Текст книги "Разве альфы бывают бывшими? (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Хочешь, укушу? ==========
– Хочешь, укушу? – в очередной раз говорит Питер, предельно четко выговаривая каждый звук, так, чтобы у внезапно обмершего мальчишки не оставалось места для сомнений в собственном слухе. Хейл делает шаг вперед, почти нежно сковывая запястье подростка стальной хваткой пальцев, несильно тянет к себе, поднося руку к губам.
Волк невольно принюхивается – от Стайлза пахнет злостью, испугом, но почему-то совсем нет желчно-горького запаха ненависти, который Питер чувствует почти во всех, кто сейчас его окружает. Прогорклый маслянистый запах и ядовито-желтый оттенок этого запаха неотступно преследуют Питера, но его это не волнует. А вот отсутствие – беспокоит. Ликан снова поднимает взгляд, вглядываясь в потемневшие от испуга глаза болтливого обычно подростка. Стайлз внезапно медленно обрабатывает предоставленную информацию, а оборотень терпеливо ждет, теряя драгоценные секунды своего времени. Но ждет, кривя губы в подобии улыбки, лишь бы скрыть уже лезущие клыки – волк страстно жаждет заклеймить мальчишку. Хейл не кривил душой, говоря Стайлзу: “Ты нравишься мне”. На самом деле, Стайлз нравится не столько ему, сколько его волку, а это важнее. Питер всегда прислушивается к своему зверю – древний хищник мудрее глупой и слабой человеческой сущности.
Нервно сокращаются лицевые мышцы, готовясь к трансформации, когти легко вспарывают ткань рубашки – Питер уже слышит согласие зашедшегося в аллюре сердца, и волк, прорываясь наружу, тянется всей сущностью к избранной жертве. Стайлз, испуганно вздохнув, разжимает ладонь, роняя смятую связку ключей на бетонный пол. Невыносимо громкий, по сравнению с тишиной парковки, звук добавляет злости и решительности волку, убавляя выдержки у Питера – острые зубы уже касаются кожи, почти вонзаясь в мягкую, теплую, сладкую плоть. Еще не чувствуя запаха крови, оборотень уже дуреет от предвкушения, чувствуя, как предательски срывается дыхание и из горла рвется рык. Глаза застилает мутной пеленой, и Питеру уже глубоко наплевать на любые слова Стайлза, но в следующее мгновение оба – и волк, и человек – ошарашено отступают, позорно сдавая позиции: Стайлз несмело кладет пальцы на затылок склонившегося к его руке мужчины и проходится по волосам одним, неуместно ласковым движением. Хейл не делает шага назад – такого попрания своей гордости он бы не допустил, но отчетливо чувствует, как изумленный волк оседает на задние лапы, недоверчиво наблюдая за мальчишкой.
Стайлз, правда, выглядит испуганным, и это несколько успокаивает, но реакция волка не радует Питера.
– Я не хочу быть одним из вас, – блекло произносит Стилински, изумленно глядя на свою руку, которую альфа уже выпустил из захвата.
Питеру приходится объяснить ему, что бесполезно лгать. Пусть даже лгать самому себе.
Действительно бесполезно – зверь уже назначил Стайлза своей добычей.
Питер равнодушно пожимает плечами, только сейчас позволяя себе отступить во всех смыслах, отворачивается, почти слыша, как Стилински набирает в грудь воздуха, чтобы выдохнуть: “Еще не сейчас”.
Но мальчишка не набирается смелости, чтобы сказать, а Питер и так потерял слишком много времени, чтобы сейчас разбираться в природе его странного поведения.
Хотя, странное поведение своего волка удивляет Хейла не меньше – будь на месте Стайлза кто-нибудь другой, возможно, уезжал бы Питер с парковки уже с двумя трупами в багажнике.
Одно из правил, которые Питеру приходится уяснить, звучит так: “ничего не оставляй на потом”.
Потому что “потом” может не наступить. Или наступить слишком нескоро, почти поздно.
Потому что “потом” Питеру совершенно некогда думать об этом.
Потому что “потом” Питер умирает.
