Текст книги "Я принадлежу тебе (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Наверное, этих девчонок – творение одного итальянца, прижившегося в Марселе, – теперь придется выписывать в Америку.

– Сейчас они купят твою “даму с павлином” за то, что ты отвлекаешь меня от заслуженного безделья, – смешливо скалится Питер, лениво откладывая журнал на столик. Айзек беспокойно оборачивается, затем упираясь взглядом в прикрепленное к кассе объявление о распродаже и тихо чертыхается, срываясь с места и с обворожительной улыбкой подходя к парочке.

Питер наблюдает за тем, как Айзек уводит их подальше от статуэток, рассказывая про какого-то молодого, подающего надежды художника. Видимо, надежды художник подавал достаточно скромные, учитывая, что картины его Айзек разместил в каком-то отдаленном углу, но, очевидно, парочку это устраивало.

Заворачивая картины в крафт Айзек незаметно для покупателей показывает Питеру язык.

– Надо их упаковать, – Айзек снова подходит к Питеру, проводив покупателей, и садится к нему на колени, подаваясь под лёгшую на пояс ладонь.

– Где поставишь? – Питер медленно и дразняще гладит юношу по бедру. – Дома, я имею в виду.

– Не знаю, – Айзек недовольно вздыхает. – Им нужен свет, но ставить их в особняке – то же самое, что ставить их на пороховую бочку.

– Обязательно кто-нибудь смахнет когтистой лапой, – кивает Питер. – Можешь расставить их в городской квартире. При условии, что не боишься усердия горничной.

– Сам буду приезжать и стирать с них пыль. Эта наверняка ужасная женщина их угробит не хуже твоей стаи, – ворчит Айзек, даже не пытаясь скрыть контрастирующую с тоном довольную улыбку.

– Пригласишь Ирен попрощаться? – Питер снимает с шеи нитку деревянных бус, неспешно обматывая её вокруг запястья Айзека.

Ирен – точнее, Ирени, – была альфой одной из местных стай. Ей удивительно подходило её имя – “мирная”, – и, наверное поэтому, Крис Арджент, уезжая из Франции, познакомил Айзека с ней, предложив Ирен в стаю умного, сильного омегу, а Айзеку – сосуществование с местной стаей.

Питеру Ирен определенно импонировала – дерзкая, веселая, она весело скалилась в ответ на шутки Питера, никогда не давила на Хейла своим авторитетом альфы, неуловимо признавая в нем равного – Питеру это льстило и забавляло в равной степени. Но при этом – ответственная, умная, сильная. Ей Питер доверял в той мере, в какой вообще мог доверять окружающим. Ей Питер доверял Айзека.

Ирен не требовала от Лейхи многого в ответ – присутствие в полнолуние на охоте было обоюдной выгодой, так же, как и стайные тренировки, которые Айзеку не вменялось посещать строго в соответствии с расписанием. Айзек учил молодых волчат тому, чему его научил Дерек и Питер, делился с Ирен опытом, полученным во время охоты с Арджентом. Ирен не требовала от Лейхи абсолютного подчинения, Айзек не показывал норов перед стаей.

С волчицей определенно стоило расстаться друзьями.

– Конечно, – Айзек плавно ведет ладонью по плечам мужчины, обнимая его. – Что привёз ей на этот раз?

Пожалуй, была еще одна причина, по которой Ирен так мягко и нетребовательно относилась к Айзеку и его “творческим запоям”, когда он месяцами не являлся ни на тренировки, ни на охоту – у Питера были знакомые, изредка продающие что-то из своих коллекций винила. А Ирен Бланшар была страстной коллекционеркой. Айзек иногда всерьез опасался, что альфа может кому-нибудь перегрызть глотку – в самом прямом смысле этого слова – за бутлег Хендрикса.

– Ацетатную пластинку Синатры в дуэте с Антонио Жобимом, – почти небрежно роняет Питер. – Ей должно понравиться.

– Ацетат – редкость, – задумчиво тянет понахватавшийся по верхам Айзек. – Да, определенно. Подозреваю, что это чертовски дорого.

