Текст книги "Вкус мести (CИ)"

Автор книги: chate

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Ешь, – разрешил я демону, и больше не обращал на него внимания до конца трапезы. Когда же я встал со своего места, то увидел, что вода была вся выпита до капли, а вот полная миска сырой печени, так и осталась нетронутой.

Гордый, значит. С пола жрать не желает. Ну, что ж, прекрасный повод продолжить игру!

– Думаешь, я позволю тебе заморить себя голодом? – спросил я, опускаясь обратно на стул. Мои подданные вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть, что происходит, а счастливчики, видевшие все в подробностях, шепотом передавали остальным, чем демон вызвал мое недовольство.

– Даже не рассчитывай на это. Ешь, – носком я пододвинул миску ближе к Арану, но тот отодвинулся немного назад и отрицательно покачал головой.

Сопротивляется? Прекрасно.

– Помнится, я тебе кое-что обещал, в случае неповиновения? Вази, перо и бумагу.

Демон чуть слышно всхлипнул и задрожал, склоняясь еще ниже, чтобы дотронуться лбом до моей туфли.

– Ешь. И можешь не благодарить меня за то, что тебя не кормят объедками из свиного корыта.

Он дрожит, прижимается к ногам и все равно отрицательно машет головой.

– Думаешь, я шучу?

В это время Вази приносит лист бумаги и письменные принадлежности. Демон тихо стонет и тянется пальцами к миске.

– Не так. Руками ты мог есть раньше, до того, как вывел меня из себя своим упрямством. Теперь я запрещаю тебе пользоваться ими. Жри как собака, прямо из миски.

Я добился своего. Он ест. Давится, кашляет, но ест! Вампиры, обедающие в зале, смеются, наблюдая за всей этой сценой, да и у меня она вызывает только радость. Униженный и практически раздавленный враг, что может быть лучше? Только враг мертвый, но с ним играть было бы неинтересно.

Когда миска пустеет, я протягиваю демону лист бумаги и даю ему возможность прочесть то, что написано на ней. Да, вот такой я молодец, пока он жрал свой обед, я успел написать то самое письмо, которым все время пугал Арана.

– Видишь? В следующий раз я не буду предупреждать. Я просто отошлю письмо адресату. А теперь пошли, у меня еще много работы, – встав, я дернул за цепочку, принуждая его подняться.

После испытанного им унижения демон трясся и шел как-то неуверенно, так что мне даже пришлось его пару раз одернуть на лестнице, а на верхней ступеньке он вообще запнулся и чуть не упал. Почувствовав рывок, я оглянулся и зло рявкнул, чтобы он смотрел под ноги, иначе в следующий раз пойдет за мной на четвереньках. Помогло. Демон немного выпрямился и больше не спотыкался, вот только глаза его потускнели, видимо от отчаянья. Но ведь я этого и добивался.

До кабинета мы добрались без приключений. Там я снова отправил демона в угол, а сам взялся за работу, но разобрать документы до конца мне не дал все тот же рогатый ублюдок.

Поначалу мое внимание привлек странный звук из угла, когда же я туда взглянул, демон корчился в углу, исторгая из себя все съеденное за обедом вместе с какой-то белесой пеной.

– Ах ты рогатый ублюдочный демон! Вази!

Влетевшему на мой крик слуге, я приказал прислать кого-нибудь для чистки кабинета, а демона оттащить в ванную.

Тем времени Аран рухнул на ковер, чуть не угодив лицом в неаппетитную коричневую массу, и у него начались судороги.

– Может, позвать целителя? – поинтересовался Вази.

– Зови. Жаль, если игрушка сдохнет раньше времени.

Глава 4

Аран Дамдер. Демон.

Сколько себя помню, всегда хотел, чтобы отец гордился мной, но обычно у меня ничего не получалось, так что среди отцовских воинов и слуг я заслужил вполне оправданное прозвище – Неудачник. Невезение мое началось уже с рождения. Начну с того, что бабка моя по материнской линии была дриада. Да-да, самая настоящая дриада. Каким уж образом демон оказался удостоен ее внимания – неизвестно, только однажды он провел с дриадой ночь, а спустя положенное время на порог его дома была подброшена девочка – полукровка, моя мать. Что стало с бабкой – неизвестно, а мама умерла, давая мне жизнь. Между ней и отцом никогда не было любви, это был брак по расчету. Бедный, но родовитый демон и богатая, незнатная демонеса-полукровка, мужа для которой выбрал отец, вот и вся любовь. Увы, но получив деньги матери, отец и думать забыл о ее родственниках, так что надежды моего деда рухнули, словно песчаная крепость. Вскоре дед умер, так и не оставив наследника, так что отец стал еще богаче, но любви ко мне это не прибавило.