И это почти так же страшно, как быть запертым в подвале собственного, сгорающего дома. Это почти так же мучительно, как шесть долгих лет медленно регенерировать, находясь на грани сознания и безумия. И это больно, действительно больно. И подло. Дерека Питер осуждает не особо, прекрасно понимая его мотивы, но огонь… огонь – это было подло.
Хорошо, что у Питера есть план и на такой случай.
========== Ты ненормальный, Хейл… ==========
Питер настороженно приглядывается к новой стае, которую собирает племянник. Кучка печальных, неуравновешенных подростков – это он называет стаей? Здесь можно только закатить глаза в немом и бессильном воззвании к небесам.
Бери только сильных. Выжидай. Убеждай. Выжидай. И бери.
Питер ждет; шесть лет медленной регенерации – отличная база для тренировки терпения, поэтому он никуда не торопится, со снисходительной усмешкой наблюдая за неуклюже вальсирующими в подобии отношений Дереком и Стайлзом. Питер только качает головой, заслышав очередную бурную ссору, и чуть брезгливо морщится, когда чуткий слух улавливает звуки не менее бурного, неуклюжего примирения.
Питера совсем не удивляет, что племянник глухо и грозно рычит, стоит любимому, в кавычках, родственнику не вовремя задержать взгляд на шебутном подростке.
Неуклюжая попытка доказать какое-то мифическое “право собственности” на этого ребенка не напрягает даже чуткого внутреннего зверя, Питер же и вовсе отвечает на подобное холодной равнодушной усмешкой.
Волку нет дела до происходящего между Дереком и Стайлзом, – это раздражает только человека – волк уверен, что, не приняв Питера в качестве альфы, Дереку Стайлз откажет не колеблясь.
Расчетливый и хитрый зверь прав – Стилински с завидным постоянством уходит как от клыков альфы, так и от серьезных посягательств на свою задницу, безмятежно улыбаясь своему весьма неопределенному будущему.
Питер ждет: этот постоянный рык и стоны не могут продолжаться вечно.
На самом деле не происходит ничего необычного, никаких переломных моментов. Просто однажды химия кончилась, мальчишки, пресытившись друг другом, разбежались в разные углы ринга, при этом альфа еще и остался зализывать уязвленное самолюбие. Подросток же остался мириться с внезапно накатившим осознанием одиночества: Скотт все время, которое не уделяет учебе, работе и тренировкам со стаей Дерека, проводит со своей маленькой охотницей, Дерек, явно ощущающий тонну неловкости при виде Стайлза, концентрируется на обучении своей стаи, шериф, как и всегда, погряз в работе, а малышка Лидия, в очередной раз увлекшись каким-то спортсменом, снова почти не смотрит на не слишком складного подростка, постоянно вьющегося рядом. Из взгляда Стайлза, обращенного на Лидию, достаточно давно ушла влюбленность. Ушла она и из взгляда, которым сын шерифа награждает альфу.
Питер ждет. Одинокие подростки с заниженной самооценкой – не его профиль, с этим – к племяннику.
Стайлз крутится как волчок, силясь найти применение своим запасам энергии, по привычке почти постоянно торчит в лофте, то поджидая Скотта, то просто от скуки.
Питер смотрит на Стайлза как на диковинную игрушку – хочется утихомирить его, изучить, да хотя бы, для начала, просто потыкать пальцем – а оно вообще живое? Настоящее? Люди не бывают такими.
– Что, мистер-я-не-плохой-парень, отсиживаешься в окопах?
Питер лениво отрывает взгляд от ноутбука, разглядывая до отвращения энергичного подростка.
– Я к тому, что ты, конечно же не знаешь, где Дерек гоняет ребят, да?
– В лесу, – коротко бросает Хейл, искренне надеясь, что мальчишка, поняв, что продуктивного разговора не светит, уйдет раньше, чем окончательно проснется внутренний волк, уже учуявший ушедшую один раз добычу. Не то чтобы что-то подобное могло вывести Хейла из состояния привычного равновесия, но оборотню совсем не с руки рисковать.
– Да ты просто гений ораторского искусства. Питер, ты точно не находка для шпиона. Ты проклятие всех шпионов мира. Тогда я буду ждать здесь…
– Нет.
– Что “нет”? – Стилински уже достает из портфеля потрепанную тетрадь и ручку. – Мне нужен Скотт.