Питер пожимает плечами, как и всегда не отвечая на не прозвучавший вопрос. Хейл не любил обсуждать с Айзеком никаких финансовых вопросов, просто поставив юношу перед фактом – заниматься Айзек может чем захочет, вне зависимости от доходности занятия, – а об остальном Питер позаботиться сам. В том числе и о подарках для местной альфы.

– А еще нужно будет устроить прощальную вечеринку, – Айзек тихонько урчит, когда Питер ласкающе проводит ладонью по его груди, задевая пальцами маленькие торчащие соски.

Волчонок слабо изгибается, ёрзая на коленях мужчины, его дыхание мгновенно сбивается и становится все тяжелее и жарче, по мере того, как Питер продолжает коротко, дразняще проводить подушечками пальцев по чувствительным соскам.

– Прощальная вечеринка – это хорошая идея, – спокойно произносит Питер, нарочито не обращая внимания на состояние Айзека. – Если, конечно, ты не собираешься идти по стопам незабвенной мисс Мартин и приглашать весь город. Нет, я не против, но этот дом не настолько вместительный.

– Ага, – почти не сосредотачиваясь на смысле слов выдыхает Айзек. Возбуждение, желание кончить, накатывают с новой силой, мощной волной жара прокатываясь по телу и оседая в паху. Тело Айзека в таком состоянии чувствительно реагирует на прикосновения и малейшую ласку, и Питер об этом знает – скользит ладонями по груди и бедрам, касается губами подставленной шеи, ласкает низ живота, не опуская руку к паху и изнывающему члену.

Айзек знает, что просить бесполезно – Хейл не имеет привычки менять установленных правил игры, пока они устраивают его самого.

– Вечером в порт? – тем же мягким, ласкающим слух тоном проговаривает Питер.

Айзек думает о портовых шлюхах и минете в подворотне, кивая.

– Хочешь мне отсосать? – угадывает Питер, скорее всего по тому, как Айзек почти неосознанно облизывает губы. – Я не против. Хоть сейчас.

Айзек шально улыбается, опускаясь на колени между ног Питера. Лейхи не задумывается ни на секунду – ни о том, что магазинчик до сих пор открыт, ни о том, что сейчас время обеденных перерывов – больше вероятности, что кто-нибудь заглянет в поисках какого-нибудь сувенира. Питер разводит ноги, приспуская с бедер свободные тонкие джинсы, проводит пару раз ладонью по члену и за затылок притягивает Айзека к паху, рыча от удовольствия, когда мягкие губы, скользнув по головке уже через несколько секунд плотно обхватывают член у основания, а гладкие мышцы глотки сжимают чувствительную головку.

– Не кончай, – требовательно, негромко проговаривает Питер, откидываясь на спинку кресла и ероша ладонью кудри Айзека, одновременно прислушиваясь к происходящему на улице.

Лейхи тихо, хнычуще стонет, расслабляя глотку, принимая медленные, размеренные толчки Питера.

– Хороший мальчик, – альфа прикрывает глаза, поглаживая волчонка по лицу. – Ты же знаешь, как я скучал по твоим губам. И по твоей восхитительно узкой глотке.

Айзек часто моргает, поднимая взгляд на Питера, млея от похвалы. Питер снова давит на затылок, вынуждая взять глубже и в несколько глубоких толчков по сокращающимся гладким мышцам доводит себя до оргазма, кончая в горло мелко вздрагивающего от напряжения юноши.

Айзек оседает на пол, опуская голову и прижимаясь виском к колену, пока Питер приводит в порядок свою одежду.

– Ты – мой хороший мальчик, – с нажимом произносит Питер.

Айзек трется щекой о внутреннюю сторону его бедра, приподнимаясь, по-щенячьи утыкаясь лицом в живот альфы. Питер всегда внимательно следит за его состоянием, за эмоциональным фоном, никогда не имея целью просить от Айзека больше, чем тот может дать.

Сейчас Лейхи напряжен, возбужден, взбудоражен и немного измотан.

Но, совершенно точно, доволен.

