Текст книги "Антиквариат (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

***

За город решено поехать в воскресенье. За эту неделю Стайлз прочно обосновался в жизни Питера – как и он в его, – готовил завтраки, завязывал Питеру галстук, хотя Хейл прекрасно справляется и без его помощи, но Стайлзу безумно нравится вот так прикасаться к нему по утрам, словно бы украдкой и невзначай, исключительно по делу, и не важно, что эти прикосновения обычно перерастают в неторопливый, тягучий секс на столе.

Особняк, достаточно далеко за городом, кажется Стайлзу немного мрачным – Питер объясняет это тем, что дом старый – принадлежал семье черт знает с каких времен, – и в нем почти никогда никто не живет.

Но он большой по меркам Стайлза. Два этажа, веранда, огромная прилегающая территория, во всяком случае на карте Гугла Питер очертил какой-то невероятной величины прямоугольник, и Стайлз был абсолютно уверен, что его любовник ни на фут не ошибся.

– Лапушка, – Питер аккуратно, но настойчиво тянет Стайлза за собой, едва только тот закончит делиться восторгами с Айзеком, который за те полчаса, которые он здесь уже провел, успел найти с десяток мест, которые он обязан запечатлеть.

Дерек выглядит немного взволнованным. Чем больше Стайлз его узнает, тем легче ему считывать эмоции молодого мужчины, несмотря на то, что при первой встрече Стайлз бы поспорил на правую руку, что этот мрачный, хмурый тип положительных эмоций не может испытывать в принципе.

– А вдруг он Айзеку сейчас предложение будет делать? – ворчит Стилински, тем не менее послушно топая вслед за Питером. – Я должен присутствовать. Я, знаешь ли, очень хочу и очень обязан присутствовать!

– Да, солнышко, я тебе обещаю, на этом эпохальном событии ты будешь присутствовать. Думаешь я не хочу увидеть это лично? – Питер хмыкает. – Но сейчас Дереку нужно поговорить с его маленьким художником, – Питер как-то ненавязчиво подводит Стайлза к дивану, усаживая. – А мне нужно поговорить с тобой.

– Ой, – четко проговаривает Стайлз. – Обычно такие разговоры ничегошеньки хорошего не предвещают.

– Как посмотреть, – Питер хмыкает. – Я думаю, тебе понравится.

– Мне нравится все, что ты со мной делаешь, – признается Стайлз, снизу вверх глядя на подошедшего Питера. – Наверное, это не очень нормально… но очень приятно.

– Ты просто чудо, лапушка, – Питер хмыкает. – Хорошо, тогда послушай меня. Читал те книги, которые я тебе давал отсканировать?

– Ну ты же знаешь, что читал, – Стилински со вздохом закатывает глаза. – Ну, я знаю, что дело движется не очень быстро, но…

– И я тебя не тороплю, – Питер кивает. – Читай, солнышко, это полезное чтение.

– Хах… Ты первый человек, который говорит, что чтение фантастики это полезное занятие, – Стайлз широко улыбается, вглядываясь в Питера.

– Это не фантастика, лапушка.

– Ну да, технически это скорее фэнтази, – Стайлз кивает и тут же осекается:

– Ты каким-то странным тоном это сказал, Питер.

Хейл кивает, выжидающе-весело глядя на Стайлза.

– Сейчас ты скажешь, что ты тысячелетний колдун и магия вокруг нас, и вообще… я не знаю… Я не знаю, Питер… – Стилински растерянно смотрит на Питера, послушно подавая Хейлу руки, когда Питер садится перед ним на застеленный пушистым бежевым ковром пол.

– Лапушка, успокойся, – мужчина неторопливыми круговыми движениями поглаживает запястья Стайлза. – Ну фактически я не колдун, солнышко. Хотя мой род деятельности обязывает меня хорошо разбираться в магии и областями с ней связанными…

– Род деятельности, – Стайлз непонимающе моргает. – Антиквариат? Это какие-нибудь… магические штуковины?

– Артефакты, солнышко, – Питер терпеливо кивает. – Не все, но многие из тех вещей, которыми я торгую, это магические артефакты. Как и та побрякушка, которую Девкалион просил украсть для него.

