Текст книги "Невезучий везунчик (СИ)"
Автор книги: chate
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Пока Канн рассказывал, у меня вставали картины одна ужаснее другой. А если он встретит другого или другую? А если с ним что-то случится? А если он…
– Нет!
– Митя…
– Нет, не надо сейчас об этом говорить. Мне надо подумать. Одному.
– Но…
– Пожалуйста, Канн. Дай мне побыть одному хотя бы пару минут.
Встав, я удалился от шума и горящих костров. Конечно, Канн пошел следом, но, уважая мое желание побыть в одиночестве, он держался на некотором расстоянии, давая мне время обдумать все услышанное. Поскольку думалось мне лучше всего на ходу, я шел сам не знаю куда, пока снова не оказался в лесу. Присев под дерево, прислонившись к нему спиной, я смотрел на подходящего ко мне оборотня и понимал, что не могу его отпустить. Я же просто с ума сойду, пока буду думать, как он там без меня живет. Теперь мне даже его ненасытность в сексе не казалась такой странной, Канн словно пытался наесться впрок, вот только меня это совсем не устраивало. Нет, не потому что мне не нравилось само действо, а потому, что оно означало скорую разлуку.
Когда оборотень оказался рядом, у меня мелькнула одна мысль, вот только…
– Канн, а когда олени уходят?
– Когда на деревьях почти не остается листвы.
– Значит, у нас есть пара месяцев. Скажи мне еще, сколько оборотней в твоей стае?
– Сорок две пары, у шестнадцати из них маленькие дети, и шестьдесят семь одиночек, еще не встретивших свою пару или потерявших ее.
– Я так понимаю, что живете вы не в домах?
– У нас в лесу есть дома, но не такие, как здесь, конечно.
– Что-то вроде землянок?
– Чего? Я такого слова не знаю. Мы свои дома называем норами, но сверху они защищены деревом, и там довольно удобно жить, хотя кроватей у нас нет. Спим на полу, на шкурах.
– Получается, вы – кочевое племя. Это только из-за оленей, или есть еще какая-то причина?
– Разве еда – недостаточно важная причина?
– Нет, если еду можно получить, вырастив ее.
– Ты не понимаешь, – Канн покачал головой, опустившись рядом со мной на землю. – Мясо – наша основная еда, наша добыча. Мы не можем питаться овощами и крупами, как крестьяне. Мы – охотники.
– Да все я понимаю, – нетерпеливо махнув рукой, я прервал объяснения Канна, – и не настаиваю на том, чтобы вы ели лебеду. Но ведь и мясо можно выращивать. Коровы, козы, свиньи, птица – все это можно купить. Что-то съестся за зиму, но если поступать по-умному, маточное поголовье останется и весной даст приплод.
– Но ведь корову в лесу не выпасешь.
– А вы не в лесу. Вы здесь, на наших лугах. Крестьяне местные вас не так боятся, как все остальные, думаю, они не будут возражать, если рядом вырастет еще одна деревня, где будут жить оборотни. Коров, конечно, не так легко содержать, им и сена надо было уже заготовить, но козы… Эти рогатые твари жрут все, до чего дотянутся, к тому же, молоко у них жирное и вкусное, то что надо для детей. Ведь у вас наверняка много детей гибнет в первые годы жизни? А тут в тепле и уюте… Матери оценят такое предложение. Не сомневайся. Сначала будет туго, но мы перезимуем как-нибудь, а весной ваши олени вернутся, и охотьтесь на здоровье.
– Но дома…
– Поможем построить. Если вы поможете солдатам отстроиться, они помогут вам. Вместе возведем дома. Сорок две пары, ты говорил? Вот для них построим отдельные дома. Небольшие. А молодняк ваш и одиночки будут жить в общаге. Это такой большой дом с отдельными комнатами, но общей кухней. Что-то вроде казарм солдатских, только каждому достанется своя комната, ну, или одна на двоих, если будут желающие. Хозяйство там тоже общее будет. От каждого по способностям – каждому по труду. Все лучше, чем в пещерах жить. Скоро ярмарка. У вас будут деньги, так что можно будет уже начинать покупать скот. Торговцы, если надо будет, вам его с другого конца света доставят, лишь бы платили.