Я только внешне демон. Все остальное мне досталось от бабки – дриады. Казалось бы, в чем беда? Во всем. Начнем с того, что я не могу есть пищу животного происхождения. В младенчестве меня пытались поить молоком, и я чуть не умер. Хорошо, что моя нянька была и маминой кормилицей, она сразу поняла, в чем дело, и с тех пор меня поили березовым соком и водой с медом, пока я не научился есть самостоятельно.

Следующей моей бедой было то, что хоть я и развивался быстрее чистокровных демонов, физически я был слабее их. Конечно, отец был недоволен этим, но поделать ничего не мог. Сколько раз я плакал от боли в перетружденных руках и ногах после его занятий, но это все равно не помогло мне стать сильнее. В конце концов, он махнул на меня рукой и отправил в самый дальний замок, принадлежащий его семье, где я и жил. С глаз долой – из сердца вон.

Я даже про вторую жену отца и двух братьев узнал через третьи руки, а познакомился с ними только в день своего восемнадцатилетия. Братья -близнецы понравились мне сразу. Хорошие мальчишки. Их мать оказалась от меня не в восторге и больше ко мне не приезжала, да я и не огорчился, а вот отец только морщился и вздыхал. Я даже слышал, что он хотел бы лишить меня права наследования, но не мог найти для этого подходящую причину.

Последняя – но не самая маленькая беда была в том, что я не владел огненной магией, как прочие демоны. Мне досталась воздушная магия дриад, их способности договариваться с любыми растениями и возможность накладывать на себя заклятие невидимости. Именно с ее помощью дриады прячутся в лесу, делая вид, что уходят в деревья.

От демонов, кроме внешности, мне досталась магия иллюзии, но и тут гордиться особо было нечем. Да, миражи у меня получались очень качественные, учителя меня хвалили, но много ли толку от такой магии? Хотя, один раз она мне пригодилась и даже помогла получить благодарность от отца, но лучше бы тогда все повернулось по-другому, по крайней мере, я бы тогда не оказался комнатной зверушкой для вампира.

Когда отец велел мне взять в плен графа Гарфса, возглавлявшего отряд вампиров, я исполнил его приказ, ни на миг не задумываясь о последствиях. То, что отец велел мне привезти пленного в свой дом, не вызвало подозрений, а вот его дальнейшие распоряжения…

– Докажи, что ты достоин, быть моим сыном. Сломаешь его, заставишь прислуживать себе, и я буду гордиться таким сыном.

Кто из детей не хотел бы заслужить родительского одобрения? Вот и я не был исключением. Только когда вампир оказался на цепи в главном зале моего дома, я понял, что не смогу выполнить отцовское пожелание. Мне было противно видеть, как над ним издеваются те, кто в обычной жизни даже не осмелился бы подойти к этому вампиру, не говоря уже о том, чтобы кинуть в него чем-нибудь из объедков. Однако отпустить вампира я уже не мог. Тогда я прослыл бы трусом, а подобные слухи в нашем мире равносильны смерти.

Мир, в котором признается только доблесть и умение постоять за себя, весьма неласков к слабым и неспособным защититься. Их удел решен еще с рождения, слуги или рабы, я же старался как мог, пытаясь доказать свою состоятельность в роли Дамдера, но проиграл.

Порка. Если бы он тогда закричал, я бы остановил порку, честное слово, но он молчал, и я вынужден был сдерживать свой порыв. Вампир просто смотрел мне в глаза, словно черпая из меня силы, чтобы перенести боль, и молчал. Я не понимаю, как он мог молчать? Не понимаю и завидую его силе воли.

Я не выдержал, когда заметил, что взгляд его начал туманиться, а красные огоньки в зрачках погасли. Остановив наказание, я приказал отнести его обратно. Вампир после порки оказался очень плох, но никого, кроме меня это не взволновало, а ночью…

Поначалу я долго ворочался в постели, а затем спустился вниз и напоил вампира своей кровью, наложив прежде на себя заклятие невидимости из арсенала дриад. Я ни о чем не жалею и даже теперь не изменил бы ничего из сделанного мной тогда. Вампир ожил буквально на глазах, и я сбежал, чтобы скрыть все следы своего преступления.