– Типа как в “Хранилище 13”? – уточняет Стилински, и, не найдя в Питере отклика или понимания, передергивает плечами, сам для себя кивая. – Да, как там. Это типа… семейный бизнес?

– Семейный бизнес? – Питер фыркает. – Нет, лапушка, семейным бизнесом у нас занимается Дерек… Я тоже, но я ему свою жизнь не посвящаю… Это скорее… хобби. Увлечение… А, я понял, лапушка. Хочешь спросить, является ли мое знание о магии, артефактах и сверхъестественном связанным с историей семьи… Нет, солнышко, я не человек, если ты об этом.

– А кто?

– Оборотень.

Стайлз медленно моргает, вглядываясь в лицо Питера, пытаясь найти в нем хоть тень насмешки или сумасшествия.

– Покажи, – твердо заявляет Стилински, про себя решив, что если Питер сумасшедший, то это, конечно, очень, очень обидно.

– Обещаешь не орать на весь дом от испуга? – смешливо хмыкает Питер, поднимаясь на ноги и неторопливо стягивая с себя футболку.

– А что, такое жуткое зрелище?

– Мне сложно судить, – Хейл пожимает плечами. – Я с детства его наблюдаю. Но для человека непривычное.

– И ты сейчас будешь обращаться в волка? – уточняет Стайлз, просто чтобы поддержать разговор и отвлечься. – Я думал, оборотни только в полнолуние обращаются.

– Глупости, лапушка. Но в волка я сейчас обращаться не буду. Есть две формы трансформации – полная, в волка. И неполная. Она лучше соображает и лучше взаимодействует с людьми.

“Точно псих”, – с сожалением вздыхает Стилински про себя, прикидывая, как ему вести себя дальше, когда ничего не произойдет.

Если ничего не произойдет. Потому что что-то, пресвятой оладушек, происходит.

Светлая холодная лазурь чужих глаз сменяется неоново-алым свечением – от этого Стилински натурально теряет дар речи, и дальнейшую трансформацию человека в… в нечто, наблюдает уже молча. До тех самых пор, пока огромная махина, не похожая ни на какие фильмы про оборотней, не опустится напротив него на пол, подбирая длинные когтистые задние конечности под себя по-турецки. Неснятые джинсы откровенно потрескивают по швам.

Руки длинные, пропорционально длиннее человеческих, рельефные от налившихся мышц, а когти на пальцах не меньше, чем некоторые кухонные ножи.

Лицо… морда… Сложно сказать – что-то среднее между собачьей мордой, не до конца удлиненной, и человеческим лицом. Глаза все так же светятся кроваво-красным. Клыки ничуть не меньше чем когти и, наверняка, такие же острые.

Кожа темная, как у больших собак, и странно ощущается под пальцами. Много шерсти – жесткой, опять-таки как собачья.

Стайлз знает, потому что не может удержаться и протягивает руку, прикасаясь сначала к плечу спокойно сидящего напротив существа, затем к груди, скользнув ладонью вниз, к твердому, словно камень животу.

Стайлз маленький ёбнутый фетишист – он теперь точно это знает, потому что его… его заводит то, что он видит перед собой.

Немного пугает, немного удивляет – но совершенно недостаточно. Он должен орать от удивления и бегать по комнате, стараясь вместить в свою голову весь этот новый удивительный мир.

Новый удивительный мир внезапно концентрируется в облике существа, сидящего перед ним. Оборотня. Питера.

И Питер Хейл продолжает вызывать в Стайлзе возбуждение, даже когда выглядит вот так. Когда является куда большим, чем Стайлз мог представить себе три минуты назад.

Стайлз сползает с дивана, становясь на колени перед заинтересованно смотрящим на него зверем, и уже двумя руками прикасается к плечам, к шее, к груди, взглядом все время спрашивая – можно ли. Питер едва заметно кивает, и Стайлз продолжает свое обследование, отвлекаясь, только когда слышит какой-то неопределенный вопль из другой части дома. Достаточно громкий, чтобы пробиться сквозь звукоизоляцию.

– Айзек… – Стайлз вскакивает на ноги, кидая на Питера растерянный взгляд уже на пути к двери, и успевает увидеть, как мужчина быстро, непринужденно сгоняет с себя трансформацию, следуя за ним.

Уже у двери Стайлз наконец-то разбирает, что именно Айзек так возмущенно и эмоционально вопит.