========== Часть 5 ==========

Комментарий к

Isabelle Zaz Geffroy – Padam

Isabelle Zaz Geffroy – Ma Dechirure

Айзек легко и весело пританцовывает, обходя прохожих, то отходя на несколько шагов от ровно идущего по улице Питера, то снова прижимаясь к нему. Айзек бы, быть может, и шёл всё время рядом с альфой, но тот дразнит молодого волка – оглаживает бедро, гладит по спине, наклоняется к нему, целуя длинную шею, прикусывая розовую мочку уха. Айзек почти свыкся с разлившимся по телу еще утром возбуждением, к вечеру ставшим еще крепче, прянее, как выдержанное вино, но эти короткие ласки заставляют его сладко вздрагивать, отчаянно желая большего.

Вечером в порту много туристов – отовсюду слышатся разговоры на английском, японском, немецком, щелчки фотоаппаратов, хотя, казалось бы – начало апреля вовсе не туристический сезон для Марселя. Питер тянет Айзека к себе, уверенно и крепко обнимая за талию, чтобы перейти на другую сторону улицы, спускаясь к морю.

– А здесь я хотел купить апельсиновое дерево, – с едва заметной ноткой сожаления произносит Айзек, взмахивая рукой. – Здесь днем цветочный рынок. Хотел купить его в мае – оно бы как раз расцвело. Всего двадцать евро, – Айзек пожимает плечами, поворачиваясь к Питеру.

– Я уже понял, что ты очень хочешь остаться здесь, – беззлобно фыркает Хейл, останавливаясь, чтобы полюбоваться отражающимся в водной глади переливчатым вечерним городом.

– Ничего ты не понял, Питер, – Айзек обнимает мужчину за пояс, поворачиваясь к нему и пристраивая подбородок на его плече. – Нет, я, конечно, хотел бы остаться здесь, – размеренно выдыхает в шею Питера. – Но не один.

– Я знаю, волчонок, – Питер разворачивается налево, неспешным шагом направляясь туда, где в глубоко вечерних сумерках темнеет громада легендарного замка Иф. – Иначе бы я за тобой не возвращался, верно?

– Ух, какой суровый альфа, – Айзек смеется, запрокидывая голову и Питер, как и всегда, любуется им, снова и снова отмечая, как юноша изменился за прошедшие шесть лет во Франции.

Питер прекрасно помнил юного, запуганного волчонка, не получавшего никакого удовольствия от приобретенной силы, помнил испуганного подростка, столкнувшегося со слишком страшным для него миром. Помнил его в свою первую поездку во Францию – через полтора года после отъезда Айзека из Бэйкон Хиллс и через год после того, как Маккол запер его в Доме Эха.

Питер ощущал тогда острую потребность развеяться, отвлечься от происходившего в родном городе. На тот момент стоило затаиться, успокоиться, сдержать свою жажду власти, усмирить бушующую внутри ярость – солнечный Прованс, казалось, подходил для этого как нельзя лучше. Айзек тогда был всё ещё худощавым и нескладным первокурсником марсельского отделения Высшей школы изящных искусств, уже не таким запуганным, но всё ещё настороженным, немного нервным. Айзек любил сидеть где-нибудь в районе Ке-де-Рив-Нёв, глядя на море и чаек, и рисуя мрачные пейзажи, подозрительно похожие на заповедник возле Бэйкон Хиллс. Там Питер на него и наткнулся в первый раз, четыре с половиной года назад. Пожалуй, сейчас Питер, да и Айзек тоже, не смог бы вспомнить точного места, но что Питер запомнил точно, так это, что рисовал Айзек в тот момент здание своей школы.

Глядя на лазурное безмятежное море, ленивых чаек и оживленных туристов. Окруженный запахами свежей рыбы, цветов и выпечки.

Большего диссонанса в своей жизни Питер, пожалуй, не видел.

За прошедшее время Айзек действительно сильно изменился – и не уставал утверждать, что Питер не изменился ни капли, – заразился галльской безмятежностью, пропитался небрежно-лёгким отношением к жизни, приобрел несчетное количество мелких, забавных привычек и привязанностей, вроде каолиновых статуэток, цветов, и деревянных рам для картин.

Айзек же привирал лишь немного, говоря, что Питер не изменился за прошедшие годы. Даже наконец-то обретенный статус альфы не добавил его образу ничего нового, только радужка озерно-голубых глаз теперь наливалась не лазурной синевой, а кроваво-алым свечением.

– Будешь выращивать апельсины? – Питер усмехается, нарушая долгое, но абсолютно блаженное молчание.