– Иди и жди его у него дома, – Хейл взмахивает рукой в жесте, однозначно обозначающем “брысь отсюда”. – Не здесь.
– Здесь удобнее, – беззаботно фыркает Стайлз, – черт его знает, куда он понесется после того, как Дерек их отпустит. У вас есть молоко?
– Нет, – Питер отгораживается от назойливого подростка крышкой ноутбука.
– Да ладно, ну у вас наверняка же есть молоко! Питер, ты в курсе, что такое молоко? Оно в таких пакетах продается, – Стайлз показывает, размахивая руками, – белое такое, его люди пьют.
Хейл оглядывает его со смесью удивления, возмущения и искреннего непонимания – как это недоразумение вообще дожило до своих семнадцати?
– Я не пью молоко, – фраза соскальзывает с губ раньше, чем Питер осознает, в насколько идиотский диалог он ввязался.
– Почему? – тут же спрашивает Стилински, что-то задумчиво чиркая в тетради. – А я пью. Молоко полезно для растущего организма… – Стайлз затихает, углубляясь в свои записи.
Питер сдвигается к краю дивана, подальше от расположившегося за журнальным столиком подростка.
Волк намекает на то, что неплохо бы все-таки разорвать этому человеческому недоразумению глотку и налакаться теплой темной крови, растекающейся из излохмаченных клыками яремных вен.
Питер укоризненно смотрит на него.
Волк древнее и мудрее, но человек хитрее и изворотливее.
В некоторых случаях силу нужно приберегать напоследок.
Но потом Стайлз начинает что-то напевать, наверняка фальшивя, – хотя Питер допускает мысль, что современная музыка может звучать так ужасно – и Хейл задумывается, а не прекратить ли этот концерт раз и навсегда?
Питеру хочется подойти, взять подростка за шкирку, встряхнуть, как провинившегося котенка, и грозно вопросить: “какого черта ты не боишься доставать волка?”
Стайлз шуршит какой-то упаковкой, через минуту протягивая волку кусок шоколада.
Хейл откладывает ноутбук, со всей доступной ему серьезностью глядя на подростка.
– Ты хочешь, чтоб я все-таки откусил тебе руку?
– Мог бы просто сказать, что и шоколад не ешь, – обиженно тянет Стилински. – Я и так начинаю подозревать, что ты киборг. Сам подумай – воскрешаешься почем зря, молоко не пьешь… Ты ненормальный, Хейл… Хотя у вас вся семейка чоканутая, да.
У Питера создается ощущение, что его прикармливают, как опасного зверя в зоопарке, потому что Стайлз все еще держит эту чертову плитку на раскрытой ладони. Тогда волк решает повеселиться.
Питер слегка подается вперед, нагибаясь, широким мазком проводит языком от кончиков пальцев к ладони и отстраняется, сжимая кусок шоколада зубами. Неожиданно громкий хруст, – оборотень одним движением челюстей разгрызает твердый горький шоколад – и Стайлз, одичало вздрогнув, отступает на три шага назад, мотая головой.
– Ты точно чокнутый, Питер. Ты, блин, вообще нездоровый…
У Стайлза краснеют уши, скулы, пурпурный румянец заливает шею, он хмурится, озадаченно разглядывая свою ладонь. Питер вопросительно изгибает брови, насмешливо наблюдая за нервными движениями подростка.
– Что ты так нервничаешь? Пальцы целы, – Хейл хмыкает, признавая, что замечания про откушенную руку начинают приедаться, точно так же, как и обращение “мистер я-не-плохой-парень”, – не откусил, заметь.
– Если бы ты мне руку по локоть отгрыз – это бы я понял, – бубнит Стилински, заталкивая тетрадь в рюкзак и роняя ручку.
Питер наклоняется, подбирая ее, протягивает Стайлзу, точно так же подавая на раскрытой ладони и ехидно улыбаясь.
– Оставь себе, – Стилински опасливо обходит Питера. – Только имей в виду, она пожеванная и пишет не очень хорошо, – он делает несколько шагов к выходу, – скажи Скотту, что я его искал…
– Я похож на службу коротких сообщений?
– Ты похож на самое нездоровое создание из всех, что я когда-либо видел…
========== Покажи мне своего волка ==========
– И ты ничего не хочешь спросить? – Стайлз впервые заговаривает с Питером после злосчастной шоколадки.