Если бы кто-нибудь из слуг или воинов догадался о том, что я сделал, отец узнал бы об этом через считанные часы. Я к тому времени уже практически не страдал иллюзией родительской любви и собственной самостоятельности. О том, что происходит в моем доме, отец узнавал раньше меня, потому что все работающие в доме и охраняющие его служили, прежде всего, лорду Дамдеру и только потом его сыну. Именно поэтому я и старался действовать так, чтобы ни одна живая душа не могла заподозрить меня в сочувствии к вампирьему лорду.

После наказания вампира, предотвратить которое я не мог, не вызвав порицания слуг и воинов, я решил убрать вампира как можно дальше от себя, но для этого нужен был повод.

Удобный случай, чтобы убрать вампира из общего зала представился через три дня. Заметив, что вампир находится на грани нервного срыва, я спровоцировал его атаку на меня, подойдя слишком близко.

В наказание я хотел посадить его в темницу, подальше от слишком любопытных глаз, но отец помешал моим планам. Его приказ определить вампира в свиной загон был чудовищным по своей жестокости. Посадить вампира, обладающего нюхом намного тоньше, чем нюх оборотня, к тому же лорда, представителя высшей касты, к свиньям?! Это было немыслимо. Ослушаться отца я не смог. Побоялся. И потому вампира все же приковали в свинарнике.

С тех пор я потерял покой. Его глаза, полные злобы и ненависти, снились мне каждую ночь. Они обвиняли, обжигали меня своим молчаливым огнем, и я не мог спать. Все стало намного хуже, чем было, но что я мог изменить? Многое и одновременно ничего.

Да, я боялся. Знаю, страх – чувство недостойное наследника лорда, но, как говориться, из песни слов не выкинешь. Поначалу я боялся за себя. Нет, не смерти боялся, я просто не хотел лишиться того, что имел в этой жизни. Не хотел остаться без дома и братьев. Не хотел становиться чьим-то слугой, после того, как почувствовал, каково это, командовать другими, пусть и не полновластно. Не хотел перебиваться с воды на хлеб, когда столы в доме ломились от изобилия. Не хотел, пока ни увидел, что он скорее заморит себя голодом, чем унизиться до отходов из свиного корыта. Тогда мне стало нестерпимо стыдно за себя, и я начал подкармливать вампира.

Давать ему свою кровь я больше не собирался, но вампиры вполне могли существовать на крови животных, поглощая ее как отдельно, так и вместе с сырым мясом. Достать кусок свеженины было несложно. Каждый вечер в замке забивали животных, чтобы было чем на следующий день кормить демонов, населяющих замок. Кроме того воины регулярно охотились, так что дичь у нас не переводилась практически никогда.

Поначалу, я хотел брать кровь животных, но это было бы слишком заметно и слуги могли легко догадаться, зачем нужна кровь тому, кто мясо на дух не выносит. Пришлось ограничиться свежим мясом. Небольшое заклинание стазиса оказалось подходящим не только для растений, но и для мертвой плоти. Когда я снимал заклятие с украденного куска, оно было все таким же свежим и теплым, как в момент разделки туши. Особенно удачно заклинание ложилось на печень, поэтому именно этот кусок туши и стал моей основной целью в ежевечерних вылазках.

Когда замок затихал, я накладывал на себя заклятие невидимости и шел к загону, где томился голодный пленник. Каждый раз он говорил мне спасибо, возвращая посуду, а я так и не осмелился заговорить с ним, опасаясь, что он оттолкнет меня.

Так прошло полгода. От отца я узнавал, что графа Гарфуса ищет его отец. Он даже осмелился послать своих воинов в замок лорда Дамдера, чтобы те выкрали его сына. Чем больше проходило времени, тем яснее я видел, что живым вампира никто отпускать не собирается, и не знал, как поступить, пока однажды отец не объявил, что через два дня, в полдень, вампир должен быть казнен через повешенье. Сам же лорд Дамдер на это время отбывал в столицу, а значит, вся вина за казнь ляжет на меня.

Я, конечно, знал, что отец меня недолюбливает, но чтобы настолько. И дело вовсе не в том, что я боялся ответственности за смерть вампира. Вовсе нет. Просто большего позора для лорда и дворянина, чем быть удавленным, невозможно себе представить. Вот тогда я и решился на отчаянный шаг.