– Они будут мелкие и невероятно кислые, – Айзек широко улыбается, облизывая чувственные розовые губы. – Тебе придется их есть.

– Тогда выращивай лимоны, – хмыкает мужчина, притягивая юношу к себе, удерживая уложенными на поясницу ладонями.

– Как вариант, – Айзек с готовностью подставляет губы поцелую.

Питер чувствует новую волну возбуждения, захлестнувшую молодого волка, чувствует, как мелко подрагивают пальцы, путающиеся в волосах, как учащается дыхание, как сбивается и без того шальной ритм сердца. Айзек тихо и сладко постанывает в поцелуй, обнимая Питера за шею, прижимаясь к нему так близко, как это возможно, не испытывая ни капли стеснения при этом.

– Только они, наверняка, получатся горькие и будут омерзительным образом портить твой виски, – продолжает разговор Лейхи, отстранившись от Питера на полдюйма.

– Паршивые ты мне перспективы рисуешь, – Питер качает головой, не пряча беззаботную ухмылку.

Айзек с готовностью кивает, оборачиваясь на чей-то голос, окликнувший его, и приветственно взмахивая рукой.

– Сокурсник, – поясняет, снова обернувшись к Питеру. – Он сейчас вроде как менеджер в какой-то местной компании, а по вечерам, накурившись, расписывает бутылки. У меня есть парочка в магазине. Ха, он очень не любит курить в моей компании, – Айзек довольно скалится, за руку притягивая Питера ближе к парапету. – Когда меня только начинает дурманить, он уже в почти никаком состоянии.

Питер понимающе урчит, подталкивая Айзека к невысокому парапету и становясь позади него, вжимаясь губами в загривок у кромки вьющихся волос. Юноша понятливо хмыкает, чуть поводя бедрами, потираясь ягодицами о пах Питера. Хейл прижимается плотнее, одной рукой обнимая Айзека поперек груди, а второй удерживая за бедро, влажно прихватывает губами кромку уха, с наслаждением вдыхая теплый, солено-сладкий запах Айзека.

– Но, поверь, я вижу и хорошие стороны в переезде. Я совсем не пессимист, – Айзек опирается локтями о парапет, наклоняясь вперед, провокационно выпячивая обтянутую тонкой джинсой задницу.

– Ты уже давно не похож на пессимиста, Айзек, – негромко проговаривает альфа, слабо шлепнув волчонка по бедру – Айзек отзывается тихим ойканьем и новой волной возбуждения, еще более сильной, чем предыдущие. Питер несколько секунд гладит волчонка по бедру и снова с коротким размахом опускает ладонь, уже ближе к ягодице. Айзек вцепляется в парапет побелевшими пальцами, сдавлено, возбужденно охая, наклоняясь еще ниже.

– Ну тише, волчонок, – насмешливо хмыкает Питер, укладывая ладонь на плечо Айзека, заставляя его немного выпрямиться. – Мы же не дома.

– Когда тебе это мешало получать удовольствие? – Айзек подставляет хищнику загривок, зная, как это действует на зверя, и уже через мгновение чувствует прикосновение острых клыков к коже, откликаясь хриплым тихим стоном.

Питер размашисто лижет подставленную шею, сгоняя трансформацию и крепче обнимая Айзека, с собственнической жаждой вжимая пальцы в жилистое, крепкое тело.

– Настоящее удовольствие, мой мальчик, я получу, когда привезу тебя домой и трахну там, в своей постели.

– Собственник, – негромко выдыхает Айзек, буквально плавясь от прикосновений Питера, от контраста свежего, прохладного морского воздуха и жаркого тела альфы, прижимающегося со спины. – Боже, какой же ты собственник…

Питер довольно рычит, целуя юного волка в макушку.

Айзек прекрасно знает, какой Питер собственник. Без ревности, без вспышек злости – Питер никогда бы не назвал своим то, что ему не принадлежит в полной мере. Айзеку нравится такой порядок вещей, он не видит ничего плохого в такой принадлежности. Питер достаточно умен и достаточно уверен и в себе, и в Айзеке, чтобы давать Лейхи полную свободу действий, лишь иногда напоминая о том, кому волчонок принадлежит. Напоминая и давая возможность полностью отдаться чужой воле, расслабиться.