Канн надолго задумался, а я сидел тихо и старался даже дышать пореже, боясь спугнуть свою удачу. Наконец он вздохнул, и наши глаза встретились.
– Твое предложение разумно. Я соберу стаю и расскажу им о твоем предложении, но обещать ничего не могу, сам понимаешь…
– Понимаю, твердолобые личности, желающие жить по дедовским законам, всегда найдутся.
– Да и с Афанасием надо поговорить, чтобы он мужиков местных настроил на более тесное соседство.
– А чего со мной говорить? – предмет нашего разговора тихо материализовался из ближайшего куста. – Я тут подслушал немного. Нечаянно. Так вот, что я вам скажу. Мужики возражать не будут. В большинстве своем. Опять же, легче научить оборотней пшеницу выращивать, чем караулить общие амбары, чтобы покражи какой не случилось. Да и от волков пришлых защита опять же. Зимой они шибко лютуют. Даже в деревню заходят, когда особенно голодно. Места тут всем хватит, а с обустройством поможем. Коли сосед добрый, отчего же не подсобить.
Взвизгнув от радости, я подскочил и обнял Афанасия, чуть не уронив его на землю, а потом повис на своем оборотне, покрывая на радостях его лицо мелкими поцелуями. Канн безуспешно пытался отвертеться от моей радости:
– Да подожди ты, шальной, надо же сначала все решить, со всеми поговорить, может, стая еще не захочет оставаться.
Но я уже знал, что все получится. Свобода – это хорошо, но я видел, с каким блеском в глазах тот же Норс поглядывал на мой дом да на крестьянских девок. А жить в тепле и уюте намного лучше, чем в землянке или пещере, особенно зимой.
– Все у нас получится, – я чуть не прыгал от радости, а Канн, не выдержав, прижал меня к дереву, давая понять, что еще немного, и мы будем не только целоваться.
Оглянувшись и не увидев Афанасия, я обхватил ногами талию Канна, показывая, что совсем не против продолжения.
Как я и надеялся, мое предложение было принято оборотнями на ура. Канн взял меня на собрание стаи, чтобы я сам внес свое предложение как хозяин земель, на которых им предстояло поселиться. Молодняк тут же принялся строить планы на будущее, буквально пылая от накатившего на них энтузиазма. Взрослые оборотни оказались сдержаннее, но мои слова о детях и их заставили перейти на мою сторону. Оказалось, что я был прав, когда говорил о большом проценте гибели среди маленьких оборотней. Детям, особенно первогодкам, тяжело было выживать в тех условиях, в которых жила кочующая стая.
В общем, оборотни были за! Мужики – не все, но нам с Афанасием все же удалось уговорить особо недовольных, а парочку я даже подкупил, пообещав кое-какие поблажки в будущем. Труднее всего оказалось убедить воинов в том, что соседство с оборотнями не принесет им особых хлопот, но тут помогло влияние Варики, дочери Канна, и влюбленность Любомира.
– Кажется, у нас наклевывается свадьба, – тихо прошептал я на ухо Канну, уводя его из кухни, на которой мы застали целующуюся парочку. Это напомнило мне об одной маленькой, можно сказать, незначительной детали. Так пустячок, но…
– А наша свадьба когда будет? Предложение ты мне сделал, причем при эльфах, а свадьбу зажал?
– Ничего не зажал, – встрепенулся возмущенный оборотень, – свадьбы празднуются после сбора урожая. Это традиция.
– Н-да? Ну, ладно, пару месяцев я, так и быть, потерплю.
Канн в ответ фыркнул и прижал меня к себе:
– Вот за что я люблю тебя, зайчик, так это за то, что ты все понимаешь.
– Ну да. А еще я тоже люблю тебя, мой хвостатый волчара.