– Например? – Хейл, в отличие от подростка, совершенно не чувствует неловкости. Столкнуться поздним вечером в темном пространстве лофта, за одну ночь до полнолуния? Питера это даже не удивляет. Стаю Дерек увел подальше от города, чтобы учились контролировать себя – идея, по мнению Питера, все равно глупая, несмотря на обилие цепей, прихваченных альфой.
– Ну не знаю… Например – что я тут делаю?
Питер качает головой, насмешливо хмурясь.
– Это даст тебе право спрашивать, что здесь делаю я. А это не твое дело.
– А что ты здесь делаешь? – Стилински широко распахивает глаза, по всей видимости прокручивая в голове сотни возможных сценариев.
– Плету заговоры и интриги, Стайлз. Это твой любимый сюжет? Про злобного дядюшку? А любимая сказка, что, “Золушка”? – оборотень устало отмахивается от подростка. – Живу я здесь, Стайлз.
– Я думал, у тебя квартира… в городе.
– Была одна, теперь будет другая, – Хейл неопределенно качает головой. – Переезжаю.
– Куда? – Настырный мальчишка безбоязненно плюхается рядом на диван, откидываясь на мягкую спинку.
– Стайлз, тебе знакомо такое явление, как находящийся рядом с тобой занятой человек? Ты в курсе, что не нужно отвлекать людей, когда они заняты?
– Но ты ведь не занят, Питер, – Стилински ухмыляется, – ты ведь на самом деле плетешь заговоры и интриги?
Питер с некоей долей обреченности кивает.
– Прямо сейчас и начну. Специально для того, чтоб ты заткнулся. Это же заткнет тебя?
– Нет, – подросток придвигается ближе, – все говорят, что меня просто невозможно заткнуть. Если бы ты общался с людьми, ты бы знал это.
Хейл закатывает глаза, поднося к губам стакан с виски. Терпкий острый запах доставляет едва ли не больше удовольствия, чем вкус, а отсутствие Стайлза сделало бы вечер совсем отличным.
– Ты собираешься реанимировать мои коммуникативные навыки?
– Не-а, – подросток придвигается чуть ближе, силясь заглянуть в старую немецкую книгу, лежащую у оборотня на коленях. – Ты, кстати, не спросил, почему я здесь.
– У меня есть чувство такта, Стилински. В отличие от тебя.
– Ладно, тактичный дядюшка. Я просто хотел поторчать один.
– Если это намек на то, что я тебе мешаю – могу ответить тебе тем же, потому что ты мне действительно мешаешь.
– Питер, – у Хейла вдоль позвоночника пробегают мурашки от странного голоса мальчишки, – Питер, покажи мне своего волка? – Стайлз смотрит на оборотня во все глаза, выжидающе приподнимая брови.
Хейл успевает взять под контроль зверя, рванувшего на зовущий голос Стайлза и даже, кажется, успевает прикрыть на мгновение глаза, чтоб подросток не увидел льдистого сияния радужки.
– Пускай тебе Скотт показывает шоу, или мой драгоценный племянник. Есть целая куча оборотней, которых ты можешь доставать, но ты донимаешь именно меня, Стайлз.
Стилински кивает, кажется, совсем не слушая отповеди.
– Я их всех видел. А тебя – ни разу. Ну, с тех пор, как ты…
– Умер?
– Воскрес, – хмурится Стайлз. – С тех пор, как ты вернулся, вот. Ты же сейчас не та большущая штука с жуткими глазами? Нет?
– Нет. И тому, что я не обращаюсь, поверь, есть причины.
– Бережешь силы? А что будет в полнолуние?
– Ничего особенного, – Питер пожимает плечами, – я умею себя контролировать.
– У тебя тоже есть… как это Дерек назвал… якорь?
Хейл недоуменно изгибает бровь.
– Якорь? Да я как чертов ледокол ими обвешан, – Стилински несмело фыркает, сдерживая смешок, и Питер усмехается в ответ.
Стайлз зажевывает нижнюю губу, в какой-то напряженной задумчивости пялясь на Питера, затем переводит взгляд на стакан с виски.
– Может, выпьем?