Айзеку, с детства привыкшему к жесткому контролю, этого в какой-то мере не хватало. Он ненавидел резкие проявления контроля, из-за этого и недолго, меньше года, пробыл рядом с Крисом – охотник в то время предпочитал контролировать всё жестко, на отцовский манер. Из-за этого первое время имел немало разногласий с Ирени, которые, по счастью, удалось сгладить.

– А как насчет того, чтобы дойти до моего дома и трахнуть меня на моей постели? – Айзек нетерпеливо заводит руку за спину, оглаживая бедро мужчины. От молодого красивого тела пышет жаром, жаждой и неудовлетворенностью, Айзек остро отзывается на каждое прикосновение, подставляясь поцелуям и ласкам, и тихо постанывает, окидывая взглядом рыже-золотые огни Марселя, перед тем, как развернуться к Питеру, с удовольствием приникая к его губам.

========== Часть 6 ==========

– Я уже договорился взять одну картину на реставрацию. И клиент даже согласился привезти её в Бэйкон Хиллс, – Айзек смотрит на Питера из-под ресниц, пристроив голову у него на животе. Питер гладит его по взмокшим волосам, не без удовольствия отмечая волны слабой дрожи, проходящие по телу юноши. – Вообще, – Айзек делает глубокий вдох, прижимая руку к низу живота, – не думаю, что у меня будет так уж много работы… Кто согласится ехать в эту глушь, когда в больших городах полно реставраторов?..

– И сколькие из них закончили Национальную школу изящных искусств? – Питер хмыкает, поглаживая юного волка за ухом. – Не будет реставрации – рисуй. Занимайся, чем хочешь, сладкий.

Айзек тихонько скулит, переворачиваясь на живот и подкидывая обнаженные бедра, размашисто лижет золотистую кожу у пупка, сдавленно урча, когда Питер, сжалившись, давит пальцами на основание широкой анальной пробки, даря измученному телу очередную порцию удовольствия.

– Я не усну, – тихо хнычет Айзек, выцеловывая кожу у линии паховых волос. – Питер, я просто не смогу уснуть, – Айзек осторожно целует открытую головку мягкого члена, обдавая чувствительную плоть горячим дыханием. – Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, – шепчет, не отрывая головы от паха альфы, продолжая ритмично вскидывать бедра. – Разреши мне?..

– Ты ведь знаешь правила, – в голосе Хейла слышится недовольство, и Айзек со вздохом отстраняется, поворачиваясь, и укладывается рядом с Питером, прижавшись щекой к его плечу. Питер обнимает его за талию, укладывая пальцы на ложбинку между ягодиц, продолжая дразнить.

– Знаю, – Айзек несильно прикусывает плечо мужчины, заурчав. – Но если я буду плохо спать, то виноват…

Питер шикает на него, на этот раз действительно недовольно, и Айзек замолкает с виноватым вздохом, осторожно проводя губами по ключице к шее, прижимаясь губами к кадыку.

– Прости, – Айзек аккуратно выцеловывает линию челюсти от подбородка к уху. – Мне не на что жаловаться, я знаю. Прости, Питер.

– Спи, глупый мальчишка, – ворчит Хейл, переворачиваясь набок и обнимая мигом прильнувшего Айзека.

Лейхи действительно засыпает, крепко и быстро, прижавшись к альфе, вдыхая его запах, наслаждаясь его прикосновениями и ощущением защиты. Он уже не ощущается маленьким потерянным волчонком – по-своему опасным, но отчаянно нуждающимся в защите, – как ощущался первые несколько месяцев. Питеру нравится думать, что Айзека он под себя воспитал – из благодатного материала, но всё же сам вырастил этого в меру покорного волка, в характере которого проскальзывали и ноты жестокости, и несгибаемая сталь. Айзек с удовольствием принимал правила игр, не артачился больше нужного, но вне всего этого не был ведомым. Сейчас Айзек был спокойным, уверенным в себе и в Питере волком, могущим с одинаковой легкостью как разорвать противнику горло когтями, так и всадить ему арбалетный болт между глаз.

Питер совершенно точно был доволен Айзеком. Айзеком, пьющим по утрам шампанское, рисующим сюрреалистичные пейзажи, на самом деле отлично готовящим всяческих морских гадов и отчаянно любящим Питера.