– Хочешь посмотреть на хвост? – его губы прикоснулись к моим, рождая ответную дрожь во всем теле.
– Хочу. И потрогать хочу. И не только хвост.
В общем, у нас все хорошо. Не знаю, надолго ли, но так хочется надеяться на лучшее.
Конец третьей истории.
ИСТОРИЯ 4
Часть 1
Оказывается, в мои баронские обязанности входит не только управлять жизнью деревни, но и совершать свадебные обряды. Мне об этом Афанасий сказал всего два дня назад, когда последние мешки с зерном заняли свое место в амбарах, а я уже весь извелся и Канна задергал. Ну, не представляю я себя в роли дамы из ЗАГСа, а Афанасий мне уже и здоровенную книгу приволок, в которую записываются все, кто женился или родился. Я сначала попытался отбиться от новых обязанностей, типа священник нужен и все такое, но в этом мире все не так, как у нас, что мне популярно и разъяснили Канн с Афанасием. Священники в церквях венчают только особ царской крови, бояр и всякую знать, до простых людей снисходят редко, да и то больше с нравоучениями, а уж о появлении священника в деревне полукровок я могу даже не мечтать.
– А как же мне быть? – я даже подскочил на стуле. – Я за Канна тоже хочу замуж.
– Между мужчинами это называется вступить в супружество,– просветил меня волчара, но я только отмахнулся.
– Хоть горшком назовите, лишь бы в печь не ставили. Мне… Нам как быть?
– Это просто, – Афанасий улыбнулся, погладив бороду, – дадите друг другу слово перед всем честным народом, а я уж вас запишу сам. Пока барона у нас не было, эта обязанность на мне и лежала.
– Так, может, ты сам и дальше… – попытался я в очередной раз отвертеться от своих баронских обязанностей, состроив просительную морду, но Афанасий был тверд:
– Нет, раз у нас появился настоящий барон, он и должен проводить обряд. Иначе люди не поймут. Обидятся.
Н-да, обидятся – это серьезный аргумент в моих-то владениях.
Тяжело вздохнув, я достал из печи чугунок с картошкой и поставил его на стол. Готовил я для себя и своего будущего супруга по-прежнему сам, хотя и от даров крестьян не отказывался, особенно если молочного поросенка принесут запеченного или курочку жареную. Вот и сейчас на моем столе красовались запеченная утка, всякие соленья и грибочки, а картошечка заняла свое почетное место в центре стола рядом с теплым еще хлебом, принесенным старостой. Жена Афанасия – мастерица печь всякие вкусности, а уж хлеб у нее выходит вообще замечательный. Душистый, мягкий, с хрустящей корочкой, но при этом долго не черствеющий. Красота и объедение.
Быстро разложив по тарелкам картошку и разделанную заранее утку, я начал есть и тут подумал об одной странности: откуда здесь могла взяться картошка? Помнится мне из истории, что продукт этот произрастал в Америке, в Европу ее привез Колумб, который Христофор, а в России она появилась во времена Петра I или что-то вроде того.
– Канн, а у вас на западе, за океаном, есть еще один материк?
– Угу, – ответил тот, вгрызаясь в утиную грудку, хрустя косточками. – А зачем тебе драконы?
– Драконы?
– М-ням, угу, там драконы фивут. Больфые и влые, – половина утки планомерно исчезает с его тарелки. Вот проглот. Хоть и любимый.
– А-а, драконы. Понятно. Тогда откуда у людей взялась картошка?
– От светлых эльфов, – просветил меня Афанасий, подкладывающий себе в тарелку маринованных грибочков. – Они впервые продали людям картошку лет двести назад, а потом научили ее выращивать.
– А что насчет драконов? Это же такие огнедышащие ящерицы с крыльями?
– Да, – Канн облизнулся, глядя на недоеденную утиную ножку, мирно лежащую на моей тарелке. – Но они у нас редко бывают. Разве что изгнанник какой-нибудь залетит. А что?