– И ты не сказал мне раньше? Нет? Как ты мог вообще? Дерек, я тебя спрашиваю! Нет, не смей. Не смей обратно! Сядь здесь!

Стайлз аккуратно приоткрывает дверь, заглядывая в образовавшуюся щель. Айзек никогда ни на кого не кричал, Стайлз до этого момента был абсолютно уверен, что он просто не умел.

– Так и сиди, – бурчит Айзек, не заметив приоткрытой двери. – Ты же такой красивый… как ты мог меня вот этой красоты лишить?

Огромный темно-серый волк, сидящий на пятачке света на полу, виновато дергает ушами, почти прижимая их к голове.

– Уши сделай нормально, – все еще сердито бросает Айзек, садясь с альбомом неподалеку. – Я от тебя такого не ожидал, Дерек.

– Послушай, – тихонько уточняет Стайлз, не в состоянии оторваться от этого зрелища. – Значит… значит та собака, которая гнала меня от твоего магазина через полгорода… Это что, ты был?

– Не собака, лапушка, – негромко выдыхает Питер Стайлзу в ухо. – Не собака, а волк. Я волк, лапушка.

Дерек наконец-то замечает их, дергает головой, поднимается, переступая с ноги на ногу, но тут же садится обратно, в прежнюю позу, стоит только Айзеку возмущенно воскликнуть:

– Сиди спокойно, я сказал!

Но обернуться Айзек все-таки догадывается. Во взгляде, направленном на Стайлза и Питера можно углядеть толику недовольства – Айзек очень не любил, когда его отвлекали от работы.

– Все в порядке? – уточняет Стайлз у друга.

– Ага, – взгляд Айзека смягчается. – Питер же тебе…

– Ага, рассказал, – Стайлз коротко кивает, глянув на слегка приобнявшего его Питера.

– Ты представляешь? – возмущенно вздыхает Айзек. – Такой красоты меня лишать… Как вообще… – Лейхи возмущенно взмахивает карандашом и отворачивается от двери, явно не собираясь заканчивать предложение.

Еще раз строго указывает Дереку, как ему сесть и Дерек явно привычно, спокойно слушается – только где-то в глубине глаз мелькают на мгновение темно-алые искры.

– Ага, не собака, – тихо фыркает Стайлз, прикрывая дверь. – Айзек его быстро приручит и построит.

– Ну, в этом я не сомневаюсь, лапушка, – смешливо отзывается Питер, поглаживая Стайлза по боку.

– А я ведь заметил, что вы с Дереком постоянно принюхиваетесь. Подумал, что это у вас какая-то фишка семейная.. ну, я был прав, – Стайлз лучезарно улыбается.

– Ты умный, внимательный и догадливый парень, лапушка, – Питер аккуратно прикрывает за своей спиной дверь комнаты, в которую они вернулись. – Меня это восхищает в тебе.

– Засмущаешь меня вконец, – хмыкает Стайлз. – Оборотни… с ума двинуться… Суперсила, да? Сверхрегенерация? Что еще?

– Отличное чутье. Можно эмоции распознавать по запаху. Эмоциональное состояние. Страх. Смущение. Возбуждение. Определить, лжет тебе человек или нет. Большой круг возможностей.

– Охренеть… – Стайлз немного смущается, когда Питер упоминает возбуждение. – А это ну… заразно?

– Половым путем не передается, – Питер весело скалится. – Оборотни в принципе не подвержены воздействию вирусных заболеваний. Я могу тебя укусить… не вот этими клыками, конечно, – мужчина типично животным жестом приподнимает верхнюю губу, демонстрируя клыки. – И ты, если выживешь, тоже станешь оборотнем. Скажи мне, если захочешь.

– Не, пока не хочу, – Стайлз нервно хихикает. – То есть… вообще никаких вирусных заболеваний? И можно трахаться без резинки?

– Можно, – Хейл кивает. – Если ты мне, конечно, веришь.

– Я подумаю над этим, – Стайлз медленно раскачивается из стороны в сторону, усевшись на диван. – Ооо… Это реально больше информации, чем я могу проглотить за раз… И меня возбуждает то твоё… другое обличье…

– Альфа-форма, – Питер кивает. – Я заметил, лапушка. Пожалуй больше тебя возбуждает только римминг и мысли о минете. Я прав?