Просыпается Питер ближе к утру – хотя за окнами еще непроглядная ночная темень, от того, что волчонок тихо стонет во сне, равномерно подкидывая бедра и царапая простынь пока еще человеческими ногтями. Питер мгновенно стряхивает сон, придвигаясь ближе к юноше, рассматривая сильное, гибкое тело, невыносимо-сильно пахнущее возбуждением, покрытое испариной, и сдерживая желание прикоснуться, приласкать мальчика – это будет нечестно, на взгляд Хейла.

Длинные светлые ресницы вздрагивают, когда Айзек отчетливо и с придыханием шепчет имя Питера, снова подкидывая бедра вверх, так, что головка твердого влажного от естественной смазки члена, скользит по животу, оставляя блестящий след на коже. Айзек хрипло вздыхает, вздрогнув и снова дернув бедрами, негромко скулит и внезапно выныривает из сна, широко распахивая большие голубые глаза и сталкиваясь взглядом с Питером.

Хейл никогда не видел, чтобы люди кончали вот так – с испуганно-восхищенным вздохом, не прикасаясь к себе, только пожирая влюбленным взглядом объект своих мокрых снов.

Айзек кончает именно так. Вцепившись в простынь и хватая искусанными губами воздух, с облегчением вздыхая, когда Питер накрывает его губы своими, запуская ладонь в спутавшиеся кудри, успокаивая юношу.

– Прости, – Айзек улыбается в губы альфы без капли сожаления, зная, что Питер не видит причин сердиться.

– Что тебе снилось? – Питер целует гладкий подбородок, приподнимаясь и устраиваясь между приглашающе разведенных ног. Пальцы опускается между ягодиц, обводя края растянутых вокруг игрушки, жадно пульсирующих мышц.

– Что ты в меня кончаешь, – мечтательно тянет Айзек. – А следом вылизываешь, при этом крепко удерживая за бедра… В общем-то мне не снилось ничего особенного, – добавляет, усмехнувшись.

Питер хмыкает в ответ, подцепляя основание пробки, раскачивая её, понемногу вытаскивая, продолжая следить за взглядом Айзека. Лейхи тянет руки к альфе, проводит кончиками пальцев по груди, чуть царапая, когда ощущения становятся сильнее, не до конца опавший член снова твердеет, плотно прижимаясь к плоскому животу, и Хейл слитным движением достает игрушку, откладывая в сторону и заменяя своим членом.

Айзек блаженно стонет, глотая пропитавшийся возбуждением воздух.

***

Вещи Айзека – шмотки, какие-то безделушки вроде подвесок, часов, браслетов, и прочих мелочей, гаджеты и прочая дребедень, – спокойно умещаются в небольшой спортивной сумке. Художественные принадлежности тоже не занимают много места – после того, как Питеру удается уговорить Айзека не увозить с собой мольберты.

Но вот с содержимым магазина придется повозиться – в этом Питер убеждается, когда становится понятно, что ни одной безделушки Айзек не собирается оставлять во Франции. Часть всего этого великолепия Айзек конечно откладывает – на прощальные подарки, а всё остальное старательно упаковывает, начиная, что не удивительно, с каолиновых красоток. От Питера во всех этих процедурах не требуется много помощи – Хейл блаженно греется под прованским солнцем, периодически подавая возящемуся рядом на террасе Айзеку скотч.

Количество коробок множится, несмотря на то, что на прощальной вечеринке Айзек раздарил куда больше вещиц, чем собирался. Было, на взгляд Питера, достаточно весело – на взгляд Айзека – просто сногсшибательно, – шумно, в галльском безмятежно-безалаберном духе. Ирени заявила, что ждет их обоих в гости максимум через год – Питер с делано-тяжелым вздохом ответил, что Айзек, судя по всему, вытащит его обратно в Марсель еще раньше. Айзек пил пастис на аконите, много смеялся, прижимался спиной к груди Питера, расслабляясь в его руках, довольно урча. Хейл ограничился привычным виски, и с удовольствием наблюдал за хмелеющим волчонком, совершенно не возражая, когда Айзек утащил его на террасу, подальше от чужих глаз, и там глубоко, старательно отсасывал, стоя на коленях, цепляясь длинными пальцами за бедра Питера. На самом деле, на улице было ощутимо прохладно,но даже это не помешало Хейлу получить свою долю искрящегося, яркого удовольствия. А замерзшего, но абсолютно счастливого Айзека Питер отпаивал на кухне горячим вином, вовсе не потому, конечно, что юноше грозила ангина, а просто потому, что это было почти нереально приятно.