– Ничего, просто любопытно стало. А кукуруза у вас есть?
– Кукуруза – это что? – Афанасий заинтересованно посмотрел на меня, забыв о еде, так что пришлось пояснять, переложив утиную ножку, всего один раз укушенную, в тарелку Канна.
– Это такое растение с длинными листьями. Цветок его похож на метелку, а когда созреет плод, то он состоит из небольших желтых зерен, которые держатся на несъедобном початке. Кукурузу можно варить и есть прямо так, можно ею кормить животных и птиц, а можно размолоть. Из зерен крупного помола варят кашу, а можно смолоть их в муку и печь из нее лепешки.
– А-а, это маис. Эльфы иногда продают нам такую молотую кашу, но больше ничего. Ею действительно можно кормить скотину?
– Можно, и зерном, и листьями, – ответил я, чувствуя себя Хрущевым, заодно прикидывая, можно ли выпросить у эльфов кукурузу. Люблю я погрызть горячие початки с солью.
На этом разговор прервался, потому как за Афанасием примчался сынишка, срочно зовя домой. У него, Афанасия, кстати, оказалось трое детей и все мальчики, а еще жена старосты была на сносях, и они дружно мечтали о дочери. Но перед уходом он успел меня обрадовать тем, что все желающие сочетаться браком соберутся завтра в полдень перед моим домом. Аппетит сразу же пропал, так что я вяло жевал свою картошку, представляя себя во всей красе на завтрашней церемонии, а Канн в это время успешно расправлялся с жареной птицей. Потом сытый и довольный волчара повел меня прогуляться, заодно просветив насчет еще одного события:
– После свадеб молодые одинокие волки уходят на зимовье. Не все, но большая часть.
У меня аж сердце оборвалось.
– А ты с ними?
– Нет, – заметив мой испуг, Канн улыбнулся и обнял меня за плечи, прижав к себе. – Их поведет Ортис. Он одиночка и моя правая рука. Гон у нас зимой, ребята хотят поучаствовать. Все-таки, на зимовье собираются все стаи, так что выбор будет большой. Может, кому и повезет найти свою пару.
– Тогда ладно. Что с домами? Все готово?
Осень стояла сухая, так что работы по постройке новой деревни продвигались быстро. Когда я был там последний раз, три дня назад, оборотни с воинами накрывали последнюю крышу. Оставалось доделать только загоны для животных. Кстати, форт был тоже построен в рекордные сроки, а со дня на день воины ожидали визита воеводы Милонега.
– Все нормально. Думаю, дней через десять все закончим, а к ближайшей ярмарке торговцы пригонят коз, овец и птицу привезут. Я уже обо всем договорился, так что зиму мы встретим в полной боевой готовности.
– Это хорошо, – облегченно вздохнув, я пристроил голову на плече у Канна, закрыв глаза.
Далекий шум на секунду привлек мое внимание, но я плюнул на все, наслаждаясь близостью любимого. Как же здорово стоять вот так, ни о чем не переживая. Канн меня обнимает, прижимая к себе, и его дыхание согревает мою макушку, от этого мне спокойно и хорошо. Однако жизнь не стоит на месте, а значит, нам надо возвращаться, тем более что мне еще предстояло приготовить речь для завтрашнего действа. Вот не люблю я всякие торжества, но куда теперь деваться, барон, все-таки, а не халам-балам.
Обратно мы с Канном пошли, сделав крюк через его поселок, стоящий на самой границе земель оборотней. Для его строительства пришлось вырубить и выкорчевать изрядный кусок леса, но тут сказалась житейская мудрость селян, и всему нашлось применение, даже самые завалящие кусты мигом разобрали на «запчасти». Что на растопку пошло, а что спалили прямо тут, чтобы золой удобрить огороды. Поселок оборотней, как и приграничный форпост, выросший между деревнями, как я уже говорил, построили быстро. Больше времени ушло на всякие мелочи вроде изготовления шкафов и кроватей, но и с этим мы справились. Приграничный форт тоже был готов на девяносто процентов, но туда я старался не лезть, все-таки, за него отвечал сотник Любомир, так что это была не моя проблема. Как говорится: «Баба с возу – кобыле легче».