Накануне казни, я опоил всех слуг и воинов замка, добавив снотворное в пиво и воду, подаваемые за столом, а так же полив этим же зельем жареное мясо. Для этого мне пришлось прогуляться на кухню, якобы с гастрономическим интересом, хотя в тот день мне ничего в горло не лезло с самого утра. Мой план сработал. После ужина прошло всего три часа, и замок погрузился в сонное царство.

Освободить пленника было проще простого. Покормив его на дорогу, ослабив ошейник, чтобы он сам мог снять его, а затем, подбросив инструмент, с помощью которого вампир мог легко избавиться от цепи и ножного браслета, я бросился в свою комнату, не желая становиться свидетелем его побега.

Целый час я ходил из угла в угол, представляя себе, как вампир покидает замок, как добирается до леса и уходит прочь. Вот только, как оказалось, наши с ним планы относительно его побега сильно отличались. Когда я, не выдержав неизвестности, решился на еще один визит на скотный двор, вампир оказался стоящим за моей дверью.

Помню свой испуг при виде его горящих глаз. Помню, как он сдавил мне шею, я даже решил, что это мой смертный час пришел, а потом наступила темнота. Лучше бы он меня убил, честное слово.

Очнулся я, будучи укутанным в тряпку, с кляпом во рту. Дальше начался кошмар. Не знаю, почему я не воспользовался своей магией в тот момент, когда у меня еще был шанс сбежать. У меня даже мысли о магии не возникло, пока не стало слишком поздно.

Вампир поставил на меня какое-то заклятие, при этом у меня возникло ощущение, что меня прожгло огнем насквозь. Никогда не испытывал подобной боли. После такого испытания путешествие по лесной дороге в тряпичных домашних туфлях было сущей ерундой, о которой не стоит даже упоминать.

Когда же вампир услыхал приближающийся отряд, он чуть не удушил меня, закрыв ладонью рот и нос одновременно. Я попытался дать ему понять, что задыхаюсь, но добился только того, что меня еще сильнее прижали к земле. Пришлось укусить, со всеми вытекающими последствиями в виде боли.

Отряд, приближения которого испугался мой похититель, оказался его соотечественниками, так что дальше мы двигались верхом. Вернее они верхом, а я болтался перекинутый через седло со связанными руками.

В замок графа Гарфуса мы прибыли вечером того же дня. Меня весьма грубо скинули с лошади, а потом оттащили в зал, надели на руки антимагические браслеты и приковали к стене так, что я не мог ни встать, ни лечь. Так и просидел всю ночь в одной позе, то вытягивая, то поджимая ноги, чтобы они не затекли.

Утром мой кошмар продолжился. Накормить меня никто не подумал, так же как и дать воды. Зато никто объедками не швырялся, что вселяло в меня надежду на благополучный исход моего пленения. Как оказалось – зря.

Стоило завтраку окончиться, как меня оттащили в подвалы. Поначалу я решил, что меня посадят в камеру, но все оказалось намного хуже. Нет, пыткам меня не подвергали, меня только раздели и, осмотрев с ног до головы, обрили.

Не знаю, в курсе были вампиры или нет, но демоны даже рабам волосы не сбривали. Просто стригли коротко, обозначая их статус рабов, и все. Меня же выбрили наголо, заставляя радоваться тому, что на моем теле больше волос не росло. Почти. Хвост они тоже побрили. Хотя тот вампир, что брил меня, предложил второму, доверенному слуге самого графа, насколько я понял из их разговоров, не брить его, а выщипать. От подобной перспективы меня даже передернуло. Хвост у демонов весьма чувствительная часть тела, особенно его кончик и основание с внутренней стороны. И если бы его стали щипать… я бы точно начал кричать и плакать, опозорившись перед всеми. Пока же мне удавалось держать лицо, скрывая свои чувства. Ну, разве что уши алели от стыда, пока вампиры осматривали мое обнаженное тело, а потом брили голову. Не каждый день я перед чужаками голышом щеголяю, пусть и не по своей воле.

К счастью, Вази, так звали слугу графа, оказался вампиром адекватным, так что хвост просто побрили, хотя тот клыкастый гад-брадобрей все же умудрился причинить мне боль, порезав самый кончик. Два раза. Я сдержался, хоть и был на самой грани, глаза щипало от непролитых слез, а в горле стоял горький ком.