– В Америке всё будет совсем по-другому, – преувеличенно серьезно роняет Айзек, сидящий на кухонном столе в одних трусах, разливая по бокалам уже третью бутылку местного Каберне-Совиньон.

– Почему? – Питер недоверчиво фыркает, бросая короткий взгляд на часы, показывающие половину пятого утра. – Кто мешает тебе предаваться алкогольному разврату в четыре часа утра в Бэйкон Хиллс?

– О, я не о том, – Айзек смеется, запрокидывая голову и ложась грудью на стол, оперевшись на локти. – Я-то смогу это делать сколько пожелаю. Другое дело, что ты не будешь ко мне присоединяться. Во всяком случае, не так часто, как мне хотелось бы.

– Ты так думаешь? – Хейл в несколько долгих глотков осушает бокал, поднимаясь с кресла и наклоняясь к Айзеку.

– Авторитет альфы, всё такое, – Айзек улыбается в губы мужчины, встряхивая головой. – Тебе нужно быть… Эмм… Ладно, сдаюсь, это Дереку нужно было быть брутальным суровым монстром. Тебе достаточно улыбнуться.

Питер демонстрирует клыки в похожей на оскал улыбке, а Айзек довольно кивает, снова поднимаясь, протягивая вперед руки, буквально повисая на Питере.

– Да, Питер Хейл, ты прирожденный альфа. Насколько мы задержимся в Нью-Йорке?

– Насколько хочешь, – Питер пожимает плечами, тоже садясь на стол и притягивая Айзека к себе, признавая, что ему и самому не хочется расставаться с лёгкостью французской жизни, с начинающими расцветать зарослями на террасе, с запахом моря и теплым приморским солнцем. – Заедем к твоей художнице… когда?

– Послезавтра, – тихо урчит Айзек, устраиваясь в руках Питера. – Стайлз договорился.

– Потом можем остаться еще на пару дней. Если хочешь, можем пересечься где-нибудь с Арджентом и Стилински.

– Стайлз сказал, что Крис намертво застрял в офисе и в ближайшие дни пытаться его оттуда выудить бесполезно, – Айзек допивает остатки вина и аккуратно, придерживаемый Питером, тянется под стол, доставая новую бутылку. Кажется, у Айзека теплилась надежда напиться без аконита перед четырнадцатичасовым перелетом. – Но со Стайлзом я бы встретился, только думаю, что тебе это будет не больно-то интересно.

– Будете сплетничать? – Хейл смеется, получив щипок под ребра. – Да я разве против, малыш? – урчит лениво и благодушно, пожимая плечами. – Я и с Крисом бы встретился исключительно из вежливости, так что не заморачивайся – хочешь поболтаться денек со Стилински – вперед.

– Окей, – Айзек влажно тычется губами под челюсть, улыбаясь урчанию альфы. – Какие еще планы?

– Не люблю Нью-Йорк, – задумчиво тянет Питер. – Но кое-куда тебя сводить хочу.

– О, неужели в Большом Яблоке есть места достойные твоего внимания? – Айзек смешливо фыркает, делая большой глоток прямо из бутылки.

– Только одно, да и то по знакомству, – в тон ему отвечает Питер, принимая бутылку из рук юноши. – Собственно и всё. Три-четыре дня, потом поедем в Бэйкон Хиллс. Если собираешься закупаться по художественным магазинам – лучше делай это там, кстати. Не думаю, что мы поедем еще и в Лос-Анджелес.

– Нет, в Лос-Анджелес не поедем, – Айзек упрямо мотает головой. – Поедем домой. Знакомить меня со стаей, и обустраивать мастерскую.