Кстати, Любомир и Варика, дочь Канна, тоже будут завтра среди брачующихся. Когда я узнал об этом, то уговорил моего волчару устроить нам встречу и поговорил с ней. Все-таки, мы, люди, отличаемся от них и силой и сроком жизни. Сможет ли она быть с ним до конца или уйдет через два десятка лет, когда сотник будет уже не так молод и привлекателен. В ответ я услышал:
– Волки выбирают пару на всю жизнь. Я буду с ним до конца.
При этом глаза Варики были серьезные и немного грустные, так что я ей поверил.
Кроме Любомира и Варики, жениться решили еще три пары деревенских и один из воинов Любомира, приглядевший себе вдовушку из местных, с радостью согласившуюся на предложение. Да и остальные стражи границы поглядывали на местных девушек с заметным интересом, так что к следующему году часть из них точно переберется из казарм в крестьянские дома на «долгосрочный постой». Эти своего не упустят, одна только выправка военная чего стоит.
– Эх, растет баронство, – проговорил я, чувствуя рядом надежное плечо Канна и глядя на птичий клин, медленно плывущий в вышине, пока ветер играл опадающими листьями. При нем я не боялся задирать голову к небу, он не даст упасть, сколько бы я не запинался. Надежный и любящий партнер рядом, что может быть лучше в этой жизни? Пожалуй, ничего.
– Это хорошо или плохо?
Вопрос Канна заставил меня опустить взгляд вниз.
– Это хлопотно. Зима совсем близко. Боязно. Все-таки, на мне, как на бароне, лежит ответственность за эти земли и людей. А если не справлюсь?
– Справишься. Я в тебя верю, – Канн мне улыбнулся, и я почувствовал, как с меня словно схлынула какая-то тяжесть, которую я даже не замечал до этого. Вот что значит поддержка, пусть и моральная.
Так, за разговором, мы прошли деревню оборотней и подошли к крепости. Ворота ее были распахнуты настежь, так что, невольно бросив взгляд во двор, я замер, разглядывая незнакомого воина, разговаривающего с Любомиром.
Высокий русоволосый мужчина с небольшой аккуратно подстриженной бородой был одет в интересную кольчугу, состоящую из начищенных до блеска пластин, наложенных одна на другую, словно рыбья чешуя. На боку его висел большой меч, даже на вид казавшийся тяжелым. Мужчина что-то гневно выговаривал Любомиру, взмахивая рукой. Сотник при этом стоял, упрямо сжав губы. Любомир был бледен, но не испуган, а скорее растерян, когда же незнакомый мужчина, понизив голос, чуть наклонился вперед, явно уговаривая Любомира на что-то, тот отрицательно покачал головой. Это разозлило незнакомца. Мужчина отступил на полшага и… залепил ему пощечину, заставив пошатнуться.
Больше я не мог остаться безучастным свидетелем. Ринувшись вперед, я чуть не сбил воина, бросившегося мне наперерез.
– Это воевода Милонег, – успел сказать мне один из заместителей сотника, прежде чем я его отстранил.
– А мне плевать, хоть Папа Римский.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы оказаться рядом с сотником и воеводой.
– Бить сотника при нижестоящих воинах – не самое умное решение. Вы роняете его авторитет в их глазах, а это непозволительная глупость.
– Что? – воевода развернулся ко мне всем корпусом, гневно сверкая глазами. – Мальчишка, почему ты лезешь не в свое дело?
– Я, может, и мальчишка, но я еще и барон Заболотной пустоши, так что все, происходящее на моей земле – это мое дело.