– Конкретно сейчас я думаю обо всех трех вещах сразу, – Стайлз смущенно хмыкает, отводя взгляд. – И у меня есть ощущение, что я сейчас кончу в штаны…

– Ты просто прелесть, солнышко, – Питер снова садится на пол, укладывая ладони на колени Стайлза и разводя его ноги в стороны. – И в какой последовательности ты предпочитаешь?

– Одновременно, – признается Стайлз после нескольких секунд замешательства. – То есть… Ну… ты же ведь контролируешь себя в той форме?… Это же… ты?

– Я, – мягко кивает Питер, поглаживая Стайлза по ногам. – Проблемы с контролем бывают только в полнолуние. И то – не у меня.

Стайлз пытается как-то сформулировать свои желания, свою идею – мешает нахлынувшая нервозность, легко путающая его мысли так, что выстроить слова в предложения кажется совершенно невозможным.

Стайлз дышит чаще, внезапно вспоминая, узнавая симптомы – это очень похоже на приближающуюся паническую атаку.

– Помолчи, солнышко, – Питер качает головой, поддевая пальцами край стайлзовой футболки. – Я тебя понял.

– Да? – глупо уточняет Стилински, отдаваясь теплым, мягким прикосновениям.

– Да, – Хейл прижимается губами к его животу, в следующее мгновение рывком стягивая со Стайлза футболку. – Ты должен кое-что запомнить, лапушка. Никаких резких движений. Если напорешься на мои когти – ничем хорошим это не кончится. Как и на клыки. Понял? Может, передумаешь? Мы можем вернуться к этому попозже, солнышко, не обязательно…

– Пожалуйста, – неловко вздыхает Стайлз. – Обратись.

Питер слушается, в несколько секунд снова перекидываясь в огромного, раза в два-три больше по массе, полузверя, на которого Стайлз смотрит с непередаваемым восхищением.

Оборотень негромко рычит, наклоняясь к замершему, залюбовавшемуся парню, и проводит языком по твердому маленькому соску, обжигая жаром шершаво-влажного прикосновения.

– Это охренительно, – шепчет Стайлз, прикасаясь руками к загривку зверя, и постепенно, неспеша сползая с дивана на пол. – Это просто нереально…

Стайлз гладит шею, сильнее обычного надавливая на плотную, темную кожу, запрокидывает голову, скользнув руками по груди Питера и чуть царапнув, когда тот касается языком горла, с ума сводя противоречивой, жаркой и почти грубой лаской. Стилински хватает губами воздух, послушно расстегивая свои джинсы и освобождаясь от одежды, когда зверь рычит, обратной стороной смертоносных когтей проводя по натянутой в паху жесткой ткани.

Конечно, близость к члену таких жутких лезвий не должна возбуждать. Наоборот пугать должна, но Стайлз отчетливо чувствует, как с его члена стекает смазка – ему кажется, что достаточно одного прикосновения руки, чтобы он кончил.

На самом деле, хватает полудюжины прикосновений языка. Длинного, влажного, шершавого и обжигающе горячего языка, обнимающего влажную от обильно выделяющейся смазки головку. Стайлз вцепляется пальцами в ковер, потому что сложно инстинктивно не дернуться вперед, но это плохая идея, когда тебя ласкает клыкастая махина со сверкающими алым неоном глазами. Стайлз только сжимает ствол, создавая необходимое давление на возбужденную плоть, и с громким скулежом кончает, когда Питер продолжает увлеченно вылизывать головку, замысловато оплетая её гибким, волчьим языком.

Когда Стилински все-таки открывает зажмуренные глаза, Питер с явным удовольствием слизывает с длинной морды капли семени, и послушно подается под протянутую руку Стайлза, опираясь локтями на диван за его спиной, накрывая человека своим телом.

Стайлз снова гладит оборотня по груди, немного царапая, чувствуя, как тот коротко вздрагивает, довольно порыкивая. Стайлз немного приподнимается, осторожно прижимаясь губами к изгибу шеи, а вспомнив о том, что сейчас оборотень менее чувствителен, аккуратно сжимает зубы, захватывая небольшой участок плотной черно-серой кожи.