Потом слуги меня вымыли и оттащили в кабинет, где уже ждал их хозяин. Как же он смеялся. Нет, он просто ржал надо мной, а я молча сносил его издевательства, пока вампир не предложил добровольно согласиться стать его зверушкой на год. Альтернативой этого была недолгая жизнь в казарме и роли сексуальной игрушки для его воинов.

«Благородный» вампир даже дал мне время подумать над его предложением, и я выбрал… казармы. Расчет был прост, лучше отмучаться несколько дней и умереть от рук разозленного чем-нибудь воина, чем сносить унижения и издевательства целый год. В том, что я смогу вызвать гнев кого-то из простых вампиров я не сомневался. Отец нередко наказывал меня в юности за слишком вольный язык, пока я не научился прятать свои мысли и эмоции. Причина подобного выбора проста. Я боялся, что не выдержу, если вампир, казавшийся мне таким благородным и величественным совсем недавно, начнет издеваться надо мной круглыми сутками, унижая и насмехаясь. Почему-то это пугало намного сильнее, чем возможность насилия над моим телом сотни вампиров.

Вот только «свобода выбора», предоставленная мне графом, оказалась фикцией. Благородством от клыкастого кровососа и его предложений даже не пахло, по крайней мере, по отношению ко мне.

Услыхав мое решение, вампир вознамерился отправить в упыриные ямы отца и братьев. Если против казни отца я бы не осмелился возражать (он заслужил), пожелать братьям подобной участи я не мог. И я склонился перед ним. Унижаясь, как только можно, и даже плача, отпустив при этом свои эмоции на волю.

Больно, стыдно, страшно, противно, но все же я это сделал. В тот момент я решил вынести все, что бы он ни придумал для меня. Буду унижаться, ползать на коленях и целовать ему ноги, только бы защитить мальчишек. Им всего десять и они не виноваты, что родились у такого отца как лорд Дамдер и имели такого невезучего брата как я.

Условия вампира были жесткими. Без его дозволения я мог разве что дышать. На мгновенье я даже поверил, что он действительно хочет отрезать мне яйца, но это оказалась очередная злая шутка.

Потом меня оставили в покое на несколько часов, указав угол, где я мог посидеть, чтобы не мешать работать хозяину.

Хозяин, какое грубое и страшное слово. Когда кто-то имеет полное право распоряжаться тобой – это действительно страшно. Но еще страшнее, когда ты сам даешь ему такое право. Кто-то скажет, что надо было бороться, что я поступил как трус, и будет прав. Я не воин и, как я понимаю теперь, никогда им не был. Я притворялся сильным и бесстрастным, чтобы угодить отцу, но ему это было не нужно. А что нужно было мне самому? Не знаю. И теперь, наверное, не узнаю никогда. Не верилось мне, что вампир отпустит меня через год. Если я этот год вообще проживу.

На мгновенье я задумался, не рассказать ли ему о том, что это я своей кровью поил его после порки и носил ему еду, но потом отбросил эту мысль как глупую. Доказательств того, что это был я, нет, голословному утверждению он не поверит, значит, буду молчать. Жалею ли я, что помог ему бежать, опоив снотворным стражу и слуг? Пожалуй, нет. Я жалею только о том, что ушел тогда со двора в свои комнаты. Остался бы под пологом невидимости – и не было бы теперь этого унижения. Вампир не решился бы рыскать в поисках меня по всему замку, он бы ушел, а я остался дома принимать родительское наказание за утерянного мной вампира. Хотя… неизвестно, что отец сотворил бы со мной после его побега. Может, сейчас я бы жалел о том, что вампир не забрал меня с собой.

Сидя в своем углу, я время от времени тайком поглядывал на вампира, работающего с бумагами за столом. Он был… красив. Вот уж чего у него было не отнять. Даже сидя в свином загоне, он был лордом и сыном лорда, не то, что я – жалкое подобие наследника лорда.

Когда вампиру что-то не нравилось в прочтенном документе, он хмурился, отчего на лбу образовывалась едва видимая вертикальная складочка. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что хочу разгладить ее пальцами и ужаснулся. Он будет водить меня на поводке, обращаться со мной как со скотиной, а я хочу приласкать его?