– А-а, так это ты продал наши земли нелюдям? – воевода сжал кулаки и начал наступать на меня, только и я не лаптем деланный. Поднимаю подбородок, гляжу прямо в глаза этому… Воеводе, бросая ему немой вызов, и делаю шаг навстречу, максимально сокращая расстояние между нами. Когда враг почти касается тебя, трудно атаковать, позиция невыгодная. Ни размахнуться как следует, ни силу в удар вложить. Разве что на манер петухов грудью толкаться, но это очень уж несолидно, не думаю, что сей вояка пойдет на подобное.
– Продал? Если вы потрудитесь оглянуться, поумерив пыл, то поймете, что поселение оборотней стоит на их земле, а мы сейчас находимся на самой границе. Я ничего и никому не продавал, а укрепил отношения с соседями, оборотнями и эльфами, так что с их стороны нет, и не может быть поползновений на человеческие земли. Я заручился их поддержкой, как в военной, так и в экономической отрасли, если Вы вообще в состоянии понять, что это такое и какие выгоды это сулит людям.
– Да я тебя… – лицо воеводы становится пунцово-красным, он делает шаг назад, открывая рот для продолжения разговора, но закончить фразу ему не дает тихое рычание, раздавшееся за моей спиной.
– Канн, не вмешивайся, – я, не глядя, ткнул назад локтем, и рычание сменилось тяжелым вздохом, за которым наступила тишина.
– Царь доверил Вам пост воеводы, значит, он не сомневался в вашей мудрости и прозорливости, однако нынешнее Ваше поведение говорит о невыдержанности, хотя я бы назвал это твердолобостью и узостью взглядов.
Ну, вот, я высказался, и воевода, отступив, хватает ртом воздух, странно булькая, однако он не только не может найти слов, чтобы ответить мне, он еще и меч свой из ножен тянет. Вот интересно, если я залезу на частокол, достанет или нет?
За спиной чувствуется напряжение, оборотень явно готов броситься на мужика, но мне никак нельзя допустить столкновения между ними, а потому я наношу последний удар:
– Как Вы думаете, понравится царю, если Вы меня зарубите? И согласятся ли эльфы и оборотни на продолжение мирного сосуществования, если договор между нами будет расторгнут в связи с моей гибелью?
Воевода явно дураком не был. Он замер. Побледнел. Покраснел. Бросил взгляд на замершего рядом Любомира:
– Если ты на ней женишься, то забудь о нашем родстве.
С этими словами воевода почти бегом бросился к воротам, у которых внутри двора стояли пять незнакомых воинов, незамеченных мной ранее. Все они держали под уздцы лошадей, а у одного было аж два коня, причем на одной из них висела длинная красная попона. Именно к нему и устремился разозленный воевода. Сходу запрыгнув в седло, он рванул с места с такой скоростью, что сопровождающим воинам пришлось его догонять. Я же обернулся к Любомиру, чтобы уточнить один момент:
– Он тебе кто?
– Дядя, – сотник хмуро глядел вслед воинам, а по левой щеке его расползалось красное пятно.
– Хорош дядя, приложил так… по-родственному, – я оглянулся на Канна, тут же понявшего мой замысел.
Оборотень кивнул, молча обещая свою поддержку, так что я взял Любомира под локоть и тихо заговорил, чтобы чужие уши нас не подслушали:
– Он ведь может повредить твоей карьере, я правильно понимаю? Думаю, Варика вполне поймет, если вы завтра не поженитесь. Она тебя любит, так что обождете годик-другой, а когда жизнь наладится…
Не дослушав меня, Любомир вскинулся, вырывая руку:
– Об этом не может быть и речи! Никакая военная карьера не может сравниться с ней. Варика, она… Она…
– Я понял, – улыбнувшись сотнику, я примирительно поднял вверх ладони. Все-таки, хороший он парень. – Я рад за Варику, ей достался очень честный и благородный человек.
На этих словах Любомир смутился и покраснел, тут же переведя взгляд за мою спину. Оглянувшись, я увидел спешащую к нам дочь Канна, так что теперь можно было спокойно уходить. Сотник в надежных руках. Уж она-то его и пожалеет, и подлечит.