Питер гулко, но не раздраженно рычит, прогибаясь всем телом словно в попытке прижаться к человеку, и Стайлз принимает это как поощрение – размашисто лижет облюбованный участок шеи и снова смыкает на нем зубы, на этот раз сильнее, одновременно накрывая ладонью пах любовника, оглаживая возбужденную, распирающую трещащую по швам джинсу плоть.

Рык, который оборотень издает сейчас, прочно занимает первое место в списке самых эротичных звуков для Стайлза Стилински. Это какое-то мягкое урчание со стальными нотками настоящего рыка.

Стайлз снова целует место укуса, даже трется носом, немного и не совсем осознанно оттягивая момент, когда нужно будет расстегнуть ширинку и взять в руку чужой член.

Стайлз понятия не имеет, что делать, если там анатомия ближе к звериной.

Но, вообще-то, нет. Стайлзу везет, пожалуй. Хотя это самый большой член, который он когда-либо видел, и, пожалуй, ассортимент секс-шопов тоже идет здесь в счет.

Это неудивительно конечно, учитывая что у Питера и в человеческом его облике член вполне себе не маленький, а сейчас…

Стайлз, оторвавшись от шеи тяжело и прерывисто дышащего оборотня, оглаживает большую, едва помещающуюся в ладони головку.

– Боже мой… – тихонько бормочет Стайлз, оттягивая вниз крайнюю плоть и наглаживая налитую, розовато-серую головку.

Оборотень внезапно прижимается шершавой щекой к виску Стайлза, и негромко, нетерпеливо рычит, явно требуя каких-то дальнейших действий.

Стайлз мутно смотрит на него, двумя руками оглаживая толстый, перевитый набухшими венами ствол, и бездумно, дурно шепчет:

– Когда-нибудь ты меня трахнешь… Вот так… да ведь?

Оборотень согласно урчит, рвано толкаясь бедрами вперед, между лежащих на его члене ладоней Стайлза.

– Я хочу тебя… – голос у Стилински срывается на поскуливание, когда он чувствует, как под его руками член становится еще тверже и, кажется, еще больше, а сердечный ритм срыватся в бешеный темп, когда волк откликается довольным рычанием, а на пальцы на очередном толчке выплескивается порция блестящей, скользкой смазки.

Питер аккуратно отстраняется от Стайлза, с джинсами расправляясь двумя движениями когтей, отодвигается подальше от дивана, коротким кивком подзывая Стайлза к себе. Стилински на четвереньках подползает ближе, снова вглядываясь в искаженное трансформацией лицо, находит в нем знакомые черты и почти не задумываясь гладит оборотня по щеке, одергивая сам себя, когда вдруг тянется прикоснуться губами к тонким, темным губам зверя.

Сообразить, что от него добивается оборотень Стайлзу удается почти сразу. На самом деле, перекинуть ногу через его грудную клетку нереально, так что Стайлз направляемый Питером, умудряется как-то устроить ноги на его плечах, стараясь не обращать внимания на то, что его член – снова возбужденный, начавший наливаться кровью, трется о густой, жесткий покров шерсти, укрывающий грудь и низ живота оборотня и становящийся еще гуще в паху.

Питер приподнимает голову, обдавая задницу Стайлза горячим, влажным дыханием, и в следующую секунду Стайлз чувствует, как влажный язык гибко скользит между ягодиц, оглаживая сжатый анус.

Стайлз стонет, накрывая ртом головку члена, и осторожно подается задницей назад, призывая оборотня действовать.

Сам Стайлз сосредотачивается на великолепном, огромном члене, покачивающемся перед его лицом – каменно твердые мышцы пресса позволяют хоть локтем в них упираться без какого-либо недовольства со стороны оборотня, и Стайлз так и делает – опирается на твердый, словно стол, пресс, двумя руками обхватывая основание члена и мелко, туго надрачивая, одновременно обхватывая губами огромную, с трудом помещающуюся во рту головку. Стайлз надеется, что ствол тоже немножко менее чувствителен, потому что не задевать кожу зубами практически невозможно.

Но он, кажется все делает правильно – Питер поощряет его протяжным, немного похожим на стон рычанием, сгибая в коленях ноги и слегка приподнимая бедра Стайлзу навстречу, отчего Стилински едва не съезжает задницей ему на лицо, чувствуя себя маленьким и невесомым по сравнению с лежащей под ним махиной.

