что я не вижу заголовков, пестрящих трупами, тебе все-таки удалось удержать их, – он переворачивает страницу, и Дерек жмурится от шумного шороха газетной бумаги.

– Айзек молодец, способный мальчишка. Со Скоттом и так все понятно. Но Эрика и Бойд сведут меня в могилу.

– Ну, там конечно нет ничего хорошего, но постфактум оказывается, что не все так безнадежно, – Хейл-старший внимательно вглядывается в объявления о продаже квартир.

– Я обречен до конца жизни выслушивать твои замечания по поводу того, что я тебя убил? – раздраженно рычит альфа.

– А то как же, – Питер с мрачным удовлетворением закрывает газету, наблюдая, как его альфу трясет от шума. – Зато у нас всегда будет тема для разговора, мой дорогой племянник.

Питер задумчиво подносит чашку к губам, делая глоток, и оборачивается к вошедшему на кухню Айзеку. Подросток окидывает стол голодными глазами, затем несчастно смотрит на своего альфу.

– А завтрак?

Питер фыркает, подхватывая чашку и газету, встает со стула, явно намереваясь скрыться на втором этаже. Айзек шумно втягивает воздух, когда Хейл проходит мимо, и с присущей всем подросткам непосредственностью, вопрошает:

– А что, Стайлз вчера здесь был?

Дерек поднимает голову, отрываясь от гипнотизирования кофе, и, изогнув бровь, смотрит на старшего оборотня.

– Ты не сказал.

– Ты не спрашивал, – скучающе парирует Питер.

– Ну отлично, завтрака в этом доме не дождешься, – не переминул вставить свои пять центов Айзек, направляясь к холодильнику. – Значит, снова молоко и хлопья…

Дерек даже не обернулся на стенания волчонка, продолжая буравить взглядом Питера.

– Ну так?

– Был, – все так же скучающе отвечает оборотень, – и вчера, и позавчера.

– И?

– Что? – Питер пожимает плечами. – Что я, по-твоему, съел его, что ли?

Дерек качает головой, подозрительно косясь на дядю.

– Не подходи к нему.

Питер недовольно оглядывается на волчонка, пытающегося как можно незаметнее выглядеть на фоне открытого холодильника, делает пару шагов обратно, к столу, опираясь ладонью о столешницу, нагибается к племяннику, ехидно шипя:

– Пусть Бог

Вас сохранит от ревности; она –

Чудовище с зелёными глазами,

С насмешкой ядовитою над тем,

Кто пищею ей служит…

– Я сказал – не подходи, – глаза альфы наливаются алым, и Питер судорожно поводит плечами, стараясь разогнать острую горячую волну боли, прокатившуюся вдоль позвоночника, но сдерживает рвущийся в ответ злой рык.

– Не слишком аргументировано, но вполне доходчиво, – бета кривит губы в презрительной усмешке, вновь отходя от стола. – Айзек, можешь отлипнуть от холодильника. Не пугал бы ты своих волчат, Дерек.

Две пары глаз неотрывно наблюдают за оборотнем, поднимающимся на второй этаж.

– Эээ, – подает голос Айзек, но, столкнувшись взглядом с альфой, быстро кивает, – понял, молчу, не отсвечиваю.

*

– Зачем ты приходил в лофт в полнолуние? – Стайлз подпрыгивает на месте, судорожно вцепляясь в дверцу джипа, когда слышит за спиной голос Дерека.

– О черт, Дерек! У меня инфаркт будет! – Стайлз приваливается спиной к машине, недовольно глядя на оборотня. – Захотел и пришел, ты не запрещал мне приходить.

– Я и не против, – Хейл хмурится. – Зачем ты приходил?

– Черт, хотел поторчать в одиночестве, пожрать чипсов и посмотреть киношку, что такого?

– Но там был Питер.

– Я в курсе, – закатывая глаза, кивает подросток, – твоего полумертвого дядюшку сложно не заметить, поверь.

Дерек явно не знает, как сформулировать дальнейший вопрос, Стайлз нетерпеливо переминается с ноги на ногу, вопрошающе глядя на оборотня.

– Эй, Дерек, можно я все-таки поеду, а?

– Не стоит ему доверять, – наконец-то формулирует мысль альфа. – Ты и сам должен это понимать.