Самолет через четыре часа, значит, через час-полтора нужно бы уже выезжать. Знакомить Айзека со стаей, обустраивать мастерскую и свою жизнь. Питер несильно кусает волчонка за шею, прижимая его к себе, а Айзек покорно принимает такую собственническую ласку, довольно усмехаясь.

========== Часть 7 ==========

– У неё чудесные, чудесные картины, – восхищенно-радостно тараторит Айзек, сминая длинными изящными пальцами золотистый, прожаренный тост, покрытый тонким слоем сливочного масла. – На любителя, конечно, сюрреалистические пейзажи, говорят, годны только для иллюстраторов, но я бы ни разу не согласился. Они чудесны. И я переписывался с ней несколько раз, когда покупал её картины, мне кажется, она приятная девушка. Стайлз, кстати, предупредил, что они с женой в лайфстайле, и чтобы я не удивлялся… – Лейхи неопределенно взмахивает рукой, закатывая глаза. – Не знаю, чем он думал меня удивить.

– Ну, неподготовленного человека это, наверное, может пугать, – Питер смеется, наблюдая за юношей, откровенно любуясь им, сидящим на кровати перед подносом с завтраком. – Хотя я не думаю, что среди вашей художественной братии есть неподготовленные люди.

– Ну не скажи, – Айзек принюхивается к кофейной чашке, удовлетворенно кивая. – Среди художественной, как ты выразился, братии есть редкостные ханжи. Кстати, британцы. Ужасные снобы, даже художники. Как тебе сказать… Если ошейник на модели – то это прекрасно, утонченно и смело, а если ошейник на человеке в любой другой обстановке, кроме художественной студии, то это, несомненно отвратительно, пошло и неприемлемо, но тебе никто не скажет об этом, потому что наш век – век победившей толерантности. Но я-то чую.

Айзек салютует Питеру тонкой фарфоровой чашкой, наполненной ароматным кофе, и довольно улыбается.

– Ты так и не объяснил мне, чего ты хочешь, – Питер спокойно, умиротворенно улыбается, глядя на молодого волка, с аппетитом уминающего тосты. – Познакомиться и купить пару картин?

Айзек угукает с набитым ртом, кивая.

– Ты пойдешь со мной, – добавляет, строго глянув на альфу исподлобья.

– Ты сомневался? – Питер скептично, по-хейловски, приподнимает одну бровь.

– Нет, альфа, я не сомневался, – Айзек смеется, вытягивая руки вверх и потягиваясь. – Кстати, я готов признать, что тостеры в Нью-Йорке, судя по всему ничем не хуже, чем в Марселе, как и кофеварки, впрочем.

– Капризный сучёныш, – довольно тянет Питер, вставая со своего места и подходя к Айзеку. – Только не вздумай дома изображать из себя кухарку и кормить этих оболтусов, хорошо? Они прожорливые, как я успел заметить.

Айзек тихо хихикает, запрокидывая голову назад, подставляя волку нежную шею для ласки.

– Не буду, Питер… – Лейхи довольно вздыхает, сминая пальцами футболку на спине Хейла. – Делать мне больше нечего, кормить твоих обормотов… Могу тебя иногда баловать.

– Не откажусь, – Питер садится рядом с Айзеком на кровать, мягко, но властно обнимая его за пояс, продолжая зацеловывать шею и открытые широким воротом ключицы. Айзек с тихим стоном зарывается пальцами в волосы мужчины, медленно и плавно откидываясь на кровать, утягивая его за собой и растягивая губы в счастливой, лучистой улыбке.

– Нам нужно собираться, – лениво и медленно тянет Лейхи, нежно проводя подушечками пальцев по загривку Питера, прислушиваясь к его довольному урчанию.

– Как насчет того, чтобы вечером сходить в одно специфическое заведение? – Питер настойчиво обласкивает руками подтянутое сильное тело, раскладывая Айзека под собой, вдыхая разливающийся в воздухе запах крепкого, страстного вожделения.

– Это то, которое “по знакомству”? – Айзек прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как в паху заплетается тяжелый и жаркий узел.

– Да, хозяин – мой давний знакомый, – Питер наклоняется, сквозь ткань прихватывая губами маленький аккуратный сосок.

– Любовник? – с томным придыханием уточняет Айзек, выгибаясь, издавая негромкий стон, когда Хейл повторяет это действие со вторым соском.