Эта мысль разозлила меня. То, что я решил запрятать свою гордость подальше, не значит, что я должен пресмыкаться перед вампиром по-настоящему. Или значит? А если он раскусит мою игру и ответит ударом по самому дорогому – по семье? Какой бы призрачной она не была, это все же семья и я должен был их защитить, по крайней мере, братьев. Ох, я совсем запутался.

В отчаянье я даже пару раз стукнулся затылком о стенку, в попытке поставить мозги на место. Не сильно, не так, чтобы звук удара привлек ко мне внимание вампира, но, видимо, я просчитался. Вампир вдруг оторвал взгляд от бумаг и наши глаза встретились. Всего одно мгновенье, но у меня возникло ощущение, словно я позволил ему заглянуть в свою душу, а он… ничего не понял. Глаза его блеснули какой-то радостью, звериным азартом, заставившим ощутить себя загнанной в угол мышью, с которой кот будет долго играться, прежде чем придушить.

Увы, мои опасения оправдались. Стоило слугам начать разносить обед, как передо мной появились две миски. Одна с водой, а вторая… Фу, запах сырой печени перебил всякое желание есть, хотя живот настойчиво требовал пищи. Да и не смог бы я съесть ее, даже если бы умирал от голода. Животная пища, даже молоко и яйца, были для меня равнозначны яду. На мгновение я даже испугался, не была ли эта печень местью за мою помощь во время его заключения в свинарнике, но подумав, отбросил эту мысль как невероятную. Не мог вампир меня почуять под заклинанием, а значит – это просто совпадение. Только мне от этого не легче.

Выпив воды, чтобы хоть немного заглушить голод, я отодвинул миску с печенью подальше и стал ждать, когда же хозяин окончит свой обед. От вкусных запахов в животе пекло, рот наполнялся слюной, так что приходилось поминутно сглатывать, но та еда для меня была недостижима. Просить я не смел, помня запрет на разговор. Вдруг вампир не шутил, а язык был мне еще нужен.

Однако, увидев нетронутую миску с печенью, вампир словно сошел с ума. Над братьями снова нависла угроза упыриных ям, и я начал есть то, что скорее убьёт меня, чем насытит. К тому же пришлось есть без помощи рук, на потеху вампирам, словно я действительно был животным, но я ел. Давился, сдерживая рвотные позывы, и ел, понимая, что вполне могу не дожить до утра.

«А может, это и к лучшему?» – мелькнула у меня мысль, когда последний кусок камнем упал в желудок.

После трапезы меня снова отвели в кабинет, отправив в уже знакомый угол, там на меня и накатило. Сначала тело покрылось липким потом, потом горечь рванула вверх по пищеводу и сдержать ее я уже не смог. Рвало меня нещадно, причем на дорогой ковер, устилающий весь кабинет хозяина.

Последней мыслю перед тем, как я потерял сознание было:

«За ковер он меня наверняка заставит заплатить кровью».

Сознание возвращалось тяжело. Урывками. При этом все внутренности болели так, словно кто-то их сжимал железным раскаленным кулаком и на этот же кулак наматывал. Во рту стояла вязкая горечь, которую я не мог ни выплюнуть, ни проглотить. При этом я ощущал, что меня переворачивают с боку на бок, открывают веки, оттягивают губы, но ни пошевелиться самостоятельно, ни открыть глаза, ни сказать, чтобы дали воды, не мог.

Рядом кто-то разговаривал, но смысла слов я не улавливал. Они просто сливались для меня в какой-то бессмысленный шум, мешающий отключиться от реальности, чтобы хоть ненадолго вернуться в темноту, где не было так больно.

Потом пришел холод. Он вымораживал меня до нутра, и я понял, что уже умер. Такой холод мог быть только в темной Бездне, куда отправлялись души существ, не заслуживших Божественного признания и изгнанных с Небес за недостойную жизнь. Холод съедал меня изнутри, а я не мог даже обхватить себя руками, чтобы хоть немного согреться. Как же мне было себя жалко в тот момент. Кажется, я плакал. Снова. В последнее время я часто плакал, вот и получил по заслугам. У воина не может быть слез, тем более у лорда.

Сколько я плавал в Бездне – не знаю, тут нет ни времени, ни ориентиров, только темнота и холод. А потом что-то случилось. У меня во рту вдруг зажегся огонек и начал спускаться вниз, растапливая лед, сковавший внутренности. Когда же огонек достиг живота, он взорвался, распыляя мое тело на мельчайшие крупинки, и я заорал от боли.