– Я и понимаю, – безмятежно кивает Стайлз, – он же злобный дядюшка, плетущий заговоры и интриги, я помню, Дерек…

– Заговоры и интриги? – Хейл подозрительно смотрит на подростка.

– Это шутка, Хмурый Волк. Шутка юмора. Ха-ха. Не знаю я, чем он занимается, следить не нанимался. Пусти, а? Мне надо на обед к отцу успеть, чтоб он не посмел зажевать чизбургер вместо салата.

В вопросах оздоровительного гастрономического воспитания собственного отца Стайлз становился настоящим тираном. Дерек отступает, понимая, что еще пара минут задержки, один съеденный шерифом бургер, и Хейлу придется покончить жизнь самоубийством, потому что Стайлз в ярости наверняка страшен.

– Не подпускай его близко к себе. Питер никогда и ничего не делает просто так.

– Но ты все же слушаешь его иногда, – Стайлз вопросительно смотрит на оборотня, забравшись в салон машины.

– Ему пока не нужно ничего, кроме восстановления сил, – осторожно произносит альфа. – А я могу обеспечить ему относительный покой. Поэтому ему нет смысла предпринимать что-то…

– Ладно, я понял, – Стайлз ухмыляется. – Я поехал, чувак, времени нет.

========== И как это работает? ==========

– Питер, ты знаешь, что я парень сообразительный.

Хейл задумчиво поднимает глаза на подростка, внаглую плюхнушегося на стул напротив. Перспектива спокойного завтрака канула в Лету, вместе с блаженно-пустым, до этого мгновения, пространством напротив.

– Да, Стайлз, я в курсе. И ты в курсе, что я в курсе. Дальше?

Хейл пытается отодвинуть от загребущих рук подростка свою тарелку с картошкой фри. Стайлз давится колой, переводя возмущенный взгляд с картофельного ломтика на оборотня, и Питер вздыхает, понимая, что бой за спокойный и полноценный завтрак проигран.

– Ну так вот. Я не только сообразительный, я еще и умею делать выводы.

– Да ну? Я бы не был столь уверен… – Питер задумчиво следит за исчезающей картошкой. – Ну, допустим, что все-таки умеешь. Дальше?

– Да что ты заладил? – Стилински откашливается. – Итак. Полнолуние. Прошлое, – на всякий случай уточняет подросток и, дождавшись усталого кивка оборотня, продолжает. – Ты, черт возьми, обратился! Но это фигня ожидаемая, я вполне допускаю мысль, что я мог даже тебя довести, – Стайлз профессионально игнорирует скептически изогнутую бровь Хейла. – Но ты меня не загрыз, хотя с катушек явно поехал. И остановился ты только когда я тебя позвал по имени… – подросток неловко замолкает, прячась за стаканом с кока-колой.

– А ты еще что-то до этого говорил?

– Ну, не то чтобы мне это удавалось. Ну и… Скотт, например, успокаивается, когда вспоминает или слышит Элисон и… Ну что ты ухмыляешься, Питер, ты думаешь, мне тут нравится сидеть и проводить эти дурацкие аналогии? Слушай, просто развей мои сомнения, я даже отстою эту гигантскую очередь, чтоб купить тебе еще порцию картошки.

– Заманчиво, – кивает оборотень. – Но я не голоден.

– А?

– Я говорю, что пока “развеять твои сомнения”, как ты выразился, не могу.

– Питер, не надо так шутить. У меня бывают панические атаки, я тебя предупреждаю, а это очень неприятно, особенно в людном месте. Да это в принципе неприятно, поэтому не надо меня запугивать.

– Разве так запугивают? – Хейл обнажает клыки, человеческие, впрочем, в улыбке. – Послушай, Стайлз. Я сам, знаешь ли, совсем не рад произошедшему. Не то чтобы твоя разорванная глотка – то, о чем я мечтаю ночами, – Питер на мгновение неловко замолкает, тут же продолжая, – беспокоит меня другое: излишне яркая реакция моего волка на твой голос, запах, на твое состояние и на тебя самого. Я взрослый человек, Стайлз, поэтому поспешных выводов стараюсь не делать, – Хейл невольно хмурится, вспоминая ситуацию с квартирой. – Но успокоить мне тебя нечем.