– Ты несовершеннолетний, Стайлз, так что даже и не думай, что я стану тратить на тебя хороший виски.
– Жадина, – тянет Стилински. – И ханжа.
– Моралофаг еще скажи, – Питер переворачивает страницу. – Спаивать малолетних – не мой профиль. В принципе – малолетние не мой профиль.
– Но ты предлагал мне укус, – Стайлз придвигается еще ближе.
– Я и сейчас могу предложить, – Хейл сохраняет весьма убедительное подобие спокойствия. – Только на этот раз тебе придется попросить.
– Я не хочу, – Стайлз улыбается, прищуривая глаза.
– Ты не хочешь себе в этом признаваться, – равнодушно поправляет Питер. – Тем не менее ты не боишься оставаться со мной один на один.
– Я вас, оборотней, вообще не боюсь, – нагло врет Стайлз, весело морща нос. – Вы давно перестали быть для меня стра…
Да, Питер признает, что делает это специально. Да, он снова отпускает своего волка самую малость поиграть с наглым мальчишкой. Нет, Питер прекрасно контролирует своего зверя, пусть даже в ночь перед полнолунием.
Но Стайлз этого не понимает и не ожидает резкого движения в свою сторону, громкого рыка, ощереных клыков и холодной синевы глаз. Стайлз вскидывает перед собой обе руки, в глупой и неправдоподобной попытке защититься, и Питер слышит, как сердце чуть ли не проламывает хрупкие подростковые ребра, чуть замедляясь, только когда оборотень замирает в паре дюймов от лица парня, мгновенно трансформируясь обратно.
– Не боишься?
– Не всерьез, – задыхаясь шипит Стайлз. – Ты не всерьез. Но, черт, страшно…
– Если бы я действительно хотел разорвать твою говорливую глотку, Стилински, я бы давно это сделал.
Стайлза коробит обращение “Стилински” – будто учитель обращается к ученику.
– Да? То есть, ты все-таки не хочешь, чтоб я умер мучительной смертью от твоих зубов, да?
– Думаю, что мой альфа, – Стайлз без труда улавливает тонну сарказма, прозвучавшую в голосе Питера, – будет слишком огорчен подобным исходом. Еще придумает себе невесть что. Твоя фантазия наверняка заразна.
Питер отодвигается на прежнее место, снова раскладывая фолиант на коленях.
– А что было бы со мной, если бы я согласился на твой укус?
Питер заинтересованно смотрит на подростка.
– Что было бы с тобой, когда Дерек распорол мне горло, ты имеешь в виду?
Стайлз несмело кивает.
– Мог бы остаться омегой. Или Дерек принял бы тебя в свою стаю.
– В любом случае, умирать было бы крайне безответственно с твоей стороны, так что я рад, что отказался.
– Меня радует твой ход мыслей, – задумчиво тянет Питер.
– Да? А по-моему, я только что глупость сморозил, – Стилински отворачивается, упираясь взглядом в окно. – И что, ты переживаешь полнолуние совершенно спокойно?
– Вполне, – Хейл переворачивает очередную страницу и наклоняет голову, как-то неестественно изгибая шею, чтобы рассмотреть мудреный рисунок на странице. – У меня совершенно нет сил бегать по лесам и выть на луну, так что проблема с контролем ярости отпадает сама собой.
– Значит, мне можно будет прийти завтра вечером?
– Зачем? – волк настороженно поводит ушами, глядя сквозь человеческое тело голубыми и холодными глазами.
Стайлз никак не реагирует, только пожимает плечами.
– Так можно или нет?
– Я же не могу тебе указывать, – Питер изгибает губы в мрачной лукавой улыбке. – Ведь так?
========== Обнюхивать людей невежливо… ==========
– Я только надеюсь, что ты правду мне сказал про то, что не будешь обращаться и пытаться перегрызть мне горло, Питер, потому что у меня завтра тест по английскому и мне чертовски нужно хорошо его написать.
– Мне одному видна явная брешь в логике последней фразы? – Хейл поднимает голову, заинтересованно глядя на подростка. – Значит, ты все-таки решил прийти и проверить, что случается со злобным дядюшкой во время полнолуния? Боюсь, я тебя разочарую, – Питер зевает, удобнее устраиваясь на ступеньках винтовой лестницы.