На ягодицы предельно осторожно ложатся горячие когтистые ладони, аккуратно разводя половинки в стороны, и Стайлз тихонько, предвкушающе всхлипывает, понимая, что сейчас все будет еще круче, чем в прошлый раз.

Хотя раньше казалось, что это невозможно.

Длинный язык не только тщательно вылизывает края постепенно раскрывающейся под напором ласки пульсирующей дырки, он проникает внутрь, ввинчивается глубоко, вылизывая Стайлза изнутри намного глубже, чем он смог бы себе представить. Ладони сжимают ягодицы – не слишком сильно, ровно настолько, чтобы держать дырку раскрытой, а Питер не просто лижет, он трахает уже ничего не соображающего Стайлза языком, накачивая его своей слюной словно спермой – Стилински чувствует, как она стекает по яйцам, приятно холодя кожу.

Стайлз в это время вылизывает его член. Взять в рот больше, чем головку, у него не получается – и Стилински твердо намерен это когда-нибудь исправить, – поэтому он большую часть времени вылизывает член по всей длине, плотно сжимая у основания и имитируя ладонями короткие, частые фрикции – когда он пытался убрать руки, сделать что-то еще, Питер его остановил гулким недовольным рыком.

Поэтому Стайлз в основном лижет – с удовольствием, самозабвенно, постанывая, когда на губы попадает очередная порция интенсивно-пряной, не такой, как обычно, смазки, – и иногда нежно посасывает головку, мягко, но настойчиво толкаясь языком в дырочку уретры – мужчина от этого довольно порыкивает начиная интенсивнее вылизывать раскрытую, мягкую и податливую дырку.

Стайлз коротко дергает бедрами, чувствуя, что оргазм все ближе – то, как член трется о жесткую шерсть, это еще одно невероятное, необычное ощущение, доводящее Стайлза до экстаза.

Если бы знал – всю жизнь дрочил бы в вывернутой наружу меховой перчатке.

Хотя это немного не то – наверное, Стилински не пробовал.

То, как головка толкается в тугое сплетение жестких волосков, одновременно с этим длинный волчий язык распирает задницу, вылизывая изнутри и, кажется, добираясь до простаты – как еще объяснить рассыпавшийся перед глазами фейерверк, окончательно вытолкнувший Стайлза за грань, – и огромный, отчетливо пульсирующий под руками член упирается кончиком в губы – это не сравнится вообще ни с чем. От экстази, которое Стайлз как-то раз, в лучшие времена, проглотил в клубе, его перло не так.

Ни с чем не сравнимо. Словно Стайлз – центр ёбаной Вселенной, главная задача которой приносить ему удовольствие. А та самая Вселенная – это Питер, и это странно, приятно, волнующе, и возбуждающе.

Стайлз кончает, еще раз проехавшись членом по покрытой густой шерстью груди. Долго кончает, пытаясь разжать руки, – но Питер рычит так, что Стайлз не смеет ослушаться, и так и сжимает основание его члена, сотрясаясь в оргазменных судорогах, крича от удовольствия, когда Питер начинает вылизывать его яйца, собирая длинным языком стекающую по ним сперму.

Под кайфом накатившего экстаза Стайлз не сразу понимает, что что-то происходит.

Что-то еще, помимо того, что его Вселенная схлопнулась, заполнив его удовольствием без остатка. Болтаясь в блаженной послеоргазменной истоме Стайлз по-прежнему, хоть и слабо, лижет большой, тяжелый член, просто улегшись щекой на шерстистый живот оборотня. Питер коротко, как-то по-новому вздрагивает, рыкнув, изгибается, и Стайлз чувствует, как под его ладонями набухает основание чужого члена, значительно увеличиваясь в размерах.

– Господи, – пораженно шепчет Стайлз, оставляя попытки убрать руки с набухшего узла и напротив, сжимая его плотнее, стараясь сымитировать ладонями тугое кольцо мышц, в котором он должен набухать. – Господи, да это же узел, да?… сцепка?…

Оборотень невнятно, с поскуливанием рычит, выгибаясь под Стайлзом и одним движением сильных рук усаживая его к себе на грудь. Стайлз чувствует, как он прижимается щекой к его голени за секунду до того, как начнет кончать, долго и обильно изливаясь густой, белесой спермой. Стайлз возбужденно охает, когда первая струя попадает ему на лицо, едва успевает зажмуриться, облизываясь, чувствует, как густое семя стекает по шее, а Питер кончает еще несколько секунд, и спермы столько, сколько Стайлз за всю свою жизнь, наверное, не видел.