– Ну офигеть теперь, – подросток на удивление медленно обрабатывает предоставленную ему информацию. Обрабатывается она, по всей видимости, неравномерно, потому что следующим вопросом звучит:

– А о чем ты мечтаешь по ночам?

Питер очень быстро и успешно принимает вид, излучающий немой укор.

– Стилински, ты мелкий, гормонально неуравновешенный подросток. Поверь, тебе не обязательно это знать, – Хейл провокационно ухмыляется. – И я, все-таки, хотел бы услышать – что конкретно тебя пугает, учитывая… – Питер жалеет мальчишку, не произнося конец фразы “учитывая, что ты пытался меня поцеловать”.

Стайлз мучительно краснеет, сравниваясь по цвету со стаканом колы.

– Ответственность, – еле слышно произносит он, не поднимая глаз. Оборотень заинтересованно наклоняется ближе, кивком призывая продолжать. – Потому что, если я… эээ… черт, я не хочу произносить это вслух, Питер.

– Если ты моя пара, то?..

– То это налагает на меня какую-то ответственность, а я ее не хочу. И оборотнем быть не хочу.

– Ответственность опять-таки моя, – спокойно пускается в объяснения оборотень, с жалостью разглядывая пунцовеющего мальчишку. Зажиматься с альфой у него, значит, распущенности хватило, а здесь – вон как, ну-ну. – Учитывая, что ты мелкий, гормонально неуравновешенный подросток.

– Ну хватит уже…

– Оборотнем ты быть не хочешь – это и не главное. А для всего остального я повторюсь – поспешных выводов я делать не хочу.

– Ну… то есть… по полнолуниям к жажде убивать все на своем пути у тебя не будет прибавляться жажда отыметь меня, а? – Стайлз неуверенно поднимает глаза, рассеяно блуждая взглядом по лицу оборотня.

– Ты несовершеннолетний, – жестко повторяет Питер. – Так что это в любом случае не играет роли.

– Значит, будет?

– Переживу, – он пожимает плечами. – Если ты не будешь настаивать.

– Это сюрреализм. Так. Слышать ничего не хочу. Не смей ко мне подходить со всякими… намерениями, – Стайлз стремительно теряет уверенность, когда Хейл чуть перегибается через стол, принюхиваясь.

– Перестань мне врать. Захочешь – сам придешь.

– Меня пугает вся эта оборотническая фигня, вот честно.

– С чего бы? Ты бы оказался только в выигрыше, окажись ты прав. Потому что я смогу защитить тебя, когда ты нарвешься на очередные неприятности.

– То есть ты меня будешь чувствовать… как… ну… – очередная параллель со Скоттом и его подружкой явно не дается Стайлзу, Питер решает помочь.

– Как волк свою стаю. Да.

– А от этого я отказаться могу? – Хейл качает головой. – А тебе не кажется, что это немного странно?

– Нет, – далеко не обнадеживающе отвечает оборотень, прищуриваясь.

– Я уже говорил, что ты прирожденный гений в области ораторского искусства. А если я тебя позову – ты придешь?

– Я тебе что, собака, что ли? – огрызается Питер, но тут же нехотя продолжает. – Приду. Возможно, с искренним желанием тебя убить, но приду.

– И… и как это… работает?

Хейл задумчиво наклоняет голову, окидывая насмешливым взглядом подростка.

– А как ты меня нашел? Учитывая, что мы сейчас находимся достаточно далеко от твоего дома, от твоей школы.

Стайлз чуть ошарашено молчит – мысли об этом не приходили ему в голову.

– Волка тянет к человеку, а человека к волку. Это то, что люди стали использовать, дрессируя волков и шакалов, превращая их в тех собак, что ты знаешь сейчас.

– И что дальше? – Стилински нервно мнет картонный стакан, разглядывая Питера.

– Езжай домой и не думай об этом. Ни от меня, ни от тебя в любом случае ничего не зависит, – Питер молчит секунду, добавляя, – и не наделай глупостей.

========== Эксперимент ==========

– Знаешь, Стайлз, ты идиот. Сообщаю тебе это с прискорбием, – Скотт, прислонившись к стене школьного туалета, наблюдает за тем, как Стайлз пытается привести хотя бы в подобие порядка физиономию. – Ты же не оборотень! Ты же не восстановишься так быстро, как мы!