– Ну и ладно, скучнее чем дома мне все равно не будет.
– Кстати, почему тебе не сидится дома? Готовился бы сейчас к тесту, ел чипсы и смотрел порно, зачем ты сюда-то пришел?
– Учебник и чипсы я взял с собой, – Стайлз запинается, обдумывая последний аргумент. – Ты же не думаешь, что семнадцатилетние подростки только и делают, что смотрят порно?
– Вообще-то думаю, – Хейл насмешливо приподнимает бровь.
– Ну так ты не прав, Питер. Подростки еще смотрят боевики, читают комиксы и сутками торчат в интернете. Когда их не втягивает в неприятности стая оборотней.
– И что тебе мешает наслаждаться благами цивилизации у себя дома?
Стилински игнорирует вопрос, растягиваясь с ноутбуком на диване, оборачивается на Питера, окидывая его вопросительным взглядом.
– Так и будешь там торчать? Боевик и чипсы, я ж сказал.
Питер раздумывает пару мгновений, неспешно поднимаясь на ноги. Спускаясь по ступеням, он все еще раздумывает над правильностью своего решения, но упрямый и злой от бессилия волк будто подталкивает лбом в спину, заставляя шаг за шагом приближаться к устроившемуся на диване мальчишке.
– Надеюсь, с подготовкой к английскому ты меня не будешь просить помочь? – Питер выразительно смотрит на Стайлза сверху вниз.
Тот качает головой, как-то неловко и нелепо группируясь на диване так, что ноутбук слетает с колен. Оборотень успевает подхватить гаджет, проезжаясь вылезшими когтями по пластиковому покрытию крышки. Резкие движения вызывают у внутреннего зверя неконтролируемый приступ паники – слишком слабое тело необходимо защитить, но сил нет, да и глупый человек не дает вырваться на волю, этот диссонанс отдается острой болью в висках.
Когда Хейл снова открывает глаза, Стайлз все еще рассматривает крышку ноута, осторожно проводя пальцами по неглубоким бороздам.
– Ну нифига себе, 3D-картинка… Стильненько, – Стилински неуверенно улыбается. – Ну, экран живой, ноут живой, значит, все окей. Садись давай, – подросток только сейчас поднимает взгляд на оборотня. Питер тяжело опускается на диван, подносит ладонь к лицу, разглядывая, без тени раскаяния произносит:
– Извини. Рефлекс.
– Возле тебя даже воздух дрожит, – Стайлз растеряно проводит рукой возле плеча оборотня, ловя его изумленный взгляд, и поясняет, – ну, ты так напряжен, что создается именно такое впечатление. Значит, все не так просто? Мне просто интересно… Ну, это же круто даже по сверхъестественным меркам – вернуться, ведь так?
– В какой-то мере, – кивает Хейл.
– Расскажи мне что-нибудь, а? – Питер качает головой в ответ, откидываясь на спинку дивана и закрывая глаза.
– Тогда скажи, зачем тебе я?
– Какая разница, Стайлз? – оборотень не открывает глаз, улыбаясь. – Я больше не альфа, так что разговор этот не имеет смысла.
– Разве альфы бывают бывшими? – голос Стилински оказывается слишком близко.
– Ты вообще отличаешься нестандартным мышлением и живым воображением, – Стайлз улыбается этим словам – Питер почти слышит эту улыбку. – Ухватил самую суть вопроса.
– Значит, не бывают?
– Не слышал о таком. В любом случае, разговор бессмысленный. Включай свою шарманку, посмотрим, во что нынче упираются мозгами подростки.
Стайлз кивает, утыкаясь носом в ноутбук, а мужчина задумчиво рассматривает сливочно-белую кожу, покрытую россыпью шоколадных веснушек, неожиданно изящную шею, с трогательно проступающими шейными позвонками.
– Если фильм не понравится – не возмущаться!
– О, не беспокойся, – Питер успокаивающе улыбается, продолжая рассматривать мальчишку, прикрывая глаза ресницами, – мне не понравится любой фильм из тех, что ты можешь предложить, так что я готов к разочарованиям.
– Питер, я не могу понять, как люди с тобой общаются? Ты же, черт возьми, охмурил маму Скотта! Как?