И даже после того, как по стволу стечет последняя крупная капля, член у Питера по-прежнему твердый, а плотный узел в основании едва заметно пульсирует, постепенно уменьшаясь в размерах.

Стайлз обессиленно скатывается с груди оборотня на пол, делая это медленно, чтобы тот успел убрать руки со смертоносными когтями от его задницы. Стайлз чувствует, что снова возбуждается, и это уже даже больно, уже определенно перебор для его слабого и совсем не оборотнического организма.

Питер легко перекидывается обратно – сонно, осоловело моргающий Стайлз снова не успевает увидеть процесс, – и ложится рядом, прижимаясь к Стайлзу со спины и обнимая его.

Стайлзу хорошо, так, что даже говорить лень, но долго молчать Стилински все равно не может.

– Мы на полу лежим… – бормочет он, теснее прижимаясь к горячему мужскому телу за спиной. – И мы, кстати, все в твоей сперме. И немножко в моей.

Питер смешливо фыркает, поглаживая Стайлза по груди.

– Замерз, лапушка? Я могу тебя вылизать.

Стайлз обессиленно стонет под тихий смех Питера.

– А мы сможем когда-нибудь… Ну… вот… вот так же, только… сексом заняться?

Питер молчит несколько мгновений, затем удивленно произнося:

– Мы это обсудим, лапушка… Не ожидал, что ты захочешь.

– Шутишь, что ли? – Стайлз удовлетворенно вздыхает. – Ты охренительный… и тебе нравится, когда тебя кусают за шею.

Хейл негромко фыркает, неторопливо садясь и притягивая безвольно повисшего в его руках Стайлза к себе.

– Ну, знаешь, лапушка, кусать волка за шею это очень… интимный жест, – Питер смущенным точно не выглядит, но определенно выглядит довольным.

***

– Солнышко, сосредоточься, – Питер с притворной настойчивостью одергивает ластящегося Стайлза, вынуждая того вновь сосредоточиться на разложенных перед ним буклетах и проспектах.

– Может, я еще годик балду попинаю, м? – Стайлз весело скалится, крутя в пальцах подвеску-лисичку. – Буду помогать тебе в магазине.

– Лапушка, торчать в магазине, заполненном магическими… как ты там говоришь? – Питер прищелкивает пальцами, пытаясь вспомнить.

– Приблудами. Магическими приблудами, – подсказывает Стилински.

– Вот-вот. Не думаю, что это предел твоих мечтаний, лапушка. Это даже не предел моих мечтаний, так, хобби. Тебе нужно выучиться. Поэтому сядь и подумай, в какой колледж ты будешь поступать. Не дам тебе никаких поручений, пока не выберешь.

– И что, сам будешь таскаться к покупателям? – ревниво ворчит Стайлз, в очередной раз невидяще пролистывая буклеты.

Питер укоризненно смотрит на него, не произнося ни слова даже когда Стайлз ворчит какие-то извинения, вздохнув и придвинувшись ближе к Питеру.

– Прекрати, – мягко одергивает Стайлза мужчина, когда тот тычется губами в шею. – Стайлз…

– Я знаю, что тебе нравится, – невнятно бормочет Стилински, снова и снова прикусывая золотистую кожу на изгибе шеи. – И я знаю, что ты обо мне заботишься, большой волк… Лучше всех заботишься, – тихо признается, смущенно уткнувшись в шею Питера лицом.

– Выбери колледж, лапушка, – Питер вздыхает, потрепав Стайлза по волосам. – Если тебе внезапно покажется, что это не твое и ты захочешь бросить или перейти на другую специальность, я обещаю, что не буду сердиться. Но я хочу, чтобы ты попробовал.

– Хорошо, – Стайлз аккуратно целует Питера в уголок губ. – Я буду прилежным студентом и хорошим мальчиком. Я постараюсь.

– Я знаю, – Питер довольно фыркает, крепче обнимая прильнувшего Стайлза к себе. – У тебя получится.