– Спасибо, чувак, в последнее время мне частенько напоминают, что я не оборотень… – Стилински немного озадаченно разглядывает свое помятое отражение в зеркале.

– Стайлз, это просто тупо. Ты должен мне хоть какое-то подобие объяснения, – Маккол несильно встряхивает друга, сжимая пальцы на его плече – Стайлз болезненно морщится, пытаясь отстраниться, виновато кривит разбитые губы, осторожно проводя языком по потрескавшейся коже со следами подсохшей крови.

– Ну знаешь… я тут проверял одну идею…

– И какие это могут быть идеи? Как долго тебя смогут бить трое качков, чью машину ты демонстративно “задел” клюшкой для лакросса?

– Ну что-то типа того, хотя подтекст другой…

– Очень долго, Стайлз! Ровно до тех пор, пока кто-нибудь не придет и не вытащит тебя из этого дерьма!

Стайлз задумчиво кивает, осторожно тыкая пальцами пониже ребер – там наверняка будет огроменный синяк. Хотя, точнее будет сказать, Стайлз сам похож на огроменный синяк.

– Идея фиговая, исполнение на двоечку, научный эксперимент провален. Хорошо, что хоть ты пришел и вытащил меня из этого дерьма, как ты совершенно верно подметил, дружище, – Стайлз поднимает голову, растягивая губы в улыбке. – Могу пообещать, что больше так делать не буду! Честно-честно, а ты иди, иди, постигай основы ветеринарии, а то опоздаешь, я буду виноват, а у меня совершенно нет времени быть виноватым.

*

– В машину.

Стайлз вздрагивает, оборачиваясь к стоящей по соседству с его джипом тачке.

– В машину. Быстро.

Питер сцеживает слова как змея, и каждым звуком можно совершенно точно отравить половину Бэйкон Хиллс. Но не Стайлза.

– Эээ, чувак… Знаешь, я не думаю, что наши с тобой отношения подразумевают подобные приказы или их исполнение. Я вообще не думаю, что…

– Быстро. Или я затолкаю тебя в багажник.

“По частям” – читается поверх бушующей во взгляде ярости.

В это Стайлз верит, он проскальзывает на заднее сиденье, зажимаясь в угол и тихо шипя от боли в ребрах.

Хейл поправляет зеркало заднего вида, в отражении рассматривая подростка, и делает это слишком резко, чуть ли не выламывая неожиданно хрупкую конструкцию. Стилински почти виновато и испуганно смотрит в отражение льдисто-синих глаз.

– Скажи мне, Стайлз, – волк растягивает слова, позволяя им густой карамельной кислотой растекаться по салону автомобиля, – ты действительно такой идиот или заразился у кого-то из своих недалеких друзей?

Стайлзу становится немного обидно.

– Знаешь, я думал, ты явишься пораньше. Ну, если вообще явишься. А так уж мог и вовсе не приезжать. Если б не Скотт, которого ты наверняка и имеешь в виду, говоря о моих друзьях, мне бы вообще челюсть вывихнули и ребра сломали. И вообще. Куда мы едем?

– К Дереку.

– Ну нафига? Хмурый Волк – последний, кого я сейчас хочу видеть. Нет, предпоследний, потому что, я хочу тебя обрадовать, злобный дядюшка, здесь ты лидируешь. Тебя я не хочу видеть еще больше.

– Потому что своей квартирой я до сих пор не обзавелся, – Хейл излучает просто всепоглощающее спокойствие. Даже когда продолжает мысль. – И, если ты не замолчишь, я довывихну тебе челюсть и доломаю ребра.

– Доступно, – мальчишка осторожно пожимает плечами, чувствуя новые уколы боли. – Питер?..

– Просто помолчи несколько минут.

Стайлз замолкает с видом оскорбленной гордости и замолкает не на пару минут, а на куда больший срок – он молчит, даже когда Питер вталкивает его в свою комнату, зло захлопывая за собой дверь.

– Теперь объясняй. И поподробнее. И скажи, как это вяжется с тем, что я просил тебя не делать глупостей?

Стилински поджимает губы, скептически изгибает брови, выпрямляет спину, по всей видимости, пытаясь придать себе более внушительный вид, но сдавленно охает, чувствуя глухую, тянущую боль в груди. Начинает сначала, заменяя последний пункт исполненным сарказма взглядом.