– Ну уж совершенно точно не американскими боевиками, – он фыркает, пожимая плечами и оценивая выражение лица Стайлза – что-то среднее между “о господи, какой ты идиот” и “а то ж я не догадался!”.
Большой хищник лениво устраивается как можно комфортнее, заинтересованно глядя на примостившегося рядом подростка, примирительно-улыбчиво уточняет:
– И чипсы?
– И чипсы! – Стайлз чуть снова не роняет ноутбук, после чего переставляет его на колени к Питеру, лезет в рюкзак, поворачиваясь спиной к ликану. Который в очередной раз задумывается о совершенно неважных вещах – насколько сильно может прогнуться этот позвоночник и с какой силой нужно сжать узкие бедра кончиками пальцев, чтобы остались темные пятна кровоподтеков. Стоило бы списать это на полнолуние и излишнюю эмоциональную возбудимость.
– Чипсы, – повторяет Стилински, шурша раскрытым, резко пахнущим паприкой и чем-то невероятно химическим, пакетом.
Питер не запоминает фильм просто потому, что он действительно не представляет не только интереса, но и ни малейшей художественной ценности. Зато гиперчувствительное из-за полной луны обоняние концентрируется на запахах, отгораживаясь от настырного химического амбре картофельных снеков. Азарт, легкая скука, интерес, легкий испуг – Питер не заботится даже о том, чтобы приличия ради хоть изредка поглядывать на экран, так его увлекает быстро меняющийся аромат, исходящий от мальчишки.
– Питер… – ровно и натянуто-спокойно произносит Стайлз, досмотрев финальные титры, – прекращай меня обнюхивать. Я от этого реально нервничаю.
– Даже если б я не слышал твое сердце, я бы сказал, что ты слишком шумно дышишь для человека, которому неприятно происходящее, – Хейл с неудовольствием поднимает голову, отстраняясь от подростка.
Стайлз сглатывает, неуверенно пожимая плечами.
– Я сказал, что я нервничаю, а не что мне неприятно, – Питер усмехается, отстраняясь еще, а Стилински чуть приторможено поворачивается к нему, наоборот стараясь приблизиться. – Ты хотел, чтоб в стае, рядом с тобой, была умная бета с нестандартным мышлением?
Оборотень настороженно кивает, в кои-то веки совершенно не понимая, к чему этот разговор.
– А ты не в курсе, что человек может быть рядом просто так, не как часть стаи и не обязательно его кусать? – Хейл излучает в ответ молчаливый сарказм. – Нет, я серьезно, Питер.
– Укус – это дар, – упрямо повторяет оборотень, на удивление неловко чувствуя себя рядом с этим подростком.
– Но я не хочу этот дар, – отчаянно повторяет Стайлз. – Мне же не обязательно каждое полнолуние отращивать клыки и когти и пытаться кого-нибудь убить, чтобы… – Стайлз зло замолкает, пытаясь отвернуться, но замирает, чувствуя упирающиеся в горло, чуть выше кадыка, когти – Питер заставляет его поднять голову, с любопытством рассматривая.
– Об этом я не подумал, – недовольно произносит Хейл, – с другой стороны – мое предложение лучше. Надежнее. И безопаснее.
– И бесполезнее, – фыркает Стилински, но тут же затихает, чувствуя, как когти продавливают кожу.
– Я не могу тебя обратить, но проткнуть тебе горло смогу легко, Стайлз, – ласково произносит Питер. – Зачем ты выводишь оборотня из себя в полнолуние?
Стилински пожимает плечами.
– Потому что ты меня не убьешь? – еще чуть-чуть уверенности, и Питер бы поверил.
– Или?
– Я придерживаюсь именно этого варианта, – Стайлз осторожно сглатывает, чувствуя, как когти по-прежнему надавливают на горло, мешая нормально дышать. – Убери когти, а? Питер? – оборотень глухо рычит, отдергивая руку, и резко встает, порываясь уйти – все-таки этот мальчишка может довести кого угодно, даже полумертвого оборотня заставляя терять контроль.
Стилински вцепляется в руку, отшатывается от кобальтового всполоха в глазах, но тут же тянется обратно, тоже поднимаясь, тянется к губам, немного неловко и испуганно, почти прикрыв глаза.