Мы с Канном были уже в воротах, когда меня настиг Любомир, попросив подождать секундочку:
– Будь осторожен, дядя очень мстительный, – сказал он. – Мне он ничего не сделает, как бы ни угрожал, а вот тебе…
– Ничего, прорвемся, – я подмигнул сотнику, совершенно не восприняв его слова всерьез. А зря.
Вечером, видя мою нервозность, Канн отлюбил меня несколько раз в целях успокоения, да так, что утром мне просыпаться совершенно не хотелось. Любовь – лучшее снотворное, а когда с утра тебя снова любят, но не яростно и напористо, а нежно, облизывая каждый миллиметр тела, это еще и лучший будильник.
Хотя понежиться в постели подольше нам не дали, я был счастлив, спокоен и уверен в себе, так что приехавших ранним утром эльфийских принцев встретил улыбкой и приглашением к столу, а не своим обычным ворчанием. Бриатель и Фарсин привезли мне множество подарков как от себя, так и от своих венценосных отцов, но разбирать их я не спешил. Мне показалось отчего-то, что это плохая примета, так что все коробки и сосуды были чинно сложены в свободной комнате дожидаться своего часа.
Бракосочетания проходили за деревней. Мужики за день выстроили здесь небольшой помост для своего барона, с которого я должен был выслушивать клятвы счастливых пар, а затем и самому клясться в любви и верности.
Афанасий забежал за нами незадолго до полудня, не дав оборотню зацеловать меня до потери сознания, а заодно и книгу забрал, которую я так и не потрудился изучить как следует. Так, просмотрел пару записей на предмет правильности ее заполнения, на том и успокоился. Сегодня я решил скинуть процесс записи на старосту, да он и не возражал. Почти. Видимо, понял, что я все-таки разгильдяй, несмотря на баронский титул.
Народ полукругом столпился перед помостом. Все были в радостном возбуждении, и даже начавший накрапывать дождик не испортил никому настроения. Чтобы не затягивать, очень уж тучи были темные, а вымокнуть под дождем – не самое большое удовольствие, я решил расписать всех и сразу, так что вызвал все пары разом. Когда же они остановились перед помостом, откашлялся и начал:
– Дорогие подданные, солдаты и гости. В этот прекрасный день (послышались смешки и перешептывания, которые я мужественно проигнорировал) мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями счастливейшего момента в жизни новобрачных. Женихи, клянетесь ли вы любить и почитать жен своих, быть с ними рядом в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Нестройный хор мужских голосов был мне ответом.
– Невесты, клянетесь ли вы любить и почитать мужей своих, быть с ними в болезни и здравии, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Девичьи голоса звучали тише, но много слаженнее.
– В таком случае, объявляю вас мужьями и женами. Мужья могут поцеловать своих жен.
Я чуть не рассмеялся, видя, что целоваться начали не только женихи с невестами, но и многие люди среди гостей, а также наша эльфийская парочка, которой предоставили лучшее место рядом с помостом. Такая всеобщая любовь умиляла, но мне пора было подумать и о себе, так что, дождавшись относительной тишины, я повернулся к Канну, стоявшему слева от меня, чтобы принести ему свою клятву.
Краем глаза я заметил среди деревьев какую-то фигуру. Приглядевшись, я почувствовал, как волосы на голове становятся дыбом. Это был лучник, и он целился в нас с Канном. Кто именно был его мишенью, я не знал, но понял, что именно в следующую секунду он выпустит стрелу. Раздумывать было некогда, делаю шаг вперед, оказавшись вплотную перед Канном, упираюсь руками ему в грудь и толкаю изо всех сил. Успеваю еще заметить удивление в глазах оборотня, сделавшего шаг назад, а в следующее мгновение чувствую сильную боль, пронзившую мою грудь. В меня словно раскаленную кочергу вбили, а потом еще и проворачивать ее начали. Рот моментально наполнился кровью, в глазах потемнело, и земля уплыла у меня из-под ног.