– Эксперимент. Не совсем удачный, по всей видимости, – ерзает в кресле, устраиваясь поудобнее.

– По всей видимости, не слишком, хотя я прекрасно понимаю, чего ты добивался, – Хейл осторожно, почти нежно проводит слегка шершавой, теплой ладонью по наливающейся синевой скуле. – Я же просил тебя не делать глупостей.

Питер кажется немного растерянным, даже виноватым, и от этого Стайлз сам теряется, теряет уверенность, хмурится, отталкивая руки оборотня.

– Не надо, не забирай. Пускай мне будет больно. В назидание за то, что я дурак.

Оборотень качает головой, легко преодолевая сопротивление слабых подростковых конечностей.

Вены на руке на пару мгновений наливаются чернотой, мужчина мягко проводит кончиками пальцев по широкой ссадине на щеке, вторую руку опуская к ребрам, вытягивая остатки болезненных ощущений.

– Ну что ты за глупый ребенок, Стайлз, – оборотень снова качает головой, – я, конечно, добрый дядюшка, достаточную часть юности провозившийся с детьми моей сестры, но я не привык мчаться на помощь по первому зову. Тем более по такому.

– Какому? – Стайлз завороженно следит за таким, совершенно незнакомым ему Питером, приоткрывая рот, неосознанно снова и снова облизывая губы.

Хейл пожимает плечами, понимая, что объяснить подростку эту пульсирующую тупую боль, шаром для боулинга перекатывающуюся от виска к виску, он не сможет. И объяснить абсолютное понимание, что это с ним, глупым и неуравновешенным подростком, что-то происходит – тоже не сможет. И о том, каких усилий стоит сдержать рвущегося наружу даже сейчас зверя, тоже не расскажет.

– Стайлз, чума ты… – Питер на мгновение прикрывает глаза, проговаривая про себя витиеватое немецкое ругательство. – Не смей больше так делать, хорошо?

Подросток несмело улыбается, протягивая руки и обвивая ими шею присевшего перед креслом на корточки мужчины.

– Просто мне было интересно. Придешь ты. Или не придешь. Вообще, я думал, что не придешь.

– Если так, то зачем был этот самоотверженный эксперимент?

Стилински хмурится, чуть-чуть наклоняясь к мужчине.

– Все нужно проверять опытным путем.

– Ладно, – неожиданно покладисто отзывается оборотень, – называй как хочешь, но больше так не делай. И как ты собираешься отцу объяснять все то безобразие, что творится у тебя на лице?

– А тебе правда есть дело до того, как я это объясню?

– Вообще-то нет, – ухмыляется Хейл, поднимаясь на ноги и вновь становясь привычным: отстраненным, насмешливым наблюдателем.

Стайлз кивает, зябко поводя плечами.

– В чем-то же должен быть подвох? Чем ты руководствуешься, выбирая меня? Чем руководствуется твой зверь?

Питер изгибает губы в неприятной улыбке, садясь на стул, стоящий неподалеку.

– Ты можешь меня защитить, но тебе неохота возиться с очередным подростком, навязанным тебе неважно кем: сестрой, судьбой, твоим волком, – Питер легко усмехается, скрещивая руки на груди, думая о том, что мальчишка, хоть и склонен творить несусветные глупости, умен не по годам. – Ты оборотень, значит, ты по определению сильнее, быстрее, опытнее меня. Даже если забыть о том, что мы вовсе не в равных возрастных условиях… Ну так скажи мне прямым текстом – что ты получишь от меня? Должен быть какой-то критерий, что-то ведь должно быть? – Стайлз поднимает умоляющий взгляд на оборотня, ему так хочется опереться на простую человеческую логику, не думать ни о чем сверхъестественном, ни даже о вполне человеческом, но не поддающемся объяснению.

“Все равно он глупый подросток”, – думает Питер, пожимая плечами, но не перебивая поток мыслей.