Слишком близко, слишком ясный запах возбуждения и страха, слишком быстро бьющееся чужое сердце – все это выводит из себя, заставляя зверя метаться в клетке слабого человеческого тела. Жажда мести и сопровождающая ее холодная расчетливость больше не могут быть сдерживающим фактором – как таковых “якорей”, кроме собственного самообладания, у Питера нет. Волк воет оглушительно громко, требуя дать свободу, требуя вкуса крови, запаха чужой боли.
– Питер… – Стайлз хрипит еле слышно, стараясь не двигаться и не задохнуться одновременно – широкая когтистая ладонь совсем не в шутку сжимает горло, приподнимая худого подростка над полом, когти впиваются в кожу.
Хейл встряхивает головой, отгоняя кровавый туман, застящий глаза, осторожно опускает руку, разжимает ладонь, недоверчиво глядя на подростка, походя забирает боль – Стайлз еле успевает заметить, как окрашиваются черным вены на руке – и отходит на шаг.
– Ох черт, Питер, ну ты даешь, монстр вселенной, блин, – Стилински ошарашено тараторит, щупая горло. – Вот у меня синяки останутся и толку, что ничего не болит? Синяки-то все равно останутся, и что мне теперь делать? Как я в школу-то пойду? Черт, Питер, я уже не думал, что ты остановишься, псих ненормальный…
– И я не думал, – Хейл внимательно осматривает мальчишку. – Я и не собирался.
– Останавливаться? – он кивает в ответ. – Ну обалдеть теперь. Я ж просил предупреждать о таком!
– Твоему тесту по английскому это в любом случае не повредит, – Хейл чересчур задумчив даже для самого себя, это немного нервирует Стайлза.
– Просто умилительно, что ты помнишь про мой тест, но не помнишь, что не собирался меня убивать.
– Стайлз…
– Если ты скажешь “Стайлз, заткнись”, я засуну тебе аконит… куда достану, туда и засуну, понял?
Оборотень кивает, обнажая зубы в улыбке.
– Чеши домой. Ты же не собирался здесь ночевать?
– Да ну тебя, – Стилински отворачивается от вервольфа, нагибаясь за рюкзаком, а разогнувшись, уже чувствует жар чужого тела за спиной. И снова это странное ощущение – что воздух дрожит. Стайлз оглушительно громко сглатывает и виновато жмурится, опасливо замирая.
Хейл несильно удерживает подростка за плечо, проводя кончиком носа по изгибу шеи, тяжело вдыхая теплый сладковатый запах неугомонного мальчишки.
– Питер, обнюхивать людей невежливо, – неуверенно произносит Стайлз, проклиная себя за срывающийся хриплый голос.
– Угу, – кивает оборотень, почти касаясь губами шеи – от этого почти-прикосновения Стайлз нетерпеливо втягивает носом воздух, слегка вздрагивая. – Все, иди. Дети должны спать в своих кроватях.
– Нормально вообще, – Стилински демонстративно закатывает глаза. – Ты просто светило американской педагогики.
Питер предупреждающе рычит, и Стайлз, подхватив рюкзак, отмахивается.
– Да ну тебя, злобный дядюшка. Даже если я скажу, что ты очень странный, это не отразит даже одной сотой доли твоих странностей.
========== Чудовище с зелеными глазами ==========
– Знаешь, Питер, в последнее время ты, конечно, душкой не был, но сейчас просто превзошел самого себя, – как-то так отразилась-перевелась в мозгу старшего оборотня фраза “Ты чего такой хмурый?”, брошенная племянником. Дерек никогда не был поклонником длинных предложений, поэтому Питеру зачастую приходилось расшифровывать короткие обрывистые фразы, слетающие с губ племянника.
Бывший альфа качает головой, откидываясь на стуле – жить пока что приходится в лофте: поспешив продать квартиру, Питер сглупил, не убедившись в пригодности новой для жилья, из-за чего она оказалась совершенно неприспособленной для потребностей оборотня. Как проектировщикам удалось сделать огромное пространство тесным и похожим на клетку, для Питера осталось загадкой.
Дерек опускается на стул напротив родственника, мрачно вглядываясь в чашку с кофе. Кофе, стоит признать, Питер варил хороший, но после полнолуния даже он не мог привести в порядок гудящую голову.