– И вообще, скажи-ка, имеет значение то, что я тебя не… – Питер вскидывает голову, упираясь естественной и беспокойной голубизной глаз в подростка, и Стайлз запинается, теряя мысль. “Не” – что? “Не люблю”? Ну что за глупости, он, Стайлз, адекватный человек, а подобные высказывания можно оставить пятнадцатилетним школьницам. “Не хочу”? Вранье, причем слишком откровенное, скрыть эту ложь от оборотня не удастся, а значит, лучше и не пытаться ее озвучить. Мысли путаются окончательно под немигающим взглядом хищника, и Стайлз машинально тянется в карман, выуживая из баночки капсулу аддерала, привычно проглатывая таблетку без воды. – Я не знаю… – неловко признается он, поднимая взгляд на Питера. Тот кивает, тихо фыркая.

– Я не хочу быть тебе должен… – неуверенно произносит Стайлз. – Ты опасный, Дерек прав… Да я и сам знаю.

Питер кривит губы от упоминания имени племянника.

– Разве я делал тебе… больно? – Хейл смотрит настороженно.

– Лидия…

– Тебе, – настойчиво повторяет оборотень. – Лидия – необходимость, не более.

– Мне – нет, – неуверенно признает подросток, медленно, почти плавно поднимаясь с кресла.

Питер следит за ним, не произнося ни слова и не двигаясь с места, просто наблюдает, как мальчишка в пару шагов подходит почти вплотную. И едва заметно раздувает ноздри, принюхиваясь – пахнет от него смесью настороженности и легкого возбуждения.

Стайлз медленно протягивает руку, касаясь щеки мужчины, и Питер обреченно прикрывает глаза, снова чувствуя себя чудным и опасным зверем, которого подросток пытается приручить. Хотя к чему сравнения, когда именно так и обстоит дело?

Стайлз неуверенно, пугливо, проводит пальцами по щеке, к губам, легонько скользит кончиками тонких пальцев по чуть обветренной коже. Хейл слегка улыбается, размыкая губы, обдавая подрагивающие пальцы теплым влажным дыханием.

Есть что-то… правильное в таком положении. Во всяком случае, происходящее не вызывает протеста ни у внутреннего волка, ни у самого Питера. Иллюзия подчинения дается пугающе легко и даже приятно. Стайлз зачарованно водит пальцами по губам, жадно вглядываясь в глаза застывшего перед ним оборотня, наклоняется, и зверь тянется к своему, уже абсолютно и безапелляционно своему, человеку. Осторожно, страшась отпугнуть, позволяя себе только глухое урчание, вместо довольного рыка.

Губы мягко смыкаются в поцелуе, и Питер чувствует металлический привкус крови, но старательно отвлекает себя от него, переключаясь на другие ощущения – юркий влажный язычок, старательно ласкающий рот, горячее дыхание, обжигающее кожу, бешеное и все убыстряющееся сердцебиение, теплые, дрожащие от возбуждения руки, вновь обвивающие шею. Стилински томно стонет, когда Питер властно тянет его к себе, усаживая на свои колени, прижимается теснее, запуская пальцы в волосы хищника, оттягивая, дразня. Но, будучи готовым к следующему шагу, а именно – к освобождению желанного гибкого тела от лишней одежды, Питер не без труда затягивает стальную удавку самоконтроля, отстраняясь от разгоряченного юноши.

Стайлз выглядит… крышесносно. Зацелованные губы, разбитые к тому же и окрашенные легким привкусом крови; лихорадочно блестящие глаза, выражающие сейчас смесь непонимания и жажды продолжения; тонкая молочная кожа, нежная, сладковатая на вкус, покрытая сейчас равномерным румянцем.

Питер тоже не хочет быть в долгу, но дело не в этом.

Питер не хочет делать глупостей, но дело и не в этом.

Питер совсем не хочет получить от шерифа пулю за совращение его единственного сына, но и это не главное.

Просто так надо. Нельзя давить на ребенка, играя на его гормональной неуравновешенности, уверяет себя Хейл, по-прежнему удерживая Стайлза на небольшом расстоянии от себя.

Стилински, кажется, догадывается хотя бы о примерном ходе мыслей, кипящих в голове у этого образца волчьего самоконтроля, потому что, чуть откинув голову, он спрашивает:

– Неужели было бы проще, если бы ты меня укусил?

Хейл напряженно кивает, наклоняя голову к плечу, будто рассматривая замершую перед ним добычу.

– Ты был бы моим. В первую очередь – моим, а уже потом – все твои остальные социальные статусы.

Стайлз раздраженно жмет плечами.

– Нельзя суметь контролировать все, Питер… И себя, и меня, и всех окружающих… Надо как-то подстраиваться…

На первом этаже раздаются шаги – Стайлз слышит глухой утробный рык альфы, а Питер чувствуют новую волну жгучей боли, прокатившуюся вдоль хребта. Подросток вздрагивает, вопросительно глядя на мужчину.

– Иди домой, Стайлз, – Хейл неопределенно взмахивает рукой.

– Почему? – Стилински внезапно утыкается холодным носом в ямку над ключицей, заставляя Питера на несколько мгновений потерять ход мыслей.

– Стайлз, иди. Мы с тобой еще не единожды пересечемся, я тебя уверяю…

– Через неделю полнолуние, – неразборчиво бубнит Стилински, не разгибаясь.

– Я знаю.

– Я хочу, чтоб ты пришел ко мне.

Питер неимоверным усилием воли сохраняет внешнее спокойствие – с одной стороны эти неосознанные самим Стайлзом, зовущие, будоражащие интонации, с другой – глухая предупреждающая боль, личное мнение альфы, не желающего разбираться в происходящем.

– Нет.

– Я буду тебя звать, пока ты не придешь, – Стайлз щурится, по своему мнению, угрожающе. – И ты придешь. Я же вижу, Питер.

– И я разорву твою говорливую глотку. И даже не буду об этом жалеть, – ядовито улыбается Хейл. – Быстро. Домой. И не донимай меня.

========== Разговор ==========

– Что с ним? – альфа подозрительно щурится, когда Стилински в гордом и непривычном молчании вылетает из лофта.

Питер останавливается на середине лестницы, пожимая плечами.

– Проехался клюшкой по чьей-то тачке. Или, а можно объяснить и так, ставил не слишком умные эксперименты, в очередной раз доказывающие, что проблем от него куда больше, чем пользы. И не обязательно рычать на меня с порога, Дерек.

– Я говорил тебе не подходить к Стайлзу, – Дерек хмурится, исподлобья глядя на дядю.

– А я говорил тебе, что ревность – страшный порок, – Питер задумчиво рассматривает две коробки с чаем, сравнивая. – Знаешь, как говорил Дюма-сын? – бета дожидается раздраженного передергивания плечами. – Ревность – это искусство причинять себе ещё больше зла, чем другим. Ты бы лучше со своими влюбленными щенками разбирался. Во всяком случае с одним – точно стоит. – Питер отставляет одну коробку в сторону, вторую убирая на место. – Чай будешь?

– О чем ты? – Дерек игнорирует предложение родственника.

– О чае, – старший оборотень подпускает издевки в голос, с поистине азиатской медитативностью заваривая зеленый чай.

– Питер… – альфа не рычит, понимая, что это не лучший способ воздействия.

– Айзек, – коротко произносит Хейл, наливая чай в кружку. – Дерек, раскрой глаза, включи обоняние, посмотри по сторонам, перестань лезть в мою жизнь. Тогда у тебя появится хоть какое-то подобие собственной.

Альфа угрюмо смотрит на дядю, выстукивая на столешнице подобие похоронного марша.

– С этим я разберусь, – Дерек старается не обращать внимания на взгляд Питера, в котором неверие разгорается кострами испанской инквизиции. – Я хочу, чтобы ты оставил Стайлза в покое. Не подходи к нему. Не вмешивайся в его жизнь. Не…

– Ох, Дерек, – Питер кривит губы, садясь на высокий барный стул – разномастность стульев давно перестала его удивлять, – я же прошу тебя раскрыть свои алые очи и оглянуться вокруг. Почему ты меня не слушаешь?

Слишком много издевки – Питер и сам чувствует, что переборщил, альфа начинает беситься, а ничем хорошим это не кончается.

– Я не подхожу, не вмешиваюсь и вообще не делаю почти ничего. Только одно, – Питер делает глоток, глядя на племянника поверх кружки. – Сдерживаю своего волка, когда Стайлз его зовет.

– Стайлз… что? – ярость мгновенно сходит на нет, уступая место изумлению. – Он мальчишка. Подросток. Он не может… Ты не должен. Он не оборотень.

– Не может? – Питер скептически рассматривает чаинки на дне чашки. – Все он может. Не может он понять только одного – что это неизбежность, с которой ему придется смириться, и ответственность, с которой ему придется жить, – улыбка бывшего альфы на мгновение становится хищной. – Хотя второй пункт он осознает, и это хорошо. Поэтому он проводит дурацкие эксперименты, ставит идиотские условия… Подросток? Не оборотень? Ты правда думаешь, что можно упустить из виду два этих чудесных факта? И ты тоже хорош.

– Я-то здесь при чем? – удивленно вскидывается Дерек в ответ на раздраженно-обвиняющие интонации.

– При том, племянничек, что ты два месяца зажимался с этим мальчишкой по всем углам и теперь у него явно слегка размыты границы реальной жизни. – Питер выплевывает эту фразу зло, и Дерек явственно чувствует горький привкус ревности и еле слышное обещание мести. Питер продолжает уже спокойнее. – Потому что ему, черт возьми, семнадцать. И я многое могу списать на гормоны, но, черт возьми… – Хейл не заканчивает фразу, одним глотком допивая чай.

Через пару минут Дерек прерывает затянувшееся молчание.

– Если ты навредишь ему, используешь в каких-то своих целях… Если не сможешь его защитить – я убью тебя, – альфа подтверждает слова глухим рыком.

Питер отвечает ему невозмутимо-спокойным взглядом.

– Впиши в свой список еще один пункт. Будь добр, убей меня, ну, хотя бы попробуй, если я буду плясать под его дудку. И тебе удовольствие, и мне.

Альфа обескураженно смотрит на Питера. Тот поясняет.

– А что хорошего в том, чтобы находиться в зависимости от семнадцатилетнего мальчишки, не осознающего ни своих желаний, ни своей власти?

Дерек неуверенно пожимает плечами.

– Романтик ты, – обвиняюще качает головой Питер. – Впрочем, романтизм присущ твоему возрасту. Наверное. Жаль, что я этот период почти полностью пропустил, – альфа не без удивления улавливает среди привычного сарказма ноты грусти, даже боли. – Кстати, у тебя еще осталась хоть пара приличных цепей после твоих волчат?

– Да почти все целы. Все не так уж плохо.

– Оставишь мне в полную луну, – коротко бросает Питер, спрыгивая со стула и направляясь к лестнице. – Боюсь, пригодится.

========== Красная Шапочка ==========

– Куда ты идешь?

– Какая тебе разница, куда я иду? – раздраженно отзывается Питер, не оборачиваясь и не удивляясь. – Что ты здесь-то делаешь?

Стайлз пожимает плечами.

– Так получилось, что во-он в том магазине, – Стилински воодушевленно указывает на книжную лавку на другой стороне улицы, – продаются дополнительные материалы, нужные нам по экономике. Кстати, Питер, ты шаришь в экономике?

– Даже если бы шарил, я бы тебе ни за что не признался, – хмыкает оборотень. – Зачем было тащиться через весь город, вместо того, чтобы скачать в интернете?

– Питер, меня умиляет твоя вера во всемирную паутину, но даже там не все можно достать, как выяснилось. Наших свежих методичек по экономике там не оказалось. Поэтому я здесь. А ты?

– Стайлз, когда ты уже поймешь, что тот факт, что ты находишь некое извращенное удовольствие, докладывая мне о целях своих перемещений по городу, не обязывает меня к тому же?

Стилински замолкает всего на пару секунд, обрабатывая сказанное.

– Слушай, волк, какое у тебя образование? Потому что я думаю, что ты юрист. Потому что только они могут так извращенно использовать английский язык.

– Не думаю, что я по образованию юрист, – Питер язвительно улыбается в ответ на страдальчески-недоуменный взгляд Стайлза.

– Так, дай я угадаю… Квартира! Ты теперь живешь где-то здесь? – Стилински решает ненадолго оставить темное прошлое оборотня.

– Меня иногда угнетает твоя догадливость, Стайлз.

Стилински смотрит вопросительно и очень, очень настойчиво. Хейл в очередной раз сдается, взмахивая ладонью.

– Ладно, пойдем покажу. Но, если об этом месте узнает Скотт или еще кто-нибудь из твоих приставучих несовершеннолетних приятелей, я найду способ превратить твою жизнь в еще больший ад.